Дневник благородного альтмера с Синих Гор

Девятнадцатый день месяца Восхода Солнца

      — Цицерон, прекращай ржать...       — Ой, спасите, помогите, не могу! Аи-ха-ха!       — Цицерон! T'es bloide pavien! Thaess aep!       Напарник скосил на меня взгляд, полный удивления и одновременно гордости.       — Клянусь Ситисом... А ты ведь говорил... Но всё равно, даже ругань на твоём родном звучит мило! А ещё, подумать только... Эльф, убийца и... внимание... Бард! Однако же! С дипломом! Семейство будет в восторге! Аи-и-ха-ха!       — Айи-и! Циц?       — Что? — Не переставая смеяться, отозвался скоморох. Уже из седла.       — Evall aep arse, va!..

Четырьмя днями ранее

      — Эй, Слыщащий, позволь спросить: на кой ты переоделся?       Порой, наблюдая за работой коллег по мокрому делу (в основном из их рассказов) я поражаюсь их... Не знаю даже... Право, как дети, цепляются за свою униформу, будто за ценное сокровище. Переживай так мои бойцы за все похеренные "знаки отличия" — белки бы водились разве что в Брокилоне.       Хорошо, хоть рыжий Хранитель с восторгом воспринял предложение составить компанию в моей миссии и без лишних вопросов спаковал вещи в дорогу. Так и мне спокойней (достала атмосфера грозового фронта в пещере), и народ отдохнёт от зубного скрежета злющей атаманши... Может, невольно стану своего рода миротворцем, кто знает...        А пока я усиленно пытался вспомнить мотив или хотя бы табулатуру той баллады, что так любила наигрывать Лизетта в "Крысе". Или хотя бы Делакур в "Мертвецком меду". Насколько я помнил из разговоров при дворе Балгруфа, ярл Морфала благоволила имперцам. Естесственно, Цицерон (выглядящий теперь как среднего достатка торговец) не оставил сии попытки без внимания и колкостей. На что я прорычал, мол, попытаюсь оскорбить чувства орочьего музыканта, выдав себя за барда. Мол, приехал на замену, вызвали хозяева таверны. Завяжется драка со случайным летальным исходом. И дело сделаем, и стражники не пристанут.       — Ну, чисто технически может и проконает. На этого Лурбука окрысилось много народу. Я лично видел несколько контрактов в комнате Астрид.       — Астрид? Странно... А выдал заказ Назир...       — А что тебя удивляет? Убивая этого зелёного горлодрая, ты делаешь людям много добра. Но по сути, для Ситиса этот орк ничего не стоит. Славным и громким это убийство не будет. Смерть сродни собачьей. Заработать на ней разве что можно.       — Вот поэтому и Назир.       — Ага, — весело гаркнул рыжий асассин. И фальшиво засвистел какой-то залихватский мотив. Я же продолжил мучать лютню.       А буквально через пару миль закончились мои спокойные деньки. Из придорожного кустарника перед мордой Цицероновой лошади выскочил моложавый норд с лютней.       — Здравствуйте, путники. Странствующий менестрель и великовозрастный пострел к вашим услугам, — и выдал мелодичный аккорд. Лошадь Цицерона всхрапнула и сделала пару шажков назад.       — Приветствую, — холодно ответил асассин. — А как звать-то тебя, пострел?       — Ой, прошу прощения. Я Тальсгар Странник. А-а что это вы там записываете?       Цицерон действительно из рукава достал клочок бумаги и уголёк и теперь шустро карябал рунами имя бедолаги.       — А, это? Да так, на всякий случай. Вдруг я песню тебе какую закажу, а ты споёшь. Да так хорошо, что мне понравится. Как я потом знать буду, кто её спел? Вот. Видишь ли, один бард у меня в компании уже имеется. Вон, плетётся позади, видишь? Нанял его в Фолкрите, едем к моему племяннику на свадьбу, в Морфал. Я этому лопуху по случаю песню заказал, молодым в подарок. А он всё никак родить не может. Своей лютней мне уже все уши протренькал.       — Странно. Я на днях побывал в Солитьюде, на празднике Сожжения Олафа. Так мэтр Виармо нахваливал вашего спутника. Мол, талантливый молодой человек. Тонко чувствует поэтику произведения, стиль. А иностранное происхождение придаёт творению нотки новизны для ценителей баллад на просторах Скайрима. Достойный выпускник, словом.       Я закляк. Зато вот рыжий в последние слова клещом вцепился.       — Выпускник чего, говоришь?       — Д'к столичной Коллегии бардов же! — Выпятил грудь колесом пострел. — Величественного Хранилища живой истории Скайрима, оправленной в чудную корону сказаний и баллад. И мэтр Виармо там почётный глава.       "Я убью этого трепача. Схвачу живьём, заткну грязной картошкой его поганый рот, суну в мешок и отвезу к Северной сторожевой башне. Оттуда волоком дотяну до Пристани Ледяных вод — и уже там утоплю к чёртовой матери!"       — ...Может, я смогу вам помочь, добрый господин? — Продолжал подлизываться Странник. Впрочем, Цицерон на этот раз дал чётко понять, что "денег на второго лодыря у него нет. А вон тот задаток ещё отработать должен". На том и распрощались.       — Так... Как там этот белобрысый говорил? Ты у нас, выходит, целый выпускник Коллегии? Дипломированный бард с нотками новизны? Правда???       — Циц... Ну правда, это сейчас так важно?       — Вообще-то, не совсем. Но мне убийственно интересной становится твоя натура! Столько тайн, Ситис Всемогущий, столько секретов! А теперь ещё и это.       — Цицерон! Прекращай дурачиться!       — Ой, не могу. Это та-ак смешно! И-хи-хи... А ты оружие для убийства уже выбрал? Я бы попробывал барабанные палочки... — И залился истерическим смехом.       "Я убью того трепача. Честное слово".

