Перед смертью

Ночь своего поражения запомнилась мне настолько хорошо, будто всё это произошло только вчера. Неприветливая Даль, синий выскочка по имени Стрига, драконовы совы, их яйца, из которых должны были вылупиться хагсмары, сложная (пусть это и звучит унизительно, ведь на стороне стражей было не больше пятисот воинов!) продолжительная битва — мне и сейчас кажется, что это случилось не со мной, ибо оно не могло так закончиться. Поначалу всё шло просто замечательно. Хагсмары, чьё рождение было запланировано прямо в Ночь лунного затмения, охранялись наседками в Ледяном дворце. По легенде когда-то давным-давно Сив пряталась там вместе со своей служанкой, чтобы уберечь собственное драгоценное яйцо… Впрочем, это Стрига посоветовал отправиться именно туда, якобы там и безопасно, и тепло, и условия для выведения птенцов будут полностью обеспечены… До последнего я верила: они придут, они прилетят на поле брани, однако хагсмары, ожидаемые мною на протяжении утомительно долгих часов, в чёрном ночном небе так и не появились. Я не знала, на кого гневаться — на Стригу, стражей, наседок или ещё на кого, хоть и понимала, что соворон никакими проклятиями вернуть не удастся. Однако стоит заметить, что мы, Чистые, всё равно превосходили ненавистных стражей — хотя бы численностью. Сравните: пятьсот сов, не считая некоторых других животных, присоединившихся к нашему противнику, против почти двух тысяч! На первый взгляд уже становилось ясно, чем кончится дело, но судьба распорядилась иначе. А Нирок оказался хитёр, ничего не скажешь. Каким-то чудом ему удалось выдать обычный уголь, так похожий на легендарный уголь Хуула, за настоящий! Увы, я догадалась обо всём чересчур поздно. Едва низкая полная луна снова засияла в небесах, битва продолжилась с ещё большей жестокостью. Мои совы бились с врагом превосходно, Стрига от меня практически не отлетал, сражался бок о бок… Будь ситуация другой, я бы подобному точно не возрадовалась: эта голубая сова часто раздражала меня — взять, к примеру, его излишнюю фамильярность. «Дорогая», «милая» — тьфу, аж противно, зато толк от моего синепёрого союзника всё же имелся, но для себя я твёрдо решила: едва уголь Хуула окажется в моих когтях, смысла по-прежнему оставлять Стригу в живых не останется; мне ни к чему был новый конкурент, который в любой момент мог встать у меня на пути к власти. Тем временем разноцветный сброд, а также тупики, чайки, вороны, волки, краали и медведи продолжали вести с нами борьбу. Тёмная Даль ежесекундно оглашалась криками, громоподобными приказами командиров войск, звоном ледяных мечей, шипением огня, опаляющего перья врагов, и отсветами активных вулканов Священного кольца. Я же преследовала одну конкретную цель — своего сына Корина… Вернее, Нирока. Да, его зовут Ни-рок! Это я дала ему такое имя, и, отрекаясь от него, он отрёкся и от меня тоже. Раньше, с нетерпением ожидая появления на свет своего первого птенца, я не могла даже предположить, что сын Клудда, великого вождя и славного воина, переметнётся на сторону наших заклятых врагов! Ах, Клудд… Когда-то ты заставлял мой желудок трепетать от счастья. Если бы только ты был жив и здоров во время той войны, то у стражей не осталось бы ни единого шанса против армии Чистых. Нирок ловко маневрировал меж столбов пламени прямо над кратером Хратгара, сжимая в клюве уголь Хуула. Я не смела упустить подходящий момент, потому не отставала от короля ночных стражей и его дяди; повторять за ними опасные виражи оказывалось очень даже нелегко, но когда впереди видишь то, что так давно хотел заполучить, то, что будет принадлежать тебе по праву, стоит лишь приложить ещё немного усилий, не отступишься ни перед чем. Как выяснилось позже, непреодолимая тяга к углю Хуула стала моей слабостью. Незадолго до этого, когда рядом с Нироком вертелась какая-то бородатая неясыть, я чётко ощутила, что меняюсь. Это были поистине волшебные превращения: прямо у меня на глазах неподдельный ужас отразился на лицевом диске Нирока, он начал падать, поддавшись оцепенению. Кто-то из них троих упомянул слово «фингрот», а ведь именно им я и воспользовалась. Контролировать этот жёлтый свет, струящийся из моих глаз, было сложно, он, в общем-то, вырывался против моей воли, но так же гораздо лучше — видеть, как враг теряется, даёт слабину, и наслаждаться полным подавлением его воли… Быть хагсмарой — значит, внушать окружающим непримиримый животный страх и использовать это в личных целях. Но тут Нирок будто очнулся и рванул дальше, петляя, как заяц, среди изрыгаемого вулканом пламени. Если бы я была