Черная звезда

Эдже нервно покусывала ногти, глядя прямо перед собой. Напротив нее сидел господин Мехмет, и на его белой рубашке, на руках и на лице была кровь. Кровь Хазан. Днем у мамы было собрание благотворительного фонда, на котором должны были объявить новый проект по помощи женщинам, пострадавшим от сексуального насилия, тем, которым пришлось выйти замуж за своих насильников, чтобы «прикрыть грех». Фонд не хотел заниматься этим проектом, на него выбила средства мама, и Хазан должна была поучаствовать в открытии, но она не пришла. А потом… Уф, что было потом! – Я этому голодранцу, – цедила мама, постукивая по полу каблуком и подгоняя шофера, – я этому голодранцу глаза выцарапаю. Эдже сидела, сжавшись в комочек. Она давно не видела маму настолько в ярости. Мама никогда не одобряла личную жизнь своих дочерей. Ей не нравился Ясин, прежде всего потому что он был сыном женщины, которую мама терпеть не могла. Когда Ясин ушел к Селин, он понравился маме еще меньше, а когда он начал бегать между Эдже и Селин… Эдже вздохнула. Она миллион раз обещала себе, что больше не вернется к Ясину, но стоило ему прийти к ней, улыбнуться – и Эдже сразу теряла волю и забывала все пролитые по нему слезы. Хазан мама всегда ругала за отсутствие в ее жизни мужчины, и было довольно забавно, что когда мужчина в ее жизни появился, это маме тоже не понравилось… Хотя, это было в ее репертуаре. Мама всегда была недовольна всем, что делают ее дочери. Но, конечно же, роман Хазан с господином Мехметом бил все рекорды. Эдже себе представить такого не могла в начале – Хазан и господин Мехмет! Она же помнила, как Хазан пыталась устроить, чтобы Мехмета Йылдыза уволили, Эдже ведь помнила, как Хазан на него злилась, да и он потом злился на нее, рассказывал как-то Синан. Это было просто невероятно удивительно – Хазан и господин Мехмет, хотя следовало признать, они очень красиво смотрелись вместе, но… Хазан не была из тех, кто повелся бы только на красивое лицо, а господин Мехмет… За это время, что он работал на Эгеменов, после того дня рождения Селин, который так испортила Хазан, Эдже встречала господина Мехмета всего несколько раз, и каждый раз видела его мельком. Он был очень добрый, вежливый и благожелательный, да, но… Он все же ведь был необразованный, так ведь говорил дядя? Без образования, без опыта работы, начал работать в компании по капризу Синана и желанию Хазан. Какой же скандал закатила мама в холдинге! У Эдже до сих пор горели от стыда уши, когда она вспоминала, как весь офис выскочил в коридор, слушая, как мама кричит на господина Мехмета, что он сломал жизнь ее дочери, что он довел ее до истерики посреди дня, что она не позволит им, не позволит какому-то оборванцу портить жизнь ее красивой умной дочки – и весь офис стоял и слышал, и все шептались, и все смотрели на господина Мехмета, а у него был такой вид, будто он прямо сейчас умрет. И все просто стояли и смотрели. А потом вышел господин Хазым, и стало еще хуже. Он криками прогнал из коридоров работников, а потом они все ушли в кабинет господина Хазыма, и Эдже с собой не пустили, и что происходило там, оставалось только догадываться – было плохо слышно, но кажется, кричала мама, кричал дядя Хазым, потом прибежал дядя Кудрет и кричал уже он, а потом дверь распахнулась, и оттуда вылетел господин Мехмет с совершенно безумным видом, казалось, как будто кто-то умер, у него были совсем больные, сумасшедшие глаза, и Эдже даже хотела пойти за ним, когда он, пошатываясь, побрел прочь по коридору, но дверь была открыта, и она услышала, что мама, дядя Кудрет и дядя Хазым продолжают кричать друг на друга. Мама кричала, что у Хазыма в холдинге бордель, дядя Хазым кричал, что убьет господина Мехмета… А потом дядя Кудрет закричал, что мама устроила скандал в офисе и опозорила все руководство фирмы, и что «дешевая торговка дешевой торговкой останется, сколько бриллиантов на себя не цепляй» и дальше стало неинтересно, потому что просто дядя Кудрет и мама