***
28 марта 2011 года Никто никогда так не радовался её появлению, как Молли Уизли — рано утром Гермиона трансгрессировала в Нору с плетёной корзинкой, полной свежей цветной капусты, порея, цикория и лука. Также она принесла с собой контейнер со свежими яйцами из своего маленького курятника. В целом продуктов немного, но больше Молли с Артуром и не надо было. По крайней мере, этого хватало до первого воскресенья каждого месяца — в этот день вся чета Уизли с родственниками, детьми и друзьями, которые не уехали в Хогвартс, собиралась на семейный ужин. В этот раз, как и во многие другие, миссис Уизли искренне поблагодарила ее несколько раз и попросила остаться хотя бы не ненадолго, налив Гермионе чай прежде, чем та смогла отказаться. В конце концов, это было проявление заботы, хоть и немного навязанное. Но Гермиона знала, что Молли делала все только из наилучших побуждений. — Как ты себя чувствуешь дорогая? — на лице миссис Уизли расцвела та самая материнская улыбка, которая заставляла ответной улыбке рождаться на губах каждого ребенка, в том числе и ее. Молли протянула руку и заправила прядь Гермионы за ухо. — Надеюсь, ты не слишком много работаешь? — У меня все хорошо, и я не перетруждаюсь, честное слово. — Гермиона отпила немного чая, заметив, что в ее чашке остался ломтик лимона, но Молли уже позаботилась о ней, положив идеальное количество сахара. В какой-то момент она задумалась о странном стечении обстоятельств — подобные вопросы вызывали в ней раздражение, если были заданы ее матерью, но она спокойно реагировала на них, стоило им вырваться из уст Молли. — Я только что получила последние данные о состоянии Главного Целителя — его перевели на поддержание состояния, все хорошо. Я так этому рада. — Это прекрасно, дорогая. Я встретила его жену на Косой Аллее — она не могла перестать петь тебе дифирамбы. Я так рада, что их семья воссоединилась. — Она улыбалась искренне, но все-таки немного грустно — так было всегда, когда она вспоминала о Фреде. Такие моменты были редкостью, но иногда она давала волю чувствам. У боли и скорби нет определенного расписания, и Гермиона знала это, поэтому она просто пододвинула стул поближе и положила свою голову на плечо миссис Уизли. Они просидели в таком положении несколько минут, после чего Молли ласково сжала ее руку. — Спасибо. Гермиона подняла голову и кивнула. — Всегда пожалуйста. Миссис Уизли мягко улыбнулась ей. — Ты выглядишь отдохнувшей. — Я хорошо поспала этой ночью. Прошлый вечер они с Гарри и Роном провели в доме Поттеров за просмотром фильмов. Это были последние часы перед возвращением Джинни и детей из «Ракушки». Но надолго они задержаться не могли — Гарри нужно было на работу следующим утро, поэтому просыпать было нельзя. А у Рона был выходной, поэтому он вызвался проводить ее до дома. — Отлично, а теперь пей, пока чай не остыл. — Гермиона откинулась на спинку стула, послушно сделав еще один глоток все еще горячего чая. — Я рада, что ты находишь время для отдыха между пациентами. Я горжусь тобой — иногда ты правда чрезмерно перенапрягаешься во время работы. Не забывай уделять себе время. — Я не забываю. Ну вот опять. Недосказанность повисла в воздухе между двумя женщинами. Больше всего Гермиону беспокоила реакция Молли на разрыв их отношений с Роном. Ведь она стала для нее не просто матерью — миссис Уизли была той, кому она доверяла. Открылась. Конечно, Гермиона часто не соглашаясь с её традиционными взглядами на жизнь, но она еще никогда не встречала мнения, с которым бы не поспорила. Можно не согласиться, но меньше её любить от этого не станут. Проще не бывает. На протяжении многих лет Молли служила ей примером того, что не только кровные узы связывают семью. Она поддержала Гермиону, когда та вернулась из Австралии, получив прощение родителей и их номер телефона, и долго обнимала ее после всех пролитых слез, оставаясь рядом, пока девушку не уснула. Даже после разрыва отношений с Роном миссис Уизли продолжала помогать ей морально. Молли была с ней тогда, когда слабая и потерянная Гермиона Грейнджер проснулась в больнице Святого Мунго после обморока в Министерстве. Она была рядом все восстановление и терапию, академию целителей и после нее. Ни разу не колеблясь, иногда поучая, но всегда безусловно любя её всем сердцем. И неожиданно Гермионе пришлось ответить помощью — два года назад Молли в Нору доставили обмазанное ядом письмо. Тогда Грейнджер взяла на себя всю заботу о ней, приготовив долгодействующее противоядие без побочных эффектов. Именно после этого случая Гермиона нашла заклинание, которое сделала их необнаруживаемыми. — Вы с Невиллом уже начали планировать следующий сезон посева? Если еще нет, то дай мне знать, когда определитесь с датами. Я с удовольствием приеду и помогу. — Ох, да не стоит. Мы можем… — Я настаиваю, — сказала Молли с улыбкой. — Войны, потеря братьев, Фреда и остальных… Заставили меня понять ценность времени. Отравление напомнило мне об этом. И такие простые вещи, как посадка фруктов и овощей с малышами, учат меня ощущать течение жизни. Это бесценно. И сами малыши — они не остаются такими навсегда, они растут, но их воспоминания об этом дне переживут меня. Как ни странно, эта мысль застряла у нее в голове, заставив Гермиону мысленно вернуться к спору с Пэнси и разговору с Гарри о Нарциссе. Она думала: о том, что знала, о чем еще не имела малейшего понятия, и о том, что успела узнать за этот короткий промежуток времени. Нарцисса Малфой нуждалась во времени и была готова заплатить за такой ценный товар любую сумму, но ей никогда не будет достаточно, вне зависимости от количества галеонов. Должно быть, ей было невероятно трудно подавить свою гордость и попросить Гермиону о помощи, в то время как Молли она её оказывала совершенно бесплатно. — Что тебя беспокоит, дорогая? Гермиона заставила себя улыбнуться — она хотела переключиться на другую тему, и уже открыла рот для извинений на те случайные подсказки о не очень хорошем настроении, которые были видны на ее лице, но не смогла ничего сказать. Скорее всего, эта тема теперь будет часто всплывать, особенно учитывая резко негативное отношение Пэнси к её отказу принять Нарциссу. Ей нужно объективное мнение. Кто-то, кто не имел туза в рукаве, чтобы вовремя выкинуть козырь. — Недавно у меня была консультация с одной пациенткой. — Гермиона тщательно обдумывала свои слова. — У нее болезнь, действие которой мы, возможно, при длительной и тщательной терапии сможем замедлить, но я отказалась. — Ох, милая, почему же? — Тео предложил мне её, зная, что подобная терапия против моих правил. — Уверена, у него были на то причины. — Да, я знаю. — Гермиона вздохнула, размышляя над этой мыслью. Был один момент в этой ситуации, смысл которого она совсем не понимала: роль Тео. Его игра. Причина его вовлеченности в это дело. Она просто не могла принять тот факт, что Нарцисса была матерью того, кого Тео считал своей семьей. — Я не знаю его мотивов, но так как попросили лучшего целителя, Тео предложил меня. Молли гордо улыбнулась. — Судя по тому, какие отзывы я слышала и что наблюдала сама — не могу не согласиться. По некоторым прогнозам, мое лечение должно было длиться намного дольше, но с твоим качественным уходом я была дома уже через неделю после отравления. Скромно опустив голову, Гермиона заправила волосы за ухо и кивком подтвердила свои слова. — Ее болезнь часто встречается у магглов, но у волшебников — редка и довольно агрессивна. Агрессивна настолько, что она мало исследована. Я даже не могу гарантировать, что обеспечу ей необходимый уход на то время, на которое она рассчитывает… это вне моей компетенции. — Я уверена, что вы ты найдешь необходимую информацию и проведешь исследование, чтобы выяснить, сможешь ли ты обеспечить ей надлежащий уход. Гермиона склонила голову набок, на ее лице отразилась тень замешательства. — Ты говоришь так, будто я собираюсь взяться за это дело. — А разве нет? — Молли с вызовом посмотрела на нее. — Если бы это была я, Артур, или кто-то из твоих знакомых, ты бы сделала это? — Не колеблясь. — Но это же против твоих правил. Чем тогда эта пациентка отличается от нас? Гермиона