Тепло под сердцем

- Аня… Не спишь… - показавшись на пороге гостиной, Штольман тут же остановился в дверях. - Добрый вечер, Яков, - поспешила к нему Анна. - Я вечером выспалась и хотела тебя дождаться, а ты вот поздно. Что-то случилось? На хмуром, закрытом лице мужа не отражалось ничего, и именно поэтому Анна насторожилась, ведь обычно он старался ограждать ее от полицейских забот и, возвращаясь со службы, тепло улыбался с порога. - Нет, все в порядке, - голос Якова звучал слишком размеренно. Вот тут Анна испугалась по-настоящему. Она последовала за Штольманом, который медленно шел, странно накреняясь на поворотах. В спальне Яков, не замечая жены, уронил на пол саквояж. Что-то пробормотал, задвинул его под стол и, озираясь в поисках стакана, достал из ящика едва начатую плоскую бутылку. - Яша, пожалуйста, не надо больше, - попросила Анна. Она ласково отобрала спиртное, отставила его в сторону и помогла Якову снять пиджак. Пока муж, покачиваясь, переминался с ноги на ногу, развязала ему галстук и расстегнула пуговки темного жилета. - Что случилось, Яков Платонович? Рухнув на постель прямо в ботинках, Штольман невнятно выговорил: - Это… не для ангелов… Он повернулся на бок и закрыл голову подушкой, очевидно не желая говорить на эту тему. - Митя, – обратилась Анна к сопевшему у кровати малышу-призраку. - Что у вас произошло? Мальчишка шмыгнул носом. Покосившись на отца, он сказал, глядя в пол. - Папа же не хочет говорить. - Мужчины… - пробормотала Анна, стаскивая с мужа вычищенные прислугой с утра, но уже заляпанные грязью ботинки. Девушка знала, что мальчик-призрак, ставший чете Штольманов названым сыном, слова не скажет без разрешения Якова, так сильна была его привязанность к отцу. Анна немного ревновала сына к мужу, но знала, что одной ей с призраком не справиться, а Яков легко нашел с ним общий язык, и, хотя не видел других духов, этого увидел почти сразу. Её мужчины вместе ходили на службу Штольмана в сыскном отделении полиции, и мальчишка помогал отцу, как мог. А мог он довольно много – паренек владел способностью перемещать предметы на расстоянии, а пули и удары были ему не страшны. Основной заботой Якова при этом, как поняла Анна, было все ж таки удержание малыша подальше от грязных дел – Штольман считал, что негоже использовать его как полноценного полицейского с редкими способностями. Если же мальчишка начинал по-детски ныть, Яков просто приказывал ему оставаться дома, и Мите приходилось повиноваться. Кроме того, малыш был не в силах противиться зову Анны, когда она поддерживала решение мужа. На юного и способного хулигана наконец нашлась управа - чему была очень рада ангел-хранитель семьи Штольманов бабушка Ангелина. Сейчас по подвижной мордашке призрака было видно, что и он потрясен чем-то увиденным в полиции. Анна вздохнула. - Иди ко мне, сынок. Митя с радостью забрался к ней на колени и прижался к груди. - Тяжко было, малыш? Посиди дома несколько дней, ты же не обязан. Побудь со мной. - Так и будет, - буркнул из-под подушки Штольман. - Не останусь! – возмущенно взметнулся мальчишка. - Я не маленький! Ну и что, что я видел ре… - Дмитрий! – резкий окрик Якова остановил юного болтуна. - Ой. Извини. Мам, я ничего не видел. Папа сказал, что тебя надо беречь, - Митя умильно улыбнулся. - Ты девочка и беременная. В который раз вздохнув, Анна улыбнулась на взрослые интонации призрака. Муж и названый сын оберегали ее наперебой, и Анне иногда шагу нельзя было сделать без того, чтобы они не шепнули или не сделали что-нибудь предупредительное. - Я с вами, Штольманы, совсем разучусь по подвалам бегать, - грустно сказала она, и тут же услышала в ответ единогласное: - А тебе и нельзя! Она покачала головой. Сев рядом с Яковом и положив прохладные пальцы ему на висок, взворошила короткие вихры. Муж отбросил подушку и, как большой кот, потерся о ее ладонь затылком. - Что, Яшенька? - Еще так сделай... … Поставив на тумбочку рядом со спящим мужем бутылку минеральной воды, Анна вышла в гостиную и задумалась. Ей хотелось, чтобы Яков не уходил так глубоко в себя в трудных ситуациях, а позволил бы помочь, поддержать, хоть чуточку развеять его мрачное настроение. Но здесь Анна была бессильна. Её железный рыцарь принимал все беды на себя. Штольман по-настоящему был той каменной стеной, за которой Анна чувствовала себя в полной безопасности, но иногда… Да что себя обманывать – частенько девушке хотелось вернуть те страшноватые, но волнующие дни, когда она ввязывалась в расследования преступлений и могла не только помогать, но и сама решать загадки. Сейчас же растущий в ней малыш заставлял то спать днем, то хандрить, то беспрерывно бегать в уборную. Да и осознала