Растопить лёд

Болезненная рана, нанесённая старым врагом, неустанно кровоточила. Соник не заметил, как перед глазами заплясали белые круги, а тело становилось незнакомо ватным. Хотелось повернуться, что-то сделать, но он смог лишь поднять вперёд отяжелевшую руку. Он слышал. Он слышал, как за спиной раздавались знакомые голоса, но сам не мог вымолвить и слова. Лишь сдавленный хрип вырвался из его рта, как и кровь, что хлынула прямиком наружу. Ноги подкосились, и он рухнул наземь, ожидая, как остывший песок будет въедаться в колени. Но этого не последовало. — Соник! Знакомый взволнованный голос прорезал тишину. И Соник с трудом увидел перед собой размытые очертания подруги в лице Эми. Судя по всхлипам, она плакала. И это раздирало его сердце. — Слышишь меня, не отключайся! — молила она, подхватывая его под руки и осторожно укладывая на колени. Он хотел ответить, пообещать, что не уснёт беспробудным сном, но вместо этого прохрипел что-то нечленораздельное. Соник знал, что к ним подбежали остальные. Быстро, так быстро, как только могли, что-то делали с ним. Куда-то перекладывали, трогали. И когда он в очередной раз открыл глаза, обнаружил перед собой лишь чьи-то ноги и бездыханный пляж. Его перевернули на бок. Не надо быть медиком, чтобы понять, что это сделали специально, чтобы он не захлебнулся собственной кровью, с новой силой хлынувшей из рта. «Голова кружится...» — в сонной неге думал он, пока над ним кружились друзья. Он чувствовал, как багровая жидкость окрашивает собой песок под его телом, но, несмотря на это, он не чувствовал боли. И черт возьми, он никогда не был мазохистом, но отчаянно желал почувствовать хоть что-то, даже боль, лишь бы не провалиться в бессознательное состояние. Окровавленные руки блуждали по его лицу, хлопали по щекам, одергивая. И каждый раз не сомкнуть глаз становилось всё сложнее. Его жизнь буквально утекала сквозь пальцы подобно рыжему солнцу, постепенно опускающемуся за горизонт. На небе появлялись первые звëзды. Он впитывал в себя, как губку, разговоры мобианцев. Он слышал, как рыдает Роуз, как просит его держаться, умоляет не оставлять его. Соник действительно думал, что это длилось мучительно долго. По собственным ощущениям, несколько часов. Но на самом деле лишь несколько жалких минут, которых бы вполне хватило для его скорейшей кончины. Соник вспоминал этот пляж раньше, до злосчастного терракта. Как наматывал круги по берегу, клубя песок, как при этом его ругали друзья, ведь он — о, Господи — случайно сломал песочный замок Крим. Он помнит, как недовольно тогда смотрела на него Эми. Как она сложила руки на груди и сказала, что он всё испортил. Тогда ему было смешно, ведь он знал, что она не накинется на него с молотом в попытках навалять. Она так делала раньше, когда он забывал про их "свидания" или опаздывал на какой-то супер-важный пикник. Или сбегал. В любом случае, в тот день, он остроил песчаный замок заново. А потом наблюдал за тем, как радостно хлопала в ладоши Крим. Эми стояла в стороне, явно довольная результатом. Потом ему вспомнилась мастерская Майлза, в которой он проводил до неприличия много времени. Как помогал своему другу чинить его очередное устройство. Хотя, на самом деле, он только и делал, что подавал нужные инструменты. А сам в это время сидел на какой-то рухляди и о чём-то говорил. Но, наверное, тогда он был счастлив. Ведь лисёнок не злился на него, и, несмотря, на кропотливую работу, бодро отвечал и давал советы. Тейлз для своего возраста казался самым умным мобианцем на всëм Мобиусе. Соник сам не заметил, как воспоминания переместили его на Остров Ангелов, где в очередной раз наглая Руж пыталась стащить Мастер Изумруд прямо из-под носа. Он помнил, как Наклз тогда гонялся за