Сигнал

— Эй! Моно кричит в пустоту. Зовёт, прекрасно зная, что ему никто не ответит. Шестой здесь нет. Есть лишь Трансляция — громада уродливой плоти, что закрывает путь на свободу, расползшись по стенам и полу Сигнальной Башни. Она смотрит на него. И чего-то ждёт. Моно понимает, что Трансляция с лёгкостью поглотила бы и его, если бы только могла. Но вместо этого лишь непрерывно пялится. Ей нужно что-то иное. Что-то большее. Например, исказить Моно. Сделать из него что-то другое. Страшное и уродливое, как всё в этом Сером Городе. Моно чувствует, как чужая воля давит на него, пытаясь сломать. Забирается в голову и нашёптывает пугающие мысли о том, что он совершенно один. Что ему некуда больше бежать. Трансляция хочет, чтобы Моно остался здесь. Хочет, чтобы он занял место Тощего. Моно пытается не поддаваться. Ему хочется скрыться от этих вездесущих глаз, но в гигантской комнате из живой плоти негде спрятаться. На него смотрят со всех сторон. Моно страшно и очень больно. Он сжимает в кулаке плащ на груди, сопротивляется изо всех сил и кричит. — Эй! Моно ощущает, как у него незаметно что-то забирают. Вытягивают. Крадут. Его накрывает паника. Он бежит прямо по склизкому полу, но раз за разом возвращается в исходную точку, ведь его не отпускают. Вынуждают остаться и сесть на стул, что кажется тут единственной реальной вещью. Моно делает то, чего от него совсем не ожидают. Он не сдаётся. Переворачивает стул и отламывает ему ножку, чтобы добыть хоть какое-то оружие. Однако быстро выясняется, что толстую кожу монстра не пробить палкой. Но Моно пытается. Снова и снова. Пока не падает без сил на колени. Моно задыхается от усталости и обиды, глядя на колыхающийся потолок. Под ногами противно пульсирует и хлюпает пол. Воздух кажется влажным и каким-то отравленным. Он пахнет разложением и чем-то тошнотворным, отчего на глаза наворачиваются непрошенные слёзы. Моно ощупывает своё лицо в поисках изменений. Всё в порядке, но ему не хватает маски, что раньше скрывала его от взглядов. Странный розовый свет слепит глаза и выжигает все мысли, оставляя лишь отчаяние. Моно прекрасно понимает, что Шестая не вернётся, ведь ей он больше не нужен. Но всё равно зовёт. Хоть кого-то. — Эй! Моно слышит, как ему кто-то отвечает — откуда-то издалека и чуть приглушённо. Он идёт на звук и наконец-то находит прореху в пространстве — ту самую дверь, через которую когда-то вошёл. Она покрыта кожей и мерно движется, будто дышит, совершенно незаметная на фоне точно таких же шевелящихся стен. Моно подпрыгивает и хватается за ручку. Дверь с натугой открывается. Впереди вместо длинного коридора оказывается большой телевизионный экран. Моно кладёт на него руки, а потом стучит по стеклу кулаком, чтобы пробиться сквозь сигнал. Но у него ничего не выходит — то ли сама Трансляция глушит его силы, то ли в пределах Башни они не действуют. Зато маленький хрупкий силуэт машет с той стороны экрана. Моно остаётся лишь ему довериться. — Эй? Чьи-то маленькие грязные ладони прорываются сквозь заслон помех, хватают Моно за руку, с силой тащат на себя. Он сначала пугается, а потом поддаётся вперёд — к свободе, чувствуя как под ногами качается пол. Монстру явно не нравится, что его игрушку пытаются украсть, а потому начинает двигаться, недовольно бурча, будто огромный пустой желудок. Кто-то тянет Моно в провал помех, но Трансляция не отпускает его. Цепляется за ноги и обволакивает ступни. Моно пыхтит и старается вырваться из склизкой хватки, но у него не получается. Тогда он хватается за обронённую ножку стула и бьёт ей прямо в открытый глаз монстра. Раздаётся оглушающий рёв, и всё вокруг начинает бурлить, истекая слизью. — Эй! Секунда отчаянной борьбы заканчивается победой. Моно выскальзывает из пут Трансляции и уносится в неизвестность сквозь экран и море помех. А потом вылетает из телевизора и падает плашмя на деревянный пол — самый обычный с облупленной краской, что бывает в старых заброшенных домах. Моно съёживается, обнимая себя руками. Он свободен, пусть и оглушён. Вдруг кто-то осторожно касается его плеча. Моно вздрагивает и чуть приподнимает голову. На него испуганно смотрит мальчик примерно того же возраста, что и он. Маленький и щуплый, как и все дети этого покорёженного мира. У него рваная одежда, голые ноги и грязные бинты. А ещё сочувствующий взгляд, в котором ощущается что-то до боли знакомое и рвущее душу. — Эй? Всё постепенно возвращается — мысли, чувства, воспоминания. Сердце Моно пропускает удар, а потом начинает отчаянно колотиться в груди. После Шестой ему страшно доверять. Страшно снова обжечься. Мальчик напротив тоже боится: Моно видит страх в его широко распахнутых глазах. А ещё надежду на чудо. Им нужно держаться вместе, чтобы выжить. Они оба это понимают. Тем временем где-то далеко на улице слышится оглушающий грохот. Это рушится Сигнальная Башня. Складывается как карточный домик, погребая под собой соседние здания. Искажённые Трансляцией жители сбрасываются с крыш, когда разом все телевизоры вдруг замолкают. А в старой квартире, что стоит на отшибе, ломается нечто другое. Ломается недоверие Моно. — Эй? Вдруг из соседней комнаты доносится протяжный хрип. Длинные руки с паучьими пальцами тянутся из-за приоткрытой двери. Моно, не раздумывая, хватается за железный прут, что валяется неподалёку. Мальчик тоже подбирает палку и становится рядом, без лишних слов прикрывая другу спину. Защищаться в команде ведь проще, чем одному. Особенно в настоящем кошмаре. Они вместе наносят удар по бледным когтистым пальцам, вынуждая очередного монстра отступить, а потом бегут из проклятого дома через окно. Моно оскальзывается на мокром от дождя подоконнике, но мальчик хватает его за руку и тащит за собой, уводя от опасности. Моно сжимает грязную ладошку в ответ. В этом путешествии он явно больше не будет один.