Случайные обстоятельства моей гибели.

1 - Ну все, я ушла, закрывайся! - Не задерживайся и звони каждые 40 минут! - Посмотрим. Только за порог - и хрупкий мирок, так бережно выстраданный и возложенный поэтапно нашими совместными усилиями, с треском и грохотом рушится мне на голову. Ну все, приплыли. Каждодневная рутина и постоянное попечение Димы никак не вязались с моей жаждой свободы. Меня будто убили, выскребли мозг и на его место поставили пустую консервную банку. Чем хочешь, тем и заполняй. Так все и есть. Меня, как оболочку, нашпиговывали псевдооправданностью и безграничной любовью. Все так, как и хотел Дмитрий - нате, возьмите, заприте в чулане и повесьте на шею табличку "Частная собственность". От меня прежней ничего не осталось. Мы никогда не разговорили с ним о событиях той осени. Для него весь этот ужас был лишь отправной точкой в собственную реальность. Единственное, что я жаждала все это время - так это быть свободной. Хотя бы на сотую долю от всего процента возможного. Несмотря на все запреты и укоры в мою сторону, я все-таки собралась с силами и направилась в кофейню, находившуюся чуть ли не в самом центре города. Я не знала даже названия заведения, но осознанно шла туда, не взирая на отдаленность места нахождения от моего фактического расположения. Мой выбор был абсолютно неоправданным, взятым из воздуха. Мне просто-напросто казалось, что это именно то место, где я должна находится в данный момент. Мне было абсолютно все равно, что на лице еще красуется пара-тройка ссадин. Все равно, что я не накрашена и закутана в вещи, что вывалились из шкафа первыми. Казалось, даже этот город мне осточертел. Застрял в печенках, совершенно не взирая на то огромное количества шансов на случайности. Случайности. Мне так их не хватает. Я остановилась перед самым входом в кафетерий. Вопросы, стоит ли, какова причина моего появления здесь, с какой целью, роились в голове, словно тысяча маленьких пушинок в лучике солнца. Господи, я так давно не видела настоящего, живого солнца. Такого, какое с легкостью могло бы отражаться в глазах прохожих. Накручивая себя, я все больше отдалялась от реальности. Я не заметила, как вошла в переполненное светом помещение под мелодичный звон японского колокольчика, не обратила внимания на полное отсутствие свободных столиков, не придала никакого значения сладко-терпкому аромату, смешанному с запахом сильных сигарет и бергамота, свойственному лишь одному человеку. 2 Беглым взглядом оглядев помещение и окончательно осознав, что свободных столиков нет, я кое-как, смотря себе под ноги и пытаясь унять бешеный стук сердца, приземлилась на диван около стены. - Не против, я присяду? - обратилась я к сидящему напротив. - Тут больше нет свободных мест. Мой неудавшийся собеседник ничего не ответил и я, приняв его молчание за знак согласия, переплетенный с полным отсутствием какого-либо интереса, по мере возможностей, уселась поудобнее. - Выглядишь паршиво. Неужели твой хахаль тебя бьет? Наверное, я все-таки мертва. И я в аду. - Мне искренне жаль, что из всех кафе города я пришла именно сюда. Наверное, мне лучше уйти. Я решительно схватилась за край стола, намереваясь встать. И я бы встала, я бы ушла, если бы не кровь, бешено пульсирующая в висках. - Давай еще скажи, что не узнала, и это все глупое совпадение. Да, это глупое совпадение, глупое, безрассудное, до тошности паршивое, ты это хотел услышать? В бессилии, я опустилась обратно. Взяла с края стола меню, заботливо принесенное только что официантом с писклявым голосом. - Где же твой сарказм, лапочка? - парировал Юрий. - Я погляжу, ты совсем от рук отбилась. Тебя нужно наказать. Я бы наказал. Он говорил нарочито медленно, и мне все больше казалось, что от каждого нового звука на коже остается глубокий порез. И то была не роза или якорь, который обычно вычерчивают от нечего делать, то были