Склонитесь предо мной, еретики!

Минерва МакГонагалл, строгая женщина в возрасте с цепким взглядом, профессор Трансфигурации и декан Гриффиндора, знала о Локхарте много. Великий человек, совершивший множество подвигов, но чертовски самовлюблённый. И образ слащавого блондина исчез, как только средь студентов, начиная со второго курса и заканчивая седьмым, замаячила знакомая златовласая голова. Женщина получила свою порцию обвинений и срамных выражений из уст ранее вежливого и навязчивого писателя. Тот был явно неудовлетворён поездкой на телеге, запряжённой фестралами, страшного вида крылатыми лошадями, видимыми только тем, кто узрел ранее чужую смерть. И, судя по выражениям новоявленного профессора, тот был облюбован скелетами с чёрной кожей - ссохшиеся мумии лошадей, иначе не опишешь. Причину столь странного поведения этих существ Минерва не знала и даже знать не хотела, однако, кое-что она допустить не могла: - Не выражайтесь при детях! Вы же профессор! Мужчина смерил её страшным взглядом, а потом устало махнул рукой: - Да, блядь, имел я этих детей. Женщина задохнулась от возмущения, студенты пооткрывали рты. Слава Богам, здесь ещё не было первокурсников. И времени не осталось на выяснения отношений, поэтому декан огненного факультета велела детям пройти в главный зал. Хидан пошёл за ними. Эти чёртовы лошади, эта чёртова поездка. Тыкались сухими шершавыми носами в шею, пялились пустыми глазницами и одобряюще храпели прямо в ухо. В телеге же пахло навозом и сеном, да ещё вокруг детвора переговаривалась. И всё это страшно раздражало. Особенно после лекций продавщицы сладостей. И почему он не мог её убить? Что-то явно было против. Джашин? Магия замка? Резня, похоже, откладывалась. И это бы печалило, если бы не было новых впечатлений. Огромный зал встретил ночным небом и сотнями горящих под, казалось бы, прозрачным потолком свеч. Четыре длинных стола занимали весь зал, а впереди, расположившись поперёк оных, стоял учительский. Он был поменьше остальных, но всем видом показывал свою важность. И за ним уже сидели профессора. Особенно выделялся старик с пышной длинной серебряной бородой. В мире шиноби таких бы звали или трусами, или мудрецами. Потому как до такого возраста доживали либо люди, избегающие битв, либо искусные воины. И что-то Хидану подсказывало, что за личиной добродушного деда скрывается опасный противник. И лучше не выёживаться при нём. Но это же Хидан. Растолкав локтями кучку гудящих студентов, Жнец двинул к столу профессоров, наплевав на возмущённые окрики. Дамбдор с интересом рассматривал нового преподавателя, когда магия Хогвартса заволновалась. И на этот раз эти изменения были более ощутимы. Остальные профессора и глазом не повели, а вот Локхарт нервно повёл плечом, резко оборачиваясь, будто ожидая подлянки. Любопытно, - сверкнул очками-половинками директор, вставая для приветствия новичка. На старого Гилдероя нынешний не тянул, и это интриговало. Магия в этом человеке была дикой, необузданной, взгляд дерзким, во всём движении чувствовалась сила и неуёмная жажда крови. Как такой тип может быть учителем? Запросто! Это был эксперимент для потехи. Но и не только. У этого Локхарта есть, чему поучиться, а судя по тому, что он сдерживается и изредка кидает долгие взгляды на палочки в руках случайных студентов, нападать безрассудно не будет. И поэтому тревогу бить не стоит. Брезгливо оглядев разношёрстный преподавательский состав, Хидан, таки, уселся на своё место рядом с крайне недовольным тёмным пятном. Крючковатый нос, сальные иссиня-чёрные волосы до плеч, в каждой чёрточке лица отвращение и раздражение. И жрецу этот мужчина напоминал одновременно Сасори и Орочимару. Поэтому Жнец сразу