***
Диор сидел на табуретке чуть подальше от лесной поляны, где Саэрос, Маблунг и другие эльфы раскинули шатры, и рисовал тихо спящего древесного пастыря на краю леса Нельдорет. Молодой эльф был весь перемазан в краске, волосы его были собраны в небрежный пучок, а одет он был в давно испачканную и безнадёжно испорченную рубаху и брюки. Обувь он решил не надевать, хотя давно об этом пожалел, но все же продолжил рисовать. — Малец, где тут принц Диор? — раздался откуда-то сбоку голос и погруженный в себя принц вздрогнул от испуга. Табурет покачнулся на мягкой земле и эльф едва не упал. Благо, испортить рисунок не успел. Наблюдавшие за художником птицы, подобравшиеся довольно близко, упорхнули. — Нельзя же так пугать! — сказал эльф и повернулся на голос. Перед ним стоял дед Тингол, но чуть ниже ростом, чуть шире в плечах, немного смуглый, в каких-то чертах лица отличающийся от того, что сидит в Менегроте. А ещё он был одет в чёрные доспехи и серый плащ. — Ну, извини, — насмешливо произнёс незнакомец, — Так, где Диор? — Я — Диор, — шепотом ответил принц. — Ты? — эльф в чёрных доспехах окинул его критическим взглядом и сказал: — Кажется, ты врешь… — Знаю, ты ожидал увидеть перед собой какого-нибудь разодетого в кружева капризного эльфа, но Диор, сын Лутиэн и Нолофинвэ — это я, хочешь, верь, хочешь, нет. — Да, ты прав, я ожидал кого-нибудь менее измазанного в краске, — ухмыльнулся родственник. Диор лучезарно улыбнулся и сказал: — Я рад увидеть тебя воочию, дорогой родич! Я предлагаю тебе отдохнуть и поужинать, а я присоединюсь к тебе позднее. Мне нужно закончить рисунок. — Хорошо, — ответил Эол и ушёл, сопровождаемый Маблунгом и Саэросом. Диор остался в лесу заканчивать работу. Эол же не стал обедать без главного переговорщика. Он пытался поговорить с Саэросом или Маблунгом, но те неуклонно отвечали, что беседовать ему предстоит с Диором. И тогда Эол вышел к нему. — Ты уже поужинал? — спросил Диор шёпотом. — Нет. Я не сяду за стол без тебя. — Мне осталось чуть-чуть. Извини, что приходится ждать, но он стоит здесь сравнительно давно и может уйти в любой момент, — сказал Диор, — Поэтому мы и говорим шёпотом. — Кто стоит? — недоуменно спросил Эол. — Пастырь деревьев. Их можно встретить крайне редко. Мне улыбнулась удача, и я запечатлел его. Уже почти готово, — объяснил Диор, пока Эол внимательно разглядывал на рисунке главного героя. И через какое-то время Диор уже вытирал руки об собственную рубаху и собирал краски. — Мне нужно отмыться и привести себя в порядок, и я скоро приду. Эол ничего не ответил и ушёл в шатёр, а Диор пошёл привести себя в порядок и через какое-то время уже сидел за столом и обедал в компании Саэроса, Маблунга и Эола. — Лес вдохновляет. В нем так много жизни! — с упоением сказал сын Лутиэн, — И воздух такой особенный, кружит голову! Особенно такой древний, как Нельдорет, не правда ли? — Ты ещё не видел Нан-Эльмота, — ответил вдохновленному юноше Эол, — Там воздух пропитан чарами. Там возможно все. — Здорово! Когда-нибудь я приеду к тебе в гости… Если ты пустишь, конечно же! — Так и быть, пущу, — неохотно ответил владыка обозначенного леса. — Прекрасно. А ещё я бы хотел нарисовать твой портрет в твоих чёрных доспехах. Ты позволишь мне? Эол был удивлён и даже польщен, но все же улыбнулся и кивнул.***
После ужина Диор прихватил бутылку вина и снова вышел на улицу, сел на склоненный ствол дерева и пригласил Эола. — Гулять ночью в лесу опасно. Тут могут быть звери. — Мне не страшно. Мы за завесой. Да и как можно прятаться в такую прекрасную ночь? Сейчас бы вытащить жену в сад и найти с ней какое-нибудь укромное место! Эол ухмыльнулся. Диор плеснул ему вина в кубок, а тот отпил. — Ну что? Какое у тебя дело? — Ты, правда, хочешь обсуждать сейчас дела? Мне хочется петь, а тебе обсуждать дела? — Понятно. Ты у нас такой же влюблённый идиот, как Даэрон, — Эол сел рядом с Диором. Тот нахмурился и сделал обиженное лицо. — Но-но, ты плохо обо мне думаешь! Все мои мысли не направлены на жену и голова у меня соображает. Я хоть сейчас могу тебе решить какую-нибудь задачку, но неохота. Да и ты наверняка устал с дороги. — Ладно, согласен с тобой. Дела подождут. Диор и Эол долгое время разговаривали о всяком. Принц без конца расспрашивал его и задавал вопросы о походе эльфов, о Куивиэннен, о вала Оромэ, ещё о куче всяких событий, Эол неохотно отвечал. А затем все же они разошлись по своим шатрам спать.***
