Жрец и Рабыня посла

      Когда они немного успокоились, Белочка стыдливо зашнуровала рубашку и Август понял, что момент упущен. Но он и сам был в смятении от своих чувств и внезапного осознания, что влюблен. Жрец и Рабыня — какая шутка судьбы. Это максимально невозможный союз, у которого нет будущего.       — Август, думаю тебе пора — тихо сказала Белка, водружая склянку с пауком на полку. — Мы наделали слишком много шума. Вдруг кто-то слышал Черныша? Сюда в любой момент могут нагрянуть.       — Да, ты права. — Август быстро подобрал рясу в спальне, сначала хотел было натянуть, но подумал, что если кто-то его увидит — рясу ни с чем не спутать — поэтому просто скомкал ее в руках, спрятал кинжал за поясом брюк и поспешил к выходу.       — Август! — она окликнула его уже у самого выхода.       — Да? — Белка подошла к нему и заглянула в глаза.       — Береги себя, пожалуйста — Август еле сдержался, чтобы не сжать ее в объятиях и не зацеловать до потери пульса. Но резко одернул себя и, коротко кивнув, вышел из покоев.       Он шел к туннелям и ругал себя. «Святая Богиня! Ты же взрослый мужик, Август! Сейчас не время. Сейчас как никогда надо быть собранным и внимательным. В любой момент чаша весов может качнуться и произойдет перестановка сил. Завязывай с соплями!»       Жрец так погрузился в себя, что только отточенные годами инстинкты позволили ему почувствовать мимолетное, практически незаметное движение у себя за спиной. Август вошел в зал с колоннами, быстрым движением он скользнул к одной из них и, спрятавшись в ее тени, замер, оставив себе возможность наблюдать за входом в зал. Через несколько секунд он заметил фигуру, которая быстрым шагом бесшумно вошла в зал и остановилась почти на пороге. Видимо почувствовав опасность, человек не стал входить в колонный зал и отступил, предпочтя раствориться в темноте переходов.       Август был уверен, что это была Синдра — кто еще мог так бесшумно скользить по коридорам да еще и шпионить за Белкой. Он понял, что она не доверяет ей. Черт! Теперь она знает, что к ней кто-то приходил. Вряд ли Синдра узнала его, но их встречам с Белкой пришел конец. Август просто не мог подвергать ее опасности.        Надо послать Белке записку — пусть сама невзначай проговорится Синдре, что завязала роман с кем-то из Западного крыла. Слабое оправдание, но должно сработать.        Август благополучно добрался до молельни. Он рухнул на свою постель — холодную и неуютную, но привычную ему и забылся сном.       Следующие недели прошли размеренно и спокойно. По сводкам с полей Гэб собирался возвращаться в замок. У тарданцев опять творилось что-то странное, впрочем от них что угодно можно было ждать. Шпионы донесли, что Джерой, прибыв на родину, раскопал могилу отца — Август связал это с информацией о проклятье. Может посол узнал что-то. Хорошо бы понимать нюансы. Свет на эту историю никто пролить не мог. Разве только пожалуй маг — но как духовнику подобраться к магу? Правильно — никак. Невозможно! Единственный кому доверяет маг — это король. С этой стороны Августу тоже не подойти. Если только через Эрика… Но это слишком сложный и требующий времени гамбит.       В инквизиторском стане тоже затишье. После Дымных Сосен половина инквизиторов оправлялась от ран. Даже Бенедикт не оббивал пороги с требованием сжечь башню мага. У Августа было ощущение, что все стороны собираются с силами для финальной битвы.       Август ни разу не виделся с Белкой за это время. Он почти уговорил себя, что все в прошлом. Какие к черту чувства? Он добыл и передал ей записку от брата через слуг. Лиэм был очень рад получить весточку от сестры и постарался уверить, что хоть он и на рудниках, но в целом у него все неплохо. Это была попытка успокоить сестру, не более — любой понимал, что жизнь у Лиэма будет незавидной, даже если он покинет рудники. А если не покинет — то безрадостной и короткой — плохие условия, рудная пыль — никто долго не жил, даже те, кто не спускался в шахту.       