***
Вечер следующего дня, обманчиво солнечный и тёплый, застал его в коридоре штаб-квартиры. — Здорово, Клауд! Рено, в своей излюбленной ребяческой манере, бодрым шагом прогарцевал к нему. — Что, с Цоном поговорил? — в его живых глазах тонкой сердцевиной крылась ястребиная проницательность. — Поговорил, — Клауд не умел играть в эти игры, да и не больно-то хотел. Рено пожевал щёку, ухмыльнулся. — Рад знать, что помог. Клауд кивнул, в мыслях его почти что проклиная. Всем своим видом Рено показывал, что ему теперь должны. — Ты знал, что там произойдёт? Рено вскинул руки — слишком быстро, — делая самое невинное выражение лица. — Страйф, ты что-то натворил? Бесполезно. Впрочем, Клауд знал это наперёд. — Что ты здесь делаешь? — покачал он головой и проронил наконец, оглядываясь. — Угадай с трёх раз, — закатил глаза Рено. Клауд взглянул на дверь кабинета Рива — точнее, приёмной, которая туда вела. В дверном зазоре видно было, как секретарь ходит взад-вперёд, суетясь с какими-то бумагами; дверь в самый кабинет была плотно закрыта. — Ты теперь за ним приглядываешь? — Клауд неприязненно выдохнул, покривился, копя вдруг нахлынувшую злобу. — Аккуратнее, Клауд, — Рено продолжал дружески ухмыляться, но во взгляде засквозило что-то совсем недоброе. — У меня аж мурашки пошли. Давай, расслабься, без нервов. Босс просто хочет тебе кое-что рассказать. Клауд смерил его ледяным взглядом, но Рено, если и впечатлился, то виду не подал. Дверь кабинета распахнулась, послышались шаги — Рив показался собственной персоной, буквально вклинившись между ними. — Клауд, — кивнул он и покосился на Рено. — Спасибо, что пришёл. Идём, я Тифу позову. Рив проводил их внутрь, закрывая путь к отступлению и набирая номер на ходу. Когда зашли в кабинет, Руфус даже на него не посмотрел. Весь в своём очередном нелепом ансамбле, окружённый почти осязаемыми клубами высокомерия, он делал вид, будто в кабинете по-прежнему оставался один. Клауд, уже второй день подряд видевший Руфуса, начал, по-видимому, вырабатывать к нему иммунитет, потому что не нашёл всё это удивительным или достаточно вопиющим, чтобы обозлиться. А вот Рено на всякий случай ещё понависал над ним тенью, чуя подвох. Убедившись или развеяв свои подозрения, он всё-таки отпрянул и подсел к Руфусу, о чём-то ему тихо, односложно докладываясь. Тот поднял голову, встречая наконец Клауда взглядом. Кивнул, прежде чем вернуться к какому-то многостраничному документу, который самозабвенно читал. Рив задержался в коридоре, в ожидании Тифы, а они остались предоставленными сами себе. Может быть, главе ОВМ скучно жилось и захотелось стать свидетелем жестокой перепалки; может быть, он устроил им проверку на психологическую зрелость. Тишина нависла над ними коршуном, так что отсутствие обладателя этого кабинета стало само по себе немым присутствием. Лучи низкого, вечно вечереющего ноябрьского солнца оглаживали торец здания, который видно было из окна, пробегались мимолётным касанием по крышам низкорослых домов и тянулись в тщете до узких переулков — солнце тянулось ко всему, кроме кабинета, в котором они сидели. Тёплый свет электрических ламп не давал зачахнуть от полумрака, и Клауд задумался мимолётно, не претит ли Риву вечная необходимость в искусственном освещении. Шелестнула бумага: Руфус перевернул страницу. Рено быстрым взглядом покосился на начальника и опять вернулся к созерцанию пустоты. Он держался в странном состоянии: внешне, казалось бы, не позволяя себе расслабиться, Рено всё равно оставлял впечатление, что, не будь тут