За льдом её глаз

      Ночные кошмары были постоянными спутниками Фенриса. Засыпал он в своём особняке, на сырой земле в лагере сопротивленцев Сегерона или в постели Мариан — мрачные тени волочились следом, легко догоняя его и стискивая когти на отчаянно трепещущем сердце. Убийства по приказу Данариуса, кровь на руках, крики боли… Или невыносимые пытки, для которых далеко не всегда необходимы были плеть и раскалённые щипцы. Чаще всего хватало баночки с ароматным бальзамом на масляной основе. После таких снов Фенрис вскакивал, весь дрожащий, и чувствовал себя униженным и беззащитным. Они были даже хуже тех кошмаров, в которых мелькали блёклые обрывки старой жизни — той, которую он забыл. Обманчиво близкие, они вновь и вновь дразнили своей неуловимостью, оставляя чувство разбитости по утрам.       Но недавно появились новые сны. В них Данариус наконец-то выслеживал бывшего раба и устраивал ему западню. Фенрис оказывался в его руках, беспомощный и одинокий. Иногда он даже видел лица друзей: они стояли неподалёку и с увлечением обсуждали, что же Данариус будет делать со своей ручной зверушкой. Это было абсурдно, немыслимо, невозможно… И всё-таки Фенрис просыпался от собственного крика, а глаза щипало от слёз. Об этих снах он не рассказывал даже Мариан.       Вполне возможно, что новый виток кошмаров был связан с делом, которое Фенрис планировал много месяцев. После убийства Адрианы он вновь и вновь возвращался мыслями к её словам. Сестра… Родная сестра, которая была у него всё это время, но о которой он не знал. Эта наводка могла — должна была — оказаться ловушкой, но Фенрис не мог перестать думать о Варанье. Какая она? Помнит ли его, брата, с котором была разлучена многие годы назад? Захочет ли узнать его и снова стать одной семьёй? Нет, это бред… Он повторял самому себе, что сестра — это просто выдумка Адрианы, но глупое сердце трепетало при мысли о том, что он может быть не одинок в этом мире. И, сдавшись наивным мечтам, Фенрис стал изучать полученную наводку. «Пташки» Варрика не долетали до Тевинтера, зато Авелин оказалась на удивление полезна. Фенрис и вообразить не мог, что у неё есть такое влияние за пределами города, но два месяца спустя она бросила ему на стол короткое досье. Эльфийка по имени Варанья жила в Каринусе — крупном портовом городе на северо-востоке Тевинтера. У неё действительно не было хозяина, по крайней мере на официальных бумагах. Она работала у магистра Аримона прачкой и получала за это деньги. Её мать умерла десять лет назад… О брате ничего не говорилось. Казалось бы, Фенрис получил подтверждение тому, что Адриана сказала правду, но спокойнее на душе не стало. Лишь новые вопросы и опасения закружились над ним стаей хищных птиц, почти затмевая хрупкую надежду.       Авелин предложила связаться с Вараньей. «Хотя бы попытайся, — упрямо твердила она. — Если даже сестра не ответит — что ты теряешь?». «Надежду, которая заставляла меня вставать по утрам все эти месяцы», — хотел ответить Фенрис, но молчал. Авелин вряд ли смогла бы понять. Но всё-таки она была права: попытаться стоило. И Фенрис, ломая перья и разбрызгивая чернила от волнения, написал письмо. Спустя месяц пришёл ответ. Фенрис долго изучал аккуратно выведенные косые строки, гадая: чья рука держала перо? И кто стоял за ней, диктуя верные формулировки? Авелин, прочтя ответ Вараньи, назвала его параноиком. Фенрис был вынужден согласиться. Он написал второе письмо и вложил в конверт немного денег: хватит на еду, одежду и билет на корабль до Киркволла. Последнее послание было кратким: Варанья поблагодарила за посылку и назвала примерную дату прибытия. Ликование и ужас сплелись в колючий клубок и прочно поселились у Фенриса в груди, лишив его сна по ночам.       — Корабль с названием «Змей Тевинтера» прибыл в наш порт два часа назад, — с лёгким раздражением в голосе сообщила Авелин. Она была недовольна тем, что Фенрис отказался самостоятельно встретить корабль и вместо этого попросил её собрать информацию обо всех пассажирах. Но он не мог рисковать. — Варанья была на борту, плыла одна в маленькой каюте. Ни крупного багажа, ни сопровождения. На корабле полно тевинтерцев: в основном торговцы и дипломаты. Никого подозрительного я не заметила. Варанья сошла на землю и сразу же спросила стражу, как найти «Висельник». Следом за ней никто не шёл. Ну, всё? — буркнула Авелин, закончив краткий отчёт. — Чувствую себя девочкой на побегушках…       — Спасибо, Авелин, — виновато опустив голову, пробормотал Фенрис. — Я ценю то, что ты сделала для меня.       — Раз ты так боишься ловушки, не советую идти на встречу одному, — напоследок посоветовала Авелин и повернулась к выходу.       — Я не хотел никого… — начал Фенрис, но тут дверь распахнулась прямо перед носом Авелин. На пороге стояла Мариан Хоук.       — А вот и компания. Привет, Мариан. — Авелин фыркнула, окинув Фенриса выразительным взглядом, и покинула особняк.       — О чём это она? — Мариан мигом насторожилась.       Фенрис, чувствуя себя худшим другом на свете, вкратце рассказал о происходящем.       — И ты молчал? — ахнула Мариан, едва он закончил. — Фенрис, я же… Я же могла помочь, могла хотя бы быть с тобой рядом…       — Прости, — шепнул он, привычно сжав её в объятиях. — На тебя и так слишком много свалилось, я не хотел…       — Дурак. — Мариан зарылась носом в его шею и разомкнула объятия лишь пару минут спустя. — Значит, встреча в «Висельнике»? И ты не можешь перестать думать о том, что она окажется ловушкой… Надо бы разогнать всех посетителей и закрыть трактир…       — Нет, — тут же оборвал Фенрис. — Тогда уже с её стороны это будет выглядеть подозрительно. Если это правда моя сестра… я не хочу её напугать. Я думал поговорить с ней, узнать, как она жила… А потом предложить переехать ко мне, жить вместе. Это… — голос дрогнул, непривычно ломкий, — это то, о чём я мечтаю, Мариан.       Мариан смотрела на него с любовью и грустью в голубых глазах.       — Я знаю, Фенрис, — тихо сказала она и коснулась его ладоней. — Знаю и очень хочу, чтобы так всё и было. Но ты сам говорил… вдруг это ловушка? Нам нужен план на случай, если вместо Вараньи нас будут поджидать очередные псы Данариуса.       Фенрис почувствовал прилив благодарности и тепла: как же хорошо, что она будет рядом. Ослеплённый страхами и надеждами, не спавший много ночей подряд, Фенрис с трудом владел собственным разумом. У Мариан же были новый посох и жизненно необходимая сейчас холодная рассудительность.       — Вести бой с имперцами в трактире — это плохая идея, — поддержал он, прикидывая самые скверные варианты развития событий. — Нужно будет увести их на улицы города, в какие-нибудь закоулки. Тогда никто не пострадает, а у тебя будет больше пространства для боя…       — Может, попросить помочь Варрика или Андерса? — робко предложила Мариан. — Если начнётся заварушка… мы, скорее всего, окажемся вдвоём против целого отряда.       — Я не хочу приводить на встречу с сестрой ораву телохранителей! — вспылил Фенрис.       Мариан, непривычно тихая, тут же отступила.       — Хорошо, хорошо. Не будем никого звать. Если вместо Вараньи нас встретят охотники за рабами, мы выведем их в город и перебьём без лишнего шума. А если твоя сестра всё-таки придёт… тогда я подожду в сторонке и буду очень рада за тебя, Фенрис.       