ней, пытаясь задать по самое не хочу, но в итоге его каждый раз его попытки оказались тщетными. Мышка изящно посылала ему воздушный поцелуй и улетала в своём собственном направлении. Наклз тогда много ворчал, а потом, как и всегда, сидел на огромных валунах, созерцая. Сонику быстро это наскучивало, и уже вскоре он нёсся на своих двух в паре с Шедоу навстречу Королевству. Тот постоянно его дразнил, обзывая "фейкером", а потом на его губах мелькала удовлетворённая ухмылка. Его жизнь, которая до этого времени была самой обычной, вдруг показалась свободной и счастливой. Где все близкие были беззаботные и юные, без отпечатка травм на сердце. Он мог много думать, пока вдруг его снова не подхватили под руки. Булькающий вздох сам по себе вырвался из груди и он снова закашлялся. А потом разглядел вдалеке вертолёт, больше по размерам, чем Торнадо, довольно вместительный. Напоминающий землянский. Перед глазами плыло, он стал плохо соображать. Всего пару минут назад он хотя бы мог пошевелить рукой, а теперь просто моргал. Он терпеливо ждал, пока его несли навстречу вертолёту, пока все суетились вокруг него. Рядом ворковала Эми. Постоянно говорила о том, что не переживёт, если он умрёт. Она поклялась, что достанет его с того света. Соник про себя усмехнулся. Он был бы рад, правда, но... В голове рассеивался туман. Веки наливались свинцом, и его снова хлопали по щекам. — Держись, дружище, — кряхтел Наклз, волоча его тушу. По правую сторону от себя он заметил знакомые колючки Сильвера, который так кстати подоспел на помощь. Соник не заметил, как уже лежал на кушетке. Как к его рукам подсоединяли капельницы, а врачи суетились вокруг. Воздух внутри был пропитан запахом спирта и медикаментов. Его тошнило от этой вони. Упрямая Роуз уже собиралась занять место рядом, как еë практически насильно вытащили из вертолёта. — Но... — Никаких «но»! — верещала какая-то женщина, и красная от слëз Эми осталась снаружи. Соник видел сквозь пелену, как её пытается успокоить Салли, стискивая за плечи. Как Тейлз провожает взглядом закрывающуюся дверь. Его неестественно вывернутая нога болталась, как на ниточке. Соник замыленным взглядом проводил его, надеясь на скорую помощь. Всё происходило стремительно. Лампочки на импровизированном потолке закружились над глазами, стали отвратительно яркими. Соник лишь хотел ненадолго прикрыть глаза, но сознание стало его покидать. В один момент его тело обмякло, а дыхание замедлилось. Шум в ушах в одно мгновение перекрыл возласы врачей, а в голове стало тихо. Последнее, что он испытал — вязкую, липкую жалость к себе за невозможность пожить ещё немного. Эта жалость грохотала внутри, облипала со всех сторон, и вдруг бежать стало некуда.

***

— Ты опоздал! Она обиженно вскинула нос. Как и всегда, впрочем. Да знаю я, знаю. Только не злись. Я всегда куда-то бегу, а теперь мне так хочется остановиться. Отдышаться. И странно понимать, что моей главной остановкой стал твой дом. Такой девчачий, розовый, с привычным садиком снаружи. А ты неизменно стоишь, недовольно сложив руки на груди. В нефритовых глазах плещет ярость, и я знаю это выражение. Ты всегда была вспыльчивой. Особенно, когда это касалось непосредственно меня. Я стоял, как мальчишка, в пороге, переминался с ноги на ноги, придумывая очередную отговорку. Но вместо этого придумал кое-что получше, способное остановить твой пыл. Ты уже хотела развернуться и уйти в дом, как оказалась притянута ко мне. Опешила, нахмурилась. Что угодно, но только не это я ожидал увидеть. — Подлизываешься? — Эми хитро улыбнулась спустя пару секунд и вывернулась из моих лап. Ладно, наверное, я переборщил. Этот метод был действенен лет так пять назад, но явно не сейчас, когда нам обоим уже за двадцать. — Ну уж