Тепло под сердцем

В этой части Сенного рынка, далекой от торговых рядов, пахло сгнившими фруктами и зеленью. Поднявшись с кучи увядших цветов, Яков отряхнул брюки. - Уносите, - кивнул он мрачным полицейским, бросил взгляд на узкий проход и вдруг увидел за спиной унтер-офицера, преграждавшего дорогу посторонним, свою жену. - Захаров! – рявкнул Штольман. - Не пускать! Он поспешил к Анне, мягко отвел в сторону, не позволяя рассмотреть жертву, и сказал: - Добрый день, Аня. Как ты меня нашла? - В управлении спросила, - на нежном лице жены было легкое любопытство. «Взгрею болтуна. Говорил же о местах выезда никому, кроме начальства, не сообщать», - рассердился Штольман на дежурного в управлении полиции. - Что-то срочное? - Ты просил предупреждать, если я еду не в больницу. Вот, вспомнила, что надо заехать к Крутицким, родителям этого бывшего гимназиста. Я ему обещала. Яков вытащил брегет, прикинул, сколько у него есть времени, и подхватил жену под локоть. - Поехали вместе. А где наш нахаленок? Я ему сказал за мной пару дней не ходить, но и с тобой что-то не вижу. Обиделся? - Митя бабушке Геле отправился помочь, куда-то в Европу. Такой гордый был, сказал, что без него бабушка не справляется. - На поезде? Анна улыбнулась. - На ковре-самолете. … Визит к супругам Крутицким закончился обмороком Анны. Девушка уже сообщила печальным родителям Андрона, что тот погиб в результате несчастного случая и мучений не испытывал, шепнула на ухо женщине последнее пожелание ее сына о «новом мальце» и уже собиралась уходить. Как тут ее тронул за рукав другой мальчик. Гораздо младше. Штольман успел подхватить оседающую на пол жену, вынес на воздух и сел на ближайшую скамейку. - Что случилось? – спросил он, когда Анна очнулась. - Душно было? Тошнит? Аня, не молчи! Анна взглянула на его встревоженное лицо. - Дух. - Я все-таки научусь их разгонять, - буркнул Штольман. - Вот же привыкли, чуть что - к тебе. Несамостоятельные какие духи пошли. - Это мальчик. Как… Как Митя. Оборванный только. «Ч-черт. Наверняка пацан с рынка. Хорошо хоть, не первая жертва», - Яков прекрасно помнил, как на месте преступления, где нашли мальчика из богатой семьи, даже у служак старой закалки позеленели лица, а городовых помладше просто рвало. - Анечка, прошу – не занимайся им. Мы расследуем его дело в рамках стандартных процедур. Если захочешь, я тебе все потом расскажу. - Точно не надо помочь? – расспрашивать мальчугана, как он умер, Анне не хотелось, но ради справедливости она могла отставить в сторону излишнюю чувствительность. - Точно. А сейчас я отвезу тебя домой, и пожалуйста, сегодня больше никуда не выходи. … В кабинете с видом на Адмиралтейскую набережную Штольман смотрел на портрет императора и вновь думал о детях. Тех, из-за которых его вызвали к градоначальнику, по иронии судьбы звавшемуся так же, как полицмейстер Трегубов. Николай Васильевич Клейгельс, из остзейских дворян, в частности поэтому благоволивший ко Штольману, сейчас гневно смотрел на следователя по особо важным поручениям. - Яков Платонович! Что творится в городе? Деток убивают, граждане негодуют. Писаки оживились и сочиняют небылицы о страшных обрядах. Есть что-то о маньяке? - Пока нет, Николай Васильевич. Работаем. - Сыскные участвуют? - Так точно, - кивнул Иван Лущилин, руководитель сыскного отдела полиции, где числился и фактически работал Штольман. - Все полевые агенты осведомлены о важности этого дела, анализируют слухи, допрашивают осведомителей. Пока ничего. Распушив седые бакенбарды, Клейгельс взглянул в окно, где шумели тополя. - Привлеките к поискам госпожу Штольман. Я не больно-то верю во всю эту мистику, но тут я бы и к бабке пошел. - Нет, - твердо сказал Яков, проглотив «бабку». - Моя жена беременна. При вызове жертв она столкнется с их внешним видом. Это неприемлемо. Лущилин бросил взгляд на упрямое выражение лица Штольмана и вздохнул. Характер ершистого следователя не позволял обращаться с ним, как с обычным подчиненным, и, пару раз поспорив, Лущилин просто смирился, хотя