усмехнулась, вспомнив, как хмуро они с Нарциссой смотрели друг на друга на прошлой неделе в ее кабинете. Различия между ними заключались не только в социальном классе и темпераменте. Все начиналось с основополагающих разнящихся ценностей и чистоты крови. — Причин много. Если бы не обстоятельства, она бы ни за что не стала обращаться ко мне. — Я еще ни разу не видела, чтобы ты отказывала кому-то нуждающемуся в помощи. Даже если они тебе не нравятся или наоборот. Я видела, как ты принимаешь пациентов, которые начинают тебя уважать только тогда, когда твоя терапия дает результаты. И для тебя их мнение никогда не имело значения. Они — пациенты, и ты остаешься объективной и общаешься с ними несмотря ни на что, — на этот довод у Гермионы не нашлось опровержения. — Я не могу тебе сказать, что делать, любимая. В конце концов, это только твое решение. Но подумай о том, что я тебе сказала. Она задумалась на несколько мгновений, которые показались ей вечностью, но в итоге просто кивнула. — Я подумаю. — Прекрасно, — Молли улыбнулась и вернулась к предыдущему разговору. — Итак, когда к тебе придет Невилл? — В субботу утром. У Гарри родительский день с Лили, а Джинни придет с мальчиками, чтобы помочь расчистить место в огороде. Рассада готова, Невилл принес горшки для баклажанов, сельдерея и брокколи. Еще я разрешаю своим гостям выбрать фрукты или овощи, которые они хотят посадить. Есть какие-нибудь предпочтения? — Там точно должны быть огурцы. В прошлом году они были такими хрустящими и вкусными. — Гермиона кивнула: она уже приготовила их для посадки. — А что выбрали дети? — Ал хочет арбуз, а это непростая задача, так что посмотрим. Джеймс — виноград, его определенно придется выращивать в отдельной оранжерее с фруктовыми деревьями. Лили любит все, что растет на кустах, в прямом смысле этого слова. Недавно я подрезала куст черники, и, если ничего не случится, этот год будет достаточно урожайным. Думаю, она обрадуется. Джинни поддержала идею Джеймса с виноградом, ведь тогда я смогу делать вино -, обе, улыбаясь, закатили глаза. — Как бы то ни было, чувствую, будет весело. — А чего хочешь ты? Гермиона мягко улыбнулась, пожав плечами. — Просто здоровый огород. — А чего-то большего, любимая? Она помотала головой. — Здорового и полезного урожая будет достаточно. — Если ты так считаешь… — Молли на мгновение замолчала, и Гермиона подумала, что та хочет попытаться вытянуть из нее это «что-то большее», но миссис Уизли просто спросила: — Как у вас дела с Роном? Ох. Вот и оно. Единственной проблемой Гермионы — чем-то подобным страдала и ее мама — было то, что Молли все еще была полна решимости сделать ее своей дочерью. Любым способом. — Он напросился помочь мне в эти выходные. Молли не могла скрыть восторга. — Мой сыночек такой молодец. Всегда готов помочь тем, кто ему дорог.– Миссис Уизли бросила на неё многозначительный взгляд, который Гермиона проигнорировала, продолжая пить чай. — Он, кстати, даже сейчас наверху разбирается с упырём, который сегодня утром стучал по трубам и разбудил нас с Артуром. Он скоро спустится. Тут же, будто по команде, в кухню вошел ее младший сын, пытающийся убрать волосы с лица. Он был одет в темные джинсы, кроссовки и футболку с логотипом «Арсенала», которую ее отец много лет назад подарил ему на Рождество. — Я закончил… — Он заметил Гермиону как раз в тот момент, когда она допивала последний глоток чая. — Хэй, а ты что здесь делаешь? Грейнджер поставила чашку на стол, готовясь ответить, но Молли ее опередила. — Она принесла нам яйца и овощи. Обязательно возьми Гермионе подарок на удачу, когда мы пойдем сажать растения. — Грейнджер сузила глаза, с подозрением глядя на Молли, которая послала пронзительный взгляд на своего сына. Она еще ни разу не слышала о подобной традиции. Молли медленно поднялась со стула и ласково похлопала ее по плечу. — Вы двое, поболтайте пока, а я уберу овощи. Гермиона попробовала встать. — Я могу… Но миссис Уизли опередила ее и уже стояла с корзинкой в руках. — Нет-нет-нет, я справлюсь. Скоро вернусь. Рон смотрел вслед выходящей из комнаты матери, но прежде чем он успел сесть на ее место, Гермиона встала, собираясь уйти. Она всегда может вернуться за своей корзинкой позже. К несчастью, встав, она оказалась прямо перед Роном, выражение лица которого было полно решимости. Она слишком хорошо его знала. — Ты чем-то занята остаток дня? — Вопрос вырвался в попытке остановить ее. Услышав нетерпеливый вздох Гермионы, он немного поежился и нервно провел рукой по своим непослушным волосам. — Давненько мы не гуляли. В смысле, один на один. Эта встреча была подстроена. Когда они в последний раз были наедине, из-за минутной слабости, одиночества и привычки делать глупости во избежании более серьёзных проблем, Гермиона поступила достаточно опрометчиво. Тогда она поняла, что от старых привычек избавляться гораздо труднее, чем она думала. Хорошо, что она тогда это поняла. Переспать с Роном было проблематично настолько, насколько и разрушительно. Секс не был проблемой. Рон был хорош. Когда он чем-то увлечен, то вкладывает в это все. Он был в восторге от нее. Просто этого… было недостаточно. Это было неправильно. И проблема была гораздо глубже, нежели факт того, что она не хотела его, но с чем именно это было связано, она не могла определить. Глубже? В словах Гарри было больше правды, чем она признавала. Но все это не имело значения, потому что он воспользовался возможностью, когда она это позволила. Тогда она наплевала на то, что ей чего-то не хватало. Именно тогда Рон оказался рядом и без устали целовал и нежно ласкал ее. Каждое движение, которое он делал, было желанным, но он делал это не инстинктивно, а потому что она сказала ему что делать, чтобы доставить ей удовольствие. Объяснила ему, как именно ей нравится. И хотя она пыталась сосредоточиться на его движениях, на нем самом, Гермиона не могла закрыть глаза на правду — она лишь зря тратила время, пытаясь заполнить пустоту хоть чем-то, кроме воздуха. Она искала что-то, но не могла понять, что именно, в месте, которое, она знала, точно ей ничего не даст. В месте, в котором этого «что-то» не будет. После того случая, который произошел больше двух лет назад, Гермиона сказала ему, что этого больше никогда не повторится и она будет держать дистанцию, но он не поверил. Её самообладание было безупречно. Она организовала, классифицировала и пронумеровала все причины того, почему этот инцидент не должен повториться, и каждый раз, когда он пытался разрушить стену между ними, она делала ее еще крепче. И что еще более важно, Гермиона успешно подавила это маленькое что-то, которые она не могла распознать. В любом случае, это не имело значения. У нее было все что нужно и в рабочей, и в дружеской сферах. Её жизнь была прекрасна. Она снова была здорова, довольна жизнью, а это что-то лишь заставляло ее бежать вдогонку за ветром, как будто она совершила самую большую ошибку в своей жизни, за которым последует очередной неудачный жизненный выбор. Но в то время как Гермиона была удволетворена своим решением положить их отношениям конец и двигаться дальше, Рон очень хотел вернуть все, как было. Именно поэтому он сейчас непоколебимо стоял рядом с ней, будто не был знаком с понятием личного пространства. — Сегодня мы с Пэнси выбираем цвета для моей новой ванной комнаты. — Гермиона осторожно обошла его. — Можешь пойти с нами. Рон побледнел и отрицательно покачал головой, будто съел что-то отвратительное. — Я все еще не понимаю, почему ты с ней дружишь. Она пыталась… — Моя дружба с ней — мое личное дело, но, если хочешь знать, мы заключили мир несмотря на прошлое. Я подписала договор. В прямом смысле этого слова. Дело сделано. Я отпустила это, и Гарри тоже. Если он может двигаться дальше, то почему ты цепляешься за прошлое? Они никогда не смогут стать нашими лучшими друзьями, но можно быть как минимум вежливыми друг с другом… — она вспомнила, как однажды Гарри и Пэнси целый час орали друг на друга — она не могла вспомнить почему — пока они с Джинни, поедая ириски, смеялись над ними. — Ну, по большей части. — На последнем слове она слегка махнула рукой. — Почему же ты не можешь? — Я