саднящие и словно шипящие при взаимодействии с перекисью глубочайшие раны. Мой удел - быть этой раной. Твой - всем самым противным, но не пластырем. - Я просто пришла поесть. - говорю. - Разве это не может быть причиной? Он молчал и как-то зло улыбался. - Не для нас, крошка. А внутри что-то все еще щелкало и напоминало о своем существовании. Это безвыходное положение, когда все давно потеряно и внутри зияет пустота, напевая все самые грустные песни, подыгрывая на скрипках. Давно расстроенных скрипках. Давно расстроенные глаза и улыбки недописанные в каждой мысли. Мне просто нужно было рассказать обо всем хотя бы тому официанту с писклявым голосам. Да разве он поймет? Меня никто не сможет спасти, пока я сама себя не спасу. 3 Юра напротив что-то перелистывал в телефоне, и с каждым новым движением пальцев его лицо приобретало какое-то сияние, будто только-только он учился быть немножечко другим и более настоящим. Я слишком долго наблюдала за его изменениями, что не заметила, как он положил свою ладонь поверх моей, мирно покоящейся на меню. Не заметила я и того, как он что-то тихо говорил мне, поглаживая сильно выступающие костяшки моих холодных пальцев. Сознание плыло, словно корабль в запредельно спокойном океане. Мне так хотелось утонуть в этих мгновениях. Так хотелось хоть немножко поверить в реальность происходящего. Я закрыла глаза, а по щекам, щекоча кожу, потекли слезы. Все, это конец. Не хватало мне еще показать себя при нем с такой стороны. Он не знает о всем, что произошло со мной в последнее время - пусть и дальше находится в неведении. Я не хочу всех этих усмешек, скатывающихся к его личному превосходству. Внезапно он убрал руку. Мне пришлось несколько раз тряхнуть головой, чтобы незаметно вытереть слезы и привести сознание в ясность. Когда мое зрение вновь сфокусировалось на происходящем, он уже стоял у витрин с пышными тортами и прочими сладкими закусками, о чем-то разговаривая с девушками за прилавком. Его возбуждение выдавала грубая жестикуляция. Мне было интересно наблюдать за тем, как он сначала пытается флиртовать с девушками, но поняв, что это бесполезно, кидает им несколько купюр. В следующее мгновение одна из официанток удалилась в смежное с залом помещение, и, не успев она вернуться, кафетерий заполнили звуки духовых и характерный только для одной группы мотив. У меня как обычно все отлично, Мои корабли уходят в запой. У тебя как обычно все очень цинично, Мол, за собой посуду помой. Ну и конечно все эти бабы, Которые садятся мне на конец. Я ебусь с ними со всеми, Но без тебя пиздец. Пребывая в некотором недоумении, смешанным с готовностью вот-вот взорваться смехом или зарыдать в голос, я перевела взгляд на пританцовывающего Юру, который медленно, но верно, передвигался по направлению к нашему столику. Плюхнувшись рядом со мной на диван, он начал подпевать, постепенно делая это все громче и громче. Я знаю, я знаю, ты одна такая. Знаю, знаю, ты одна такая. Знаю, знаю, ты одна такая есть, оу йес! Знаю, знаю, ты одна такая! Знаю, знаю, ты одна такая! Но, если говорить короче, То, в общем, Без тебя пиздец! Без тебя пиздец! Уа-па-ра-па-па! Без тебя пиздец! Когда песня закончилась, он, довольно улыбаясь, потрепал меня по голове, словно отец ребенка за хорошую успеваемость в школе. - Ну, и что это было? - тихо спросила я. - Считай, что я скучал по нашим совместным случайностям, Дарья. 