За льдом её глаз

      Крепкий чай слегка горчил во рту, но Мариан даже не морщилась, сосредоточенная на пустом развороте дневника. Не так давно она пообещала себе вести записи ежедневно, чтобы изливать на тонкие страницы свои страхи и надежды, раздражение и злость, не позволяя им образовывать болезненный ком в груди. Однако обещание было забыто, а дневник оказался заполнен лишь на пару страниц. Мариан безустанно корила себя за это, и всё равно не могла выдавить ни строчки. После получаса бесплодных размышлений она сдалась. Отхлебнула горчащий чай, сморщив нос, и огляделась по сторонам.       Сад за восстановленным имением Амеллов был в запущенном состоянии. Всю веранду оплёл дикий виноград с мелкими кислыми ягодами, а в клумбах поселились сорняки. Но ей нравилось сидеть за покосившимся деревянным столиком по утрам и размышлять в тишине. Мать предпочитала поспать подольше, а вот Ласка — мабари и давняя подруга Мариан — была не прочь составить хозяйке компанию. Так они и сидели вдвоём, пока Мариан не решала отправиться навстречу очередным приключениям.       Она как раз решила вернуться в дом, когда заметила знакомое мельтешение за плотной стеной виноградных лоз. Мальчонка, разносящий почту, просунул голову сквозь густые заросли и весело помахал ей рукой.       — Доброе утро, Рос! — Она приветливо улыбнулась визитёру. Рос вечно не мог застать её дома, когда стучался в парадную дверь, а потом сообразил обходить дом и заглядывать со стороны сада. Со временем они пришли к полному взаимопониманию: Мариан оставляла в громоздком садовом горшке пару монет, а Рос складывал туда письма, если не мог её найти.       — Вам целых два письма, монна Хоук, — с лучезарной улыбкой сообщил круглолицый мальчонка.       Из таких забавных, почти случайных мелочей и складывалось то, за что Мариан, пережившая массу трудностей и потерь, любила эту жизнь.       Когда Рос ушёл, она вновь уселась за стол, чтобы прочесть нежданные письма. Наместник отправлял гонцов, если ему было что-нибудь нужно, а друзья нередко заглядывали в гости. Если кто и писал Мариан, то только потенциальные наниматели. Приглядевшись к первому посланию, она заметила в углу знак ордена храмовников — меч на фоне церковного солнца. Губы изогнулись в печальной усмешке: брат писал ей редко, и все его слова сочились формальностью и равнодушием. Вот и теперь она прочла стандартный набор фраз: здравствуй, сестра; у меня всё хорошо; рад твоим достижениям. Решение Карвера стать храмовником окончательно испортило и без того непростые семейные отношения и отдалило их друг от друга сильнее, чем когда-либо. Мариан так устала от постоянной вражды между ними, что редкое общение с братом почти не расстраивало её. По крайней мере, он виделся с матерью каждую неделю, и за это Мариан была ему благодарна. Вновь пробежавшись взглядом по вежливым и совершенно пустым фразам, она отодвинула первое письмо в сторону.       Зато второе немало удивило её. Вначале Мариан даже не сообразила, кто может писать ей о магии и эльфах так искренне и подробно, но затем увидела подпись в самом низу листа, и всё встало на свои места. Фейнриэль — это имя она запомнила сразу. Юноше не повезло родиться полукровкой: отец-человек бросил его мать, выросшую среди вольных эльфов, ещё до появления ребёнка на свет, но оставил сыну печальное наследие. Внешность Фейнриэля — изящные черты лица, длинные светлые волосы, лишь слегка заострённые уши — отличала его и от эльфов, и от людей, тем самым делая изгоем среди представителей обеих рас. Его мать была вынуждена покинуть долийский клан и растить сына в городском Эльфинаже, но и на этом их беды не закончились: юноша обнаружил в себе магический дар. Ему грозили продажа в рабство либо заточение в Круг, если бы Мариан не вмешалась. Ей удалось вырвать юношу из лап работорговцев и сбить со следа храмовников, а после — убедить Хранительницу долийского клана принять к себе полукровку. После того как Фейнриэль оказался надёжно укрыт, его мать предложила Мариан все свои сбережения, но та старалась не ради денег: она искренне хотела защитить юного мага от той тюрьмы, которую избегала всю жизнь. И теперь неожиданная и искренняя благодарность явилась к ней в виде длинного письма, в чтение которого она тут же погрузилась с головой.       