Лишь мы есть друг у друга

      Принц в отчаянии; прошел почти час с тех пор, как ее накрыло снегом, а они до сих пор ничего не нашли. Проводник, наконец-то вернувшийся вместе с поисковым отрядом, смог дать им общее представление, куда ее могла унести лавина — но это лишь предположения, ведь что могут какие-то люди противопоставить мощи сил природы?       К счастью, гравитация избавила их от снега; хоть первоначальный удар и пришелся по основанию горы, снег съехал лавиной с другого конца перевала по склону. В этом есть два положительных момента: во-первых, проход достаточно очистился, чтобы по нему можно было пройти; во-вторых, снега, завалившего Эльзу, могло быть в разы больше — так много, что они бы ее в жизни не нашли.       Они раскапывают гладкую изогнутую поверхность и почти мгновенно понимают, что это не перевернутое иглу. Они разбивают ее и обнаруживают королеву; к счастью, она успела окружить себя льдом, даже захватив немного кислорода, — но слишком смело надеяться, что она не замерзла насмерть. Да, ее тело цело, но оно почти слилось с сине-белым льдом. Однако, когда ее вытаскивают, ее губы оказываются розовыми, ее губы розовые, она жива, она жива, кричит он в небо. Солдаты облегченно выдыхают — хотя, возможно, по другой причине: было бы до трагичного иронично, если бы королева именно в этот момент случайно погибла.       Они осторожно передают ее из рук в руки: принц — так, будто она сделана изо льда, который треснет от малейшего порыва ветра, солдаты — словно любое прикосновение к ней превратит их в лед. Так выходит, что ее спасение вновь пробуждает страх, который, казалось, исчез из их сердец. Последний перегон до Эренделла проходит в напряженном ожидании мига, когда королева придет в сознание, хотя солдатам предпочтительнее решить ее судьбу до того, как она очнется. Принц прижимает ее к груди и везет с собой на Цитроне, не принимая участия в спорах.       Первым делом по возвращению Ханс запирает в темнице герцога Варавского. Заговорщик не сдается без боя; для маленького старичка он необычайно проворен и даже успевает с кем-то подраться, прежде чем его запихивают в одну из замерзающих подземных тюремных камер замка. Он кричит о нарушенных соглашениях, войне и кровопролитии, но Ханс и эренделльские охранники не удостаивают его ответом.       Последним делом по возвращению Ханс, к своему глубокому отвращению, запирает королеву. В ее камере крепят кандалы из более тяжелого железа, и он вытягивает ее руки, чтобы их приковали к полу. Он бы остался с ней, но в камере невыносимо холодно, а ее тело будто источает мороз; поэтому он сидит рядом с жаровней в коридоре, прислушиваясь к каждому шороху. Он засыпает, ожидая ее пробуждения.

*

      Эльза просыпается на чем-то твердом, впивающемся ей под лопатку. Открыв глаза, она видит лишь серую дымку и вспоминает, как попала в ловушку под лавиной. Ее осеняет ужасная догадка: а вдруг она ослепла? Но вскоре она убеждается, что это не так, и снега на ней больше нет.       Она видит свет, проникающий через окно камеры, и бежит к нему, но ее так резко тянет назад, что изо рта чуть зубы не вылетают. Ее руки закованы в кандалы и прикреплены цепью к полу; ничего удивительного. Она вытягивает шею, пытаясь разглядеть хоть что-то сквозь иней на стекле.       Увиденное и лучше, и хуже, чем она ожидала; она думала, что увидит город, покрытый снегом до самых крыш, но нет, он просто скован льдом, как ее руки этими улучшенными оковами. Он словно застыл — все еще дышит, но насколько его хватит? Что люди будут есть? Что я наделала?       Ее контузия стала хуже. Она чувствует каждый приток крови, который сердце посылает к голове. Мир кружится перед глазами и превращается в размытое пятно. Она не знает, где пол или как расставить руки, чтобы устоять на месте. Я так устала падать, думает она; но прямо перед падением ее подхватывают сильные руки.       Он поставил у двери фонарь. На нем нет пальто — его, наверное, погребло под лавиной, отстраненно думает она — и в свете из окна она видит серые круги под его глазами, выделяющиеся на фоне веснушек.       — Тебе нужно сидеть.       Она отстраняется от него.       — Я в плену?       — Это лишь на время, — он сжимает зубы, словно жалеет об этих словах.       — И до каких пор?       — Пока мы не найдем более комфортные условия.       А, значит, камеру с мягкими стенами.       — Такие уже есть, — горько говорит она. — Мои покои — весь этот замок с самого моего детства справлялся с этой задачей.       — Совет хочет одного: чтобы Эренделл был в безопасности, пока ситуация не стабилизируется. Разве ты не того же хочешь?       — Конечно, того же, — сердито смотрит она на него. — Поэтому я сбежала. Я хотела, чтобы меня оставили на горе. Я покинула всех, Ханс! Я нашла место, где не было ни единой души, чтобы я никого не могла ранить! И ты меня вернул!       Он раздувает ноздри.       — Думаешь, я этого хотел?       — Я не знаю, чего ты хотел, — подозрения причиняют боль; исследовать их в лоб — все равно что ступить во тьму. — Я хочу увидеться с сестрой.       Он не уходит.       — Приведи Анну!       — Анна не вернулась.       Она смущенно хмурится. Анна должна быть здесь; всё упирается в то, что Анна именно здесь.       — Совет решил, что тебя освободят, как только ты прогонишь зиму, — сообщает он. — Они дают тебе день, после чего назначат Анну регентом.       — «Они»? Насколько я слышала, ты возглавляешь заседания совета.       — Эльза, я стараюсь, как могу! Я руководствуюсь безопасностью и благополучием народа; я принимаю решения, пока ты — всё — не — исправишь.       — Ты говоришь, прямо как мой отец! Что, собираешься запереть меня в четырех стенах до конца жизни, как он того и хотел?       — Другим вариантом было лишь казнить тебя, а я не мог дать им тебя убить! — взрывается он.       Она напугана.       — Отпусти меня, — молит она. — Дай мне уйти. Может, Северная гора была слишком близко к городу, может, мне стоит забраться дальше, и тогда лед потянется за мной…       — Да, — горько говорит он. — Это же твой любимый способ решать проблемы: сбегать.       — Ты станешь королем и будешь править вместе с Анной.       Что-то мелькает в его взгляде — отчаяние? Но оно пропадает прежде, чем она успевает это осмыслить, и он тихо говорит:       — Не стану.       — Пожалуйста, Ханс.       — Ты создала эту проблему, Эльза. Только ты и можешь всё исправить, — он смотрит на нее с мольбой во взгляде. — Останови зиму. Верни лето. Прошу.       — Как ты не понимаешь? Я не могу!       — Тогда давай помогу.       — Это никому не под силу!       — Наверняка какой-нибудь волшебник, целитель или еще кто-то к этому моменту должен был сообразить.       — Никто же ничего не знал, помнишь?       — Я всё равно не понимаю. Почему ты скрывала это? — он измотанно хватает ее за локти. — Посмотри, что стало из-за этой скрытности.       — Я уже говорила. Моя неспособность управлять силами… Причиненный мной вред…       — Это не означает, что тебе нужно было лгать. Людям стоило знать, почему их держат подальше от тебя.       — Анна не должна была знать.       — Анне стоило сообщить об этом первой!       Вдох-выдох. Всего утро назад они были так близки… А на этот раз они находятся в разных мирах, которые всё сильнее отдаляются друг от друга, а Анна является точкой разрыва, а не связующим звеном.       Она понимает, что видит его дыхание.       И что им теперь делать? Пока Анна не вернётся, первоочередной заботой остаётся её народ.       — Скажи, что ты послал гонцов во все соседние порты за провизией и помощью.       — Разумеется, — сухо отвечает он.       — И?       — Почтовые голуби летают без продыху. Все обещают нам скорую помощь, — внезапно его лицо освещает такая живая улыбка, что у нее дыхание перехватывает в горле. — Вы выбрали идеальное время для кризиса, ваше величество. Все иностранные дипломаты, пойманные в городе, пойдут на что угодно, чтобы не замёрзнуть и не оголодать до смерти. Они поклялись, что их страны окажут Эренделлу помощь.       — Мне нужно знать полную картину. С чем именно дела обстоят хуже всего?       — А ты как думаешь…       И они пускаются в разговоры. Солдаты упоминали, что он готовился к возможным последствиям с тех пор, как Анна назначила его за главного. Каковы его успехи? Как продвигаются поиски ее сестры? Кто сейчас правит — как вместо Анны, так и Эльзы? Она думает: я хочу быть на улице и видеть это своими глазами. Я хочу раздавать хлеб своими руками. Я хочу предложить утешение и уверенность, как и должна… королева? Она отгоняет эту мысль.       — Как далеко протянулась зима? Пошли кого-нибудь разведать охват и протяженность.       Он хмурится.       — Это же не связано с твоим стремлением вырваться за ее пределы?       — Конечно же, связано, — она возвращает их к делам насущным. — Нужно высвободить линкор. Пошли ледорубов колоть лёд. Мне нужен не путь через фьорд, а корабль на случай чего-нибудь неприятного, что решит нас навестить.       