Анна свою ответственность перед малышом и мужем, чай не двадцать лет. Доктор Милц в Затонске, наверное, разрешил бы Анне работать хотя бы первые месяцы, но уезжать от мужа она и помыслить не могла, а в Петербурге пойти на службу врачом не удалось. - Из дворян? Образование в Париже? Сестрой пойдете? – такую реакцию получала девушка везде, где пыталась устроиться, даже не заикаясь о начале беременности. Против работы медицинской сестрой на полный день возражал уже Штольман, зная, что это зачастую тяжелый труд, и с этим Анна, скрепя сердце, согласилась. Несколько дней в неделю по вечерам она служила сестрой милосердия в Мариинской больнице – дом на Малой Конюшенной был рядом, и Якову было удобно заезжать за женой из полицейского управления. Размышления Анны, чем бы еще полезным заняться, пока не родится ребенок, были прерваны явлением духа. Развязный молодой человек лет шестнадцати с ухмылкой прошелся по комнате руки в брюки, поцокал языком на старинный, позапрошлого века бронзовый подсвечник. Небрежно сплюнул на паркет. - Здрасти, барышня. Богато живете. Муж, небось, старый хрыч, над златом чахнет? Анна рассердилась. Обычно являвшиеся к ней духи или молча звали куда-то для возмездия, или смиренно просили о помощи. А тут… - До свидания. Выход везде. - Да полно обижаться, - широко осклабился юноша, - у меня у самого папаша такой. Ассигнаций хоть зад... Извиняюсь, хоть завались, а на репетиторов пожалел, когда меня из гимназии выперли. - За хамство, полагаю? - За вольнодумство! Парень подошел к Анне ближе и изобразил поцелуй в щечку. - Да вы красотка, просто ах! Жаль, я не знал вас раньше… Перед лицом молодого человека из ниоткуда возник молоток и красноречиво постучал по лбу. Парень отшатнулся. «Раньше бы вас Штольман папаше сдал. В мешке», - раздраженно подумала девушка, перехватывая молоток. - Молодой человек, у вас дело, или так, лясы поточить? Попятившись от настойчивого и успешного желания Анны выпихнуть его из комнаты, дух лишился бравады. - Так я это… Барышня… Простите… - он прижал руку к груди. - Мне бы маменьке помочь… Я единственный сын, и она убивается, мне аж плакать хочется. И себе в наказание ужасы египетские придумывает, что допустила. Она совсем молодая, еще мальца с папашей сделать сможет, ну, вместо меня. Подсобите? А папенька за вознаграждением не постоит… На разъяренную гримасу Мити, уставившегося на гостя с угрозой, без улыбки смотреть было нельзя, да и юноша осознал, что может только просить. Анна смягчилась. - Хотите, чтобы я узнала, как вы погибли, и рассказала вашей матери? - Ну да. Причем так ей рассказать, чтоб и правда была, и чтоб не страшно. Пусть успокоится уже. Да и мне самому страсть как интересно. Шел, шел, и вот… Парень знал, где он нашел свою смерть, но как именно, не помнил. Анна попыталась получить от него подробности, но дух не смог ничего показать. Еще раз взглянув на парня, выглядевшего уже просто мальчишкой, она решила помочь. - Хорошо. Я схожу на это место. Позже. … Спустившись на первый этаж к дядюшке, Анна нашла того за ломберным столиком и спросила: - Дядя, вы тут с Яков Платоновичем никакое горе не заливали случайно? - Что, Аннет, - рассеянно помахав племяннице, осведомился Миронов, - благоверный на бровях явился? Привыкай. Мы, мужчины, такие… - Да ну тебя. И вовсе не на бровях. Так не с тобой? - Не сегодня, - сказал Петр, и быстро прикрыл рот ладонью. - То есть нет! - Ах вот как, - улыбнулась Анна. – Ладно же вам таиться, не дети вроде. Но я к тебе с другой просьбой. Ты мог бы, пожалуйста, завтра навестить со мной кладбище? Миронов вздрогнул. - Это как у Максаковых, когда все в воздух взлетело? Откуда Штольману пришлось тебя на руках выносить? Нет. И не проси. Твой полицейский с меня голову снимет и на кол водрузит. - Ну дядя! Петр Иванович категорически помотал головой. Ссориться с мужем племянницы ему действительно не хотелось. - Не снимет, - Анна присела возле дядюшки, поцеловала его в щеку. - Яков Платонович признателен тебе за этот дом, ты же нам половину подарил. И вообще Яков отходчивый. - У-гу. Отходит меня своей гирей, а я потом отойду. После. Миронов открыл карту и потер ладони, радуясь красивому раскладу. - Кстати, Аннет, твой Штольман подарок не принял и за полдома мне заплатил, так что ты его благодарность не переоценивай. Удивившись, Анна вспомнила, что Яков что-то такое ей говорил, но ей в тот момент было плохо и она просто не взяла в голову. Девушка перевернула следующую карту. Ею оказался червовый король. - Ну вот, Аннет, - расплылся в улыбке Петр Иванович. – С ним и иди. … Анна проснулась, ощущая в теле знакомую тяжесть. В обрывках сна Яков прижимал ее к себе и был в ней, но сейчас лишь