К чему снятся треугольники?

      Сумерки сгущались, а облака на небе постепенно превращались в грозовые тучи.       Наступающая темнота делала похоронное бюро Валентино ещё более пугающим, даже несмотря на то, что оно выглядело как самый обычный жилой дом.       Угрюмый подросток зашёл в уютную гостиную, подойдя к родителям.       Они занимались своими делами, попутно воркуя друг с другом за чашечкой кофе, и ему пришлось кашлянуть, чтобы привлечь к себе внимание.       Убедившись, что его готовы выслушать, он отчитался, стряхнув чёлку с глаз:       — Ну, я там убрал или типа того...       — Умница! — хихикнула его мать и поцеловала сына в щеку, — Не забудь помыть руки перед едой! Я приготовила твои любимые спагетти на ужин!       — Я не буду ужинать.       Не удостоив родителей ласковым словом, парень накинул на себя капюшон толстовки и поднялся по лестнице, с хмурым видом направляясь в свою комнату.       Грэг Валентино, читающий предупреждения о предстоящих грозах, опустил газету и шутливо обратился к жене:       — Милая, а что он натворил?       — Ничего страшного, — махнула рукой Миссис Валентино, — Просто рассыпал свою бабушку.       — И вправду ничего страшного! Ей эта урна не нравилась ещё при жизни!       Оптимистичная семейная пара рассмеялась.       Пройдя по коридору мимо портретов с градацией своей личности, Робби зашёл в свой мрачный обитель, в котором последний раз наводили хоть какой-то порядок года два назад.       Предки могут принудить убраться в остальном доме, но в его комнате — никогда.       Порепетировать бы.       Будет как-то неловко запнуться в песне, написанной специально к свиданию.       И пускай его руки уже знали своё дело, гитарист хотел ещё раз повторить аккорды и убедиться, что завтра всё пройдёт идеально.       Робби потянулся к грифу своей гитары, что стояла у входной двери, но что-то его остановило.       В комнате почему-то пахло лакрицей, а не тленом, готик-металлом и безысходностью, как обычно.       Он достаточно быстро определил, от чего исходит этот сладкий, но слишком резкий запах.       К одной из горизонтальных планок жалюзи, напрочь перекрывающих доступ света в комнату, была прикреплена небольшая розовая бумажка с его именем.       Записочка, аккуратно вырезанная в форме сердечка, явно намекала на симпатию.       Первые влюблённости отличаются особым вниманием к деталям и мелочам, что в этом возрасте таковыми не кажутся вовсе.       Парень понадеялся, что это записка от Тэмбри, но понял, что это не так, как только взял её в руки.       Несмотря на остальное аккуратное оформление, буквы в послании были написаны в спешке или в очень сильном волнении, от чего и клонили в разные стороны.       Ривере это не свойственно... Телефонозависимой Ривере вообще не свойственно писать на бумаге.       — Чё за...       Запнувшись на полуслове, Валентино качнул головой и перевернул бумажку другой стороной, обнаружив там основную часть послания:       «Любовь бежит от тех, кто гонится за нею, а тем, кто прочь бежит — кидается на шею.       P.S. Прости, пришлось украсть твой повербанк. Не скучай без него».       Тайный поклонник, подгоняемый стыдом, бежал прочь от дома своего предмета воздыхания, разогнавшись до бешеных скоростей и размахивая похищенной портативной зарядкой.       Как говорится, любовь любовью, а интернет интернетом.       По дороге к дому девочка успела разбить себе губу, споткнувшись и хорошенько шмякнувшись в потёмках о выступающий корень гигантской сосны.       Её лицо настолько покраснело от смущения, что следы крови на нём были фактически незаметны.       Не прошло и получаса, как она написала эту записку, а ей уже очень-очень за неё стыдно.       Нашла кого цитировать...       — Где тебя носило? — сурово спросила Анти-милость своего запыхавшегося двойника, с характерным звуком потряхивая чёрный баллончик с краской.       Главная в их дуэте целый день закрашивала глаза берёзам у заброшенной церкви, по наитию паранойи.       Как и все относительно нормальные люди, раньше она никогда не видела глаза в берёзах...       До недавнего времени.       — Я достала повербанк! — с отдышкой произнесла влюблённая, показав краденное, — У нас будет телефон!       — И на кой чёрт он нам. Лучше бы притащила портативную газовую плиту.       — Вдруг я смогу связаться с...       Анти-Мэйбл подняла руку, призывая заткнуться, и воровка тут же стихла, потупив взгляд себе под ноги.       — Как ты себе это представляешь? — после недолгой паузы прошипела преступница, приблизившись к своей эмо версии вплотную. Шипела она недолго, сорвавшись на крик со второго предложения, — Мы в другом мире, в другой вселенной! Очнись уже, наконец! Мы здесь одни, совершенно одни! Здесь нет твоего братика! Здесь нет мамочки с папочкой!       Доорав, заложница плохого настроения резко отвернулась, продолжив фанатично красить деревья, уже путая берёзы с соснами.       Она прекрасно понимала, что не стоило кричать, поскольку подобные срывы часто заканчивались слезами, но извиняться была не намерена.       Зато её двойник привык извиняться при малейшем промахе.       Иногда даже не своём промахе.       — Извини, Мэйбл...       Обычно Анти-Мэйбл себя так не вела, пытаясь держать себя в руках.       Чтобы вывести её из себя, нужно что-то извне.       Поэтому подруга, которую по-настоящему заботило эмоциональное состояние окружающих, высказала своё предположение, попав точно в цель:       — Тебе опять приснился кошмар?       Вспомнив последние неблагоприятные ночи, лесная вандалка прекратила свою бурную деятельность и застыла на месте, выронив полупустой баллончик из рук.       Сегодня владелица беспокойных снов спать не будет и остальным не даст.       — Мне нужно выпустить пар... Дым, вернее, — объявил пироманьяк, снова повернувшись к напарнице.       Покопавшись в рваном пальто, он вытащил из кармана склеенный скотчем амулет, всучив его в руки влюбчивой эмо, первым делом отобрав повербанк.       Прошлый поджог провалился, как раз из-за влюбчивой эмо, и ей придётся этот провал отработать.       — А пока я зажигаю, ты пойдешь доставать нам экстра-игрока.       Такой исход событий, который откладывался уже несколько дней, двойника не устраивал.       Румяное личико брезгливо скривилось от вида амулета в руках.       — А можно не надо...       — Нельзя.       — Льзя.       — Ты домой хочешь? Нет?       — Хочу.       — Значит нам нужен экстра-игрок.       — Но я ещё не готова... Вдруг оно меня сожрёт...       — Твои крашеные патлы сто процентов горчат, так что оно тебя сразу выплюнет, не беспокойся.       Сняв с ветки, которую использовали как вешалку, один из их чёрных плащей, командующая накинула его на подругу.       — Это ещё зачем?       — Так ты выглядишь круче, ни один монстр перед тобой не устоит.       С этими словами, Анти-милость, отличавшаяся ещё и бесцеремонностью, потащила черноволосую на спецзадание, выслушивая её нытьё всю дорогу.       Тащили провинившуюся на Летоуин не очень аккуратно, и пару раз ей казалось, что она сейчас снова поцелуется с корнем какого-нибудь дерева.       А это совсем не та романтика, о которой мечтаешь. Совсем не та.       В отместку за небрежность, эмо-кид ныл и выл только громче и обидней, зная, что ему ничего за это не будет, пока он не оказывает сопротивление вечерней прогулке по лесу.       «Надо было остаться в Мэйбл-дыре и играть в подковы с Ковбоем-Мэйбл...»       «Вот бы тебе сделали лоботомию вместо установки пластины в голову...»       «Жалею, что не сдала тебя копам, когда ты втихую подожгла тот верховный суд...»       «На Лотохроне-Девять мне предлагали продать тебя в шахтёрское рабство за межгалактическую тушь с эффектом квантового объема, намагниченную на существ с половым разделением. Надо было соглашаться...»       Начальница внезапно затормозила, когда они вышли на поляну неподалёку от Хижины Чудес, и ноющая благополучно врезалась в свою спутницу, наконец-то умолкнув.       По всей полянке были развешены указатели к туристическому объекту, а по центру стояла ничем непримечательная сосна, которую рекламной табличкой не удостоили.       Сложно забить гвоздь в непримечательную железную сосну.       Подняв с земли увесистый камень, Анти-Мэйбл кинула его в одну из веток, точно зная куда бросать, и предусмотрительно отошла.       Другая Мэйбл заподозрила что-то неладное только когда под её ногами задрожала твердь.       Послышались предупредительные сигналы, и дерево с куском поляны начало опускаться под землю, сопровождаясь грохотом.       Вскрикнув, бедняга прижалась к сосне, что погружалась к тайнику вместе с ней.       Она и опомниться не успела, как оказалась у прохода в подземное убежище, открывшееся в древесной коре, подняв облака тридцатилетней пыли.       Из земли в пространстве между поверхностью и потайным этажом поочередно стали проступать деревянные доски, формируя собой спиральную лестницу.       Одна из ступеней у самого низа появилась очень внезапно и врезалась прямо ей в колено.       Под звуки скулежа, с поверхности показалась кудрявая голова Анти-милости, проверяющая, насколько близка к смерти упавшая.       Упавшая маячила внизу чёрно-белым пятном. Психованным чёрно-белым пятном.       И даже с такого расстояния и ракурса её фиолетовые тени казались фингалами на веках.       Кошмарный макияж посредственного юного визажиста.       Анти-милость поставила бы свою плазменную пушку на то, что чудовище из бункера будет не менее напугано этой размазюканной красавицей.       — Видишь? Ничего страшного. Теперь дело за малым, — подала голос она, удостоверившись, что подружка всё ещё дышит.       И не просто дышит.       Подружка до того жива, что в состоянии показывать ей один очень интересный жест и мстить куску дерева, пиная пострадавшей ногой безжалостную ступеньку.       — Да у меня брекет от страха чуть не треснул! — эхом донёсся ответ снизу.       — А всё почему? Правильно, потому что ты не согласилась дать мне снять их шуруповёртом!       — Мне ещё нужны зубы, Мэйбл!       — Я вот себе брекеты сняла заточкой и, как видишь, не померла, Мэйбл!       — Амабель! Меня зовут Амабель! А-ма-бе...       — Как закончишь — встретимся в ресторане «Братья Эрманос» у Королевского клуба минигольфа, Мэйбл.       Коллекторша с поверхности выпрямилась, отряхнув руки от земли, и прислушалась к тому, как громко урчит её живот от голода, требуя немедленную трапезу.       Трели опустевшего желудка навели на одно откровение, и голодающая снова заглянула в образовавшуюся яму, с высока заявив:       — Я хочу энчиладу.

