Под взаимным притяжением

Я почувствовала крепкие объятия прежде, чем успела проснуться до конца. Да, крепкие и даже какие-то отчаянные объятия со спины, которые прекратились так же неожиданно, как и начались. Потом сквозь сон услышала удаляющиеся шаги. И вдруг проснулась окончательно от растущего в груди беспокойства: дыхание участилось, сердце забилось тревожно. Такое бывает — необъяснимые эмоции ночью. А за окном была именно ночь, темнота которой слегка рассеивалась от света уличных фонарей, часы на прикроватной тумбочке электронными цифрами сообщали: 2:48 am. Я перевернулась на другой бок, уже понимая, что Гидеона рядом нет. И что так порывисто обнимал меня он, после чего ушёл. Прислушалась к тишине в квартире, какой-то давящей и глухой тишине. Конечно, она была обычной, но сердце стучало всё громче, искажая действительность. В ожидании Гидеона легла на спину, уставившись в потолок. Он и раньше мог обнимать меня во сне, или даже будить прикосновениями и лёгкими поцелуями, но ни разу за полтора года нашего знакомства общий сон в редкие ночи у него дома не прерывался вот так. Так странно и совершенно непонятно. Тишину разрезал звук его голоса, глухой и будто нервный. Ещё несколько мгновений мне понадобилось для осознания, что Гидеон разговаривал… сам с собой. Что-то явно произошло, и моё беспокойство начинало почти кричать: надо пойти и выяснить, что именно. Пока Гидеон продолжал говорить, я на цыпочках выбралась из спальни. Почему-то казалось важным не прерывать его, в том числе и прикосновениями босых ног к прохладному полу. Луч света пробивался в коридор из ванной, и чем ближе я подходила, тем отчетливее были слышны слова. — Чего ты боишься? — спросил он тихо, медленно и серьёзно, словно это был вопрос жизни и смерти. Я сделала последний шаг, чтобы показаться в дверном проёме, как в эту же секунду послышался звук удара. А затем и мои глаза увидели зеркало, по которому разбежался узор из трещин, кулак Гидеона со сбитыми костяшками, из которых начинала сочиться кровь, и самого Гидеона, бледного, взмокшего и… напуганного. — Гидеон, — тихо позвала я, боясь спугнуть его ещë больше. Мой голос дрогнул, потому что и сама я была напугана увиденным. — Гвен, Гвен, — зашептал он с виноватым видом. — Прости, что разбудил тебя, — его глаза блестели. В них стояли слёзы, которые он сдерживал. Что же здесь происходит?! — Ты в порядке? — я не знала, что ещё спросить, и этот вопрос показался мне самым безопасным. — Что случилось? — сделала шаг, протягивая руку вперёд, чтобы включить воду. — Дай, пожалуйста, руку. Надо промыть раны и посмотреть, нет ли осколков. Да, и придётся купить тебе новое зеркало в ванную. Давай, вот так, — я не могла перестать говорить от волнения, как это всегда со мной и бывало. Лишая Гидеона возможности вставить хоть слово, а он, кажется, и не хотел ничего говорить. Он поднял левую руку и нежно провел по моей щеке. — Гвен, Гвенни, — снова прошептал он. Но как будто не звал меня, а говорил это больше для себя. Я пристально осмотрела его правую руку и с облегчением выдохнула, не обнаружив там осколков от зеркала. Да и на костяшках оказались только ссадины, кровь из которых переставала идти, стекая бледно-розовой водой по белой раковине. — Не пугай больше так, — попросила я, не поднимая на него взгляд. Мне было не по себе от его бледности и стоящих в глазах слёз, которые я увидела минутами ранее. Воспоминание вспыхнуло в голове: Гидеон выглядел так однажды. Когда мы оба думали, что я умерла, когда казалось, что последними услышанными словами будет его признание в любви и просьба не покидать его, не умирать так неожиданно от удара шпаги Алестера. Я вскинула взгляд и снова спросила: — Что случилось? Пожалуйста, расскажи. Пока Гидеон собирался с духом, я успела заметить, что он не только бледный, а ещё и мокрый от пота. Капли блестели на лбу, футболка была влажной на вид. Я посмотрела прямо ему в глаза, стараясь вложить во взгляд всё понимание. Почувствовала, что ему нужно высказаться. В конце концов, эти полтора года, а особенно первые две недели из них научили меня тому, что нужно уметь выслушивать, а не убегать. — Мне иногда… — начал, наконец, Гидеон и запнулся. Я закусила губу, потому что за пару секунд успела придумать уже десяток продолжений этой фразы. Мне иногда жаль, что я выпил эликсир вечной жизни. Мне иногда кажется, что мы должны расстаться. Мне иногда кажется, что я не люблю тебя. Видимо, эмоции сразу отразились на моём лице. Гидеон невесело усмехнулся. — Правда, очень редко, — уточнил он, всё ещё не говоря о том, что заставило его ночью