Энди сломает всё

______________________ Светлая кухня, пахнущая хвоей. Деревянные балки, покрытые резьбой в завитушках. Пучки ароматных сушеных трав. Подпол, хранящий домашние продукты. Дом, милый дом. Смешно, но без Лены Энди едва ли разобралась бы. Это место было лишь смутно знакомым, а уж колодец, огород и выводки гусей, кур и кроликов навевали горожанке несколько неуютные мысли. Хорошо, что Лена была здесь — кроме огромной помощи от русской, умеющей делать все на свете молитвой какой-то матери, у Энди была еще возможность поговорить с кем-то, кто хоть попытается понять. То чувство, когда узнаешь, что ты никогда не знала настоящей реальности. Такое, как было бы у неигрового персонажа, вынужденного раз за разом повторять три-четыре реплики, покуда изображающий героя племянник из неволшебников пройдёт уровень. Осознай этот персонаж то, что его создали ради декораций. То чувство, когда ты хотела правды, а правда оказалась такой, что не знаешь, с чем её съесть, чтобы не стошнило. Такие вот чувства были у Энди, а главнее других — ощущение одиночества. Четвёртое утро после ритуала пришло, и Лена получила награду за работу. А Энди, почти что привычно прогулявшись к реке, осталась разбираться с собственным служением.

__________________________

Она хотела обвинить ведьм, что втянули её в ритуал? Да без проблем, но с тем же успехом можно винить себя. Энди осталась в двух шагах от места проведения ритуала, в доме Ирмы, одной из них. И прочла записи, которые нашла по какому-то наитию. Энди пожинает плоды собственных решений. Что привело к тому, что на неё всё это свалилось? Когда именно всё пошло не так? Часом, не на этапе ли сотворения мира? Уж точно, дни предательств несколько столетий назад можно считать отправной точкой. Завеса была отличной идеей, которую поддержали почти все. И самые сильные колдуны Британии тоже. Они отдали при её создании прорву магии, так же, как и многие волшебники послабее отдали свою, всю, не жалея жизни. Всё ради того, чтобы потомки не жили отведённые им годы в страхе, что что-то придёт. Или, что обычные чары не справятся сдержать химер, созданных потоком силы, инфери, поднятых ею же, или что-нибудь другое. Что очередное село или город опустеет, а о том, что произошло, не останется свидетелей рассказывать. Энди не так уж и обвиняет тех магов, кто был тогда слабее, в том, что они усложнили план. В том, что предпочли цельную Завесу запланированной в обход воли сильнейших — и что ради этого вероломно убили их, покуда они были очень ослаблены масштабным волшебным действом. Это просто, более сильные в тяжелые времена могли позволить себе лучшую защиту, а вот те, кто послабее — нет. Никто из них не хотел, чтобы жертва их родственников, которым выпал жребий участвовать в самоубийственном обряде, была напрасной, и семья, ради которой они на жертву пошли, всё равно была под угрозой, живя в близости к Вратам в Завесе. Нужно ради этого убить того, кого считают богом? Есть ли проблема, коли они точно знают, что боги ходят по Земле рядом с ними, кто они, и насколько они сейчас слабы? Предательства в Британии, предательства в других местах, заманчивые идеи всегда витают в воздухе. Завеса была создана, жить стало спокойнее. У майя, к примеру, некоторые из сильных справились подавить бунт, и оставить необходимые бреши в барьере. Большей частью ими они и занимались, не обращая внимания ни на упадок цивилизации остальных, ни на то, как там дела в других магических анклавах. А вот в анклавах Европы было по-другому, но это проблемы Европы, кто бы в них тогда вмешивался? Мир менялся — где-то быстрее, где-то медленнее. Магглов постепенно становилось все больше, они получили возможность развиваться быстрее. Им, не желая морочиться, оставили место, все равно колдуны всегда тяготели к тем слоям реальности, где немного силы рассеяно вокруг. Достаточно, чтобы было комфортно, мало, чтобы задыхаться от давления неукротимой магии. Отсутствие тех самых случайных опасностей и короткая память за несколько поколений постепенно свели знания простецов о волшебстве к сказкам, что обросли выдумками и отбросили правду, передаваясь из уст в уста. А что же волшебники? О, у них было много интересного — и у европейцев интереснее, чем у остальных. Появились не просто кланы, не просто семьи — Рода. Появилось то, что дало потомкам участвовавших в возведении Завесы фору. Более быстрое увеличение резерва, еще одна возможность обновления собственного волшебства, доступная, в отличии от выигрышного боя и сексуальной магии, с младенчества. Они стали сильнее — быстро, они заняли главенствующую