***

      Кап-кап.       В женском туалете начальной школы Пьемонта протекал кран.       Хлюпанье капель по узенькой керамической раковине заглушали всхлипы девочки, сидевшей на кафеле поодаль, уткнувшись носом в свои колени.       Жёлтые колготы давно уже промокли от слез.       Пятна от разных соков, по неосторожности вылитых на неё целых три раза, не хотели исчезать с розового платья, как бы сильно она не тёрла их своим носовым платочком.       Теперь вся её одежда была липкой, сладкой, ещё и мокрой.       Ученица начальной школы мечтала об этой вечеринке ещё с детского сада, насмотревшись фильмов про королев выпускных балов с бутоньерками на руках и цветами в волосах.       А её первый выпускной бал, который она так ждала, закончится в женском туалете...       Где же справедливость?       За этим жалким зрелищем давно наблюдали в замочную скважину, не сразу осмелившись войти в злосчастный туалет.        Дверь скрипнула, приоткрывшись, и в щёлку просунулся любопытный нос Падающей Звезды, которая обожала совать его не в своё дело.       Следом в помещение протиснулась и вся Звезда, напряженно рассматривая не самое приятное своё воспоминание.       Плачущая подняла голову.       Из двух аккуратных кос истерику пережила только одна, покоясь на плече как ни в чём небывало.       На другом плече вились необузданные буйные кудри, время от времени прилипая ко влажным щекам.       Девчушку, кажется, совсем не удивляло появление своей взрослой версии.       — Приветики, — помахала ей Мэйбл у входа, неуверенно улыбнувшись.       В ответ громко шмыгнули носом.       — Я тут гуляла, — начала она, присоединившись к посиделкам на холодном кафеле, — Вспоминала жизнь до того, как моя семья перестала брать меня в приключения из-за моей беспечности! Я и вправду сначала делаю, а потом думаю, что сегодня ещё раз доказала... Знаешь, ты в будущем не перестанешь безответно влюбляться в парней вне своей лиги, только это перейдёт на новый уровень абсурда!       Рыдающая девочка хлопала ресницами, недоумённо смотря на себя из будущего, нервно заламывающую себе руки.       Опечаленный ребёнок, пофыркивая, завертелся на месте, и внезапно обнял себя, уткнувшись в ворот оранжевого свитера.       Падающая Звезда ответила на объятия, робко погладив раскрасневшуюся кнопку по растрёпанной голове.       — Слушай, у меня есть к тебе один маленький вопрос. Ты случайно не... Может, ты замечала что-нибудь странное последнее время?       — Новые соседи шумят, — тихо пропищала маленькая выпускница в ответ на вопрос, — Страшные звуки...       — Соседи? То есть, соседняя дверь?       — А ещё крики и музыка. Музыка играет постоянно.       Отстранившись и прислушавшись, она оглянулась на стену позади.       Мэйбл последовала её примеру.       Кран перестал протекать, выпускница перестала сопеть, а её пышная юбка перестала шуршать.       Воспоминание погрузилось в тишину.       Только тогда слуха коснулась приглушённая мелодия и еле различимые слова песни за иллюзорной стеной уборной.       «У деревни, мирной деревни, лев сегодня спи-и-ит... У деревни, тихой деревни, лев сегодня спи-и-ит...»       — Страшные звуки, крики, музыка и шёпот. Крики, музыка и шёпот, — повторяла маленькая девочка, поглаживая свои волосы, чтобы утихомирить наступающую панику, — Кто вообще слушает эту песню не иронично...       — Да уж.       Мэйбл из настоящего устало взглянула на себя из прошлого и провела рукой по воздуху.       Время в эпизоде её памяти ускорилось, в пространстве появились едва заметные помехи.       Перемотка и белый шум остановились, когда возле заплаканной близняшки появился маленький Диппер и стал подкармливать сестрёнку мармеладными червячками.       Не такое уж и безнадёжное воспоминание. Те мармеладные червячки были вкусными, даже не смотря на привкус слёз.       Падающая Звезда ещё немного полюбовалась семейной идиллией и вышла, прикрыв дверь.       Как обычно, коридоры её разума представляли собой бесконечную Хижину Чудес с надстройками и перестройками, вперемешку с кусками дома в Калифорнии и дырами в стенах, ведущими в фиолетово-розовый бескрайний космос.       Конкретно в этой части дома хранилась её память.       Память Мэйбл — огромная медиатека, за пределы которой не выходила даже она сама.       Тут легко потеряться, трудно найтись и невозможно что-то забыть.       Тот позорный момент ты, может, никогда больше и не забудешь, но и найти его в своей голове будет непросто.       Здесь разноцветные расписные двери меняются местами, когда им вздумается.       И не только двери.       Всё в её голове нестабильно.       Вчера висела фотография Стэнли с рыбалки, а сегодня — нет. Сегодня стены покрыты розовым глиттером, а какими они будут завтра — та ещё загадка...       Вчера у неё была компания, а сегодня — нет. И никто знает, будет ли она завтра, послезавтра, послепослезавтра или уже никогда.       Соседняя дверь воспоминания о рыдании в женском туалете была той самой подозрительной дверью из темного дерева с красным треугольником на ней, которая, по какой-то неясной причине, не хотела пускать любопытную Пайнс внутрь.       Догадки о скрытом по ту сторону имелись.       И теперь, после опроса местных жителей, они стали ещё правдоподобней.       Пройдя мимо загадочной закрытой двери, любопытная Пайнс со всей отдачей показала язык треугольнику на ней.       Отшивать можно и нежно...       И не можно, а нужно!       И кто тянул её за язык? Угораздило же окончательно признаться ему в любви...       Ему! В любви!       Доритосу! В любви!       Как ей вообще есть начос, если теперь она в обычных кукурузных чипсах видит эту нахальную треугольную рожу, и её сразу начинает тошнить?       Вопреки ожиданиям, от признания легче не стало.       Стало только хуже, под давлением нерадужных размышлений и самобичевания.       Может, она и сама виновата. Не надо было с этим спешить.       Но лететь кубарем с лестницы было больно. И в этой боли винили именно демона разума.       Опять же, отшивать нужно нежно...       И без ужасающих издевательств, над которыми может смеяться, разве что, он сам!       Дуясь, Звезда бродила туда-сюда, открывая случайные воспоминания со скуки, и созревала к созданию своего сна.       Ей срочно нужно было себя как-то развлечь. Срочно-срочно.       За месяц она совсем разучилась развлекаться в своих фантазиях самостоятельно...       Ей всегда помогал Мистер «О, хочешь, я на примере Маркиза де Лафайета покажу тебе, как мужчины раньше переодевались в женщин, чтобы беспалевно уплывать вершить революцию в штатах?»       С другой, позитивной стороны, наконец-то можно призвать из грёз Зайлера и Краза!       Эти красавчики последнее время появлялись во снах только в качестве камео, из-за их с музой, так сказать, вкусовых тёрок.       Иногда даже буквальных тёрок.       Например, тот инцидент в воображаемом итальянском ресторане, где сыр на пасту натирается прямо при гостях.       Но эксцентричным гостям этого было мало.       Треугольный извращуга, в предвкушении прыгая на стуле, заказал сырную тарелку с сыром в виде стружки.       К тому же, ему хотелось поесть сырную стружку шпажкой.       Может это и не так странно, как кажется... Может для его небольших габаритов обычная вилка слишком огромная, и орудовать шпажкой попросту удобнее?       Это бы объяснило, почему последний раз в девичьем теле он расчесывал её колтуны вилкой...       Вдруг он просто не знает, как ей пользоваться?       Во время их свидания в ресторане, официант вышел с кухни в таком виде, словно он ломал макароны, чтобы они влезли в кастрюлю, и братья-итальянцы его хорошенько за это побили.       В ту ночь у гения и музы были тёрки из-за того, что потёртый официант плохо трёт пармезан на тёрке.       Мэйбл ещё никогда не была так близка к созданию профсоюза для воображаемых официантов.       И как бы иногда отвратительно себя не вела муза, возомнив себя админом на её серваке и баня парней мечты на право и на лево, находчивая Пайнс всё равно умудрялась ежедневно копипастить их в свои сновидения.       Например, на балу с лягушками она так задолбала своего личного ненавистника синтезированной музыки расспросами про семью, что он совсем не заметил шикарных парней в очереди к сейфам.       А что если он каждую ночь их замечал, но тактично молчал?       А теперь, похоже, отомстил.       Отомстил ей бессердечной шуткой.       Местом воплощения развлекательной программы этой ночи стало вместительное помещение, похожее на спортивный зал школы.       Но она не из тех, кто будет таить обиду на место.       Сама же развлекательная программа представляла собой настоящую вечернюю дискотеку в лучших традициях вечеринок прошлого.       За освещение отвечали прожектора, сияющие разными цветами в сумраке, и огромный диско-шар над танцполом, чьи блики плясали по стенам, потолку и её румяным щечкам.        По её желанию заиграла соответствующая музыка, а зал стал пестрить людьми в кислотных нарядах. Где-то за танцующими парочками мелькало оборудование диджея.       Диджеев. Двух.       Билл этих двух не выносит, и их присутствие значительно сокращает шансы на его появление.       Не явится сегодня, а потом и завтра, а потом послезавтра, а потом послепослезавтра...       Стоит запихнуть свою настойчивую тревогу куда подальше и слиться с безликим народом.       Девочка лёгким движением закинула волосы за плечо.       Каштановые пряди, запылавшие ярко-розовым при свете прожекторов, в мимолётном полёте завились в мелкое гофре.       Старомодная причёска придала кудрям колоссальный объём, и она стала походить на ретро-барашка.       Сапожки в блёстках и массивные неоновые серёжки появились в ритм играющей рок-баллады, и Звезда засияла пуще любого диско-шара.       Ненадолго.       Оптимистичный запал затушила смуглая шатенка в желтом платье с пожёванной жевательной резинкой в руке, попытавшаяся прилепить эту жвачку ей на голову.       Хозяйка сна уклонилась, налетев на кого-то в толпе, и обиженно уставилась на свою одноклассницу.       Ту самую одноклассницу, что когда-то почти испортила фотосессию для школьного альбома.       — Как дела, Мэйбл? Урвала новых шмоток с барахолки?       Провокацию на этот раз проигнорировали.       Обычно на такое она реагировала жизнерадостно, отшучиваясь.       Не стоит отвечать злом на зло, если не хочешь замкнуть круг ненависти...       Но сейчас у неё не было настроения быть тем самым диско-шаром, что светится 24/7.       Отыгрывать свою роль без публики — пустая трата времени.       Оптимистам тоже иногда бывает грустно, но это их большой секрет, скрытый за семью печатями.       Закатив глаза, Мэйбл два раза хлопнула в ладоши, чтобы удалить незваную гостью.       Вот только грубая одноклассница и не подумала пропадать.       Пайнс только училась контролировать свои сны, кое-как делая их осознанными. Без помощи одноглазого друга они рисковали стать бесконтрольными.       А значит и хлопанье в ладоши помогает не всегда.       — Этот ты тоже сама вязала? Прямо как бабуля? — девушка в жёлтом подошла ближе, и ткнула пальцем в её новый свитер, — Продолжай в том же духе, и все дедушки в округе будут твои!       Задиры так не разговаривают. Не совсем так...       А Падающая Звездочка не понаслышке знает, как они разговаривают, пускай ей доставалось реже, чем брату.       Реже, но доставалось. Доставалось как раз за свитера и вечные мечтания о романах.       Только вот то, что сейчас стоит перед ней — не задира.       С ней болтает осколок её собственного сознания, который прекрасно знает, какие слова подбирать, чтобы задеть побольнее.       — Никак не пойму, что вы все имеете против женщин в возрасте, — пробурчала себе под нос Звезда и резво удалилась, ободряюще приобняв себя.       — Этот ужасный свитер уже даже твой братик не оценил! Вырос, наверное! — крикнули ей вслед.       Показалось, что в голосе одноклассницы проскользнули её собственные шепелявые нотки.       Она уверяла себя, что не расстроена из-за Диппера.       Наоборот, она очень за него рада! Он нашёл родственную душу, занимается любимым делом...       Без неё.       Но она же Мэйбл Пайнс! Мэйбл Пайнс — позитив во плоти! Она не может быть расстроенной...       Она не может злиться, она не может ни о чём не жалеть и не может грустить. Она просто не имеет на это права.       Ведь, если она не оптимистка, то кто?       Это её единственная уникальная отличительная черта. Есть умные и амбициозные, есть смелые и находчивые, есть уверенные и гордые.       В конце концов, есть жизнерадостный наивняк, чтобы всех увеселять.       