Черная звезда

Гекхан сидел, сжимая и разжимая кулаки, сжимая зубы, его трясло от страха и беспокойства. Суд длился второй день, и по существу казался формальностью, никто не задавал лишних вопросов, свидетели, полицейские, медицинские эксперты вызывались и отпускались быстро, адвокат и прокурор почти не тратили времени на перекрестный допрос, казалось, что все идет по плану, но Гекхан все же боялся. Он сидел в левой части скамьи на рядах для зрителей, слева от него, самой крайней, сидела Джемиле, а справа – нервно кусающая ногти Селин, рядом с которой расположилась Хазан. Здесь были друзья Синана, краем глаза Гекхан видел Кудрета где-то на задних рядах, рядом с отцом сидела Фазилет с младшей дочерью. Мехмет сидел у самого прохода, рядом со стойкой в центре зала, за которой теперь стоял Синан. Гекхан посмотрел на девушку, которая сидела с другой стороны зала, тоже рядом со стойкой – госпожа Элиф, сестра погибшей девушки. Она давала показания вчера, рассказав, как Синан пришел к ней и рассказал ей все без утайки, что он не говорил ей, что собирается сдаться властям, что она не имеет претензий и не испытывает недобрых чувств. Гекхану было безумно жаль ее, его сердце разрывалось, когда он слышал ее мертвый механический голос, видел ее потухшие глаза, и думал, как бы он отнесся, если бы узнал, что погибли Синан или Селин, что бы он тогда ощущал, как он смог бы жить дальше? Прокурор бухтел какие-то юридические нелепости, через каждое слово повторяя «согласно», «учитывая», «принимая во внимание», под нос бормотал какие-то номера и цифры, и Гекхан прикрыл глаза, молясь про себя, не пытаясь вникнуть в происходящее, а просто надеясь на лучшее. Наконец прокурор закончил, произнеся долгожданные слова, которые оттягивал бесполезной риторикой – какое он требует наказание для Синана. – … лишение свободы со сроком заключения один год. Гекхан выдохнул, прижимая ладони к глазам, и он почувствовал, как Джемиле сжала его за плечо, услышал тихий писк Селин с другой стороны. Он опять опустил руки, открывая глаза, и увидел Синана, который также стоял за стойкой, не шевелясь, просто внимательно глядя на судью в центре судейского стола. Судья сурово смотрел на него с возвышения, суровый и пафосный в своей мантии, само воплощение закона и неизбежности кары. Судья, высокий седой лысеющий мужчина пристально посмотрел на прокурора и перевел взгляд на Синана. – Суд постановил арестовать обвиняемого, удовлетворив требование обвинения по обвинению в убийстве, причиненном по неосторожности со сроком заключения в один год, с возможностью досрочного освобождения. Гекхан выдохнул, обнимая невесту, он слышал, как рядом радостно взвизгнула Селин, набрасываясь с поцелуями к Хазан, и отпустив Джемиле, обнял сестру и подругу, и отпустив их, он начал пробираться к Синану через ряды, обнимая и целуя друзей и знакомых, и замер, увидев мрачно сидевшего на краю ряда отца, он даже не поднялся, просто сердито глядя перед собой, и Гекхан, проследив за его взглядом, сжал челюсти. Мехмет стоял рядом с Синаном, обнимая его за плечо, придерживая другой рукой его за локоть, он склонился к его опущенной голове, что-то тихо внушая ему. На короткий миг Гекхану захотелось взять отца за руку, поднять его, обнять, порадоваться вместе с ним, что все обошлось, что все почти закончилось, что осталось только вытащить Синана, и все будет хорошо, но тут отец перевел на него взгляд, и Гекхан осекся при виде жгучей ярости в его глазах. – Отец, – тихо сказал Гекхан, все же пытаясь, еще раз пытаясь, но Хазым Эгемен только поднялся на ноги, выходя прочь из зала суда, и Гекхан сжал кулаки, начиная кипеть от злости, а когда, обернувшись, увидел, как Синан смотрит вслед отцу, ему еще больше захотелось догнать отца и ударить, просто ударить, несколько раз, пока у него наконец не уложится в