проснуться в поту и разбить зеркало. Он глубоко вздохнул. — Мне иногда снится, что ты умираешь от шпаги Алестера или глотаешь те капсулы с цианидом. И тебя больше нет, — он не выдержал, и одна слезинка скатилась по его щеке. — Гвен, я боюсь тебя потерять. Я просыпаюсь в ужасе, с черной дырой вместо души. Я боюсь, Гвен. Гвенни, я люблю тебя, — он крепко обнял меня и начал целовать волосы, — я так люблю тебя. Я почувствовала, как он дрожит всем телом, что холод его рук на моей спине ощущается даже сквозь пижаму. Все мои предположения оказались неверными, а Гидеон был таким беззащитным — его тело, голос, прикосновения просили меня о заботе. — Тише, всё хорошо, — я погладила его в ответ по спине. — Тебе нужно согреться, ты весь дрожишь. Давай я тебе помогу. Аккуратно я стянула с него футболку, а затем и помогла раздеться ему полностью. Гидеон был послушным словно ребёнок, только смотрел на меня, не отрываясь. — Вставай под душ, — он упрямо качнул головой. Полностью раздетый он по-прежнему дрожал, но не двигался с места. Я догадалась закрыть дверь в ванную, и снова окинула взглядом его тело. Такой красивый. И беззащитный. Поэтому в данный момент никакие мысли мою голову не посещали, кроме тех, что я должна помочь прийти ему в себя. — Гидеон, милый, — его взгляд немного просветлел и стало понятно, что двигаться нужно в этом направлении. Что слова ему были нужны сейчас больше, чем душ. — Любимый, всё хорошо. — Я боюсь, что снова буду виноват, что это будет из-за меня. Я поцеловал тебя, и ты умерла. Я появился не вовремя, получив пули, и ты подносила капсулы ко рту. — Поэтому ты разбил зеркало, — поняла я, подошла к нему ближе и начала гладить: по волосам, затем по лицу, по плечам. Успокаивая, забирая его напряжение. — Никогда, обещаю, никогда я не сделаю ничего с собой, пока ты любишь меня. Пока ты рядом, я чувствую себя самой счастливой, самой сильной, самой уверенной в себе. Твоя любовь — вот моя опора и поддержка, — он совсем расслабился, и я не удержалась и фыркнула. — Звучит, как свадебная клятва. — Возможно, нам и стоит сказать потом эти слова друг другу. Прости, я не хотел, чтобы ты видела меня таким, — он понуро опустил голову, а руки безвольно свисали вдоль тела. — Да ладно, я уже не раз видела тебя голым, — попыталась перевести в шутку, но тут же прикусила губу. Момент был неподходящим. — Каждый иногда имеет право быть беззащитным. Мне стало грустно и больно за Гидеона, когда я на миг задумалась, почему он не хотел делиться со мной переживаниями. Жил в юности в первую очередь с Магистром Ложи, а не с дядей, не имел друзей — он просто не привык к такому. Ведь даже в критический для нас обоих момент с пророчествами он предпочёл решать всё в одиночку, пока не понял сам, что я бессмертна. — Каждый имеет право на понимание и заботу, — сказала я мягко. — И тебе нужен теплый душ. Если предложила помощь, то нужно идти до конца, — решила я и тоже стала раздеваться, пока Гидеон стоял в бездействии, даже не включая душ. Он смотрел на меня очень кратко, а затем отводил глаза, словно стыдясь произошедшего. Словно сам не мог поверить в то, что позволил себе быть слабым и уязвимым. — Это нарушает твои представления о жизни? — спросила я, стягивая майку и становясь такой же обнаженной, как и Гидеон. Встала рядом с ним и наконец-то включила душ. — Что ты делаешь? — посмотрел он с изумлением. — Хочу помыть тебя. Хочу, чтобы твои страхи убежали вместе с пеной в водосток. Хочу, чтобы ты знал и помнил всегда, что мы вместе, что бы ни случилось. Каждый со своими слабостями. И после этого я люблю тебя ещё больше. Он сделал попытку улыбнуться. — Мне кажется, это я должен… — я взяла шампунь и намылила его волосы. На его вопросительный взгляд, ответила: — Да, я мою тебе голову. Наверное, ты вспотел во сне, — невозмутимо продолжила, наблюдая за пеной на его волосах. — Я тебе уже говорила, но всё равно. Твои волосы такие мягкие и красивые. Продолжай, — подбадривающе улыбнулась я. — Мой отец никогда себе такого не позволял, — проговорил Гидеон. Я слегка подтолкнула его под душ, чтобы вода лучше смывала пену. — Да, — чуть повысила голос, чтобы меня было слышнее. — Перед тобой и Рафаэлем. Но ты был мальчиком и не знаешь наверняка об их отношениях с твоей мамой. Поверишь ли ты, но я чувствую сейчас необъятную нежность к тебе. Намылив мочалку, я начала водить по плечам, рукам, груди Гидеона, подтверждая свои слова. — Мне кажется, ты не должен быть сильным один. Герой, готовый спасти мир, — я тихонько хмыкнула. — Это безумно приятно, знать, что я могу дать тебе что-то. Я заставила его повернуться, чтобы