Она понимает, что веселье с некоторыми серьёзными и опасными вещами, вроде древней «Омеги» — несовместимо. Она понимает, что Стэнфорд просто заботится о ней, в своей дедовской манере.       И она в порядке. В полном порядке.       По дороге к своим, к сожалению или к счастью, не единственным музам, Мэйбл сняла с себя проклятый свитер, сжав мягкую пряжу под руками.       Этот свитер — кладезь боли.       Мало того, что он напоминает о её дурацкой несерьёзности, так ещё и связан с демоном разума, о котором и думать стало стыдно.       Повязав нелюбимый кусок оранжевой пряжи на талию, связав между собой рукава, она подошла к стойке с пультом диджея и беспечно на неё облокотилась.       Наряженные красавчики одновременно приподняли моднявые клубные очки и так же одновременно её окликнули.       — Мэйбл!       — Наш ангел снова спустился к нам, Краз, — мечтательно прокомментировал появление Звезды Зайлер, ткнув друга в бок.       — Привет, парни! — хихикнул их ангел, воспрянув духом, — Как дела? У меня вот снова неудачный роман и мне за себя стыдно!       — Не говори так!       — Любви нельзя стыдиться, подруга.       — Краз, точняк. Такая глубокая фраза...       — Мне стыдно не за любовь, а за признание в любви, — девочка повернулась к залу, подперев щёку рукой, — Оно того не стоило.       — Ещё как стоило! — подбодрил её блондин в короткой спортивной маечке и тут же провалился сквозь землю.       От него остался только один сверкающий шлёпанец.       Краз находился где-то на своей волне, покачивая головой в такт музыки, и за душевным разговором пропажи не заметил ровно так же, как и не заметил трости у своего плеча, готовую утащить и его под текстурки сна тоже.       — Это всё равно не взаимно, — продолжала она, не оборачиваясь, — Я ему не нравлюсь. Даже не знаю, захочет ли он со мной дружить после такого...       — Тогда зачем тратить на него время, ангел?       Второй балдеющий красавчик провалился вслед за первым, заторможенно ойкнув.       — Он со мной возится, когда остальным нет до меня никакого дела, — Мэйбл сладко вздохнула и отняла руки от лица, сложив их замочком, — А ещё талантлив во всём и чертовски харизматичен, стоит признать...       — Спасибо. Это психическое расстройство.       Узнав знакомый, но непривычно спокойный голос за спиной, язык больно прикусился сам собой, чтобы она сдуру не спорола что-нибудь ещё.       Над спортзалом появился мутнеющий портал, засосав в себя всё, что фантазия приклеила и не приклеила к полу, включая орущую публику.       Портал пропал так же быстро, как и появился, оставив после себя ровным счётом ничего.       Вечеринка оперативно свернулась, и на её место пришёл синеющий мрак.       Только сводчатые решётчатые окна пропускали в помещение совсем тусклое свечение от танцующих маленьких звёздочек на тёмном небе.       И, если присмотреться, можно было заметить, что танцуют звёзды буквально, выполняя несложные движения отросшими ручками и ножками.       Одна из них пустилась в дикий пляс, выбившись из общего строя.       Мэйбл рассеянно наблюдала, как звёздочка, показав другим небесным телам настоящий класс, потеряла равновесие и полетела вниз.       Её тоненький вопль отдалялся, пока не угас окончательно.       После такого перфоманса пауза стала ещё более неловкой, сопровождаясь пением сверчков.       Очень не хотелось оборачиваться к Сайферу лицом.       Она прекрасно знала, что он у неё за спиной.       Прямо шестым чувством ощущала, как от него веет холодом, жутью и неврастеничным негативом...       Ладно. Треугольник просто светился в темноте, как детский ночник, вот ей и было понятно, где он там витает.       Поправив пышные кудри, девочка титаническим усилием воли заставила себя медленно развернуться на каблучках сапожек и сдержанно потребовала:       — Верни диско.       — Диско отменяется.       Вариант развития событий, в котором ей отказывают, заранее не продумали.       Она застыла на месте, соображая, что делать дальше.       Благо, он взял инициативу разговора на себя:       — А мне, кстати, понравился каламбурный свитер!       По его воле, свитер с орегонским закатом самостоятельно развязался с талии и снова натянулся на Падающую Звезду, столкнувшись с неким сопротивлением.       Когда её голова показалась из объёмного ворота, лицо уже налилось краской.       Ей польстило, что хоть кому-то многострадальный свитер понравился.       Даже не так... Ей польстило, что он понравился именно ему.       И как можно быть таким участливым и вредным одновременно? Её бы уже порвало на две части от такой неопределённости.       Дело, скорее всего, как всегда в его настроении.       Сегодня он уже повеселился, поэтому и снисходительный.       — Спасибо, — промямлила она, попытавшись скрыть факт своего смущения, прикрыв пылающие щеки руками.       Но муза уже настроилась окончательно её добить.       — Не хочешь поговорить о сегодня?       Влюблённый гений нервно рассмеялся.       — Не-е-ет, я не помню ничего! То есть, что? Кто такой сегодня? Я ничего не знаю, не знаю кто такой сегодня! Я не подозрительная, это ты подозрительный! И вообще, сегодня четверг, а не сегодня!       — Звёздочка может не переживать... Ведь её чувства взаимны.       Предприимчивый треугольник подлетел поближе, взяв её руки в свои.       Вернее, вышло-то совсем наоборот: это она взяла его руки в свои, так как его ручки были намного меньше её ладоней.       Хотя, ему показалось, что девочка свалилась бы с ног, если бы он её не держал — настолько она обмякла с виду.       Коленки действительно здорово подкосились.       — Я так зло пошутил только потому, что не испытывал эти чувства никогда ранее...       — Э-э-э, правда?       — Да... Но эта любовь... Она запретна! Запретна! — Билл вырвался из её хватки и отвернулся, театрально возведя руки к потолку, — Мои родители будут против нашего брака!       Коленки в момент вкосились обратно, а неистовые бабочки в животе взяли перерыв на обед.       Наученная опытом малоубеждённо покачала головой, немного рассеяв дымку слепой влюблённости, и упёрла руки в боки.       — Твои родители? Но ты же говорил...       — Т-с-с, любимая, не надо лишних слов.       Он приложил палец к её губам, и она снова была готова растаять во влюбленную лужицу, пускай и скептически относясь к происходящему.       Больше в романтическом режиме Билл провести не смог, начав посмеиваться.       Эх, а шёл на рекорд!       — Думаю, мы сможем переубедить моих стариков силой нашей любви! — заявил он, небрежно приобняв её за плечи, — Но для начала нам надо порепетировать!       Демон откашлялся и, собравшись щёлкнуть пальцами, наигранно задумался.       — Так давно их не навещал, что совсем не помню, как они выглядят! Ну-с, пусть будет так!       По щелчку перед гением и музой появились два мрачных трона, на которых восседали...       Олени.       Во всех смыслах благородные олени в коронах и пурпурных королевских плащах.       На огромные рога Мистера Сайфера Старшего корона еле налезла, но он так беззаботно жевал плащ своей супруги, что его это, кажется, не волновало.       Тренажёрные родители с первого взгляда выглядели совершенно равнодушными к выбору их отродья и ко всему происходящему.       Да и со второго взгляда тоже, если честно...       — Патя, матя, знакомьтесь — Падающая Звезда! У неё подозрение на СДВГ и ещё она сбежала с нашей пробной свадьбы сегодня! В общих чертах, девчонка что надо!       Олени лупали чёрными глазками, и им было всё ещё откровенно плевать.       — Что-что? — переспросил он, словно эксплуатированные зверушки ему взаправду ответили, и, отпустив Звезду, телепортировался вплотную к псевдо маме.       Треугольник шушукался с самим с собой над ухом матери, что ей не очень нравилось, судя по тому, как часто она подёргивала ушком.       Наконец Билл драматично ахнул, изобразив культурный шок.       — Маменька! — воскликнул он, переводя взгляд с оленихи на недоумевавшую подругу, — Нельзя говорить такое о своей невестке!       Оленью невестку опять пытались подколоть, и в этот раз она преисполнилась отвагой и наглостью для обратной связи:       — Может мне выйти? Кажется, у вас есть, что обсудить наедине.       — Нет-нет, останься, любовь моя, мы ещё не закончили!       Вытянув руку-пожарный шланг, мозговой паразит дотянулся до шиворота девочки, подняв её в воздух.       Может быть, он просто хотел передвинуть её поближе к родителям, но в итоге уронил её прямо отцу на ветвистые рога, скинув корону.       Благо, рога у животного были огромные и, формируя полукруг, внезапно стали напоминать удобный стульчик.       Олень пожёвывал уже свою накидку и не возражал, что невестка села ему на голову ещё до свадьбы.       Нет, это точно не его родители... Слишком спокойные.       — Твоя очередь с ними разговаривать! Что бы ты сказала им при реальной встрече?       Сопя от усердия, Пайнс устроилась поудобней на новом месте и свесилась с рогов, чтобы почтительно обратиться непосредственно к флегматичным предкам:       — Привет родители Билла! Вы случайно не старая деревянная мебель? Тогда почему ваш сын такая заноза?       Удар тростью по голове был неминуем.       Больно не было, но от неожиданности она все же ойкнула, став потирать ушибленное место.       — Отнесись к этому серьёзней!       — Я уверена, что мы к этому относимся одинаково несерьёзно...       — Бла, бла, бла, — передразнил её демон и стянул с себя чёрную перчатку.       Другими словами, он стянул с себя тонкий кусок своей кисти, похожий на кожу, под которым оказалась точно такая же нетронутая кисть, но уже с часиками на запястье.       Часики представляли собой оторванную башку какого-то монстра со стрелками в глазницах и замочной скважиной во лбу, из которой сочилась непонятная липкая субстанция.       Судя по всему, аналог крови.       — А! Самое время для моей соло-серенады! — объявил Сайфер, взглянув на циферблат.       Треугольник замигал и потух.       Он был чуть ли не единственным источником света, и без него стало ещё темнее.       Ей с оленями вглядываться в темноту пришлось недолго.       Вспыхнул луч белого света, похожий на тот, что подсвечивает актёров в театре.       Щурясь от непривычной яркости, она в ослепительном сиянии не сразу разглядела оперного трагика.       Первым на глаза попалось его маленькое голубое платьишко, идеально подходившее треугольнику по размеру.       В начале лета это показалось бы как минимум странным, но подобный забавный сюр давно уже вошёл в её рутину, совсем перестав удивлять.       Заиграла подходящая меланхоличная музыка, и Билл протяжно запел, получая огромное удовольствие от процесса:       — О, любовь моя...       Мой батя тебя сожрёт.       Острым ножом тебя проткнёт.       И этим мне сердце разобьёт.       Останки в блендер запихнёт.       Маме на ужин — подойдёт...       Оленям-веганам человечинка вряд ли бы понравилась и это успокаивало.       Под около-нежное слияние пианино, скрипки и металлического скрежета, с потолка повалили лепестки розовых роз, добавляя драме утончённости.       В какой-то момент лепесточков в воздухе стало так много, что от них пришлось отплёвываться.       Хихикать с набитым лепестками ртом — задача не из лёгких, но Падающая Звёздочка с ней прекрасно справлялась.       — Вот же ж дрянь! Умрёшь сейчас...       Плак, плак, плак, пла-а-ак!       Ах, грустно как!       Закончив выть, Сайфер вытер намокший от слез глаз пологом платья и откланялся, чуть не сложившись пополам, как оригами.       Мелодия достигла кульминации и оборвалась, разнесясь эхом по залу и оставив после себя загадочный элемент недосказанности.       Единственный зритель наградил артиста аплодисментами, всё ещё подрагивая от смеха.       Серенада была настолько грустной, что она не могла перестать смеяться, напрочь позабыв о своих переживаниях.       Начинающему постановщику спектаклей глумливое выступление показалось кратким гайдом, как живо осовременить роль Джульетты.       Когда шоумен спустился к неодарённой таким талантом лицедейства, Мэйбл превратила один из опавших лепестков в целый розовый букет и протянула его другу.       — Милое платье.       Платье и вправду было милым, и ей оно правда понравилось, но они играли в игру, где все комплименты произносились с намёком на насмешку.       — Ой-ой! Вечно этот саркастичный тон, — фыркнул демон, замахав руками, — Моя мама была права насчёт тебя!       Звезда в ответ тявкнула что-то невразумительное и забавно прикусила губу, настойчиво потряхивая букетом перед его глазом.       Настороженно осмотрев букет со всех сторон, он всё же принял подношение и смягчился.       