Остаться нельзя вернуться

Ты твердишь, что я холоден, замкнут и сух. Да, таким я и буду с тобой: Не для ласковых слов я выковывал дух, Не для дружб я боролся с судьбой… Александр Блок

— Ты уверена, что это видение? — спросил Ник, испуганно поглядывая на бабушку Мэдди. — Она словно окаменела и стала совсем белой. Может, ей плохо? — Уверена, — тихо ответила Грейс. — Я уже присутствовала при подобном. — Здесь вдруг стало так холодно, — прошептал Ник, а потом посмотрел на меня, ища поддержки. — Ты тоже чувствуешь? Я в ответ только кивнула, вся обращенная в слух. Кэролайн тихонько захныкала. — Ну пожалуйста, сделай так, чтобы это прекратилось! — Люси! — бабушка Мэдди крикнула не своим голосом, Кэролайн подскочила и прижалась к Грейс. — Люси, милое дитя, она ведёт меня к дереву. К дереву с красными ягодами. О, где всё? Я больше не вижу. Вот что-то лежит у корней. Огромный драгоценный камень. Это отшлифованный сапфир. Яйцо. Яйцо из сапфира. Какое оно красивое. Какое дорогое. Но вот на нём появились трещины. О, оно рассыпается, рассыпается, а из него… вылупилась маленькая птичка. Это ворон. Он неуклюже вспорхнул на дерево, — бабушка Мэдди рассмеялась, но взгляд её оставался неподвижным, а руками она крепко держалась за подлокотники. Я напряглась и начала теребить салфетку в нетерпении. Ну же, пусть она расскажет что-нибудь о моей ситуации. — Поднялся ветер, — смех бабушки Мэдди внезапно замер. — Это ураган. Всё кружится. Я лечу. Я лечу с вороном прямо к звёздам. Башня. Сверху на башне огромные часы. Там наверху, на часах, кто-то сидит и болтает ногами. А ну, спускайся, безрассудная ты девчонка! — её голос вдруг задрожал от страха. Кэролайн начала плакать, громко всхлипывая, но прерывать видение никто не спешил. Грейс гладила девочку по волосам, прижимая к себе, Ник смотрел во все глаза, закусив нижнюю губу. Бабушка Мэдди перешла на крик: — Ураган сорвёт её. Слишком высоко. Что она там делает? Никакого ворона уже нет, рядом летает маленькая черная птичка. Кажется, она хочет помочь ей. Тень! Большая птица кружит по небу. Вот! Она бросается прямо на неё. Гвендолин! Она падает! Всё ниже и ниже. Птичка испуганно мечется. Гвендолин сейчас разобьется! — Мамочка! — громко вскрикнула Кэролайн и начала безутешно рыдать. Как бы мне не было интересно послушать дальше, пришлось встать и потормошить бабушку Мэдди, потому что плач младшей сестры грозил перерасти в самую настоящую истерику. — Вот же я, бабушка Мэдди! Прошу тебя, посмотри! Бабушка Мэдди повернула голову и поглядела на меня. Постепенно щёки её снова порозовели, но на лице отражался испуг. — Ангел мой, — сказала она, — это было столь легкомысленно с твоей стороны… забраться так высоко! — Ты в порядке? — спросила я. — Чем всё закончилось? — Это было видение, — сказала Грейс. — Она в порядке. — Нет, не в порядке! Это было плохое видение, — возразила бабушка Мэдди. — То есть, начало было вполне симпатичным… Кэролайн не переставала плакать. Чёрт, надо было остановить сеанс спиритуализма раньше, всё равно, кроме того, что ворон исчез, а рядом с Гвендолин летала маленькая птичка, я ничего не узнала. Я не сомневалась, что под той птичкой имелась в виду я. Моя бабушка в детстве часто называла меня воронком. В какой-то момент, когда в классе ко мне приклеилась кличка «ворона» из-за фамилии и отличительной особенности в виде глаз, я даже обиделась на нее за это. Но бабушка сказала, что воронок — это второе название ласточки, а я для нее будто ласточка — такая же маленькая и шустрая. «А еще ластишься ко мне, моя птичка», — добавила она тогда, крепко обнимая и улыбаясь. — Просто жуть, — сказал Ник. — Вы заметили, какой тут холод? — Это тебе кажется, — я виновато взглянула на Кэролайн. Она подняла голову и посмотрела на меня раскрасневшимися глазами. Именно в этот момент бабушка Мэдди выдала: — Мне кажется, Гвендолин разбилась. — Тетя Мэдди, — одернула её Грейс. — Ты теперь умрешь? — спросила Кэролайн с дрожащими губами, и новые слезы начали скатываться по её щекам. — Ну что ты, милая, всё