4 Пока тот, кто, кажется, никогда не перестанет меня преследовать, доедал кусок противной, вегетарианской пиццы с картофелем, я раздумывала, какой следующий шаг был бы более рациональным. Юра то и дело прерывал мои тщедушные попытки прогнозирования своими расспросами про мою жизнь. Неужели его всерьез интересует, сколько, навскидку, нежелательных детишек мы спустили в унитаз за последних три месяца? Не выдержав и чуть ли не разбив дрогнувшей от негодования рукой сахарницу, спрашиваю у него то, что, путем недолгих и необдуманных размышлений, вертелось на языке: - Знаешь тихое место, где можно было бы по-человечески напиться? Без лишних глаз. На секунду он прекратил мусолить ужин, полоумным взглядом уставившись на меня. - А ты уверена, что пить тебе не воспрещено? - А ты уверен, что морально готов меня воспитывать? Усмехается, тянется за салфеткой и, чуть приоткрыв рот, медленно вытирает губы, неотрывно глядя мне в глаза. Слегка расширенные зрачки и отражающаяся в них улыбка. - А знаешь, - говорю, - ты был бы превосходным экспонатом на шоу Мисс Тайры. Табличку на шею с надписью "Именно так надо улыбаться глазами"- и вперед. Будешь смеяться - не подавись. Он смеется, и мне это нравится. - У тебя очень своеобразный способ выражения эмоций. - Его рука тянется через весь стол и слегка похлопывает меня по щеке. - Я приму это за комплимент. - Эй, эй, руки не распускай! - Как скажешь. Он напускает на себя глубоко опечаленный вид, от чего его и без того грустное выражение лица становится совсем невыносимым для меня. Поддавшись каким-то сумбурным инстинктам, встаю со своего места и, обойдя стол, сажусь напротив, рядом с ним. Чувствую невыносимое тепло, такое родное, ясное, а он и вовсе недвижим, тихо-тихо дышит, что лишь плечи слегка подрагивают. Некоторое время мы так и сидим, молча и осторожно, и я никак не могу поверить в то, что Юра способен на такие чувства. В моем сознании мы всегда были людьми не знающими нежности и ласки. Наши чувства, те мелкие их щепки, ограничивались лишь похотью и иронией. Без задней мысли, я прижалась к нему, устало положив голову на плече. Он так же был недвижим и смотрел в одну точку куда-то между пространством, а меня непреодолимо тянуло к нему, как тянет, по обыкновению, маленького котенка к матери. - Еще немного, и мне придется выходить от сюда со стояком. От неожиданности я подскочила на месте. - Тебе что, так нравится все портить?! - Выкрикиваю, разворачиваясь так, чтобы видеть его лицо. Задерживаю дыхание, считаю до десяти, выдыхаю. Встаю из-за стола, достаю купюру в 200 гривен из заднего кармана джинс, кидаю на стол в надежде, что этого хватит. - Ты должен мне выпивку и место, в качестве моральной компенсации. - Уже в дверях выкрикиваю ему. На улице непривычно зябко - как раз то, что нужно, чтобы остыть. Некоторое время я так и стою, облокотившись о фасад здания, опустошенная и усталая. Колокольчики на входных дверях оповещают о очередном покинувшем заведение. В следующую секунду он разворачивает меня к себе и слабо целует, оставляет на губах терпкий вкус виски. Смотрю на него - довольно облизывается и улыбается, от чего на щеках проступают ямочки. - Ты все еще куришь, или бросил? Ты пополнел на лицо. - И это кто еще все портит? Я, между прочим, виски купил. - Он повертел бутылкой у меня перед носом. - Дорогой. Победоносно вскидываю голову, выпрямив шею. Сколько себя помню, это всегда безукоризненно действовало на мужчин. Буквально тут же чувствую его прожигающий взгляд. Безумно хочется вновь почувствовать вкус его губ, его запах. И пусть с Димой у нас всегда были доверительные, слишком простые и мягкие отношения, то с этим человеком мысли и желания сменяют друг друга ежесекундно, а представления о том, как его тело вжимает меня в кровать, картинками всплывают перед глазами. - Ты мне нравишься такая. - Проводя пальцем по ссадинам на подбородке, произносит Юра. - В таком случае, у тебя, друг мой, извращенный вкус. Его взгляд изучает мое лицо, а холодные пальцы аккуратно поглаживают раны. - Кто ж с тобой такое сделал? Пытаюсь убрать его руку, но он перехватывает и сжимает мои пальцы. - Не надо меня жалеть. Ты сам на себя не похож, и меня это порядком пугает. Он делает глоток, наклоняется, чтобы поставить бутылку на землю, выпрямляется и немедля целует, прижимая к витринам кафе. Ни капли нежности, лишь оголенные электрические провода. Он переводит взгляд на окно, несколько раз чмокает в нос и отстраняется, глухо рассмеясь. - Кажется, та девчонка у окна узнала меня, и нам наступит долбаный конец, если мы сейчас же не уберемся отсюда. - Куда? Подняв бутылку и вручив ее мне, хватает меня под руку и мы, вприпрыжку, спешно покидаем этот вечер. - В ночь? - Ко мне домой, крошка. 