Солнце взойдет

— Он окончательно из ума выжил! — громко произносит Аделаида, швыряя пальто на высокую спинку кресла и поворачиваясь к отцу.       Темный Лорд призвал ее к себе в начале октября для важного разговора. Остин и подумать не могла, что цель встречи будет в этом. Приготовить напиток Живой Смерти, чтобы Драко мог добавить несколько капель в медовуху, предназначенную Дамблдору. Этот лысый полоумный ничего лучше не смог придумать, как заставить ребенка взять на себя бремя убийцы! У него под боком Снейп, которому Альбус доверяет гораздо сильнее, чем отпрыску Малфоя, но нет же! — Не смей так говорить о нашем Господине! — раздраженно восклицает Альфред, которому довелось сопроводить дочь на разговор с Томом.       Аделаиду трясет от злости, ненависти и желания выполнить свой план касательно семьи прямо сейчас. Черт возьми, Драко — просто ребенок, подросток, которому куда интереснее школьные сплетни, отношения с девчонками, да что угодно, но не убийство директора, в школе которого он учится шестой год! Это же ужас какой-то! Теперь волшебница понимает, почему на собраниях после первого сентября Нарциссу постоянно трясло, как в лихорадке. Она боится за единственного сына. — Наш Господин умом тронулся! Сделать заданием на принятие в Пожирателей убийство! Да почему Реддл, раз так себя сильным считает и всемогущим, сам не явится в Хогвартс и не грохнет старика?!       Вообще, слизеринка ничего не теряет от смерти Дамблдора. Он ей вообще перестал нравиться после рассказа Сириуса о его заточении в Азкабане. Однако, директор теперь многое значит для Гарри, да и школу своим существованием защищает — кто бы что ни говорил, Волан-де-Морт и остатков носа в Хогвартс не сунет. — Аделаида Офелия Элиза Остин! — Альфред Брут Остин! — в считанные секунды оказавшись рядом с мужчиной, Аделаида упирается волшебной палочкой прямо в шею, надавливая, — Если Темный Лорд победит, а Реджинальду все равно придется доказывать верность, я убью тебя, если позволишь Реджи испачкать руки в крови. Я убью тебя и глазом не моргну, чертов ублюдок, и никакой Том Реддл тебя не защитит, потому что смерти я уже не боюсь.       Палочка мигом вылетает из рук, когда в зале слышится громкий звук пощечины. Голова волшебницы резко поворачивается в сторону, на щеке быстро алеет след пятерни. Аделаида на несколько секунд хватается за горящий участок кожи, смотрит за спину отца, где в дверях застыла мать с Реджинальдом на руках, и слабо усмехается. Альфред почему-то решил, что имеет право распоряжаться жизнями детей, вероятно, исходя из того, что эти жизни породило его семя. Смешно.       Ответная пощечина не заставляет долго ждать. Разница лишь в том, что на щеке отца выступают еще и алые полосы с капельками крови. Девушка поднимает палочку и стремглав уходит вон из дома, позабыв даже надеть хоть какую-то верхнюю одежду. Сначала она телепортируется на Косой переулок, полчаса наблюдая за горящими окнами магазинчика Фреда и Джорджа. Потом через Лютый переулок направляется на площадь Гриммо, где из постоянных обитателей остались только Кикимер и Сириус.       Блэк встречает ее коротким кивком в сторону кухни, где уже валяется несколько пустых бутылок огневиски. Он не спрашивает ничего о восемнадцатом июне, когда мог погибнуть. Не спешит уведомить Грюма, Дамблдора или еще кого-то о гостье-предательнице. Садится за стол, складывает руки на груди и поводит плечами, разминая. Вероятно, один он остался совсем недавно — на плите еще теплая кастрюля стоит.       Аделаида вспоминает портрет Вальбурги Блэк, висящий на одном из лестничных пролетов, и старается представить, какой она была матерью и каким отцом был Орион. То, что мадам люто ненавидела старшего сына за его побег и дружбу с грязнокровками, уже говорит о ее странностях. Но вот что они делали с Регулусом? Заставили ли поклониться Темному или он сам так решил? Как он доказывал свою верность? — Сириус. — Аделаида, — нейтрально произносит в ответ Блэк, даже не взглянув на девушку, — Я не спешу сообщать о тебе лишь потому, что ты предотвратила нападение Беллатрисы в тот день. — Ты доверяешь Северусу? — Этому придурку, который думает, что сможет долго водить всех вокруг пальца? Я верю ему точно так же, как верю тебе.       Слизеринка тяжело вздыхает, садится на стол недалеко от Сириуса, обхватывает себя за плечи, только сейчас поняв, что успела продрогнуть до костей, и понимающе кивает. Удивительно уже то, что Сириус и правда ничего не предпринимает. После битвы в Отделе Тайн новый Министр магии снял с Блэка все обвинения, он теперь может спокойно — ну, почти, в данной-то обстановке мира — разгуливать по улицам. Ему ничего не стоит запереть Остин на кухне и отправиться в Министерство с докладом. — Он приказал Драко убить Дамблдора, — выдыхает темноволосая, повернувшись к Сириусу, — А мне — помочь в этом мальчишке. — Твой повелитель настолько жалок, что отправляет на такое ребенка? — А ваш старик не настолько жалок, что все дела взваливает на плечи такого же ребенка?       Несколько минут они молчат. Сириус вдруг поднимается и накидывает на плечи Аделаиды свой пиджак, давая возможность быстрее согреться. — Два взрослых прячутся за детями, — согласно говорит. — Уроды, — продолжает волшебница, хватаясь пальцами за края пиджака, — Как Регулус во все это вмешался?       Сириус внешне изменился за прошедшие месяцы ненамного — лишь тени бремени беглеца из Азкабана пропали. Он слабо усмехается, возвращаясь на место, и складывает перед собой руки. — Сам захотел. Родители только рады были, что хоть один сынок правильным вырос. — А ты? — А я думал и думаю, что ему не оставили выбора. Мать с отцом так пеклись о мнении Темного, что больше ни о чем другом не думали и не позволяли думать. Если бы у меня была возможность изменить прошлое Регулуса, дать ему этот чертов шанс выбора, то сделал бы это, не раздумывая.       Вот в этом они и похожи — волнуются о своих младших. Аделаида смотрит на кастрюлю с ужином и думает, что воспользуется возможностью, которой уже нет у Блэка. Она обязательно не даст родителям самим сделать выбор за Реджинальда. А для этого необходимо забрать ребенка раньше, чем Альфред и Элизабет смогут начать пропагандировать свое безумие.