На следующее утро эльфы собрались на завтрак и Эол сказал: — Может, все же обсудим дела сегодня, ради которых вы оторвали меня от работы? — Конечно обсудим! Но сперва, я нарисую твой портрет. — Нет, сперва мы обсудим дела, а потом можешь рисовать! — проворчал Эол. — Нет! После обсуждения ты сбежишь от меня. Поэтому сперва портрет, а потом дело, — настойчиво произнёс Диор, — Ты меня не переупрямишь, дорогой родич! У меня упрямство в крови от двух народов. Так что лучше сдавайся. — Вот же пакостник! — процедил сквозь зубы мастер. — Да, сознаюсь. Но разве часто рисовали твой портрет? — Жена меня периодически рисует. Но наверно не так искусно, как ты. Я видел твои работы, очень красиво, — неожиданно для себя самого сказал Эол. Диор довольно улыбнулся. Он вообще был очень улыбчив и к Эолу относился достаточно мягко. Тому, конечно, было приятно доброе отношение, хотя и непривычно. — Я подарю тебе все рисунки, кроме твоего портрета и рисунка с энтом, — ответил Диор. Эол состроил гримасу, которая, возможно, должна была быть улыбкой. Пришлось лорду Нан-Эльмота сдаться на милость новообретенного родственника, который снова перемазался краской. Диор рисовал самозабвенно, с упоением, слегка приукрасив его так, что Эол выглядел словно лесной дух, таинственный и мрачный. Глаза у него сверкали, как у валинорских нолдор, но более мутно, вокруг него был какой-то магический ореол и рисунок получился атмосферный, так что Эол впечатлился. Да и лес выглядел более мрачным, как будто это был Нан-Эльмот. — Так меня ещё никто не рисовал. Я словно вала у тебя здесь, — изумлённо отвечал он. — Нарисовано с любовью, — ответил Диор, довольный тем, что удалось завоевать расположение Эола, — Теперь я переоденусь, и мы обсудим дела, которые тебя так волнуют. — Меня волнуют? — взвился Эол, — Это ты писал мне о срочности и невероятной важности! — Ладно-Ладно, меня волнуют! — сказал Диор, унёс все материалы и рисунок. Эол последовал за ним, чтобы посмотреть расставленные по всему шатру рисунки. — Да ты, я вижу, не скучал в пути. — Я всю дорогу не спал и все время рисовал. К счастью, краски и бумагу брать с собой легче, чем наковальни и руду. — А в кузнице ты работать умеешь? — спросил мастер, разглядывая очередной рисунок. — Умею. Меня учили гномы и нолдор. И ещё я читал все, что ты присылал матери. А ещё мне Карантир прислал некоторые выдержки из записей мастера Феанаро. Хочешь, потом покажу? — Нет. Мне неинтересно, — как-то слишком резко ответил Эол. — Хорошо, я пришлю тебе в следующем письме, — сказал Диор, выбирая в сундуке наряд. Да, Диор понял, что за отказом крылся неподдельный интерес. — А сейчас позволь мне переодеться. — Хорошо. Я выбрал себе рисунки. Раз ты уносишь мой портрет, то я унесу твой. И ещё вот эти, — указал он на рисунок речки, сияющей под солнцем, звездного неба между ветвей и силуэта женщины в солнечных бликах, прикрывающейся тканью. — Это моя жена! — возмутился Диор. — Её тут почти не видно. Это лишь силуэт красивой женской фигуры. И картина красивая. Я беру ее с собой. И ещё, пожалуй, вот эту, — сказал он, указав на рисунок углём, изображающий птичку в гнезде. — Как скажешь, — ответил Диор, — Только дай мне, пожалуйста, переодеться. Эол ушёл, а Диор наконец, умылся от краски и собрался на важные переговоры. Он решил поддержать родича и одеться в тёмное, затем взял записи со своими идеями и пришёл на переговоры с Эолом.***