не хочу говорить о ней. Я хочу хотя бы немного времени провести с тобой. Гермиона скрестила руки на груди и приподняла бровь, заметив некую интимность в его голосе. — Уважай мой выбор. — Я уважаю. Просто я думаю, что ты ошибаешься. — Когда мы расстались, ты думал иначе. Если мне не изменяет память ты был даже рад. Рон не мог отрицать правду, но это не значит, что он не начнет доказывать свою точку зрения. — Да, но тогда ты работала дни и ночи напролет, Гермиона, я тебя почти не видел. Я хотел, чтобы ты была со мной дома. И даже когда это было так, что было довольно редким явлением, тебя нельзя было тронуть пальцем, а стоило тебя о чем-то попросить, ты сразу начинала ворчать. Ты все время была взвинченная, отталкивала меня, даже когда я уволился из Аврората. Когда ты ходила на мероприятия от Министерства — я был не против пойти с тобой, но мы не проводили время вместе, ведь всегда находился кто-то, кто отвлекал тебя. Если я на это жаловался — ты относилась к этому пренебрежительно. Конечно, после такого я хотел закончить эти отношения. Ты была несчастна, и я тоже. Он не ошибался. Гермиона умела признавать свои ошибки, и она несколько раз говорила об этом и Рону, и своему психотерапевту. Она не была идеальной, но ее недостатки были лишь частью их проблем. Была и совершенно другая сторона, на которую он не стал указывать, потому что Рон никогда бы не начал говорить о том, какую лепту внесли его недостатки в их неудавшиеся отношения. — Позволь внести несколько корректировок в твои аргументы. Во-первых, я не ворчала, когда ты просил меня что-то сделать. Но ты просил меня делать всё. Каждый день после работы я должна была еще приготовить, убраться, а ты просто сидел и ждал. Я не твоя чертова мать. Во-вторых… — Я не хотел спорить с тобой, Гермиона. У него хватило наглости сделать вид, что он устал от этих разговоров. — Не хотел спорить? — ее внутренний флот и артиллерийское подразделение мгновенного реагирования уже мобилизовались, готовые с особой тщательностью подбирать слова во время боя. — Очень интересно, а вот когда ты… — Нет. — Рон разочарованно вздохнул, проводя рукой по лицу. — Ладно, может быть, я не совсем правильно подобрал слова. Я пытаюсь указать на то, что сейчас мы другие. Когда у тебя случился припадок и ты уволилась из Министерства… все изменилось. Потом ты занялась целительством, и стало еще лучше. Теперь тебе лучше. Я понял, чего хочу, и ты… Сейчас самое время. Мы выросли, стали более зрелыми. Мы можем попробовать. Она посмотрела на него снизу вверх, сжав губы в тонкую линию. — Ты не любишь меня, Рон. Совсем. Он выглядел оскорбленным. — Неправда. — Правда. Ты говоришь, что мы можем попробовать. Что мы выросли. Что все стало лучше. Но ты ни разу не сказал, что все еще любишь меня. — В этот момент его голубые глаза стали больше, а щеки покраснели. — Это нормально, что ты больше не испытываешь подобных чувств. Перестань заставлять себя выбирать меня, когда я не тот человек, которого ты действительно хочешь. — То, что я этого не говорил, не значит, что я этого не чувствую. — Ты снова крутишься вокруг меня, потому что думаешь, что теперь все будет проще. Но это не так. Думаешь то, что случилось, изменило меня? Это было шесть лет назад, Рон, и это изменило только мою карьеру. Но не меня. Их личности не могли существовать вместе. И ей не нужно было подкреплять это дополнительныеми данными, ведь у них были многолетние доказательства, подтверждающие ее теорию несовместимости. Разочарованно выдохнув, Гермиона потерла висок двумя пальцами, затем провела этой же рукой по лицу и сделала еще один глубокий вдох. — Я хочу вернуть своего лучшего друга, и оставить нас в прошлом, где им самое место. Но Рон, как обычно, придерживался своих убеждений. В обычной жизни это замечательное качество, но сейчас оно начинало надоедать. — Тебе всегда больше нравились действия, чем слова. — Он шагнул ближе. — Позволь мне доказать тебе. Чего он не понимал, так это того, что ей ничего от него не нужно. Её слова не были разрешением на возможность воскресить их мертвые отношения, но он их слышал так, потому что хотел. Все хотели. Ждали. Но это так не работает. Гермиона никому из них ничего не должна. — Я ухожу. Увидимся в выходные, если ты решишь прийти сажать с нами растения. Она повернулась и пошла в сторону кухни, где Молли стояла у раковины, притворяясь, что моет овощи, и включила кран только тогда, когда вошла Гермиона. Значит, Молли все слышала. — Я пошла, увидимся в субботу. — Хорошо, любимая. — Молли слегка улыбнулась, и, поколебавшись, добавила. — Ты знаешь, я люблю вас обоих. Я всегда думала, что со временем все уладится, но подумай о нем хоть немного. — При виде оскорбленного выражения, которое появилось на лице Гермионы, Молли подняла свою покрытую шрамами руку в знак примирения. — Если ты действительно больше не любишь его, то не давай ему шанса показывать тебе свою привязанность. Отпусти его, чтобы он мог двигаться дальше. Молли так и не поняла — ее совет запоздал. Ведь Гермиона уже давно сделала это.***
29 марта 2011 года Когда Гермиона принимала решение что-то сделать и посвящала себе какому-либо делу, она была похожа на ловца, перед которым несётся снитч. Она сказала Молли, что подумает об этом, и выполнила свое обещание, скрываясь в своём кабинете вместе с делом Нарциссы, чтобы просмотреть и поразмыслить за чашкой чая над развитием болезни. Это было похоже на прыжок с обрыва, приведший ее во множество неожиданных мест. Например, в дом ее родителей, в котором она оказалась в восемь утра. Ее мать ушла за покупками, и все еще заспанный отец открыл ей дверь — он поздно вставал после выхода на пенсию. Когда она попросила воспользоваться компьютером, к которому они почти никогда не прикасались, несмотря на настойчивое требование мамы наконец-то им обзавестись, он указал в сторону гостиной и оставил ее в одиночестве. В течение двух часов она искала в Интернете исследования и напечатанные статьи о маггловском аналоге болезни Нарциссы: деменции с тельцами Леви. Гермиона хотела узнать больше об истории, ответственных за болезнь белковых отложениях, диагностике и степени ее прогрессирования. Она впитывала каждую деталь, ведя хронику, упорядочивая и делая небольшие заметки для себя на клочке бумаги, превратившимся в записную книжку. Наконец отец сжалился над полностью исписанной бумагой, покрытой кривыми перечеркнутыми строками и подошел к Гермионе. Затем он сел рядом, пододвинув к ней стул, и она попыталась узнать у него хоть то-то. — Как много ты знаешь о деменции? — Я дантист на пенсии, — пожал он плечами. — Думаю, я знаю примерно столько же, сколько среднестатический человек, не имеющий никакого опыта в этом, — он посмотрел на стопку распечатанных листов рядом с принтером. — Зато я знаю, что, если ты продолжишь печатать, нам, скорее всего, понадобится больше бумаги. Или, по крайней мере, новый картридж. Твоя мать так хотела принтер, но почти не пользуется им, — он покачал головой. Они посмотрели друг на друга. Их взгляды говорили о многом. Это было так типично для мамы. Гермиона прикусила ноготь в задумчивом жесте. — Можешь принести мне больше бумаги, пожалуйста? Это для дела. Я пообещала взглянуть на него еще раз. — О? — подобный интерес к ее работе с его стороны был настоящей редкостью. — Не думал, что волшебники болеют слабоумием. — Это не частое явление, но иногда случается. Магия ускоряет процесс заболевания, — этот случай был единственным, когда обладание магией не принесло пользы. Ее отец выглядел смущенным, поправляя рукав своего бордового джемпера. — Магия не может защитить нас от всего. В конце концов, все мы люди и также подвержены старению. В этом случае это просто происходит немного быстрее. — Твои слова имеют смысл, но зачем исследовать болезнь, если она не полностью идентична? — Деменция максимально приближена из всех существующих, и поскольку она редко встречается у волшебников, существует слишком мало исследований. У американцев, похоже, было больше случаев, но несмотря на это лекарство все еще не разработано. Существуют и другие книги, но получение практических знаний может быть эффективным в долгосрочной