нет! Теперь я на твои уловки не куплюсь, — она гордо вскинула нос, в своей манере. — Проходи уже, чего стоишь. Меня попустило. Твоя злость оступала так же стремительно, как и приходила. Это играло мне на руку, и я мог опоздать ещё бесчисленное количество раз, но взял с себя обещание больше так не делать. Внутри пахло выпечкой. Эми знала и любила своё дело. Готов поклясться, что таких вкусных пирогов я не пробовал даже у Мисс Ваниллы. Но никогда сам я не приходил их «попробовать», ведь знал, что это очередная твоя уловка. А я ещё не был готов попасться на этот крючок. Я мельком взглянул в окно. Погода сегодня стояла чудесная: солнечная, тёплая. Лето было моим любимым сезоном. И даже несмотря на голубое небо, под которым я бежал к тебе немного ранее, сейчас за окном было так светло, словно всё вдруг покрылось снегом. Подозрительно. — По правде говоря, я думала, что ты меня опять обманешь, — Эми взглянула на меня украдкой через плечо. Я, как истинный актёр, схватился за сердце. — О, как ты могла так подумать обо мне? — Горький опыт, — она поставила передо мной чашку чая. — Так, ладно, обойдёмся без любезностей, что тебя привело на этот раз? Ежиха села напротив, сложив ноги вместе. Я невольно засмотрелся на них. Несмотря на то, что я видел Эми, казалось бы, миллион раз в жизни и никогда не воспринимал... так, сама по себе она выглядела просто обворожительно. Аккуратные иголочки, одна к другой, ресницы, обрамляющие внимательные глаза, узкие плечи и стройные ноги. Никогда прежде я не замечал, как она красива. Я хотел было ответить, но слова застыли на губах. Я замялся. А она терпеливо ждала. А действительно, зачем я пришёл? Я стал вспоминать свой день. И как будто провалился в памяти. Я не мог вспомнить буквально ничего ровно до того момента, как мои ноги привели к порогу дома Роуз. Я отвёл взгляд к окну, надеясь, что, может быть, небо мне поможет. Но вместо этого перед глазами стояло бельмо. — Что за... Я поднялся, позабыв об Эми и её вопросе. Подходил ближе и не мог поверить своим глазам, ведь за окном не было буквально ничего. Ни раскидистого сада, ни зелёной травы, ни неба. Лишь белая, нескончаемая пустошь. — Ты тоже это видишь? — спросил я вполоборота, указывая пальцем на окно. Эми сжала губы и покачала головой. Она так же, как и я, поднялась с места и потрусила ко мне. Почему-то, мне не понравилось это выражение на её лице. Ежиха застыла рядом со мной, вглядываясь в пустынную местность. — Ты так ничего и не понял? — пробормотала она. Голова стала работать усерднее. Я пытался сложить пазл, один к одному, но вместо этого тысячи вопросов крутились бесконечным вихрем. Мне было непонятно буквально ничего. А тем временем Эми продолжила. — Ты уже приходил сюда раньше. Точно так же опоздывал, как и сегодня. Точно так же удивлялся Бесконечности. — Бесконечности? Я не мог понять, о чëм она говорит, и испуганно схватил её за плечи. Кажется, Эми не удивилась. Словно она проходила через это бесчисленное количество раз. Я моргнул, глядя на её тоскливые глаза. А как открыл свои, ощутил себя в знакомой местности, на том самом пляже, где сломал домик Крим. Я огляделся. Всё выглядело, как и раньше. Тот же океан, те же пальмы. Друзья, снующие туда-сюда. И Эми. Из домашней обстановки мы каким-то чудесным образом переместились на местный пляж. Я посмотрел вниз: на мне были плавки. Я услышал, как меня звали голоса. Как друзья подзывали к себе, о чём-то смеялись. А потом вдруг Эми сорвалась с места и устремилась куда-то вдоль берега. Я окликнул её и она остановилась в паре метров от меня, подождав. — Стой! — попросил я её, но она засеменила дальше. Я вприпрыжку побежал за ней. Было странно ощущать, как медленно несут меня ноги, как покалывает мой бок, как у