Суп лучше обычного

      Питер Петтигрю резанул ножом по запястью Гарри Поттера и подставил под красные струи крови стеклянную чашу, чтобы собрать необходимую для возрождения своего Лорда живительную жидкость.       Парень, привязанный чёрными веревками к памятнику отца Тома Риддла, зажмурился и стал ждать прихода смерти, чувствуя, как вместе с кровью в чашу стекает и что-то более существенное. Его жизнь.       Смерть его не пугала, он встречался с ней лицом к лицу уже несколько раз. Все говорили, что третий будет роковым, потому что будет последним. Его случай, обычно, не подчинялся правилам, но, осознавая, что темнота, которая опускается перед глазами, не из-за позднего времени суток, четвёртый чемпион Тримудрого Турнира сдался своей судьбе и впустил тьму в себя.       Но, как было известно из истории человечества, есть судьба хуже смерти.       Собрав, по его мнению, достаточно крови Поттера, коротышка вылил её в бурлящее зелье в котле и бросил туда узелок с протестующим гротескным существом.       Привязанное к памятнику молодое тело последнего Поттера обмякло и повисло на стягивающих верёвках тяжёлой неподвижностью трупа. Глазницы затуманились и остекленели, но это продолжалось только несколько секунд.       Внезапная, незамеченная орудующим около котла Хвостом судорога прошла по тощему телу подростка и нечеловеческий крик восторга из его оскаленного рта разодрал туманную тишину кладбища. Голова медленно поднялась, зелёные глаза оживились и с прищуром, совершенно нехарактерным Мальчику-который-выжил, стали с интересом следить за движением у костра.       Игра огня приковала к себе внимание привязанного своей красотой и принесла с собой ясность и широту сознания, которое, открываясь от горизонта до горизонта, куда-то упрятало мутный туман, царивший в нём до момента истекания в подставленную Питером чашу крови.       Вдруг, ниоткуда, нахлынули чужие воспоминания, самое яркое из которых — о бомбёжке и судорожный страх смерти вдали от магического мира, среди руин надоевшего с детства города во время глупой войны магглов. Какие-то женщины бежали и кричали неистово детям, которых таскали за собой. Пыль, гул двигателей в небе, запах взорванных снарядов и крови убитых, кислая вонь мочи в воспоминаниях перемешалась с гнилостным смрадом содержания котла, в который толстый крысеныш Петтигрю чуть раньше бросил какую-то кость, скандируя:       — Кость отца, отданная без согласия, возроди своего сына! (4)       Чёрная струйка крови потекла со лба и повисла на носу подростка тяжёлой жирной каплей. Он тряхнул головой, чтобы освободиться от неё, задаваясь вопросом откуда она появилась. Из шрама? Но почему?       В голове парнишки, при виде занятия снующего туда-сюда Хвоста, вспыхнуло новое воспоминание в виде страниц древнего фолианта, который он за четыре года в Хогвартсе никогда не видел и никак не мог его прочитать, не при известном всем паническом ужасе Гарри Поттера при посещении библиотек. Или нет?       «Возьми кость отца, без его согласия, плоть слуги — охотно отданную и кровь врага — насильственно забранную, и возроди себя таким, каким тебе полагается.»       Что это было — темноволосый парень, повисший на веревках, не знал, но зорко следил и с пониманием смотрел на дальнейшие действия коротышки. Тот, зажмурив тонувшие в жире глазки, одним движением ножа отрезал себе левую кисть и сквозь слезы и крики стал скандировать:       — П-плоть… слуги… отданная д-добровольно… оживи… своего… хозяина! (4)       «Он спутал последовательность действий, — думал паренёк у надгробья. — Он изменил ритуал! Надо было бросить гомункулуса последним…»       Жижа в котле стала бурлить и паренёк у надгробья перестал дышать в ожидании, когда её цвет изменится на молочно-белый и гомункулус восстанет из котла.       Ритуал должен был пройти до конца и Лорд Судеб возродится из…       …из вазочки с лимонными дольками свежеизбранный директором Хогвартса профессор по Трансфигурации Альбус Дамблдор достаёт целую горсть посыпанных сахаром желтоватых полумесяцев и бросает их в свой жадный рот. Прожевав их, он колючим взглядом ярко-синих глаз изучает молодого темноволосого волшебника на стуле перед собой и масленным голосом отрезает крылья у своего самого умного, красивого и упёртого ученика словами:       — Нет, Том, в Хогвартсе места профессора не жди. Пока я жив, ты преподаванием в магическом мире Британии заниматься не будешь…       Шестерёнки в голове зеленоглазого парня зашевелились и стали крутиться, и внезапная догадка осенила его — если он видел воспоминания этого Тома, то кто он такой? Том, но какой Том? И почему он осознаёт себя как Гарри Поттера?       