будет хорошо, — как можно беззаботнее ответила я. — Я встретила твою племянницу Люси, Грейс. Она выглядела совсем как прежде. Эта славная улыбка… — продолжала бабушка Мэдди. Казалось, что Грейс сама вот-вот заплачет. — А всё остальное я опять не поняла, — продолжала бабушка Мэдди. — Яйцо из сапфира, ворон, Гвендолин на башне, а затем та злая птица. Ты понимаешь, о чём это? Грейс вздохнула. — Нет, конечно, тётя Мэдди, это же твоё видение. И давайте не будем об этом, — кажется, она тоже чувствовала себя виноватой за реакцию Кэролайн. Девочка действительно оказалась очень чувствительной. — Гвендолин, убери, пожалуйста, со стола посуду и давайте съедим по куску пирога. — Да, это то, что нам всем сейчас нужно. А мне в особенности, — встрепенулась бабушка Мэдди. — Двойная, или даже тройная порция. Записать видение мы сможем и позже. Целых три птицы, надо же. — А может, мне взять из живого уголка не хамелеона, а милую канарейку? Наверное, ты просто очень впечатлилась от моего рассказа про мистера Бина, — предположила Кэролайн, успевшая немного успокоиться. — У птиц ведь не шерсть, а перья. Мам, как думаешь? — она заискивающе посмотрела на Грейс. — Она еще и петь будет красиво. — Нет, Кэролайн. Нам в дом подойдёт только безмолвное существо. После окончания ужина дети пошли выполнять домашнее задание, и Грейс стала помогать своей младшей дочери. Помня о том, что следующий прыжок должен произойти только ночью, я не стала нарушать привычный ход вещей. В конце концов, детям завтра в любом случае идти в школу, а меня хранители к хронографу не подпустят, пока не убедятся в наличии гена. Я бы и сама сделала уроки за Гвендолин, чтобы скоротать время, но сумка с учебниками и тетрадями осталась в школе, а что конкретно было задано на завтра, я не могла сказать наверняка. Веря в то, что моё пребывание здесь скоро закончится, я прошла в библиотеку. Дома меня книги не ждали, так хоть здесь насладиться ими удастся. Надо сказать, что моя мама вполне ожидаемо избавилась от всех книг в моей комнате. Хотелось думать, что она их не сожгла. Мама была строгой и даже в какой-то мере авторитарной женщиной, но уж точно не подобием представителя нацистской партии в Германии 1930-х, уничтожавшей неугодные книги. Из-за чего мама это сделала, лишний раз вспоминать не хотелось. Я открыла дверь, сделала шаг в просторную комнату и, прикрывая глаза, втянула носом приятный аромат. Древесный, немного дымный, ванильный. Эти ассоциации были самые стойкие из всех, связанных со старыми книгами. Я внимательно изучала содержимое шкафов. Один из них был наполнен книгами по юриспруденции. Наверное, они принадлежали Лукасу, который, как я помнила, работал под руководством Кеннета де Виллера не только в Ложе. Ложа ведь и находилась среди адвокатских контор. Следующий шкаф был посвящен истории Европы и Англии. Я бережно притрагивалась кончиками пальцев к цветным корешкам. Прошла дальше и наткнулась на полки с трудами выдающихся философов. Аристотель, Августин, Оккам, Паскаль, Кьеркегор, Ницше. Список можно было бы продолжать долго, но я отошла к следующему шкафу, уловив там более интересные лично для меня книги. Следующие за ним вдоль другой стены точно также содержали художественную литературу. Я подавила вздох восхищения и снова провела по корешкам. Шекспир мирно соседствовал с Рабле, сестры Бронте с Жорж Санд, а Бальзак с Диккенсом. Была и русская литература в переводе: Толстой, Достоевский, и даже «Мастер и Маргарита» Булгакова. И почему Гвен не побывала здесь по собственной воле ни разу за следующие две недели? «Зеленого всадника» ей принес мистер Бернхард после того, как его непрозрачный намек на поиск ответов в библиотеке остался без внимания. А «Анну Каренину» она так и не удосужилась прочесть полностью. С другой стороны, я понимала, что ей было не до того, а что касается классической литературы — видимо, она ей не нравилась. В голове всплыли приключенческие романы, детективы и книжки с любовными историями, что читала Гвен. Каждый имеет право на свой выбор и