перспективе. У этой формы слабоумия симптомы и характер заболевания очень схожи. Разница только в скорости прогрессии. Отец ответил ей достаточно долгим молчанием, так что Гермиона успела вернуться к просмотру статей на компьютере. — Ты сейчас так сильно напоминаешь мне свою маму. Как я могу тебе помочь? Замерев от брошенного им вопроса, она обнаружила, что улыбка отца была сдержанной, но одновременно с этим мягкой. Их диалог был рациональным и спокойным и это было именно тем, что ей так не хватало все это время. Это было по-настощему… приятно. Может, у них все это время был одинаковый цвет глаз, нос и подбородок, но впервые за целую вечность она не чувствовала себя незнакомкой. Нет. Она действительно чувствовала себя его дочерью. — Мне нужна бумага, — ее голос был тихим, что очень разнилось с бешено бьющимся в груди сердцем. — Одна стопка бумаги или две? Охваченная нахлынувшими эмоциями, Гермиона едва расслышала его вопрос. — Что? — Стопки бумаги. Одна или две? Она прочистила горло. — Лучше две. Кивнув, он оставил ее одну. Не прошло и минуты, как Гермиона сосредоточилась на своей задаче, погрузившись в исследования, переходя от одной статьи к другой, хмурясь от каждого найденного обрывка информации. Болезнь была неумолима, даже у магглов, и постановка окончательного диагноза занимала столько же времени. Пэнси упоминала, что Нарцисса посещала целителей в течение года до постановки диагноза, что порождало вопрос: как давно она жила с симптомами? Существовало семь стадий деменции, но большинству пациентов диагноз ставили только на четвертой. Гермиона сосредоточенно делала пометки на третьей странице блокнота, когда чей-то голос вырвал ее из наряженного потока раздумий. — Ты должна поесть. Это снова был отец. Он был одет в черный пиджак, но на голове царил беспорядок. В целом он весь вы выглядел слегка… промокшим? Шел дождь? Он уже успел выйти на улицу? Один взгляд на две пачки совершенно сухой зажатой одной рукой бумаги для принтера ответил на ее вопрос. В другой он держал еду на вынос. — Ты быстро, — со стоявшем в глазах недоумением протянула Гермиона. — Я не помню, чтобы слышала, как ты уходил. Ее отец усмехнулся, быстро покачав своей взлохмаченной головой. — Меня не было целый час. Вот, — он слегка пожал плечами и положил перед ней пакет с похожим на салат содержимым. — Возможно, он не такой свежий, как тот, что ты привыкла есть, используя овощи из своего сада, — он неловко прочистил горло. — Но я подумал, может быть, ты голодна? — Спасибо, папа. Это идеально, — за исключением моментов, когда отец, увлеченный рисованием, выпивал немного виски, он всегда был достаточно скован и не выражал эмоций. Гермиона наблюдала за тем, как он заправляет принтер, краем глаза заметив стоящий на столе второй контейнер с едой. — Может, поедим вместе? Она едва смогла сдержать нотку надежды в своем голосе. Он отказался. — Нет, начинай без меня. Тебе необходимо больше сил для занятия исследованиями. А я пока послушаю комментарии про «Арсенал» по радио. Поскольку она не была готова разорвать непрочную связь между ними, Гермиона провела пальцами по волосам. Затем она начала тщательно распутывать их пальцами, так как не удосужилась расчесать их тем утром после душа. — Итак… когда следующая игра? Или сезон закончился? Я не особо слежу за турнирной таблицей. Если это способ с ним сблизиться, она обязательно начнет следить внимательней. Ее отец выглядел искренне удивленным вопросом. — Хм. Еще не закончился. Следующая игра — второго числа против «Блэкберн Роверс». Пока что шансов на победу немного, но надежда есть. В этом сезоне все не так плохо, — он бросил беглый взгляд на экран компьютера. — Я оставлю тебя ненадолго. Дай мне знать, если тебе понадобится что-нибудь еще. Гермиона наблюдала за ним, пока он не вышел из комнаты. Может быть, их взаимодействие не было значительным и долгим, но это было хоть что-то. Салат был не очень вкусным, но чувств, связанных с ним, и той заботы, что она получила, было достаточно, чтобы съесть его до последнего кусочка, попутно работая. Прошел еще час, прежде чем она присоединилась к отцу, сидящему на диване. Надев очки для чтения, он пробегался глазами по страницам газеты, пока на заднем плане шла спортивная передача. Боковым зрением он заметил, что она села рядом и терпеливо ждала его реакции. Он небрежно встряхнул газету. — Что такое? — У тебя есть читательский билет? Когда они оказались в библиотеке, ее озадаченный отец оглядывался по сторонам; вероятно, он не заходил сюда с тех пор, как Гермиона была ребенком. Но он последовал за ней, когда она нашла нужную секцию и начала помогать ей доставать книги с полки. Естественный шаг в ее стремлении к знаниям. — Я думаю, есть ограничение, — он подавился смешком, когда она с трудом удерживала в руках четыре тома, одновременно пытаясь подхватить пятый. Он уже держал три книги в руках, явно чувствуя себя ненепривычно. — Я совершенно уверен, что есть. Ограничение действительно было. Гермиона воспользовалась отцовским билетом и взяла максимальное количество книг, оставив три на прилавке с вздохом сожаления. Они сделали ещё одну короткую остановку по дороге домой, и она в благодарность купила ему новый набор кистей. Гермиона вышла из родительского дома с сотнями распечатанных страниц и стопкой книг, которые нужно было вернуть через две недели. Она сделала себе пометку, чтобы не забыть сделать это вовремя. Взятых книг и найденных статей было достаточно, чтобы занять Гермиону до конца дня, но как только она вернулась домой, ее внимание вернулось к делу Нарциссы… и к целителям, к которым она обращалась до того, как ей поставили диагноз. У них тоже должна была быть ее больничная карта. Карта, в которой, вероятно, хранилась важная информация. Это могло ей понадобиться для проведения тщательного исследования дела Нарциссы. Начались звонки по каменной сети. Первые три целителя не ответили. Гермиона уже собиралась сдаться, готовя письма для отправки из совятни в Годриковой Впадине, когда осознала, что, несмотря на то, что уже был вечер, последний целитель жил в Бостоне, где сейчас было около полудня. Чарльз Смит был выпускником Илверморни, ведущим целителем в области магических неврологических заболеваний. Двадцатилетний опыт работы как с маггловскими, так и с магическими разновидностями этой болезни говорил о том, что лучшего варианта для получения ответов будет сложно найти. Он скорее всего все еще был на обеде, но настойчивость была ее вторым именем, поэтому она позвонила несколько раз, в итоге получив ответ. Когда он заговорил, пламя в камине загорелось сильнее: — С Вами говорит Чарльз Смит. Гермиона резко вскочила на ноги и села перед камином, держа в руках исписанный блокнот. — Здравствуйте, простите за беспокойство и столь неожиданный звонок. — Без проблем. Я только что закончил консультацию. Вы как раз вовремя. Хорошая новость. Теперь к делу. — Прекрасно, меня зовут Гермиона Грейнджер, я целитель. Я звоню по одному делу. Несколько месяцев назад Вы диагностировали у пациента деменцию. Я просмотрела ее дело после консультации и у меня возникла пара вопросов. Больше, чем пара, но она не хотела его пугать. Наступило достаточно долгое молчание, заставившее ее думать, что связь прервалась, но голос с явным американским акцентом подтвердил обратное. — Как зовут пациента? — Нарцисса Малфой. Еще одна долгая пауза. — А, она, — интонация не предвещала ничего хорошего. Учитывая личность пациента это не было удивительным. — Да, там всё достаточно сложно, — подобный комментарий тоже имел смысл. — Я испробовал на ней несколько своих методов тестирования, которые в лучшем случае можно назвать нетрадиционными, так как они включают в себя несколько немагических тестов, от которых большинству волшебников становится не по себе. Я думаю, она просто хотела получить ответы. Однако, когда я предложил взять ее в качестве пациента и работать с ее паллиативными целителями, я объяснил, что будет включать в себя мою помощь, и она сказала, что не согласна с моей методикой и найдет более подходящего целителя. Это в отличие от предыдущих комментариев, этот был неожиданным. — О? — Гермиона