Фейнриэль писал о том, что долийская Хранительница Маретари учит его управлять собственными силами, и теперь он чувствует себя намного увереннее. Однако большинство долийцев отнеслись к нему с недоверием и презрением: несмотря на эльфийскую кровь в жилах, он не был их собратом. Юноше пришлось столкнуться с насмешками и оскорблениями от сверстников и многих старших эльфов. За год, проведённый среди долийцев, он так и не обзавёлся друзьями, и пронзительное одиночество чувствовалось в каждой фразе, написанной аккуратным мелким почерком. Он обращался к Мариан, не ожидая ответа: ни о чём не просил, лишь делился мыслями и переживаниями. Как ни странно, именно она, совершенно чужая женщина, виделась ему единственной подругой. Проведя пальцам по ровным строкам, Мариан почувствовала, как сжимается её сердце: чувства Фейнриэля оказались до боли знакомыми. Он извинялся за свой порыв и не ждал ответа, но Мариан не могла перестать думать о его письме на протяжении всего дня.       Вечером же, вернувшись в особняк после очередной охоты на головорезов, она вновь прочла послание Фейнриэля и придвинула к себе чистый лист пергамента и чернила. Пусть у Мариан были друзья и была семья, но чувство одиночества давно стало её постоянным спутником. Огромная часть её жизни сгинула вместе с Бетани: разговоры о случайных мыслях и форме облаков над головами; обсуждение снов и духов в Тени; невинные шутки и известные только им двоим маленькие секреты. Мариан понимала: никто не сможет заменить ей сестру, а потому не питала пустых надежд. Но слова Фейнриэля всколыхнули в ней нечто давно забытое, как если бы случайная мелочь напомнила о полузабытом утреннем сне.       Она сидела за письменным столом, увлечённо складывая потаённые мысли в слова, несколько часов. За окном давно догорел закат, и Мариан пришлось зажечь свечи. Ответное послание вышло длинным и непривычно искренним. В нём не было колких шуток и ледяного спокойствия — тех фрагментов личности Мариан Хоук, которые были хорошо знакомы большинству её друзей. И в то же время в этом письме оказалось больше самой Мариан, чем где бы то ни было. Перечитав письмо, она на миг задумалась, а потом добавила постскриптум с просьбой передавать письма напрямую через Роса: не хотелось бы привлечь внимание храмовников к себе или долийцам.       Фейнриэль отвечал нечасто: занятия магией и опасение быть пойманным храмовниками сильно ограничивали его возможности. Но всякий раз, когда Мариан видела в руках улыбающегося мальчонки-почтальона конверт с подписью аккуратным мелким почеркам, в груди у неё разливалось приятное тепло, а уголки губ невольно приподнимались. Помня о недоверии долийцев к чужакам, она предпочитала не навещать Фейнриэля, но обмен длинными, искренними и глубокими письмами протянулся прочной ниточкой между ними. Пусть Мариан была знатной особой, авантюристкой и убийцей, а Фейнриэль — юным магом-полукровкой, это не мешало им находить отражение себя друг в друге.       Болезненному комку из ярости, страха и отчаянной надежды не нашлось места на страницах дневника. Зато он смог поселиться в тех строках, что Мариан отправляла Фейнриэлю, точно зная: он не осудит и поймёт. Ведь в его душе бурлили, лишая покоя по ночам, очень схожие чувства. И пусть жизнь Мариан в целом не изменилась, но, внимательно читая письма Фейнриэля по вечерам, она не чувствовала себя одинокой.