никто ни мог бы назвать его тряпкой. А все потому, что коллежский советник, перешедший из секретного отделения, за короткое время успел закрыть старое, никому не поддающееся дело и с успехом решал новые. Кроме того, сам градоначальник иногда напрямую обращался к Штольману, посылая в известном направлении внутреннюю субординацию полиции. - На ваше усмотрение. Но жду скорейших результатов! Свободны, господа полицейские, - прервал размышления Лущилина Клейгельс. Сыщики вышли из приемной губернатора и обменялись взглядами. - Иван Дмитриевич, некоторое сходство у жертв есть. Обоим мальчикам лет по 6-7. Внучатый племянник советника Гусинского, из-за которого и начался ажиотаж в прессе, убежал от бонны. Второй будто на помойке рос, поэтому мог быть и старше. Родственников ищем, нищие с рынка его не признают, - сообщил Штольман о последних новостях по делу. - Ничего хорошего, - покачал головой Лущилин. - Ладно, как я и сказал, берите всех, кого хотите. Кстати, как вы умудрились новенького Захарова из секретного отдела умыкнуть? Савченко мне всю плешь проел. Штольман пожал плечами. - Обменял. На паренька, которого вы мне в помощь выделили, потому что помощи от него как от… Савченко сам на него согласился, ради старшего брата, товарища министра финансов. Это он теперь вид делает. - Вот же старый интриган, - Лущилин хмыкнул. Он был поражен, как быстро Штольман понял, что помощника ему выделили по остаточному принципу, и как организовал замену, позаботившись о себе сам. - Я в управление - вы со мной? - Нет, если позволите. Поеду на Петербургскую сторону. Есть один след, - распрощался Штольман. В Петровском парке две недели назад также нашли мертвого ребенка, и Яков надеялся, что будут фотографии. Хотя любоваться там, разумеется, было нечем. … Отец Савелий грозно свел брови, но гримаса эта не произвела на собеседника особого впечатления. - Да ладно, еще найдем, - пробормотал мужчина, часто моргая. Фигура священника перед ним то и дело расплывалась в воздухе. - Я помню – надо, чтобы был сам по себе, много страдал, что-то умел. Что именно умел-то? Голос в его голове ударил молотом, и мужчина поморщился. - Ищи, смерд, да возвысишься после кончины своей! Ибо сказано было – одинокий отрок, умеющий много, познавший горе и тлен, возродит тех, кто верит! Тут отец Савелий лукавил, ибо в недавно услышанном пророчестве не было ничего про новых желающих. Честно сказать, некоторые слова он вовсе не расслышал, восстановив по смыслу. - И Господь не подсказывает тупым. - Да вы, отче, сами-то... Ладно. А про кончину я уже вам говорил. Не надо мне ваших возвышений, моя жизнь и так хороша, - мужчина не верил в переселение душ. У призрачного отца Савелия были свои причины искать возрождения, и мужчина их анализировать не желал. Надо мальчишек – пожалуйста. Убивать он не любил, но ему и не пришлось. Знакомый придурок с горой мышц и зачаточным интеллектом прекрасно справлялся с этим грязным делом, если точно указать время и место. А Савелий знал – не зря он услышал глас небес. Не зря несколько лет собирал вокруг себя ушедших из земного мира сыновей и тех мужчин, в ком признавал соратников, кто не растворился в небытии. Кто верил. Не зря нашел этого трусливого мерзавца, который мог его слышать, и руки которого были по локоть в крови. - Воля твоя, смерд. Но если не найдешь искомого, я перестану тебе помогать. Вот это было уже существенно. Мужчина нехотя кивнул. - Ищу, отче. … У дверей дома на Малой Конюшенной Яков постарался выбросить из головы все расследования и смерти, и сегодня ему это удалось. Поднявшись по лестнице и отметив, что сын не кидается встречать его с веселым уханьем, прошелся по комнатам. Анна, читавшая в гостиной книгу под лампой, выглядела здоровой и отдохнувшей. - Аня, ты как себя чувствуешь? Убедившись, что обморок жены прошел без последствий, Яков поинтересовался: - Когда наш юный волшебник собирался вернуться? - Митя появился и опять ускакал до завтра. Сказал, что был на Смоленском кладбище и нашел ту девочку, помнишь, с