сделала еще несколько заметок. — С чем она не согласилась? — Она была со всем согласна, пока я не упомянул, что работаю с маггловским специалистом, который назначит ей лекарства и организует работу с группой врачей в Лондоне. Заинтригованная Гермиона отложила записи. — Почему вы решили работать с этим специалистом? — Я заметил, что сочетание магического и немагического лечения лучше всего помогает продлить фазу ремиссии. Когда я упомянул о коллеге и его лечении, она резко отказалась и покинула мой кабинет. — Она сказала почему? — Гермиона размяла костяшки пальцев. Ее руки устали от постянной работы. — Нет, — в голове всплыли такие слова, как предрассудки и фанатизм, но Гермиона не хотела делать поспешные выводы и осуждать Нарциссу за преступление, в деянии которого она была не уверена. — Я был удивлен ее отказом, но у нее было консервативное недоверие к людям без магии, что вполне объяснимо для пациентов ее возраста и культуры. Отец моего партнера — сквиб. Его сестра — ведьма, но он родился без магии. Он знаком с обычаями волшебников, и я пытался объяснить ей это, но она отказалась иметь что-либо общее с ним или его методикой. На этом наше сотрудничество закончилось. Гермиона кивнула с пониманием, после сознав, что звонит по камину, оставаясь невидимой для собеседника, и смущенно покачала головой. Пламя заплясало вновь. Теперь от звука ее голоса. — Есть ли в моем районе целители, которые имеют опыт работы с ее болезнью? — Я не знаю ни одного. Но слабоумие у волшебников прогрессирует. Нарцисса была моим третьим пациентом из-за границы в том месяце. Двое других начали лечиться у меня, и их состояние в полном порядке, как и следовало ожидать. Это были хорошие новости. Волшебник усмехнулся про себя, заставив пламя слегка заискриться. — Забавно, что вы звоните. Владелец больницы Святого Мунго связался со мной и задал те же вопросы, — она снова оживилась. Ей нравилось, что Чарльз был разговорчив. — Я посоветовал ему выбрать для лечения специалиста, кто имеет опыт в замедлении развития болезней. Кого-то толстокожего, готового очень быстро многому научиться и способного подходить к ситуации динамично и деликатно. Дело не в специализации. В этом случае терпение и понимание намного важнее. Что ж, это давало ответ на многие вопросы. — Есть ли способ включить в лечение маггловские методы без участия специалиста? — Так как нет ни лекарств, ни зелий, ни препаратов, направленных именно на лечение болезни, мы фокусируемся на облегчении симптомов. Маглы-специалисты обычно занимаются медикаментозным аспектом лечения. Они фокусируются на терапии, такой как физическая и речевая. Изменения в образе жизни также могут быть ключевым аспектом. Те же изменения образа жизни, которые используются для профилактики слабоумия у магглов, могут быть полезны и для замедления развития симптомов у ведьм и волшебников. — Например? — Регулярные физические упражнения, сон, уменьшение стресса, умственная стимуляция и поддержание социальных связей. У нее хорошая социальная жизнь, насколько я помню, так что я бы проследил за тем, чтобы она не слишком изнуряла себя. Также необходимо следить за здоровым питанием. Целителю, который будет ухаживать за ней, нужно будет иметь дело с ухудшением контроля двигательного аппарата и депрессией, которая, вероятно, обязательно возникнет по мере прогрессирования болезни. Наконец, важно убедиться в том, что ее семья готова к работе и поддерживает связь, но думаю, что вы, как целитель, осведомлены об этом. В ее случае семье нужен план по обеспечению ее безопасности по мере ухудшения памяти и состояния здоровья. Насколько я понимаю, она в какой-то мере несет ответственность за внука. Это было правдой. — Помните, она все еще владеет магией, и могут произойти несчастные случаи. Случайные всплески магии — обычное дело на поздних стадиях, но появление их во время помутнения сознания очень опасно. Всплески — обычное дело, но они могут быть смертельными. Верно подмечено. Гермиона дважды подчеркнула это замечание. — Я полагаю, что магический аспект лечения включает в себя зелья. — Да, но это достаточно сложный аспект. Я читал, что она принимает пять зелий, но не уверен, что они работают. — Того, что она видела во время их короткой встречи, было достаточно, чтобы согласиться с этим утверждением. — Лично я использую для своих пациентов систему из девяти зелий. Чем точнее состав зелья соответствует метаболическим реакциям, тем лучше и стабильнее оно работает. Сказав это, он перечислил все девять зелий, не спрашивая ее. Гермиона записала каждое. — Мы работаем над созданием зелья, способного объединить их все в одно, которое, возможно, немного замедлит прогрессирование болезни, но мы все еще разбираемся с составом и бюрократией. Гермиона покачала головой в раздражении, зная, что политики суют нос в дела, к которым не имели не малейшего отношения. — Удачи Вам и огромное спасибо. Если понадобится, вы сможете проконсультировать меня в будущем? Гермиона задала этот вопрос для других пациентов. Не для Нарциссы Малфой. Она, как пожизненная ученица, всегда была приверженцем постоянного обмена знаниями. И Чарльз казался ей хорошим и ценным собеседником и союзником. — У меня есть магический календарь, Вы можете просто назначить встречу, когда я буду свободен. Вы можете добавить меня в список контактов. Мое второе имя — Александр. Чарльзов Смитов больше, чем мне бы хотелось. — Я, наверное, единственная Гермиона Грейнджер, так что меня будет легко найти, — они оба подавились смешком. — Спасибо. Мне нужно во многом еще разобраться. Еще раз прошу прощения за то, что отвлекла Вас. — Не стоит. Удачи в лечении миссис Малфой. — О, я не лечу ее. Я просто провожу небольшое исследование. Перед тем, как завершить звонок, она могла поклясться, что успела расслышать очень озадаченное «подождите, что?» на другом конце камина. Гермиона встала, потянувшись и размяв затекшие мышцы, пошла на кухню, чтобы налить себе чай. Черный с молоком. Она уже начала разбираться с новой полученной информацией, когда вспомнила о необходимости еще одного звонка, адресованного основному целителю миссис Малфой, прописавшему Нарциссе текущую схему приема зелий. — Кендрик, — мгновенно ответивший на звонок волшебник звучал очень раздраженно. — Здравствуйте, меня зовут Гермиона Грейнджер… — О! — она почувствовала некую долю раздражения, когда заметила резкую смену его тона. — Целительница Грейнджер, чем могу быть полезен? — Прошу прощения за поздний звонок… — Не берите в голову. Не каждый день звонит Гермиона Грейнджер. Это большая честь. Гермиона открыла рот в желании возразить, но вспомнила о том, что ищет информацию, которую будет легче выудить из него, если он все еще будет хотеть произвести на нее впечатление. — Спасибо. Я хотела поговорить о Вашей пациентке. Нарциссе Малфой. Ее направили ко мне после того, как поставили диагноз… — Ах, да. Неприятное дело. — Да, огромное несчастье, — Гермиона сделала паузу. — Как много вы знаете о ее состоянии? Он явно не ожидал ее звонка и поставленного вопроса, поэтому ей пришлось терпеливо ждать, пока он найдет ее карту, копию которой Гермиона запросила. Для ознакомления, конечно же. — Должен признаться, я не так много знаю о ее состоянии. Я не узкоспециализированный целитель. Я прописал ей зелья, основываясь на том, что, по моему мнению, с бо́льшей вероятностью, может помочь. Целитель, который ставил ей диагноз, прописал девять зелий, что показалось мне черезмерным. — Исходя из чего вы остановились на пяти? — Ее болезнь неизлечима. Когда она обратилась ко мне за помощью, она принимала семь из девяти прописанных. Я выбрал пять препаратов, приносящих наибольшую пользу и имеющих наименьшее количество побочных эффектов, чтобы она могла продолжать жить нормальной жизнью как можно дольше. Это была ее просьба. — И вы позволяете пациентам самим решать, как их лечить? — воцарилась тишина, и Гермиона осознала, насколько язвительно прозвучал ее вопрос. Прежде чем он ответил, она, прочистив горло, добавила. — У нее есть личный зельевар, создающий зелья специально для нее? — Нет… — протянул Кендрик растерянно, словно пытался понять, что он должен