*
То, что люди счастливы, — пожалуй, единственный радостный момент прошедшего катаклизма. Отчёты о потерях и разрушениях становятся длиннее с каждым часом. Эти несколько зимних дней оставят неизгладимые шрамы. Хуже всего пришлось кораблям. Многие были уничтожены; большая часть пришла в негодность. К счастью, соседние страны уже направили в Эренделл предметы первой необходимости и продукты питания. Они очень щедры: их дары восполнят большую часть того, что было потеряно, и помогут восстановить отдалённые фермы, чьи акры посевов безнадежно погубил мороз. Многие корабли служат и дополнительной цели: вернуть послов, лишившихся судов, домой. Проблемы есть как вне города, так и в нем. Эльза ходит по улицам с командой оценщиков, которые указывают подмечают столько повреждений, что у неё кружится голова. По их прогнозам, ремонт займет не менее двух лет. Но ощущение триумфа всё же смягчает удар; мир по-прежнему сверкает, как новая монетка, и что в сравнении с ним пара строительных работ? Дома надо отстроить заново, и они будут отстроены. Более того — они станут лучше. Крепче, чище и надёжнее — возможностей предостаточно. Несмотря на все разрушения, празднования в честь коронации королевы продолжаются. Она бы отменила их, но людям всё же надо чему-то радоваться посреди обломков. Они охотно посещают парады, публичные театральные представления и лодочные гонки. Она даже не знает, когда они успевают спать, потому что огни в городе никогда не гаснут.*
Эльза проводит с Анной каждую свободную минуту — и, по умолчанию, с ледорубом, который, похоже, станет неотъемлемой частью их жизни. Ханс тоже присутствует на всех публичных мероприятиях — иногда поблизости, но чаще — нет, поскольку у Анны теперь новый жених; Анна хоть и считает его близким другом, но понимает, что совсем уж рядом им стоять не стоит. Эльза не знает, как объяснить, что ей бы хотелось всё устроить наоборот, но счастье сестры для неё на первом месте. И всё же она всегда знает, где он краем глаза она всегда видит его сияющую медную макушку. Когда она перехватывает его взгляд, то не может уточнить, смотрит ли он на неё по той же причине, что и все остальные — потому что она центральная фигура Эренделла — и упрекает себя за то, что надеется на обратное. Возможно, из-за пары дней, проведенных на горе, она неожиданно спокойно относится к ледорубу. — Почему ты настолько дружелюбнее к Кристоффу? — спрашивает Анна. — Мне казалось, его зовут Свен. — Ну, честно сказать, он откликается на оба имени. Не пытайся сменить тему. Я уже поняла. Это личная предвзятость. Тебе он понравился, потому что он блондин. Говорят, что от рыжих снежные шапки… — Если Кристофер… — Кристофф. Люди счастливы за Анну, пусть и сбиты с толку её поступками. Они любят Ханса; более того — они ему доверяют. Во время зимнего кризиса в его золотом сердце смогли убедиться все жители Эренделла; его внезапная помолвка с Анной была воспринята благосклонно. Теперь же им сообщают, что женихом принцессы стал нелюдимый и никому не известный ледоруб. Эльза стонет в ладони. Открыв ворота замка, сестры пока что не принесли ничего, кроме путаницы. Доверие эренделльцев не сможет длиться вечно. Она клянется больше не испытывать свой народ. Пришла пора проявить себя королевой — лидером, способным принести мир и процветание, а не одни лишь катастрофы. Анна же совсем не понимает, почему все так медленно привыкают к новостям. Она вот уже со всем свыклась. — Даже если бы я не встретила Кристоффа, у нас с Хансом всё равно бы ничего не сложилось. Поцелуй лишь это подтвердил. К слову, меня такое доказательство только порадовало, и, думаю, его тоже. Когда, наконец, она придумывает способ сблизить Кристоффа с народом, то сразу же делится планом с сестрой. Анна