Он благодарно кивнул и начал пристёгивать пластины доспеха поверх туники. Ножны с мечом повесил за спину и спрятал под плащом, повторив маскировку Мариан. В голове мелькали совсем нелепые идеи: может, следовало купить букет цветов или какие-нибудь конфеты? Всё это было так глупо, но… Фенрис, кажется, никогда в жизни так не волновался.       Солнце едва начинало клониться к горизонту, и это был ещё один повод верить в то, что Варанья окажется настоящей и придёт одна. Ну кто устраивает засады при ярком свете дня? Они вышли из особняка Фенриса и поспешили к любимому трактиру в Нижнем городе. Фенрис шёл впереди, Мариан держалась за его плечом, молчаливо-сосредоточенная. В широкие двери «Висельника» он вошёл первым. Окинул зал быстрым взглядом. В дневное время трактир был малолюден: лишь три столика оказались заняты. Фенрис прошёл вперёд, чувствуя, как его ноги подгибаются от волнения.       Он никогда не видел Варанью, но тотчас её узнал. Худая, с узким подбородком и широкими скулами, с заострёнными эльфийскими ушами… У неё были длинные рыжие волосы, на щеках — едва заметные веснушки. И что-то в её позе, в том, как она скрестила ноги и положила голову на переплетённые пальцы рук, показалось Фенрису очень знакомым. Когда же Варанья услышала шаги и обернулась, он встретился взглядом с зелёными глазами, напоминающими о свежести молодой травы по весне. Точно такими же, как у самого Фенриса.       — Варанья… — пробормотал он, рухнув за столик напротив неё — ноги, казалось, стали ватными и совсем его не держали. — Я… я рад, что ты пришла.       Когда Фенрис читал её письма, он воображал, какой же голос окажется у сестры. В голову лезло что-то очень нежное и мелодичное… У Вараньи оказался совсем обыкновенный голос, который дрожал от напряжения. «Она тоже ждала этой встречи и тоже волнуется», — подбодрил себя Фенрис.       — Здравствуй, брат, — неуверенно произнесла она. — В последний раз мы виделись очень давно, когда ещё были детьми.       — Я… помню смутные обрывки, — признался Фенрис, не отрывая сияющих глаз от её лица. — Мы играли в саду, пока мама работала… Ты всегда меня обгоняла… — Образы всплывали в голове сами собой, уже не такие неуловимые, как прежде. Встреча с сестрой словно приоткрыла дверцу в его прошлое, и он жадно хватался за всё, до чего только мог дотянуться. — Ты называла меня…       — Лето, — шепнула Варанья, и её губы дрогнули в слабой улыбке. — Это твоё настоящее имя.       — Лето… — неуверенно повторил он, пробуя новое слово на вкус.       — Мне было очень тяжело одной, — вдруг заговорила Варанья. Она упрямо смотрела вниз, а её плечи вздрагивали. — Когда мама умерла…       — Мне очень жаль, — пробормотал Фенрис, не зная, что ещё сказать. В глазах у него стояли слёзы, горло свело болезненным спазмом. — Как… как она умерла?       Варанья продолжала отводить взгляд. Её лицо было очень бледным, губы сомкнулись в тонкую линию.       — Я не хотела, чтобы всё так сложилось, — выдавила она наконец и резко встала.       — Что? Варанья, в чём… — начал Фенрис, но тут же понял: ловушка. Его волшебные грёзы разбились на миллион осколков о жестокие скалы реальности. Он знал, знал, что так будет, но всё равно позволил себе поверить…       — Мне правда жаль, — повторила Варанья, пятясь к стене.       