позицию вместо тех, у кого тоже была фора. Дар с рождения. Они-то раньше и становились со временем сильнейшими, а то и собирали себе паству почитателей, но они поплатились за неосторожность с Завесой жизнями. А им подобные должны были вырасти и окрепнуть — и не успевали. Их куда меньше рождалось, отличить было просто — ребёнок с врождённым необычным даром появлялся у таких же родителей или наоборот, только у пары магглов, что когда-то столкнулись с неукротимой магией Изначального Мира и выжили. Новая аристократия волшебного мира, опасаясь мести за своё предательство, и, более того, конкуренции, предпочитала быстро убирать возможные проблемы, пока они маленькие — не так уж их и много было. Дальше — больше. Не все же родовитые, есть и безродные — и их тоже становится больше. Рано или поздно и потомок старой семьи портит кровь маггловской, дает жизнь полукровке. Бывает, нужно прикрыть ребенка на стороне — такого не всегда признает семья. Бывает, у волшебников рождается сквиб, и, чтобы обезопасить его от тех мест, в которых они живут, как и скрыть позор, его отдают простецам. Не заботясь о том, что когда-то у него может быть внук, что случайно встретит такую же женщину, и спящая магия слабо проклюнется в их ребенке… Время идет, и вот уже к семнадцатому столетию тех, кого презрительно стали именовать грязнокровками, больше, чем тех, кто ревностно следит за сохранением чистоты крови — и магии Рода. Зато таких, как Энди, настоящих магглорождённых, а не потомков волшебников, всего пару поколений назад утративших дар… Таких, как Энди, почти не осталось. Легко ли выполнить условия, чтобы они родились, когда Завеса, ограждающая их кусочек магического мира, прочна и почти не допускает стихийных прорывов сырой силы? Когда колдуны и от магглов отгородились, придя к решению принять Статут и надежнее перекрыть им даже случайный доступ к магии? Время идет, и правду о магглорождённых уже стали забывать, играя в политкорректность, подменяя понятия. Волшебники, что выходят из общества магглов, удобны. Многим приятно, когда есть кто слабее. Когда их можно заставить работать на себя. Но и неудобны, чем меньше чистокровных Родов остаётся, тем ревностней нужно следить за тем, чтобы направлять в Завесу достаточно магии. Тем сильнее сказывается то, что пробуждение магии у непризнанных потомков старых семей тянет у Сердец их Родов много — и это становится критичным, когда нет прямых наследников, что могут перенаправить поток. Кто-то считает, грязнокровки воруют. Кто-то уже и забыл, в чем вообще между колдунами разного происхождения разница, видит только внешнее: чистокровный сильнее. Энди знает, что в 70х очередной харизматичный лидер предложил простой ход — целенаправленно сократить количество «ненужных» элементов или, хотя бы, принудить их наконец тоже направлять магию на Завесу, и не важно, что с их малым резервом они быстро выгорят в ноль. Тем более, что где-то среди британских грязнокровок уже затерялось создание, о котором было пророчество. Гласящее, что из-за него изменится все. Энди не много знает о том, как с подобными проблемами справлялись в других анклавах. Записи об этом скупы, а за свою жизнь миссис Тонкс слышала ограниченное количество сплетен такого рода. Да, маггловские территории всем открыты, даже в часть областей чужого магического анклава в современности можно попасть, договорившись с местным Министерством Магии, но секреты свои никто иноземцам раскрывать не спешит. Познакомившись вскользь с созданиями, чья воля превыше демократии, когда устанавливаются правила на их территории, Энди теперь лучше видит, почему. Понятия о том, каковы должны быть правила, у всех свои. И только она, Энди, к несчастью, пока до того, чтобы их установить, не доросла. Из некоторых европейцев, что когда-то оказались в похожей с Энди ситуации, Гретхен сильнее всех. Она родилась в конце пятнадцатого века и смогла пережить всё. Чистокровок, что тогда ещё помнили, какую опасность могут представлять те, кто умеют манипулировать, например, временем, и следили, не появился ли кто такой, как она. Инквизицию, активно сокращающую одновременно поголовье магглов и беззащитных безродных магов — при негласном одобрении родовитых. Войны, болезни и голод. Да, теперь Гретхен собрала достаточно силы, чтобы что-то решать, пусть и недостаточно, чтобы единомоментно навязать свою волю всем немецким магам. Когда стал вопрос о том, что с непроницаемостью Завесы в некоторых анклавах нужно что-то делать, Гретхен — и её союзники, которых она за пару веков собрала, а то и обучила, как вывести потенциал на новый