***

      Итак, мы в Морфале оказались ближе к закату. Всё в порядке, люди себе живут, работают, гуляют, детишки шумят и бегают по улицам. Городочек небольшой, атмосферой напоминает Фолкрит. Хотя нет, это поселение можно было описать так: "одной ногой в болоте". Подавляющая часть жилых домов располагалась на берегу у самого края воды, некоторые стояли на сваях. Дорожками же служили бревенчатые настилы над водой. Хотя в целом, Морфал было сложно назвать городом. Больше походило на деревушку.       Зашли в "Верески". Оценил масштаб трагедии для хозяйки заведения. Пожалуй, при таком наплыве народу (осторожно, сарказм) я бы не просто кинул Астрид весточку. Целое Чёрное таинство бы сотворил. Зато единственного посетителя в зале, похоже, это устраивало. Зелёный ценитель прекрасного с аппетитом уплетал похлебку с луком за крайним от стойки столом у стены, рядом лежала его лютня.       — Приветствую в "Вересках", господа. Чего желаете? — поприветствовала нас сухонькая редгардка из-за стойки. Правда, таким тоном обычно шлют a d'yeabl aep arse. Но можно ли её винить?       — Стейк из оленины, хлеба горячего из печи да эля кувшин! — Выпалил мигом Цицерон. Я же менее эмоционально попросил потолковать с хозяйкой.       Пока ждали заказ, в таверну с шумом зашли трое. Имперские, в форме, пара мечников и стрелок (судя по луку и колчану за спиной). Мы с напарником переглянулись. Тут-то перед нами на столе и появились яства.       — Денег не надо, угощайтесь. Полагаю, что права окажусь на счёт вас. Барды в компании не разъезжают. — Та самая сухонькая редгардка с непривычно светлыми для своего народа волосами тихонько оперлась на краешек стола. Она-то и принесла нам заказ, на двоих. Хотя я ничего не просил.       — Сударыня, как к вам можно? — мягко промурлыкал рыжий шельмец. "Ого, он и так может..."       — Джонна я, сестра здешнего мага, Фалиона. Мы тут с братом не так давно. Давайте так: все дела вы делаете по-тихому, чтобы без шума и внимания. Ни вам, ни мне проблемы не нужны.       Ясно, работаем крайне аккуратно. Не хочу, чтобы мне вспоминали Хелген. Хоть я лично его и не помню. Найти бы где-нибудь рапорт о моей поимке...       Доев обед (или скорее ужин), Цицерон решил "разведать что как". И, прикинувшись укушанным путешественником, пристал к орку с просьбой что-нибудь спеть. Желательно, собственного сочинения. Для справки: имперцы на тот момент всё ещё сидели в таверне.       Ну, Лурбук и выдал... экспромт. Глазом не моргнул, даже не поморщился. Зато одоспешенные, до этого громко обсуждавщие чьё-то "платьишко" (не про юстициаров ли они, а?), как-то разом притихли. Джонна за стойкой перестала полировать пивную кружку. А я резко вспомнил Виармо. Точнее, представил его жёлтую физию после прослушивания этих... экзерсисов. И его кровоточащие острые уши. В мою сторону молчаливо развернулся оторопевший Цицерон. У него дёргался правый глаз. Я знаками указал выйти вон и последовал к двери.       