других мобианцев. Я оторопел. Куда подевались мои способности? Уже хотел ринуться дальше, чтобы догнать Роуз, как вдруг обнаружил себя, стоящим в багряном сыром песке. Чья-то кровь пропитывала огромным пятном это место, и моё дыхание сперло. Мне не нравилось, что происходило. Я ничего не понимал. Вокруг снова всё стало невероятно белым. Остались лишь мы двое и кровь. Тёмная, поглощающая. Я слышал своё собственное сердце. Как оно грохочет в ушах. Боль сдавила виски. Я схватился за голову в тщетных попытках каким-то образом унять эту боль, но она нарастала. Давила, буквально впечатывалась и, мне казалось, ещё чуть-чуть — и я умру. По ощущениям это было похоже, как будто по моим нервам стучали, пытаясь до чего-то добраться. Как будто скрывали череп. Это дейсвительно было похоже на то, будто кто-то пытается проникнуть в моё сознание. — Эми! — закричал я. Я хотел попросить её как-нибудь мне помочь, но она спокойно стояла напротив. Я зажмурился от боли, упал на колени, погружаясь в вязкий песок. А он продолжал темнеть, наливаться кровью и поглощать меня в него. Я чувствовал, как он затягивает мои ступни, и попытался отпрыгнуть. Но это оказалось бесполезно, ведь в следующий момент я погрузился в него по колени. Я кричал, что есть мочи, звал на помощь, почти рыдал, пока пульсирующая боль и кровавая каша охватывали меня с головой. Когда песок дошёл до груди, я протянул руку Роуз, но она уже исчезла. Остались лишь я и моя погибель. Меня погружало всё сильнее. Я барахтался, как мог, пытался научиться плавать, но песок уже облегал моё горло. И когда я собирался зачерпать ртом воздух, в голове вдруг возникло озарение. Оно на один лишь миг показалось лучом света в этом ужасающем месте. Я не успел ничего предпринять, как стал захлёбываться. Как мои глаза заволокло песком, стало щипать. Короткая вспышка боли ослепила меня. И вдруг... Всё прекратилось. Я вскочил с прохладного мраморного пола, пытаясь надышаться. Мне казалось, что нет ничего вкуснее воздуха, такого необходимого, оживляющего. Все мои иголки встали дыбом. Я огляделся, нервно попятился назад, когда не увидел ничего. Белая пустошь, посреди которой был лишь я один. Я закричал так сильно, как только мог. Но в ответ услышал лишь своё собственное эхо. Не успел я подумать, как мои ноги понесли меня вперёд. Я бежал. И бежал. Бок кололо с такой силой, что я готов был поспорить, что не выживу после такой пробежки. Мне казалось, я наматывал круги часами, пока впереди не показалась знакомая розовая фигура. Эми сидела, как ни в чем не бывало, свесив ноги на каком-то подобии стула и созерцала. Я остановился. А потом на трясущихся ногах подошёл к ней. — Я думал, это никогда не закончится, — это было первое, что взбрело в голову. Эми опалила меня взглядом. — Могло бы. Но это всего лишь игры разума. Её голос не был её голосом. Он был чужим, незнакомым, таинственным. Словно за неё говорили все остальные мобианцы, словно она звучала музыкой или шуршала подобно листве. Её голос отражал саму Вселенную, и у меня подкосились ноги. — Что это было, чëрт возьми, такое? — А разве ты не понял? — она смотрела на меня чужими глазами. Они сменялись другими, и так тысячу раз, пока вновь не приобрели знакомый нефритовый оттенок. От этого я почувствовал знакомое облегчение, пока вдруг в голову не ударило секундное воспоминие. Окровавленный песок. И моё тело на чужих коленях. Ах, да... Вот оно что. Я усмехнулся. Моë горло прорезал истерический смех. — Смею предположить, что до тебя всё-таки дошло. Хотя я знаю всё наверняка. Эми поднялась на стройных ногах и засеменила ко мне. Казалось, я до сих пор был липким, но на мне не было ни песка, ни крови. Лишь собственная шерсть. — Откуда? Ежиха смерила меня взглядом, остановившись