Передавая ему цветы, она случайно дотронулась до его руки, и в этот раз ей показалось, что та стала на самую малость теплее.       А она умеет чутко различать температуры! В Гравити Фолз после дождя обычно отключают горячую воду, и иногда приходится подолгу сидеть у раковины, выжидая потепления!       Обычно руки Билла ужасно холодные, словно он недавно вылез из холодильника.       А кукурузные треугольные чипсы в холодильнике хранят только очень странные люди...       Пайнсы, например.       — Ладненько. Встретимся внизу.       Надеясь на то, что они сейчас просто забудут обо всём и как обычно побалуются своей вседозволенностью до утра, Пайнс вопросительно склонила голову на бок.       — Вни...       Рога, как и весь олень под ней, исчезли, но вместо того, чтобы упасть на пол, она провалилась куда-то гораздо глубже.       Примерно туда же, куда провалились Зайлер с Кразом.       Как только спящая поднялась на ноги и отряхнулась, её взору предстал длиннющий коридор, наполненный теми вещами, что вобрал в себя кайфоломный портал.       Все приспособления для вечеринки деформировались в опасные убийственные ловушки, превратившись в полосу препятствий.       Играла бодрая напрягающая музычка, а большая часть пола впереди была выложена разноцветной мигающей плиткой, завлекая на себе постоять.       В конце коридора броскими точками мелькали двое целых и невредимых парней её мечты, размахивая финишными флагами.       — Что это? — спросила она у спустившегося за ней треугольника, что поглаживал свой букет, как злые злодеи обычно поглаживают своих котов.       — Знаешь, я и мои родители не уверены в серьёзности твоих намерений.       — Ты хочешь сказать, что я должна пройти этот садистский коридор диско-боли, чтобы доказать мою любовь?       — Любовь требует жертв, детка!       Они молча осматривали коридор, когда на одну из радужных плит мягко опустился лепесток, заблудившийся после представления.       Плита загорелась высоким столбом пламени своего цвета, испепелив лепесток до точки невозврата.       Чтобы закрепить эффект, на еле заметный пепел свалилась наковальня, разбив его на атомы.       За наковальней свалилась ещё одна наковальня, потом ещё одна.       И ещё. И ещё.       С каждой новой наковальней глаза у оптимистки расширялись всё шире и шире.       — Ну, надо смотреть на мир позитивно, так? Если что, ничего страшного со мной не произойдёт, это просто сон...       — Забавный факт! Во сне можно получить сердечный приступ и не проснуться!       — М-м-м...       — Жертвы вознаграждаются! Если доползёшь до финиша, я эксклюзивно для тебя превращусь в красивый мешок с костями! Стану человечком в качестве аттракциона невиданной щедрости! Как ты и мечтала!       — Поздновато спохватился! Постоянно надо мной издеваешься, — девочка указала пальцем вверх, подразумевая его последние представление с родителями, — Я и треугольным тобой сыта по горло!       Умерив пыл, Звёздочка добавила:       — И треугольным ты меня вполне устраиваешь.       — А я уже размечтался о том, как приятно будет Звёздочке засветиться с красивым парнем перед теми девочками в жёлтом, что так грубо с ней обходились все эти годы. Так хотелось посмотреть на их перекошенные от зависти лица! Видимо, не судьба!       После напоминания о грубых девочках в жёлтом, все её сомнения как-то улетучились.       Их затмило непреодолимое корыстное желание стать самой счастливой девочкой в Америке и самой крутой девочкой в школе.       Треугольник, исполняющий желания, сам по себе неплох, но горячего парня в арсенале заиметь стоит...       На всякий случай. На выход в свет.       Надеялась ли Мэйбл на то, что новый экзотический приятель защитит её от ужасов старшей школы? Представляла ли, как затмевает брата идеально выполненным домашним заданием? Хотелось ли ей посмотреть, как школьные задиры разбегаются по углам, как мышки?       В глубине души — бесспорно.       Карие глаза начали алчно поблескивать и искусителю это понравилось.       — А-а, станешь брюнетом? Хочу тебя брюне... — она осеклась и стукнула себя по лбу, — Что я несу...       — А мы времени зря не теряем, — заметил приятель, потрепав её за щёку свободной рукой, — Я согласен, дорогуша!       — Так значит... Станешь брюнетом? Высоким?       — Каким на своей эпитафии запишешь, таким и стану!       Ссылаясь на башню из наковален, ею была предпринята последняя попытка решить всё путем, который бы не заканчивался её похоронами.       — А может настоящую любовь не нужно доказывать? Мы можем просто, ну... Подержаться за ручку, в кино сходить... Я сделаю нам парные кольца из пластилина!       — Я тебе только что целую песенку спел о том, что мой папка так просто всё не оставит. Так что вперёд! То-пай! Борись за наши отношения! Ты ведь хочешь меня брюнетом? — кровожадный олений сын томно повернул её лицо в свою сторону и прошептал, — Правда ведь хочешь, Звёздочка всей моей жизни?       — Хочу.       Наивно влюблённая была готова добежать до финиша за считанные секунды.       — Стоять!       Но её схватили за шкирку и притянули обратно к себе, получив недовольное пыхтение в ответ.       — Сначала мы подпишем один контрактик!       — Что ещё за...       — Контрактик, снимающий с меня всю ответственность, если ты не дойдёшь до конца! Не хочу, чтобы Падающая Звезда опять на меня злилась без повода! В гневе она страшнее бешеного котёнка! В свою очередь, я даю обещание не вмешиваться, чтобы всё решила воля случая и твоя упорность!       В воздухе появился пергамент, тут же распластавшись по полу.       Длинной пергамент был в пару метров, и принимающей стороне было даже страшно представлять его условия.       Осмотрительный контракт сам свернулся в тугой свиток, высунув на всеобщее обозрение только краешек договора, где и должна была стоять подпись.       — Если мы неграмотные, в чём я не сомневаюсь, ставим крестик здесь, здесь и здесь, — добавил одноглазый делец, указывая на пустые бланки.       — То есть, если со мной что-то случится, то ты не виноват?       — Абсолютно верно!       — Не виноват, потому что ты не собираешься помогать этому коридору меня убивать, да?       — Клянусь только созерцать!       Перекатываясь с пятки на носок, гений с недоверием рассматривал краешек контракта.       Где-то в душе существовало зёрнышко рациональности, не зная, гнить ему или цвести.       Дружба с музой всё больше и больше казалась азартной игрой, но тщеславие, отзывчивость и потребность в любви стабильно отбрасывали тень на тревожные звоночки.       Он так и будет заплетать ей косички, потакая чуть ли не всем её желаниям? Попросит ли он её вырванное сердце на блюде взамен?       О, демон обожает сделки. А главное в сделках — взаимовыгода.       Она задолжала ему эту выгоду и прекрасно об этом знала.       Должник со вздохом создал в воздухе шариковую ручку с набалдашником в виде цветочка и подписал контракт.       Заключена ещё одна сделка. Какая по счёту?       Ничего не поделаешь — с его подачки, очень захотелось высокого брюнета...       Если так подумать, можно будет надевать беруши и в тишине злорадно наслаждаться красотой перед собой и зеленеющими завистницами, не выслушивая кровавые шутки про куриц, переходящих дорогу.       В ней боролись любовь к визуально прекрасному и железобетонное убеждение, что внешность — далеко не главное.       Пока господствовала ничья, путая её мысли и побуждения.       То она хочет, то не хочет, то её всё устраивает...       Трудно быть непостоянной.       Развернувшись к старту, она кинула ручку на одну из цветных плиток у самого начала.       Ручка проехалась по двум плиткам сразу: оранжевой и розовой.       Оранжевая моментально загорелась своим цветом.       Если розовая не загорелась, то с неё можно начать.       — Помоги мне, Уитни... — шепотом взмолилась Мэйбл, зажмурившись и ступив на розовую плитку.       Не почувствовав огня под собой, она боязливо открыла глаза и, набравшись смелости, продолжила прыгать по плиткам, напевая любимую песню недели:       — Я хочу потанцевать с кем-то.       Перепрыгнула с розовой на синюю.       — Я хочу зажечь с кем-то.       С синей на фиолетовую.       — Да, я хочу потанцевать с кем-то...       С фиолетовой снова на розовую.       — С кем-то, кто любит меня-я-я...       Растянутое «я» в конце припева превратилось в крик.       Следующая плитка вспыхнула жёлтым пламенем, стоило только дотронуться до неё носком туфли.       Мэйбл не знала, проснулась ли она от боли или от своего же крика, но в тот момент её больше волновало то, что боль перенеслась и в реальную жизнь тоже.       Прерывисто дыша, она резко поднялась в постели и убрала с лица кудрявые пряди, чтобы получше разглядеть источник этой боли.       В реальной жизни девочка не горела, зато её ногу жевал козёл, усугубляя боль своим тяжёлым ветеринарным конусом.       — Проклятье, Билл! — с обиженным упрёком помянула она музу, скинув неблагодарное парнокопытное создание с кровати.       Козёл встал и похромал обратно к Пухле, с которым они спали вместе посреди комнаты, как настоящая семейная пара.       В нос ударил запах сырости, а слух уловил дробь барабанящих по крыше капель.       Правда, сырость чувствовалась гораздо ближе, чем обычно в дожди.       Она обернулась на остальную часть чердака, и рука сама потянулась к подушке, чтобы убедиться, что второй дневник надёжно спрятан под ней от посторонних глаз.       Хотелось разобраться во всём самостоятельно, без чьей либо помощи.       Промокший до ниточки Диппер сидел на своей кровати, пережив микро-инфаркт от её крика.       Они с прадядей только вернулись с вылазки на древнюю летающую тарелку, скрытую под толщей земли миллионами лет.       Оба пришли домой мокрыми, грязными и усталыми, столкнувшись с грозой.       Прадядя Форд дожди не любил и нигде задерживаться не собирался, вымотав племянника лесными прогулками в темпе декатлона.       Смотря на ужасный вид своего соседа по комнате, Мэйбл даже порадовалась, что не пошла в экспедицию.       Другое дело, что её никто и не приглашал.       Мальчик, освещённый оставленным на столе керосиновым фонарём, онемел в процессе снятия сапога.       Его глаза округлились, наполнившись гремучей смесью испуга и беспокойства.       Наигравшись в гляделки, юный исследователь откинул сапог и рывком кинулся к близняшке.       По дороге к её кровати он промочил носки в грязных лужицах, которые сам же и развёл грязной обувью пару минут назад, и чуть не споткнулся об козла со свиньёй.       Поругавшись, Диппер обнял сестру, забравшись на её спальное место.       — Всё в порядке, Мэйбл, это просто плохой сон...       В объятиях было холодно и мокро.       От наступившего дискомфорта хотелось спрятаться под розовое одеялко, скинув братца с кровати вслед за козлом.       Его странное, несвойственно нежное поведение больше настораживало, чем успокаивало.       — Ты что делаешь?       — Обнимаю тебя? Тебе перестали сниться кошмары, как мы сюда приехали, и я подумал, что всё уже позади, но...       Ну приснился садистский диско-пол, ну бывает. Зачем же сразу кидаться её душить?       По правде говоря, она припомнила, как в детстве он действительно частенько её обнимал и успокаивал, когда ей снилось что-то нехорошее.       А потом... А потом ей просто перестало сниться нехорошее.       Наверное, перестало.       У девочки не получилось ненавязчиво выпутаться из промозглого объятья близнеца, и от безысходности она погладила его по спине, почувствовав под рукой знакомый мягкий материал.       На нём был синий свитер с узором в виде Большой Медведицы, связанный под впечатлением от снов о созвездиях на небесном куполе.       — Ты надел мой свитер? Который я для тебя связала?       — Я подумал, что не помешало бы взять в поход тёплых вещей и...       — Ты надел свитер, чтобы выглядеть как прадядя Форд, да?       — И это тоже, да.       Сосенка зевнул, прижав Звезду покрепче, и не к месту сонно протянул:       — Схожу в библиотеку, поищу для тебя какие-нибудь чары от плохих снов... И в музей схожу... И в библузей...       До того, как она успела ему что-то ответить, он захрапел, фактически оккупировав её кровать на ночь.       Утром устраивал ей вырванные годы, ссылаясь на девчаче-ураганное состояние их чердака после ночёвки, а теперь сладенько посапывает у неё на плече.       Как говорил дедушка Шерман, все детки хороши, пока спят зубами к стенке.       Падающей Звезде возвращаться ко сну больше не хотелось.       Как раз есть одно незаконченное дельце...       Смотря на дождь за треугольным окном, она пыталась вспомнить, где последний раз видела свой дождевик.