Уже на улице я дал волю эмоциям. Скажу прямо: ржал как конь, до коликов. Цицерон стоял рядом и приходил в чувства.       — Слушай... Вот сейчас я не понял... Суть проблемы мы услышали, так сказать. Даже такому как я понятно, что... это... пение на творчество не тянет. Ну так мы и не для этого ехали. Вот чего ты теперь смеешься, а? С меня, что ли?       — Нет, — еле выдавил я. — Не с тебя, Циц, абсолютно. Тут как-бы... Тот малый на дороге не соврал, в общем. Я действительно выпускник Коллегии в Солитьюде. И меня как раз обучал Виармо. Да, тот самый ректор. Он же у меня вступительный экзамен принимал. А я в счёт... дипломной работы помог ему с одним... проектом.       — Праздник сожжения Олафа. Я был тогда на площади, в День Императора. Я помню.       — Правда? Был? — "Ого. А я и не заметил... Серьёзное упущение с моей стороны, очень серьёзное. Старею, теряю бдительность". — Так ты знал, выходит... Ну да и ладно, не про это сейчас. А про то, что я пел на вступительном. И как на это отреагировал мэтр. Он плакал. Но не от моей плохой игры. А от того, что он её как раз ожидал, но не получил. Выводы делай сам.       — Ага, непременно. Знаешь что? Ты мне должен песню! Какую угодно, пусть даже похабную. Полагаю, это будет все равно лучше, чем то, что я только что услышал... Ну, а с оружием ты определился?       — О да, Циц! О да.

***

      Когда я после дрёмы на свежем воздухе тихо вернулся в таверну спустя пару часов, думал, что рыжий Хранитель будет видеть пятый сон, а я всё состряпаю один. Но нет, Циц, уже в костюме шута потягивал у стойки эль. Джонна (слегка побледневшая) мелко резала яблоки для очередного блюда. А из комнаты "постояльца" раздавался громкий храп.       — Ну и? Выспался? — отсалютовал мне шут. Я дал понять, что да. И готов работать.       — Ты в том же камзоле, что и в дороге был. И оружия не вижу.       — Не хнычь. Не жалко будет выкинуть, если запачкается. — И помахал рукой. Цицерон поднял бровь.       — Ты свою лютню угробил? Зачем? Это просто струна. Разве ж ею убьёшь?       — Про гароту что-то слышал?       Цицерон не слышал. Но оживился и ждал демонстрации.       — Ну тогда пошли. Главное, дверь закрытой держи.       С самим заданием проблем не было. Бугай был молодой и здоровый, а я изголодался. Так что с вампирским обольщением проблем не возникло. Гаротой же я благополучно перерезал все связки и сухожилия, чтобы Лурбук не поднял крик. Завершил же дело, просто свернув шею ещё тёплому телу после трапезы, на всякий случай.       — Фу, выглядело мерзко. Однако, действенно. Но всё равно — фу.       — Лучше комнату обыщи. Хватай всё ценное — и погнали. Да, и хлам разкидай вокруг, будто убили зелёного при ограблении.       Пока Цицерон обыскивал карманы жертвы в поисках золота, я благополучно присвоил орочью лютню. Какой-ни какой, а трофей. Да и Цицерону я песню должен.