Руфуса, растёкся бы по креслу. Это всё выражение, подумал Клауд. Деланно благодушное. По тому, как едва подрагивала его закинутая на ногу нога, Турк под столом энергично шевелил ботинком, будто считал минуты до конца рабочего дня. Или этой встречи. — Как работа? — Рено вдруг раскрошил тишину. — Какая она там у тебя по счёту. — Нормально, — Клауд притянулся взглядом к документу в руках Руфуса, но чего-то осмысленного из этих изысканий не выловил: Шинра, будто знал, распустил свою длиннопалую ладонь по всему титульному листу, так что просматривались только отдельные буквы. — Выглядишь плоховато для «нормально», — Клауд не знал, зачем Рено продолжал. Нешто, как и Риву, ему было скучно? — Слышал, ты круглыми сутками работаешь. Он понятия не имел, что на это отвечать, поэтому предложил дипломатичное: — Работы прибавилось, — Клауд обежал взглядом кабинет в поисках точки опоры — ничего. — Ничего себе — прибавилось, — пробормотал Рено. Кажется, ему хотели ещё что-то сказать, но Шинра вдруг прервал замахнувшегося на возражение Рено: — Полно тебе. У него достаточно времени, чтобы заниматься своими делами, — Руфус говорил так, будто Клауда в этой комнате вовсе не было. — А то и не своими. Клауд глубоко, искренне не понимал, как Риву удаётся с ним работать. И почему глава ОВМ решил, что оставить их наедине было хорошей идеей. В приёмной, помимо суеты секретаря, послышались оживлённые голоса. Несколько секунд — дверь открылась, явив Тифу; при виде её у Клауда в животе что-то перевернулось. Рено восприветствовал её появление радостным окликом; Руфус окинул её коротким взглядом, бросая бесцветное, утвердительное: — Локхарт. Тифа присела рядом с Клаудом, улыбаясь ему коротко и виновато: — Привет. Клауд кивнул ей, и лицо ему против воли расчертила слабая улыбка. Рив закрыл дверь и уселся во главе стола — так плавно и естественно, будто был частью собственного кабинета. — Можешь начинать? — кивнул он Руфусу. Шинра шумно выдохнул, будто его от чего-то отвлекли, отложил в сторону документ, который читал, и заговорил — отстранённо, размеренно: — Госпожа Локхарт не так давно обратилась ко мне с деликатной просьбой, — он выдержал небольшую паузу; Клауд не без злобы счёл, что пауза предназначалась именно ему. — По её словам, мои люди устроили за ней слежку и в течение нескольких недель вели наблюдение. Естественно, это были не мы. Клауд посмотрел на Тифу, чувствуя укол замешательства и предательства. Она нарочно не поворачивала головы в его сторону — вообще ни на кого не смотрела, будто вся обратилась в слух. — Такие операции с нашей стороны никто не санкционировал, наши сотрудники в этом не участвовали. — Откуда знать? — заговорила Тифа, продолжая держать взгляд на подлокотнике кресла, по которому рассеянно отбивала пальцами неслышный ритм. — Ваши люди не могли действовать самостоятельно?.. — Не могли, — вкрадчиво перебил её Руфус, склоняя голову в жесте — ни утвердительном, ни отрицательном. — Прошу вас дать мне закончить мысль, Локхарт. У вас ещё будет время задать вопросы. Уверен, будут и поводы. Тифа неверующе вскинула брови и выдохнула в лёгком раздражении, но смолчала. — Одного из причастных нам удалось выявить. Рено может рассказать подробности, он курировал операцию. К сожалению, что им от вас нужно, мы не узнали. На это уже Тифа оживилась, поворачивая к Шинре голову, источая холодное негодование. — Вы — да не узнали? — она усмехнулась, складывая руки на груди. — Не узнали, — бодрым тенором вклинился Рено. — Парень про всё рассказал, кроме того, зачем это делал. Тифа