фарфоровой куклой. Что еще к ней пойдет. А потом вновь к бабушке. Штольман потер подбородок. - Девочку тоже удочерять придется? - Нет, - засмеялась Анна. – Митя говорит, влюбился и выйдет за нее замуж. - Все равно родственница. Ох уж мне эти ваши духи… - Не волнуйся, Яков, у малышей это обычное дело – я в семь лет собиралась выйти за Ваню Шум... Не успев договорить, Анна взвизгнула. Штольман в каком-то немыслимом пируэте поднял ее в воздух, уложил на диван и склонился, опираясь с двух сторон руками. - Повторите-ка, Анна Викторовна. За кого? Принимается только правильный ответ. Смеясь, Анна потянула за галстук, развязала его и, вытащив серую ленту, отбросила в сторону. Расстегнула жилет. Вздохнула, ощутив, как восхитительно пахнет нависший над ней муж. - Точно, все было по-другому. Маменька, говорила я, там в Петербурге есть такой повеса, зовут Яшей. Вот он меня ждет не дождется, хотя думает, что свободен, - Анна сосредоточенно провела пальцем по рубашке, поддевая каждую пуговицу. - Почти верно. Штольман кивнул. - Ждал, но дождался. Пиджак снимать? Улыбка на его лице была так широка, что Анна зарделась. - Да ну тебя, - она спустила ноги с дивана и попыталась было встать, но была cхвачена и посажена на колени. - Анечка, - он ласково поцеловал ее в шею, - иногда я хочу быть с тобой так сильно, что сам себя боюсь. Но ты носишь нашего ребенка, и я буду терпелив. Едва не закатив глаза от осторожности Штольмана, Анна благонравно произнесла: - Конечно, Яков Платонович, в моем положении… Я думаю, стоит подождать несколько дней. На лице Якова отразилось такое явственное разочарование, что она едва не прыснула. В голове ее созрел веселый план мести за поддразнивание. Глядя вслед жене, выходящей из гостиной, Штольман закинул руки за голову. «Дошутился. Но ничего, не привыкать. Увидим, кто первый попросит». … Митя жизнерадостным козликом скакал вокруг девочки, хмуро назвавшейся Литой. Он только сейчас вспомнил, как давно не общался со сверстниками, и радовался выпавшей возможности. - Лита, давай сходим к заливу, куколку покатаем? Я тебе плотик сделаю! Малышка фыркнула. - Не хочу. И я не Лита. Я Лита, не понимаешь, что ли? - Понял, ты Рита. Покажешь склепы? А скелеты тут есть? Я вчера в один мавзолей залез, там страшненько было! Но я вовсе не боялся! - Скушно. Девчонка дернула к себе куклу, и Митя восхитился, как такая кроха постоянно таскала за собой тяжелую игрушку. Он галантно поднял куклу повыше. Так, как он, девочка предметами управлять не умела, и слушалась ее только любимая с детства кукла. - Рита, а что за дядьки тут собираются, у них еще главный старый такой, в черной сутане? Они как мы, неживые, я тоже вчера видел. Рита неожиданно исчезла, и призрак растерялся, но тут же из-за камня, спрятавшегося в высокой траве, донесся трагический шепот: - Ты, Митя, к ним не ходи. Они стлашные. Меня они гонят, им девчонки не нужны. А ты мальчик. Вдруг ты им понлавишься. Но они не плосто зовут… Я такое видела… - Хха! Я никого не боюсь! У меня папа знаешь кто? А мама вообще… … В ванной комнате перед отходом ко сну Анна умылась, убрала волосы. Когда в коридоре раздались знакомые шаги, вышла из двери, столкнувшись со Штольманом. Ойкнула, прижалась к косяку, а затем быстро проскользнула мимо, но Яков проводил ее ладонью и точно понял, что под тканью домашнего платья была только его юная возлюбленная жена. Когда Штольман вернулся в спальню, Анна неторопливо развязывала пояс. Затем, отвернувшись к стене, по одной расстегнула пуговки, спустила платье с плеч, выпростала из рукавов руки. Делала все как обычно, только чуть медленнее, и чувствовала, как взгляд Якова скользит вслед за тканью по обнаженной коже. Зашла за ширму и улыбнулась, услышав его раздосадованный вздох. По звуку скрипнувшей кровати Анна поняла, что муж лег. Разделась полностью. И, небрежно держа перед собой простыню, легла сама, укрывшись. - Анечка, - выговорил Штольман. - Да? - А ты… Почему… - Жарко сегодня, - она поцеловала Якова в щеку. - Спокойной ночи. Отвернувшись