Лиэм — его участие в измене отца было не доказано и он попал под раздачу как сын изменника. Однажды, за партией в шахматы с Габриэлем, жрец слегка затронул эту тему — Белку он тогда еще не знал, но были интересны мотивы короля. И Гэб ни секунды не задумываясь сказал, что в случае с изменниками — и в этом он солидарен с королем — следует искоренять весь род. Старший сын — если он верный сын своего отца — всегда пойдет по родительскому пути и попытается отомстить. А значит освобождение Лиэма — вопрос закрытый. Если только за него не попросит кто-нибудь очень влиятельный или очень нужный короне или, к примеру, принц Эрик — любимый сын короля. А посему — единственный шанс Белочки на свою свободу и свободу брата — это Джерой. И чем крепче будут их отношения — тем больше вероятность, что посол обратиться с просьбой об освобождении к принцу Эрику, а то и к самому королю. Объединение с Тарданом — голубая мечта короля. Так что просьба о свободе сына дворянина — мелкая плата за грядущий союз. Так же четко, как это понимал Август — это понимала и Белка. И сейчас, когда она знает, что Лиэм жив, здоров — ее лучшим решением будет прекратить общение с Августом дабы со всех сил начать доказывать свою необходимость тарданской делегации. Вероятно, именно так она и решила. За это время от нее не было даже маленькой записки. И хоть Август дал себе слово не отвечать ей, но такая тишина с ее стороны ранила его. Выходит, что его чувства — только его и у Белки был лишь расчет. Этот факт даже немножечко восхитил его. С ним поступили ровно так, как поступал он — использовали и забыли.       Поддавшись этим мыслям, Август захотел выпить. Он скинул рясу в своей комнате — в последнее время она как-то стала давить на плечи, стянул волосы в хвост на затылке, накинул рубаху и двинулся в сторону кухни. Стащив из погреба пару бутылок вина, он пошел к себе — пить вообще было не в его привычке, трезвый ум — его самое главное оружие. Но сегодня было как-то особенно мерзко на душе. Может потому, что эта болтушка Тэнни поведала, что Джерой и вся тарданская делегация вскоре планируют возвращение в замок.       Он вошёл в молельню и увидел на одной из скамеек знакомую фигуру.       — Винс, храни тебя Пятеро, что ты забыл в доме молитвы? Никак пришел за железными труселями?       — И тебе хорошего вечера, Август. Опоздал ты с труселями.       — Что случилось? Ардивия снасильничала тебя что ли? — Август плюхнулся рядом с Винсентом, откупорил зубами бутылку и протянул ему. Винс глотнул вина, потом еще, поморщился и понуро опустил голову.       — Я так устал. — Он хлебнул ещё и тяжело вздохнул.       — Что? Пятно от чернил никак не выводится? — Август знал, что дело не в казначейских делах. Хоть жрец и недолюбливал Винса, но тот был профессионалом и любил свою работу — этого Август не мог не признать. И дело было не в Ардивии — та отчалила в родные земли ещё неделю назад. Так что он и понятия не имел отчего Винс в таком состоянии.       — Я внезапно понял, что моя жизнь как-то проходит мимо — Винс произнес это слегка обреченно. — Я весь день только и делаю, что пялюсь в счета, расходные книги, приходные листы. Цифры, цифры, цифры.       — Но тебе ж это нравится!       — Нравится. Но разве это все что нужно? Разве этого достаточно? Я имею ввиду — работа, Гэб, Мелуан, двор — все это части моей жизни и я их люблю, но я хочу чего-то ещё.       — Чего ещё?       — Как ни странно, но Ардивия заставила меня задуматься, как чертовски я одинок здесь — Винс сделал большой глоток. — Только, пожалуйста, не смейся и не язви. Я понял, что хочу любви. Ну, чтобы какая-нибудь красивая юная леди украла мое сердце, мы полюбили бы друг друга и жили бы долго и счастливо.       — Так в чем проблема? Как человек, который регулярно бабские исповеди слушает, говорю, что выбор у тебя большой. Тебе и твоей любви вообще ничего не мешает.       — Это все не то. Я настоящее хочу. Ну знаешь, может это невероятно глупо, чтобы как в романах — с первого взгляда понять — что вот она, та самая. С которой хочется идти до конца.       