***

      Кап-кап.       Какая-то труба протекает.       Капли, монотонно барабаня по ржавому железу труб, отсчитывали секунды проведённые под землёй.       Что-то иногда шуршит, легонько бьётся в стены.       Обычные звуки под землёй кажутся намного страшнее.       В помещении для наблюдений тускло горела резервная лампочка.       Эмо-Мэйбл ждала разморозки криокамеры, стараясь не смотреть на изображение небольшого выпуклого экранчика, что транслировал происходящее в помещении для сохранения.       Подруга говорила, что в этой криокамере заморожено опасное существо, за которым она её сюда и послала, но в самой криокамере стоял...       Диппер.       Как и на ярмарке, он был странно одет, только теперь ещё и был льдышкой.       Спускаясь в страшный бункер под землёй, она и представить себе не могла, что даже тут ей что-то будет напоминать о доме.       Девочка старалась не думать, о том, почему это опасное существо приняло форму одной из версий её брата...       Ожидать разморозки было муторно, скучно и жутко одновременно.       Особенно, когда пытаешься ни о чём не думать и ненароком вслушиваешься в каждый шорох.       Откинувшись на спинку кресла перед старой панелью управления, она пыталась себе представить, как её похвалят за чудесно выполненную работу.       Вспомнились последние слова подруги, сказанные на прощанье.       Раньше ей не нравилась мексиканская кухня...       Но проведя больше года в чертогах мультивселенной, питаясь чем попало, начинаешь ценить даже нелюбимые вещи.       Ох, сейчас бы хоть какой-нибудь кухни...       С ума сойти можно от голода, а от шоколадок в кармане уже мутит.       Размечтавшись об энчиладе, она задремала.       Раньше девочка бы никогда не заснула в подобном жутком месте, зная, что размораживает монстра, способного перевоплотиться во что угодно.       Но амулет и постоянные утренние подъёмы совсем её ослабили.       Да и что с ней может случиться? Если что, Анти-Мэйбл всегда придёт на помощь.       Если к тому времени ещё будет кому помогать...       Странно, что её послали вербовать существо в одиночку... Было бы логичней сделать это вместе, не?       Что же, такова доля прихвостней — выполнять всю грязную работу.       Хорошо, что есть амулет, наколдовывающий ей пересчитанных овец в полудрёме.       Только вот амулет ей не поможет.       Пробуждение было отвратительным.       В чёрно-белом свитере стало невыносимо жарко, но не надолго. Всё зудело и ужасно хотелось пить.       Дремала она подперев щеку рукой, и швы её перчаток без пальцев отпечатались на покрасневшем лице.       Другими словами, выглядела она плохо.       И стала выглядеть ещё хуже, не обнаружив Диппера в криокамере.       Разморозка была завершена.       Дезинфекция при входе в основную часть бункера, где, по задумке, должны были содержаться эксперименты, хорошенько взбодрила, выкинув санитарно обработанную гостью в криогенное хранилище, запутав в пологе плаща.       Внезапно стало очень холодно.       Размороженная темница подсвечивала атриум пещеры неестественным светом, пуская белые пары от разницы температур.       Неуверенно пройдясь по округе, она нашла коробок отсыревших спичек и попыталась зажечь древний керосиновый фонарь, валявшийся под дряхлым столом напротив ряда криокамер.       Опрометчиво поворачиваться спиной к такому-то месту.       Чирканье раздавалось эхом по туннелям тайного убежища.       Откинув от себя очередную спичку, в попытках согреться девочка начала отрывисто подпрыгивать на месте, думая, что её никто не видит.       На деле, над ней давно повисла огромная несуразная тень.       — Холодно.       — Ага, и не говори, — без задней мысли ответила она хриплому голосу за спиной, продолжая прыгать.       Прыг-скок, прыг-скок.       Прыг-скок.       Прыг... Скок...       Когда осознание всё же пришло в пустую голову, её глаза расширились до такой степени, что чуть не повылазили из орбит.       Обливаясь водопадами холодного пота, и побелев, как полотно, маленький беззащитный попрыгунчик рискнул обернуться.       Попрыгунчик встретился лицом к лицу со своим кошмаром.       Шейп-шифтеру было знакомо её лицо.       Он бы сказал, что перепуганной она похожа на очумелого мопса, но он не знал, что такое мопс.       По крайне интересному совпадению, заключённый бункера совсем недавно видел одну девочку с похожей моськой.       Видел, по ощущениям, около часа назад и жаждал мести.       Если не сожрать самому, то расплющить в кровавую кашицу и размазать по всем стенкам, чтобы червям и землеройкам было чем поживиться.       Амулет заглох от сильного ужаса новой хозяйки.       Сильные эмоции мешали ему работать. Всё, что он мог делать — подсвечивать тёмные земляные коридоры, чтобы она видела, куда бежит.       Монстр и ребёнок всю ночь бегали друг от друга по бункерным катакомбам, к полночи окончательно запутавшись, кто от кого убегает и зачем.       Разок даже пришлось убегать вместе от гигантской щетинистой сороконожки, которую они потревожили во время родов.       Навряд ли это их сблизило, но эмо, повидав вещи пострашнее и отвратительней, осмелилась начать выполнение своего задания, криками через плечо пытаясь убедить преследователя обсудить всё, как разумные существа.       Оба разумных существа выдохлись к трём часам утра, и только тогда чудовище согласилось её выслушать.       Ребёнок из другой вселенной в красках рассказал о себе, пояснив, что она не имеет никакого отношения к здешней странной Мэйбл, и предложив Шейп-Шифтеру сотрудничество.       План Анти-Мэйбл был крайне прост: он становится их соратником, а они, когда придёт время, берут его с собой в мультивселенную, где полно разных существ разнообразных форм и размеров для копирования.       Будет, где разгуляться. Нетронутое раздолье.       Существо мечтало о поверхности, смутно понимая, что такое мультивселенная.       Он слышал это слово ранее, но в отрочестве не понимал его смысла.       Барон Ням Ням, чье обличье он принял для более удобного принятия пищи, пытался зубами открыть найденную на земле банку бобов, в пол уха выслушивая объяснения запыхавшейся девочки, что такое мультивселенная.       Большую часть её слов он не распознавал, не слышав раньше ни одного слэнгового понятия.       Общую суть существо уловило: мультивселенная — это ещё одна поверхность над поверхностью, только намного прогрессивней.       Рассказчица, жмясь у стенки, предлагала ему прогуляться с ней до одного места на поверхности, чтобы встретиться с начальством.       Он не хотел видеться с начальством. Он хотел свободы.       Надоело гоняться за ребёнком, который на топливе страха мог пробежать ещё километров двести, так что его тут держат только бобы.       Ему нужно было вернуться на свою импровизированную базу, занавешенную дырявой простынкой, и набрать припасов для вылазки наружу.       Неизведанную наружу, которую не только боготворили наравне с дневником, но и побаивались.       Он никогда не был на поверхности. Неизведанное пугает.       Видя, что объекту вербовки их план безразличен, Эмо-Мэйбл достала свой козырь из кармана, пошуршав этикеткой.       Дурацкий козырь, но на войне все методы хороши.       Вести переговоры она не умела и была в отчаянии.       — Если пойдём вместе к начальству — дам шоколадку.       Шейп-шифтер заинтересовался и резко направился к объекту интереса.       Она откинула шоколадку в противоположную от себя сторону, лишь бы он к ней не подходил.       Его глаза захлопывались вертикально и по очереди, изучающе рассматривая шуршащую упаковку шоколадного батончика.       — Пища?       — Это шоколад, — брезгливо пояснила эмо, с отвращением наблюдая за монстром.       — Шоко-лад?       — Это какао-бобы... Перетёртые и спрессованные с сахаром...       Шифтику понравились бобы ещё личинкой, это было его любимое лакомство.       Но попробовав перетёртые и спрессованные с сахаром какао-бобы, он напрочь забыл о начатой банке обычной фасоли и каких-то своих планах.       Сжирая вкусность, чудовище чуть не проглотило язык Барона Ням Няма.       Находчивая девочка подбрасывала ему шоколадки всю дорогу до выхода из бункера, выманив монстра наверх и поведя его по свету божьему.       Шоколад был стимулом бездумно следовать за ней, чавкая вкусняшками.       На поверхности хлестал дождь, постепенно перерастая в ливень.       Уже появились мутные реки дождевой воды, стекавшие в овраги, минуя пни и деревья.       Туфли скользили по размокшей земле.       Иллюзионистка в отставке промокать под дождём не собиралась и, немного успокоившись, орудуя амулетом, смогла наколдовать над собой мерцающий полупрозрачный купол, что иногда, правда, протекал.       Монстру повезло меньше, но непогода его мало волновала. Время от времени он отряхивался от воды, как грязный промокший пёс.       К тому времени, как у неё в кармане осталась одна единственная шоколадка, ходячая кормушка уже переступала с ноги на ногу, трясь об дорожный знак, обозначающий автобусную остановку.       Сглотнув, эмо дрожащими руками протянула Шейп-Шифтеру последний шоколадный батончик и замогильным голосом прохныкала:       — А можно принять какую-нибудь другую форму? А то стра... Стра... Странно.       Хотелось сказать «страшно».       Вырвав батончик у неё из рук, он сорвал упаковку и снова принялся поедать спрессованные какао бобы, выполнив просьбу.       Барон Ням Ням, почему-то пугавший её не менее его родной ужасающей наружности, сменился кем-то другим.       Превратившись из жуткого мужика в другого жуткого мужика.       Она же именно это имела в виду, да-да, конечно. Почему нельзя было превратиться в щеночка...       Опомнившись, она потрясла головой и ещё раз взглянула на новую форму монстра.       Новая форма очень напоминала её прадядю в золотые годы молодости.       Только её прадядя был панком, а не ботаником в вязаной жилетке поверх белой рубашечки.       Сердце ёкнуло, но печаль задавило любопытство.       Однако любопытство смелости не придало.       Эмо-Мэйбл снова отвернулась к столбу и, на этот раз, среди неактуальных флаеров летоуинской ярмарки заметила на нём рекламку аниме клуба.       А вот это уже интересно...       К остановке подошла симпатичная девушка, прикрываясь красным зонтиком.       Тёмное время суток её не смущало.       — С ним всё в порядке, как обычно бредит совами...       Разговаривая по телефону, она не сразу заметила других ожидающих автобус.       — Еду на работу... Мамочка, я знаю, что рано, но мне нужно подготовить воск и расставить новые экспонаты…       Девушка отвлекла перевёртыша от еды, став новой потенциальной формой для перевоплощения в будущем.       