Повернулся

— Паттон, пожалуйста. Тебе нужно есть, — слова были мягкими, озабоченными, но он просто отпрянул спиной к стене, отчаянно качая головой. Они были правы. Голод пронзил его желудок, затуманил его разум, это была физическая боль, которая эхом отозвалась в его костном мозге, сотрясая его голову с устойчивым шумом, шепотом о еде, еде, корме. Было бы так просто. Он был прямо здесь, он мог сделать выпад, и тогда тепло покрывало его горло, он мог пить и пить, пока не почувствовал сонливость от сытости, благословенно сытой. Он резко покачал головой и, дрожа, откинулся назад. У него была легкая голова, яркие цветные пятна танцевали перед глазами, и он сильнее сжал пальцы на руках, впиваясь ими в кожу. Он не мог рисковать причинить им боль, он не мог рисковать, он не мог сдерживать голод, грызущий в его груди, выдавливая его до тех пор, пока он не мог думать ясно. — Ты слишком долго не кормился, и я понимаю, что последнее время после обращения — самое сложное и опасное время для нового вампира. Отказ от еды сейчас очень легко может привести к голоду, — другой голос, беспокойство отчетливо выражено в тембре его фактов. — Хорошо, — выпалил Паттон, первое слово, которое он сказал за более чем два дня. Он чувствовал ошеломленную тишину своих товарищей, надеясь, что они просто уйдут. Он чувствовал слишком сладкий запах их крови, мог слышать, как он стучит по их венам, и ему требовалось все, чтобы не обнажить свои недавно отросшие клыки. — Вирджил хочет тебя видеть, — сказал Роман после слишком долгой паузы, и на этот раз взгляд Паттона метнулся вверх, сосредоточившись на лице Романа, — он беспокоится о тебе. Паттон сухо сглотнул, его глаза метнулись между двумя мужчинами. — Как он? — спросил он. Он был так поглощен собой, что почти забыл. Борьба, дрожание конечностей, жгучая боль в шее, хлынувшая по венам, страх заставлял его сердце биться громко в ушах. Затем пурпурное пятно, яростный, бессловесный крик, и Паттон был отпущен, он, задыхаясь, соскользнул по стене, к которой его прижали. Он слышал звуки борьбы плоти с плотью, рычание, рычание и шипение боли. Затем мягкие карие глаза смотрели ему в глаза, кровь капала в один глаз из раны на лбу, одна рука странно искривилась, слова, которые он не мог понять, падали с его губ. Роман и Логан обменялись взглядами, что сделало Паттона быстрым. — Что? Что это такое? — спросил он, немного задумавшись. — Он будет в порядке. Но это может занять некоторое время. Его раны были далеко не поверхностными, — ответил Логан, и руки Паттона нервно задрожали. Если он действительно собирался голодать, он, по крайней мере, должен был попрощаться с Вирджилом. — Знаешь, он остался с тобой. Пока ты изменился. Он не уйдет, не позволит Логану взглянуть на него, пока не убедится, что ты не исчезнешь от этого, — Паттон вздрогнул, смутно вспоминая ощущение жара, заливавшего его вены, прожигая его, когда распространялся яд, когда он выжигал из него человека, оставляя пустоту позади. Но он вспомнил бормотание, пробегающие по его волосам руки, влажную ткань на лбу, низкую ритмичность голоса Верджила, спорившего с кем-то. Наверное, Логан. Он закусил губу. — Хорошо, — тихо прошептал он, медленно поднимаясь на ноги, прислонившись к стене, пока его голова кружилась. — Ладно? — удивился Роман. Это была большая реакция, чем они получили за несколько дней от Паттона. Это было одновременно волнительно и тревожно. Паттон был самым ярким из них. Тот факт, что теперь он был так подавлен, был почти устрашающим. — Я хочу увидеть Вирга. Если это нормально. — Конечно, Паттон, все в порядке. Он сейчас в гостиной. Вам нужна помощь, чтобы добраться туда? — спросил Логан низким голосом, слишком легким, чтобы быть естественным. Паттон снова покачал головой, сожалея об этом, когда его охватило головокружение. Логан отступил и вышел из дверного проема, тщательно