Повисла небольшая пауза. Винс приложился к бутылке и замолчал. А Август с тоской в сердце вспомнил про Белочку — потому что она была именно такой. О Боги, он сам не верил, что такое с ним произошло, но черт — если и существовала на земле для него та самая — то это была Белка. Как будто созданная специально для него.       — Только посмей что-нибудь сказать, но кажется я тебя понимаю — негромко сказал Август.       — Август? Ты ли это? — Винс удивлённо уставился на жреца. Он вообще не рассчитывал, что жрец его выслушает. Тот терпеть не мог никаких сантиментов, да ещё и друзьями они никогда не были.       — Что? Ну да, я не тот человек, кто читает романы или верит в настоящую любовь, да и вообще в любовь как таковую, но я могу тебя понять. — Август приложился к бутылке, чтобы скрыть некоторое смущение.       — Жрец, но ты же духовник. Вся твоя жизнь посвящена любви к богам, ближнему. Как ты можешь не верить в любовь?       — Для меня духовность — это больше про правильный выбор, чем про любовь. Да и вообще у меня свой взгляд на Богов. Но это тема для другого разговора.       — Август, а ты когда-нибудь жалел, что принял сан?       — Сан — это то, что сделало меня — мной, это часть меня, часть моей личности. Моя маска, защита, вера. И я никогда не жалел о том, что выбрал такой путь — и только про себя Август добавил «до недавнего времени».       — А что если ты встретишь человека, который станет смыслом твоей жизни?       — Я — духовник. Мне такой человек не положен. — Август понял, что ответил слишком быстро и резко и Винс это заметил. Он с любопытством посмотрел на жреца, но дальше расспрашивать не стал.       — Раз уж ты упомянул — которая из леди выражала желание стать моей? — выговорившись, Винс почувствовал себя лучше, и разговор вернулся в привычное для них русло взаимных уколов.       — А как же настоящая любовь? — съязвил жрец.       — Так кто знает, где ее встретишь!       — Тайна исповеди, Винс. Не могу разглашать.       — Ну хоть намекни. Одинокая душа жаждет помощи!       — Ладно. Ты каких предпочитаешь — постарше или потолще?       — Что? Неужто ни одна приличная девушка не созналась в греховных мыслях обо мне?       — А тебе сейчас нужна приличная? — со смешком сказал Август.       — И то верно! Так которая НЕ приличная?       — Та которая любит «Марию в Тернах», арфу и глубокий вырез на платьях.       — Надо же! Офелия — горячая штучка!       — Так не теряй время!       Винс, довольно улыбаясь, поднялся со скамьи и, слегка пошатываясь, сделал шаг к выходу. Но остановился и, обернувшись, сказал:       — Август.       — Да?       — Прошу, оставь этот разговор между нами.       — Все, что сказано в этих стенах — остается в этих стенах. Это ж молельня, брат Винсент.       — Спасибо, что выслушал.       — Храни тебя Пятеро! Это далось мне с трудом.       — И да, в моих романах пишут, что любви плевать на сан, статус и что кому положено. Она просто приходит. И только тебе решать, какой выбор сделать.       Винсент вышел из молельни, оставив Августа переваривать эти слова.       Жрец понимал, что Винс — неисправимый романтик — даже удивительно, что его страсть — это цифры, а не стихосложение. Между ними в этом плане была громадная пропасть. Любовь? Ха-ха. Все браки при дворе это лишь результат политических и экономических интересов двух сторон. Может кому-то и везло — полюбить в браке, но Август на исповедях без конца слушал только про измены, про ненависть к опостылевшему супругу или жене и прочие жалобы друг на друга людей, которые едва могли существовать в одном замке. Да и природный цинизм — вечный друг Августа — не позволял видеть в чувствах что-то большее, чем слабость и проблемы. Проблемы, которые такому как Август, вовсе не нужны.       Но вот что удивительно, пока Август слушал Винсента — ему в голову пришла мысль, которая подстегнула в нем ревность. Он подумал, что — не дай Пятая Богиня встретится Белке и Винсу! Потому что они неизбежно полюбят друг друга. И между ними не будут стоять амбиции, духовный сан и предубеждения.