начали поливать друг друга грязью, это Эдже слышала всю свою жизнь. А ночью их вызвали в больницу, потому что Хазан напилась и поранилась у себя в квартире. Хазан напилась. Это просто не укладывалось у Эдже в голове. Хазан напилась! Проще было поверить, что напьется мама, что дядя Хазым напьется и устроит скандал, что напьется Эдже, но не Хазан. Эдже во все глаза смотрела на Мехмета, который так и сидел, уставившись в одну точку, даже не пошевелившись, он не шевелился даже когда мама, которая долго кричала на него, когда прибежала в больницу, даже когда она ударила господина Мехмета по лицу, он не шевелился, просто сидел, глядя перед собой, и мама снова и снова наносила удары, и он никак не реагировал, принимая ее побои, и только Фарах с Эдже и какая-то медсестра пытались оттащить маму, Мехмет просто молча смотрел перед собой, его рубашка была в крови, и руки были в крови, и на лице была кровь. Эдже не заметила, как пришел дядя Кудрет, просто в один миг рядом с ней никого не было, а потом вдруг оказалось, что он сидит рядом и смотрит по сторонам, и Эдже совсем не заметила его, пока не пришли Гекхан и Джемиле, и только тогда оказалось, что дядя сидит рядом с Эдже – и Эдже вздрогнула, когда рядом с ней вдруг раздался голос: – Какого черта ты сюда притащилась! – Дядя взвился, увидев Джемиле и начал орать на нее, что она оставила Омрюм одну, но Эдже, подпрыгнувшая от неожиданности, быстро потеряла к ним интерес, потому что ссоры дяди Кудрета с женой она тоже видела почти всю свою жизнь. Ее удивило другое – Гекхан. Гекхан, совершенно не обратив внимания на ссору своей невесты с бывшим мужем, бросился к Мехмету и захлопотал вокруг него, как курица-наседка. – О Аллах, Мехмет, что с тобой? – Он присел перед ним, разворачивая его лицом к себе. – Посмотри на меня, посмотри, быстро, – он пощелкал пальцами перед лицом Мехмета, и господин Мехмет как-то глупо моргнул, глядя на Гекхана, будто не понимая, что происходит, и Гекхан облегченно вздохнул. – Ага, нормально вроде. Живой вроде, да? Мехмет пожал плечами, отворачиваясь, но тут к нему подошла Джемиле. – Что там у него, крыша на месте? – Джемиле?! – Гекхан зашипел на нее, поднимая за руку Мехмета. – Так, братишка, пошли, пошли я сказал, ты не представляешь, на кого ты сейчас похож, пойдем, тебе надо умыться. Джемиле, найди ему что-нибудь, когда мы вернемся, ему надо успокоиться, – и с этими словами он потащил господина Мехмета прочь. Джемиле фыркнула, поворачиваясь на месте. – И что я могу найти, чтобы этот долбанутый успокоился? – Кокаин, – предложил дядя Кудрет, и Джемиле хмыкнула. – Это дорого. – Сейчас все дорого, – задумчиво ответил дядя. – По существу возражения будут? Эдже ошеломленно посмотрела на него и вздрогнула, услышав громкий смех Фарах, на которую шикнула мама. – Ладно, пойду, куплю ему газировки, – решила Джемиле. – Что это твой жених так возится с этим бесчестным? – Мама спросила это сквозь зубы, и Джемиле так же сквозь зубы ответила: – Они все друг с другом носятся, как ненормальные. – Мы и с тобой носились, неблагодарная сучка, – влезла в разговор Фарах, и Эдже тяжело вздохнула, приготовившись к новому раунду скандалов, но к ее изумлению Джемиле только закатила глаза и пошла по коридору, скорее всего к автомату с газировкой, если здесь такой был. – Я слышала, что сыновья Хазыма совсем спятили из-за этого телохранителя, – прошипела Фазилет, – но не думала, что настолько. Они что, все совсем с ума посходили? – Вам-то какое дело, – бойко ответила Фарах. – Их ум, их дело. – Синан, – махнула рукой мама, – сидит в тюрьме. Моя дочь, – она махнула рукой в другую сторону, – лежит в больнице. Гекхан и Джемиле… – Она опять неопределенно помахала руками. – Ну вы сами все видите. И все из-за этого негодяя… – Госпожа Фазилет, – сжав челюсти процедила Фарах. – Мехмет – наш друг, и я не позволю вам говорить о нем гадости. – О, смотри-ка, она не позволит! И что ты сделаешь, девочка? А? Как это ты меня заткнешь, швабра лохматая? – О