уровень, — приняли задачу, как данность. У них, даже с «посильной» помощью неохотно идущих на сделки «соседей», ушло примерно столетие, чтобы разобраться, что именно предпринимать. Хотелось, чтобы Завеса осталась — сама по себе она очень важна. Но ослабела достаточно, чтобы это устроило ТЕХ, кто сотворил их мир. Тем более, что ОНИ не спешили карать неразумных «детишек», разрушая Завесу силой, а милосердно дали «немного» времени обернуть вспять неудобство собственной выходки. Гретхен предпочла сравнительно простой способ — планомерное уничтожение магов вместе с искрами, питающими их Рода — но так, чтобы не нарушить баланс и оставить достаточно искр, Завесу поддерживающих. Это была большая война, в которой чистокровки и грязнокровки воевали друг против друга. Впрочем, на обеих сторонах кого только не было, включая беженцев из других анклавов, представителей других магических рас и полукровок первого поколения. Что поделать, союзы волшебников и магглов презирали едва ли не больше, чем все остальные вместе взятые, а детей от них — больше, чем «магглорождённых». Но у этих детей, если удастся дать толчок развитию слабого резерва, все еще высокий потенциал для роста волшебства. Они очень удобны в качестве расходного материала в бою. Собрала бы, может, Гретхен, сторонников и в Британии. За три века было семеро детей-правопреемников древних Соглашений между анклавами. Мало — территория острова куда меньше материка, для неё была лучше рассчитана защита и прорывов сырой силы случались единицы. И всё же, уроженцев обособленного анклава за руку не водили. Да, благодаря дарам, отличающим этих колдунов от остальных, их могли худо-бедно найти, но те, кто планировали ослабить Завесу, были слишком заняты своим участком, чтобы пристально следить за всеми и при этом не нарушать Печати невмешательства в дела чужого анклава. Может, и зря Гретхен ограничивалась тогда мимолётными советами: британское общество было едва ли не самым сословно-консервативным среди всех, и выживать магглорождённым в нём было непросто... Троим и не удалось, они едва ли достигли совершеннолетия.

__________________________

Элинор, Надин, Диана и Ирма не были ровесницами, но все родились в двадцатом, на их счастье, уже достаточно гуманном, веке. Конечно, у каждой был дар — куда более яркий, чем способности к классической волшбе. Ирма была самой младшей — в 1966м ей едва сравнялось двадцать, и её действия можно было бы почти не брать в расчет. Она родилась уже к развязке многолетней интриги с Гриндевальдом и начатой им масштабной войны. Об Ирме её «почти наставница» Гретхен знала только то, что Элинор и Диана в свои сорок с копейками взяли девочку под опеку, выявив и в ней дар. Гретхен, в общем-то, и общалась в основном с ними двумя, и с ними же имела разногласия. Обе не желали допускать столь серьёзного кровопролития в собственном анклаве, которое предполагал общий план. Надин была младшей сестрой Дианы, из всех четверых современных магглорождённых британок единственной, кому в своё время пришло письмо из Хогвартса. Не сказать, чтобы она была счастлива, но грязнокровки достаточно сильные, чтобы их засекали артефакты, интересны, их привязывают магическим контрактом на обучение тут же, едва в неволшебной части случается мощный выброс и следует запись в Книге. Даже без их ведома привязывают. Надин в большей мере прочувствовала на себе всю лицемерную неоднозначность отношения сообщества местных колдунов к грязнокровкам — она же и придерживалась наиболее радикальных взглядов. Совсем слабых потомков сквибов не берут в расчет — но их, при случае, могут убить «специалисты», заключая крохи силы в артефакты. Они же почти магглы, и мирные соглашения волшебников в этом случае условны… Спрос есть, дело касается тех артефактов, с которыми ходят в нестабильные зоны для добычи ценных ингредиентов. Успешно охотиться на волшебных тварей желают и маги способностей недостаточных для того, чтобы самостоятельно выбраться из вихря искривления пространства, если такое произойдёт. Заёмная сила может помочь — но и поделки одноразовы… И всё же, рождение сквибов в семье волшебников стараются отслеживать. Если воровать силу у того, которого родители не отрезали от Рода, через него от семьи можно получить достаточно много, куда большую прибыль, чем со среднего грязнокровки — дальнего потомка непонятно кого. Да, наиболее безопасный способ для Рода — избавиться от сквиба окончательно, или, хотя бы, лишить поддержки семьи полностью. Но это значит — не поддержать крохотной толикой магии здоровье, и так хрупкое, очевидно же, что что-то пошло не