вкус. Кто-то не воспринимает Кандинского, Шагала и Дали, кто-то совсем не может слушать Онеггера, Малера и Кариссими, которыми заслушивалась моя подруга Саша, будучи дирижером. И это нормально. Сегодня вечером и меня книги не захватывали полностью. Где-то в уголке сознания тревожно билась одна мысль: чем я пыталась помочь Гвендолин в видении и почему? Очевидно, сохранить тело до возвращения настоящей Гвен. На ум в связи с падением Гвендолин с высокой башни пришла мысль о самоубийстве. Согласно пророчествам это могло произойти из-за Гидеона. Неужели в их будущем что-то пошло не так? Кто знает, это для Люси и Пола в эпилоге прошло несколько лет, а для Гвен и Гидеона могло пройти всего несколько недель или месяцев. Нет, невозможно. Льва в видении Мэдди не было, дело в чем-то другом. Я вытащила томик с трагедиями Шекспира и рассеянно пролистала его. Не дать Гвен быстро сдаться Гидеону подобно Джульетте? Кажется, это я и собираюсь сделать, приехав в Темпл раньше часов на двенадцать. Вряд ли это что-то изменит для их будущего, Гидеон всё равно не знал об их поцелуе. Для него ничего не поменяется. Может, попробовать вернуть Люси и Пола? Они страдали от того, что оставили дочь. Гвен переживала из-за обмана. Для неё, кажется, были слишком ценны семейные узы, судя по тому, как она сочувствовала Гидеону и думала о том, что её мама никогда бы не оставила. А потом судьба подложила такую свинью. Но сам факт, что Гвен называла Грейс до сих пор мамой, говорил в пользу того, что её биологических родителей не было в настоящем. Вряд ли они бы выдержали шестнадцать лет и не раскрыли ей тайны. Да и Ник с Кэролайн, как призналась Грейс, родились только потому, что у них с Николасом на руках осталась малышка Гвенни. А мистер Бернхард? Наверняка он был сыном или внуком Пола и Люси. Может, у него пятеро детей и пятнадцать внуков? Нет, столько жизней нельзя прерывать. Я остановилась на «Гамлете». Может, не дать Гвен совершить случайное убийство в Гайд-парке? Пусть и в целях защиты Гидеона, оно всё равно осталось убийством. По этому поводу она тоже очень переживала. Оставить ей какую-нибудь подсказку, записку. Но не исключено, что Гидеон влюбился в неё благодаря такому отчаянному и смелому поступку, и это тоже нарушит ход истории. Я поставила книгу на место и вышла из комнаты. Мои чувства были слишком растрёпаны для того, чтобы я прочла что-то с должным вниманием. Да и толку бередить душу перед, как минимум, месячным воздержанием! В том, что дома ждёт проверка телефона и загрузка по полной программе, чтобы времени не оставалось даже на мысли о чтении кроме того, что пригодится для обучения в медицинском, сомнений не было. Я поднялась на четвертый этаж в поисках Грейс. Как оказалось, она была в комнате Кэролайн, разговаривая с дочерью. Переборщила с жутью бабушка Мэдди, из-за чего разговор о прыжках во времени откладывался, а меня отправили в ванную. Не исключено, что Гвен до утра пробудет в Темпле, а там и к графу сразу могут отправить, поэтому я безропотно согласилась. Наконец, когда на часах было уже почти одиннадцать, я сидела в комнате Грейс, которая наносила крем на руки. Пока я ждала этого момента, то успела высушить волосы и как следует убраться в комнате Гвен. — Такой тяжелый вечер, — вздохнула Грейс. — Кэролайн без конца расспрашивала меня о том, насколько правдивы могут быть видения тети Мэдди. — И что ты ей сказала? — Что мы никогда не допустим, чтобы с тобой что-то случилось, — она ласково улыбнулась и взяла мои руки в свои, начиная делать лёгкий массаж. — Мам, — сказала я, даже не делая над собой усилия. Я знала, что Грейс была хорошей мамой для Гвен. Я видела в её воспоминаниях нежность, заботу, чуткость, отзывчивость. Там было множество моментов, которые и без эмоций Гвендолин выглядели по-настоящему радостными и счастливыми. — Я сегодня днём побывала в прошлом. Грейс резко вскинула на меня взгляд и перестала делать массаж. — Что ты сказала? — Ген у меня, а не у Шарлотты. Это случилось по пути в Селфриджес. Бабушка Мэдди попросила