Пленники пустыни

Всё началось с того, что молодой миртанский арбалетчик по имени Драго уснул на посту. За такое и в мирное время можно оказаться на каторге. А теперь, когда войска короля Робара Второго вступили в пустынные земли Варанта, ему бы и вовсе головы не сносить. После короткого разбирательства вздёрнули бы перед строем на первом попавшемся дереве. Благо здесь, у самой миртанской границы, деревья ещё иногда встречались. Однако о проступке арбалетчика начальство так и не узнало. Спасение пришло, откуда Драго его не ждал. И сам он этому спасению не обрадовался — ни сразу, когда очнулся крепко связанным и с тупой болью в затылке, ни позже, когда захватившие его в плен варантцы гнали бедолагу через раскалённые пески куда-то на юг. Передовому отряду миртанцев повезло, что на сонного часового наткнулись не лазутчики из войска, которое вели полководцы Гелон и Люккор, а всего лишь шайка кочевников. Только не из тех, что поклоняются Аданосу и враждуют с жителями городов, а другие, почитающие Белиара. Такие в Варанте тоже встречались, хоть уже и в те времена оставалось их немного. Жили эти поклонники Тьмы не столько разведением овец, коз и прочей живности, сколько набегами, грабежами и работорговлей. Нападавшие, которых насчитывалось всего несколько человек, не попытались вырезать сонный лагерь. В случае тревоги им бы самим не поздоровилось. Они лишь оглушили и уволокли в ночную пустыню часового, прикорнувшего у большого камня, который ещё не растратил накопленное за день тепло. Несколько часов спустя, когда подгоняемый тычками копья Драго плёлся со связанными за спиной руками по горячим барханам, он уже мечтал о прохладе. А ещё о воде. Чистой холодной воде из лесного родника. Да хоть прямо из реки где-нибудь возле Сильдена или Фаринга. Ну, пусть даже из какой-нибудь тёплой мутной лужи... Второму пленнику, которого гнали вместе с Драго, приходилось полегче. Парень уродился смуглым, черноволосым, жилистым, с узким крючконосым лицом. Словом, внешне он отличался от захвативших их с Драго работорговцев лишь одеждой — лёгкой охотничьей курткой, и они вполне могли бы принять его за своего. Однако для жителей пустыни охотник был точно таким же миртанцем, как и белокожий Драго, и обращались с ними одинаково. Ближе к полудню, когда у арбалетчика начало темнеть в глазах и стали подкашиваться ноги, зной допёк и кочевников. Они загнали пленников в тень рыжей отвесной скалы и стали устраиваться на привал. Едва поняв, что идти дальше прямо сейчас не нужно, Драго без сил рухнул на песок. Рядом опустился охотник. Над ними остановился один из варантцев. Он пробормотал что-то явно нелестное в адрес пленников на непонятном языке. Сквозь закрывавшую нижнюю половину лица повязку голос его звучал глухо и неразборчиво. Потом работорговец снял с пояса кожаный мех, вытащил затычку из горловины и поднёс сосуд к губам Драго. Вода! Это была вода! Тёплая, воняющая плохо выделанной кожей, но вода. Арбалетчик жадно приник к горловине и принялся глотать живительную влагу. Он бы, наверное, опустошил мех за один раз, но кочевник засмеялся, отнял это благословенное вместилище от его губ и принялся поить охотника. Затем убрал мех и отошёл к остальным работорговцам. Пленники на какое-то время оказались предоставлены сами себе, хотя за ними продолжали зорко следить издали. — Грим, — сказал вдруг охотник. Голос его прозвучал хрипло. — Что? — не понял Драго. — Грим. Зовут меня так. — А я Драго, — в свой черёд представился арбалетчик. — Как думаешь, куда нас ведут? — Известно куда — в Бакареш, на невольничий рынок, — с кислой миной сообщил Грим. — Откуда знаешь? А вдруг куда-нибудь вглубь пустыни? — Не-ет, в Бакареш, — негромко протянул охотник. — Я всю дорогу слушал, о чём они между собой трепались. — Ты понимаешь их язык? — вяло удивился Драго. — Понимаю. Моя мать была из одного кочевого племени. Правда, не из этих вот, а из порядочных, которые