Обратив внимание на очкастого мужчину с измазанным в шоколаде лицом, пялившегося на неё неприлично долго, работница музея с опаской попятилась, окончательно спрятавшись под своим зонтиком.       Её спас звук колёс, попадающих в огромные ямы на дороге.       Когда к остановке подъехал автобус, девушка подбежала к нему первой.       Автобусы глубокой ночью в Гравити Фолз были обычным делом.       Водителей автобусов в городе было всего трое, и один из них страдал бессонницей.       Заведение с крышей в виде сомбреро работало круглосуточно, под дождём отражаясь неоновыми вывесками в водной глади на тротуаре.       Ночью посетителей почти никогда не бывало. В основном там задерживались только те, кто собирался вламываться в клуб минигольфа после закрытия.       На этот раз, единственным клиентом стала очень прожорливая девочка, постоянно заказывающая непомерно много всего понемногу и мешая единственному работнику на ночном дежурстве ничего не делать на работе.       Нэйту рыжие бестии и готы давно объяснили, что мелких Пайнс в городе целых трое и путать их нельзя, но конкретно эту мелкую он никогда не забудет.       Хотелось выставить бледную поганку за дверь, но клиент всегда прав.       Чтобы не потерять и эту работу, приходилось скрипя зубами её обслуживать.       Ей было мало скинуть его с карусели, теперь она очень настойчиво мешает ему бездельничать!       А для него безделье на работе было единственной причиной для хвастовства с тех пор, как его уволили из Королевского Рэгтайм-театра за кражу попкорна.       Они вместе с Ли каждую неделю выносили из кинотеатра по два мешка, но поймали и уволили в результате только Нэйта.       На новом месте платили меньше, о чём Ли шутил чуть ли не ежедневно.       Лучший друг, называется...       На самом деле, Ли просто отшучивался, на работе скучая без лучшего друга.       Просто друга.       Официант вздохнул с облегчением, когда клиентка в очередной раз отошла в уборную, оставив после себя гору посуды, мятое пальто на диване и незаконченную энчиладу.       В уборную она отлучалась крайне часто.       Из женского туалета доносились чихи, шмыганье, громкое сморкание и обрывки ругательств матюкливого гномика.       Проведя в мексиканском ресторане в общей сложности около шести часов, эта маленькая жорка наела энчилад на приличную сумму и с лисьей мордочкой пообещала заплатить за всё, украсив счёт веером из щедрых чаевых.       Её выпачканная в гуакамоле лисья морда Нэйту порядком надоела и он, надев наушники, ушёл разбирать поставки в кладовке с надеждой, что в этот раз она его не найдёт.       В прошлый раз он спрятался в шкафу на кухне, чтобы попереписываться с друзьями в тишине и покое.       Он заржал от новости, что Венди теперь работает настоящей нянькой по вызову и его тут же нашли, заставив горе-коня вернуться за стойку.       Как только работник покинул зал во второй раз, в закусочную зашли ещё двое посетителей, размазав грязь с водой по полу.       Первым делом, Эмо-Мэйбл с порога осмотрела помещение, уделив особое внимание потолку.       Завидев за одним из столов у окна незаконченную подругой энчиладу, она набросилась на объедки, как Шейп-Шифтер на шоколадки.       Пускай какао-бобы и закончились, любознательный монстр, этой ночью открывший для себя целый новый мир, увидел настоящий домик на колёсах и окончательно забылся.       Встряхнувшись, он плюхнулся на диванчик у стола, сев напротив ребёнка, с голодухи активно запихивающего в рот ложку за ложкой.       Девочки привыкли доедать и даже вылизывать тарелки за друг другом. Они всё равно один и тот же человек, а значит не зазорно.       После космических злоключений, многое покажется не зазорным.       Наблюдая за быстрым едоком, нечисть уменьшилась в размерах, обратившись в подростка с эмо-стадией длиною в жизнь.       Едок это заметил и возмутился, отодвинув от себя вычищенную до блеска тарелку.       — Мне нельзя подражать!       Удивившись самому себе, поддельный подросток невольно вернулся к облику автора.       С каких пор личинка ему указ?       Подумав, что это прозвучало слишком смело, и забеспокоясь за свою шкурку, девчонка нахохлилась и заёрзала на месте, продумывая объяснение.       — Потому что я неподражаема. Вообще, я не такая, как другие девочки, — гордо сказала она, как все другие девочки, — И вообще, придержи эти фокусы для неё.       — Неё.       — Да-да, для неё. Для начальства! С ней лучше не шутить, предупреждаю. Пусть тебя не обманывает её розовый свитер — она беспощадна, она... Она сверххищник! У каждой пищевой цепи есть верхушка...       Девочка наклонилась к своей пустой тарелке, словно это и был её собеседник, прошептав:       — И она в ней ест стейк с кровью.       Очевидно, их кандидату в партнёры была близка тема внешности и фантазирования на её тему.       Под землёй, он часто пытался представить себе совершенно новую форму, но всегда получался симбиоз из других подземных чудовищ.       Нельзя придумать то, чего ты никогда не видел.       В заключении развив богатое воображение, Шифтер стал представлять себе эту начальницу.       Сверххищник — это что-то большое и свирепое, с двойным рядом зубов для разгрызания костей и двойным слоем хитина для защиты...        В проёме, ведущем в коридор к туалетам, завиднелась подвижная тень.       Огромная тёмная фигура выглядела вполне грозно, под стать сверххищнику.       Но чем ближе хозяйка тени подходила к залу, тем меньше становился силуэт, пока и вовсе не стал крохотным.       Вместо тени в проёме показался ещё один круглолицый ребёнок, высморкавшись в целую стопку салфеток.       И если у какао-бобовой особи хотя бы была боевая раскраска на веках, для отпугивания плотоядных своей якобы ядовитостью, то эта личинка выглядела совсем хилой.       — Господи, на что у этого придурка там опять аллергия...       У близняшек аллергии развиваются синхронно. Даже если их разделяют миллиарды световых лет.       Кинув салфетки мимо мусорника, транжирка-аллергик кашлянула и направилась к единственному занятому столу.       Изображение падающей звезды на её свитере было сорвано давным-давно, и теперь место рисунка занимало огромное красное пятно от соуса-чили.       С приходом главной, самопровозглашённая Амабель заметно расслабилась.       — Наш друг в курсе дел?       Выполнившая задание ответила положительно, промурлыкав что-то про заслуженную похвалу.       Её обломали, сухо улыбнувшись, и она неудовлетворённо заурчала.       Анти-милость вытащила из-под недовольной урчалки своё пальто и, накинув его на плечи, без слёзных вступлений обратилась напрямую к экстра-игроку:       — Сразу к делу: ты помогаешь нам, мы помогаем тебе и бум, бэйба! Все в ажуре! Идёт?       Человеческое зрение непривычно, зато глаза не щиплет от света.       Изучая оппонентов, лжемужчина прищурился, играя в игру «найди десять отличий».       Неужели все человеческие детёныши на поверхности выглядят одинаково?       Четвёртый раз видит это лицо. Четвёртый раз видит в нём черты автора.       Он показал им длинный змееподобный длинный язык, слизнув оставшийся шоколад с щеки.       Курчавая девочка с короткой стрижкой перестала строить монстру глазки и повелительно зыркнула на свою подружку, наблюдавшую за их возможным союзником с нескрываемой неприязнью.       Брюзга поняла её без слов, и вытащила из-за пазухи исписанный цветными карандашами розовый лист бумаги.       Дети есть дети.       С краю в заранее составленном ими договоре виднелась дырка в виде сердечка.       — Вот контракт, — гордо объявила Эмо-Мэйбл и спешно передала его перевёртышу, — Мы заверим его у нотариуса, когда найдём нотариуса.       — Когда украдём нотариуса, — уточнила её властная копия, опёршись на спинку диванчика.       Девочки разом важно друг другу закивали.       Шейп-Шифтер понятия не имел, что такое этот их нотариус.       Ни в одной из книг, оставленных автором в бункере, такое слово не встречалось.       А может и встречалось, но было одним из тех, что он так и не смог прочесть.       Автор пытался научить его читать, в основном, по газетным вырезкам и этикеткам на консервах.       Сложно ожидать богатого словарного запаса от чудовища, вроде него.       Видя затруднение в принятии решения их будущего партнёра, главная коллекторша шепнула что-то на ухо подчинённой.       — По средам мы носим чёрное! — торжественно сообщила та по совету двойника.       Они упорно делали вид, что факт наличия у них модного расписания мог убедить кого угодно в чём угодно.       Шейп-Шифтера это не убедило.       — Вам двоим десять в сумме. Маленькие беспомощные девочки мне не нужны. Я уже свободен.       Молодой автор ухмыльнулся и сменился всеми версиями Мэйбл по очереди, перемешивая детали их внешности между собой, создавая поистине дикие комбинации.       — Я свободен и могу быть кем угодно.       — И-у-у, крипота какая, жесть, — сдавленно крякнула эмо, дёрнув напарницу за рукав, — Надо его сже...       — Заткнись, Мэйбл.       — Извини, Мэйбл...       Кашлянув, начальница глянула на часы над стойкой официанта, отметив, что их время на исходе.       — Что ж, моё дело предложить, — она в шутку откланялась и взяла безвольную близняшку под руку, стянув её с дивана, — Дай знать, как передумаешь.       Две Мэйбл вальяжно направились к выходу, громко перешёптываясь:       — Тут есть датчики дыма.       — В туалетах — нет.       — Думаешь, разгорится?       — На этот раз перед ажуром будет бум. Снесла баллоны с газом в туалет, пока подавальщик прятался в шкафу.       Где-то вдали зазвенела противопожарная сигнализация.       Шифтик с детства не любил сигнализации.       В бункере они были на каждом шагу, благодаря параноику-автору и боязливому Ф.       Существо закрыло уши и поторопилось последовать примеру одинаковых девочек.       Нэйт, слушая музыку и мечтая о сне, собрал мусор ещё и в зале, взял все чёрные пакеты и вяло поплёлся на улицу, где стояли баки.       Ему хотелось прилечь, но он не думал, что приляжет настолько скоро.       Как только его кеды переступили за дверь ресторана, его откинуло взрывной волной.       Горело сомбреро, горели неоновые вывески, горел единственный столик снаружи, начинала загораться парковка.       Огонь отблёскивал в широко раскрытых глазах пироманьяка, с чьего личика не сходила улыбка.       Ей нравилось разрушать, а потом подолгу смотреть на результат.       Началось всё с разорванных на детальки детских конструкторов брата, а теперь она балуется горящими зданиями.       Улыбка становилась всё более ликующей, пока внезапно не пропала без следа.       — Нэ, Белый Дом в моём измерении горел красивей, — пожала плечами Анти-милость и обернулась к Шейп-Шифтеру, хитро пропев:       — Впечатляет? Предложение маленьких беспомощных девочек всё ещё в силе!