выдержала паузу, подбирая вопрос. — И этот ваш парень сейчас жив? — высказала она наконец. Клауд, внутренне ещё собиравший факты воедино, не мог не согласиться с направлением её изысканий. — Конечно, жив, — покачал головой Рено. — Под наблюдением. — Давно? — Несколько дней. Тифа в удивлении подняла брови. — И вы утверждаете, — тихо проронила она, всецело поворачиваясь к Руфусу, — что так и не узнали, что ему нужно? Рено покривил рот, переводя ожидающий взгляд на начальника. Тот выдержал раздражающую паузу, не позволяя диалогу набрать обороты. — Предлагаете мне его пытать? — заулыбался он легко и ядовито. — Разве не этим вы обычно промышляете? — Тифа подалась вперёд, вовлекаясь в разговор. — Скажу по секрету: в последнее время я к пыткам достаточно охладел, — Руфус поднял бровь, бесконечно довольный какой-то внутренней шуткой. — Или что же: всё-таки предлагаете его похитить и избить до полусмерти? — Не мои слова, — быстро отрезала Тифа. — Отвыкнуть бы вам от этой дурной привычки! — Уверяю вас, Локхарт, мы готовы сообщить о мотивах в ту же секунду, как о них узнаем, — взгляд Руфуса смягчился и сделался на секунду отдалённым, сквозящим через присутствующих здесь людей. — Но ещё мы предполагаем, что вы можете нам в этом помочь. — Мне уже не нравится, — Тифа презрительно дёрнула уголком губ. Руфус поднял брови и заулыбался, полный торжествующего снисхождения. — Вы вольны отказаться. Более того, я уверен, что вы откажетесь. Клауд в нём это ненавидел. Будто любой выбор, любое действие — проигрышно изначально, когда дело доходит до его елейных словесных силков. — Мы бы предложили установить слежку — настоящую на этот раз — за теми, кто за вами следит. Возмущение взбилось в Клауде за доли секунды. Кровь прилила к голове. — Мерзость какая. Едва он выпустил из себя эти слова — едва успел пожалеть и спохватиться, краснея шеей и лицом, — как все взгляды пригвоздились к нему. — Прошу прощения? — мелодичный голос Шинры обвенчал короткую тишину. — «Прошу прощения», — деланно приторным голосом повторил Клауд, не имея больше путей для отступления. — Что именно не понятно? Что ты ищешь поводов лишить Тифу личной жизни или что используешь реверсивную психологию, как последний лавочник? Это были не вы? На основании чего мы должны тебе верить? — Четыре вопроса, — Руфус выглядел скучающим. — На что ты мне предлагаешь отвечать? — На всё. Руфус смерил его холодным взглядом. — Во-первых, — начал он медленно, — я не собираюсь ограничивать свободу госпожи Локхарт. Правда, что технически — технически — мы уже делали то, что я предлагаю, когда пытались выйти на её преследователей. Насколько это помешает ей жить — решать, полагаю, тоже ей. Более того, на наше исключительное в этом участие мы не претендуем: я бы с радостью делегировал эту задачу нашим общим друзьям из ОВМ. Поверь, Клауд, мне есть чем занять своих людей. Во-вторых, — он помолчал немного, — я сделаю тебе одолжение и пропущу мимо ушей сомнительные обвинения. Что ещё ты спрашивал? Долго Клауда просить не надо было. — Почём нам знать, что не ты это устроил или кто-то из твоих подчинённых, Шинра? Руфус склонил голову, будто не видел в этом вопросе смысла. — С такими обвинениями мы далеко не зайдём. Я понимаю, что тебе претит поверить хоть одному моему слову, но всё равно иду на диалог. Ещё раз говорю: мы не следили за ней в последние две недели. — То есть вы следили за Тифой раньше, — лающе усмехнулся Клауд, словно того и ждавший. Руфус тяжело вздохнул. — Кто тебя учил цепляться к словам? Конечно, мы следили за