сходить ей за конфетками, после чего я оказалась на этой же улице, только вокруг были ретро-автомобили и люди в несовременной одежде, — объяснила я. — Боже, — она закрыла глаза и слегка поводила головой. — Я так надеялась, что это окажется Шарлотта. Я незаметно усмехнулась. Как, интересно, у двух путешественников во времени, могла родиться дочь без гена? Грейс ведь знала, чей ребенок Гвендолин. — Почему ты не рассказала мне раньше? — она внимательно посмотрела на меня. — Я пыталась улучить момент, но он как-то не подворачивался, — оправдалась я. — Да, конечно, — Грейс притянула меня к себе и обняла. — Девочка моя, нам придется сейчас поехать в Темпл. Придется попросить мистера Бернхарда последить ночью за твоими братом и сестрой. Давай собираться. Уже поздно, — она отпустила меня и встала с кровати. — Это может повториться в любой момент. Прошу одевайся, и встретимся внизу. Через двадцать минут мы с Грейс уже ехали в такси. Задавать те же самые вопросы, что и Гвен, мне не хотелось, так как я знала на них ответы. Может, стоило вывести Грейс на разговор о дате рождения и истинных родителях? Рано или поздно всё тайное станет явным. Для чего-то же я здесь оказалась. Но Грейс опередила моё намерение. — Мы сейчас приедем в тайную ложу хранителей, которые занимаются такими как ты. Дедушка тоже состоял в ней, поэтому ничего не бойся. Я буду с тобой. Я пожала плечами. — Я и не боюсь. Грейс кратко сжала мою ладонь, лежавшую на сиденье. — Ты всегда была очень смелой девочкой, — она помолчала, а потом продолжила. — Ты должна знать, что родилась в тот же день, что и Шарлотта. Мы с твоим папой решили подделать дату в свидетельстве, — она посмотрела в окно. Было видно, что даже это признание ей даётся нелегко. Я молчала, не решаясь вставить и слово. — Мы хотели уберечь тебя от влияния Ложи. В ней опасные люди, которые могут навредить тебе. Прости, пожалуйста, что я так глупо надеялась до конца на чудо, — она заглянула мне в глаза. — Люси поэтому сбежала из дома? — задала я вопрос, который мог бы расставить все точки над i. — Они с Полом узнали что-то такое, что заставило их украсть хронограф и прыгнуть с ним в прошлое. У них не было другого выхода. Вот мы почти на месте, — закончила Грейс и потянулась к своей сумке за деньгами. Оказывается, на такси до Темпла по ночному Лондону можно добраться очень быстро. — Ты сегодня молчаливая, — заметила Грейс, пока мы заворачивали на узкую улочку с Флит-стрит. — Моя жизнь изменилась в одну секунду, и я не знаю, что делать дальше, как вообще ко всему этому относиться, — честно призналась я, быстрым шагом следуя за ней. Я оглядывалась по сторонам, жадно впитывая в себя увиденное. Было здорово побывать в центре Лондона, да еще и весной. После дневного дождя остались небольшие лужи, но было гораздо теплее, чем когда я бегала в Селфриджес. В город пришла весна, ощущавшаяся в свежем запахе ещё пока клейких листочков деревьев и кустов, в приятном аромате некоторых цветов, открытых ночью. Наверное, я бы не удивилась, услышь мы соловья между старинными зданиями. Кто знает, когда в Лондоне начинают петь соловьи. А может, и мои любимые городские ласточки уже прилетели… — Здесь находятся адвокатские конторы. Сплошь доценты и доктора института правоведения, — прокомментировала Грейс, видя, как я кручу головой. — Не хочу даже задумываться, сколько это может стоить — снимать здесь такой офис. — И я не хочу, — согласилась я. Деньги были одной из моих нелюбимых тем. Жаль, что от них в этом мире никуда не денешься. — Вот мы и пришли, — сказала она. Это был простой, скромный дом. Выглядел он очень старым, несмотря на безупречный фасад и добротные оконные рамы. Грейс подергала ручку двери, но та оказалась заперта. Тогда она позвонила в звонок, похожий на домофонный. Через время раздался мужской голос, попросивший представиться. — Грейс и Гвендолин Шеферд, — твердо заговорила «мама». — Нам необходимо встретиться с Фальком де Виллером. — Мэм, приходите утром. Часы приёма давно вышли, — ответил мужчина. — Дело не терпит отлагательств. Со мной Рубин. — Минуту, — попросил подождать голос, и послышалось скрежетание, а затем и приглушенные фразы. — Господин Магистр. Грейс Шеферд привела Рубин. Нет, сэр. Да, сэр, — через несколько секунд голос вновь зазвучал громче, — проходите. И дверь открылась. Мы прошли на второй этаж, где нас уже ждал мужчина средних лет в брюках и серой рубашке. Видимо, охранник. А миссис Дженкинс, скорее всего, уехала к себе домой до утра, чтобы муж ничего не заподозрил.  — Магистр велел проводить вас в зал дракона, — спокойно сказал мужчина с непроницаемым выражением лица и провел нас через еще одну дверь, которая после этого с легким гудением закрылась. Мы прошли через обычное офисное помещение, а потом оказались в настоящем лабиринте, состоявшем из бесчисленных ответвлений коридора. Мы то спускались, то поднимались по лестницам, заворачивали направо и налево. Лампочки на потолке и стенах автоматически зажигались при нашем приближении и тут же гасли, как только мы проходили дальше. Стулья были составлены вдоль коридора бесконечными рядами. На стенах красовались картины в широких рамах. Вдоль возвышались шкафы, заполненные книгами в кожаных переплётах и фарфоровыми фигурками, статуями и рыцарскими доспехами. Жаль, что возможности остановиться и осмотреться не было. Мы шагали так долго, что я успела подумать о том, что Фальк наверняка успел приодеться, даже если до этого уже мирно спал. Но вот кое-кто это сделать не успел. Видимо, потому что Магистр хотел решить дело тихо и мирно, не тревожа тех, кто остался на ночь. Когда мы преодолели очередной поворот, то глазам предстала почти идиллическая картина: Шарлотта прогуливалась по коридору, положив руку на сгиб локтя, надо полагать, Гидеона де Виллера. Они оба были в мужских пижамных штанах и футболках. Наверняка комплекты принадлежали Гидеону. Шарлотта была ниже, но ненамного, из-за чего низ её штанин был подвернут. Они резко остановились и внимательно посмотрели на нас. — Грейс, Гвендолин? — Шарлотта слегка приподняла брови, но осталась невозмутимой, по крайней мере, на первый взгляд, всё также продолжая держать Гидеона за локоть. Хм, а они хорошо смотрелись вместе. Оба красивые и статные, с легкостью могли бы заняться рекламой тех самых пижам, что были на них. А еще я могла отчетливо представить их вдвоем, совершающих променад в парке на территории какого-нибудь поместья в одном из прошлых столетий. — Я пока доложу Магистру лично, — бросил охранник и прошел дальше по коридору. — О чем это он? — голос Шарлотты слегка дрогнул. Она сразу всё поняла. — Грейс, может быть, объяснишь, что здесь происходит? — Мне жаль, Шарлотта, но ген унаследовала Гвендолин, а не ты, — ответила ей Грейс. Всё это время мы с Гидеоном рассматривали друг друга. Надо ли говорить, что и его я представляла себе иначе? Таких ярких глаз просто невозможно вообразить, не увидев их, а такого нечитаемого выражения лица у своих сверстников я не встречала ни разу. Он выглядел серьезным, собранным и внимательным. Ни удивления, ни раздражения, ни досады. Должно быть, именно такие лица, точнее морды, у львов в дикой природе. Вот он ходит вокруг тебя, мягко ступая лапами, слегка покачивая гривой, а потом — раз! — и челюсти уже сомкнуты, отрывая кусок плоти. Не это ли он сделал с Шарлоттой? А она и не заметила, как оказалась жертвой. Когда наши взгляды встретились, меня так и подмывало сказать: «Ну, здравствуй, Дэвид Копперфильд». И я имела в виду именно фокусника. Шутка ли, оживать после множественных огнестрельных ранений? Они с Гвен в будущем могли бы заколачивать миллионы, гастролируя по всему миру. Она бы стреляла, он бы распиливал ее или протыкал шпагами. На Копперфильда у Диккенса Гидеон не был похож. Ни сейчас, ни когда я читала «Таймлесс». Вряд ли особенному мальчику, Алмазу, отпрыску семейства, владеющего банком и юридической конторой, пришлось испытывать нужду и проходить такие же испытания, как в романе Диккенса. К тому же, мама Гидеона ведь была жива, да и отчим был не Мэрдстоном, а вполне