Фенрис её уже не слушал. Он вскочил на ноги, схватился за рукоять меча. Мариан, всё это время стоявшая в тени, тут же метнулась к нему. На ладонях искры пламени, в глазах — леденящий холод. Они замерли спиной к спине, ожидая, что их окружат прячущиеся неведомо где имперские охотники. Немногочисленные посетители трактира тоже насторожились, но уходить по домам не спешили: драки в «Висельнике» были обычным делом.       Он ждал чего угодно, но только не этого густого низкого голоса…       — Фенрис, Фенрис. Предсказуем, как и всегда.       Сердце ухнуло в пятки, внутри всё окаменело. Едва владея собственным телом, Фенрис повернул голову на голос. Он стоял на ступнях, что вели на второй этаж. Высокий пожилой мужчина в длинной мантии тевинтерского покроя. Короткие седые волосы, аккуратная бородка, широкий нос с горбинкой, полные губы… Фенрис стоял на месте, не в силах пошевелиться. Ему казалось, будто он попал в один из своих кошмаров. Во снах он никогда не видел лица Данариуса, но всегда знал, что это он, чувствовал его каждой клеточкой тела. Видел его — и не мог ни закрыться, ни убежать. Сейчас было то же самое: оцепеневший, Фенрис молча смотрел в прозрачные серые глаза, а внутри него обрывался мир.       — Как приятно, когда твои приказы исполняют. Молодец, Варанья, — проворковал Данариус и потрепал её по плечу. Варанья тут же шмыгнула ему за спину. Там же, заняв всю лестницу, стояла дюжина имперских солдат.       — Почему? — только и смог выдавить из себя Фенрис.       Мариан стояла рядом так же неподвижно. Пара посетителей ушли от беды подальше, но ещё двое остались. Не уходил и бармен, как ни в чём не бывало протирающий пустые стаканы. А на втором этаже, наверное, десятки постояльцев, которые ни о чём не подозревают…       — Мне пришлось, Лето, — всхлипнула Варанья из-за спины Данариуса. — После смерти матери мне было очень тяжело, я… я выживала… А потом пробудилась магия, и… мастер Данариус предложил сделать меня своей ученицей. Это мой шанс, я не могу…       Фенрис слышал, как в висках у него бьётся, пульсируя, кровь.       — Ты продала меня, родного брата, за возможность стать магистрессой?.. — едва слышно произнёс он. Онемевшие пальцы стискивали рукоять меча.       — Ну всё, Фенрис, хватит драматизировать, — вмешался Данариус. С его губ не сходила насмешливая улыбка. — Твоя сестра сделала то, что и должна была сделать преданная гражданка Империи. Ах, как же долго я ждал этого мига… — Он, словно заворожённый, издалека рассматривал вспыхнувший на кулаках бело-голубой лириум.       — Мне не нужны были эти клейма, я о них не просил, — прорычал Фенрис и наконец-то смог обнажить клинок. — Но я не дам тебе убить меня ради них!       Данариус лишь рассмеялся, прекрасно понимая: Фенрис не сможет драться в тесном помещении. Любая атака будет предсказуема, а значит, враг укроется от неё волшебным щитом. Мариан не станет применять мощные заклинания, потому что в трактире полно постояльцев… Зато магистру ничто не помешает сжечь «Висельник» дотла.       — Как мало ты знаешь, мой волчонок… — продолжая смеяться, промурлыкал Данариус. — А кто же это? — Он принялся демонстративно ощупывать Мариан взглядом. — Защитница Киркволла… Твоя новая госпожа?       — Не подходи к ней! — рявкнул Фенрис. Тело наконец-то начало ему подчиняться. Он тут же прыгнул вперёд, заслонив собой Мариан. Но ярость, пусть даже такая сильная, не могла вытеснить панический страх: что им делать, как выбраться из западни?       — Какая преданность… — Данариус ухмыльнулся, медленно обходя бывшего раба. — Ну же, сударыня Хоук, я хочу знать: как вам моя зверушка? Хорош ведь, правда? А уж что он умеет в постели…       Лириум горел под кожей, причиняя невыносимую боль. Он звал Фенриса: ну же, нельзя это терпеть, нужно драться… Но Фенрис стоял неподвижно, чувствуя, как полыхают лириумные клейма и как впиваются ногти в ладонь. Ему уже было плевать на жизни постояльцев. Совсем другая сила удерживала его на месте, выжигала все мысли и чувства. Он снова был рабом, которого мастер с гордостью показывал своим знатным гостям. Он ничего не мог сделать: только терпеть и ждать новых приказов.       — Хватит, — холодно промолвила Мариан. Она не спешила взяться за посох, но и в игры магистра играть отказалась.       Данариус смотрел на неё с лёгким пренебрежением и любопытством, как на забавный экспонат в посредственном музее. Но его взгляд мигом изменился, едва новые слова сорвались с губ Мариан.       — Раз он вам так нужен… забирайте, — равнодушно бросила она.       — Что?.. — бессильно выдохнул Фенрис.       Его худший кошмар разворачивался прямо перед ним.       — Вот это поворот! — Данариус от восторга даже в ладоши захлопал. — Сударыня Хоук… вы умеете удивлять. Но почему, позвольте спросить? Вы так рьяно защищали своего ручного волчонка, а теперь отдаёте без боя? — Его голос стал звонче от любопытства, а во взгляде серых глаз впервые промелькнуло уважение.       — Ваша игрушка слишком дорого мне обходится, магистр. — Лицо Мариан было ледяной маской: упрёк, насмешка, вызов… или вовсе ничего.       — А уж мне-то как дорого обошлась! — Данариус громко фыркнул. — Ну что ж, я ценю вашу рассудительность. И, конечно, заплачу за хлопоты… — На стол перед Мариан упал тяжёлый кошель с монетами. — Но это лишь малость по сравнению с тем, какую силу может дать вам признание тевинтерского магистра…       Одни и те же слова — вновь и вновь. Данариус покупал всех, кого только хотел: имперских солдат, Варанью и даже её — самую близкую подругу Фенриса.       — Мариан… — Из сведённого спазмом горла вырвался только хрип. — Мариан, пожалуйста… Ты нужна мне. — Голос надломился и утих. Все слова не имели никакого смысла, ведь перед ним больше не было Мариан — только чужая женщина с незнакомым лицом.       — Прости, Фенрис, — шепнула она, старательно отводя взгляд. — Я… не хочу отдавать жизнь за дружбу с тобой.       — Ты слышал, волчонок? — Данариус, издевательски улыбаясь, похлопал его по плечу. В месте, где жёсткая ладонь магистра коснулась кожи, вновь вспыхнул лириум, а Фенрис ощутил почти настоящую боль. — Хозяйка от тебя отказалась. Ну что, обнажишь клыки?       Броситься на Данариуса с мечом, одним взмахом клинка отсечь ему руку, чтобы не мог применить магию, а сразу за ней отрубить и голову… Фенрис знал, что это невозможно. И не только потому, что он был один против дюжины солдат и опытного магистра. Тело сковал ледяной ужас, мысли рассыпались осколками стекла. В груди словно пробили дыру, а сердце бросили трепыхаться под ноги Данариусу. За что ему сражаться, если ничего не осталось?       — Нет. Я пойду с тобой… — с трудом выдавил Фенрис.       — Вот и замечательно. — Если Данариус и был удивлён отсутствием сопротивления, он не подал виду. — Ну-ка, ребятки… Никаких цепей, просто присматривайте за ним: я не хочу снова потерять моего волчонка. Давайте живее, корабль до Минратоса отплывает через час!       