не обойти вниманием и спину. Как ни странно, мы действительно просто мылись в душе. Гидеон был спокоен, несмотря на нашу наготу. — Будь со мной, Гвендолин, — попросил он и повернул голову ко мне. — Будь со мной всегда. Ты нужна мне, — выдохнул он бессильно. — Как и ты мне, — произнесла я в ответ. И наконец-то, наконец-то он улыбнулся той улыбкой, которая так нравилась мне. Которую я так любила. — Обещаю, — и крепко обняла его со спины. Привстала на носочки и нашла его губы своими. И это был наш самый сладкий и самый горький поцелуй — после взаимных признаний, после беззащитности, открытой нараспашку души. Поцелуй, в котором мы обещали друг другу себя. Гидеон плавно развернулся и обхватил обеими руками моё лицо, проводя языком по губам, а затем скользнул им навстречу моему. Я обвила руки вокруг его шеи, прижимаясь ближе. В поцелуе доказывая: тебе нечего бояться, я с тобой. Наши губы нежно соприкасались, без слов говоря: я люблю тебя. Мои пальцы путались в его влажных волосах, пока мы стояли под теплым душем и целовались. Согретые не столько водой, сколько откровенностью, случившейся сегодняшней ночью. Наши языки скользили по губам друг друга, и я сначала услышала стон, а потом только поняла, что он мой. Гидеон прижал меня крепче к себе так, что между нами не осталось пространства, и я простонала ещё раз, когда мои напряженные соски коснулись на этот раз его горячей кожи. Мы всё так же нежно прикасались друг к другу, медленно и неторопливо, растягивая каждую секунду нашей общей вечности, живя друг другом. Гидеон ласкал мою грудь умелыми пальцами, пока губы не спешили, не хотели разрывать поцелуй, в котором не осталось горечи, но была уже терпкая сладость, ощущавшаяся на кончике языка. Которым я показывала теперь желание, исследуя рот Гидеона. Поэтому когда он бережно развернул меня спиной к себе, переплел наши пальцы на правых руках, опираясь на стену, левой распаляя меня всё больше, почти доводя до пика, я была совсем не против. Мы говорили ещё и так, что любим друг друга. — Гвен, Гвен, — снова прошептал Гидеон, обжигая мой висок, и я готова была уже кончить только от его голоса, произносившего моё имя. Он вошёл в меня и наши стоны смешались с шумом воды, продолжавшей литься из крана. — Люблю тебя, — сорвалось с моих губ перед тем, как я повернула голову назад, продолжая наш прерванный поцелуй. Свободной рукой провела по бедру Гидеона, уже без остатка растворяясь в нежности к нему. Этой ночью в ванной на фоне льющейся воды наши переплетенные тела были лучшим доказательством чувств друг к другу — все прикосновения, все стоны, все поцелуи не нуждались в словах. «Будь со мной», — просил Гидеон наращивая темп. «Буду», — вторила я, откидывая голову на его плечо. «Гвен», — целовал он мою шею, пока пальцы на моих ногах поджимались, а глаза были плотно закрыты от волны наслаждения, прокатившейся по всему телу. «Гидеон», — сильнее я сжимала своей рукой его пострадавшую от зеркала ладонь на стене ванной во время последних толчков. Через некоторое время мы лежали в кровати, глядя друг на друга, и не могли наглядеться, ласково дотрагиваясь в просьбе доверять свои самые тёмные секреты. Потому что ничего не страшно, когда ты не один. Поняла, что заснула, только когда нос начал щекотать приятный запах чего-то вкусного. Какого-то, судя по всему, шедеврального завтрака в исполнении Гидеона. Прошла на кухню, сладко потягиваясь, и увидела любимого мужчину, отвернувшегося к окну. Он обернулся ко мне, скорее всего, услышав шаги, и улыбнулся легко и беззаботно. Снова готовый быть сильным, справляться с любыми трудностями, тот самый Гидеон, которого я и знала, казалось, всю жизнь. — Доброе утро, — он налил что-то в чашку и протянул мне. — Спасибо, любовь моя. Я лишь улыбнулась в ответ на его «спасибо», которому не требовалось пояснений. Потому что каждый имеет право побыть слабым и беззащитным. — Какао? — я заметила на столе тарелку. — Безе?! Гидеон пожал плечами. — Проснулся пораньше, на удивление бодрый, и решил освоить ещё один рецепт из яиц. Ну же, попробуй. Я стояла в растерянности. Почему-то такого блюда из яиц на завтрак я совсем-совсем не ожидала. Гидеон аккуратно взял небольшое безе и поднёс к моему рту, предлагая попробовать. — М-м, — восхитилась я таявшему на языке десерту. — Бесподобно, — и сама потянулась за второй половиной пирожного в руке Гидеона. А в конце томно облизнула его пальцы, не сдержавшись. Вмиг расширившиеся зрачки Гидеона заставили меня торжествующе улыбнуться. Одно движение — это рекорд, — подумала я, ощущая губы Гидеона на своих в жарком поцелуе.