ней. Когда Локхарт вместе с Уоллесом попали… в Джунон. Ты закончил? Я бы хотел договорить. Он торопился сменить тему, а на вопрос так и не ответил. Клауд вдохнул было воздуха, но глубокий голос Рива его опередил: — Конечно, Руфус. Договаривай. Шинра кивнул ему в знак благодарности. — Причина, по которой я предлагаю оставить наблюдение — в личности человека, на которого мы вышли. Он оказался контактным лицом по делу о Материи. — О, — выдохнул Рив, складывая ладони в замок и хмурясь. — Хорошо бы, чтобы ты мне об этом сообщил пораньше. Сразу, знаешь ли. — Испорченный телефон — не самая моя любимая игра, — Руфус развёл руками. — Не юли, — отозвался Рив, мало удивляясь. — Нам нужны эти данные, чтобы раскрыть их сеть. Любые данные. Если ты вдруг забыл, это и тебя лично касается. Чем дольше ты утаиваешь, тем больше ставишь себя под удар. Своих людей. Поэтому мне слабо верится, что ты решил об этом не рассказывать только потому, что боялся плохой коммуникации. Руфус с каждым его словом заметно мрачнел, поэтому ответ чеканил практически ледяным тоном: — Ну, Рив, именно этого я и опасаюсь, попробуй себе вообразить. Именно оттого, что кто-то — кому-то — что-то, — слова ронялись тяжёлыми обвинениями, — не так поведал, мы оказались в ситуации, повторением которой ты сейчас меня попрекаешь. Рив повёл бровями, но больше ничего не сказал. На амбразуру тяжёлой тишины опять бросился Рено: — Тифа, можешь кое-что прояснить? — он бесцеремонно подхватил документ, который Руфус читал, и выудил из-под него небольшую папку. — Скажи, если кто-то тебе примелькался. Тифа пододвинула её к себе и открыла; Клауд увидел россыпь фотографий. Какие-то были портретами, какие-то — замыленными кадрами с уличной съёмки. В основном парни, кому-то он не дал бы и двадцати. Слабым сполохом по первости вспыхнула жалость: мало кто из них выглядел опасным — можно сказать, вообще никто, — им бы крепко от Тифы досталось. Она исполнилась сосредоточенного молчания; с видом, который Клауд лицезрел впервые, Тифа очерчивала взглядом каждое лицо, будто старалась врезать себе в память. Пока он следил за её движениями в спонтанном благоговении, сам невольно запоминал — пытался, по крайней мере, — людей, разложенных перед ним. На очередной фотографии Клауд сделался недвижным — на доли секунды, возможно, — потому что узнал своего клиента. Сразу же подумалось, не устроил ли Руфус это всё с каким-то анекдотическим умыслом. Запутать, запугать, подмешать в колоду тех, кого там быть не должно. — Вот, — проронила Тифа, вырывая его из мыслей. В руках её была фотография черноволосого паренька с нахальным взглядом и презрительно скривлённым ртом. Рено кликнул авторучкой и что-то черкнул в блокноте, который вдруг очутился в руках. — Отлично, — почти не глядя, он притронулся к ещё одной фотографии — тоже портрету. — А этот? Клауд всмотрелся в крупные черты русоволосого парня, на которого показывал Рено. Тифа, если и признала в нём кого-то, виду не подала. — Нет, не знаю его. — Вдвоём работали, — вздохнул Рено. — Этот удрал, на дно залёг наверняка. Ты его точно не видела? Может, где-то рядом околачивался — со штаб-квартирой или возле дома. Тифа выглядела недовольной и, как показалось Клауду, даже обеспокоенной. — Не видела, — тихо ответила она. — Я… к гражданским и не присматривалась. Руфус в этот момент впился в неё своим острым взглядом; Рено, завидев её смущение, тоже почему-то смутился. — Ну… не мудрено, — он почесал ручкой затылок, пряча взгляд в своём блокноте. — Будешь знать теперь. Обычное дело. Досмотришь