в полуметре. Затем она подняла знакомую мне ладонь в перчатке с кольцом и бережно провела по моей щеке. Я хотел сказать что-то ещё, но внимал её движениям, словно это единственное, что у меня осталось. Хотя, вероятно, так оно и было. — Так уж получилось, мой милый Соник, что мы оказались в этом месте вдвоём. Ты и твой собственный разум. Ты и твоя собственная Вселенная, — она замолчала, давая мне переварить услышанное, а потом так же мягко отстранилась. Взмахом руки она создала вокруг себя миллионы видений, где главным протагонистом был я сам. Я смотрел, открыв рот, как кадры с моим участием сменяли друг друга, и не знал, чему верить. Оставалось слушать её бархатный голос, внимать каждому слову. Пытаться понять. — Ты бы мог умереть, но, боюсь, это не твой сценарий, — она перевела взгляд на экран, на котором лежали несколько тел. Моё и Работника. Мы лежали на окровавленной земле под нами. Бездыханные, неживые. Я не мог этого вспомнить. — Если я жив, то... Почему я здесь? — Как я сказала ранее, здесь лишь мы одни. Твой разум и ты сам, — она сменила картинку на другую, но мой вопрос вылетел раньше, чем я успел посмотреть. — Но если это моя собственная голова, то почему передо мной не я сам или... Что-то в этом роде? Эми ходила кругами, смахивая кадры одним за другим, и я видел, как меняется она сама. Как её тело меняет форму, как меняется её раса, тембр голоса. Вдруг из милой ежихи она превратилась в моего лучшего друга. Маленького, улыбчивого лисенка с двумя хвостами. Майлз остановился и вновь обратил свой взор на меня. На этот раз на меня смотрели голубые глаза, такие детские. — Наш разум умеет сотворять поистине странные вещи, — он обвёл рукой пустошь, а затем указал на себя. — Мы собственноручно можем что-то воспроизводить в своей голове. Сейчас ты выбрал меня, а теперь... Его руки сложились на груди, и в очередной раз он поменял свой облик на другой, чертовски знакомый. Передо мной стоял никто иной, как моя сраная копия. Шедоу. — Удивительно, фейкер, — он презрительно поморщился. — Какие штуки ты можешь делать в своей голове. И вдруг мой «разум» принял первоначальную форму в виде Роуз. Она скромно улыбнулась. Именно такой она была в реальной жизни. — Поразительно, — лишь вымолвил я. Я хотел спросить многое, но не знал, как правильно. — А "правильного", — подруга обратилась ко мне. — Здесь нет. Я хотел сказать: «какого хера?! », но это было бы глупо. Ведь сейчас мой мозг преподнёс всю подноготную буквально на блюдечке. Экраны вновь ожили и я обратился к тому, какой изначально хотела показать мне Роуз. Её собственные руки остервнело сжимали рукоять молота, пока она превращала в кашу лицо моего знакомого. Скордж. Я вспомнил его по байкерской куртке и ядовито-зеленым иглам. Я ошарашенно наблюдал, как она выхватила у безжизненного тела изумруд, передала его Тейлзу и рухнула рядом с моим собственным телом. К горлу подходила тошнота. — К счастью, это не твоя вселенная, — Эми приподняла брови. — При другом исходе ты бы погиб от руки, отнюдь, не заклятого врага. Хотя и он на тебя покушался. — Я его?.. — Да, ты его прикончил. Картинка стала сменяться другими. Моим собственным мемориалом, горюющей Мисс Ваниллой, механическими протезами Тейлза. Сходившей с ума Роуз, её смертью и стихами, посвящёнными мне. — Это же?.. — я глупо обрывался на полуслове, ибо Эми буквально договаривала за меня. — Да. Это другой сценарий. Я следил за её красными ботинками, пока она плавно, неспешно передвигалась к другому экрану. Перед тем, как открыть его, она сказала следующее: — Наверное, тебе неприятно будет узнать, но погиб ты не только в той вселенной. Были и следующие. Я видел своё собственное захоронение, каким одиноким оно было. Видел, как Эми много раз приходила