Нолофинвиону пришлось много раз и убедительно обьяснять Эолу необходимость знакомства с Карантиром, чтобы Дориат получил доступ к нолдорским и гномьим изделиям. В последнее время гномы не очень часто и не совсем охотно шли на сделки с Элу Тинголом, а если и шли, то брали за свои услуги очень дорого, а лес и пушнину и другие изделия, продаваемые дориатрим, покупали за смехотворную цену. Тингол злился и поэтому согласился на переговоры через давно позабытого родича. Эолу взамен обещали отмену дани, и если тот и принесёт свои изделия в Дориат, то только для их продажи среди народа. — За кого ты меня принимаешь, мальчишка? Ты думаешь, я буду бегать по поручению твоего деда-труса и ничтожества? Подавись своими побрякушками, сопляк! — рыкнул Эол и поднялся. — Ты слишком много о себе возомнил, Эол. Я ничего плохого тебе не сказал, а все, что предложил, выгодно для всех. Твоя реакция мне не понятна, — не повышая голоса, все также доброжелательно говорил Диор. Саэрос и Маблунг смотрели на него с изумлением. — Не понятна? Так я тебе объясню, крысёныш! Иди к Морготу со своими предложениями! — Дорогой мой родич Эол. Давай ты прекратишь ругаться и обзывать меня и просто объяснишь причину своего отказа, — Диор вёл себя так, будто не слышал злых слов, направленных ему. — Каких объяснений ещё ты ждёшь? Я сказал нет! — рявкнул мастер. Диор выдохнул и как-то виновато улыбнулся и ответил: — Но мне не нравится то, что ты сказал. Эол оперся руками на стол и склонился к нему и ответил: — Плевать я хотел, что тебе не нравится. — Как мне тебя переубедить? — озадаченно и спокойно спрашивал Диор — Даже не пытайся, — кричал на него владыка Нан-Эльмота. Принц задумался. На кону — его честь и достоинство. И хоть Тингол и говорил перед уходом, что если Диор не договорится с Эолом, можно будет поискать другой выход, Нолофинвион не собирался сдаваться просто так. Диор опустил взгляд на свои записи и задумался. Эол смотрел на юношу с ухмылкой. Он готовился уйти. — Может пусть все решит состязание? — решительно спросил Диор, поднимаясь со стула. — Состязание? Я не дерусь с молокососами. — Иной молокосос может хорошенько проучить высокомерных задир, — сказал он с улыбкой, которая уже раздражала Эола. Почему он не отстанет? Почему не раскричится? Неужели он действительно согласен подвергнуть себя риску ради торгового союза? Ненормальный! — думали окружавшие его эльфы. Эол с минуту молчал. «Прошу тебя, пошли юнца снова к Морготу и уйди!» — взмолился безмолвно Саэрос, но Эол этой молитвы не услышал. Ему понравилась эта игра, он думал проучить парня. — Что же, давай. Если я одолею тебя, я заберу все твои рисунки, и ты забудешь обо мне. Если одолеешь ты, то я буду делать все, что ты скажешь. — Мало того, ты сделаешь для меня такие же доспехи, как у тебя. — Идёт! — ответил Эол, поражавшийся наглости этого «смазливого и напыщенного полунолдо, которого грех не проучить». Эол и Диор пожали друг другу руки. Саэрос занервничал. Бой точно не входил в распоряжение короля «Верни его домой целым и невредимым». — Дерёмся до серьезного ранения, — объявил Диор. — А ты отчаянный парень. Уважаю! — сказал Эол. — Ты плохо меня знаешь! — сказал Диор. Тэлеро лишь ухмыльнулся. Эол и Диор разошлись по шатрам, чтобы вооружиться. Саэрос и Маблунг помогали наследнику Дориата облачиться в доспехи. — Может, мне за тебя выступить? — предложил Маблунг. — Нет, — нервно ответил Диор. — Это плохая идея, мальчик мой. Я знаю, ты отчаянный и отважный, но Эол… Диор посмотрел на Саэроса и сказал: — Я тоже боюсь. Но надо. Я никому не позволю считать себя «юнцом» и «молокососом»! Я — принц! Сын Верховного нолдорана, потомок Финвэ! Никому не позволено оскорблять меня! И этого лесного болвана я проучу! — сказал оскорбленный и разозленный Диор. — Это слишком высокая цена для торговых отношений. — Так надо. Это не только цена торговых отношений. Это дело чести. Саэрос хотел что-то ответить, но голос Эола прервал его. — Не передумал, мелюзга? — Не передумал, — ответил Диор и вышел из шатра, одетый в нолдорские доспехи, и препоясанный нолдорским мечом, подарком Финдекано ко дню свадьбы, — И за мелюзгу ты ответишь. — Ну что же… Мой меч смазан ядом, у меня нет цели прикончить тебя. Кто даст мне свой меч? — задал вопрос Эол. Один из воинов Маблунга уступил ему свой меч. И начался бой. Эол бился отчаянно, как и Диор. Для обоих бой значил