***

             Некоторые по ночам с одинаковой ненавистью друг к другу крутят гайки, как наскучит доставать детей.       Некоторые по ночам занимаются делами по дому, чтобы освободиться от забот к утру и без нервотрёпки убежать на работу.       А некоторые по ночам с замиранием сердца смотрят культовые аниме.       В этом городе вообще хоть кто-нибудь высыпается?       Само собой, у Пасифики физически бы не вышло просмотреть все девятьсот часов «Неонового кризиса механического мальчика: Откровения», но её было уже не остановить.       Она страстно наворачивала ещё одно мороженое, неотрывно пялясь в экран своего телефона, мерцающего в темноте огромными неоновыми мечами. У кровати уже собралась целая башенка из пустых ведёрок.       Друг-то был прав. Аниме — опасная штука.       Затягивает.       Краем глаза девушка заметила, как в пространстве над изголовьем кровати появилась узенькая светящаяся полоска.       Очередной разрыв в пространстве.       Ей было не до этого, и она, не отвлекаясь от просмотра, накрыла небольшую трещинку уже пустой упаковкой от мороженного.       Этот разрыв в этом конкретном месте они заклеивали десяток раз в течение года, и со временем это перестало быть чем-то необычным.       Пару раз из него даже вылетали чьи-то глазные яблоки и шары для бильярда.       Так получилось, что из-за непосредственной близости к расщелине под названием «Вина Мэйбл» в новом пристанище Нортвестов частенько концентрировались последствия проблемы.       Особенно бесят вечные сбои мобильных устройств, в глюках и шуме часто показывающих эту прошлогоднюю одноглазую тварь.       Это очень мешает просмотру, знаете ли. По закону подлости помехи всегда появляются в самые интересные моменты.       Завтра они позвонят специалисту в этом деле, и этот маленький разрыв снова заклеится на ближайшие пару месяцев.       Заодно она поделится с этим специалистом впечатлением от просмотра его любимого аниме.       Послышалось неуверенное постукивание в окно.       Нортвест нехотя поставила серию на паузу и прислушалась.       Стук можно было бы свалить на ветку, бьющую в стекло от ветра, но под окном Пасифики деревья не росли.       Под окном Пасифики находился козырёк над крыльцом.       Вспомнились не самые приятные воспоминания из детства о миграции летучих глазышей, которые, как и большинство птиц, не видят стекла.       Переборов детский страх, Нортвест поднялась с кровати и практически ползком подобралась к окну, аккуратно в него выглянув, опасаясь того, что ждёт её за стеклом.       От сердца отлегло и тут же налегло обратно.       За стеклом её ждала всего лишь Мэйбл Пайнс.       Всего лишь Мэйбл Пайнс, стоящая ночью в дождь на козырьке над крыльцом, улыбаясь во все брекетные зубы.       Бодрящие капли скатывались по капюшону клеёнчатого розового дождевичка и стекали на волнистые пряди у лица, вынуждая её периодически дёргать головой.       Распахнув окно, впуская сырость и раскаты грома внутрь дома, блондинка в шёлковой пижамке открывала и закрывала рот, в поиске подходящего вопроса довольному розовому дождевичку.       Много чего хотелось спросить, но выдавила она из себя только один беспокоящий вопрос:       — Как ты сюда забралась?       — Я просто очень ловкая! — самоуверенно призналась Пайнс и тут же ойкнула, поскользнувшись на скользком навесе.       И пускай она и сама успела спастись от падения, вовремя вцепившись руками в оконную раму, Пасифика схватила её за рукава накидки, потянув на себя.       Они на долю секунды соприкоснулись носами.       Нортвест шустро отпрянула обратно в комнату, загоревшись желанием закрыть и зашторить окно прямо перед подругой, но не успела: ночная гостья её опередила, без приглашения забравшись в комнату.       В её защиту надо сказать, что она предусмотрительно сняла свои резиновые сапожки с цветочками, похожими на маргаритки, и вместе со сложенным зонтом оставила их на подоконнике.       Может это и спасло пол в новом доме Норвестов от дождевой воды и грязи, но вот подоконник — нет.       — Я к тебе по очень важному делу, — отчиталась оптимиста, спрыгнув с подоконника, — И прости, что я тогда случайно свела тебя с клонами Диппера, а не самим Диппером. Видишь ли, я...       — Забыли. Что за дело?       Втихомолку упрекая себя во лжи, Мэйбл расстегнула дождевик и, как продавец на чёрном рынке, показывающий нелегальный товар, вытащила из-под него папку для бумаг, протянув её Пасифике.       Жёлтая папка была озаглавлена крупной и до странности ровной надписью:       «Дело Престона Нортвеста».       Внутри лежали документы и газетные вырезки, в совокупности превращаясь в самый настоящий компромат.       — Что это?       — Это мой личный эко-проект. Если вкратце и честно, то я копаю под твоего отца, потому что он не очень хороший человек. Ты же знаешь, что делают «Брызговики Нортвест» с окружающей средой, да?       — Папа продал эту фабрику, ещё прошлой осенью, — обиженно вздернула нос девушка, не до конца веря своим же словам.       Собиратель чёрного досье медленно покачал головой, и Пасифика всерьёз задумалась, а можно ли слепо верить словам отца, после всех грешков их семьи.       — Она пока ещё не готова, но я хочу показать Престону эту папку и попытаться договориться по-хорошему. Если по-хорошему не выйдет, мне придётся прибегнуть к шантажу, — Пайнс положила руку на плечо растерянной бывшей богачке и вкрадчиво добавила, — Но я не сделаю ничего из вышесказанного, если ты не дашь мне на это согласие. Я для этого сюда и пришла.       Пасифика никогда ещё не видела местную чудачку настолько спокойной, серьёзной и прямолинейной, но могла поклясться, что перед ней стоит та же самая Мэйбл Пайнс, что ест блёстки и делает кастомные серьги из палочек от съеденного фруктового льда.       Какую-то часть инфантильности не скрыть даже за серьёзной миной.       — Моё... Согласие?       — Мы подруги, и я ни в коем случае не хочу тебе навредить. Твоего отца надо вывести на чистую воду, но твоё благосостояние напрямую зависит от него. Я решила, что будет лучше, если ты примешь это решение. Я хотела быть честной с тобой.       Звезда, перевела дух, набрав новую порцию воздуха в лёгкие.       Она старалась быть как можно более бесстрастной, чтобы своим настроем не повлиять на окончательное решение Нортвест.       Это как играть покер.       Твои собственные чувства — это твои карты.       Ты смотришь на них с долей равнодушия, чтобы никак не влиять на чужие ставки.       — Знаю, выбор сложный. Поэтому, если тебе не нравится эта идея — просто скажи об этом, и эта папка полетит в топку или останется у тебя.       Пасифика вспоминала слова Диппера о том, что не обязана быть такой, как они, её родители.       Близняшки искренне верят, что она хочет поступать правильно, что она хочет починить совесть семьи.       И она хочет.       Хочет доказать всем и, в первую очередь, себе, что она действительно другая.       — Я не против, — выдохнула девушка, закрыв и вернув папку владелице.       — А?        — Я не против, чтобы ты использовала эту папку. Я думаю, ради неё папа сделает всё, что угодно. Есть только одно условие...       — О нашем разговоре никто не должен узнать, — закончила за неё Мэйбл.       Подруги кивнули друг другу, и Пайнс ощутимо повеселела.       — Спасибо, что доверяешь мне! Не волнуйся, я всё решу наилучшим способом! Я настоящий дипломант!       — Дипломат.       — Да, и он тоже!       Они захихикали, но счастливой ноте быстро пришёл конец.        Нортвест увидела нечто страшное за спиной у подруги, и её перекосило от ужаса.       — Не двигайся, — сдавленно пискнула она, с ногами забравшись к себе на кровать, — Оно прямо позади тебя.       Гадая, что так её напугало, Мэйбл плавно обернулась и недоуменно хмыкнула.       За её спиной не было ничего, что могло бы вызвать такую реакцию.       Разве что, маленький паук, спустившийся с потолка на своей серебристой паутинке, мог застать врасплох внезапностью своего появления.       Не будет же Нортвест бояться собственной роскошно-миленькой спальни в фиолетовых тонах, в самом деле...       — Ты про него? — девочка в дождевичке указала на паука, мирно висевшего в воздухе без каких-либо проявлений агрессии.       Пасифика рьяно закивала головой, окончательно испортив укладку своей чёлки.       В качестве моральной поддержки она схватила и прижала к себе свою плюшевую ламу, с которой спала до сих пор.       — Пасифика, это просто паучок... Причём малюсенький!       — Так вот как называются эти чудовища.       В окружении горничных, вычищавших поместье до блеска, Пасифика Нортвест не видела ни одного паука за всю свою шикарную жизнь.       Как только шикарная жизнь закончилась, пришлось столкнуться с доныне неизведанной фауной, обитающей в пыли.       — Но это же просто насекомое.       — В Гравити Фолз и бабочки мерзкие! Как я ненавижу этот проклятый город с этими отвратительными странными монстрами! Жду не дождусь переезда отсюда! Чтобы вот это вот больше не ползало по моему дому!       — Не хочу тебя пугать, но пауки водятся, типа, везде...       Арахнофобка осмыслила полученную информацию, побледнев в процессе, и закрыла глаза, готовясь упасть в обморок.       Пайнс, живущая бок о бок с паучками всю жизнь, подняла с пола одно из ведёрок из-под мороженого и словила в него нарушителя спокойствия, прикрыв упаковку папкой и перевернув.       — Смотри, я поймала его! — она показала свою паучью ловушку, подойдя поближе к кровати, заставив Пасифику сильнее вжаться в стену, — Видишь?       — Отлично. Теперь убей это.       — А?       — Выкинь это в окно. С размаху. Убедись, что оно выпало и мертво.       Нет, убивать милосердная Падающая Звезда никого не собиралась.       Ещё раз получив разрешение вести свои политические игры и попрощавшись с припадочной подругой, она выбралась из дома с живым паучком.       Более того, выбралась она из дома Нортвестов уже через парадный вход, под покровительством любопытного золотого ретривера пройдя от комнаты Пасифики до прихожей, как и положено.       Бедный Престон, наверное, настолько устаёт продолжать быть богатым, что ночью спит как убитый, не слыша прихода и ухода гостей.       Прикрыв за собой входную дверь и выпустив паучка на крыльцо, Мэйбл подумала, что в Гравити Фолз не принято просто выходить через дверь.       В Гравити Фолз через дверь на постоянной основе выходят только нормальные люди. А нормальные люди в Гравити Фолз — это Тэд Стрэнж, Тэд Стрэнж и ещё, может быть, Тэд Стрэнж.       Диппер и Форд, например, любят пафосно выскакивать в окно.       Только если Форд тренировался пафосным манёврам тридцать лет, Диппер каждый раз всё ближе к перелому всех рёбер.       Да и когда Стэнли последний раз пытался выйти через окно, Венди пришлось нести ему ортопедическую подушку...       Пока что, Стэнфорд — рекордсмен по красоте ретирования.       Среди Пайнсов.       Ему никогда не побить в этом деле Кордрой, что может эпично спрыгнуть с крыши на ближайшую ель и спокойно по ней спуститься на землю...       Одним солнечным июньским деньком, Мэйбилл через окно чердака тоже вылез на крышу и тоже попытался с неё спуститься.       Наблюдая за ним, Звезда для себя в который раз отметила, что даже инопланетный треугольный чудик в чужом непривычном для себя теле действует грациозней и пластичней, чем она в своём собственном.       У неё никогда не будет такой идеальной осанки, и её волосы никогда не будут так изящно развиваться на ветру...       Конкретно ей ветер всегда задувает волосы прямо в лицо, что совсем не изящно.       И такой выразительный взгляд как у всевидящего ока ей тоже никогдашеньки не светит.       Его зрачки свысока прытко пробегались по участку хижины, вскользь зацепив и дух девочки.       В тот момент в ней то ли что-то умерло, то ли что-то родилось.       