Данариус слегка наклонил голову в сторону Мариан, а затем повернулся к двери. Фенрис не мог поймать её взгляд, не мог получить ответ на самый важный вопрос. Солдаты Данариуса сгрудились вокруг него, подталкивая в спину. Сам магистр уже вышел из трактира. Варанья семенила за ним. Фенрис обернулся, но увидел лишь доспехи имперцев. Его вновь ударили под лопатки, и он, пошатнувшись, сделал шаг вперёд. Ноги подкашивались от слабости, но он заставил себя идти вслед за магистром. В голове отчаянно билась одна и та же мысль: в чём состоит план и… есть ли план? Теперь, когда свежий солоноватый воздух ударил Фенрису в ноздри, частичка воли как будто вернулась к нему. Он судорожно стискивал кулаки, чтобы боль не позволила сознанию опять оцепенеть, и спрашивал себя снова и снова… Мариан ведь не могла его отдать? Это… не взаправду, это ловкий трюк, чтобы вывести Данариуса и его людей на улицу. Он сам сказал эти слова несколько часов назад: нельзя драться в трактире. Мариан следует плану. Невероятно жестокому, но единственному возможному плану. Она не… она не могла отказаться от него. Только не она.       И всё-таки… вдруг он наивен и отказывается признать очевидное? Мариан ни разу не посмотрела на него, не дала никакого знака… Что, если плана и вовсе нет? Если так, ему лучше прыгнуть в море. Нет, на корабле Данариус уже не разожмёт своих когтей на его горле. Он сделает с ним всё, что пожелает, а желает он всегда очень многого. Нельзя позволить завести себя на корабль. Фенрис беспомощно оглянулся на рукоять своего меча: незаметно достать его не получится. Но можно спровоцировать одного из солдат и броситься на его клинок. Вот этот, справа: под шлемом заметен лёгкий пушок на подбородке. Он молод и неопытен, не успеет ничего сделать. Конвой уже подходил к портовым закоулкам. Ещё немного — и будет поздно что-либо предпринимать. Фенрис сделал глубокий вдох — последний, вероятно, вдох в его жизни. Вот сейчас…       Вспышка пламени на миг ослепила его. В тот момент, когда Фенрис рванулся в направлении молодого имперца, огромный огненный шар обрушился на весь квартал и обуглил камни на мостовой. Солдаты повалились с ног и заметались, объятые пламенем. Но Фенриса ни огонь, ни ударная волна не задели: полупрозрачный мерцающий щит окутал его, точно плёнка, и исчез спустя долю секунды. Почти не замечая раскалённых камней и горячего воздуха, Фенрис дёрнул голову вверх. Она стояла на крыше портового склада: пылающая огнём фигурка с посохом в руке. Из посоха тянулась, рассекая небо алой полосой, огромная когтистая лапа. В тот же момент, когда шар огня обрушился на мостовую, она сжалась на груди Данариуса, не давая ему шанса уйти. Фенрис рванул меч из ножен и бросился к магистру, по пути отбивая нестройные атаки солдат.       Огненные когти держали крепко, но и Данариус вырывался изо всех сил. Магический посох, выскользнув из его рук, покатился по камням. Вдруг узкая ладонь сомкнулась на рукояти: Варанья, пошатываясь, поднесла его магистру и тут же упала на колени. Данариус, наконец-то заполучив оружие, метнул в Мариан сгусток синего огня. На крыше вспыхнул купол щита, но заклинание магистра легко пробило его. Хрупкая фигурка пошатнулась и рухнула вниз. Алые когти, что впивались Данариусу в грудь, бесследно растаяли в воздухе. У самой земли Фенрис заметил новую вспышку магии.       Он уже был рядом с магистром. С меча капала кровь имперских солдат. Одним прыжком он зашёл Данариусу за спину, отсекая путь к побегу. План внезапной атаки сработал именно так, как должен был, оставалось только довести его до конца. Теперь в выражении лица магистра не было ни намёка на насмешку или презрение. Лишь ярость и… страх. Он обрушил на Фенриса волну огня. Тот поднырнул под неё, покатился по чёрным камням мостовой. Прямо перед глазами оказалось змеевидное остриё посоха. Фенрис выбросил перед собой руку и кончиками пальцев дотянулся до остро заточенного металла. Лириум под кожей вскипел, словно приветствуя точно такой же материал внутри магического посоха. Перед глазами поплыло от боли, но у Фенриса получилось: бело-голубые искры побежали вверх по острию. В следующий миг посох вспыхнул и взорвался сотнями осколков прямо в руках хозяина. Данариус, вскрикнув, отскочил назад, но в спину ему упёрлось другое лезвие. Мариан с силой толкнула его вперёд — прямо в протянутые руки Фенриса.       