Аллах, да заткнись ты уже, старая ведьма, – как всегда, дядя Кудрет не захотел остаться в сторонке, и Эдже вздохнула, приготовившись слушать традиционный концерт – который и последовал. Мама и дядя препирались, пока к ним не вернулись Гекхан с господином Мехметом – у него была мокрой рубашка, на которой еще оставалась кровь, и немного волосы, и он был очень бледен, подумала Эдже, но у него был чуть более человеческий вид, чем раньше. – На, возьми, – Гекхан открыл бутылку, протянутую ему Джемиле, и протянул ее Мехмету. – И что было дальше? Эрдал нашел машину, и? Мехмет сделал тяжелый глоток и закашлялся, едва не поперхнувшись. – В машине ничего не было… Сумка, документы, ничего, она все взяла с собой. Там… Там просто не было бензина. То есть, мы подумали, что она забыла заправиться и уехала на такси. Искали ее везде, потом вечером ребята из безопасности сказали, что просмотрели записи и действительно видели, что она приезжала к офису на такси, но не вошла, и уехала на другом такси. Потом мы искали то такси, и… – Вы должны были сразу позвонить мне, – резко вмешалась Фарах. – Ты просто должен был позвонить мне, Мехмет, у меня запасные ключи от ее квартиры, просто позвонил бы мне и попросил проверить, у себя она или нет. О Аллах, – Фарах закатила глаза. – Вместо этого они выслеживали то такси, потом он допрашивал бедных девушек с регистрации, пришла ли Хазан домой, потом барабанил в дверь, пока меня не разбудил. – Она… – Мехмет прикрыл глаза. – Она споткнулась о журнальный столик. Просто… Просто упала на него и… Я не думал, что можно так побиться, просто упав на журнальный столик… – Все из-за тебя, – опять вмешалась мама, и лицо господина Мехмета страдальчески перекосилось. – Тетя Фазилет, не надо, пожалуйста, – попросил Гекхан, но мама только разъяренно посмотрела на него. – Я с тобой еще поговорю, Гекхан, – пригрозила она, и Гекхан махнул рукой, совершенно не испугавшись ее угрозы. – Не могу поверить, что Хазан могла настолько напиться, – удивленно сказала Джемиле, и Гекхан согласно кивнул, а Мехмет покачал головой. – Она… Она сказала мне… Перед тем, как потерять сознание, одну странную вещь. Я не понимаю, совсем не понимаю, как это может быть, что это значит… Он говорил это тихо, но все затаили дыхание, прислушиваясь к его словам, и все услышали, что он говорил дальше. – Я… Я все думаю и думаю об этом, но не понимаю, что она имела в виду… – О чем? – Гекхан нахмурился, оглядывая всех вокруг, но Мехмет смотрел прямо перед собой. – Не знаю, так странно. Она сказала, что говорила с моей мамой… О моем отце. – О твоем отце? При чем тут твой отец? – Голос Джемиле был очень громкий и резкий, и после тихого тона Мехмета он почти оглушил. – Не знаю, какая-то ерунда. Мой отец, он погиб на стройке, знаете, еще до моего рождения. Я рассказывал это Хазан, я не знаю, почему она решила говорить об этом с моей мамой. Может она узнала, что отец погиб на стройке Эгеменов? Эдже услышала, что мама как-то хрипнула и посмотрела на нее. Мама действительно широко раскрыла глаза и смотрела на Мехмета так, словно увидела привидение, но на самом деле, подумала она, удивились все – и Гекхан, и Джемиле, все. – Ты не рассказывал такого… – Медленно сказал Гекхан, и Мехмет пожал плечами. – Какой смысл? Я видел документы в фирме. Был несчастный случай, маме заплатили компенсацию, и она уехала в деревню, там я и родился. – В твоей деревне в Кападоккии… – Сказал под нос Гекхан, и все уставились на него. – Извини, просто Синан постоянно это повторял тогда, помнишь? Ему, по-моему, не нравилась твоя деревня. – Моя дочь лежит в больнице! – Крикнула мама, приходя в себя. – А вы тут про Кападоккию болтаете? – Извини, тетя Фазилет, – Гекхан нервно улыбнулся. – Значит, твой отец работал на Эгеменов… Тесен мир. – Да, – Мехмет кивнул. – Теснее не бывает, – он опустил голову, и Гекхан забрал из его рук пустую бутылку. – Чепуха какая-то… – Вдруг резко сказала Джемиле. – То есть, Хазан съездила в психушку к твоей