Аданосу поклоняются, — сообщил Грим и завозился, пытаясь усесться поудобнее. — Эх, руки затекли... — Вообще странно. Я прежде не раз видел варантских торговцев. Они все говорили по-миртански, только слова произносили немного иначе. А этих вообще не понять. — Те торговцы наверняка из города были. Там все говорят на одном с нами языке. Старое варантское наречие используют только некоторые кочевники и ещё, как мне рассказывали, служители Белиара, — обогатил охотник собрата по несчастью новой порцией полезных сведений. — Лучше расскажи, как ты в плен попал? Драго коротко поведал свою печальную историю, а затем спросил: — А тебя как схватили? — Во время охоты. Всё из-за этого проклятого варана! Не захотел подранка упускать, сунулся в барханы, а там засада. Взяли как мясного жука, даже дёрнуться не успел... Теперь вон один из этих ублюдков с моим луком за спиной ходит, — покосившись в сторону варантцев, скрипнул зубами Грим. Те как раз закончили подготовку к обеду — расстелили прямо на песке какую-то тряпку и разложили на ней еду. Двое кочевников направились к пленникам. Те напряглись в ожидании неприятностей. Но, как выяснилось, особых причин для беспокойства пока не было. — Мы сэчас рука развэзать — раб бэз рука никуда нэ нада. Вы тагда жрать. Кто убэгать — мы рука-нога ломать, на сонца кидать. Вы вэдь лубить сонца и свой бог Иннос, да? — коверкая миртанские слова, заявил один из кочевников. Хотя нижней части лица видно не было — как и у других варантцев, его прикрывала повязка, но по голосу чувствовалось, что негодяй ухмыляется. Не дождавшись от пленников ответа, он зашёл за спину к Драго и принялся снимать путы с запястий. Потом развязал и Грима. Второй кочевник тем временем стоял напротив, наставив на миртанцев наконечник копья. Но они и без того находились не в том состоянии и положении, чтобы немедленно попытаться сбежать или поднять бунт. Едва освободившись от верёвок, Грим и Драго принялись растирать потерявшие чувствительность запястья. Работорговец кинул перед ними узелок со снедью и мех, в котором плескалось немного воды. — Вы давай-давай хорошо жрать! Тощий раб нэ нада — на базар мало дэнги стоит. Да? — заржал он. Второй — тот, что с копьём, тоже захихикал. Смех у него оказался высокий и очень противный. Ещё раз окинув пленников презрительными взглядами, оба кочевника вернулись к своим. — Вот шныги! — процедил им вслед Грим. — Слова коверкают точно орки. Драго же молча подтянул поближе оставленный работорговцами свёрток и принялся распутывать неподатливый узел ещё не до конца вернувшими чувствительность руками, по которым прокатывались волны живительной боли. *** Бакареш встретил их несколько дней спустя шумом, пестротой, густой вонью и клубами жёлтой пыли. Она набивалась в ноздри и глаза, скрипела на зубах, неприятно скребла в горле. Сквозь её пелену очертания зданий одного из самых больших и богатых городов Варанта выглядели зыбкими и нереальными, словно пустынный мираж. Гнавшие Драго и Грима кочевники, как только оказались в непривычной для себя обстановке, вдруг сделались робкими и незначительными. Они старались держаться плотной кучкой и жались к стенам, когда навстречу попадался наряд вооружённых кривыми саблями стражников, эскорт какого-нибудь местного толстосума или повозка, запряжённая парой воняющих потом и навозом круторогих волов. Однако за пленниками, руки которых вновь были крепко связаны, следили по-прежнему зорко. — Давай-давай, ходы! — прикрикнул на невольников один из работорговцев и ткнул замешкавшегося Грима в спину древком копья. Нигде не останавливаясь, кочевники сразу же направились к рынку рабов. Драго впоследствии не смог бы сказать, в какой части города он располагался — слишком смутным и ненастоящим казалось ему всё происходящее. Путь по раскалённой пустыне отнял у него последние силы, а ушибленная голова нестерпимо болела. Грим выглядел чуть бодрее, но и он с трудом