полна энтузиазма. Они зовут к себе Кристоффа, который успел сильно простудиться после купания в ледяной воде. — С этого дня я буду поставлять лёд в Эренделл, — объявляет Эльза. — Твоя сестра только что лишила меня работы, — говорит Анне Кристофф, а она лишь улыбается ему. — Вовсе нет, — говорит ему королева. — Я только передвигаю источник поближе к дому. Развозить его по-прежнему нужно. И если ты всё ещё хочешь работать ледорубом, то у меня к тебе предложение. Эльза предлагает ему титул ледяных дел мастера и доставщика и умиляется тому, как он ошеломленно краснеет. Её идея проста: она создаёт лёд, а он его доставляет. Людей должно привлечь то, что к каждой партии льда она подойдёт индивидуально — покроет его поверхность узорами, посланиями или даже создаст его определённой формы. Доставка каждого заказа вручную даст ледорубу познакомиться со всеми жителями лично; она предполагает, что они быстрее примут его, если станут чаще с ним взаимодействовать. — На вечеринках все будут в восторге, — говорит Олаф. — А можно мне льдинку в виде лебедя?*
Все солдаты, сопровождавшие её с горы, получили медали за отвагу, а Ханса ещё и посвятили в рыцари — номинально, разумеется, ведь он не эренделлец — но он принимает титул с куда большим удовольствием, чем большинство туземцев, которым она даровала рыцарское звание. Когда она встает перед ним, чтобы положить меч ему на плечи, он поднимает взгляд и подмигивает ей. Она пытается скрыть улыбку; торжественность момента и груз ответственности на её плечах так ощутимы, что их можно потрогать рукой. Солдаты позади него стоят навытяжку; их накрахмаленные воротники источают формальность, а лица — благоговейные. Она снова пытается успокоиться, а он одаривает её широкой улыбкой. Затем следует менее приятное действо: её первый суд. После часов споров и допросов, герцог Варавский и двое его наемников приговариваются к смерти за нарушение Варавско-Эренделльского договора, предательство союзной страны и попытку убийства союзного суверена. Королева наблюдает за казнью с балкона, выходящего во двор. Она решила проводить её на рассвете, чтобы присутствовало как можно меньше людей. Даже Анна отсутствует; ей хотелось побыть рядом и поддержать сестру, но Эльза велела ей оставаться в кровати. Королева стоит за перилами в одиночестве, ненавидя, что ей пришлось отправить этих людей на смерть. Ведь проще сказать, чем сделать (они же пытались её убить) — но они умоляли о пощаде, клялись, что лишь выполняли приказы, что пытались спасти Эренделл. Она была готова поверить им — но не из наивности, а потому что в ней они увидели не её величество Эльзу Первую, королеву Эренделла, а смертельное оружие. Её силы годятся не только для защиты, но и для нападения на врагов. Она понимает их беспокойство, но не разделяет выбранные методы, и потому над милосердием торжествует справедливость. Их выводят в цепях, и они тут же замечают её. Даже с такого расстояния она видит пылающую в их глазах ненависть; она не пропадает и тогда, когда им надевают мешки на головы — она понимает это по напряжению плеч. Ей хочется стереть этот образ из памяти, поскольку он точно будет преследовать её в кошмарах. Тёплая рука ложится ей на ладонь. Она сжимает её пальцами, не отводя взгляда от виселицы. Когда всё кончается, Эльза расслабляется, и она выскальзывает из её ладони. За спиной слышатся удаляющиеся шаги, и остается лишь шорох флагов, развевающихся на летнем ветру.*
