Дневник благородного альтмера с Синих Гор

Девятый день месяца Восхода Солнца

      Что ж, чуть больше месяца мне понадобилось, чтобы начать пользоваться силами вампира чуть лучше, чем сносно. Не скажу, что это повод хвастаться, но всё же прогресс. С голодом я до сих пор толком не свыкся, но хотя бы не кидаюсь на всё прямоходящее. Уже плюс. А значит, появилась возможность дать о себе знать не только письмами, а и лично.       Хм... Кажется, меня хотели видеть в Фолкрите? Что там по заказам я Назиру задолжал?       А долг-то в два контракта: на аргонианина Дикуса и орка-горлодрая Лурбука. Хм... Вран или орк? Ну, оба за короткое время я не выполню, а с пустыми руками в Убежище идти как-то несолидно будет... С другой стороны, с чего я так напрягся? Я же чёртов альтмер, заносчивый ублюдок и золотой мальчик. Я ж не в гости собираюсь, а так, заказ отдать. Так что, как говорят, будь добр соответствовать, суетиться нечего. А меньше проблем будет с ящером. На безлюдном побережье не нужно прятаться от стражи. Та-акс, и где же этот "Каприз Хелы" у нас затонул?       — Эй, в пещере, кто сегодня дежурный? У вас тут псиной воняет! Неужели Арнбьорн остался без работы?       Упомянутый оборотень босоного прошлепал по каменному полу:       — Я уж думал, ты где-то на задании сдох. Постой, а что с глазами? Что, таки да?       — Не дождешься, — отшутился я, похлопав седого собрата по плечу. — Всего лишь простудился слегка.       — И простуда, смотрю, пошла тебе на пользу, — вышли из-за колонны Габриэлла с Бабеттой. — Грозно выглядишь. Бабетта, что скажешь?       — Тьфуй ты, пропасть! — Послышалось из дальнего угла. Арнбьорн уже подпирал там колонну. — Вот же ж клыкастых у нас в Убежище расплодилось. Нет бы кто из оборотней пришел для разнообразия!.. Хоть иди к Хирсину на поклон, чесное слово!       Я лишь снизал плечами в ответ. Вампирица в теле ребёнка заулыбалась. Совсем по-детски, широко:       — А ты мне что-нибудь интересное принёс?       — Покажу, если скажешь, где Назир.       "Девчушка" сразу стала серьёзной:       — В столовой они, с Астрид. Разговаривают. Обсуждают его тихо-тихо, чтоб не услышал.       — Кого? — Не понял я.       Внезапно из зала за витражом послышался грохот. А следом пещеру огласил отборнейший мат в исполнении мужского визгливого тенора. "Мне кажется, или я его уже где-то слышал?"       — Присмотришь за рюкзаком, Бабетта? Травки, зелья твои, защиту от огня не трогать. Я пойду гляну что как...       — А ну стоять! И куда это мы намылились? А со старшими поздороваться? — Астрид как всегда пыталась выглядеть невозмутимо. Раньше бы я в это поверил, но теперь звук сердцебиения выдавал большую часть переживаний этой белобрысой ледышки. Глава убийц пребывала в ярости, готова была рвать и метать всё на своём пути. Полагаю, так бы и было, если б не редгард за её спиной. Ну, я и выдал, что, мол, как раз хотел. И не только поздороваться, ещё и контракт сдать. А тут крики какие-то странные.       — Новички бушуют или в центральном зале ремонт?       Мина ледышки помрачнела:       — Какой там... Гости у нас. Высокие, если можно так выразиться. Раз уж всё равно намеревался, валяй, засвидетельствуй почтение Матери Ночи и её Хранителю (последнее слово она произнесла так, словно только что сожрала слизня). Может, заодно заткнёшь чёртова трепалу и покажешь, с какой стороны за ломик держатся!       Но идти в зал за витражом не пришлось. На лестнице, тряся ушибленной рукой, показалась уже знакомая шутовская личность. Узрев меня в компании Астрид и Назира, личность безцеремонно возвела в мою сторону перст указующий.       — Ты! — "A dyaebl aep arse..." — Я тебя знаю!       — Э-э... — Согласен, очень умно получилось. Особенно в качестве реакции на удивленные лица редгарда и ледышки. — Ну-у, это...       А рыжий шут уже сбежал вниз и скоро цокал каблуками в нашу сторону.       — Астрид, ты, помнится, упоминала о пополнении в твоей семье, да, да. Так это ОН? — И уже мне,— ну, ты что, уже забыл? Вайтран, помнишь?       — Да как же, — пытаюсь сохранять спокойствие под пристальным взглядом атаманши, — помню, конечно! Тракт, гроб здоровый, колесо разбитое... Упрямец Лорей... Ты, кажется говорил, что мамочку свою везёшь...       — Да! Да! Но только не свою мамочку. А нашу мать, да? Мать Ночи! О да! А твоя помощь пришлась так кстати!..       — Помощь? Легендарному шуту из Чейдинхола? Цицерон... Да ладно... — Недоумел редгард.       — А что было делать, Назир? Бедному Цицерону она была нужна! Хозяин фермы по соседству оказался упёртым как баран! Я уже отчаялся, право слово! И тут этому юноше удалось совершить чудо! Уговорить Лорея починить мне колесо!..       — ...И ты обоих оставил после этого в живых? Цицерон, ты меня удивляешь, — от Астрид повеяло скепсисом. — Только не говори, что ты ещё и раскошелился!       — Своему нынешнему собрату — да, отсыпал горстку септимов. Что ж оставалось-то бедному Цицерону? В сложившейся ситуации я был вынужден. И обязан! Что проку в полном кошеле, если Мать Ночи застряла на проклятущей дороге? А случись что похуже... Например, попала бы она в руки к местной страже? Бедному Цицерону бы прибавилось работы, ой, как прибавилось... А этот юноша благородно спас Мать Ночи и её покорного слугу. Так что...       Астрид лишь фыркнула. Шут же в пылу переживаний и ухом не повёл:       — Я тобой доволен, но Мать Ночи довольна больше. А наша мать... Она ничегошеньки не забывает. И знаешь, ещё что... Вот гляжу я сейчас на тебя, и... Кажется, ты в прошлый раз выглядел чуть получше.       — Ага, точно. Приболел слегка. Уже потихоньку в норму приходу, — попытался улыбнуться я. Вышло натянуто. Пусть лучше так, чем клыками светить. Но, похоже, зря я переживал. Наверное, культистам Ситиса плевать на предрассудки и инстинкт самосохранения. Цицерон как-то абсолютно по-дружески, от души хлопнул меня ладонью по спине.       — Ну и чудно! Ай, молодца! Славный новичок у тебя, Астрид. Попомни мои слова, далеко юноша пойдёт! Если выживет, конечно, аха-ха! Ладно, если что, я в столовой. Слава Ситису!       Почему мне кажется, что для Астрид настали чёрные деньки? И всё это в целом дурно пахнет. А в перспективе ещё и плохо кончится... Чуйка балует или же бессовестно чудовищное везение моё наружу вылезло? В любом случае, это мне не нравится.

Двенадцатый день месяца Восхода Солнца

      Габриэлла как-то обмолвилась, что этому месяцу покровительствует созвездие Любовников. Мол, как же это романтично, и всё такое. При этом почему-то данмерка томно вздыхала и косилась на меня. Было ли дело во мне лично, в самой Габриэлле и её корнях или же в том, что я как раз листал томик "Правды о Матери Ночи", я не знаю. Я сослался на голод и ушёл греметь в столовую. Хоть сознаюсь: впервые за последнее время у меня абсолютно не было аппетита.       Сидя тихонько за столом и лениво потягивая "обед" из фляжки, я задумался: а что из себя на самом деле представляет Хранитель?       Если хорошенько подумать, то... подумать было над чем... Упоминание о Чейдинхоле походило на нечто географическое. Пользы от этого — чуть. Но то, как отозвались о нашей встрече Астрид с Назиром... Они этого рыжего знали давно и неплохо. Ровно настолько, чтобы искренне удивиться нашему с ним знакомству.       Пусть рот у рыжего и не закрывается, но простым назвать шута нельзя. Ведь если откинуть бестолковый треп, на людей этот шельмец обращает внимание лишь в случае крайней нужды. И плата за услуги в этом случае не всегда пропорционально зависит от самой услуги в самом паскудном смысле этого выражения. Ведь вы оказались свидетелем в делах убийцы. А в таких делах свидетелей быть не должно...       