"Я бы хотел, чтобы ты родила мне сына..."

- Здорово, малая! А что не на ламбе? Я думал, ты меня покатаешь… Антон плюхнулся на пассажирское сиденье гелентвагена и, нагнувшись к Насте, чмокнул ее в щеку. - Да из ламбы вылезать неудобно, – быстро ответила Настя, а потом, словно спохватившись, добавила. – Ты погоду видел? Зима на дворе - какая ламба? И да - здорово, Птушкевич! – она потрепала его по плечу. Птушкин прилетел в Москву на пару дней по делам и не собирался извещать Настю о своем прибытии. Но из-за циклона его обратный рейс перенесли. И руки сами потянулись к телефону и набрали сообщение: «Застрял в Шереметьево почти на сутки. Может, встретимся?» В глубине души Антон наделся, что она занята и не сможет. Но ответ от Насти пришел почти моментально: «Через час буду - жди». И действительно - через час она уже въезжала на парковку на своем гелике. - Ну, погнали, - после приветствий Настя нажала на газ. - Куда мы? – поинтересовался Антон - Тебе повезло - у меня сегодня выходной. Поужинаем где-нибудь, потом домой – сегодня ты мой гость. А завтра отвезу тебя в аэропорт. Антон напрягся: - А Леха не будет против?... - У Лехи концерт в Питере. И он будет только рад – он знает, что я ненавижу ночевать одна. Антон помолчал, а потом спросил в шутку, меняя тему разговора: - А тебя в таком виде в ресторан пустят? – он кивнул на ее чуть ли не до колена футболку, безразмерную рубашку и огромную толстовку видимо тоже с Лехиного плеча. - Вот и проверим – спокойно ответила Настя, выруливая с аэропортовской парковки. Они просидели в ресторане три часа и добрались до дома только в сумерках. После осмотра Настиных владений, Антон достал из рюкзака бутылку вина, удачно купленную в дьюти-фри: - Ну что, Ивлей, выпьем за встречу? Она покачала головой: - Я бы с удовольствием. Но завтра пиздецки важная съемка для глянца. А от алкоголя, ты же знаешь, у меня жестко отекает лицо. Так что, к сожалению, я пас, Птушкевич, – Настя развела руками. – А тебе могу предложить виски… За бокалом виски и стаканом колы, они проболтали остаток вечера и разошлись по спальням уже после полуночи. Антон плюхнулся на кровать прямо в одежде. Спать не хотелось. Мысли сами собой унесли его в воспоминания, о которых он предпочел бы забыть… Первый раз он признался Насте в своих чувствах примерно через полгода после начала съемок перезагрузки. Всей командой они отмечали окончание очередного съемочного пула и прилично перебрали. В какой-то момент Антон обнаружил, что лежит на диване в обнимку с Настей. Ее лицо было очень близко. И он подумал, что хорошо бы ее поцеловать. Настя смотрела на него блестящими от алкоголя глазами и, казалось, хотела того же. Но вместо поцелуя Антон неожиданно произнес: «Я бы хотел, чтобы ты родила мне сына…» Он видел, как менялся Настин взгляд: ее зрачки сначала расширились, потом сузились, и Настя громко захохотала: «Я?!....Тебе?!... Птушкевич, ты совсем ё*нулся?... Какой на*уй сын?!!? И вообще – на свете нет мужика, от которого я захочу ребенка…». И Настя встала с дивана за очередной бутылкой пива. Только на следующее утро они осознали, что же произошло на самом деле: Антон фактически признался Насте в любви, а Настя грубо отшила его. Они благоразумно сделали вид, что они не помнят разговора накануне, но этот эпизод запал в душу обоим. Через год Антон повторил попытку. К тому времени их отношения стали настолько близкими и нежными, что действительно балансировали на грани. Даже съемочная группа считала, что они тайно встречаются. В этот раз разговор состоялся на трезвую голову. И возможно, Настя дала бы Антону шанс, но к тому моменту на ее горизонте уже появился Элджей. Чувства к Леше затмили всё, поэтому Антон снова получил отказ, на сей раз более вежливый и корректный. Он пробовал смириться и даже согласился на третий сезон перезагрузки, но смог отработать всего несколько передач. Настя понимала причину его ухода, но поделать с собой ничего не могла. Их дружба продолжилась на расстоянии, только с одной негласной договоренностью – не касаться Настиной личной жизни и Леши. Антон надеялся, что это временное увлечение. Даже узнав об их свадьбе, он тут же напомнил себе, что существует еще и развод. И даже видя Настины сияющие глаза, Антон все равно верил, что стать абсолютно счастливой она сможет только с ним. С такими мыслями Антон проворочался пару часов. Сна все не было. Воспоминания разбередили душу. Ему захотелось еще выпить. Он вышел из комнаты и удивился: на кухне горел свет, а за столом сидела Настя и сооружала себе огромный бутерброд из шпрот и соленых огурцов. Судя по всему, она тоже не ложилась – на ней была все та же футболка до колена и безразмерная толстовка. Антон окликнул ее: - Ивлей, ты че? Настя вздрогнула, а потом засмеялась: - Да вот решила еще раз поесть, раз уж не удалось нормально выпить. А ты че? Я думала, ты спишь уже… Антон отвел глаза: - Да так… Настя внимательно посмотрела на него