Пока Хвост крутился по земле, скуля и всхлипывая от боли, тот, кто был привязан к памятнику этого незнакомого Риддла, зажмурился и напряг свою память.       Маленькие кусочки пережитого стали приходить, затем быстро улетать, но вместе они создавали весьма интересную картину.       Хотя он помнил эпизоды жизни в маггловской семье Дурсль — отвратительная родня матери Мальчика-который-выжил — эти факты были в некоторой степени лишёнными красок, чужими. Как-будто не с самим парнишкой они случались, а с кем-то посторонним.       Гарри Поттером он точно не был.       Взгляд, почему-то, снова и снова возвращался к имени на памятнике, которое успел прочесть, прежде чем Питер оглушил его и привязал к тому самому надгробью.       Риддл, Риддл…       … Томас Марволо Риддл, — возвестил заместитель директора, знакомый уже темноволосому мальчику из приюта старый профессор Дамблдор.       Услышав своё имя, первокурсник бодро зашагал к табурету и стал ждать вердикт Распределяющей шляпы.       Чуть коснувшись волнистых волос цвета вороньего крыла, шляпа крикнула на весь зал:       — Слизерин!..       Ага?       И ещё: он очень ярко помнил ту войну, озлобленных малолетних жильцов зверинца, который звался приютом, Дамблдора с рыжеватой с проседью бородой, своим приездом открывшего ему, маленькому Тому Риддлу, мир волшебства и магии. Учёба в Хогвартсе ему вспоминалась как самый насыщенный событиями период его жизни, зелёная гостиная Слизерина… испуганные лица обитателей красивого особняка, когда после шестого года он решил объявиться своей маггловской родне в Литлл-Хенглтоне.       … Присягающие ему клятвой подчинения и принятием Тёмной метки слуги…       … Мой Лорд…       … Не Гарри, только не Гарри…       Это означало только одно: что он не Поттер, а Риддл и в дальнейшем это прекрасное молодое тело будет его, Тома. Но как это, Мерлиновы подштанники, произошло?       Не могло ли, например, случиться так, что к гомункулусу, вместе с красной жидкостью из вен Поттера хлынул незамутненный и нежданный комплект добавок — душа измождённого жизненными испытаниями зеленоглазого парнишки в комплекте с прикреплённой к ней магией, вышвырнув из гротескного создания своего хозяина?       А затем, в пустующее тело прилетел изгнанный из гомункулуса осколок и занял свободное место.       Ну и ну! Вполне вероятно.       Его стал распирать дикий приступ смеха, который он еле сдерживал в себе.       Кто-то поднимется из котла, но будет ли это Тёмный Лорд Волдеморт?       Нет, конечно нет.       Знал ли Петтигрю, кого возрождает? Наверное — нет. Если бы знал, никогда не стал бы даже начинать этот ритуал с роковой ошибкой, после которой враги меняются местами.       Ещё минута и из котла выпрямилась тощая, белая как смерть фигура. Безволосая, безносая, красноглазая — одни кожа да кости. Длинные белые, как бы бескровные руки, приблизились к глазам и дикий ужас исказил и без того устрашающую морду возрождённого. Тощая фигура сложилась пополам и из безгубого рта вылилась наружу чёрная жижа. Выпрямляясь, монстр стал разглядывать своё голое скелетоподобное тело и конвульсии накрыли его с ног до лысой верхушки головы.       Скрученными кистями он схватился за череп, медленно зашатался влево и вправо, пока дикий визг глубочайшего отчаяния не огласил тонущее в белесом тумане кладбище, приводя ползающего около костра Хвоста чуть ли не к потере сознания.       — Одень меня! — внезапно успокоившись, прошипел красноглазый, и Петтигрю подпрыгнул с земли и, несмотря на увечье руки, набросил на костлявые плечи чёрную хлопковую мантию, окутав возродившегося до пят. — Дай мне мою палочку!       Тисовая палочка с пером Фоукса перекочевала в руку с паучьими пальцами — длинными, белыми, тонкими.       Парень у надгробья сверкнул хитрыми зелёными зенками и стал ждать дальнейших действий гомункулуса-переростка, который не опоздает с нападением на своего донора — того, кого и в дальнейшем будут именовать Гарри Поттером. Но возродившийся в теле настоящего победителя Тримудрого Турнира осколок души Тома Риддла за себя был спокоен. Тому личу, к которому перекочевала кровь Поттера, она притащила вместе с душой Поттера и его импульсивный гриффиндорский характер.       Теперь, когда Лорд Волдеморт получил свой дар небес, переродившись в теле своего врага, в зеленоглазом парне Поттере, ничто больше его не удерживало его от завоевания мира. Его не пугало ни лето у Дурслей, ни вечное «ты должен, мой мальчик», ни визгливое нытье Визгли. Он, наконец-то, оторвётся вовсю. И вздрогнет Магическая Британия.       Но, самое важное, своему донору этот фальшивый Волдеморт ничего плохого не сможет сделать. -------------------------------------------------------------- (4) — цитаты из четвёртой книги Поттерианы.