5 Темными переулками мы значительно ускоряли, по его словам, дорогу к месту вселенского веселья. Чуть замедлив шаг, он собственнически положил свою руку на мою талию, сжав. - Можешь отпустить, мне не нравятся мальчики, думающие, что такие действия нравятся каждой. Я - не каждая. - Да, да, да. Это я уже понял. Его ладонь продолжила свой путь, даже несмотря на все мои шипения в его сторону. - Не стоит испытывать судьбу. У меня сильные руки. - Ты смеешь мне угрожать? - Что ты, я лишь предупреждаю. Угрожаю я иначе. Он остановился, с вызовом поглядывая на меня. - Покажешь? - Уверяю, при твоем поведении, ты сможешь опробовать мои угрозы на себе, и не раз. Вернувшись в прежний темп шага и наконец отлипнув от меня, томно произносит, заставляя меня краснеть: - Обожаю, когда ты злишься! А я обожаю, когда ты растягиваешь гласные. Весь оставшийся путь до его дома мы провели в тишине. Где-то вдали жилых массивов мчались машины. Сумерки растворялись в силе наступающей ночи, и , вспомнив свое обещание звонить как можно чаще, данное Диме, я достала телефон. По прошествии семи гудков, заспанный голос принял входящий вызов. - Эй, привет. Его хриплый голос был переполнен улыбкой. - Да, Дима, привет. Услышав имя, Юра, остановившийся поодаль, поднял взгляд на меня, встретившись с моим испытующим. - Ты обещала звонить. - укоряя, произнес голос. - Я заехала к Тане и немного не рассчитала время. Юра напротив активно жестикулировал и вихлял бедрами, изображая девушку, от чего я не смогла сдержать смешок. - Тебя встреть? - О, нет, не стоит. Я что и звоню. Таня предложила остаться у нее. Ты не возражаешь? На том конце провода повисло молчание. - Будешь звонить? - Буду. Устало выдохнув, он прокашлялся. - Идет. Спокойной ночи. - Целую. Завершив вызов, я вновь взглянула на Юру. Он слабо улыбнулся мне, давая понять, что все хорошо. - Ты идешь? Мне осточертело ждать, пока ты и твой ухажер наиграетесь. Ну конечно, какой Юра без оскорблений? - Тебе что-то мешает? Он подходит ко мне, продолжая говорить. - Я веду тебя домой себе в убыток. Так что соизволь не задерживаться. Обойдя, подходит сзади. Собирает волосы в кулак и несильно тянет. - А теперь пошли, - шепчет на ухо и толкает в спину, заставляя передвигать ногами в ускоренном режиме. - Иначе я оставлю тебя здесь. 6 Мы сидели на полу, в самом центре его комнаты. Потрепанный паркет неприятно отдавал лакированным холодом. Он сидел ровным счетом напротив меня, сложив ноги по-турецки. Нас разделяла лишь бутылка виски, которая, казалось бы, не имела конца. Все это странно напоминало спиритический сеанс. Мы вызывали воспоминания посредством алкоголя, закусывая лишь бесстрастным молчанием. В полумраке комнаты, источником звука был лишь его голос. - Предлагаю сыграть в игру. Один глоток - одна история. Переведя взгляд с текстуры паркетного полотна, замечаю его буквально горящие в темноте глаза. - Почему бы и нет? Улыбается. - Умница. Тебе начинать. Решительно хватаюсь за горлышко и отпиваю. Горло обжигает, и я морщусь. Напротив слышится смех. С минуту лихорадочно соображаю, с чего начать, и, собравшись с мыслями, вдыхаю побольше воздуха. - В юности я считала, что люблю тебя. Услышав это, Юра моментально разражается смехом. Я поддаюсь эмоциям и вторю ему. Слабое эхо пробегает по комнате, ударяясь о стены. Он выхватывает бутылку из моих рук и, запрокинув голову, делает несколько больших глотков. - Утречком того дня, когда ты свалилась на мою голову, я подумывал