голове, что же он творит. Гекхан подошел к брату, обнимая его, пытаясь успокоить и утешить, и услышал, как полицейский попытался отогнать его, говоря, что это неположено, но рядом оказался господин адвокат, просивший дать им минутку, и вскорости к ним подошли Селин и Хазан, тоже в свою очередь обнявшие Синана. – Синан, обещаю, скоро все это закончится, я обещаю тебе, – тихо сказал Гекхан, и Синан кивнул, глядя мимо него, и обернувшись, Гекхан увидел госпожу Элиф, которая смотрела на них пустым взглядом. Что она видела? Брата и сестру, друзей человека, ставшего причиной смерти ее единственной сестры, стоявших рядом с ним, пока она стояла в одиночестве. – Пора, – Синан криво улыбнулся, обнимая напоследок Селин, и Мехмет опять подошел к нему, шепча ему почти на ухо. – Мы вытащим тебя за хорошее поведение, но пожалуйста, пожалуйста, веди себя хорошо, понимаешь? Не влезай ни во что, не нарывайся, прошу тебя. Синан усмехнулся, хлопая Мехмета по плечу. – Доверься мне, брат, я не влезу ни в какую передрягу, обещаю. Гекхан фыркнул, еще раз обнимая Синана, и в этот раз полицейские все же увели его, и они все стояли, глядя ему вслед. Фазилет и Эдже, другие друзья по очереди подошли к ним, прощаясь, уверяя, что все будет хорошо, что время пролетит быстро, и Синан совсем скоро выйдет, и Гекхан с семьей обнимали их, пожимали руки, повторяя: «пусть все пройдет, пусть все останется в прошлом». – Пусть все останется в прошлом, – к ним подошла госпожа Элиф, и Гекхан напрягся, неловко глядя на нее. – Мы очень сочувствуем вам, госпожа Элиф, – негромко сказал Мехмет, – мы понимаем ваше горе и очень вам сочувствуем. – Ваш младший брат жив, господин, – резко ответила Элиф, глядя прямо в глаза Мехмета. – Как вы можете понимать мое горе? – Я потерял многих своих братьев, госпожа, – ответил Мехмет после короткой паузы. – И у иных из них не осталось даже могил, у которых можно поплакать. Я понимаю ваше горе, госпожа. Элиф Байрактар посмотрела на него с непониманием, но она пожала плечами и пошла прочь, и немного подумав, Мехмет пошел за ней, догоняя ее, пытаясь что-то сказать. – Мехмет, – позвала его Джемиле, хватая его за руку. – Оставь ее. Ей не до тебя. Они неловко остановились, глядя по сторонам, и Гекхан кивнул, увлекая их за собой. – Пошли. Тут больше нечего делать. Они прошли к машине, Гекхан сел за руль, Мехмет рядом с ним на пассажирское кресло, а женщины расселись сзади. Они ехали к дому Гекхана в молчании, пока наконец не заговорила Селин. – Вы не видели, куда поехал папа? – На дно ада, – ядовито ответила Джемиле, и никто не возразил ей на этот раз, даже Хазан, которая последней еще порывалась найти для господина Хазыма оправдания. – Забавно, – сказал Гекхан, меняя тему, когда снова повисло неуютное молчание, – эта женщина не первая, кто называл тебя нашим братом, Мехмет. Полицейские, работники суда, надзиратели, они мне часто говорили «ваш младший брат уже приходил», «старший брат господина Синана уже позаботился». Мехмет тяжело вздохнул, как обычно потирая когда-то сломанную руку, но ответить ему помешал голос Джемиле. – А что еще им думать, когда наш дорогой Мехмет так носится с ним, как с родным сыном? Не Хазымом Эгеменом же его считать. – Да мы не против, правда, брат? – Подала голос Селин. – Мехмет, если хочешь, мы и правда будем звать тебя нашим братом, будешь нам вместо Ягыза. Мехмет дернулся, резко разворачиваясь к Селин, ошарашенно глядя на нее, и Гекхан закатил глаза, издавая раздраженный стон. – Давайте сейчас без Ягыза, хорошо? Хватает уже, что вчера он мне плешь им проел. Не знаю, с чего он вбил себе в голову, что будь здесь Ягыз, ничего бы этого не было, но я вчера вдоволь наслушался, что старший брат из меня дерьмо, а уж Ягыз бы все устроил. Чтоб этого Ягыза… – и он непривычно для себя отпустил непристойную фразу, под