одеяло сбилось меж бедрами. Все тело пылало, грудь тянуло. Повернувшись на бок, Анна поняла, что муж давно уже не спит и пристально на нее смотрит. Когда глаза привыкли к слабому свету занимающейся зари, Анна различила, с какой жаждой глядит на нее Яков. В животе что-то сладко сжалось. Анна протянула руку и провела ладонью по плечу мужа, дотронулась пальцем до груди, проверяя, не снится ли ей это. - Прости, что разбудил, - хрипло сказал Яков. Глубоко вздохнув, Анна придвинулась ближе и скользнула губами по его щеке. Ощутила, как напряжен муж, как тяжело он дышит, и пробормотала: - Яша… Я не хрустальная ваза. Ты давно уже можешь… Пожалуйста. Глаза его сверкнули. Анна хотела сказать что-то еще, но в то же мгновение он накрыл ее рот своим. Когда долгий поцелуй закончился, она поняла, что рубашка её задрана на талию, панталоны сдернуты, а Штольман смотрит так, будто опасается сделать ей больно. Анна потянулась к нему снова и тут же тихо вскрикнула – так медленно, так нежно и одновременно так неукротимо вошел в нее Яков. В первую минуту она еще видела и чувствовала, как муж удерживает себя от резких движений, как замирает, давая ей привыкнуть, как капли его пота смешиваются с его поцелуями. Затем она просто потерялась в его руках. В его силе. В том, чему и названия не могла подобрать. А Штольман пытался справиться с собой. Не ударить чреслами так, чтобы взорваться в сладостном забытьи. Не думать о себе и мучительном своем обете, который только что подошел к концу. Не навредить самой желанной на свете женщине, раскинувшейся сейчас перед ним и его именем на устах легко рушащей все благие намерения. Из последних сил Яков дождался её ласковой пульсирующей волны и позволил себе закончить. Тут же перекатился на спину, подтянул жену на себя и сцеловал слезы ее наслаждения. - Аня, - он надолго замолчал, задыхаясь уже не от желания, а от переполняющей сердце любви. - Спасибо, что ты со мной. … - Яков Платонович… Штольман поднял голову от бумаг. В дверях кабинета стояла Анна – его Анна, в легком платье, которое с утра он видел в спальне, в серой с лентами шляпке. Ладони девушки лежали на едва заметном животике, глаза были опущены. Встав из-за стола, Яков подошел к дверям, взял жену за руку, взглянул в глаза. Он вдруг явственно вспомнил, что случилось между ними утром, и осознал, что вполне готов продолжать. Прямо здесь, в кабинете, выделенном ему в сыскном отделении. В разгар рабочего дня, с полицейскими за дверью и в окружении следственных дел. Штольман мысленно чертыхнулся на свою горячность. Анна не знала, чего стоило ему сохранять спокойствие в те первые недели после возвращения в Затонск, когда туманил голову даже ее силуэт на улицах, не говоря уже о тонких пальцах в его ладони. Девчонка, которую он сделал своей той давней зимней ночью, за годы его отсутствия стала ослепительно красивой женщиной. А сегодня, похоже, и той, которая осознает свою силу. В глазах Анны было знание – не напоказ, не торжествующее, но то глубинное знание о своей власти над Штольманом, которое сметало с пути все надуманные им преграды. Хотелось убрать с нежного виска выбившийся локон, дотронуться до пухлых губ и... Штольман отпустил мягкую ладонь и спрятал руки в карманах. - Яков, - ничуть не помогла жена, сделав полшага к нему и лукаво улыбаясь, - пожалуйста, съезди со мной на кладбище. С тобой все проще. Высокая грудь касалась его пиджака, губы были в дюйме от его щеки. На Штольмана Анна не смотрела. «Вот чертовка», - восхитился он и, кашлянув, спросил: - Духи? - Дух, - согласилась Анна. - Если ты не занят, конечно. Я еще утром хотела попросить, но… забыла… - она вновь подняла глаза, и вновь Якова пронзило яростное желание услышать томный стон ее удовольствия. - Пап! Ну соглашайся же! Я тоже пойду! – завопил Митя, появившийся вместе с Анной. За утро он уже изрядно соскучился дома и сейчас втихаря рисовал надгробные крестики на бумагах Якова. - Кладбище! Покойнички! Так интерр-ресно! «Да-да, именно этого мне и не хватало», - Штольман еще делал вид, что сомневается. - На кладбище. Где полно духов и призраков. Где обязательно какая-нибудь нечисть привяжется к тебе, Анечка, утробно завывая и что-то требуя. Анна невозмутимо кивнула. Митя захихикал и стукнул себя в грудь: - А я маму защитю! Яков с кривой улыбкой оглядел свое странное семейство. - Анна Викторовна, потерпите десять минут. Мне надо распорядиться, - он потер подбородок, думая, кому из сыскных поручить визит к родственникам недавней жертвы. Но жена уже упорхнула за порог, в который раз забыв в кабинете сумочку, и Штольман ухмыльнулся. Жизнь его с появлением Анны, а теперь еще и юного призрака, уже никогда не станет прежней.