фотографии? Тифа вырвалась из своей задумчивости и вернулась к занятию. В её движениях теперь сквозила странная кротость, будто её в чём-то устыдили. Руфус смотрел к Рено в блокнот и был чем-то крайне недоволен. Какая чёрная кошка перебежала его светлый ум, Клауд даже не пытался угадать. — Разве вас не учили распознавать слежку? — Шинра говорил, и голос его слабел с каждым словом, а сам он делался бледнее. Рено повернулся к начальнику в лёгком изумлении, будто сам хотел задать этот вопрос. Тифа вскинула голову. — Что? — В «Лавине» не давали инструктаж? Действительно ведь обычное дело. Их разразила какая-то острая, ошарашенная тишина. Клауд в недоумении обратился к Тифе, которая почему-то никак не могла собрать слов для ответа; затем — к Руфусу, который сделался совсем бледным и недвижным. Точно, Шинра ведь переболел Геостигмой — опять. Его наверняка ещё преследовали эти фантомные судороги, которые Клауд наблюдал в себе несколько лет назад, параллельно уверяя Дензела, что всё с ними в порядке. Но что Тифу заставило так удивиться? Этот пустяковый вопрос? Время разжало тиски, и Руфус вырвался из своей недвижности; цвет возвращался к его лицу, глаза влажно заблестели, а губы скривила глумливая ухмылка. — Оперативным работникам такое знать просто необходимо, Локхарт. Как вы вообще столько лет там продержались? Тифа почему-то — так Клауду показалось — выдохнула с облегчением, чтобы через мгновение возмутиться. — Я держала бар, в поле не работала. Конечно, нас инструктировали, но мне это редко пригождалось. Может, стоило получше слушать Баррета, не знаю. — Понятно, — до подозрительного быстро согласился Руфус, вдруг делаясь спокойным и миролюбивым. — Прошу прощения, продолжайте. — Я закончила, — Тифа выдохнула. — Больше никого. Рено подобрал папку к себе, закрыл, бросая на ходу короткое «спасибо». Рив, бывший недвижным и незаметным, опять выступил из-за своих метафорических кулис: — Не возражаешь, если я тоже посмотрю? — он принял из рук Рено папку. — Ещё кое-что, — Руфус неотрывно следил за этим обменом и до сих пор не отводил взгляда. — С Ривом я это уже обозначил, мне нужно ваше решение. От одних этих слов можно было уже готовиться к чему-то дурному. — Клауд при последней нашей встрече поставил вопрос о вашем участии в расследовании… — Руфус облизнул губы, хмурясь, — с позволения сказать, достаточно остро. Мне бы хотелось, чтобы вы разрешили это противоречие между собой, а если это сделать не получится — я попрошу Рива найти вам замену, Локхарт. Клауд — уже в который раз за сегодня — совершенно опешил. Молчание внутреннего голоса заставило обратиться в слух, и выводы один за другим наслаивались в нём глумливой стопкой. Руфус почему-то из кожи вон лез, чтобы убедить его в своей безвредности. — Вы что, виделись? — Тифа смотрела на него выжидающе, наверняка заготовив какой-то упрёк. — И не раз, — скучающим тоном подхватил Руфус. Негодование, которое Тифа готова была обрушить на Руфуса в начале этой беседы, вдруг обернулось против него. Глаза её полыхнули недобрым светом, и с губ сорвалось короткое: — Почему!.. — Мне не нравится, что ты говорила об этом, — Клауд пошёл на упреждение. — Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Всё, что она хотела ему высказать, он слышал наперёд. Что не имел права, не оправдал доверия, разочаровал. Ей необязательно было говорить: в воздухе стыли невысказанные слова горечи и свершённого предательства. Но как он читал её упрёки, так и видел теперь, что это всё должно было в нём всколыхнуть. Злость, тревога. Ужас