Такой разный взгляд

      «Начинается новый этап моей жизни», — мысленно произнёс Фрост, стоя на пороге комнаты дома наслаждений, служившего приютом для него и мамы на протяжении нескольких лет.       Что чувствовал жеребчик, на спине у которого находились две небольшие перемётные сумки с немногочисленными личными вещами? От волнения его едва ли не потряхивало, но эмоции были скорее положительными, нежели негативными. А вот о Старли подобного сказать было нельзя: белая пони с приближением момента, когда предстояло покинуть свой маленький уютный уголок, вела себя всё более замкнуто, пусть и старалась улыбаться сыну.       «Правильно ли я поступил, отказавшись от предложения Сомбры? Бр-р-р… Когда он на меня смотрит, у меня по спине мурашки бегают. А ведь он не похож на злодея из мультфильма», — образы из прошлой жизни порядком покрылись пеленой забытия, но основные вехи светло-серый жеребчик в памяти упорно удерживал, желая иметь хоть какое-то преимущество (даже если оно существует только в его собственном воображении).       Порой Фрост думал о том, чтобы написать свою собственную книгу пророчеств, куда будут записаны известные ему детали сюжета мультфильма. В конце концов, учитывая количество лет, которые по самым скромным прикидкам должны пройти до событий первой серии сериала, ни при каких обстоятельствах прожить столько не получится. Оставить же о себе память на многие поколения вперёд… было соблазнительно.       «А ещё я могу передавить кучу бабочек, тем самым изменив предначертанное будущее до неузнаваемости. Да и будет ли это будущее вообще? Тот же Сомбра не похож на сумасшедшего тирана, который будет творить зло ради зла: это скучно и непродуктивно. А ведь Эквестрией ещё правит Дискорд… Или уже не правит? Как-то я запутался», — мотнув головой и прижав уши к затылку, жеребчик почувствовал, как к нему подошла мама-Старли, которая уткнулась носом ему в загривок.       — Всё будет хорошо, — негромко произнесла белая пони, потом повысила голос и продолжила чуть твёрже: — Фрост, пообещай мне… что будешь осторожен. Пообещай, что никому не будешь доверять полностью…       — Даже тебе? — повернув голову так, чтобы смотреть назад и вверх, что позволяла удивительная гибкость шеи, шутливо спросил светло-серый жеребёнок.       — Даже мне, — не поддержала тон сына кобылка, веки коей были плотно закрыты, что маскировало её искусственные глаза. — Тебе может казаться, что колдуны делают великое одолжение, проявляют доброту и щедрость… но они всегда действуют согласно лишь своим желаниям. Такие как мы, Фрости, для них… не ровня. Поэтому и считаться с нашими чувствами они не станут.       — Мам, ты преувеличиваешь, — попытался приободрить родительницу жеребчик, переступив передними ногами и ткнув носом в грудь белой пони. — Рэдиэнт Хоуп — принцесса и целитель. Я видел, что она очень добрая.       — Да, милый, — через силу улыбнулась Старли, отступая на полшага. — Принцесса очень добрая. Но всё же… никогда не забывай мои слова. И помни, Фрости, мама тебя очень любит… Какие бы события ни произошли в будущем, этого ничто не изменит.       Белая пони изо всех сил старалась казаться спокойной и уверенной, чтобы не пугать сына в столь важный для него момент. Изнутри же её раздирали парализующий страх и паника, похожая на растекающееся по жилам пламя, которое требовало бежать так быстро и так далеко от этого места, насколько только хватит сил. И если бы не осознание бесполезности подобных трепыханий, то она могла бы и попытаться что-либо предпринять…       — Я тоже тебя люблю, мама, — ответил светло-серый жеребёнок, после чего приблизился к родительнице, присел на задние ноги и обнял её передними, тут же ощутив себя в ответных объятьях.       — Гхм-гхм… — примерно через минуту тишины, откашлялся неслышно приблизившийся немолодой жеребец, похожий на голубоватый кусок льда, которому придали форму пони. — Старли, Фрост, за вами пришли.       — Мы готовы, — неохотно отпустив сына, белая пони поднялась на все четыре ноги и улыбнулась жеребцу, при этом невинно разведя ушки в стороны и состроив смущённое выражение мордочки. — Спасибо, что приютили нас и… вообще.       — Я рад, что вы нашли свой путь наверх, — хмыкнул немолодой уже пони, окидывая усталым и чуть грустным взглядом бывшую работницу дома наслаждений. — Берегите себя. Фрост?       — Да, мистер Холд? — вскинулся жеребчик, вытянувшись перед старшим пони по стойке «смирно».       — Приглядывай за мамой, а то я тебе уши надеру, — пригрозил голубой пони, затем вздохнул и кивнул в конец коридора. — Идёмте, я вас до выхода провожу.       …       — Привет, Фрост, — улыбнулась золотистая единорожка, которую в этот раз сопровождали четверо стражников, а не один колдун (самого Сомбры, как бы жеребчик ни крутил головой, обнаружить не удалось). — Здравствуйте, Старли.       — Ваше высочество, — поклонилась белая земнопони.       — Учитель Хоуп, — последовал примеру мамы Фрост, чувствуя на себе заинтересованные взгляды молчаливых жеребцов в белых доспехах, словно бы покрытых эмалью.       До рассвета оставалось около трёх часов, из-за чего город утопал в относительной тишине: работяги ещё не проснулись, гуляки уже уснули… и только стражники, да некоторые беженцы всё ещё бодрствовали. Причиной же столь раннего, ну или же позднего отбытия во дворец было то, что королева хотела избежать ненужного внимания хотя бы на первом этапе переселения. По её словам выходило, что если ученик принцессы и его мать появятся в окружении королевской семьи более или менее внезапно, это собьёт аристократов с толку и заставит некоторое время потратить на сборы информации.       — Учитель… у вас что-то на лбу, — заметил очевидное жеребчик, разглядывая витой рог принцессы.       — Не беспокойся, ученик, это не заразно, — подмигнула кобылка, лучезарно улыбнувшись и дёрнув ушками. — Идёмте скорее: мама с нетерпением ждёт возможности с вами познакомиться.       Белая земнопони и её сын безропотно подчинились, направившись вслед за наследницей трона Кристальной Империи. Когда они вышли на дорогу, прямой линией тянущуюся от барьера и до самой дворцовой площади, гвардейцы образовали нечто вроде коробочки, прикрывая их с боков.       «Правильно ли я поступил?», — в очередной раз подумал ученик принцессы, бросая взгляд на маму-Старли, что несколько скованно шагала по Зелёному Лучу, непрерывно крутя ушами, словно локаторами.       Он не сомневался, что во дворце большой белой пони будет лучше, так как там ей хотя бы не придётся больше «работать». Однако же очевидный страх взрослой кобылы заставлял сомневаться и чувствовать вину за собственный поступок. То, что ничего уже изменить было нельзя, даже если бы сильно хотелось, успокаивало как-то слабо.       Мысли Фроста сами собой свернули на Голден, с которой он так и не поговорил после того случая у школы колдунов. Хотелось верить, что всё с маленькой кобылкой будет хорошо, и она найдёт себе более подходящего друга, создающего не так много проблем на ровном месте, но всё же жеребчик пообещал мысленно, что при первой же возможности отправит ей послание, если уж встретиться лично не получится.       А копыта всё отбивали дробный звонкий ритм по дороге ко дворцу, но на пути не встречались ни патрули стражи, ни беженцы, ни припозднившиеся гуляки. Если бы не огни, горящие на некоторых домах, сияние купола и доносящиеся издалека редкие голоса, то можно было представить… что столица Кристальной Империи вмиг опустела.       Чем ближе они подходили к дворцовой площади, тем более роскошными становились дома, похожие на маленькие замки. Впрочем, на фоне громады королевского дворца все они казались незначительными и блёклыми, в то время как резиденция правителей подавляла размерами и красотой…                   ***       — О чём грустишь, Сомбра? — спросила Аморе, подходя к тёмно-серому единорогу, стоящему на балконе третьего этажа дворца.       — Ваше величество, — едва заметно вздрогнув, жеребец посторонился влево, освобождая королеве больше свободного места, одновременно с тем изображая поклон.       — Брось, — мягко улыбнулась розовая кобыла, благодарно кивнув в ответ, после чего подошла к невысокому фигурному бортику. — Мы не на публике и можем обойтись без церемоний. Так что же тебя тревожит?       — Это настолько очевидно? — не став ничего отрицать, но и не желая обсуждать свои проблемы, внезапно всплывшие из глубин юности, вопросительно изогнул брови колдун.       — Для тех, кто тебя знает — да, — спокойно ответила правительница, устремляя свой взгляд вдаль. — Могу предположить, что дело не в новоявленном ученике моей дочери: всё же исходя из слов Хоуп, твоё настроение изменилось после встречи с его матерью.       — Она вам всё рассказала, — констатировал жеребец, чувствуя досаду на подругу, а также и на самого себя (стоило догадаться, что резкое изменение настроения подопечного вызовет интерес королевы, отслеживающей подобные вещи уже по выработанной годами привычке).       — Мне не нужно, чтобы моя дочь докладывала о каждом своём шаге, либо о действиях своих друзей, — Аморе хитро прищурилась, а после непродолжительной паузы добавила: — В конце концов… никто не запрещал моим пони разузнать о тех событиях у других свидетелей. Прислуга, охрана, случайные прохожие… их слишком часто недооценивают. А ведь никто не знает своего господина лучше, чем его верная горничная, которая видет и слышит больше, чем жена или жеребята, но молчит и воспринимается элементом обстановки.       — Я запомню это, — прикрыл глаза единорог, усилием воли давя в себе негативные эмоции.       — Вы были знакомы с этой… Старли? — продолжила мягкий допрос Аморе.       — Я… — скосив взгляд на взявшую его в свою семью кобылу, никогда не укорявшую его за неправильное происхождение, всегда готовую помочь советом или просто поддержать молчанием (невзирая на обязанности королевы, отнимающие почти всё свободное время), самый молодой в нынешнее время мастер колдовства почувствовал себя… провинившимся жеребёнком.       «Я могу промолчать, и она не станет допрашивать; я могу соврать… и разрушу имеющееся доверие. Я могу сказать правду, и тогда…», — мысли жеребца застопорились, так как представить то, что произойдёт «тогда» почему-то не получалось.       Эгоизм требовал, чтобы Сомбра перевёл разговор на другую тему либо же отделался общими фразами. Совесть и благодарность шептали, что необходимо довериться розовой пони, даже если это будет их последний мирный разговор. Благоразумие утверждало, что события давно минувших дней, в которых не так уж много его осознанной вины, не стоят разрушения своего счастливого будущего.       «Стоит ли мне довериться пони ещё раз? Поймёт ли она?.. Осудит? Хах… Если я сейчас промолчу, то так и не узнаю ответ. Мучиться же вопросом…», — тёмно-серый единорог мысленно усмехнулся тому, что решающим фактором в его выборе стало не благородство или самолюбие, а любопытство, буквально требующее получить исчерпывающую информацию.       — Десять лет назад… мы со Старли были близки, — тщательно подбирая слова, произнёс колдун, но не дождавшись от собеседницы никакой реакции, продолжил: — Мы были знакомы меньше дня и часть ночи, после чего она убежала из столицы, и я о ней больше не слышал… до недавнего времени. Дело в том, что я… хотел получить опыт близости с кобылой, и Старли была не против… Но я ей не сказал, что не рассматриваю возможность дальнейших отношений.       — Это плохо, — спокойно констатировала Аморе, ничем не выдав своего отношения к услышанному. — Однако же этого мало для побега.       «Зачем рушить свою жизнь из-за какой-то безродной кобылы?», — шептал внутренний голос, на что память отвечала, что и сам он далеко не благородных кровей пони.       — Перед нашей близостью я применил несколько заклинаний, которые должны были усилить удовольствие, — признался Сомбра.       — Думаю, что-то пошло не так, — утвердительно заметила королева, так и не переводя взгляд с какой-то лишь ей ведомой точки вдали.       — Не так пошло всё, — отвернувшись в противоположную от собеседницы сторону, жеребец продолжил говорить: — Когда я пришёл в себя, Старли была без сознания и выглядела… плохо. Я испугался, оставил ей немного золота и… Через месяц я узнал, что она сбежала.       На балконе установилось молчание, которое было нарушено розовой единорожкой:       — Так вот почему ты игнорировал все намёки Хоуп и других кобыл?       — И это всё, что вас интересует? — возмущённо вскинулся колдун.       — Ах да, — словно бы опомнившись, Аморе повернулась к воспитаннику и стала говорить таким тоном, словно роняла камни: — Сомбра, ты изгоняешься из Кристальной Империи без права на возвращение… Ты это хотел услышать?       — Я… Нет, — жеребец мотнул головой, чувствуя как кровь стучит в висках.       — Тогда и не говори глупостей, — фыркнула королева, вновь отворачиваясь. — Разумеется, я недовольна услышанным. Однако… могло быть куда хуже: ты мог скрывать от меня более серьёзное преступление, которое нельзя было бы оставить без соответствующего наказания. Однако же сейчас мне остаётся только одно: попытаться сгладить последствия глупости одного самоуверенного жеребёнка. И, Сомбра?       — Да, ваше величество? — голос тёмно-серого единорога прозвучал крайне сухо, будто бы все его эмоции отключились по беззвучной команде.       — Наказывать тебя уже поздно, но я надеюсь, что ты понимаешь свою ошибку, — изрекла единорожка, снова поворачиваясь к собеседнику.       — Какую из ошибок? — попытался пошутить воспитанник королевы, до коего начало доходить, что карать его прямо сейчас не станут.       — Во-первых, нельзя применять на себе непроверенные заклинания; во-вторых, за каждое действие нужно нести ответственность… хотя бы перед собой; в-третьих, если бы ты рассказал мне о случившемся десять лет назад, то всей этой ситуации могло бы и не случиться, — Аморе выдохнула, прикрыла глаза, а когда её веки распахнулись, во взгляде не осталось ничего кроме спокойствия и уверенности. — Хоуп об этом я рассказывать не буду: сам решишь, стоит ли ей знать. Старли тебя узнала?       — Нет, — отрицательно качнул головой единорог. — Я старался не говорить, а мою внешность… она не видела по понятным причинам.       — В таком случае постарайся с ней не пересекаться… хотя бы первое время, — велела правительница Кристальной Империи. — В том, что… Фрост… твой сын, ты тоже не уверен? Это нужно проверить. Впрочем, особого значения сей факт уже не имеет. Не имеет, Сомбра: жеребчику уже почти десять, так что в блудном отце он не нуждается. А вот наставник ему не помешает: я верю в Рэдиэнт, но не в её преподавательские таланты.       Открывший было рот жеребец, под напором королевы молча его закрыл и согласно склонил голову. В душе у него бушевали смешанные чувства, но страх и злость почти ушли, а с остальным можно было справиться.       — Теперь о твоём наказании, — вернулась к спокойному тону Аморе, на вопросительно вскинутые брови подопечного заявив: — Из-за твоих действий, а также твоего бездействия, моя подданная серьёзно пострадала. Если оставить это без внимания, то ты можешь решить, что вседозволенность — это нормально. Так что, Сомбра, с завтрашнего дня у тебя особая миссия: я хочу, чтобы ты попал в совет магистров Ордена. Мне нужно, чтобы эта организация перестала угрожать моей семье, но не потеряла военный потенциал. Ты готов пойти на этот риск?       — Да, — почти облегчённо выдохнул колдун, чувствуя как почва под его ногами снова становится твёрдой. — Если Фрост окажется моим сыном, то…       — Вне зависимости, окажется ли Фрост твоим сыном, я уже начала подготовку к его появлению, — с лёгким предвкушением усмехнулась Аморе. — Скоро во дворце начнут распространяться интересные слухи о Старли, благодаря которым на жеребчика будут смотреть не столь предвзято. Вмешиваться в происходящее напрямую я не намерена, так как это экзамен для Хоуп, но в мелочах помогу и буду присматривать со стороны. И… Сомбра?       — Да? — воспитанник правительницы Кристальной Империи встретился с тёплыми глазами своей покровительницы, вновь ощутив прилив стыда, искренне удивляясь тому, что способен на него.       — Я рада, что ты мне доверяешь, — заявила единорожка, после чего быстро поцеловала собеседника в лоб и, пока он не опомнился, поспешно покинула балкон.       — Почему мне кажется, что всё это неправильно? — сам у себя спросил тёмно-серый пони, дёрнувшимися ушами уловив отголоски звука, похожего на лающий смех. — Мне нужно поспать.