В общем, действительно было похоже на то, что перепуганный стражник рассказывал о скоморохах... А значит, в тот день я не только Лорееву шкуру спас, а и свою тоже. Ведь что бы случилось, не уговори я тогда фермера? Лорей бы позвал стражу. И? Сбылись бы худшие кошмары Цицерона: его арест, обнаружение Матери Ночи в гробу, раскрытие того, кто он такой... И ему бы "прибавилось работы"... Полагаю, Цицерон бы прорывался на выход из вайтранских казематов. Тихонько, без лишних жертв, точечно оставляя за собой трупы. И точно преуспел бы. Возможно, далее совершил бы парочку дерзких диверсий в качестве отвлекающих маневров. Ну а после, с трупом Матери Ночи на руках постарался бы тихо покинуть взбудораженный город.       А потом начал бы мстить. Сначала — Лорею, далее — мне. И вот тогда моё рандеву с Тёмным Братством и та убитая вранка на дороге показались бы мне цветочками.       Астрид с Назиром точно знают на что способен рыжий трепач. И если Назир выступает за обычное "мир, дружба, тянучка", то белобрысую атаманшу это не устраивает. Но даже топясь в собственном яде и желчи, она не осмеливается и пальцем тронуть Хранителя. Догматы Братства? Пф-ф, я вас прошу! Эта атаманша ещё при вступлении дала мне понять, что в ЕЁ песочнице ЕЁ правила. И они отличаются от... устарелых (по её мнению) методов работы. А это идёт в разрез с фанатичной преданностью Цицерона пред Матерью Ночи и Догматами Ситиса. Отсюда и конфликт. Но! Они друг на друга даже пока не лают, просто крутят носы... Значит, это одно из двух: либо Цицерон — неописуемо крутой профи. Такой, что пол-Солитьюда одним ножичком уработает. Либо Астрид что-то задумала. И вот как раз это заставляет волноваться не на шутку. Так как вряд ли найдется кто-то способный точно сказать, что у неё в голове.       Однако есть тут одна маленькая неувязочка: почему при такой своей крутости и Лорей, и я действительно остались живы?       Но додумать мне не дали.       — Если ты думала застать меня врасплох, то у тебя не получилось. Ты слишком громко нервничаешь.       Астрид бесшумно вскочила на скамейку и уселась на стол, свесив ноги.       — Итак, вижу, ты уже тут боле-менее пообвыкся. Что ж, на этот раз мне нужна твоя помощь.       — Эм-м... У меня, вообще-то ещё контракт висит...       — ... в личном деле, — с нажимом закончила ледышка. — Да, меня волнует Цицерон.        А это уже серьёзно. Я умолк и дал понять, что внемлю.       — С самого своего приезда он вёл себя странно, если не сказать хуже. Боюсь, он совсем ошалел. Но это ещё полбеды. Он начал запираться в чертоге Матери Ночи и разговаривать с кем-то. Тихо, но очень возбуждённо. С кем он говорит, что они задумали? Я опасаюсь предательства.       "Что-то мне подсказывает, что кое-кто себя накручивает и не всё на деле так уж плохо... Но с другой стороны, это же Астрид. С ней — как в рулетке. Или всё действительно серьёзно и игнорировать попросту нельзя. Или я опять найду себе на чуйку неприятностей."       — ... Пойми, если Цицерон настроит других против меня... против нас... Наша семья не переживёт такого раскола.       — И что же мне сделать?       — Я хочу, чтобы ты прокрался в эту комнату и подслушал их разговор, брат. Ты не сможешь спрятаться в тени, они тебя наверняка заметят. Нет, тебе нужно укрытие. Место, куда они и не подумают посмотреть. Например, гроб Матери Ночи.       "О, как! Прямо в гроб. Да при бешеном шизике! Если что-то пойдёт не так..."       — Возвражений нет? Хорошо. Тогда поспеши на их встречу. И сообщи мне всё, что узнаешь.       И вот сижу я в абсолютной темноте рядом со сморщенной мумией древней данмерки внутри того, что местные ассасины зовут священным гробом. Почему-то думал, что засну. Если не от сладковатого запаха телесного тлена, то от ожидания в принципе. Посудите сами: вампир, в гробу, после обеда... Располагает, вообще-то. Но моё ожидание было скорее тревожным. Так что я чуть было не дёрнулся, услышав знакомый высокий голос.       