матушке, узнала, что твой отец отдал концы на стройке Эгеменов, и по этому поводу напилась? Нет, я бы тоже напилась, если бы сходила в сумасшедший дом, но не Хазан же? Что там еще могла ляпнуть Хазан госпожа Кериме? Какой-то твой жуткий секрет из детства? Ты рвал крылья мухам и бабочкам? Эдже снова услышала этот звук, почти хрип из горла мамы, и посмотрела на нее, и мама как будто и правда вся окаменела, глядя на господина Мехмета. – Госпожа Кериме? – Тихо спросила она. – Твою мать зовут Кериме? Все удивленно повернули к ней головы, не понимая, что происходит. – Кериме, – Мехмет удивленно нахмурился, переводя взгляд с нее на ничего не понимающего Гекхана. – Кериме Йылдыз. А что? – Нет, ничего… – Мама покачала головой, продолжая во все глаза смотреть на Мехмета. – Я просто не знала, что того рабочего звали Йылдыз… – Что, простите? – Мехмет поднялся на ноги, делая шаг к маме. – Что вы имеете в виду? О чем вы говорите? Что… Мама покачала головой, отводя от него взгляд, и когда она мельком посмотрела на Эдже и быстро отвела глаза, Эдже вдруг вспомнила… Вспомнила, что она слышала это имя. Кериме Йылдыз, ну конечно же! Они с мамой тогда ее видели! Эдже распахнула рот, широко раскрыв глаза, вспоминая все, что тогда случилось, она повернулась к маме, но мама не смотрела на нее, просто бормоча под нос «ничего, ничего, просто спросила», и Эдже хотела было напомнить маме, где они встречали женщину по имени Кериме Йылдыз, когда вдруг вышел доктор, и все бросили разговоры и сгрудились вокруг него, перебивая друг друга и задавая вопросы. – Все хорошо, друзья, все хорошо, – доктору с трудом удавалось перекричать вопрошающих. – У нее сломаны два ребра, но больше ничего страшного, на руку и лоб мы нанесли швы, но раны неглубокие. Останется в больнице на пару дней, нужно понаблюдать, нет ли сотрясения мозга… Она сейчас в таком состоянии, что… – Швы! – Мама запаниковала. – У моей дочки будут шрамы! Шрамы останутся! О Аллах, Джемиле, дай телефон твоего пластического хирурга, моя дочь изуродована! – Какого хирурга, ведьма? У меня все натуральное… – Госпожа, ничего такого, маленький аккуратный шов, пройдет само собой, будет совсем незаметно… – Тетя Фазилет, о чем ты думаешь, нам Аллаха надо благодарить! Эдже прижала ладошку ко рту, глядя на бушующий шторм в коридоре больницы, и почувствовала, что кто-то взял ее за плечо. – Тихо! – Рявкнул дядя, подтягивая ее к себе. – Заткнитесь, ради Аллаха, дайте доктору закончить! – Спасибо, господин, – благодарно улыбнулся доктор. – Ну собственно, это и все. Сейчас госпожа Хазан спит, утром мы проведем дополнительные тесты, и, дай Аллах, через пару дней вы сможете ее отсюда забрать. – Дай Аллах, – повторили все за ним, и дядя опять потянул Эдже за руку. – Ты, Фазилет, наверное здесь останешься, пока дочь не проснется, а? Доктор, свободная палата для нее найдется, лучше всего в психиатрическом отделении, если есть… – Конечно, господин, конечно, найдется, у нас есть комнаты отдыха для родственников пациентов, госпожа Фазилет, сестра Нилюфер вас проводит… – Ну, или Фазилет пусть идет домой, а тут пусть солдафон ночует… – Я… – Мехмет поедет с нами, – вмешался Гекхан, затыкая тому рот. – Едешь и не спорь. Тетя Фазилет, ты бы тоже домой ехала, Хазан вне опасности, ей только нужно отдохнуть… – Никуда я не поеду, – резко ответила мама. – И этого с собой увези, глаза б мои его не видели. Иди, иди, нечего вокруг моей дочери увиваться… Мало ли что ты там… – Черт с вами, дальше без меня, – сердито ответил дядя. – Эдже, поехали, я тебя отвезу… – Дядя, – Эдже пискнула, когда дядя потянул ее за руку. – Я останусь с мамой… – Когда тебя замуж никто не возьмет, тогда и останешься, – дядя фыркнул, опять дергая ее за руку. – Счастливо оставаться, Гекхан, солдафон, ведьмы. И дядя практически потащил ее за собой. Эдже ужасно устала, но когда они сели в машину, она снова вспомнила ту историю… Кериме Йылдыз… Дядя постоянно поглядывал на нее, глядя, как она кусает ногти, и