снять шлюху. Потом передумал. Все равно секс без любви - это вообще хуйня. - Полная хуйня. - Полная. Он усмехнулся и передал бутылку мне. - А теперь расскажи папочке, от чего ты вся в царапинах. Выпиваю больше, чем в предыдущий раз. По горлу разливается тепло, от чего в контрасте с общим холодом помещения руки начинают слегка подрагивать. - Меня сбила машина, и теперь я ничерта не помню. Нет конечно, я помню и тебя, и мою жизнь до аварии, и прочие радости жизни, за одним исключением. Ты же знаешь Диму? - Судорожный кивок. - А вот я его - нет. Слова сыпались, словно порванная нить жемчуга. Колко и метко. Юрий ошарашено смотрел на то, как я трясу бутылку, образовывая воронку из напитка высокого градуса. -Можешь не радоваться, со мной все хорошо, умирать я не собираюсь. Вырвав из рук, рвано глотает содержимое бутылки. Оторвавшись, с силой выдыхает. - Я убью его. - Он не виноват. Чистая случайность. В глазах темнеет, но я не придаю этому особого значения. Тело начинает трясти, то ли от холода, прорывающегося сквозь открытую форточку, то ли от чувств, сгустком сосредоточенных в воздухе. Он бьет кулаком по полу и, подорвавшись на месте, срывается за дверь. До меня доносится звон бьющегося стекла и матерщина. Сознание ускользает, и я сворачиваюсь калачиком на полу, сто раз успев пожалеть, что рассказала правду. Слышу, как открывается межкомнатная дверь, как чуть поскрипывает пол под ногами. - Юр, я, кажется, сейчас засну. Не узнаю своего голоса: сиплый и тихий, уставший. Подходит ко мне и ложится рядом. Разлепляю глаза, наблюдая за ним. Глубокая морщинка пролегла между бровей, взгляд, бешено метущийся по сторонам, плотно сжатые губы. Протягиваю руку между нашими телами в надежде, что он дотронется. - Я предупреждал его, чтобы он и на метр к тебе не приближался. Я же, сука, ясно дал ему понять, что ты - моя. - Давай доиграем в твою игру завтра. - сквозь сон бормотала я, пытаясь наощупь погладить его по щеке. - Прости, что испортила вечер, но я правда хочу спать. У меня совершенно не было сил, чтобы доказывать ему свою личную непричастность к кому-то из них. Он встает и берет меня на руки, неся до кровати. Укладывает и укрывает одеялом, прямо в верхней одежде. Ночью я просыпаюсь от невыносимой жажды. Оглядываю комнату, но присутствие Юры не наблюдаю. Высвободившись от одеяла и на цыпочках прошмыгнув в дверь, на удивление быстро нахожу кухню. Там, за кухонным столом, спит Юра, облокотившись на столешницу. Стою в проеме, боясь пошевелиться. Во сне он кажется беззащитным, что хочется постоянно быть рядом, опекая. Осторожно, чтобы не разбудить это чудо, наливаю воду из чайника, стоящего на плите, в стакан. Пока пью, замечаю, что на столе стоит опустошенная бутылка коньяка. Искренне надеясь, что это не последствия испорченной ночи, наливаю полный стакан воды и ставлю заместо алкоголя. В последний раз бросив взгляд на спящего Юру, так же тихо, как и пришла, иду обратно в комнату. Снимаю с себя джинсы и свитер, залезаю под одеяло. Утро вечера мудренее. 7 Рассвет я встречала в объятиях скомканного одеяла. Мой сон был беспокойным и неглубоким, голова порядком гудела и время от времени подкидывала мне встречи с бессмысленными, психоделическими кошмарами. В конец обессилев, я провалилась в пустоту, когда пламенные лучи восходящего солнца пробивались сквозь окна в его квартире. Утром я просыпаюсь из-за дикого ощущения, что на меня беспрерывно смотрят. Я ворочаюсь, изо всех сил стараясь прогнать это наваждение, но все, от чего мне удается избавиться, так это ото сна. Не выдержав, переворачиваюсь на другой бок и встречаюсь с ухмылкой Юры. Ну естественно. - Доброе утро. - в его голосе нет и намека на сонливость. - Как спалось? После недавней ночи меня уже не удивляют его резкие перемены в отношении ко мне. - У тебя голова не болит? - беспокойно хриплю я, подпирая голову рукой. - Спасибо