Ханс подходит ближе к ней.       — Ты правда сбежишь? — спрашивает он низким голосом.       Ее сердце невольно ускоряет ход. Она отбрасывает иррациональную надежду. Какая ему разница, есть она или нет? У него будет Анна. Но его взгляд…       — Да. И никогда не вернусь, — твердо заявляет она и встречается с ним взглядом. Это правда.       — Звучит одиноко.       — Мне не привыкать.       Он хмурится.       — Эльза, нельзя всю жизнь закрываться от людей!       — С чего бы?       — Люди поддерживают друг друга. Тебе не обязательно проходить через это одной. Позволь мне помочь тебе. Позволь Анне. Мы сможем что-нибудь придумать…       — И чем ты остановишь зиму? Или меня? — взрывается она. Тепло исполненного долга, пусть и от пребывания в тюремной камере, рушится. Кого она обманывает? — Все эти годы… Тебе не понять. Ты же совершенно обычный! В наилучшем плане, конечно же, — добавляет она, ненавидя себя за боль, возникающую в его взгляде. — Просто… Позаботься о моей сестре.       Ее оковы покрылись льдом.       — Эльза, — он протягивает к ней руку. Она отшатывается, боясь нечаянно сломать оковы и навредить ему.       — Сколько раз тебе говорить, чтобы ты не подходил!       Он опускает руку; она приходит в себя. Она всё ещё королева, пусть и всего на день. Королева не опускает головы.       — Я не могу сделать то, чего требует совет. Зиму никак не остановить; я могу предложить надеяться лишь на оттепель, которая наступит, когда я буду достаточно далеко, чтобы увести за собой лёд и снег. Для этого меня требуется немедленно освободить и увезти. Так им и передай.       — Сделаю всё, что смогу.       Она смотрит ему вслед, мечтая, чтобы он развернулся и настоял, что она неправа, что есть иной выход, что он знает слова, способные сломать проклятие. Он забирает фонарь и выходит за дверь, даже не оглянувшись. Ключ поворачивается в замке. Его шаги затихают.       Эльза неподвижно стоит посреди камеры. Она чувствует, как сжимаются вокруг нее стены. Жалея, что здесь не получится ходить, она падает на колени и прижимает оковы к голове.       — Запри все чувства, запри, мне плевать, это не важно!       Но ей не хочется покидать эти места. Что бы она ни говорила, спуск с горы позволил ей ощутить, каково это — быть среди людей; она и не предполагала, что в такой небольшой компании ей встретится так много разнообразных личностей. По ее жилам течет гнев, направленный на собственные силы — они мешают ей открыть и узнать столь многое, начиная с чудес ее же народа. Если ей суждено остаться, именно с этого она и начнет: узнает, кто именно живёт буквально на расстоянии броска камня.       Анна станет королевой вместо нее и это ей придется любить их соседей. Эльза считает секунды до возвращения сестры. Она знает, что Анна ни на минуту не потерпит ее заточения, но и от себя ее отпустит с трудом. Лучше заранее подготовиться к спору.       Через какое-то время она понимает, что что-то царапается о дверь камеры. В этом звуке нет ничего элегантного, нет четкого щелчка поворачиваемого ключа и скрипа засовов. В итоге в замочной скважине что-то поворачивается.       Ханс. Он пришел за ней!       Помоги мне. Я тебе позволю, готова сказать она. Я хочу этого. Я не знала, что можно сбежать от самой себя, но ты помог мне увидеть столькое с другого угла и, возможно, найдешь то, что больше никто не может.       Человек, который входит в камеру, не похож на Ханса. Как и тот, кто за ним следует.       Это отвратительно видеть в их руках выкованные в Эренделле мечи. Они либо разграбили арсенал, либо разоружили тюремную охрану. Она надеется на первое.       — Соскучилась по нам? — цедит тот, чья стрела обрушила канделябр, тот, кто впоследствии сидел на дереве и целился из того же арбалета в Ханса. Она знает, что ей не следовало бы жалеть, что их не убила лавина, но это был долгий день.       В оковах она беспомощна, поэтому ей приходится молча стоять и наблюдать, как они кружат вокруг нее, как стервятники. Тот, что крупнее, рассматривает ее улучшенные наручники. Она с удовлетворением отмечает рубец и синяк на его лице в том месте, куда она ударила его утром. Другой слегка прихрамывает.       — Мы можем пойти сложным путем…       — Или смертельным.       — Верни лето. Живо!       Ее голос впечатляюще спокоен.       — Я не способна на это.       Тот, что крупнее, приставляет край меча ей к шее.       — Мы положим конец либо зиме, либо тебе, — убийственно серьезно сообщает он. — Так или иначе мы получим то, что хотим.       — Вам-то какое дело? — в отчаянии вскрикивает она. — Это даже не ваша родина; почему вы просто не уедете?       — Мы делаем лишь то, что необходимо.       — Наверняка ты это понимаешь.       — Это к лучшему.       Ее охватывает паника.       — Я не могу остановить зиму. Я пыталась сдерживать свои силы. Я не знаю, как!       — В таком случае готовься к казни, Снежная Королева.       Несправедливость и их нежелание прислушаться к ней распаляет ее гнев.       — Думаете, лёд — это живое существо, которое сидит внутри меня? Ошибаетесь! Его нельзя убить, так он не растает! Убейте меня и получите мое вечное наследие: Эренделл, застывший во времени!       — Он может немного подтаять. Мы проверяли, когда ты сбежала, — он заносит меч для смертельного удара. Второй хмыкает.       — Не забудь, я хочу забрать руку как трофей.       Она смеряет их взглядом.       — Которую? — и она без каких либо усилий разрывает оковы. — Выбирай! — она наставляет на него руки, и кусок льда припечатывает его к стене. Он с лёгкостью освобождается, но к тому времени, как его ноги касаются пола, она успевает выбежать в коридор, приморозив к месту его напарника.       Она захлопывает дверь и поворачивает ключ. Они ревут от ярости, ударяясь о дверь с такой силой, что под их телами гнется дерево. Она покрывает ручку и замок толстым слоем сияющего льда. Он выиграет ей бесценные минуты, если не секунды — они уже начали прорубать путь мечами.       Куда бежать, что делать? Анны здесь нет. Совет подумывает казнить собственную королеву. Она думает о Хансе, но у нее нет времени его искать.       Библиотека. Она пролистала все имеющиеся в ней книги, пытаясь разгадать загадку льда, и не смогла найти хоть что-то полезное, но теперь в ее сердце родилась новая надежда. У каждой проблемы есть решение, так? У каждого замка есть ключ. Наверняка где-то там есть ответ.       Она мчится через замок. Зима бушует как снаружи, так и внутри; кажется, обледенел даже воздух. Дворец никогда не полнился жизнью, но сейчас он заброшен. Все попрятались по теплым комнатам, для обогрева которых не требуется много дров.       Она захлопывает за собой двери, пробегая коридор за коридором, пытаясь задержать наемников баррикадами, какими бы скудными они ни были. Ее кошмар воплотился в жизнь. По замку бродит чудовище.       На этот раз она замораживает за собой дверные ручки. Она надеется, что они недостаточно умны, чтобы понять, что ее можно отследить по льду. Если же они обо всем догадаются, пусть будет так, мрачно думает она. Придется просто покрепче окопаться в библиотеке.       Она замедляется, попав в верхние залы. Именно здесь могут ходить люди. И, да — голоса. Раздающиеся из-за угла. Она прижимается к стене за колонной. Через мгновение она понимает, что голоса идут из библиотеки. Она узнает интонации герцога Варавского. Разумеется, наемники первым делом выпустили его, а потом пошли к ее камере; но что он делает здесь?       — …неопытные, замкнутые девушки, — слышит она. — Вы принесёте Эренделлу куда больше блага, чем они обе.       Она осторожно ступает, стараясь не сходить с мягкого ковра, закрывающего пол.       — Вы спасёте королевство. Никто, кроме совета, не знает, что королева в тюрьме, и никому об этом знать не стоит. Всё просто: женитесь на принцессе. А потом — трон ваш. Вы станете королем и героем Эренделла. Мы поддержим вас финансово и войсками. Наш великий союз ляжет в основу для мира и процветания многих поколений. Неплохое восхождение для неудачливого тринадцатого отпрыска, верно?       — И не говорите.       Она оседает на пол. Слова причиняют боль, словно стрелы, попавшие в разные места, но не в цель.       — Вы это слышали? — говорит герцог.       Она напрягается; мгновение спустя из другого конца коридора доносятся голоса: прибыли советники на обещанное Хансом собрание. Они никак не удивляются негодяю Варавскому — стало быть, он прячется. Позади нее раздаются шаги — предвестники наемников герцога. Адреналин выводит ее из оцепенения. Она пытается двигаться вперед, в библиотеку, но уже не может войти в нее. Все внутри, как враги, так и союзники, жаждут ее кончины. Она забегает в соседний коридор и бросается прочь. Убийцы слишком близко. Она спускается к лестнице, ведущей на улицу. Они это видят и следуют за ней.       В другом конце крыла в коридор врывается Анна. Горничные помогают ей добраться до дверей в библиотеку.       — Ханс, — говорит она. — Ты должен меня поцеловать. Сейчас же!