Её дни полны встреч с послами, которых волнуют те же проблемы, что и герцога, но решать их они готовы куда менее радикальными методами. Она заверяет их вновь и вновь, что им ничего не грозит, пока не выучивает заверения наизусть. Соглашения подписаны, союзы перезаключены. Будущему обеспечено спокойствие прошлого. И нечто новое. «Переедем в пустыню», — сказала Анна, и, хоть Эльза и не планирует вторгаться в Аграбу и устраивать там мощное наводнение, ей приходит мысль, что река бы там не помешала. Султан получит плодородные земли, Эренделл — торговые и проходные привилегии, а на таком уже можно и выстраивать союз. Поговорив с советом, она решает расширить эту идею. Если уж она будет обеспечивать льдом Эренделл, то почему бы и не его торговых партнеров? Они часами разрабатывают планы снабжения иностранных союзников льдом и иными товарами. Каждую ночь она ложится спать усталой, но в приподнятом настроении и полной идей. Возможно, она не такая уж и бестолковая королева.*
Анна швыряет снежок в окно второго этажа. Снег рассыпается по стеклу и начинает таять, присоединяясь к другим водяным потокам, возникшим за последние четыре минуты. — Он, наверное, ног под собой не чувствует, — говорит Эльза. — Вчера вы три часа репетировали зимний вальс. — Если я не сплю, то и ему определённо пора вставать, — Анна зачерпывает очередную горсть снега и принимается лепить кривой шарик. Окно открывается, и над ними появляется взъерошенная голова Кристоффа. Он ничего не говорит — только недовольно смотрит. — Спускайся и слепи с нами снеговика! — зовёт принцесса. Кристофф моргает, разглядывая снежный оазис, созданный Эльзой в березовой роще, словно пытаясь понять, не галлюцинации ли у него, а потом стонет и исчезает во тьме комнаты. Вскоре он уже идёт по лужайке, держа в руке морковки. Следом за ним из замка выходит олень. В роще его встречает целая толпа снежных фигур, начиная с четырех поколений королевского рода Эренделла. Олень Свен тычется носом в морковку в фигуре Олафа и чуть не запрыгивает Кристоффу на руки, когда снеговик оживает с криком: «Бу!». Олень в ужасе отбегает, а Олаф хохочет до слез. Кристофф молча смотрит на сестер. — Давайте проясним, — спустя минуту говорит он. — Она создаёт снеговиков, а ты за этим наблюдаешь. — Я — важнейший элемент в этом процессе. Эльза, ты забыла парик герцога Тремейна. Видишь? Кристофф закатывает глаза. Однако потом он добродушно смеётся и даже лепит нескладную фигуру, объясняя скептичной Анне, что это — идеальная копия отдыхающего оленя. Эльза рассеянно создаёт крохотные замки; похоже, ей проще всего отводить душу в архитектуре, и она с такой лёгкостью возводит балюстрады и башенки, словно набрасывает эскизы. Особенно ей нравится добавлять детали на поверхности льда, чтобы стены казались каменными, а окна — сделанными из узорчатого стекла. Внезапно Анна вскрикивает: — Ханс! Южный принц выглядит не менее удивлённым встречей, чем они, и даже Цитрон, похоже, не знает, куда ему податься и неподвижно стоит за плечом у Ханса. Видимо, они только что вернулись с тренировки — оба светятся от напряжения под слоем пота. Принц одет в сапоги и бриджи для верховой езды, но вместо привычного плаща и жилета на нем свободная тёмно-синяя рубашка, а его волосы растрепались и взмокли. Эльза чувствует, как её охватывает жар, и понимает, что, наверное, красная, как яблоко. Ей хочется уткнуться лицом в снег. Все молчат. Эльза понимает, что по этикету ей следует начать разговор. Но она и понятия не имеет, что сказать. — Привет, — выдавливает она, а он в то же время говорит: — Доброе утро. — О, прости, я не хотела прерывать… — Пожалуйста, продолжай… — О, нет… ты что-то говорил? — Нет, и не думал. Анна переводит взгляд с сестры на принца. — Я, эм… Надеюсь, вы с Цитроном чудесно провели утро. — О. Да. Просто отлично. — Пойду-ка я налью горячего какао, чтобы согреться, — чересчур беспечно говорит Анна. — Кристофф, ты со мной? Она утаскивает его за собой, и до Эльзы доносится его голос: — Я его не хочу. Я даже не замерз. Сейчас уже не