переставлял ноги. Оба находились в том состоянии отупения и усталой обречённости, которого и добивались работорговцы. Сопротивление и побеги — вовсе не то, чего они хотели от пленников. На рынке главарь кочевников о чём-то договорился с важным типом, под расшитым халатом которого круглилось внушительных размеров брюхо. После этого невольников развязали, напоили и впихнули в большую деревянную клетку, где уже находились другие несчастные, попавшие в лапы работорговцев. Все они, судя по виду, были местными кочевниками или пленниками с Южных островов. Появление новичков невольники встретили вяло, без любопытства. Видно, новые измождённые долгой дорогой лица появлялись здесь часто. Торги запомнились Драго как долгий кошмар. Они с Гримом, задыхаясь от раскалённой пыли и смрада, стояли под десятками взглядов, в которых читалось презрение, алчность, любопытство, равнодушие или злорадство. От воплей работорговцев и покупателей, которые старались перебить друг у друга цену, закладывало уши. Мгновения, которое решило их с Гримом судьбу, Драго не уловил. Просто вой толпы вдруг стал громче, зазвенело золото, а потом их обоих грубо согнали с помоста, и они оказались перед высоким варантцем с хищными чертами лица и непроницаемым взглядом чёрных глаз. Пригнавшие их на рынок кочевники согнулись перед ним в почтительном поклоне. — Это ваш хазаин. Вы его давай-давай слюшай. И башка клони, шакалы! — прошипел знакомый голос работорговца, а его жёсткие пальцы вцепились в шею Драго, сгибая её вниз. Однако купивший невольников варантец что-то резко произнёс, и кочевник испуганно отшатнулся — от всех прав на рабов он уже отказался за пригоршню монет. — Следуйте за мной, — велел новый владелец Драго и Гриму. Не сомневаясь, что его приказ будет выполнен, он развернулся и направился прочь с рынка. Драго только теперь заметил троих вооружённых охранников в чёрных одеждах, которые маячили за спиной хозяина. Двое из них немедленно оказались позади невольников, а третий пошёл впереди, расчищая путь. Вскоре их привели в какое-то круглое помещение, стены которого желтели большими блоками местного песчаника. В глазах у Драго запестрело от множества ковров и расшитых подушек. Зато здесь оказалось куда прохладнее, чем снаружи, и не было вездесущей пыли. — Вымойте их. Воняет как от гоблинов... Потом приведите ко мне, — скривил загорелое лицо хозяин. Час спустя лишённых остатков старой одежды и толстого слоя грязи невольников облачили в широкие штаны и поставили пред ясные очи хозяина. Точнее, очи-то оказались слегка затуманены, поскольку их обладатель возлежал на подушках перед дымящимся кальяном. Напротив, на расстеленной прямо на полу цветастой скатерти, стояли разнообразные закуски и приплюснутая, с длинным узким горлом бутыль голубоватого стекла. Белое варантское вино наполняло её на две трети. Драго почувствовал, как его пустой живот свело судорогой. — Как вас зовут и кем вы были? — спросил хозяин, с усилием сфокусировав на своём приобретении осоловелый взгляд. Мундштуком кальяна он указал на Грима, давая знак говорить. — Меня зовут Грим. Я охотник, — сообщил собрат Драго по несчастью. Хозяин перевёл взгляд на бывшего арбалетчика. — Драго. Был подмастерьем скорняка. А потом меня призвали в королевское войско... — Так ты воин? — Нет. Уже нет... — опустил голову Драго. — Правильный ответ! — рассмеялся хозяин. — Запомните, рабы, я ваш господин. Любое моё слово для вас — закон. Есть, спать, дышать вы будете, только когда я вам это позволю. Станете усердно выполнять приказы — получите воду, еду, одежду и место для сна. Ослушаетесь — будете наказаны. А наказывать я умею, Белиар свидетель. При этих словах он скривил лицо в жёсткой усмешке, хотя взгляд его оставался по-прежнему непроницаемым. Драго и до этого мгновения ничуть не сомневался в способности хозяина выдумать сколь угодно жестокое наказание, но теперь он ощутил настоящий ужас. Грим, судя по