себе ничего, балующим Рафаэля. Наверное, поэтому-то он и просил Гвендолин не смотреть на него слишком уж жалостливо, не считая себя несчастным в связи с семьей, и я его в этом могла только поддержать, уже не чувствуя как в детстве крепких семейных уз с моими мамой и братом, у которых была собственная жизнь. — Шарлотта, не представишь нас? — вежливо попросил он приятным голосом. Но Шарлотта не успела ничего сказать, как из-за двери, которых было несколько по коридору, вышла Гленда собственной персоной. Видимо, она услышала те несколько фраз, которые прозвучали до этого, и, накинув халат, сама решила разобраться в ситуации. — Грейс, что ты себе позволяешь? — начала она с места в карьер, гневно обводя взглядом поочерёдно то Грейс, то меня. — Как ты смела заявиться сюда? — Гленда, ген унаследовала Гвендолин. Она уже прыгнула сегодня в прошлое. — Да это же… полнейшая чушь! — тетя Гленда начал покрываться красными пятнами. — Ведь Шарлотта… — Еще не прошла инициацию, — закончила за сестру Грейс. — Я ведь права? — Невозможно, невероятно! — начала всплескивать руками Гленда. — Гвендолин даже родилась не в тот день! — Нет, она родилась седьмого октября… — Спокойно, дамы, — раздался голос мужчины, на которого все тут же посмотрели. Седые волосы, такие же волнистые как и у Гидеона, янтарные глаза, вежливая улыбка политика. — Доброй ночи, Грейс, и, если можно, про дату рождения поподробнее, — он легко пожал руку Грейс. — Пройдемте в зал дракона, остальные сейчас подойдут. — Здравствуй, Фальк, — подтвердила мою догадку относительно личности незнакомца Грейс. — Если хотите, переоденьтесь, и тоже приходите, — кивнул он Гленде, а потом Шарлотте и Гидеону. — Хотя тут все свои, — сам он был в брюках и белой рубашке. Наверняка причесанный и умытый. Пока Гленда скрывалась в комнате, громко хлопая дверью, а Грейс с Фальком, многозначительно переглядываясь, неспешно пошли по коридору, я быстро подошла к Шарлотте и Гидеону. — Привет, — кажется, я впервые произнесла что-то в этом здании. Шарлотта смерила меня недовольным взглядом, а уголки губ Гидеона слегка приподнялись вверх. — Кажется, сейчас будут бесконечные разборки, касающиеся меня, путаницы с датами рождения, и обвинениями в сторону мамы. Хоть кому-то же я должна успеть помочь, прежде чем свалю отсюда. Не то, чтобы я хотела подружить Шарлотту и Гвендолин, или самой набиться в друзья к кому-либо. Мне было вообще всё равно до душевной организации всех присутствующих. Может, кроме Грейс, которая вызывала тёплые чувства из-за присутствовавших в голове воспоминаний. Просто когда я читала сцену на вечеринке у Синтии, то испытывала испанский стыд за поведение Шарлотты. Наверное, и ей потом было не сладко, учитывая возможные насмешки Гордона, да и других одноклассников. Ей и Гидеону однозначно стоило выяснить на берегу их отношения, пока он не принялся ухлестывать за Гвендолин, наплевав на чувства своей бывшей напарницы. Ну не на пустом же месте она себе всё придумывала, а учитывая его признание, что он всё сначала спланировал с Шарлоттой… — Вы пока могли бы поговорить по душам, прояснить, может быть, некоторые моменты ваших отношений, — предложила я, преодолев неловкость. — Вам ведь теперь предстоит проводить гораздо меньше времени вместе. Теперь Гидеон озорно улыбался, а Шарлотта выразительно изогнула одну бровь, смотря на меня со снисхождением. Боже, из-за меня они теперь считают Гвен какой-нибудь умственно отсталой и излишне романтично-настроенной. — Гвенни, не лезла бы ты не в своё дело, — спокойно ответила она. — Иди в зал дракона, рубинчик, — последнее слово она прошипела, словно змея, хотя ни одного шипящего или свистящего звука там не было. Вот и пытайся помочь после этого людям. — Я, кстати, Гидеон, — отозвался будущий парень Гвендолин. Черт, а я ведь даже не представилась. Вряд ли манерный мальчик вообще воспринял меня после этого всерьёз. Но я уже отвернулась и поплелась за Фальком и Грейс, которые продолжали идти впереди. Ладно, сама виновата. Надо было поделикатнее как-то, что ли.