Колыбельная Мэри Винчестер

      Ровена часто находилась среди безликой шумящей толпы. В ней она скрывалась от инквизиции. В ней она пряталась от мысли о глухоте своего истинного. В ней она искала повод не задумываться о своей непохожести.        Ровена Маклауд стала ведьмой, но самого главного волшебства с ней так и не случилось. Она давно научилась брать все, что захочет сама. Ковен ведьм вместо подруг. Заклинание вместо денег, услуг и проблем. Вечное бегство вместо опостылевшего порога. Приворотное зелье вместо истинного. Ровена уже давно ничего не ждала от этой жизни. Она уже давно не могла ответить с какого момента перестала верить, что в мире кто-то есть и для нее. Она помнила, как девчонки друг другу пели песни, чтоб истинные поскорее их нашли.        Ровена проклинала мир, истинно влюбленных, и чертову музыку. В тайне ведьма желала услышать хоть одну идиотскую ноту. В тайне ведьма молилась, чтоб у ее истинного все было хорошо. В тайне ведьма старалась излечить всех глухонемых, что встречались ей на жизненном пути. В тайне ведьма боялась однажды узнать, что…       «Хей, Джуд, смени аккорд» — женский наполненный безмерной любовью голос лавиной ворвался в сознание, буквально подменив собой реальность. Срывая пелену сплетенных ей заклинаний, он сделал ведьму беззащитной перед всем миром и инквизицией в частности. Он одарил ее незнакомым до этого момента рвением жить.       «Грустной песне не дай распеться — Мэри протяжно произносила слова вкладывая в них не только мелодичность, но и всю свою уверенность и тепло — Запомни: до сердца песня дойдёт, — Могла ли миссис Винчестер знать, что она не просто дарила спокойствие своему младшему сыночку, но и воскрешала надежду в ком-то, кто был во много раз беспокойней младенца — Если пройдёт песня сквозь сердце».       Сэмми ежился с материнских руках, прислушиваясь к голосу. Маленький Дин скидывал одеяло, прикрывал глаза притворно посапывая. Первый майский дождь в жизни Сэма Винчестера стучал по стеклу в такт словам срывающимся с маминых губ.       Толпа, что будто расступилась, сомкнулась, стоило только песне закончиться. Но даже в вернувшейся духоте и сдавленности личных границ Ровена ощущала запах манящей свободы. Весь мир казался ведьме таким крошечным и одновременно значимым, ведь теперь она точно знала ответы на все вопросы.       Ровена славила мир, истинно влюбленных, и ангельскую музыку. Казалось все вокруг перевернулось и рухнуло к ее ногам. Казалось, не было всех бесконечно долгих веков ее жизни, а она была все той же девчонкой. Казалось, она случайно опилась всеми приворотными зельями и…       Ровена вздрагивала, торопливо протискивалась сквозь толпу, ища укромное местечко. Она пряталась от всего мира, зажимая уши руками, и стараясь недышать. Ей хотелось впитать каждую полу фонему, каждый звук, что слышал ее истинный. Родственная душа. Мужчина предназначенный ей этим миром был так мал, что она могла слышать все песни, с которыми он будет взрослеть. У него может уйти половина жизни прежде, чем они встретятся. Ровена смутно представляла в какой части мира может звучать эта песня, в прочем и этого хватало, чтоб осознать как же сложно будет его найти. Но разве это помеха для ведьмы?       Ровена чаще всего была окружена толпой. В ней она старалась раствориться до момента пока творение Ливерпульской четверки снова не зазвучит в ее голове. В ней она ощущала нетерпение и жажду поисков. В ней она старалась не думать, что однажды песня может не повториться.