Про живые горы (из Историй про нас и других)

Я успела рассмотреть лишь когти - огромные, острые. Ткнула наугад, понадеявшись на благосклонность судьбы. А потом послышался рёв, запахло палёной шерстью. Я почувствовала как спина Упыряки сильнее прижалась к моей, кажется она усмехнулась: - Вот смогла бы ты их как следует разглядеть, и что потом? Я ничего не ответила, только улыбнулась. Моя дурацкая шутка теперь стала правдой, нас сожрут, даже не прожуют, так, просто раздерут на части и поглотают. Ну уж не! Я так не дамся! Пришли за нами? А уйдёте вместе с нами. Я рванула вперёд, к той твари, что напоролась на мой огонь. Надо добить! Прикончить окончательно! Чтобы даже и не мечтала встать и пойти жить дальше. Я всадила нож в горло. Кровь брызнула фонтаном. Послышались странные булькающие звуки. Рёв превратился в вой, потом в еле слышное поскуливание и совсем затих. И тут мне стало жалко... Что я делаю? Ведь можно не убивать. У него семья, друзья, жизнь... Была. Может они просто хотят есть. Они не виноваты, что встретили нас на своём пути. Так ведь нельзя. Нельзя убивать невинных! Я попятилась назад. Ноги подкашивались, глаза заливали слёзы. Я ревела, как девчонка, ну да я ведь и есть девчонка. Упыряка почувствовала, что что-то не так: - Что такое? - Жалко их. - Нам нужно захватить мир, нечего жалеть всяких гадов! Я подавила всхлип: - Д-да, гадов - убей. Но я всё равно их жалеть буду, потому... Я не успела договорить, тварь наскочила, и получила огня прямо в раскрытую пасть. Я схватила следующую палку и, не дожидаясь пока наскочат на меня, прыгнула сама. Подпалила зверю шкуру, он зарычал, дёрнулся, набросился на меня и... Факел от резких движений потух. Я осталась только с ножичком, большим, походным, но явно бесполезным против туши выше меня ростом. Руку с ножом я выставила вперёд. Если верить ощущениям я достала до плоти скрытой под жёстким мехом. Зверь заметил, что его ранили, поднялся на задние лапы, прямо надо мной. Я инстинктивно закрыла голову руками, и это спасло мою жизнь. Я ощутила лишь слабую боль в правой руке, и когда монстрюга немного замешкался, ударила в горло, развернула лезвие на себя, быстрым рывком перерезала глотку. Вновь отступила. Что-то было не так. Почему-то теперь, как бы я ни старалась, правой рукой пошевелить, просто не получалось. Всё тело болело, и рука болела, только как-то по другому. Я переложила нож, залитый тёмной кровью в левую. Палки заканчивались быстро: когда зажигалки было с десяток, теперь осталось всего пять и станолось всё меньше и меньше, и вот уже, Упыряка крепко сжимала последний оставшийся у нас "факел". Она уже не пыталась защититься. Руки её дрожали, огонь жадно пожирал сухую палку, которую она сжимала как самую главную ценность на свете. По щекам у неё текли слёзы. Видела ли я раньше, как она плачет?