на бок и подставив взгляду мужа крутое бедро под слоем тонкой ткани, Анна поерзала. И зажмурилась в предвкушении. Широкая ладонь легла на ее попку. Томительно медленно собрав пальцами ткань, Яков задрал простыню, и кожа Анны мгновенно покрылась мурашками. Обжигая, ладонь прошлась по бедру. Огладила обнаженные ягодицы. Анна вздрогнула от сполоха желания и стиснула зубы, стараясь не застонать. Пробравшись в складку меж бедрами, Штольман ощутил на пальцах влагу. Поднес их к губам Анны. Почувствовал, как берет она его пальцы в рот и едва не кончил в сладкой муке без единого движения чреслами. Продышавшись, Штольман смог собрать волю в кулак. - Спокойной ночи, милая, - Яков поцеловал жену в затылок и отодвинулся. Она что-то недовольно пробормотала, лишившись объятий, и Штольман улыбнулся. Лукавство своей красавицы он видел насквозь, но сердиться на нее не мог. - Прости, иначе я не смогу заснуть и тебе буду мешать. Пытаясь отрешиться от знания, что жена лежит рядом обнаженной, он смотрел в окно и удивлялся сам себе. Его медовый месяц превратился в два, затем в три, а он жаждал обладать этой женщиной ничуть не меньше, чем в тот далекий первый раз. … Франтовато одетый мужчина сидел на крыше и любовался серыми сумерками, которые романтики называли белыми ночами. Ночь была как ночь, тусклая, как это часто бывает в Петербурге, ветреная. С крыши был видны двор-колодец, пушистые тополя и ажурная решетка ворот, а дальше - тихая набережная Мойки и громада Исаакиевского собора. Мужчина вытащил из нагрудного кармана сигару, понюхал ее и положил обратно. Курить расхотелось. Захотелось подойти к низенькой оградке и почувствовать в ногах легкий и сладкий страх падения. При виде гостьи, появившейся из-за железной двери, он встал. - Добрый вечер, Оленька, - даже на крыше мужчина не забыл про этикет, склонившись к руке девушки. - Рад приветствовать в этом уютном уголке. Тоненькая, как тростинка, девушка нежно улыбнулась. - Как тут красиво! Я подойду к краю… Здесь же не опасно? Мужчина галантно подал руку и вместе они подошли к оградке. - А что там? – указала девушка куда-то во двор. - Где? Оленька неловко повернулась, и мужчина с коротким, захлебнувшимся криком полетел с высоты четырех этажей на утоптанный пятачок двора. Быстро глянув на распростертое внизу тело и осмотревшись, не видел ли кто, девушка неслышно пробежала по крыше, ловко забралась на примыкавшую стену соседнего дома и исчезла в столпотворении печных труб. … Темные тени в полуразрушенном склепе собрались у входа. На каменной плите под лунным светом была видна странная надпись: «…один… маль… оре… родит… ро… ко…» Некоторые части слов стерлись от времени, многие слова – пропущены целиком. Собравшиеся у камня духи оживленно переговаривались, пытаясь угадать смысл фразы. - Сыновья мои, - проникновенно возвестил Савелий рокочущим басом, - поблагодарим Господа нашего за подтверждение пророчества. Брат Давид обнаружил эту надпись, а я слышал. Слышал! Одинокий отрок, познавший горе и тлен, возродит тех, кто верит! Духи забормотали: - Да, точно! Отец наш все знает! Давид, ты молодец! - Неужели мы взаправду сможем возродиться? – спросил юный Давид, пытавшийся разглядеть стершиеся слова. - А последние буквы, они о чем, отец Савелий? Предводитель кладбищенских призраков нахмурился и ткнул скрюченным пальцем в юношу. - Не сомневаться, сын мой! Верить! Давид задрожал от страха, ведь бывший священник умел рассеивать неугодных духов, избавляя от них горний мир. Юноша попятился и незаметно скрылся за сподвижниками, осеняя себя крестным знамением и моля Господа о прощении за дерзость. Подсматривавший из-за угла Митя подождал, пока призраки выберутся из склепа, отыскал ржавый гвоздь и, ухмыляясь, доцарапал «в рот компот» вокруг последних букв. - Я отчаянна башка, Не хожу без камешка, Кого хочешь разобижу И пошлю по матушке! Отец Савелий прислушался к доносившемуся из склепа хихиканью. - Ну-ка, ну-ка… Кто же это посмел над пророчеством насмехаться? Сыновья, за мной. И вплыл обратно.