Три раза

В этом году впервые за очень долгое (по её меркам) время — практически всю свою сознательную жизнь — Сейрен чувствует на коже липкий осадок страха. До тех пор, пока не подходит ближе, её чуткие уши не улавливают обрывки разговора — и заговора — беспечных участниц (конкуренток, но не соперниц), и не встаёт выбор. Ей достаточно придать голосу минимальную грозность, и они все мигом хвосты подожмут — а когда-то ради этого приходилось выпускать когти и показывать зубы, но времена открытой агрессии давно остались позади. Ей достаточно пролить свет на обман и предложить решение неприятной ситуации — гарантированно отказавшись не то что от победы, а от самого участия. Сейрен смотрит на Хамми — готовящуюся к выходу, закономерно ничего не подозревающую и волнующуюся разве что из-за предстоящего дебюта. Хамми ободряюще прихлопывает себя лапками по обеим щекам и излишне чёткими, ритмичными шагами движется к сцене. Сейрен отступает в тень, поравнявшись с остальными феями, садится рядом, крепко обвив хвостом лапы, и, сощурившись, наблюдает. За очаровательной и вызывающей жалость в своей неуклюжести попыткой представиться. За полным надежды и страха взором, обращённым в её сторону, на который она отвечает отчасти искренне ободряющим кивком — для того, что вот-вот случится, Хамми всё же потребуется определённое мужество. За лицами судей — чем дольше тянется песня, исполняемая безукоризненно, тем ярче проявляется недоумение. За дисквалификацией. В её горле проступает небольшой желчный привкус, когда она, со своего места поднявшись, идёт к сцене — остальные не посмели с ней препираться о порядке очереди — и пересекается с растерянной, явно не до конца осознавшей своё положение Хамми. Недолго подумав, не удерживается от едкого по сути и равнодушного в звучании напутствия, от которого во рту становится горче, а живот прихватывает почти до боли. — Впредь не будешь на раздачу опаздывать. Хамми поднимает голову, и её всегда беззаботные синие глаза похожи на два глубоких водоёма, где после броска камня взбаламутились беспорядочно со дна песок и осадки. — Ты… знала? И где в этой неверящем, отрывочном и лаконичном вопросе неотъемлемая и когда-то почти милая сердцу простодушная болтливость? Сейрен смотрит сверху вниз холодно, выдерживает паузу. — Мы теперь соперницы. Забыла? «Не придала должного значения?» (пусть и не должна была?) Сейрен намеренно не обращает внимание на окончательно потерянную в столь неожиданном (для неё) откровении Хамми. Перед ней — ожидающая следующего участника сцена и расчищенный к ней путь, на который Сейрен ступает с уютно-привычным спокойствием и маленьким предвкушением триумфа, тоже ставшего обыденным, но от того не менее приятным. Соперниц у неё больше нет.