от осознания, что опять её подвёл, что истёр в пыль нить, по которой карабкался, чтобы снова до Тифы достучаться. О, ему было не по себе, ещё как. Но не оттого, что эта тягучая трясина в очередной раз его обездвижила. А потому что он вообще ничего не чувствовал. Что тому послужило: слова Цона в больнице, доверительный разговор с Тифой, сподвигший поехать в Мидгар, или этот самый момент, когда все взгляды стянулись к нему? Наверное, оно зародилось много раньше, в тот серый и странный день в «Седьмом небе», когда он действительно думал, что видел её в последний раз. Просто всему этому суждено было сойтись сейчас, созреть осознанием. Спустя годы — десятилетия даже, — Клауд наконец-то понял Тифу Локхарт. Понял, что она его использовала. Правду говорила Тифа тогда: Аделина была хорошим учителем. Пока вокруг него хлипкий кабинет рушился и собирался заново, разговоры, которые он предвосхитил, разлились сами собой. Рив оторвался от своего занятия и смотрел на них с лёгкой тревогой. А вот что Руфус, что Рено в чертах своих не держали и тени беспокойства, изготовившись быть благодарными зрителями. Слишком даже благодарными, если подумать. — …и с каких пор это твоё дело! — Тифа была возмущена и до премилого румяна. К удивлению своему Клауд обнаружил, что даже злости не мог в себе найти. Он опять разглядывал её, будто впервые видел. Зачем Тифа это сделала? Зачем натравила на Руфуса? Как далеко готова была зайти в своей мстительности? Нездоровое любопытство вымещало остальные чувствования. — Давай потом поговорим, — Клауд примерил самое беззащитное выражение. — Наедине. Тифа в мгновения растеряла свой разрушительный запал. Опасливым взглядом окинула их невольных зрителей. — У нас есть несколько дней, чтобы всё это уладить? — он обратился к Руфусу. — …конечно, — голос его сочился разочарованием. — Как договоритесь, назначьте встречу. Надеюсь, понимаете, что я бы лично хотел присутствовать. Как ни странно, Клауд понимал. Руфус не пришёл побеждать или проигрывать. Он предупреждал. — Отлично, — завидев тяжёлый кивок от Клауда, Шинра даже просветлел. — Над слежкой тоже подумайте. Всё-таки лёгкий он был на подъём, когда дело касалось Руфуса и его вечной привычки рушить впечатление о себе по щелчку пальцев. Клауду память услужливо поднесла вопрос, от которого Рив его отвадил — по случайности или умыслу. Ну, он в любом случае рад его задать: — Ты не ответил, — немое «на что?» в выражении Руфуса его мало смутило. — Вы следили за Тифой после того, как она вернулась? Холод бледного взгляда опять прошил его насквозь, как днём ранее. — Я ответил на твой вопрос, — проговорил он медленно. — Мы этого не делали. Тщетно Клауд искал какой-то знак, хоть малейшую деталь, которая бы Руфуса выдала. Но в последние несколько недель он только и тешился осязанием злого умысла и точного расчёта, пока наотмашь красил его чёрным цветом, поэтому даже отсутствие ответа он ответом признал, укрепляясь в своей одержимой уверенности. — Странно, — пробормотал Клауд, не расслабляя сощуренных век — и на выдохе, полусознательно добавил: — Почему нет? Тифа, продолжая безмолвствовать, впилась в него оторопелым взглядом. — Клауд, — Шинра, кажется, давно перестал находить всё это смешным. Он простёр руку в риторическом жесте, не вполне, похоже, вкладывая какой-то расчёт. — Почему, скажи на милость, я вообще должен был это делать? Разрозненные наблюдения, домыслы и выводы раз от разу принимали в голове законченную форму, и на этот раз калейдоскоп сложился одним-единственным словом: — Цон. Осколки