чувствовать. — Она сама приобретает их у аптекаря. — Вы учитывали метаболизм ее тела, когда подбирали зелья? — Нет. Этого следовало ожидать от человека, обладающего ограниченными знаниями в этой области. Неважно. Чем больше она засыпала его вопросами, тем больше в его голос прорывалось раздражение. Она не могла понять, что стало тому причиной. Знание необходимого количества и качества ингредиентов в каждом из зелий было жизненно важным аспектом искусства врачевания. Когда она напомнила ему об этом, каминная связь, по всей видимости, оборвалась. Достаточно резко. Какая досада. К счастью, она могла найти ответы на вопросы самостоятельно. Даже без магии слабоумие представляло собой странную игру разума, рассуждала Гермиона, просматривая всю собранную за день информацию. Перечитав взятую в кабинете Тео книгу о влиянии магии на неврологические заболевания, она поняла, что, похоже, сама магия подпитывала болезнь, делая ее еще более неконтролируемой и агрессивной. Очень непредсказуемой. Именно этот аспект не нравился Гермионе больше всего. Она могла оставить все переменные неизменными, сделать все правильно, и Нарцисса все равно могла умереть через три года. Или прожить счастливых шесть. Может быть, десять? Что ж, исходя из книги, это было маловероятным. Не было никаких гарантий, никакого способа контролировать результат или время. Не было… ничего. И это не давало Гермионе покоя. Тем не менее, она должна была помнить, что Нарцисса просила не об исцелении, а о времени. Это было не то, что она не могла гарантировать или даже обещать. Все, что она могла сделать, это попытаться. Но будет ли ее стараний достаточно? Гермиона нахмурилась, напоровшись на эту мысль — этот вопрос имел бы смысл, если бы она принимала ее как пациента. Чего она не планировала. Слишком взволнованная полученной информацией и перевозбужденная, чтобы сидеть, Гермиона ходила по кабинету, читая и раскладывая свои печатные исследования на три стопки — релевантные, нерелевантные и неизвестные. Она рассортировала почти четверть, когда обнаружила, что солнце уже давно село. — Хм. Затем она заметила царящий в остальной части офиса хаос. — Что ж. Кто-то трижды настойчиво постучал в ее дверь. Это точно была Пэнси. Гермиона даже не почувствовала, как дрогнула защита в ответ на ее появление. Интересно. Гермиона уже хотела спрятать бумаги, но не успела сделать это. Пэнси резко распахнула дверь. — Грейнджер, ты находишься здесь уже… — ведьма взглянула на состояние кабинета и остолбенела. — Ты сломалась? — Я провожу небольшое исследование, — Гермиона вздохнула, когда Пэнси расхаживала по кабинету, дико жестикулируя. — Ладно, большое исследование. И это твоя вина, заметь. Ее голос поднялся на целую октаву. — Что за… Прежде чем ведьма начала пронзительно кричать, Гермиона оборвала ее. — Это ты хотела, чтобы я подумала о Нарциссе! — Да, я хотела, но… — Пэнси сузила глаза. — Как долго ты здесь находишься? — Было светло, когда я в последний раз смотрела в окно. — Ты хотя бы что-нибудь ела? — Купленный папой салат считается? Пэнси бросила на нее характерный ей убийственный взгляд. — Ты ходила к родителям? — И в библиотеку, — Гермиона указала жестом на книги в стопке «оставить». — Я также сделала несколько звонков по каминной сети. Один — американскому целителю, который поставил диагноз Нарциссе. Терпение подруги явно лопнуло. — Ладно, я скажу по-другому. Когда ты в последний раз что-то ела? Вызывающе сложив руки, она повторила: — Я ела салат. — С меня хватит! Я звоню Уизли! — Пэнси развернулась на каблуках и ушла. Гермиона смачно выругалась и чуть не споткнулась о стопку бумаг, пытаясь догнать ее. Она позвала Пэнси, но ведьма только заткнула уши и издала звуки, которыми Полумна могла бы гордиться, направляясь к камину. Последним человеком на Земле, которого Гермиона хотела бы вызвать для разговора о своих привычках в еде, была Джинни Поттер. У нее было трое детей, если ей придется явиться, чтобы помочь ей, жизнь Гермионы превратиться в ад. Не говоря уже о недовольном взгляде, которым она успела обзавестись, став матерью. В последний раз, когда Джинни беспокоилась о ней, ведьма бросалась угрозами, сводящимися к тому, что позвонит ее психотерапевту. И, что еще хуже, ее матери. Нет, спасибо. Был только один вариант, единственный выход, к которому она могла прибегнуть. Ее лучший ход. Она знала, что лучше не торговаться со Слизерином, но отчаянные времена требовали отчаянных мер. — Ужин! Где хочешь! Все — и Пэнси, и ее невыносимые звуки — остановилось. Она повернулась на месте. Ее голос был таким же мягким, как и царящая на губах ухмылка. — Кажется, мы договорились. 30 марта, 2011 год Роджер Дэвис был выдающимся Целителем. Его старший брат попал в отделение Януса Тики после того, как попытался наложить на себя Обливиэйт в годовую годовщину с того дня, когда его магглорожденная жена была убита Пожирателями. Из-за связанной с братом трагедии и всего, что его семье пришлось пережить после этого, поддержание качественного психического здоровья стало личной миссией Роджера. В конце концов, его брат не был единственным, кому пришлось столкнуться с послевоенными проблемами и внутренней борьбой. Случаи, когда у страдающих от посттравматического синдрома авроров проявлялись болезненные воспоминания во время миссий и тренировок, были неисчисляемыми. Статистика по зельям и злоупотреблению психоактивными веществами также близилась к высокой отметке, и резкое увеличение случаев неправильного применения заклинаний памяти привело к избытку пациентов в отделении Януса Тики. В один из случайных вторников октября, после бесконечных петиций с его стороны, Визенгамот позволил Роджеру представить свое предложение о финансировании создания Альтернативного департамента здравоохранения в Святом Мунго. Согласно его предложению, новое отделение должно было проводить исследования и лечить пациентов, чьи болезни были в основном психическими и не подходили ни для одного другого отделения. Только что закончившая Хогвартс Гермиона тогда работала в Департаменте регулирования и контроля магических существ и в связи со своей занятостью не смогла присутствовать на слушании, но слышала, что несмотря на то, что разговор был достаточно просветительным и плодотворным, его предложение было почти единогласно отклонено. Единственным человеком, одобрившим проект, был Министр, но его согласия было больше недостаточно. Неудачу Роджера стоило упомянуть хотя бы из-за того, какие последствия она имела. Примерно через шесть месяцев после отказа Парвати Патил опубликовала в «Ежедневном пророке» статью, посвященную ее борьбе с чувством вины, которую она, как выживавшая, испытывала после смерти лучшей подруги. Она говорила о том, как ей хотелось бы, чтобы Министерство оказало помощь тем, кто все еще борется с последствиями войны— не денежными средствами, которые помогали их экономике восстановиться, а реальной помощью. Они отчаянно нуждались в ком-то, кто мог бы помочь им сориентироваться в новом обществе и изменившихся нормах. В ком-то, кто хорошо был знаком с их трудностями, кому можно было выговориться в поисках понимания и поддержки. В сопутствующей статье, опубликованной на следующий день, были фотографии, предоставленные Деннисом Криви, который отдал дань уважения своему погибшему брату, используя камеру Коллина, чтобы рассказать историю о том, как его семья пыталась приспособиться к жизни без него. Вместе эти две статьи так сильно откликались всем, кто потерял кого-то во время войны, что люди действительно начала говорить о своих проблемах, а не игнорировать их, хороня глубоко внутри себя. На самом деле, реакция общества была настолько мощной, что, когда Роджер вернулся, Визенгамот был вынужден одобрить его предложение, так как в противном случае рисковал вызвать гнев и без того не очень жалующего их народа. Но в глазах Роджера путь и средства достижения цели не имели значение, важно было только то, что он дошел до финиша и победил. Его исследование влияния посттравматического стрессового расстройства на магию оказалось новаторским, его статьи опубликовывались в многочисленных газетах по всему волшебному миру. Были созданы