Лириум заискрился, охватив бело-голубым сиянием всё его тело. Сжимая левую руку на горле бывшего хозяина, Фенрис занёс правую для удара. Ярости в глазах Данариуса не осталось — только страх. Кулак пробил грудную клетку под отвратительный хруст ломающихся костей. Фенрис без труда нащупал отчаянно пульсирующую мышцу. Прохрипел, глядя прямо в прозрачные серые глаза:       — Немного выше и чуть левее… Я запомнил урок.       Он рванул трепыхающееся сердце из груди и, не глядя, бросил его к ногам магистра. Безжизненное тело Данариуса рухнуло на мостовую. Фенрис отвернулся, чувствуя бесконечную усталость в каждой клеточке тела, но заметил женскую фигуру, что сжалась в комок за телами имперских солдат. Прекрасные рыжие волосы опалило огнём, лицо закоптилось.       — Ты… ты всё уничтожил, все мои шансы на нормальную жизнь… — простонала Варанья, силясь подняться на ноги.       — Жизнь с магистром, который вживил мне лириум под кожу? О, какая жалость, — с омерзением выплюнул Фенрис.       Он медленно подошёл к сестре, опустился перед ней на колени.       — Это был твой выбор! — выкрикнула Варанья ему в лицо. — Ты сам согласился, прошёл сотни испытаний ради этого лириума… чтобы Данариус сделал меня и маму свободными.       В её зелёных глазах блестели слёзы ярости. Краешком сознания Фенрис понимал, что сейчас он услышал нечто очень важное, но на удивление не оставалось сил. Он наклонился к Варанье и заглянул в родное, но бесконечно чуждое лицо.       — Значит, зря я сделал этот выбор. Как и раньше, я был готов дать тебе всё что угодно, Варанья… Но ты предпочла Данариуса.       Искрящиеся лириумом пальцы сомкнулись на её горле.       — Лето, не надо! — взвизгнула Варанья, как будто лишь теперь поняла, какая участь ей уготована. Она поймала взглядом замершую за спиной Фенриса Мариан и взмолилась: — Остановите его, прошу!       Фенрис не видел, как Мариан встретилась с ней взглядом и медленно качнула головой, но как будто почувствовал это. Хрупкие шейные позвонки захрустели, ломаясь под окровавленными пальцами.       Когда Фенрис поднялся на ноги, его трясло. Мариан поднырнула под его руку, поддерживая и направляя. К разрушенному участку порта начали стягиваться горожане. Краем глаза он заметил нескольких стражников. Пошатываясь, они с Мариан побрели прочь от места бойни и остановились лишь несколько кварталов спустя. Прислонившись к стене обшарпанного дома, Мариан шумно сползла на землю.       — Прости, — простонала она, подняв на Фенриса красные от слёз глаза. — Это был отвратительный план…       — Но он сработал, — выдохнул Фенрис, бессильно падая рядом.       — Нет, — Мариан упрямо мотнула головой. — Ничего не сработало. Этого не должно было произойти. Ты не должен был… проходить через это. В груди по-прежнему зияла сквозная дыра.       — Но прошёл, — бесцветно ответил Фенрис.       — Вернёмся домой? — почти беззвучно попросила Мариан. Её руки дрожали, а лицо было мёртвенно бледным: заклинания невероятной мощи истратили все её силы.       — Прости, я… не могу, — шепнул Фенрис в ответ.       Цепляясь за неровные камни окровавленными пальцами, он поднялся на ноги и побрёл прочь, не разбирая дороги. Мариан его не звала. Фенрис знал: она справится, ей кто-нибудь поможет… Кто-нибудь — но не он. Только не сейчас.       