Ivory

      — Да я как-то без понятия, чем она раньше занималась, — Кертис пожал плечами.       Кабинет Кертиса был маленьким, тут помещалось-то только два стула (один из которых принадлежал самому Кертису), старый обшарпанный письменный стол времён Никсона и не менее обшарпанный шкаф, дух которого держался на одном только честном слове.       — Я читал её статьи из горячих точек, и навёл справки у одного знакомого в Army Times, — Руссо задумчиво смотрел в серое окно. — Он утверждает, что она была лучшим военкором за последние лет 15, и большинство изданий мечтали её заполучить к себе.       — Она настолько хороша?       — Нууу, примерно как Бен Урих для «Нью-Йорк Бюллетин», только в более широком масштабе. «Нью-Йорк Таймс», например, до сих пор держит ради Айви одну штатную вакансию. А в «Дэйли Ньюс» предлагают деньги за статью от Айвори Д’Соль. В её работах заинтересован даже «Таймс», «Дэйли Телеграф» и «Гвардиан», хотя они находятся в Лондоне.       — Айви освещала происходящее в горячих точках, и её статью об убийстве Дэниела Перла* до сих пор цитируют в интернете. Шесть лет назад отказалась продлевать удостоверение военкора.       — Райли примерно тогда погиб, возможно из-за этого.       Руссо поднялся со стула и быстрыми шагами принялся мерять комнату, сунув руки в карманы.       — Да что за Райли?! Она про него ничего не говорит, но познакомились мы именно из-за него.       — Может тебе самому у неё спросить?       — Не могу.       — Почему?       — Мы с ней не в таких отношениях, чтобы я устраивал ей допрос.       Хохот Кертиса гулко отозвался от стен тесной комнатушки.       — Да ладно! Красавчик Билли Руссо, похититель женских сердец, тушуется перед девушкой, которая младше его лет на 7, если не больше.       — Иди нахер, Кёртис, — Руссо взъерошил волосы, — знал бы ты, чего мне стоит не придушить половину её знакомых, когда они начинают её лапать.       — Вот прям «лапать»?       — Ну не совсем, — неохотно произнёс Руссо, — не совсем лапать, но обнимать, шутить, целовать в щёку… Я в жизни ещё никогда не был так близок к убийству в состоянии аффекта.       День близился к закату и Руссо чувствовал себя загнанной собакой — сказывалось огромное количество мероприятий, которые ему пришлось посетить вместе с мэром. Он надеялся, что сможет провести хотя бы остаток дня (а вместе с ним вечера и ночи) с Айви, но та не отвечала на звонки, ограничившись сухим сообщением: «Перезвоню».       Руссо раздражанно пинал маленький камешек носком ботинка, шагая по дорожке на кладбище, как будто тот был в чём-то виноват. Мысли перескакивали в голове с одного на другое и не получалось сосредоточиться на чём-то одном. Все мысли занимала Айви.       Он дошёл до могилы Фрэнка и по старой привычке поставил на плиту бутылку пива.       — Привет, Фрэнки.       Сделал глоток из своей бутылки и поморщился, когда горький хмель прошёл по горлу, обжигая его.       — С Днём независимости, старик.       Вздохнул и смахнул пару листьев, что упали на гранит. Могильный камень молчал и ему вдруг остро захотелось, чтобы Фрэнк оказался тут и дружески похлопал его по плечу.       — Брат, посочувствуй — твой друг, Билли Руссо, втрескался по уши в девчонку, о которой ему почти ничего не известно… Какова ирония, а?       Камень молчал, будто прислушиваясь. Странно, что на кладбище никого нет, ведь в такой день многие стараются навестить своих погибших боевых товарищей.       — Ты уже здесь? — окликнул его Кертис.       Хойл, прихрамывая, подошёл ближе. Увидев бутылку на плите, хмыкнул и поставил ещё одну рядом.       — Фрэнк никогда не пил меньше двух бутылок.       Руссо согласно кивнул и оба друга синхронно сделали хлебнули из своих бутылок.       — Надеюсь, ему там спокойно, — задумчиво произнес Кёртис.       — Это же Фрэнки, — отозвался Руссо, — он никогда не сидел спокойно.       Кертис улыбнулся и согласно кивнул. Они стояли в полном молчании, изредка отпивая пиво, и каждый думал о чём-то своём. Их молчание неожиданно прервали.       — Salut, Райли.       И Кёртис, и Руссо вздрогнули от неожиданности и обернулись. Руссо вдруг посетило чувство дежавю — Айви, пошатываясь, стояла у них за спинами, у другого надгробия. Ровно год назад, на этом же месте, они встретились в первый раз. Девушка опасно качалась над плитой и трясущимися пальцами пыталась открыть бутылку бурбона в руках.       — Merde! — зло пробормотала она и крышка наконец-то поддалась.       