невзлюбил профессора Снейпа, впрочем, неприязнь стала взаимной. Студенты расселись, началась какая-то церемония. Их Хидан не любил. Даже догмы своей религии соблюдал с неохотой, но прекратить всё это, да даже просто уйти, не представлялось возможности. Вереница детей столпилась у табурета, на коем покоилась старая дрянная шляпа. Зачем она нужна Хидан не знал, а копаться в памяти Локхарта не хотел, но явно не одобрил хранения столь негодных ни для чего вещей. У Какузу целый шкаф был набит ими, он туда скрупулезно собирал каждую тряпочку, будь она хоть трижды атакована молью. И эта ассоциация только обозлила нукенина. Время тянулось медленно, шляпа, служащая для распределения детишек по факультетам, долго думала и выкрикивала – будто назло Хидану, - слишком внезапно, слишком громко. И муторность происходящего губила всю активность. И последователя Джашина сморило. Очнулся он только от речи директора, да и то под конец. - А теперь пару слов скажет наш новый профессор Защиты от Тёмных сил – профессор Гилдерой Локхарт! Жнец и забыл, что слащавый блондин при приёме на работу диктовал свои условия, одним из которых была его речь на церемонии поступления. С огромным нежеланием отрываясь от стула, краем глаза замечая, что Снейпа уже нет, Хидан прошествовал к директору, занял центральное место под прицелом тысячи любопытных глаз. Его своеобразный вид дивил учеников: грудь открыта, волосы взъерошены, а туфли не начищены до блеска, как у остальных профессоров. В общем, создавалось впечатление, что данный субъект только-только из леса вышел. Некоторые девчонки восхищённо пищали, воочию увидев кумира, а парни хмыкали. И никто не подозревал, что речь златокудрого джентльмена будет именно такой: - Кхм… что уставились, ёбанные еретики? Добро пожаловать в Хогвартс, блядь! Я покажу вам, как не верить в Джашина! …и он покинул сцену, сопровождаемый ошеломлёнными взглядами. Кто-то даже похлопал в знак почтения, остальные же переваривали услышанное. Профессор. То точно был профессор?! Когда подали кушанья, никто этого не заметил. Только Хидан объедал ребрышки, довольно облизываясь, да директор заедал куриную ножку мятными леденцами. Так и прошло всё торжество, которое пропустили Гарри и Рон, заедая горе бутербродами в подземельях под надзором своего декана, строгой женщины в квадратных очках, МакГонагалл, тихо празднующую собственный праздник: тишину после тирад недовольства авторства Локхарта. И только эти двое и не подозревали, что теперь все студенты Хогвартса с опаской смотрят в расписания, с ужасом ожидая первую лекцию ЗОТИ.

***

Весь Хогвартс был в напряжении: все ждали первого урока с профессором Локхартом. И участь быть первооткрывателями выпала второму курсу факультета Гриффиндор. Неразлучная троица друзей, Гарри, Рон и Гермиона, стояла перед массивными дверями и сглатывала нервный ком в горле. Уизли не верилось, что профессор мог материться на церемонии, но обычно отличница не врёт. И тогда складывалась страшная картинка: профессор-садист и его жертвы-ученики. И, уняв дрожь, Рон вновь опасливо взглянул на двери, словно это врата Ада, не иначе. Но звонок прервал все думы, и открыть дверь теперь просто необходимо. Где это видано, что студент прогуливает лекции из-за боязни профессора? - Простите за опоздание, - зачем-то раскланялась Гермиона, хотя за её спиной галдели все сокурсники. И дружной гурьбой они ввалились во мрачное помещение, на одной из стен которой красным чем-то – дай бог, чтоб краска, - был изображён перевёрнутый треугольник, вписанный в круг. А Локхарт, кажется, спал, закинув ноги на стол. Гриффиндорцы не знали, что делать, поэтому долго мялись, прежде чем кто-то из них не осмелился подойти