когда они приехали, он схватил ее за руку, когда Эдже попыталась открыть дверь. – А теперь, кукленыш мой, ты мне расскажешь, что это за история с Кериме Йылдыз. Эдже широко распахнула глаза, глядя на дядю Кудрета, и тот закатил глаза. – Племянница, у тебя на лице все написано. Когда ты услышала это имя, ты чуть не взорвалась. Говори, откуда ты его знаешь? Эдже, девочка моя, говори, – почти пропел он, когда Эдже продолжила молчать, ошарашенно глядя на него. – Я ее видела, – наконец ответила Эдже, – давно, я еще маленькая была, я ее видела. В холдинге. Мы ее там видели. – В холдинге, – повторил дядя, приподняв брови, – вы видели ее в холдинге. – Она сумасшедшая, – ответила Эдже, быстро кивая. – Ну конечно, она же в сумасшедшем доме, она сумасшедшая. Она тогда пришла в холдинг и устроила там скандал. И мама ее прогнала. Вот. – Та-а-ак, – протянул дядя, разворачиваясь к Эдже всем телом. – А теперь подробнее. Когда это было? Эдже наморщила лоб, вспоминая. – Давно. Хазан еще была в Америке… А, да, тебя арестовали тогда, точно! Ты тогда разбил всю мебель в доме Джемиле бейсбольной битой, и тебя арестовали… – Дядя издал такой звук, полу-хмыкание, полу-мычание, кивая и давая понять, что знает, о чем идет речь. – Мы с мамой пошли в холдинг подписать бумаги, и эта женщина была внизу, она кричала и ругалась, и требовала, чтобы вышли кто-нибудь из семьи Эгеменов. Она сказала, что ее зовут Кериме Йылдыз, и что ей нужны деньги, и все такое, я помню, она все время повторяла, что ее зовут Кериме Йылдыз, как будто думала, что они ее знают… Подожди, значит они ее знают, если отец Мехмета умер на стройке Эгеменов, да? – И что было дальше? – Дядя проигнорировал ее вопрос, и Эдже нахмурилась. – Мама очень рассердилась и накричала на охрану, чтобы ее немедленно прогнали, вызвали полицию. Сказала, чтобы не смели звать Эгеменов… Да, они там были все, дядя Хазым, тетя Севинч, Гекхан… Мама им потом сказала, что просто какая-то сумасшедшая требовала денег. Я просто тогда в первый раз видела сумасшедших… То есть, – Эдже задумалась. – Я больше и не видела других сумасшедших. Дядя смотрел на нее, закусив нижнюю губу, и вдруг он зажмурился и крепко, неприлично выругался. Эдже смущенно ахнула, удивленно глядя на него, но дядя Кудрет не обратил на нее внимания, он потирал себе лоб и снова и снова повторял одно непристойное слово, даже не обращая внимания, когда Эдже попыталась его остановить. – Твою мать, Эдже, – наконец он повернулся к ней. – Мир и правда охрененно тесен. Эдже непонимающе покачала головой. – Эдже, кукленыш мой, – наконец сказал он, странно глядя на нее. – У меня будет к тебе одна просьба. Никому об этом не рассказывай, хорошо? – О чем? – Эдже искренне не понимала, и дядя вздохнул. – О том, о чем ты мне рассказывала. Никому ни слова. Даже матери своей. Обещаешь? – Но почему? Дядя тяжело вздохнул, потирая лицо. – Потому что мать солдафона приходила просить денег у Эгеменов, чтобы выкупить сына из плена, ясно? И когда за него не заплатили, нашему дорогому Мехмету немного подпортили шкурку и подсожгли мозги, понятно? Не стоит никому знать, что этого можно было избежать, понимаешь? Никого это не обрадует. Сестру, например, твою. Эдже согласно кивнула, но она все равно до конца не понимала, почему это так важно. – Она его любит, да? – Спросила она вдруг, и дядя вопросительно посмотрел на нее. – Сестра и господин Мехмет. Она любит его, да? Она не стала бы с ним связываться иначе, он совсем не такой, как, ну, «нашего круга», знаешь, как мама говорит? Хазан не стала бы, если бы не влюбилась, да? Она ведь влюбилась? Дядя коротко рассмеялся. – Не нашего круга, ага. У твоей сестры чутье как у борзой, получается. Это ж надо, а? Вот это да, вот это круто получилось, вот это поворот… Казалось, он разговаривал сам с собой, и Эдже опять непонимающе нахмурилась. – Давай, иди отдыхать, кукленыш. Поспи. Скоро нам всем будет очень весело, обещаю. Мы все скоро здорово повеселимся, отдохнем, пока есть время.