так в развитии… Отрезанные от Рода сквибы живут всего два-три, максимум четыре десятка лет, и родители ребёнка, хоть как не рады бездарному отпрыску, всё же не всегда готовы пойти на отречение. Старые семьи, что не могут позволить себе ошибок, прячут детей среди простецов очень хорошо, не оставляя следов, некоторые всё же идут на убийство. Потому что такие дети, первого поколения — самый лакомый кусок. Внуки уже не столь уязвимы, адаптированы к отсутствию способностей, которые должны были быть, но им Род и обновляет крохи волшебства в меньшем объеме. Бывает, семья рискует защищать сквибов за счет авторитета, но это столь редко… Семьи попроще, часто — семьи из двух не столь сведущих в таких деталях грязнокровок, сквибов не стремятся прятать, не подозревая об опасности для них и себя лично. Многие, правда, отдают детей родственникам, что не умеют колдовать, чувствуя очевидный конфликт — ребёнку неволшебнику тяжело жить с колдунами. Население Магической Британии достаточно большое, чтобы заинтересованные лица могли за всеми следить, уж такое точно пропускают — и в немагическую часть попадает носитель ещё не полностью угасшего волшебства. Чтобы его потомки, зачатые от другого сквиба, вновь имели шанс на магию, или окончательно утратили способности, если кровь разбавится давно заснувшей еще больше. Кому-то, однако, может и не повезти — сквиб, оказавшийся по стечению обстоятельств на ритуальном столе, отдаст всё, что есть у него, и часть того, что есть у его родителей. То-то грязнокровки, умеющие слушать и находить информацию, радуются, когда их детям приходит письмо из Хогвартса. Значит, они всё сделали правильно, обождали с рождением ребёнка достаточно, пока их личный резерв хорошо окрепнет. Ребёнок тоже сможет искать себе место в волшебном мире, имея достаточно сил. Пусть и по субъективной шкале Цирцеи — как никак, она отображает тот факт, что кто-то способен на колдовство с палочкой. И не нужно, скажем, переезжать в другой анклав и прятать ребенка уже там, опасаясь, что кто-то узнает о наличии в семье сквиба и воспользуется этим знанием им на беду. Надин из-за этой проклятой шкалы натерпелась… Обычно среди тех, у кого в предках много неволшебников, полукровки первого поколения всё же самые сильные. Опять же, некоторые из них на самом деле — дети с волшебными корнями по обеим линиям, просто в одной сквибы, что ещё сохранили связь с волшебной семьей — несколько поколений она держится, даже если сам сквиб о ней не знает. Таким полукровкам везёт — порог, при котором резерв совершает скачек роста, значительно ниже, почти как у ребёнка чистокровного и грязнокровки. Но изредка случается и у грязнокровок сверхудачная комбинация наследств — если они потомки кого-то из Родов, если в предках сплошь носители спящего волшебства, если Рода, от которых они происходят, по большинству ветвей пресеклись, а сила ищет выход хотя бы в дальнем потомстве… Эти грязнокровки будут достаточно сильны. Если девочка показывает динамику развития резерва хотя бы на четвертый разряд, к ней будут присматриваться очень пристально. Кто-то попытается раскопать родословную, кто-то и без этих заморочек будет оценивать совместимость личных сил. Ведьм меньше, чем колдунов, а от такой ведьмы уже могут быть вполне сильные дети. При правильном обряде за счет искр, немного поддерживающих её резерв, можно усилить Сердце собственного Рода. Почти то же самое, что жениться на чистокровке, может оказаться даже выгоднее, чем на неродовитой чистокровке… К тридцатым годам, когда Надин пошла в школу, всего двадцать восемь Родов на весь анклав ни разу с момента становления не допустили подобный союз. Другие не брезговали, так что и в случае Надин, которую считали грязнокровкой, многие рассматривали её, как возможную партию. И не все были готовы принять отказ в принципе. И это, если не считать того, что наивным девушкам всегда могут заморочить головы — иногда из симпатии, иногда по расчёту. Первое обновление магии при контакте двух сил — самое мощное, может очень подстегнуть резерв, а потому возможность украсть невинность рассматривают даже отпрыски старых семей. Тем более, в школе подростки, и естественные желания у них тоже есть, а когда они подкреплены выгодой… Наиболее надёжно грязнокровке с достаточным уровнем силы быстро искать покровителя, что для гордой Надин было очень неприятно. Её личная история сложилась так, что дар помог в итоге не попасть в какой-нибудь несчастливый, зависимый брак по магическому обряду, но и только. У неё всё равно было достаточно неприятного опыта — и убеждение, что всё это общество, в