и, помолчав, спросила: - Сделать тебе? – она кивнула на свой замысловатый бутерброд. - Давай! – Антон не был голоден и предпочел бы бутерброду еще один бокал виски, но показывать Насте свое состояние он не хотел. Тем временем циклон в Москве разгулялся не на шутку. За окном стояла кромешная темень. Уже второй час лил и тут же застывал на ветвях ледяной дождь. Ветер, завывая, бросал в окна горсти воды и снега. А на кухне было светло, тепло и очень уютно. И рядом была Настя. Она делала бутерброд и попутно рассказывала что-то. Но Антон ее не слушал и отвечал невпопад. Он чувствовал себя в раю. Ему хотелось, чтобы эта ночь никогда не заканчивалась. И чтобы они вечно сидели на этой кухне. Только они вдвоем. Всю жизнь. Вдруг свет моргнул, потом еще раз, а затем затрепетал часто-часто. И неожиданно дом погрузился во тьму: где-то на окраине поселка не выдержали веса налипшего снега провода… Ойкнув, Настя на миг схватила Антона за руку и тут же отпустила. Но было уже поздно. Ее прикосновение выпустило на волю все, что Антон старательно прятал в себе весь вечер. Он подался вперед и снова нашел ее руку. И сжал, наслаждаясь своей властью... Настя попыталась высвободить ладонь, но тщетно. Антон взял ее за второе запястье. Настя постаралась сказать как можно спокойнее: - Антон, не надо… Но он не слышал ее. Виски затуманил разум. В его голове бродили безумные мысли: «Поцеловать ее… Один поцелуй отделяет нас от совместного счастья! Пускай сейчас она - жена другого! Плевать! Она бросит Леху! Она полюбит меня!... Только один поцелуй…» В крови играл алкоголь и требовал немедленных действий. Настя только успела повторить: «Антон, нет!», как он потянул ее за руки и резко прижал к себе… И в тот же миг между ними выросла стена. Непреодолимая преграда, которую он даже представить себе не мог. И этой преградой стал Настин живот. Живот, который она старательно маскировала от него под футболками и толстовками мужа. Еще достаточно маленький, чтобы спрятать его под одеждой, но уже довольно большой, чтобы почувствовать при объятии. Ошарашенный Антон разжал руки, и Настя отпрянула от него. Снова моргнул и зажегся свет – в доме заработал резервный генератор. Настя стояла у другого края стола и выжидающе смотрела на него. А Антон не мог сказать ни слова… Настя, которая говорила, что не собирается рожать… Что нет на свете такого мужчины, от которого она захочет детей… Настя, рассмеявшаяся ему в лицо на просьбу родить сына… И эта же Настя стояла перед ним с ребенком под сердцем! Антону казалось, будто его предали. Его разрывали тысячи эмоций. Ему хотелось провалиться сквозь землю и сгореть со стыда. Он проклинал свою несдержанность и самонадеянность. И чертов виски, который затуманил ему голову и развязал руки. - Прости, малая… - только и смог произнести Антон и быстрым шагом вышел из кухни. Настя осталась одна. Она вздохнула и, выключив свет, стала подниматься на второй этаж. На столе так и остался лежать нетронутый бутерброд… На утро Настя не нашла Антона в доме. Гостевая была пуста, а входная дверь и калитка отказались тщательно прикрытыми, но не запертыми. Следы шин у забора говорили о том, что на рассвете Антон вызвал такси и уехал, не попрощавшись. Глядя, как снег заметает следы, Настя чувствовала себя как никогда паршиво. Она знала, что ни в чем не виновата перед Антоном. Но на душе все равно было погано… С тех пор Антон не писал ей. Он понимал, что вел себя непростительно и любого извинения будет мало. Настя тоже молчала. Шли месяцы. В положенный срок Настя родила. Изначально она не хотела сразу же делиться этой новостью с подписчиками, но гормоны сделали свое дело. Ее накрыло такой волной эйфории, что уже через пару часов после родов Настя выложила в инстаграм фото маленьких ножек с голубой биркой на лодыжке. Директ моментально распух от поздравлений. Сообщения приходили тысячами. Среди них было одно и от Антона. Поздравление было кратким, сухим, просто для галочки. Настя вздохнула. Эйфория, захлестнувшая ее после родов, померкла от осознания того, что ее собственное счастье делает несчастным кого-то другого. Почувствовав перемены в настроении матери, у Настиной груди заворочался и закряхтел кулёк в голубой пеленке. Настя тихонько покачала сына, а затем взяла в руки телефон и еще раз перечитала сообщение от Антона. И набрала в ответ всего два слова. Где-то далеко в Киеве у Птушкина пиликнул телефон. Антон открыл сообщение. И замер. В тот момент он понял всю силу Настиной любви к нему. Любви дружеской, но оттого только более щедрой и всепрощающей, чем та, другая любовь, о которой мечтал он. Антон глубоко вздохнул и закрыл глаза. Настя исполнила его просьбу. Просьбу, на которую когда-то рассмеялась ему в лицо: она подарила ему сына - на экране светилось Настино сообщение: «Крестным будешь?» Пытаясь высушить вдруг ставшие влажными глаза, Антон часто моргал. И путаясь в буквах, спешно набирал ответ: «Буду, малая! Буду!...»