ко мне, ухаживала за цветами, которые посадила, рассказывала истории, просила прощение. Видел, как за ней ухаживал Тейлз, а сам постепенно вставал на ноги. Грушевой пирог, округлившийся живот Руж, её свадьба с Наклзом, возвращение Шедоу. Их первый поцелуй с Эми, постельная сцена, открытие пекарни. Десткие ручки Мэри-Крим, новая любовь Тейлза. Всё это смешалось в какофонии звуков. Я собственными глазами наблюдал, как протекала жизнь у моих друзей. Как они пытались жить дальше: окрепли, создавали семьи, работали. Как распались Борцы за Свободу. Несмотря на то, что я не мог вспомнить своей смерти, этот сценарий показался мне обнадеживающим и болезненным одновременно. Я зажмурился. — Ох, понимаю, неприятно, — пробормотала Роуз, останавливаясь напротив. — Больно осозновать, что тебя нет, а жизнь продолжается. Что ты больше не её участник. — Мне кажется, меня как будто вывернули наизнанку. — Что ж, — она хлопнула в ладоши, рассеивая экраны позади. Оставляя лишь один. — Ты увидел два собственных сценария, но ни один не показался тебе знакомым, так? — Я видел себя, видел своих близких, но это всё показалось мне таким далёким. Чужим. Я не помню, чтобы убивал Эггмана. Я не помню Скорджа в этом терракте... Я не помню, чтобы целовал твои руки перед смертью, — я схватился за голову, пытаясь отдышаться. — Ничего не понимаю. — Потому что этого не было. Её слова прогремели как гром среди ясного неба. Этим она навеяла ещё больше вопросов, и я хотел узнать ещё, но она, как и раньше, перебила меня. — Это не твои Вселенные, Соник, — нефритовые глаза заблестели. — Это возможные или вероятные сценарии, о которых тебе никогда не дано узнать. Потому что у тебя есть свой, собственный. Ты лишь увидел, что было бы, если бы ты погиб. Что бы стало с твоими близкими, их реакцию. Пока ты находился здесь, у тебя было много времени, чтобы подумать. Окунуться с головой в мир снов и размышлений. Понять, что для тебя жизнь, какой ты в ней участник, и что ты значишь для других. Даже то, что ты сейчас переживаешь в своей голове, тоже является сценарием. Я поднял голову, взирая на розовую ежиху, которую нарисовал мой собственный разум. Я вёл диалог сам с собой, в своей голове, но, видимо, моему разуму было страшно прикоснуться к моему облику. И он решил нарисовать другой, знакомый до чёртиков, приятный глазу. — Тогда что же стало со мной? Эми взглянула на меня со всей внимательностью, на которую была только способна. А потом включила экран, на котором был я сам. Все сценарии сплетались между собой, были похожи. У всех было одинаковое начало — моя смерть, но у этого было всё немного иначе. Я также истекал кровью на коленях моей подруги. Надо мной так же суетились друзья. Тот же пляж, то же тело Работника в стороне. Я видел, как меня помещали в вертолёт, оказывали помощь. Видел судорожные взгляды близких и знакомый свет лампочек. А потом я не увидел ничего, лишь белую пустошь. Я изогнул брови в вопросе, и Эми ответила раньше. — Ты ничего не увидишь дальше, потому что твой сценарий продолжается. Ты всё ещё находишься в этой Вселенной. — Тогда почему я в этой Пустоши? Где мой любимый мир? Почему ты всего лишь моё видение? Эми в пару коротких шагов оказалась рядом. Взяла меня за руку и произнесла настолько тихо, что я едва сумел разобрать её слова, несмотря на оглушающую тишину. Я смотрел в нефритовые глаза, пока она, подобно летнему ветру, прошелестела мне прямо в губы: — Потому что тебе нужно проснуться, чтобы увидеть. Я хотел потянуться к ней, ответить, но вместо этого её облик стал расплываться. Тишину прервал отдалённый писк. Пустошь становилась мрачнее, и вскоре я перестал что-то видеть. Я вскочил, пытаясь достучаться до своего разума, но вместо этого провалился во тьму.