прецеденты. Психическое здоровье больше не было табу, а стало центральной темой, из-за которой люди обращались за помощью. Еще до резкой смены области деятельности Гермиона читала каждую его статью о влиянии травм и стресса на магию, пытаясь разобраться в собственных проблемах. Это должно было подготовить ее к тому, что ей пришлось пережить больше, но, как это бывает, ошибки бросаются в глаза только задним числом, когда уже ничего не исправить. Несмотря на это, Гермиона высоко ценила волшебника и уважала его как коллегу и ученого. Была только одна вещь, которая ее настораживала. На самом деле, их было больше одной, но сначала о главном: она никогда не могла доверять кому-либо, чей офис был безукоризненно чистым. Гермиона считала себя аккуратным человеком, но также предпочитала определенный подход ко всеми безумству в ее мире. Она предпочитала небольшой беспорядок, делающий вещи живыми и интересными, но не приближающий их к неконтролируемому хаосу. Кроме того, учитывая все процессы, сопровождающие ее работу, всегда должно было быть что-то, что валялось, ожидая своего применения. И Роджер, и его офис выглядели в свою очередь так, словно их показывали в еженедельнике «Ведьма». Учитывая его ошеломительную популярность, это вполне могло быть правдой. На мгновение Гермиона, одетая в видавший лучшие времена комбинезон, белую рубашку и кроссовки с противоскользящими чарами, почувствовала себя недостаточно хорошо одетой. Но потом осадила себя, вспомнив о цели своего визита. Она пришла не для того, чтобы произвести на кого-то впечатление. Гермиона дважды постучала в приоткрытую дверь, стараясь не выглядеть слишком оценивающей, когда он поднял голову от своей работы и помахал ей, призывая зайти в свой идеально чистый кабинет с добродушной улыбкой на лице. Роджер был красив в клиническом смысле. С его короткими каштановыми волосами, аккуратно причесанными, карими глазами и средним телосложением, он производил впечатление успешного человека, которым и являлся. — Пунктуальна, как всегда. Пожалуйста, входи. Сделав ровно это, она аккуратно закрыла за собой дверь. — Добрый день, Роджер. Мягко опустившись в стоящее перед его столом кресло, Гермиона заглянула в лежащую на столе папку, представляющую собой не дело конкретного пациента, а результаты исследований. Его последний проект касался экспериментального лечения крайне травмированных пациентов, находящихся на стационаре. Исходя из слов Падмы, исследование шло не очень хорошо. — Как поживаешь? — спросил Роджер, поприветствовав ее дружелюбной улыбкой, и Гермиона вежливо улыбнулась в ответ. Несмотря на тот факт, что их популярность строилась на общем военном прошлом, они были не более чем коллегами, относящимися к работе друг друга со здоровым уважением. — Я был очень удивлен, когда твое имя высветилось у меня в календаре. Я думал, что ты делаешь перерыв между пациентами. Всем было хорошо известно, что, когда это случалось, она редко появлялась в больнице. Исключением служили лишь встречи с Тео. Вместо того, чтобы ответить на его приветствие подобающим образом и вести с ним светскую беседу на темы, которые ее нисколько не волновали, Гермиона проигнорировала его вопрос, переведя тему разговора на вещи, которые были действительно важными: — Я хотела спросить, начал ли ты работать над делом Нарциссы Малфой. — Нет, — он показал, что готов внимательно слушать, чуть наклонившись вперед и оперевшись локтями на дубовый стол. — Однако я ознакомился с ее контрактом. Завтра мы должны встретиться и обсудить условия. — Не изучая ее дело? — Гермионе удалось сохранить ровный тон, оставшись невозмутимой. Роджер никогда не славился скромностью — скорее всегда граничил с тщеславием, — но в его обязанности и не входило преуменьшать свои таланты и успехи. Целители, в целом, были достаточно высокомерной кастой, поэтому для нее это никогда не имело большого значения. Как пациенты могут доверять целителю, если он не уверен в своих силах? — Я просмотрел ее историю болезни, но у меня есть еще четыре приоритетных дела, которые я взял первее ее. Если быть честным, я принял миссис Малфой только из-за твоей просьбы, и, я бы сказал, любопытства. Я сталкиваюсь с таким впервые. Меня интересует возможность проведения тестов для определения причины, чтобы выяснить является ли ее состояние генетическим или вызванным извне. Тесты, конечно, всегда были полезны, но болезнь Нарциссы находилась на ранней стадии. Чем быстрее они начнут лечение, тем больше шансов замедлить ее развитие — по крайней мере, так предполагали ее исследования. Это вело к еще одной вещи, которая ее беспокоила в Роджере: он был исследователем в душе. Он был дотошным, внимательным к деталям и знал, как правильно подкрепить свои выводы фактами. Гермиона была его единомышленницей, и ей было легко работать с ним, когда она только пришла в отдел почти шесть лет назад. Однако они сильно различались в отношении к пациентам. Роджер не видел в пациентах живых людей, а смотрел на них с точки зрения того, какой вклад они могут внести в его будущие исследования. Конечно, он неустанно работал, пока пациент находился под его наблюдением, и его подход можно было назвать успешным, но это не отменяло факта, что в итоге, больные оставались для него ходячими, говорящими и дышащими клиническими делами. Роджер обычно работал только с громкими случаями, с людьми, пережившими сильную травму, или с теми, кто страдал тяжелыми психозами и был слишком опасен, чтобы появляться на людях. В последнее время его работа заключалась в разработке зелья для борьбы с посттравматическим стрессовым расстройством совместно с несколькими зельеварами, но он все больше интересовался случаями, подобными случаю Нарциссы, когда маггловские расстройства усугублялись магией. Именно по этой причине Гермиона решила направить дело к нему. — Ты составил план лечения? — В общих чертах. Я хочу провести дополнительные тесты, чтобы попытаться определить причину. Это было прекрасно, но… — Когда ты планируешь начать лечение? Роджер задумчиво почесал подбородок, на мгновение погрузившись в размышления. — Нескольких месяцев исследований будет достаточно. Затем мы сможем приступить к экспериментальным вариантам лечения. От его слов ей захотелось отшатнуться, но она взяла себя в руки, подавив растерянный и изумленный взгляд. — Радикальные меры, верно? — Я поэкспериментирую с некоторыми известными зельями уже сейчас… Она тяжело выдохнула, пытаясь скрыть свое разочарование. — Какую комбинацию зелий ты собираешься использовать? — Я пока не думал об этом. Это заставило и без того ограниченный запас терпения испариться. Она сузила глаза в недоверии, выдыхая: — Если ты не против, я все же спрошу, о чем ты уже успел подумать? — ее тон давал понять, что она устала от попыток избежать прямого вопроса. Она нуждалась в ответе. И лучше раньше, чем позже. Резкий вопрос застал его врасплох. Придя в себя, он склонил голову набок, впирая в нее тяжелый взгляд. В этот момент Гермиона поняла, что перегнула палку. — Это похоже на допрос. — Прости, это не было моей целью. Конечно, было, но она умела различать моменты, когда стоило стоять на своем, а когда тактичное отступление имело больше смысла. В этой ситуации она посчитала более благоразумным прибегнуть к последнему варианту, так как он не ставил под угрозу их хорошие профессиональные отношения. — Я успела немного изучить ее состояние и хотела обсудить его, но не знала, что ты еще не начал им заниматься. Прошу прощения, — она тихонько рассмеялась и потерла одной рукой затылок, стараясь выглядеть неловко. — Ты же хорошо меня знаешь. Эта моя неутолимая жажда знаний… Возвращение к прошлому всегда помогало найти общий язык с такими однокурсниками, как Роджер, и она видела, как его суровое выражение лица стало мягче. Затем он улыбнулся, покачав головой, и шумно рассмеялся. — Конечно, я знаю, какая ты. Сколько себя помню, ты постоянно сидела в библиотеке. Я до сих пор считаю, что ты должна была поступить на Когтевран. Каждый разделял это мнение, но она была выбрана в Гриффиндор и нисколько об этом не жалела. — Учась на Когтевране, я, наверное, все равно бы не спала, пытаясь сохранить