Что ж, диалог Хранителя был диалогом лишь формально. На деле же Цицерон общался с той самой мумией, коей я составлял компанию. Итак, я оказался прав, а Астрид ошибалась.       Из речей Цицерона я узнал, что в новаторских веяниях поддержка у Астрид не так уж многочисленна. Верность Ситису хранят как минимум Крекс и Бабетта. Даю руку на отсечение, за магом последует Габриэлла. А судя по словам Цицерона, ещё и вран может пополнить ряды сторонников старого культа. И кто остаётся? Мда, кисло.       Хотя ещё более кисло выглядел сам Цицерон. Его раздирало на части от шквала эмоций. Он злился. Потому, что всё приходилось делать самому. Потому, что всегда один. И это в какой-то мере обидно. И ведь не для себя он всё это время старался, нет. Он переживает и беспокоится. Ведь он — лишь кроткое и покорное дитя для той, чьего внимания и одобрения так жаждет. Кому он посвятил всю свою жизнь и помыслы. И чьим вниманием оказался обделён...       — Бедный Цицерон... Дорогой мой Цицерон... Такой верный слуга... Но он никогда не услышит мой голос. Он — не Слышащий.       Мне, наверное, показалось, что от мумии внезапно начало исходить тусклое, еле заметное свечение. А этот женский голос, что звучал у меня в голове, живому человеку явно не пренадлежал. Ух ты, что-то новенькое.       — Но я буду говорить с тобой. Потому что ты — Слышащий. Да, ты, кто делит со мной мою железную гробницу. Кто согревает мои древние кости...       "Вот радость-то какая... Счастья — полные штаны... Право слово, ещё со времён Ущелья Гидры мечтал, ага. Там как раз подходящая такая тусовка была, прямо под фасон — один-в-один..."       — А ты славный. Хоть и не из нашего мира. Даже в прошлой своей жизни ты со смертью ходил рука об руку. А потому твоё спокойствие и чувство юмора обнадёживают. Вы с Цицероном поладите. Наконец-то он воспрянет духом... Так что скажи ему, что время пришло. Скажи те слова, которых он ждал все эти годы...       Стоило заветной фразе прошелестеть у меня в голове, как створки гроба предательски отворились, и я буквально вывалился шуту под ноги. И вот лежу я, значит, на холодном камне пола, по мне скачет орущий Цицерон. Мол-де как я так мог, ай-ай-ай, гробницу осквернили, колесовать меня мало, и вообще расстрел мне через повешенье. Я пытаюсь успокоить возбуждённого крикуна, мол, всё по плану, ничего я не замышлял, успокойся. И вообще, я тут имел чудную беседу с твоей обожаемой Матерью Ночи...       — Она что, говорила с тобой? Предательство! Ты лжёшь! Это всё неправда! Милая Мать Ночи может говорить только со Слышащим. А Слышащего-то и нет!       — Да чтоб тебя... Тьма наступает со смертью тишины, понял?       Видимо, не понял. Но хотя бы орать перестал.       — А ты откуда эти слова знаешь? — С подозрением скосился на меня шут.       — От Матери Ночи, чтоб ты знал! Сказал же, я с ней только что разговаривал.        Цицерон чуть воздухом не захлебнулся: — Она... Она действительно так сказала? "Тьма наступает со смертью тишины", — это верные слова, связующие слова, записанные в книгах Хранителей... Верный знак, которого я так долго ждал... И единственный способ милой Мамочки поговорить с верным Цицероном!       "Ого... Да он не шутит... Правда, ещё чуть-чуть — и расплачется."       —... Значит, это правда, она вернулась. Наша Господа вернулась! Она избрала Слышащего. Она избрала тебя! Слава Слышащему!!! — И только что плачущий шут пустился по залу в пляс. На крик прибегает вооружённая Астрид, с яростью львицы готовая косить головы с плеч. Естесственно, первой должна была полететь голова Хранителя, виновного во всех возможных заговорах. Цицерон же, воспрянув духом, принял удар, рассказывая всё, как есть. Зато я стоял молча что тот баран, и вертел головой.       "Хм... Глава Убежища удивляется известию о Слышащем, и при этом давно знакома с Хранителем? Эм-м..."       — Я тут услышала крики и поняла, что тебя раскрыли. С тобой всё нормально? А то я уже переживать начала...       — Слушай, не стоит. Правда. Всё нормально, я в порядке. А Цицерон действительно говорит правду. Он разговаривал исключительно с Матерью Ночи.       — Так это правда? Он действительно... С телом в гробу? И Мать Ночи, которая по всем легендам говорит только со Слышащим, вдруг...       — Да, в свою очередь, заговорила со мной.       — Клянусь Ситисом! И что же она тебе сказала?       "Ай-й, не стоит пересказывать реальную суть нашей беседы... Повторять подвиг Сабрины Глевиссиг мне как-то не охота. Точнее, её кончину. Колеса, правда не будет, зато вот колонна в соседнем зале подойдёт..." В мысли мои тут же ворвался вихрь сумбура. Видимо, Мать Ночи теперь засела у меня в голове и может следить за тем, что я думаю. История Каэдвенской mannas её очень заинтересовала. От меня требовали деталей. Взамен же дали подсказку.       — "Волундруд" и "Амон Матьер". Ну, если не считать священного пароля.       Вот теперь, кажется, и Астрид поверила. А то с чего бы ей тушеваться? Кто такой этот Матьер, атаманша была не в курсе, зато о древней гробнице обещала рассказать. Хм... Древняя гробница? Любопытно. А вдруг там будет очередная стена?..       — Слушай, я не знаю, что тут на самом деле происходит. Но я пока ещё — твой начальник. Это понятно? — Вдруг разнервничалась Астрид. — Мать Ночи, может, и говорила с тобой, но я — всё ещё глава этой семьи. И я не позволю так просто лишить меня власти. Я... Я должна над этим подумать. Ступай пока к Назиру, у него есть для тебя работа. Я найду тебя, когда буду готова обсуждать этот вопрос дальше.        Что ж, Назира я тревожить не стал. Мне было чем заняться на самом деле. Зато напросился поизучать карту в комнате Астрид. Надо же было понять, где находится тот самый Волундруд...       Ой, нехорошо всё это... Под кем-то только что зашаталось кресло. Не буду пока торопить события. Тем паче, что мне ещё надо того орка прибить. Вот и разверну полезную деятельность.

На следующий день

      Как подчинённому сделать так, чтобы быть в комфортных условиях на глазах у начальства? Верно, найти себе работу. А если не найти — то придумать. В общем, войти в режим крайней активной деятельности.       Чем я и занялся, шоркаясь по Убежищу. И тем самым надоедая "братьям" и "сестрам". А так как шоркаться я начал с самого утра, то народу порядком примелькался уже часам к девяти. Так что ближе к обеду в пещерах остались только ваш покорный слуга, Цицерон и Мать Ночи.       Вот тут-то я и уселся точить нож в центральном зале. И рассказывать легендарной мумии про свою прошлую жизнь. Так что как и хотела, узнала Мать Ночи и о scoia'tael, и о Северных Королевствах, и о войнах, и о наших магичках. Цицерон сидел рядом на удивление тихо, слушал. Странно, на него не похоже. Зато вот дух данмерки был крайне любопытен. Мать Ночи прямо засыпала меня вопросами, хотела знать буквально всё. То ли из-за долгого молчания, то ли из-за того, что я иной... А может, она просто была молодой любознательной особой, которую не изменила даже смерть...       В любом случае, как бы это дико не звучало, но та беседа в такой... холодной компании оказалась весьма... тёплой. Странно это. Необычно. Я на такое не рассчитывал. Этот момент точно запомнится надолго.

Четырнадцатый день месяца Восхода Солнца

      По примеру всей мужской половины Убежища, смылся из пещеры вон. Сказал, что ушёл в город. Сделаю девчатам самый щедрый подарок — пусть перемывают наши мужские кости сколько их душе угодно. Но в наше отсутствие.       Сделал ещё одно открытие. Стоит выйти за порог Убежища — и МН у тебя в голове уже нет. Всё, Слышащий уже и не Слышащий, а принадлежащий сам себе aen seidhe. Ура! Вывод: чтобы никто меня больше не провоцировал на неожиданные откровения, в Убежище надо появляться как можно реже.       Стоп... А это выход! Временный, но пока что рабочий.