***

« — Со дня терракта имени Работника прошло два месяца. Сотни горожан приходят к мемориальному захоронению, чтобы почтить и оплакать своих союзников. Ровно месяц назад был возведён этот памятник, насчитывающий за собой около ста пятидесяти жертв терракта. Эту ситуацию также обсуждали в Объединенных Королевствах и поднимали флаги, чтобы почтить память  погибших. Сегодня на наш выпуск приглашена сама Королева, готовая дать интервью. Здравствуйте, Салли. Лавандовая лисица поудобнее расположилась в кресле, наклоняясь вперёд, чтобы пожать руку самой правительнице. Салли Акорн ответно пожала руку и поздоровалась. В сегодняшней программе не было весёлой музыки, как обычно. — Расскажите, какое участие принимали непосредственно вы? — Думаю, здесь можно обойтись без формальностей, — Салли в своей манере перекинула длинные волосы назад. — Я, как и Борцы за Свободу, выводили мобианцев из заложенного бомбами города. Просчитать, где они находились, оказалось несложно благодаря моему старому другу — Майлзу. Более известному, как Тейлз. К счастью, нам удалось вывести большинство горожан, но без потерь здесь не обошлось. — Я правильно понимаю, что часть погибших были доставлены в больницу, ещё будучи находясь в сознании? — Всё верно. Сразу, как часть бомб взорвались или оказались обезврежены, мы помогали спасателям вытаскивать мобианцев из-под завалов на главной площади. К сожалению, многие не дотянули и до больницы... — Простите за такой вопрос с моей стороны. Некорректно называть поимённо, но Крим Рэббит приходилась вам подругой? Салли кивнула. — Была ли она в сознании, когда проводилась спасительная операция? Королева поëжилась. — Нет. Увы, она героически погибла в момент резни. Нам не удалось это предотвратить. Лисица сожалеюще поджала губы. — Расскажите подробнее, кто ещё участвовал в битве, помимо Крим? — Лидер движения — Ëж Соник. На данный момент он находится в коме и пока нам неизвестно, когда он... Поправится. — Я правильно понимаю, его доставили в больницу в момент спасительной операции? — Фактически, по времени да, но он был ранен немного позднее, от руки самого Эггмана, — Салли сделала паузу, после чего продолжила. — К счастью, остальные Борцы мало пострадали, но им так же было положено необходимое лечение... » Сегодня утром, ровно в 9:02 по местному времени Соник, наконец-то, сумел выйти из комы. Регенерация проходила быстрее, чем заверяли врачи, в потому он до самого вечера проходил обследования. Когда к нему в очередной раз подошла молодая врач, справляясь о самочувствии, он попросил оставить его в покое. Лëжа на больничной кушетке и не имея возможности подняться самостоятельно, он много думал. Несмотря на зловонный запах всех больниц, он ему даже не был противен, ведь он жив. Он был живой! Трудно было в этом поверить, особенно после собственного монотонного диалога во сне. Он размышлял, были ли это игры его разума или же действительно существовали разные сценарии, где он погиб. Но сейчас, когда он ощущал жёсткость простыни, сжимая её пальцами, он понимал одно. Такой сценарий его явно не коснулся. Он покосился на телевизор. Во весь экран всплыло фото заключённого Работника. Как оказалось, он шёл на поправку, но ему был положен пожизненный срок. Он мерзко улыбался, глядя на него из-за очков. «Ох, нет, не дождёшься, старикашка. Мне ещё жить да жить... » Открытое настежь окно запускало летний ветер в палату, разгуливая по синим иголкам и больничным шторам. Из этого окна открывался отличный вид на окраины Моботрополиса. Отчего-то дышать стало легче. Потом треск телевизора прервал другой звук. Щелканье входной двери эхом пронеслось по палате, и Соник поднял голову, встречаясь с нефритовыми глазами. Эми Роуз застыла на пороге, не веря, что видит перед собой его — такого почти здорового, почти невидимого, но неизменно живого. Ещё несколько месяцев назад она взывала Всевышнего, прося лишь о том, чтобы возлюбленный сумел выкарабкаться из этого небытия. Несколько мучительных дней, когда врачи боролись за его жизнь, стремительно пронеслись перед глазами. А потом опустошение, когда она услышала, что непонятно, сколько ещё времени ему потребуется для полного восстановления. Особенное разочарование случилось из-за невозможности вывести Соника из комы. А теперь он здесь. В больничной палате, в голубой рубашке лежал на кушетке. И его глаза блестели так невероятно, что Эми была готова поспорить, что никогда ещё не видела в нём такой блеск. Она хотела подойти и прилично уведомиться о самочувствии, но разрыдалась. Она стояла в дверях. Похудевшая, осунувшаяся, не верящая в эту победу над роковой судьбой. Стояла и плакала навзрыд, как маленькая девочка. Соник улыбнулся. Такую улыбку Эми видела впервые. Незнакомую, чуткую. А потом ëж протянул к ней руки. И она пошла. Было понятно без слов, что означали её слëзы и его тëплые поглаживания по спине. Это ощущалось в воздухе. Густое, приятное и такое необходимое. Ежи слушали стуки сердец друг друга, пытались надышаться, словно им не хватит воздуха на двоих. Не могли поверить. Топили лёд.