зима. Олаф следует за ними. Цитрон и Свен, обнюхав друг друга, вместе отправляются исследовать листву. Ханс и Эльза неловко стоят, не зная, как вернуться к сложившимся у них дружеским отношениям. Эльза прекрасно понимает, что сейчас они впервые остались наедине после боя с големом. Он откашливается. Не называй меня «ваше величество», думает Эльза. Не называй меня «ваше величество». Но, не успевает он сказать и слова, как замечает толпу снеговиков за её спиной. В его глазах зажигается интерес, заменяя неуверенную вежливость, которой они решили придерживаться. Он делает шаг вперёд, чтобы лучше рассмотреть их, забывая обо всем, кроме любопытства, и все формальности испаряются, как туман на солнце. Он восхищенно качает головой. — Знаешь, у тебя прямо-таки дар. Она приподнимает бровь. Он хмыкает. — В смысле, художественный. Все эти детали… мимика, узоры. У тебя глаз художника. Будь у меня твои силы, у меня бы так не получилось. Я бы не знал, с чего начать. Она указывает на снежного оленя. — Вы с Кристоффом можете стать моими первыми учениками. Он останавливается перед фигурой самого Кристоффа, за которым тут же следует королевская чета. Эльза не знает, как понять взгляд, которым принц смотрит на её родителей. — Что такое? Он медлит с ответом. — Когда я сидел перед твоей тюремной камерой и ждал, что ты вот-вот очнешься, то много о чем успел подумать, — он качает головой. — Полагаю, мне сложно осознать, как просто можно решить некоторые проблемы… или преодолеть невозможные препятствия. — Что ж, тогда хорошо, что мне удалось разбить кандалы, иначе бы сегодня ты бы присутствовал на коронации Анны, — поддразнивает его она, но потом говорит искренне: — Ханс, без тебя и Анны я бы не справилась. От всего сердца выражаю тебе мою глубочайшую благодарность. Я никогда не забуду, что ты сделал для меня и моего народа, — она качает головой. — Странно, конечно, понимать, как просто всего этого можно было бы избежать, если бы я ещё много лет назад рассказала Анне правду. — И я бы никогда не встретил тебя. — Ну… Она бы, конечно, не настолько изголодалась по общению, чтобы согласиться выйти замуж за первого встречного… — Нет, я говорю о ситуации в целом. Позволь сказать начистоту: неделю назад новая королева Эренделла не особенно кого-то интересовала. В ином случае от моей семьи и Южных островов направили бы более значимого представителя. — Ты бы предпочел, чтобы с нашей катастрофой разбирался кто-то из твоих братьев? — Я привык называть это «приключением» и ни за что не променял бы его на трон. Он улыбается ей, склоняя голову набок, и она зеркально повторяет за ним. Его тёплый взгляд задерживается на её лице, а потом становится серьезным. — Каково тебе, Эльза? Она протяжно выдыхает. — Честно? Ошеломительно. Всё в новинку. Стать королевой — само по себе непривычно, но вместе с тем держать силы под контролем, видеться с Анной… Словно новая жизнь началась, — она улыбается. — Ошеломительно, но в очень приятном смысле. Окно на первом этаже распахивается, и из него выглядывает Анна. — Эльза! Тут совет собирается. Ты сейчас опоздаешь. Королева стонет. — Не подменишь меня? — Ни за что в жизни. — Ханс, даю последний шанс говорить от имени наследницы королевы Эренделла. Он смеётся. — Ни за что. Она вздыхает и тащится по снегу к каменной дорожке, которая петляет через сады замка. Сойдя на неё, она поворачивается, чтобы взглянуть на него. Она наблюдает за ней, не двигаясь с места. — Ты придёшь вечером на праздник? — робко спрашивает она. Он прищуривается. — А киши там будут? — Киши? — Ну, знаешь. Запечённые яйца и сыр в корзинках из теста. Мне нравятся такие маленькие, которые можно целиком закинуть в рот… — Увидимся вечером, Ханс. Она уходит, слушая, как он посмеивается.