Она, как и тогда, начала лить виски на гранитную плиту. Потом отхлебнула из бутылки большой глоток и вылила остатки на камень. Отдала честь, совершенно по-военному и с абсолютной серьёзностью. Откашлялась, прочищая горло, и хрипло начала напевать. От чертогов Монтесумы До берегов Триполи Мы сражаемся за нашу страну В воздухе, на земле и на море. Сначала боремся за право и свободу И чтобы наша честь была чиста; Мы с гордостью претендуем на титул Морские пехотинцы Соединенных Штатов**.       Она пела и — то ли из-за алкоголя, то ли из-за эмоций — в словах можно было услышать французский акцент, который обычно был незаметен. Айви совсем не замечала Руссо с Кертисом, что безмолвно замерли, не зная что сказать.       У неё местами заплетался язык, куплет звучал пьяно, но, на удивление, торжественно.       — Кажется, — шепнул Кертис Руссо, — она в стельку.       Тот не успел ответить, потому что девушка их наконец заметила. Айви медленно моргнула, затем нетвёрдо отсалютовала второй бутылкой бурбона.       — Всегда верен! — хрипло каркнула она, картавя акцентом.       На выдохе сделала очередной глоток и закашлялась, подавившись виски. Руссо вздохнул и, в два шага сократив расстояние между ним и девушкой, решительно отобрал бутылку из её рук. Айви подняла на него кажущиеся ясными глаза и Билла передернуло.       Он уже видел такие глаза. На войне. Так обычно смотрели солдаты, которые единственные из всего отряда возвращались на базу… Поэтому Руссо передумал её отчитывать и мягко сказал:       — Уже поздно, Айви…       Она хихикнула, продолжая нетрезво покачиваться, а Билл продолжал:       — Скоро стемнеет, обещали дождь. Ты замёрзнешь.       И аккуратно потянул её к выходу. Айви молча повиновалась, из чего он сделал вывод, что она действительно «в стельку». Вряд ли трезвая Айвори дала бы себя так увести, наверняка бы вставила пару язвительных замечаний…       — Офицер…       Руссо покосился, девушка в полудрёме сидела на пассажирском сидении. Айви находилась на грани сна и что-то бормотала себе под нос, совершенно не собираясь засыпать окончательно. Кертис помог ему усадить девчонку в машину, и на замечание Руссо, что он «просто отвезёт Айви домой» понимающе усмехнулся и помахал другу на прощание.       Руссо легко поднялся с девушкой на руках в квартиру и бережно уложил её на диван, а затем пошёл на кухню за водой. А когда вернулся, то увидел, что Айви сидит, откинувшись на спинку дивана и уставившись в потолок.       Перед её глазами проплывали видения из прошлого, глухой болью отзывающиеся в груди. От этого иногда перехватывало дыхание и сделать вдох получалось не сразу. Глаза предательски защипало и Айви прикрыла веки.       — Ненавижу фейерверки.       Видимо, она долго молчала, потому что Руссо вздрогнул, когда она заговорила. Наверное, подумал что она уснула.       — Что?       — Фейерверки. Ненавижу их. С тех пор, как вернулась из последней командировки. Вся эта пальба, взрывы салютов… слишком похоже на Афганистан, тебе не кажется?       — Ты была там?       Образ Райли, машущего из вертолёта, промелькнул на задворках сознания и исчез.       — Угу, — промычала Айви, не открывая глаз. — Я после колледжа смогла устроиться в Army Times. Патриотизм хлестал через край — юношеский максимализм, наверное… Я из детдома, знаешь ли. Родственников, которые бы переживали за мою буйную голову, у меня нет. А Райли жил в моём общежитии колледжа, прямо напротив. Мы очень сильно подружились. Впрочем, с Райли невозможно не дружить. А потом ему взбрело идти в армию, и мне показалось отличной идеей работать в газете, которая будет рассказывать о его победах. Мне тогда казалось, что так я ближе к Райли.       Бурбон танцевал собственный танец в её крови и Айви будто прорвало. Она перескакивала с фразы на фразы, глотая окончания слов, сбиваясь на французский акцент и путая склонения.       — Когда в Арми Таймс вдруг оказаться свободной вакансия корреспондента, чтоб выезжать в горячие точки — попросилась добровольцем. И прошла же соплячка двадцатилетняя.       Руссо продолжал молча слушать. А алкоголь всё больше развязывал язык Айви.       — Побывала в Ираке, Пакистане, Вьетнаме… И тут — Афганистан! В часть к Райли! Я согласилась, не думая ни секунды… Блядство. Кто ж знал что там творится.       Голос Айви сорвался, едва не перейдя в истерику. Но она с усилием подавила рвущийся крик, и сжала горло, как будто хотела удержать всё в себе и замолчала.