котором заправляют родовитые чистокровки, в корне плохо. Проблемы — и их решения одновременно — для таких, как эти ведьмы, крылись собственно, в их дарах. У Надин единственной были хорошие способности к «классическому волшебству» и резерв достаточно большой, чтобы его развитие не занимало вечность времени. Конечно, в перспективе, время было, и все эти девушки могли веков за пять-семь стать не слабее Гретхен, а еще через пару тысячелетий — не слабее Иштар. Впрочем, к тому времени и упомянутые дамы будут сильнее — при условии, что никто из них не сложит голову в каком-нибудь конфликте с равными. Надин на то, чтобы достичь уровня Альбуса (на момент 1966го — самого сильного мага анклава), понадобилось бы всего лет пятьдесят. И всё же, каждая из означенных ведьм знала о том, что время на решение вопроса Завесы ограничено. Элинор умела переносить собственное сознание на день назад во времени — во всех остальных аспектах она была слабой, и даже эта личная способность лучше всего работала за миг до смерти. Диана «крала сны» — она видела ключевые точки прошлого и будущего того, к кому прикасалась. У них не было ни влияния, ни большой магической силы, они просто жили жизнью простецов, даже не имея возможности в полной мере осознать и испытать свои способности, пока их не нашла Гретхен. Немку сдерживали магические Печати и условности — она стала на путь обретения большой силы, а значит, приняла на себя и обязанности не действовать в чужом анклаве. Договариваться. Или, действовать руками более слабых уроженцев своего анклава. Что называется, выбрать себе героя. Очевидно, уговорить сильных чистокровных магов уничтожить то, на чем держится их преимущество, то, что завещали им предки, пойти на то, что их количество уполовинится... мягко говоря, сложно. Но конфликт можно организовать — и Гретхен предполагала, что девушки, у которых так же, как у представителей сильных Родов, есть потенциал к бессмертию и постепенному обретению огромной силы, ей помогут. После разъяснений мотивации — подобных тем, что получила Энди от Лены. Девушкам это всё очень не нравилось, больше всего они хотели просто жить, иметь семью, печь пироги, заниматься садом, найти работу по душе… Не нравилось им и то, сколькими жизнями будет оплачено требуемое. Они росли среди простецов и никогда не видели магического мира… В 1925м, когда пришлось вникать в проблемы такого порядка, они не особо различали родовитых, грязнокровок, полукровок с магглами или и вовсе, другими относительно разумными расами. Для Элинор и Дианы они все воспринимались живыми созданиями, которыми не хотелось жертвовать. Попытка воплотить замысел Гретхен «с наименьшими потерями» обернулась тем, что они тоже, в свою очередь, начали искать удобных исполнителей. Да, Диана могла многое узнать, рассчитать, но была беззащитной, так что, пока они были всё ещё молодыми и неискушенными сильной магией, нужны были третьи лица. На поддержку чистокровок рассчитывать не приходилось — они сделали ставку на полукровок. И особенно на удобную главную фигуру. Альбуса. Родители Кендры Дамблдор не имели выраженной магии, Альбус считался полукровкой. У него стремительно рос резерв — не проходило даром ни общение с Геллертом, которого Гретхен посчитала перспективным и достойным обучения ещё в юности, ни то, что Альбус жил в Хогвартсе, довольно богатом на волшебство, ни то, что он стремился к самосовершенствованию. Его идеология разошлась с видением мира бывшего друга, и в двадцатых годах, когда Элинор и Диана выбирали стратегию, уже было ясно, что Альбус не приветствует тёмную магию. На континенте справедливо считали, что даже во время войны выбить знатных чистокровок тяжело — у таких всегда большие шансы уцелеть за счет других. Там все же предпочли естественный отбор и корректировку событий по ходу дела — уничтожение искр тех Родов, кто в результате вооруженного конфликта окажется ослаблен. Британки, чётко осознавая, что падение сильного современного Рода даёт сопоставимый эффект с полным истреблением абсолютно всех непризнанных потомков нескольких угасших, решили рискнуть и поднять ставки. Убрать нескольких сильных — и не устраивать бойни по отношению к остальным. То, с какой позиции родовитые чистокровки строили взаимоотношения с Надин, и то, как презрительно они относились к простецам, среди которых Элинор и Диана выросли, лишь укрепляло уверенность в выборе. Тем более, что в анклаве уже существовал противник тёмной магии, в перспективе сопоставимый по силе с главами этих тёмных Родов. Прорва терпения, анализ данных, полученных Дианой под защитой Элинор, что