сцепив руки за спиной. Роман последовал его примеру, хотя выглядел больным из-за того, что не мог дотянуться. Как Паттон хотел объятий, успокаивающего прикосновения к плечу, игривого взъерошивания его волос, но он мог слышать стук их крови отсюда, боялся, что инстинкт возьмет верх при контакте, боялся того, что он сделает, если он физически чувствовал их пульс. Так что он проскользнул мимо них, сумев удержаться на ногах, пока он шел по коридору, в котором находились их спальни, остановился в дверном проеме, ведущем в гостиную, и из его горла вырвался небольшой шум горя. Вирджил сидел на кушетке, поставив перед собой ногу на подставку для ног, а на ноге был пакет со льдом. Противоположная рука была на перевязи, искусно привязана к его груди. Он мог видеть повязки, торчащие из-под свитера вокруг его левой руки, и кусок марли, заклеенный над глазом. Вокруг его левого глаза был темный, злой синяк, не говоря уже о том, что он выглядел так, будто не спал несколько дней, а лицо выглядело еще более напряженным, чем обычно. Его взгляд остановился на Паттоне на его тихий писк, глаза расширились, на его лице появилась легкая, полуулыбка облегчения, а в его глазах вспыхнула надежда. Он салютовал своим мизинцем двумя пальцами, и Паттон больше не мог с собой поделать. Он бросился через комнату, приземлился почти на Вирджила, уткнувшись лицом в толстовку с капюшоном, цепляясь за нее, извергая вопли, накапливающиеся в груди. Он не слышал болезненного шипения Вирджила или шока боли, вспыхнувшего на его лице от удара. — Мне жаль, вы все избиты, и это моя вина за то, что я такой глупый, и, и я… — он икал, не в силах продолжать говорить, продолжая говорить с тем, как сильно он волновался, оставляя ему больше, голова была легче, чем у него, когда он задыхался. Он почувствовал, как одна рука Вирджила обняла его за плечи, почувствовал, как он уперся подбородком в плечо Паттона, судорожно вздохнув, прижимая Паттона так сильно, как только мог, не обращая внимания на острую жгучую боль в груди. Синяки, покрывавшие его туловище, на которые давил Паттон, крепко сжимая его. Это не имело значения. — Ничего страшного. Я в порядке. Я должен был вызвать подкрепление, как только увидел, но я просто, я видел тебя и не мог… Я не мог позволить им забрать тебя. Я хотел быть там, когда ты проснешься, но Логан не позволил мне, сказал, что на меня тоже нужно взглянуть. Наверное, верно, но все же, — Паттон фыркнул, отстраняясь, через кушетку, слишком осознавая биение сердца Вирджила, когда он практически лежал на нем, не говоря уже о резких вдохах, которые выдавали боль Вирджила. — Но они это сделали. Я обратился, — Паттон почти прошептал, удивленный яростным покачиванием головы Верджила, яростью, вспыхнувшей в его глазах. — Нет. Неважно, неважно, что тебя обратили. Ты по-прежнему ты, Пэт, по-прежнему сам. Тем не менее все еще здесь. Не в каком-то вампирском логове, которому промывают мозги, пока все твои воспоминания не исчезнут, не лежать в каком-нибудь переулке… — он замолчал, провел рукой по волосам и откинулся на диван, — я был так напуган. Я видел, как тебя приколол, видел клыки и просто, я потерял это. Я был так дико разъярен. Потому что я думал, я думал, что они уничтожили моего лучшего друга. Голос Вирджила сорвался, и он зажмурился, пытаясь сдержать воспоминания о панике, наполненной яростью страдании, когда он бил вампира за вампиром, едва замечая их необычную силу, то, как их удары были сильными, их ногти впивались в его одежду. Он оскалил зубы в дикой гримасе, шипя, плюясь, уклоняясь и коля кинжалами все, что находится в пределах досягаемости, пока не потеряет их в рукопашной. Это не останавливало его, колотя кулаками что-либо на своем пути, пока он не услышал крики других, их громкие шаги. — Если ты думаешь, что сможешь взять всех троих, будь моим гостем, — он плюнул, когда все остановились