На следующий день

      Вот сейчас сижу я в "Вересках", в уголочке, пытаюсь из тени не отсвечивать и наблюдаю за залом. А в нём без преувеличения — аншлаг. Уж не знаю, кто в Морфале расстарался, но шепотки посетителей пересказывали сплетню о новом барде. Мол-де, проезжий, вчера прибыл, вечером. А на утро орк-то окаянный весь куда-то и сгинул. "Ну и шут с ним", — отмахивались радостно посетители в ожидании нормальной музыки.       Шут, к слову, сидел тут же, рядышком. Правда, в этот раз опять в торговца переоделся да подбитые мехом железные наручи и сапоги в довесок нацепил. Причём, сдаётся мне, трофейные это железки у шута, свеженькие, буквально на днях обретённые. Подобных вещей в багаже напарника я в поездке не помнил. И наверняка же рыжий скоморох в меху этом по ножечку прячет, а иначе как? Вон, сидит себе вольготно за столом да эль потягивает. А рядом, за соседним столом шепчутся уже знакомые нам легионеры.       — Нервничаешь? — толкнул меня в бок напарник. — У тебя сегодня дебют, лови момент. Не опозорь нашу Мамочку. — И уже чуть ли не шёпотом, — я в тебя верю, брат.       Я лишь пожал плечами в ответ. Цицерон же набрал в лёгкие побольше воздуха и начал требовать песню, подначивая толпу. Клич пошел гулять по залу, народ жаждал творчества. Ну что ж, проклиная некоего рыжего имперца, я хрустнул пальцами и ударил по струнам.

Двадцать первый день месяца Восхода Солнца

      Всё таки сплетни и песни по Тамриэлю расходятся молниеносно. Боги, почему эта моя выходка УЖЕ встречала меня в Убежище по прибытию, а таинство Аретино эти... деятели в упор месяцами не замечали?       Сразу скажу, лыбящийся Арнбьорн — это жутко. Он, оказывается, себе все зубы заточил на манер клыков. И теперь эта пиранья-переросток с улыбкой во всё лицо тыкала с порога мне ведёрную кружку эля. И спрашивала про "дерзких ребят из Рифтена".       Цицерон вполне предсказуемо ускакал к Матери Ночи рассказывать о новых приключениях. А наш тёмный вран Визара выдал мне звенящий кошель и стопку писем.       — Это тебе подборочка от Астрид. По последнему заказу. Чтобы было что положить в тумбочку у кровати.       Оказалось, это письма с благодарностью за кончину Лурбука. Одно из них меня заинтересовало.        Йорвет! Я знаю, что смерть Лурбука — твоих рук дело. Не волнуйся, я не донесу. Наоборот, хочу сказать тебе большое спасибо. Больше он никому не помешает.

— вождь Бургук

      С расспросами я естесственно направился к Матери Ночи (Назира в Убежище не оказалось). И получил ответ, что этот "орсимер совершил очень щедрое подношение Ситису. С дарами самой Матери Ночи это, конечно, в полной мере не сравнится, но Всемогущий остался доволен."       — Ты разве не понял, брат? — решил растолковать мне Цицерон. — Папуля совершил Чёрное таинство, заказав собственного непутёвого упёртого сынульку. Прелестно, не находишь?       — Кстати, есть ещё одно таинство, которое было совершено, но до сих пор не выполнено. — Прошуршала Мать Ночи.       — Где?       — В Рифтене. Но не спеши туда бежать с заказом, Слышащий. Это дело... в общем, оно имеет все шансы разрешиться само, без нашего вмешательства.       — Так мне что, заняться в таком случае Мотьером или же махнуть в Рифтен?       — В Рифтен езжай, — после недолгих раздумий определилась Мать Ночи. — Сейчас это важно. Без нас там обойдутся. А вот без тебя — вряд ли. Так что ступай, Слышащий. Послужи во благо Ситиса другим.       Мда, как-то неудобно выходит. Неудачно я сделал то переложение песенки. Опять везение? Вроде, нет, чуйка молчит. Может, обойдётся?