Он спотыкался и падал, но всё равно упрямо шёл вперёд. Не к особняку в Верхнем городе — тот пропитался гарью разрушенных надежд. И точно не в «Висельник», что стоял, целый и невредимый, призывно распахнув широкие двери. Ноги сами вели Фенриса, а дорога перед глазами расплывалась и становилась темнее с каждым шагом. Следовало остановиться и позвать на помощь, но тело уже не подчинялось Фенрису. Он в очередной раз споткнулся, когда из густой пелены тумана до него донёсся смутно знакомый голос:       — Фенрис? Что ты… О Создатель, что с тобой?!       Чьи-то руки подхватили его, крепко сжали за плечи и потянули вверх. Но перед глазами стало совсем темно, и больше Фенрис ничего не запомнил.       Он очнулся от едкого запаха, что через ноздри ударил разрядом электричества прямо в мозг. Распахнув глаза, Фенрис увидел перед собой лишь расплывающиеся светлые пятна. Он моргнул несколько раз, и пятна преобразовались в светло-русые волосы и взволнованные карие глаза. Андерс упорно совал ему под нос баночку с пахучим раствором. Фенрис попытался отвернуться и повалился на что-то мягкое — кровать в скромном приюте целителя.       — Нашатырный спирт, — вполголоса пояснил Андерс. В его солнечных глазах плескались волны тревоги. — Ох и напугал ты меня, дружище… Что произошло? Стражник сказал, что целый квартал дымится…       Фенрис смотрел в эти бесконечно добрые глаза и не мог произнести ни слова. В горле стоял настолько плотный ком, что ему казалось, будто он не может дышать.       — Ладно… Мне уйти? — неуверенно спросил Андерс и уже начал подниматься с кровати.       Фенрис не сразу понял, что это порывистое движение принадлежало именно ему. Он схватился за запястье Андерса с такой силой, словно хотел его переломить.       — Хорошо, хорошо… Я рядом. — Андерс мягко разжал его пальцы. Вздрогнул, заметив кровь, но не стал задавать вопросов.       Голова раскалывалась, как если бы его методично били об стену весь день. Фенрис попытался сесть на кровати, но конечности ему словно не принадлежали. Он сам себе не принадлежал: так и остался в душном зале «Висельника», отданный на растерзание Данариусу, лишённый воли и смысла. Глаза жгло, а ком в горле всё не уходил. Андерс помог ему сесть, подложил подушку под голову.       — Если не можешь говорить, то и не надо, — мягко произнёс он. Фенрис заметил, что друг старательно избегает прикосновений к открытым участкам его кожи, но почти сразу догадался, что дело вовсе не в брезгливости: он понял. Он не хотел навредить. — Я буду рядом. Я никуда не уйду.       Фенрис ощутил новый болезненный спазм в горле. Из груди вырвался полухрип, полустон. Он закашлялся и в этот момент понял, что давится рыданиями. Андерс протянул к нему руки, желая помочь, и Фенрис упал в его объятия. Он дрожал всем телом и глухо всхлипывал. Перед глазами проносились ненавистные образы: ухмыляющееся лицо Данариуса, его грубые руки, баночка с бальзамом. Следом за ними всплывали напряжённое лицо Вараньи и равнодушное «Раз он вам так нужен… забирайте». Казалось, с каждым мучительным всхлипом эти образы покидали Фенриса, оставаясь влагой на чужой рубашке. Андерс был тёплым, его руки бережно обнимали Фенриса, и… он не произнёс ни слова. Усталость и полное истощение от всего пережитого давали о себе знать: мир вновь стал ватным и расплывчатым, а тело отказалось слушаться. Уже проваливаясь в небытие, Фенрис попросил едва узнаваемым охрипшим голосом:       — Не говори…       Андерс словно понял весь смысл, вложенный в незаконченную фразу, и очень серьёзно кивнул:       — Не скажу.