всему, тоже. — Всё, ступайте! — потеряв к рабам всякий интерес, кивнул головой хозяин и вновь присосался к мундштуку. Ждавшие у дверей молчаливые охранники вытолкали Драго и Грима взашей, а потом загнали в какую-то клетушку и заперли решётчатую дверь. Перечёркнутое толстыми прутьями небо уже окрасилось в багровые оттенки заката, когда появилась молодая темнокожая женщина и принесла рабам кувшин с водой, а также по куску лепёшки с сыром. Грим попытался заговорить с ней, но женщина лишь отшатнулась, бросив на него испуганный взгляд, и быстро ушла. Лепёшка оказалась свежей, но сыр засох, местами его покрывали пятна зелёной плесени, а с одного края, кажется, виднелись следы крысиных зубов. Однако проголодавшиеся невольники сгрызли его в мгновение ока. По очереди передавая друг другу кувшин, утолили жажду. Потом устроились на жёстком полу, чтобы дать отдых усталым костям. — Что скажешь, приятель? — нарушил затянувшееся молчание Грим. — А чего тут говорить... Лучше б мне было сдохнуть, чем угодить в рабство к проклятому варантскому живодёру! — вздохнул тот в ответ. — Ну уж нет, я просто так сдыхать не собираюсь! Рано или поздно всё равно вырвусь на свободу. Ты со мной или сразу сложишь лапы? — процедил охотник. — С тобой. Чего мне терять? — Это верно, — почти неслышно рассмеялся Грим. — Терять нам нечего. Всё уже потеряли. Теперь остаётся только снова приобрести, — голос его стал сухим и жёстким. — Пока мы ничего сделать не можем. Нужно как следует осмотреться и первое время изображать усердие, чтобы эти твари расслабились. А там посмотрим. На некоторое время пленники умолкли, но вскоре Грим не выдержал и заговорил снова. — Ты как в королевское войско попал? — спросил он. — Надоело кожи мять и потянуло на приключения? — Да какие там приключения... — вздохнул бывший арбалетчик. Похоже, на этом он разговор бы и закончил, но любопытный блеск в глазах Грима не позволил ему умолкнуть. — Это всё из-за моего хозяина. Вернее, его дочки... — нехотя сообщил он. — Так-так, любопытно! — завозился охотник, устраиваясь поудобнее. — И что там с хозяйской дочкой? Зовут-то её хоть как? — Алтэя. — О, редкое имя! Красивая? — Не то слово! — А ты, выходит... — Ну да, влюбился, как дурак. Ты это хотел услышать? — снова вздохнул Драго. — В общем, да. Только пока не понял, как это связано с королевским войском, — продолжал теребить свою жертву Грим. — Очень просто. Старый Кредль — её папаша и мой наставник в ремесле — как-то застукал нас, когда мы целовались под лестницей. Разорался, конечно. Грозил меня выгнать. Он-то собирался выдать дочь за богатого торговца. А она — молодец. Сказала, что если Кредль меня прогонит, то и сама тоже со мной уйдёт. А мне до конца ученичества не так уж долго оставалось. Со временем, глядишь, свою мастерскую завёл бы... — начал Драго, уже понявший, что отговорками от настырного охотника не отделаешься. — Словом, уговорил я Алтэю потерпеть, с отцом не ссориться и делать вид, что мы оба одумались. Но старого упыря не проведёшь, он живо наши уловки раскусил! Вскоре у Кредля якобы кошелёк пропал с тремя сотнями монет. Явились стражники, допросили нас всех, потом принялись обшаривать дом сверху донизу. И, конечно же, кошелёк обнаружился на дне моего сундучка! — Вот шныги! — не сдержался Грим. — И ты после этого сбежал в войско? — Какое там! Хозяин и капитан стражников отвели меня в сторонку и дали выбор — или под суд и на каторгу в Рудниковой долине Хориниса, или добровольцем на королевскую службу. Пришлось наряжаться в бело-красную котту, обучаться стрельбе из арбалета и идти с Робаром Вторым усмирять непокорных варантцев во славу Инноса. А оно видишь, как вышло... — Да уж, не повезло тебе, дружище, — сочувственно похлопал его по плечу Грим. — Самое паршивое, что Алтэя поверила в это враньё с кражей! — ударил кулаком по глинобитному полу узилища Драго. — Я и месяца не отслужил, как от неё пришло письмо. Она