откатывалась назад каждый раз, когда они попадали в переделки. Почти дружеские — насколько могут быть по отношению к «сквибкам» — отношения с Альбусом и другими перспективными колдунами… Намёки на правильное использование подзабытых схем подтягивания резерва, подсказанных Гретхен — они одинаково удобны всем, у кого в предках были не только волшебники. Советы, данные «между прочим», лесть — когда её хотят слышать, наводящие вопросы и вовремя вставленные в разговор вдохновляющие изречения… Вообще-то, ни Элинор, ни Диане, не было большой необходимости любой ценой развивать классические, слабые стороны своего дара, при таких актерских данных, что у них были. Они хотели семью и спокойную жизнь, не стремились стать богинями, расплачиваясь одиночеством, они не хотели светиться в интригах волшебников — пример предыдущих британских колдунов, что собирались совладать с проблемой Завесы, был красноречив. Они получили то, что хотели — а проблему мирового масштаба решали, можно сказать, на досуге. Проконтролировав победу Альбуса на дуэли с Геллертом, они вздохнули спокойно: «светлый» волшебник получил в результате очень большое количество силы и применит её по назначению, а продолжения разборок множества колдунов в анклаве пока не предвидится. Когда Надин подросла, выяснилось, что она способна моделировать собственное будущее — от исходной точки, подробно и однозначно, правда, всего на пять-десять лет вперёд. С таким подкреплением, казалось, всё и вовсе должно быть на мази: сообщество колдунов, что начинает защищать интересы ущемленных категорий населения, сформировано, возможные проблемы Надин предвидит заранее. Помимо большей демократизации Магической Британии и попыток хоть немного размыть рамки сословий, всего за десяток лет наметился и прогресс в нужном направлении относительно Завесы. Тёмные семьи — они же, сильные Рода, частенько позволяли себе, по общим меркам, преступления, но на них было тяжело найти управу — при тех объёмах резерва, который был у их представителей, при их связях, опять же. Коварные женщины, однако, позаботились о том, чтобы полезные методики тренировок не просто достигали нужных ушей, а и применялись к нужным детям. Тем более, Альбус работал в школе — той самой, где учатся все достаточно сильные маги смешанной крови. Альбус имел возможность растить достойную смену — из тех, кого считал способными увидеть все недостатки мира так же, как и он. Сейчас, в 1966м, родовитые больше не всесильны, в обществе наконец появился противовес, который они не справились задушить в зародыше. Мракоборцы уже не похожи на клоунов, они способны задержать тех, кто в чём-то виноват, а уж отправка их в Азкабан даёт отличный бонус: узники оттягивают столь много сил у своего Рода, что, коли от них не отрекаются, сильно снижает количество магии, которое направляется в Завесу. Здесь бы и обрадоваться, но, как ни прискорбно, в шестидесятых Элинор вынуждена была признать правоту Гретхен: все предвидения и расчёты её товарок говорили о том, что этого недостаточно. Нужно было действовать на выбивание, жестче. Впрочем, со своей задачей относительно Завесы, худо-бедно, четыре дамы справились — вопреки прогнозам "коллег". Да, последние пару лет модели были каждая более кровопролитной, чем предыдущая, но одно Надин могла рассчитать почти точно: модели, в которой Завеса в пределах полувека не ослабится или не падёт, не существует. Всех последствий каждого события они, конечно, в пятидесятых просчитать не могли, и поймать момент, когда система перестала быть стабильной, тоже. Позиции полукровок усилились, идеи «за равноправие» постепенно стали трансформироваться в революционные, больше того, они получили шанс на то, чтобы воплотиться в жизнь. Эти идеи концепцию поддержки Завесы и вовсе не учитывали — потому что развивались в среде колдунов, которые о ней почти ничего не знали. Которые едва ли могли осознать всю глобальность этих чар, не слушая всё детство предания, не имея возможности собственными глазами убедиться в том, что это такое. Однако, и представители старых семей сидеть сложа руки не собирались. Между ними всегда было много разногласий, и относительный мир держался разве на родственных связях — но в условиях возникшей угрозы грех не договориться. В Британии всё же назревал большой конфликт, по сути, такой же, как ранее в Европе — хотя предпосылки были зеркальными. И на сей раз, осознав недостаточную эффективность своих максимально гуманных методов, самые информированные ведьмы анклава предпочли его скорее подогревать, чем предотвращать. Любое развитие событий с этой временной