к профессору, дабы разбудить его. Но несчастного ждало потрясение. Вот мужчина спокойно дремлет, секунда – и он за спиной, а к горлу приставлен нож. У мальчишки подкосились ноги, но он устоял, а Гилдерой, досадливо сплюнув, ворчливо бросил: - Будешь так подкрадываться к людям – помрёшь нахуй! Одноклассника дотащили до парты, студенты быстро расселись по местам, с нескрываемым ужасом глядя на педагога, больше смахивающего на убийцу. И все ждали дальнейших действий. Но у Локхарта были иные представления о проведении лекции, ибо он вновь решил покемарить. Гермиона, возмущённая до глубины души таким отношением к учёбе, подняла руку. Хидан, покосившись открытым глазом на девчонку с копной непослушных каштановых волос, чуть наклонил вбок голову, мол, говори. И она сказала: - Профессор Локхарт, а Вы начнёте лекцию? Нукенин сморщился: - А нахуя? Девчонка подавилась гневной тирадой, словно рыба, молча открывала и закрывала в шоке рот. И это позабавило Жнеца. Кажется, у неё случился когнитивный диссонанс. Профессор, а говорит такое. Совладав с эмоциями, Гермиона с отчаянием в голосе продолжила: - Но как тогда мы защитимся от опасности, если не будем изучать ничего? В полумраке комнаты детям почудилось, как голубые глаза Локхарта на секунду сверкнули лиловым, а обычная усмешка стала ещё шире и более многообещающей. Гилдерой уже с нотками любопытства вопросил: - И как ты планируешь защищаться? - С помощью знаний и заклинаний, профессор. Раздался смешок. Хидан, хоть и понимал опасность волшебных палочек, ставил их ниже умений из прошлой жизни. Чакра, физическая мощь – вот, что главное! А не какая-то бредовая магия! Жнец решил показать детям, что главнее. Это был странный азарт, по своей силе схожий с азартом в битве, он дурманил не хуже сакэ в середине дня. - Да ну? – Перед глазами профессора уже не было, голос шёл из-за спины. Гермиона с неверием обернулась, встречаясь взглядом с Локхартом. – Ну и ебать ты наивная! Отличница отшатнулась, натыкаясь на парту и рукой случайно смахивая учебника авторства Гилдероя, а профессор страшной тенью навис над ней, такой маленькой и жалкой. - И вы, блять, также думаете, как она?! – вновь наклонив голову набок, поинтересовался Хидан. Волшебники слишком надеются на магию, забывая об остальном. Это как иметь в арсенале пару-тройку разрушительных дзюцу, но в тайдзюцу быть нулём. Также жалко и наивно. - Ну ахренеть, - покачал головой профессор, а затем возвестил радостную весть: - ну я вас научу нахрен, как врагов убивать и верить в Джашина! И студентам показалось, что это была скорее угроза, нежели планы на учебный год. Вздрогнули даже самые толстокожие, прочуяв душевный порыв Локхарта, а знак на стене незаметно чуть осветился, будто одобряя происходящий тут беспредел. До звонка оставался ещё вагон времени, энтузиазмом пылал профессор, Гермиона нуждалась в валерьянке. Ученики никогда не забудут, как их заставили таскать парты по всему помещению. А на них, словно царь, восседал Локхарт, отнюдь не веся триста грамм. Гриффиндорцы явились под очи Снейпа усталыми и раздражёнными, даже его вечные придирки не могли унизить ещё сильнее, нежели обычные фразы профессора-матершинника, даже его нудение про «утончённую науку» не могло сравниться с навязчивой пропагандой веры в Джашина. И теперь, завидев в толпе златовласую макушку, гриффиндорцы в панике убегают прочь, но их всё равно настигает профессор Локхарт. А ведь в этом году лекции ЗОТИ стоят через день. Словно кара божья. - А ты-то кто, хуесос? – обратился профессор к мальчишке с зализанными назад белыми волосами, когда тот решил выпендриться. В тот день Защита от Тёмных искусств запомнилась и второкурсникам факультета Слизерин.