за воду, моя спасительница. Ты и твоя бессонница очень предусмотрительны. Усердно стараясь спрятать довольную улыбку, решаю перевести разговор в прежнее русло. - Тебе не обязательно было напиваться, ничего же не произошло. Поднимаю взгляд на потолок и слышу, как Юра прочищает горло. - А ты что, беспокоишься за меня? Возвращаясь к прежнему созерцанию его резких перемен, стараюсь говорить как можно более небрежно. - Нет, предостерегаю. Откидывается на спинку стула, на котором доколе и сидел, хрипло смеясь и вновь прокашлившись. - Ты не умеешь врать. - Я и не спорю. Какое-то время мы проводим в молчании. - Тебе не обязательно так на меня глазеть. - Как, так? - улыбаясь, спрашивает он. - Будто единственной твоей целью является желание прожечь во мне дыру. Он молчит, а меня изнемогают сомнения. Закрываю глаза, натягивая с головой одеяло, поворачиваюсь лицом к спинке софы и поджимаю колени к груди. Сгореть от стыда и тлеющим комком совести оказаться дома - это мое условие. - Похмелье? - тихо спрашивает Юра, и я слышу неприятный скрежет стула о паркет. Логике этого человека можно только позавидовать. Я мысленно отсчитываю секунды, и на шестнадцатой его рука стягивает одеяло с моей головы на плечи. - Водички? - все также осторожничает, слегка гладя ладонью по волосам. - Со мной все в порядке, спасибо. Обхватываю колени руками и прячу лицо под одеялом. Наверное, я так и не вышла из комы, и все, что сейчас происходит - прогрессирование болезни. Его ладонь не покидает моих волос, перебирая пряди. Зажмурившись, поворачиваюсь к нему лицом, обернув голову одеялом. Задерживаю дыхание, решаясь поднять тяжелые веки. Он стоит на коленях у дивана, улыбаясь одной из тех улыбок, что предраспологают к себе и заставляют забыть о всем, что тревожит, меняя тяготы на сладостное ощущение дома, чего-то родного и такого привычного, нормального. Смотрит на меня и улыбается. Тянется рукой к моему лбу, осторожно касаясь, проводит пальцем по левой брови, переносице, спускаясь к скуле. Ловит выбившуюся прядку волос и заправляет за ухо. Вытягивает губы трубочкой и несильно дует ниже уха, от чего я по инерции дергаю плечом и хмурюсь. - Ты такая милая спросонья. Поджимаешь одеяло, обнимаешь подушку. Невозможно оторваться. Его голос тихий и неспешный, волнами заполняющий пустоты внутри меня. - Скажи что-нибудь на украинском, пожалуйста. - Ты вторая русская девушка, кто просит меня об этом. - криво улыбается Юра и продолжает. - Якби замість подушки був я, ти обіймала б мене солодше? Мечтательно закрываю глаза и тихо стону. Небрежен, как всегда. Люблю украинский за мелодичность. Украинский из уст Юры - как бальзам 2 в 1. Излюбленное от любимого. С каждой разделенной с ним секундой я опускаюсь все глубже, на самое дно. Это уже не просто в омут с головой. Это уже сродни прыжку с пирса в штормовую погоду, если ты не умеешь плавать. Я вновь начинаю засыпать, разморенная его таким четким присутствием около. Сквозь пелену голосов и картинок, роящихся в сознании, чувствую прикосновения холодных рук к талии. Он притягивает меня ближе к себе, крепко обнимая. - Обійми мене, не бійся. Я відчуваю, що ти хочеш. Утыкаюсь носом в его шею, вдыхаю. Ощущение дежавю захлестывает, словно цунами. Вот мне снова 14 лет, летний лагерь, вечер. Малознакомый мальчик приглашает на танец. Я кладу руки ему на шею. Ощущаю аромат то ли геля для душа, то ли парфюма. Вдыхаю, стараюсь запомнить. Это ощущение эйфории следует за мной по пятам вот уже 7 лет, но лишь в воспоминании. И именно сейчас я встречаю человека с таким же запахом. Трусь носом о его кожу - мягкая, теплая - вдыхаю, будто это последние капли воздуха в атмосфере, жадно и рвано. Его ладонь мирно покоится на моей пояснице. Осторожно целую в ключицу, яремную ямку. Кладу голову на его плечо, закрываю глаза и проваливаюсь в сон, на этот раз размеренный и спокойный.