смешок Селин. – Да оставь ты в покое Ягыза, – резко ответила с заднего сиденья Хазан. – Человек живет где-то там спокойной жизнью и знать не знает ни о чем, он не виноват в иллюзиях дяди Хазыма. Гекхан приподнял брови, поворачиваясь к Мехмету, удивляясь такой реакции Хазан, но Мехмет только отвернулся, коротко встретившись с ним взглядом, и тогда Гекхан просто пожал плечами, продолжая следить за дорогой. – Если он вообще жив, – добавил он к словам Хазан, и та эхом повторила за ним. – Если он вообще жив. До дома они доехали в полном молчании, не считая звонка Селин госпоже Назгюль, она попросила приготовить к их приезду чай «и все что к чаю», неопределенно сказала Селин, и Гекхан улыбнулся, Селин так и не привыкла играть роль настоящей хозяйки дома, да и вряд ли это было для нее. Он припарковался во дворе дома, решив пока не ставить машину в гараж, и женщины прошли внутрь, где у порога их уже ждала Омрюм, а Гекхан задержался рядом с Мехметом на террасе. – Дай закурить, – попросил он, и Мехмет скривился, глядя на дверь, за которой скрылись женщины. – Дай, я сам от них схлопочу. – Да, вот только почему-то я всегда получаю вместе с вами, – проворчал Мехмет, протягивая ему пачку. – Не волнуйся, младший брат, на этот раз я тебя защищу, – Гекхан захихикал, и Мехмет мученически скривился. – Не говорите так, пожалуйста. Я понимаю, это шутка, но все-таки… – Мехмет поморщился, и Гекхан развел руками, принимая его слова. – Хорошо, хорошо, не буду. Некоторое время они молчали, выдыхая дым, и наконец Мехмет заговорил снова. – Господин Гекхан, – тихо сказал он. – Я… У меня такое чувство, будто меня разрывает, понимаете? Я рад, честно, рад, что Синан легко отделался, я очень рад. До безумия. Но… Я не могу не думать о том, что… «Убийство по неосторожности». Вы же понимаете, что это не было убийство по неосторожности. Он не случайно ее убил, не случайно наехал на нее, не уронил на нее горшок с пятого этажа, не знаю. Я рад за Синана, я знаю, что он сделал это не со зла, что он не виноват по-настоящему, но… Когда я думаю об этой девушке… И ее сестре. – Ты думаешь, что если бы Синан не был из нашей семьи, это не удалось бы замять, да? Присел бы лет на восемь, да? Мехмет потер лицо. – Да. Простите меня. Правда, простите, вам, наверное, это неприятно. Но я просто думаю… Что богатым так легко все сходит с рук. Даже убийство. Мне дышать трудно, когда я думаю об этом. Гекхан посмотрел за спину Мехмета, за которой уже с минуту стояла Хазан со странным выражением лица, и Мехмет повернулся к ней, настороженно и непонимающе глядя на нее. – Хазан? – Обеспокоенно спросил он. – Ты что-то хотела? У нее дрогнуло лицо, но тут же снова приняло каменное выражение. – Чай готов. Идемте. – И она развернулась и твердым шагом пошла в дом. – Что у вас случилось? – Спросил Гекхан, и Мехмет обернулся к нему. – О чем вы? – Ты и Хазан. Любовная ссора? – Он усмехнулся, когда Мехмет вздрогнул и отвел глаза. – Да ладно, только слепой не видит. Что у вас случилось? Какая-нибудь красотка вешалась тебе на шею? Она отойдет, не переживай. Мехмет пожал плечами и покачал головой, яростно гася сигарету в пепельнице. – Если честно, господин Гекхан, я сам не понял, что случилось. – Ну, и такое бывает, – с видом бывалого ветерана любовных боев сказал Гекхан. – Отойдет. *** Мне дышать трудно, когда я думаю об этом. Эти слова били набатом в голове Хазан. Мне дышать трудно, когда я думаю об этом. Богатым так легко все сходит с рук. Даже убийство. Мне дышать трудно, когда я думаю об этом. Хазан не могла дышать, когда думала об этих словах. Потому что они подтверждали, что дядя мог быть прав. После того ужасного разговора в офисе, Хазан приехала домой на трясущихся ногах. У нее дрожали руки, тряслась сама ее душа, когда она думала о том, что рассказал ей дядя. Он рассказал тебе, кто он