диким волком, то непременно взвыла бы с досады: и как ему удалось сбросить с себя древние чары? Ответа на свой вопрос я так и не нашла, да и времени на догадки не оставалось. Страшно ли мне было, когда я уклонялась от потоков лавы, гоняясь за неутомимым сыночком над кратером ревущего вулкана? Ни капли. Моя жажда власти ничуть не уступала той, что испытывает истощённый зверь, завидевший в бескрайней пустыне лужицу воды и тотчас бегущий к ней, чтобы немедленно утолить свою потребность. То же самое чувствовала и я. «Приди и возьми», — бросил мне Нирок перед тем, как возобновить сражение над Горячими вратами Дали. Что ж, думала я, в таком случае приду и возьму. Обязательно возьму, во что бы то ни стало. Наконец, справа от меня мелькнуло чьё-то голубое оперение. Это, конечно же, оказался Стрига. Наконец хоть кто-то последовал в огонь следом за мной! Одной биться против двух сипух не слишком-то выгодно, а на моего союзника можно было рассчитывать… разумеется, до окончания войны. Я всем своим желудком чуяла, что победа близка как никогда. Так и хотелось снова крикнуть стражам, чьи жалкие попытки отражать удары моих Чистых казались просто смехотворными: «сдавайтесь или умрёте!» Наблюдая смерть товарищей, эти глупцы, вместо того, чтобы добровольно опустить оружие, лишь яростнее размахивали им и с ещё большим воодушевлением бросались в бой; умом благородных сов с Древа ГаʼХуула, увы, было не понять. Из размышлений меня вывел неожиданный поступок Нирока. Он вдруг замер на месте, пока вокруг него безостановочно танцевали оранжевые отсветы, переложил уголь из клюва в когти и протянул его мне. Наверное, я ни в коем случае не совершила бы то, что всё-таки совершила мгновением позже, но желание завладеть углём Хуула оказалось неимоверно сильным, оно затуманивало мой разум, и противиться ему было невозможно. Я так и тряслась в предвкушении своей абсолютной власти, собственного воцарения во всём совином мире… Тогда я была уверена: Нирок всего лишь признал поражение, сдался, пораскинув мозгами и осознав, что стражам ни за что не выиграть. Стоило мне протянуть к сверкавшему углю когти, как Сорен, в это время находившийся вместе с Нироком на близком от нас со Стригой расстоянии, пронзительно завопил что-то насчёт подделки. Для меня его заявление оказалось настоящим ударом, мне даже на миг почудилось, будто я сейчас потеряю высоту и рухну вниз, прямо в плюющееся лавой жерло… Как же так? Где настоящий уголь Хуула? Что теперь делать? Этого непродолжительного замешательства вполне хватило брату моего покойного мужа, чтобы достать откуда-то из-под крыла небольшой, но очень острый ледяной осколок… Я словно со стороны видела, как кровь струями вытекает из моей пронзённой груди, сопровождаемая болью, перехватившей дыхание. Сложно описать, что я тогда ощущала, но одно помню точно: в глубине души я была готова разорвать на куски любого, казалось, смогла бы разнести всю Даль или более огромную территорию, вот только мои силы были уже на исходе: они покидали меня вслед за алой жидкостью, что всё хлыстала из раны, даже не думая останавливаться… «Ты обманул меня, свою собственную мать!» — Говорить получилось с трудом, но я всё-таки смогла выплюнуть преисполненные бессильной злобы слова прямо в лицо Нироку; тот лишь ответил, мол, как я смею называть себя его матерью? Неблагодарный! Если бы не я, тебя бы здесь не было и в помине. Я породила тебя, я и Клудд, а ты вместо того, чтобы занять его место, объединился с убийцами своего отца. Это ты не заслуживал называться моим сыном,, но никак не наоборот! Стрига метнулся ко мне, поняв, что ещё немного, и я просто-напросто упаду, утратив способность держаться в воздухе самостоятельно; тут на нас налетели бешеные ветрила. Я как-то отдалённо чувствовала неистовые потоки воздуха, смешанного с раскалённой лавой, меня кружило и вертело, швыряя в разные стороны, но так продолжалось недолго: очень скоро сознание начало уплывать от меня. Я потеряла всё, так и не обретя того, что обязательно должно было стать моим. Все мои мечты, преследуемые мною задолго до рождения Нирока, не воплотились в реальность. Неудача постигла меня и моё войско, которое уж точно не смогло бы справиться в одиночку, без своей предводительницы. Оказывается, это больно — умирать, но гораздо больнее понимать, что всё, к чему усердно готовился, ради чего боролся с врагами и выдерживал испытание за испытанием, в итоге досталось кому-то другому. «Неужели это конец?» — промелькнула в моём сознании заключительная мысль, а затем мир, превратившийся в сплошное чёрно-рыжее пятно, померк.