на шуме. Они внимательно посмотрели на него, оценивающе, в синяках и крови, горящие глаза отказываются смотреть вниз, лицо искривлено в рычании, с которым даже они не могли сравниться со всеми своими клыками, все еще готовые и желающие драться, несмотря на его ушибленные суставы. Прошло мгновение, казалось, бесконечное. Затем, как один, они повернулись и убежали. Как только они скрылись из виду, он упал на колени рядом с Паттоном, чуть не потеряв сознание, когда увидел, что Паттон смотрит на него, все еще видит, все еще цел, все еще там, едва осознавая, как Логан и Роман в полубреду остановились рядом с ним. Адреналин смылся, но он отказывался отпускать Паттона. — Мы оба знаем, что вампиры не плохи по своей природе. Не все из них опасны, на самом деле большинство из них не опасны. Лишь те, кто жестоки или жаждут власти, или извращены, как люди, с самого начала, или те, кому не за что было держаться, стали одичавшими. Ты не из тех, Пэт. Ты самый далекий от всего того, что я когда-либо видел! Вы боитесь, и это нормально. Это нормально. Но не обязательно. Ты не монстр или какое-то опасное существо, ты просто человек со странными диетическими потребностями, — это вызвало сдержанный смех Паттона, и улыбка промелькнула на лице Вирджила в ответ, — все будет хорошо. Но мне нужно, чтобы ты накормил, мне нужно, чтобы ты не сдавался, ты мне нужен, правда. Я не могу потерять никого. Слова были натянутыми, и Паттон увидел, как его дыхание начало прерываться. Сердце Паттона заволновалось при виде одного из своих, поскольку он говорил о своих друзьях, своей команде, которые были так напуганы, так сильно напуганы, и было больно осознавать, что он был причиной. — Что, если я причинил тебе боль? Что, если я потеряю контроль и причиню всем вам боль? Что, если я не помню свои силы, и мы сразимся, и я пробью тебя сквозь стену? — Вирджил фыркнул при этом последнем, представив возмущенное лицо Романа, поднимающееся из кучи фанеры, и пыль покрывала его обычно безупречный бело-красный жакет леттермана. — Верджил, я серьезно! — Паттон запротестовал, слегка ударив Верджила, и улыбка Верджила исчезла с его губ, но тепло в его глазах было ошеломляющим. — Ты тогда не причинил мне вреда. За пять дней, что вы были вампиром, ну, три, если считать, когда вы были в сознании, вы потратили их, прячась, потому что боялись причинить кому-либо вред. Вы голодаете, потому что боитесь кого-нибудь обидеть. Это не похоже на человека, который потеряет контроль. Это похоже на человека, который сейчас проявляет строжайшую самодисциплину, которую я когда-либо видел. Даже когда вы были в бреду и лихорадке, вы ни разу не набросились. Вы никому не причините вреда, Пэт. Особенно один из нас, — Вирджил ответил, отказываясь отступать, позволяя Паттону оспорить его слова. Он зажал рукав зубами, скривившись от вкуса ткани, затем протянул запястье ладонью вверх. Паттон остановился, страх, паника, тоска и отчаянная потребность охватили его. Его глаза нашли Вирджила, который приподнял бровь, и на его губах снова появилась легкая улыбка. — Я доверяю тебе, Пэт, — он сказал тихо, искренность, написанная в каждой морщине его лица. Паттон прерывисто вздохнул, затем кивнул, нерешительно поддерживая руку Вирджила, осторожно вонзая клыки в мягкую кожу. Его глаза расширились от удивления от вкуса. Он ожидал, что оно будет медным и слизистым, отвращение поднимется в нем и он не сможет продолжать. Вместо этого он был острым и сладким, почти как смесь малины и цитрусовых. Он все время следил за Вирджилом, следя за тем, чтобы это не причиняло ему никакого вреда или боли, следя за тем, чтобы он не принимал слишком много. Спустя долгое время он отстранился, съеживаясь от того, что только что сделал, ненавидя себя за это, чувствуя легкое недомогание и отвращение. Верджил уловил это выражение и схватил его за руку, прежде чем