жизнь Гарри. — Зато помогла бы нам заработать больше очков, — он ухмыльнулся, одаривая ее очаровательной ухмылкой. Гермиона ностальгически вздохнула. — Это я делала для Гриффиндора. Роджер засмеялся еще громче, в то время как она хихикала вместе с ним, чтобы заполнить тишину кабинета хоть каким-нибудь звуком. Товарищество. Ее оплошность была прощена. Она не позволит своему нетерпению вызвать еще одну вспышку гнева. Теперь она зайдет с другой стороны. Роджеру нравилось использовать ее светлую голову в своих целях, когда он застревал на каком-то этапе или что-то не получалось. Гермиона дала лишь небольшие подсказки, чтобы удовлетворить его. И никогда не делала этого безвозмездно. — Когда я вошла, я увидела, что ты пересматриваешь свои исследования по новой экспериментальной схеме лечения сложных случаев эмоциональной травм. Он не стал спрашивать, как она успела разглядеть это так быстро. — Да, эксперименты идут не очень хорошо. — Я слышала, — Гермиона нахмурилась, выражая этим долю деланного сочувствия его неудачам. — И у меня, возможно, есть несколько мыслей на этот счет. Роджер выглядел заинтригованным. — Продолжай. — Я полагаю, что сложности были частично вызваны добавлением умиротворяющего бальзама. Его длительное применение обычно вызывает притупленные реакции. Задумывался ли ты о применении успокаивающего элексира? Он крепче, но не вызывает привыкания и не опасен в случае ошибки при приготовлении. Возможно, стоит над этим задуматься. По тому, как его лицо просияло, Гермиона сделал вывод, что смогла вызвать в нем интерес. — Пожалуй, я так и сделаю. Тебе действительно нет равных в своем деле, Гермиона. Я знаю, что у тебя море работы и свои пациенты, но если ты когда-нибудь захочешь сотрудничать или присоединиться к исследованиям, — он позволил этому предложению задержаться в воздухе, делая на нем акцент. — Я подумаю, — спокойно солгала она, ничем себя не выдав, затем возвращаясь к причине, по которой запланировала эту встречу. Нарцисса. — По правде говоря, я осмелюсь попросить об ответной услуге за свою помощь. Он сделай жест рукой, говорящий «продолжай». — Перемести дело Нарциссы вверх списка. Я настаиваю на это только потому, что ее состояние не слишком улучшилось. Чем быстрее ты начнешь, тем больше сможешь работать с ней, начиная с диагностики, заканчивая другими процессами и прочими факторами, что могут возникнуть на пути лечения. Он изучал ее внимательным взглядом какое-то время. Затем согласился, подтверждая свое согласие кивком. — Я могу это сделать. — Если тебе интересно, я провела небольшое исследование по делу Нарциссы. Только для того, чтобы дать тебе фору, конечно. Ты же такой занятой целитель, — лесть никогда не была лишней, судя по тому, как быстро он согласился ее выслушать. Гермиона полезла в сумку, доставая толстый рулон пергамента, и положила его на слишком аккуратный и убранный стол. — Небольшое исследование? — очевидно, Роджера позабавил ее комментарий. — Всего лишь краткий перечень всех исследований, которые я успела собрать по маггловской и магической версиям ее болезни. Записи, которые он сейчас просматривал, были причиной беспорядка на ее столе, заваленном пергаментами, бумагами и исследованиями, хоть каким-то образом касающимися болезни Нарциссы. После съеденных суши и выпитого саке в Лондоне, а затем фильма, который так хотела посмотреть Пэнси, Гермиона вернулась домой накануне вечером, решив назначить встречу Роджеру с целью задать несколько дополнительных вопросов. В конце концов, он должен был провести не меньшее исследование, изучая эту тему. Верно? Ответ — как она теперь знала — был отрицательным. Гермиону терзали сомнения, начавшиеся с идеального состояния кабинета, заканчивающиеся самим его обладателем, сейчас сидевшим за столом, на котором ни лежало ничего кроме таблички с именем, стакана воды, папки с материалами исследований и повернутой в его сторону фотографии семьи. Она копалась в себе достаточно долго, чтобы понять, что время, которое так хотела выиграть для себя Нарцисса, было невозможно продлить, если он будет относиться к ней как к очередному эксперименту и делу. Что бы он ни обещал, она все равно не чувствовала себя вправе оставить Нарциссу на его попечение. Пока она смотрела, как его глаза внимательно перемещались по замершему в руках пергаменту, решение было принято. — Прошу меня извинить, Роджер. Мне нужно идти. О, и мне еще понадобится это. Прежде чем она успела отговорить себя от потенциально плохого решения, Гермиона взяла пергамент и решительно вышла из кабинета с одной целью. Она шла по коридорам, не останавливаясь, пока не оказалась перед дверью Тео. Гермиона постучала, не дожидаясь, пока кто-то откроет, и вошла… Застыв на месте. Сам мужчина сидел на диване перед камином, закинув руку на спинку. Все выглядело как всегда… если не брать во внимание сидящего рядом с ним ребенка, листающего детский словарь, пока он изучал малыша внимательным взглядом. В глазах Тео была мягкость, а на его лице — ласковое выражение, которого она еще никогда у него не видела. Эта сцена была теплой, завораживающей и очень привлекательной, но у нее не было времени насладиться ей и разобраться в этом, потому что прямо перед ней находилась ее цель. Нарцисса. Она, казалось, глубоко задумалась, стоя в серой мантии, длинными пальцами касаясь золотой ленты на своем ожерелье. Гермиона прочистила горло, и все трое повернулись к ней, наконец замечая ее присутствие. Стыдливо потирая шею, она сказала: — Прошу прощения, что отвлекаю. Я собиралась поговорить с Тео о вашем деле, но раз уж вы здесь, я бы хотела обсудить условия вашего контракта, миссис Малфой. Маленькая голова наклонилась в сторону в невинном любопытстве. Брови сошлись вместе, как будто мальчик терпеливо ждал, пока она закончит свое заявление. Это жест был… странным и каким-то взрослым. Учитывая, что у Тео было похожее выражение лица. — Или я могу назначить встречу, если Вы… не хотите говорить об этом в его присутствии, — она неловким жестом указала на мальчика в черных брюках и черной рубашке, чьи платиновые волосы были зачесаны в сторону. — Моему внуку пять лет, — лицо Нарциссы оставалось бесстрастным. — Он все понимает. Скорпиус? Мальчик тут же бросил словарь и встал. Послушный и не нуждающийся в указаниях. Будто дрессированный. Гермиона нахмурилась еще больше, когда заметила соответствующее выражение на лице Тео. Прежде чем она успела дать указания внуку, Тео поднялся на ноги. — Мы прогуляемся по этажу, пока вы двое разговариваете. Он протянул ребенку руку, но Скорпиус с видом, очень напомнившим Гермионе его отца, вопросительно опустил глаза на руку Тео, затем снова поднимая взгляд на высокого волшебника, который, казалось, умолял его принять его предложение. — Не забывай о манерах, — голос Нарциссы был одновременно заботливым и поучающим. Странная смесь. Несмотря на свое нежелание, Скорпиус подчинился, вложил крохотную ладошку в руку Тео, привышающей размеры его руки в несколько раз, и позволил себя увести. Гермиона отошла в сторону, давая им пройти, так сосредоточившись на Нарциссе, что едва заметила, что они вышли. Когда за ними закрылась дверь, Нарцисса не стала ждать. Гермиона и не ожидала этого от нее. — Насколько я помню, вы уже отказали мне. У меня встреча с целителем… — Отмените ее. Я решила взять Ваше дело. — Почему? — вопрос, которого она совсем не ждала, был задан Нарциссой первым. Но у Гермионы был готов ответ. На самом деле у нее их было несколько, но она не знала, какой из них дать, пока слова не вырвались сами собой. — Я неравнодушна к тем, кто нуждается в помощи. — Я не благотворительный фонд, мисс Грейнджер. — Нет, вы не правы, — Гермиона решила подойти к ней с другой стороны, с той, которая позволила бы им обоим найти общий язык, так необходимый в дальнейшей работе. — Вы однажды спасли нас всех, и хотя я не могу вернуть вам этот долг и не даю никаких гарантий, с Вашего разрешения, я могла бы попробовать дать Вам то, о чем Вы так просите. Нарцисса напряглась. — И что же это, мисс Грейнджер? — Шанс на борьбу.Склоняющийся над павшим — распрямляется во весь рост, поднимающий других — возвышает себя.
Роберт Ингерсолл