могли посыпаться — так звонко это слово отдалось у него в голове. В замершем на высокой ноте мгновении Клауду померещилось, показалось, как Рено сдвигает брови, как в точёных чертах Руфуса мелькает искра гнева — как Тифа вдруг впивается в него взглядом, с жадностью, азартом. Но это были доли секунды. Это ему показалось. — Он этого не делал, что бы ты себе ни вообразил, — усмехнулся Руфус, изображая праздную тоску. — У меня даже настроения нет на этом упражняться в острословии. Клауд молчал, до кристальности для себя выводя, что все всё поняли. Что, возможно, миг был не фантомный. — Если у тебя вдруг есть свидетельства обратного — милости прошу, — Шинра опять развёл руками, сохраняя скучающее выражение. — Насколько понимаю, у тебя их нет. — У меня их нет, — Клауд дёрнул плечом, без особой тоски сбрасывая с себя этот аргумент. Разговор продержался ещё какое-то время — для формальностей, церемониала. Рив предложил Клауду с Тифой остаться, чтобы условиться на новой встрече. Шинра при прощании слишком странно и слишком долго смотрел на Клауда, слишком коротко — на Тифу. Будто старался вовсе не смотреть. Когда Руфус ушёл, сопровождаемый увесистой папкой и непомерно оживившимся Рено, Рив заговорил, не отрываясь от фотографий, осудительно качая головой. — Надвое каждое слово делите, а то и натрое. Вам ли не знать. Клауд не мог не согласиться. Они вышли из кабинета Рива вдвоём, окутанные тяжёлым, почти что траурным молчанием. — Когда? — обронил Клауд., рассматривая редких сотрудников, спешивших домой. — Мне надо документ дописать, — голос её был обманчиво мягок. Слова эти, образ Тифы — всё было ему чуждо. Тем сильнее царапалось в нём стремление вернуть как было. Он предложил подождать — она отказалась, конечно же. — На ужин заходи, — он опять разыгрывал эту карту, даже памятуя о разговоре на повышенных тонах, случившемся тогда в парке. Тифа посмотрела ему в глаза. — Они соскучились, — Клауд пожал плечами, будто про себя и не говорил, не думал. Ей и этого было мало для ответа. — По крайней мере, постараемся обсудить всё это. Спокойно. Она сложила руки на груди, нахмурилась. Особенно весёлая компания устремилась домой, заполняя гвалтом её задумчивое молчание. — В том и дело, что я не могу говорить об этом спокойно, — тяжело проронила Тифа, когда они вновь остались наедине. — Или не хочешь. — Или не хочу, — она прислонилась к стене, став на мгновение недвижным силуэтом в кремовом сиянии коридора. — Понимаю, — Клауд повторил её задумчивую позу, так же складывая руки на груди. — Та ещё морока — сдерживаться. Тифа подняла брови, одаривая его комическим взглядом. — Серьёзно? Я думала, это твоя стихия. Из него вырвался тихий смешок, больше похожий на выдох. — Приеду. Постараюсь, — Тифа опустила голову. — Тебя проводить? — Не нужно. Клауд шёл до лифтов, какое-то время неся на себе её пристальный взгляд. В голове, несмотря на последние два дня, было странно легко, а в ушах пульс отбивал канонаду. Какое чужое ему в последние недели оказалось это чувство — воодушевление.***
Руфус смотрел на гаснущий свет проносящихся мимо улиц, бесцеремонно упершись лбом в пассажирское окно. От стекольного холода щипало глаза, холод проникал под кожу, просачивался в кости, замедляя горячечные мысли. Клауд что-то подозревал. Тифу подозревал. И как бы Руфус ни переливал эту мысль, какие бы формы ни придавал, — никак не мог найти в себе сострадание, высечь хоть искру угрызений совести. Если будет возможность использовать Страйфа, он его использует. Чем бы это для него ни обернулось.