точки достаточно хорошее относительно Завесы. Чистокровные выиграют — но сторонники Альбуса потреплют их достаточно, чтобы под корень извести несколько Родов. Надин предполагала конец, как минимум, для Блэков, Розье, Краучей, Пруэттов и Селвинов, вариативный для Лестрейнджей, Лонгботтомов и Яксли. Нужно всего лишь перенаправить потом силу Искр — этого хватит. Полукровки выиграют — Завесу и вовсе станут поддерживать едва, но это не проблема, на большой временной шкале сами же маги осознают необходимость уделять каждодневным ритуалам концентрации и направления волшебства больше внимания — главное, угрозы в виде обещанного апокалипсиса больше не будет. Этот конфликт обещал разрешиться в пределах двадцати, максимум — тридцати лет, технически, всё складывалось удачно. Лично для четверых магглорождённых существовала некоторая опасность: относительно их деятельности было сформулированно пророчество. Действия чистокровок, что переманили на свою сторону не менее стремительно, чем Альбус, увеличивающего резерв полукровку, теперь подогревались и необходимостью воспрепятствовать неизвестной силе, что «происходит от магглов» и способна «сломать барьеры, изменить жизни.» Но на запланированной Встрече можно было отчитаться о вполне позитивных результатах, пророчество происходящее не изменит. Ведьмы планировали отчитаться. Только в игру наконец вступила подросшая Ирма, и ставки поднялись ещё выше.

__________________________

Она была молодой — и всё ещё идеалисткой. Трое её старших товарок за годы периодических встреч и интриг смирились всё же с тем, что достаточно большим количеством жизней придётся пожертвовать. Память о нескольких своих смертях или видения чужих, что были доступны всем троим, рано или поздно способствуют развитию цинизма. Дети Элинор и Дианы были от магглов — и не унаследовали дар, они выросли и постепенно отдалились. У Надин и вовсе никого, кроме сестры, не было, магический мир её очень разочаровал. За годы все трое устали — ни одна из них никогда не желала ввязываться во что-то подобное, но по прихоти судьбы, все попали в паутину событий. С чувством выполненного долга и знанием того, что и мир, и остров будут существовать ещё очень долго, ведьмы собирались притупить себе память зельем. Вернуться к своей спокойной, налаженной, обычной жизни, проводя время с родными, пока конфликтующие колдуны выясняли бы, кому быть главнее. Идея Ирмы была бы воспринята на ура еще с десяток лет назад — но теперь показалась всем требующей слишком многих ресурсов. Ирма видела магию — это само по себе не каждый колдун может, больше того, даже по сравнению со способными, она видела её по-другому. Ирма видела, какие корни у личной силы любого волшебника, и сквиба тоже. Обучаясь на дому, под руководством Элинор, и с четырнадцати лет ведя самостоятельное хозяйство (не ладила с маггловской семьёй опекунши), она в какой-то момент задалась сложными вопросами. Несколько лет сбора данных — и вот, Ирма представляет отличный вариант, как сделать по-другому. Сократить количество слабых грязнокровок, которым в обществе магов всё равно очень туго, почти до нуля — не убивая их, а просто не допустив оттока силы старых, угасших Родов к ним. Снизить социальную напряженность. Перенаправить высвободившуюся силу, реструктурировать никем не контролируемые на данный момент столпы поддержки Завесы — не задевая здравствующих чистокровок. Проконтролировать количество пробудившихся искр и систему их связи, чтобы пресловутые проходы были открыты. Тогда и война не нужна, так же? Правда, не то, чтобы её просто остановить, но… Ирма практически уверена, как именно можно разыскать довольно внушительное количество искр. Да, выживать в глубоких слоях магического мира, где должны остаться руины бывших мэноров, тяжело. Но она видит магию, а Элинор откатывает сознание, а Надин… Это звучало интересно — на словах. И абсолютно немотивирующе для тех, кто желал играть с внуками, а не опасных приключений и депресии из-за отката сознания в момент периодических смертей. Очевидно, старшие ведьмы были против. Но и списать со счетов менее кровопролитный путь, с учетом предсказанной высокой смертности не только среди взрослых колдунов, но среди детей, да и простецов, которых конфликты могут задеть… Так уж случилось, кто-то предложил безумную альтернативу. Ну не желают они заниматься этим самостоятельно, и что? Ведьмы они, или где? Что они хорошего от этих своих даров видели, почему бы не передать их кому-то одному — это очень его усилит? Снабдить информацией и обучить, но самим жить спокойной жизнью? Отправится этот избранный