Если всё же родилось — это была одна из первых вспышек наивной детской влюблённости, появившейся, по большей части, после решённой вместо неё математики.       Даже показалось, что когда его пронзительный взгляд и её придурковатый встретились, в жёлтых глазах промелькнуло что-то неравнодушное.       Она не до конца понимала, что неравнодушие бывает разным.       Вряд ли ты равнодушен, когда хочешь кому-то вмазать.       Стоя в тот день на крыше, демон заявил бестелесной Пайнс, что вполне возможно съехать по кровле и, по его гениальным расчетам, свалиться на брезентовую крышу гольф-кара Хижины Чудес. Без потерянных по дороге конечностей.       И он собирался это доказать, торжествующе восклицая явно что-то адское на непонятном языке.       Сначала его отличный план шёл по плану, если не считать порванную черепицей юбку, но в самом конце шиворот суперкрепкого свитера зацепил какой-то мегагвоздь, и экспериментатор повис на свесе.       Со стороны её собственное лицо с истерично-недовольным выражением лица мозгового паразита выглядело уж очень потешно.       Витать вокруг неудачливого авантюриста и смеяться — действительно очень весело! Понятное дело, что самому Биллу нравится этим заниматься.       Только вот незадача — этот Билл может как внезапно отбирать тело, так и внезапно его отдавать.       В тот раз ему не понравилось, что смеются уже над ним, ибо считал это исключительно своим ремеслом, и просто оставил тело девочки висеть на гвозде.       Не забрать своё тело назад она не могла, и пришлось там висеть уже ей.       Как назло, все внезапно куда-то подевались, и криков семья не слышала.       Кто-то заткнул уши наушниками на рабочем месте, кто-то забыл утром надеть слуховой аппарат, кто-то смотрел корейские мелодрамы на полной громкости, кто-то оглушительно визжал под европоп в ванной, кто-то забыл вынуть провод из розетки и находился в отключке после неудачной попытки починить стиралку, а кто-то засел в своей норке-лаборатории с прекрасной шумоизоляцией и читал там инструкции по воспитанию иждивенцев.       В конце концов, ребёнка нашёл деловитый Стэнли, проводя туристам экскурсию, и прежде чем снять дитё оттуда, представил племянницу жертвой огромного дятла, с чучелом которого можно сфоткаться за пять баксов и получить магнитик в подарок за десять баксов.       У кого-то в фотоальбоме из отпуска останется фотография мрачноватой девочки, свисающей с крыши, потому что туристы не стеснялись фотографировать и её тоже.       Жалела ли она, что Билл залез на крышу в тот день?       Неа. Ни капельки.       С ним любая ситуация становится хоть немного забавной, а его умение создавать эти ситуации и влипать в них — скрашивает жизнь, превращая будни в ежедневные приключения с очень сомнительной моралью.       Так может и о признании в любви не стоит жалеть?       Признание всё равно ничего не изменило.       Она все ещё около-гений, с которым прохлаждается треугольная муза, время от времени над ней издеваясь.       Судя по всему, оставлять её в покое он не собирается, а значит и волноваться ей не о чем.       Главное, чтобы он всегда был рядом...       И перестал прятать её зубную щётку по ночам, называя это страйком против Зубной Феи.       Нет, серьёзно. Прошлый раз она нашла свою щётку в стакане со вставной челюстью дяди Стэна.       Больше у неё нет зубной щётки.       Дождик прекратился, как только начало светать.       Мэйбл любила дождики, из каких бы огромных вёдер они не лились.       Лучше промокнуть под прохладной моросью, чем умирать от жары в солнечный день.       Только не говорите об этом безоблачной погоде! Вдруг она обидится, и человечество ждёт ещё один Всемирный Потоп.       Хотя, если на тебе верный дождевик и резиновые сапожки, то тебе и потоп никакой не страшен!       По крайней мере, таких убеждений придерживалась оптимистка.       Девочка увлечённо прыгала домой по лужам у лесополосы, разбрызгивая дождевую муть в ямках по всей дороге.       Солнце ещё не взошло, но небо уже начинало освещаться, белея с каждой минутой.       Вокруг царила мягкая темень, при которой можно было разглядеть даже забытый в грязи цент с профилем Авраама Линкольна.       Смотря себе под ноги, Мэйбл не замечала ничего вокруг.       Понадобилась целая огромная шишка, своим падением стряхнувшая с неё капюшон, чтобы полуночница подняла голову.       — Так, так, так! Падающая Звезда рискует остаться без затылка! Феска за ночные прогулки запросто его тебе отобьёт!       В ответ на дружеское предупреждение коварно улыбнулись.       Появилось настроение для словесных перепалок в его стиле. Уж очень хотелось к нему прикопаться.       — Не хочешь поговорить о сегодня?       — Се-во-дня? Что такое се-во-дня?       — Если ты дал мне подписать конкракт, значит ты знал, что я буду злиться. А если ты знал, что я буду злиться, значит знал, что у меня ничего не выйдет, а значит знал о козле. Остановил бы Гомперса, и в сентябре высокий брюнет составил бы мне компанию в школе!       — О чём думает одноухий проклятый — не моего блестящего ума дело! Он же козёл, а я козлам в голову не ногой! Там одна трава и блеянье! Бе-бе, бе-бе-бе.       Перекривляв козлика и подругу одновременно, Сайфер задумался, отведя тонкий зрачок в сторону, и зачем-то решил уточнить свою клиентуру:       — Вот к баранам в головы я порой заглядываю... К твоему упёртому дяде, например!       — Эй!       — О, кудрявая Звездочка тоже сегодня была барашком! Таким кудластым и сердитым, просто прелесть! С удовольствием бы погладил, но я был скован сценарием!       — Тем самым сценарием про брак и родителей?       Демон развёл руками.       — Се ля ви, ма шери!       Падающая Звёздочка терялась в догадках, способно ли вообще испытывать такую штуку как привязанность такое существо как Билл.       Стоит почаще себе напоминать, что он не человек, а значит, способ мышления и мировосприятия у него может кардинально отличаться.       В этом и заключается академический интерес эмпата — изучать ход мыслей других.       Основатель гештальт-пони-терапии провел бы ему сеанс мозговправления, но демон упрямо выбирал либо мёртвую пони, либо драконикуса.       А значит придётся просто задавать вопросы, по старинке:       — Ты за ними хоть немного скучаешь?       — За французами? Не сильно. Постоянно то прут в Российскую Империю, то кому-то головы сносят...       — Я имела в виду, скучаешь ли ты по родите...       — За Кутузовым они классно побегали, но лично мне Франция надоела ещё на Людвиге пятом-шестом, — продолжал заливаться знаток истории, игнорируя её вздохи, — Поэтому я и пустил слух, что у них раньше флаг был чисто белым! На самом-то деле он был весь в гербах! Реставрация Бурбонов, все дела...       Его болтовня превратилась в несвязную кашу из самолюбования, навязчиво жужащую под ухом, как только его единственный слушатель заметил что-то яркое в луже, выделяющееся из пейзажа серого утра.       Сначала ей показалось, что это лягушка.        Затаив дыхание, девочка присела к земле, чтобы получше рассмотреть находку.       Длинная бело-розовая лягушечка со странными причудливыми рожками была размером с небольшую ящерицу.       Создание глупо улыбалось миру вокруг себя, покорив её неприхотливое сердечко своей затейливостью.       — Смотри, какая пуся, — умилилась Падающая Звёздочка, бережно подняв существо на руки.       Розовая пуся, продолжая глупо улыбаться, положила свою скользкую лапку ей на палец, вызвав новую волну щенячьего восторга.       Билл не любил, когда его перебивали.       Его мало волновало, что мелкая Пайнс там нашла в грязи, но он изменил своё мнение, как только обратил своё драгоценное внимание на то, что именно мелкая Пайнс нашла в грязи.       Всевидящее око раскрылось на свой устрашающий максимум, и треугольник медленно опустился вниз, встав на землю собственными ножками.       Делал он так редко, каждый раз заинтересовывая этим жестом свою подопечную.       Демон предпочитал быть над ней или хотя бы на одном уровне с ней, потакая своей любви смотреть на людишек сверху вниз.       Он сжимал и разжимал кулачки, стараясь не смотреть на её руки, и о чём-то судорожно думал.       Мэйбл его мыслительный процесс был хорошо заметен по капиллярчикам, проступившим в глазу от внезапного стресса.       Явно не найдя другого решения, он совсем тихо и как-то нехарактерно вежливо к ней обратился:       — Звёздочка, ты же меня любишь?       — Люблю.       — Тогда сверни розовому шею, пожалуйста.       — Не настолько люблю.       Переводя взгляд то на Билла, то на ящерку, в голове у Звёздочки что-то щёлкнуло.       — Ага...       — Нет.       — Я поняла.       — Нет, не поняла.       — Это, значит, земноводная пуся...       — И ей нужно свернуть шею.       — Это земноводная пуся, на которую ты очень по-особенному реагируешь.       — Ты ужасная.       — Может это и есть твой Большой Фрил...       Треугольник, покраснев и взвизгнув, как закипевший чайничек, топнул ножкой, и Падающая Звёздочка напрочь забыла о каких-то там спорах и Больших Фрилли, поскольку её мимиметру сорвало крышу.       Заявилась домой полуночница уже засветло, выслушивая треугольные негодования.       Тихонько пробравшись в детскую, она застала брата всё ещё дрыхнущим на её кровати.       Поглаживая Пухлю, близняшка слышала, как Диппер что-то бормочет себе под нос, обнимая и пуская слюни в её подушку.       У неё не оставалось иного выбора, кроме как поваляться до завтрака в его постели.       Посадив своего нового розового друга на учебник по биологии, она помолилась Аошиме, чтобы кровать брата не оказалась одним большим клоповником.       Его постель впервые оказалась застеленной.       Застеленная постель была одним из условий Стэнфорда для экспедиции на «Омегу».       Надо же, Падающая Звездочка застилает свою постель чуть ли не каждое утро, а её всё равно не взяли.       Мэйбл глубоко вдохнула и взялась за краешек серого одеяла, потянув его в сторону.       Прикрытую дверь чердака распахнули с ноги, и та громко ударилась об стену, затрещав.       В этом доме все двери трепещут при виде Стэна Пайнса.       — Дети, подъём! Меня разбудил мой притрушенный братец, так что я и вам поспать не дам! Сегодня у нас семейный день настолок, потому что я нашёл одну на мусорке вчера, и она мне понравилась!       Лицо прядяди уже было измазано в чём-то сладком, потому что он считал, что единственный плюс быть взрослым — это есть сладкое, когда тебе вздумается.       — О, тыковка, ты уже встала?       Изнурённо выдохнув, тыковка сделала вид, что застилала постель, а не наоборот — расстилала её.       — Да. Только что.       Диппер от треска двери и криков прадяди не проснулся.       Мальчик только всхрапнул и перевернулся на другой бок, простонав:       — Нет, Венди, подожди... Венди, мы с избалованной Агнетой просто друзья...       Мистер Загадка почесал голову, обнаружив племянника не на своём месте под парусами кораблика с картины, которую потомственный ценитель искусства притащил с Калифорнии.       — Вы кроватями махнулись?       — Да. Мне просто надоело спать на двух матрасах и называть это кроватью, вот я и выпихнула туда Диппера.       Стэнли пропустил её подростковую язвительность мимо ушей, с прищуром присматриваясь к розовому существу с раскосыми чёрными глазками, что неподвижно лежало на столе.       С очками увидеть что-либо было бы, безусловно, легче.       — Это что ещё за... Мэйбл, что это? — спросил он, пальцем указав на необычное земноводное.       — Это Пуся, — ответила она и, пальцем подозвав дядю к себе поближе, прошептала ему в слуховой аппарат, — Это только рабочее имя. Потом придумаю что-нибудь пооригинальней.       Снова взяв Пусю на ручки, Мэйбл поднесла его к своей румяной щёчке и сделала важное объявление:       — Так вот. Я знаю Пусю около получаса, но если с ним что-то случится, я убью всех в этом доме, а потом себя.