многое, поэтому оба бились как обреченные. Эол был мощнее, удары его были тяжёлые, тогда как щуплый и юркий Нолофинвион уворачивался и делал резкие и быстрые выпады и успешно уворачивался от мощных ударов Эола. Мало того, тэлеро был высоким и руки у него были длинные, тогда как Диор едва дотягивал родичу до груди. Но и это принц считал своим преимуществом. Обнаружив такую прыть у противника, Эол сменил тактику и стал внимательнее к движениям принца. И вскоре он нанёс ему несколько ударов, смяв доспех и ударив по лицу. Но Диор не остался в долгу и, приложив усилия и немного хитрости, сбил дядю с ног, хотел отобрать меч, но Эол повалил его с ног и ударил рукоятью по голове. Диор все же поднялся и шатаясь продолжил бой. Юноша растерял свою прыть, но все же старался прийти в себя, хоть и схлопотал несколько ударов по плечу и лицу. Саэрос нервничал все больше, от переживания перекрутил и оторвал кисточки бахромы на своих рукавах, запутал шнуровку и едва не вырвал клок волос, когда Диор держался изо всех сил и ответил Эолу на удары и вскоре тот разжился прекрасным лиловым синяком на скуле, порезом на руке и снова валялся на земле. Не теряя времени, Диор сел на него и начал наносить удары по лицу, а потом все же отобрал у него меч и поднялся. — Ты проиграл. Теперь тебе придётся делать все, что я скажу, — сказал Диор. Эол поднялся и посмотрел на Диора свирепо. — Что же, ладно, — ответил он, сплюнув кровь на землю. — Приходи завтра, подпишем договор, — Диор наблюдал за тем, как Эол поднимался на ноги. — Мне очень жаль, что пришлось поднять на тебя руку, — добавил принц вполне искренне и даже как-то грустно, — Ты мне очень нравился, родич Эол. Я надеюсь, что это последний наш конфликт. Эол слушал речь принца с изумлением, затем фыркнул и зашел в шатер. Диор поковылял к шатру, отдал меч Эола воину и оперся на руку Саэроса. Тот помог ему снять доспехи и залечил раны как мог. За Эолом же решил ухаживать Маблунг. — Я уступил щенку, иначе он бы у меня не уцелел. — Я заметил. Но он сражался достойно. — Не спорю. Он так старался. Задабривал меня, нарисовал портрет… — Мог бы уступить и без мордобоя. — Нет, не мог. Мордобой — инициатива парня. Я бы развернулся и ушёл, — поворчал Эол, самостоятельно смазывая раны на лице мазью, принесенной Маблунгом, — следите за этим парнем крепко и не давайте слишком много свободы. А то навертит тут… — Будем иметь в виду. На самом деле, то, что он сделал — весьма удивительно для нас. Мы не ожидали такого поведения от него. Я восхищён его выдержкой и терпением по отношению к тебе, учитывая твой несносный характер. — Вы плохо его знаете. Да и я тоже. Посмотрим, что из него получится. Однозначно, Лутиэн постаралась воспитать сыночка умным.***
На следующий день эльфы вновь встретились и Диор, сияя разбитой губой, ватой в носу и синяком на скуле и под глазом, сидел за столом и читал составленные ещё в Менегроте документами. Кисти рук у него были перевязаны, на переносице были какие-то смоченные в лекарствах листочки, в целом он выглядел забавно и Эол усмехался в душе, смотря на него. — Женушке не понравится разукрашенная физиономия красавчика-мужа, — сказал он. — Это, смотря как представить эту физиономию, — хитро улыбнувшись, ответил Диор. — Вот, посмотри эти документы и подпиши. Эол взял бумаги и стал читать. Все в них говорилось в пользу владыки Нан-Эльмота, ему лишь надо было просто завести знакомство с Карантиром и договориться о выгодных условиях для Дориата. — А почему бы тебе самому не договориться с Карантиром и гномами? — Карантир уже писал мне, что с Дориатом не будет иметь никакого отношения. Гномьи торговцы и ремесленники плохо относятся к деду. Меня они и подавно слушать не будут из-за Карантира. Но у нас есть ты. И ты нам поможешь, верно? — Ладно, помогу. Но с условием, что со мной переговоры будешь вести только ты. — Разве тебе не легче было бы разговаривать с Элу Тинголом? Он же твой брат! — Нет. Мне нравишься ты. С тобой интереснее вести переговоры. Диор весело рассмеялся и сказал: — А теперь посмотрись в зеркало и повтори эти слова.