он смог снова отступить. — Не смей стыдиться себя. Мы уже составили график забора крови у каждого из нас, поэтому кровь будет в холодильнике для вас, когда она вам понадобится. Подумал, что это может быть менее неловко, чем это, — сказал Вирджил, жестикулируя между ними двумя, — вам не нужно есть так часто, как раньше, так что это помогает. И если ты плохо говоришь или плохо думаешь о себе, я буду драться с тобой физически. Паттон хихикнул, отзвук того заявления, которое он сказал Верджилу больше раз, чем он мог сосчитать. Он вздохнул, затем крепко прижался к Верджилу, что удивило его, но через мгновение Вирджил прижался к нему, обняв Паттона за плечи. — Не знаю, смогу ли я это сделать. Я не знаю… — он замолчал, чувствуя, как Вирджил успокаивающе потирает его плечо. — По одному дню, Пэт. Мы можем делать это каждый день. Мы все вместе разберемся. Все будет хорошо. Я обещаю, — пробормотал Вирджил, положив голову на голову Паттона. Его глаза встретились с глазами Романа и Логана, которые стояли в дверном проеме, наблюдая и прислушиваясь, но оставляя Паттону свое пространство. Плечи Логана опустились от облегчения, нарушения его обычно идеальной осанки было достаточно, чтобы показать, насколько он действительно был обеспокоен. Роман сиял, на его лице было написано облегчение, он всегда был открытой книгой. Вирджил улыбнулся в ответ, глубоко вздохнув. — Могу я посидеть с тобой какое-то время? — тихо спросил Паттон, и Вирджил усмехнулся. — Конечно, Пэт. Пока хочешь, — он пробормотал, зная, что Паттон нуждался в успокоении и отдыхе так же, как и он сам, зная, что они оба были слишком запутаны внутри, чтобы получить необходимый отдых. Теперь, когда Паттон поел и не собирался исчезать, он почувствовал, что что-то в его собственном желудке развязалось, усталость захлестнула его. — Спасибо. За все. — Всегда, — Вирджил улыбнулся, наблюдая, как Паттон засыпает, приподняв бровь, глядя на Логана и Романа, которые незаметно пересекли комнату. — Хорошая работа, — пошутил Роман. Вирджил высунул язык в ответ с искренней улыбкой. — Все за один день, — он ответил. Он откинулся на спинку дивана, когда спазм боли прокатился по его груди, дыхание перехватило от удара, словно ведро с холодной водой пробудило его от сна. Потребовалось мгновение, чтобы восстановить самообладание и принять свой обычный фасад. — Верджил. Ты в порядке? — ему пришлось закатить глаза на этот вопрос, исходящий от Логана из всех людей. — Да, меня чуть не забила стая полудиких вампиров, но я в порядке. Определенно не болит или что-то такое, — он ответил саркастически. Логану потребовалось мгновение, чтобы уловить тон, и когда он это сделал, он вздохнул. — Я имел в виду, тебе хуже? Есть ли какие-нибудь новые симптомы или боли, о которых мне следует знать? — Вирджил смягчился, откинув голову на подушку дивана, глядя в потолок, классифицируя свои боли. Все присутствует и учтено. Как ни странно, конечности болели меньше всего, теперь, когда они были поставлены и связаны. Однако заставить их оказаться в таком положении было нелепо. Он покачал головой, сосредоточившись на настоящем: — Извини. Это было грубо. Нет, ничего нового, ничего хуже, правда, я просто немного разозлился из-за любовной схватки, которую я получил от здешней коалы, — он ответил, склоняя свой слух к Паттону. Роман тихонько рассмеялся, и он знал, что Логан поправляет очки. — Только ребра. В любом случае, ты мало что можешь с этим поделать, — он рассеянно закончил, прослеживая глазами узор какого-то пятна на потолке. — Тебе тоже нужен отдых, Вирг. И его тоже немало. — Роман ответил нехарактерно сдержанно. Верджил кивнул. — Да. Прямо сейчас сон звучит хорошо, — он пробормотал, едва осознавая, что его глаза закрываются. Он услышал низкий смех и почувствовал, как что-то теплое окутало его и Паттона, тихая мелодия напевала поблизости, когда он ушел.