Таймлесс. Алмазная книга.

      В пещере было на удивление холодно и сыро, будто за каменными и отчего-то влажными стенами не сияло знойное солнце, с которым я была бы не прочь вновь встретиться лицом к лицу вместо того, чтобы бродить по уже третьему коридору, ведущему неизвестно куда. К тому же царящий здесь зловещий мрак не вселял ничего кроме приступов паники, а блуждающий сквозняк окутывал невесомым, но колким покрывалом всё тело, неготовое после жаркого дня к такому резкому полнейшему контрасту. Его свит, неожиданно врывающийся в сознание, только-только отвлечённое приятными мыслями, раздражал барабанные перепонки и более того из-за него кожа становилось гусиной то ли от холода, то ли от страха. Если хорошо прислушаться, можно было услышать, как вдалеке шумит горный ручей, или как капля за каплей скатывается по влажной стене, а после сталкивается с небольшой лужицей, уже ожидающей её – это могло бы создавать тот же эффект, что и сквозняк, если бы не волшебная способность успокоить расшатанные нервы.       Если бы не некоторые отличия, с лёгкостью можно было провести параллель с тем туннелем, но я бы с удовольствием ещё раз прогулялась по изведанному тайному ходу, чем сделала ещё один шаг в пугающую неизвестность. И тем не менее я шла. Мне даже удалось ни разу не упустить чёртов фонарик, от которого пользы было ноль, и единственное преимущество в том, что в случае чего я могла огреть им большого и страшного монстра, как мне казалось, прячущегося в темноте. Хотя где-то на подсознательном уровне я свято верила, что любое приключение для меня закончится удачно – в этом была особенность моей пятой точки: несмотря на её хобби отправлять меня в опасные для жизни путешествия, она, надо отдать ей должное, никогда не бросала в трудную минуту и мы дружно искали выход из сложившейся ситуации. Только что-то ситуации с каждым разом становились всё опаснее и опаснее…       Мы долго бродили по извилистым тропам в поиске хоть малейшего намёка, что Шарлотта здесь была. Тщетно. Никого. Даже следов парнокопытных не было возможности разглядеть за густым травянистым покрытием, а на относительно чистой местности, где преобладали засохшие глубоко въевшиеся в страдающую от палящего солнца почву корешки и встречающиеся на каждом шагу камешки, будто вымерло всё живое. Неудивительно, ведь нас самих спасала лишь припасённая вода, и то успевшая нагреться под такой температурой. На эту пещеру, скрытую колючими зарослями терновника и абсолютно не видимую за угловатым склоном, мы наткнулись случайно. Просто верх везения. Даже странно как-то. Я бы уже определила себе точный диагноз, – острая паранойя на нервной почве – если бы не солидарность со мной и остальных. Гидеон первый озвучил свои опасения перед входом в пещеру, когда мы взвешивали все «за» и «против» столь опрометчивого поступка, но терять-то нам уже было нечего. Мы итак уже нарушили все мыслимые и немыслимые правила, рисковали жизнью раза два как минимум. Надо ли говорить, что пятая точка, жаждущая приключений, вновь взяла верх и мы ринулись спасать мою кузину, не имея ни малейшего понятия о её местонахождении?       Чувство самосохранения вновь взяло вверх, когда один широкий проход разветвлялся на два поменьше, разделённых не такой уж и прочной стеной, но несомненно ведущих в разные стороны.        — Приехали, — саркастический тон Лесли не предвещал ничего хорошего – было очевидно, что она ужасно истощена и даже не физически, а скорее морально. — Знаете, у меня есть офигенная идея. Почему бы нам не вернутся назад?       Её поддержал Рафаэль:        — Лесли права. Очевидно же, что это ни к чему не приведёт, — он был измучен не меньше и его определённо не впечатляла перспектива отправиться дальше — в самое сердце пещеры. — Это займёт неопределённое количество времени: сначала мы обследуем один туннель, потом второй. И это при всём том, что мы не знаем, куда они ведут.        — Но мы можем избежать этого, если…        — Нет! — в лучших традициях перебил меня Гидеон, вызвав у меня непреодолимое желание треснуть его по башке фонариком. — Вот об этом я и говорил ранее. Если это действительно ловушка, то Графу именно это и надо.        — «Если»! Вы стали параноиком, месье де Виллер! — я в точности скопировала голос мадам Россини.        — Удивительно, что Вы, мадмуазель Шеферд, не стали!        Я на секунду огорчилась из-за того, что его французский звучал куда красивее и правильнее моего, но быстро отошла и приняла оборонительную позицию:        — Уверяю, нам и Вас вполне достаточно.        — Может хватит? — скучающим голосом поинтересовался Рафаэль, а за тем, как бы между прочим, добавил: — Вы двое хуже боевых петухов. И если учесть тот факт, что у нас нет времени на развлечения, это не так уж и забавно.        — Ты прав, Рафаэль, у нас нет времени, и у Шарлотты тоже, – тыльной стороной ладони я вытерла пот со лба. — Вы можете идти назад, но я останусь. Лучше заблудиться в этих катакомбах, застрять здесь навечно, не имея шанса на спасение, но знать, что я сделала хоть что-то, чтобы спасти её, чем просыпаться в своей мягкой и удобной постели, осознавая, что по моей вине она больше не увидит солнечного света.        С самого исчезновения Шарлотты меня по ночам беспокоит один и тот же кошмар: я бегу босиком по шероховатой и неприятно скользкой листве, будто недавно здесь разбушевались небеса, посылая испытание в виде сильного ливня, отчего земля превратилась в мерзкую кашицу; меня со всех сторон окружают деревья, казалось бы достигающие и заслоняющие само небо; поднимая глаза в надежде рассмотреть что-то за многочисленной листвой, напоминающей купол, который не позволяет проникнуть лучику света, тут же согревшему промозглую землю, я ни вижу ничего, – будто мои глаза застелены дымчатой плёнкой, не позволяющей сосредоточиться на каких-либо деталях - лишь приблизительное очертание; я слышу отдаляющиеся женские крики, голос такой знакомый, но как бы я не напрягала свою память, вспомнить его в тот момент было невозможно; я вновь бегу на этот зов помощи, попавшей в беду девушки, но настигаю лишь вырытую яму, куда, потеряв равновесие, я раз за разом падаю, а едва оправившись, повернув голову, я встречаюсь с остекленевшими глазами Шарлотты; прежде чем закричать и проснутся на измятой постели, где не иначе как танцевали всю ночь, я успеваю заметить как по бледному безжизненному лицу ползают кольцевидные черви. Я никому не говорила о своих снах, хотя была идея посоветоваться с тётушкой Мэдди, но делиться с кем-либо своими переживаниями мне было в данной ситуации трудно. Мои переживания – это мои переживания и лишь Ксемериус с его пронырливостью и постоянной слежкой за мной догадывался о моих проблемах, но ему хватало такта не затрагивать больную для меня тему, за что я ему благодарна. Он не хуже меня понимал, что чувство вины может свести с ума.        — Я понимаю, как тебе тяжело, - слова ворвались в моё сознание, разрушающей кувалдой разбив успокаивающую стену из тишины и молчания.        «Понимаешь…Ни черта ты не понимаешь, Гидеон!»        — Тогда позволь мне пройти, — собственный голос мне показался не родным – через чур тихим, схожим с шёпотом, и если прислушаться, несчастным.        — Одной?! Гвен, ты ведь знаешь, как это опасно, — заныла Лесли, а после, тяжело вздохнув, добавила: — Я иду с тобой и согласна насчёт того, чтобы разделиться. Ты же ведь это хотела предложить?        Мне действительно не хотелось идти одной. Когда мы все вместе и я чувствую поддержку со стороны друзей и опору в лице Гидеона, мне как-то легче справляться с внутренними демонами. Я могу улыбаться, даже смеяться, отвечая на шутки, могу язвить и действительно бывали минуты, когда на душе приятно бушевала радость и переливались искорки счастья. Когда же я одна, меня с головой накрывала боль от осознания своей вины. Вины, которая может стоит жизни человеку. Граф, кажется, именно этого добивался? Что ж, в этом он преуспел.        — Господи, помоги! — взвыл Гидеон.        — С каких пор ты верующий? — поинтересовалась Лесли.        — С тех пор как познакомился с вами!        — Что уж тут сказать, брат, истинно женская солидарность… — Рафаэль пожал плечами, как бы говоря, «придётся переться».        — Отлично! Мы идём, — прозвучало как приказ. Я уже даже замахнулась фонариком, но Гидеон успел увернуться под осторожное хихиканье Лесли. — Ну и что опять не так?        — Да ничего, любовь моя, просто кажется ты кое-что забыл, — я ещё ни разу не называла его «своей любовью», но то как это прозвучало мне определённо понравилось.        Он вопросительно посмотрел на меня.        — Мы не решили кто с кем идёт.        — Это же очевидно, — настороженно заметил Рафаэль.        — Нет, не очевидно, — я покачала головой, а потом, сделав вид, что призадумалась, восторженно огласила: — А хотя нет – очевидно: я иду с Лесли, а ты с Гидеоном!        — Ну уж нет! — мне почудилось или Гидеон сорвался на визг? — Я не позволю тебе идти…        — Хей! Я вообще-то тут! — рассерженно заявила Лесли. — И будь уверен, я не дам в обиду Гвен, а ты лучше проследи, чтобы мой парень выбрался отсюда живым и невредимым.        — Лесли, ты же знаешь, что я не имел ввиду…        — Я не маленький ребёнок, Гидеон, могу и сама постоять за себя! — не выдержала я и, взяв Лесли под руку, отправилась в левый туннель.— Если что – кричите.