на собрание представителей анклавов — но с хорошими вестями, с чего бы кому-то на ведьм осерчать? Бреши в Завесе, в преспективе, они организовали, теперь разрушить ход событий так, что мир уничтожат, невозможно… Так почему не попытаться воплотить в жизнь почти мирную задумку, откатить потом в случае неудачи к варианту «с войной» куда проще, чем «без войны»? Вот с такими мыслями они и начали ритуал, который показал, что они "и ведьмы, и или…" Это казалось решаемым — даже при отсутствии особых знаний в нужной области у кого-либо из них. Не искать реципиента, которого непонятно как контролировать — даже Ирма не горела желанием получить дары и исполнить собственный план. Просто создать тело, просто призвать любую душу, просто передать дары, связать обязательством. Модели Надин немного сбоили — при просчете будущего, в котором у неё не будет дара. Но ответ на то, удастся ли им задуманное, был положительным. И они должны были не пострадать, что ещё нужно? В идеальный момент, когда звёзды стали верно, а катрены были дочитаны, шеф уже три секунды реального времени, как из него выпал, чтобы заслушать отчеты. Призвать неприкаянную душу оказалось невозможно... Да и сколько там о таких материях знали эти ведьмы? Знали ли они хоть что-то о том, откуда берутся души, куда они уходят, из чего состоят… Маленькая девочка Энди, на вид лет пяти, существовала на четвёртое утро после ритуалы целых… трое суток и еще несколько часов. Её тело создали из крови четверых ведьм, в него влили магию, да что там — она сама — всё, что от них осталось, ото всех четверых одновременно, в результате просчета, каждая буквально вложила в неё душу. Или, скорее, её часть. Надин была почти права, только не в том смысле, в котором подразумевала. Они и впрямь выжили после ритуала — изменившись до неузнаваемости. Энди принадлежит все, что они оставили после себя, все права и долги. Маленькая девочка Энди, конечно, была дезориентирована после ритуала и едва ли могла получить какие-либо знания от любого из четырёх прошлых вариантов себя. Зато инициация нового, смешанного дара развернулась с неистовой силой, во всю ширь. Раньше ведьмы более или менее предполагали, где границы их сил, например, Надин, к сожалению, не могла удержать одновременно две модели — как только исходные данные менялись, память о предыдущем расчете тоже выветривалась. Теперь Энди необходимо разбираться самостоятельно — способность исказилась смежным даром Дианы. Энди получила новый дар, метаморфизм — и это определило дальнейшее. Модель, которую она смогла построить за несколько секунд, просчитала больше, чем тридцать лет вперёд. Она отличалась от той, которая могла быть у очень осведомленной личности, потому что модели не учитывают тех, над кем судьба не властна. Не учла модель того, что Энди призовут на собрание, где почти каждое первое создание стоит над фатумом. Энди видела, что будет, если она сейчас плюнет на все эти глобальные проблемы, донесёт до той же Гретхен мысль, что в Британии всё, на самом деле, шло по плану, и не нужно никаких запасных. Если выпьет зелье, притупляющее память, попытается просто жить и никуда не лезть. Рано или поздно она попадёт в магический мир к не самым законопослушным артефакторам, но благодаря своему дару спасётся и станет Андромедой Тонкс. Именно будучи Андромедой Тонкс она получит свою толику счастья. Родит дочь… Оказывается, больше тридцати лет жизни — это иллюзия. Не было у неё их, у Энди вообще ничего своего, личного, не заимствованного у кого-то, нет. Даже имени. Ни крупицы памяти хоть о ком-то из "предыдущих" вариантов себя — дневники, записи, и только. Не знает она, как нежно целует любимый муж, не знает, как сворачивается комочком в груди тепло, когда дочка гордо протягивает корявый рисуночек, не знает, больно или нет, когда любимые сестры отворачиваются из-за того жизненного выбора, который она делает. Все чувства к кому-либо, что у неё есть, исключительно придуманы — и исчезнут почти без следа, если она решится не следовать смоделированной судьбе, а что-то изменить. Модель была идеальна и столь правдоподобна, что хочется плакать, модель включила всех — целый остров людей и магов, события жизней которых были четко просчитаны, до мельчайших подробностей, чтобы только в том, что видела Энди, отобразились правильные данные. От погоды в определённый день и квиддичной турнирной таблицы, до настроения Тёмного Лорда, очередной раз упустившего Гарри Поттера. Не настоящая жизнь. Всё, что она знала о себе и других — никакая не правда. То чувство, когда правду не факт, что удастся переварить вовсе.