называла меня вором, писала, что я предал нашу любовь, и сообщала о своей помолвке с тем торговцем... — Вот стерва! Да ладно, забудь. Все они такие, — проворчал охотник. — Я однажды и сам едва не женился, а потом зарёкся слишком прочно себя с бабами связывать. — Почему? — отвлёкся от своих воспоминаний Драго. — Да не угодишь им. Вот моя Тэкла вроде и с виду ничего, и готовила вкусно, но чем дальше, тем больше была недовольна и постоянно ворчала. То я слишком долго в лесах пропадаю, то золота моё ремесло маловато приносит... А я с детства охочусь, ничего иного делать не умею и не хочу! У меня и дед охотником был, и отец. Учил меня всему, пока его огненный ящер не изжарил... — ответил Грим. — Терпел я, терпел, а потом и говорю Тэкле: «Мы с тобой ещё не женаты, а ты уже из меня всю душу вымотала! Что же дальше будет?» Ну и ушёл. — А она? — Пока я не удалился достаточно, чтобы перестать её слышать, сыпала проклятьями. А когда через неделю с охоты в деревню вернулся, то узнал, что она уехала. Куда именно — никому не сказала. Так и не знаю, где она теперь, — пробормотал охотник, и в голосе его, вместо ожидаемого облегчения, послышалась горечь. Вдруг незаметно ставшее тёмно-синим небо между прутьями их клетки закрыла чья-то широкая тень. — Эй, шакалы, чего разорались?! Палок хотите? — рявкнула тень голосом одного из хозяйских охранников. — А ну, спать! Невольникам пришлось притихнуть. *** На следующий день Драго и Грима погнали на берег и вместе с другими невольниками заставили носить какие-то бочки и тюки в просторную шлюпку. Потом им пришлось ворочать вёслами, тянуть канаты, заволакивая груз на палубу пузатого корабля с длинными косыми реями на мачтах. Затем они таскали тюки и скатывали бочки с палубы в трюм по скользкому трапу. Один из невольников оступился, выпустил края бочки, и она скатилась вниз. Там врезалась в переборку и с треском лопнула, расплескав во все стороны тёмное душистое масло. Охранники мигом нашли виновного, попытавшегося забиться в самый тёмный угол трюма, выволокли его на палубу, разложили на горячих досках и принялись усердно лупить палками. А остальным рабам выдали ветошь и приказали собирать пролитое масло в широкогорлые кувшины. Эта работа отняла весь остаток дня. Лишь к ночи им дали поесть и заперли в устроенной здесь же, под палубой, выгородке. С рассветом погрузка продолжилась и длилась до самой темноты. А наутро следующего дня над головами пленников затопали матросские пятки, раздались крики, ругань, какой-то стук и скрип. Судно вздрогнуло, а затем размеренно заколыхалось на волнах, кренясь и набирая ход. Плавание продолжалось несколько суток. На это время рабов оставили в покое, лишь изредка кормили и давали воду. В тесной выгородке, куда набили больше двух десятков человек, было душно и мерзко воняло. Один из рабов тяжко страдал от морской болезни, его то и дело рвало. Так что окончание плавания Драго и Грим встретили как долгожданное событие, хоть и понимали, что оно, скорее всего, ничего хорошего им не принесёт. Закончилась морская часть пути как-то неожиданно и буднично. Рано утром спавших вповалку рабов разбудили тычками сапог по рёбрам и грубой бранью, выгнали на палубу, а оттуда — на длинный каменный мол, возле которого стояли ещё два судна. Появился хозяин и отделил своих рабов от всех прочих. Оказывается, кроме Грима и Драго ему принадлежали ещё человек десять. Их сбили в колонну и в сопровождении нескольких до зубов вооружённых охранников погнали сначала вдоль мола на каменную же пристань, потом через крохотное поселение, которое никак не соответствовало размерам обширной гавани и основательности портовых сооружений. «Патара» — отложилось в памяти Драго произнесённое кем-то название этого места. Потом был путь сквозь длинный и извилистый подземный проход, долгая дорога через жаркую пустыню, мимо каких-то наполовину занесённых песком развалин и сквозь пышущие зноем скалы.