на самом деле? Мехмет звонил ей весь вечер, но она не отвечала на его звонки, а потом отключила телефон. Она боялась. Просто боялась, что услышит его голос, увидит его, и поймет, что слова дяди правда, а Мехмет – нет. Мехмет не настоящий, он ложь, как и все в этой жизни ложь. Но утром, после тяжелой бессонной ночи она подумала, что может быть все это не так. Кудрет Чамкыран был закоренелым лжецом. Он с легкостью лгал и выдумывал, чтобы заставлять других страдать. Он солгал, подумала она. Мехмет не мог такого сделать. Она убеждала себя в этом снова и снова, но встретиться и поговорить с Мехметом не могла. Не могла заставить себя спросить его: это правда? Это правда, что ты нам лгал? Это правда, что все так случилось тогда? Вечером следующего дня Мехмет все же пришел к ней и спросил, что не так. «Что он сказал тебе?» – это был первый его вопрос, единственный возможный вопрос, умом понимала она, но в голове сразу всплыли худшие варианты. «Он рассказал тебе правду?» – такой вариант всплыл в ее голове. «Прости, Мехмет, – только и сказала она, кляня себя за недостаток храбрости, – нам нужно сделать небольшую паузу. Мне надо подумать. Понимаешь, я…» «Что он тебе сказал?» – к собственному отвращению, она испугалась холода в его голосе. Ей стало страшно, и он словно заметил что-то, он посмотрел на нее с недоумением, с настороженностью, с испугом, подумала она. Он сделал шаг к ней. «Хазан, что случилось?» И она отшатнулась от него, и его рука бессильно опустилась, Мехмет просто неверяще смотрел на нее. «Прости меня, прости, – прошептала Хазан. – Я просто сейчас… Запуталась немного. Мне надо подумать. Собраться с мыслями. Просто… – Она смотрела на него и думала, что слова дяди не могли быть правдой. Он смотрел на нее, так искренне, с такой заботой, с таким беспокойством, с такой… Такой добротой. Это не могло быть правдой!. – Я… Я просто должна подумать, хорошо? Дай мне время и пространство, пожалуйста. Я очень прошу тебя. Совсем немного. Мне надо собраться с мыслями, решить, что и как. Прошу, не злись!» Хазан с трудом сглотнула, глядя, как он отступает от нее, словно закрывается, словно все его тело, его сердце, его глаза покрывает броня, холодная броня. «Я никогда не смогу на тебя злиться, Хазан, – глухо сказал он. – Но и хвататься за тебя не буду. Позови меня, когда разберешься, если разберешься. А пока, не бойся, я дам тебе пространство. Насчет времени не обещаю». И с этими словами он вышел из ее кабинета, и больше не заходил, но она видела его, видела, и смотрела, следила, изучала, пытаясь понять, правда ли это. Правда ли это. Все возможные документы говорили, что правда. Но эти документы были подделаны, вот что утверждал дядя. – Он рассказал тебе, кто он на самом деле? Дядя смотрел на нее с торжеством, словно знал, что никакого «на самом деле» она не слышала. – О чем ты говоришь, дядя? – Хазан сердито топнула ногой, считая, что он выдумывает какую-то чушь. – Я ведь говорил, – дядя опять улыбался своей обычной страшной улыбкой. – Говорил. Не надо ничего скрывать. Тайна раскрывается. Лучше сказать правду сразу, а то будет хуже. Вот твой Синан это узнал, а этот… Солдафон. Значит у него были причины. – О чем ты говоришь, черт тебя побери? – Хазан не сдержалась, завопив это во все горло, уже не стесняясь тех, кто мог еще оставаться в офисе. – Как зовут родителей твоего любовничка, а, дорогая Хазан? – Кудрет издевательски улыбнулся, и Хазан непонимающе пожала плечами. – Мать зовут Кериме, – ответила она. – Отца… Не знаю. Не спрашивала. Он умер еще до его рождения. – Умер, да? – Дядя ухмыльнулся. – А от чего он умер? – Несчастный случай. На стройке. – Хазан искренне не понимала, к чему этот разговор. – Ну да, – дядя кивнул. – Несчастный случай. На стройке. А знаешь, на какой стройке? А? Может догадаешься уже сама. Ты же умная, понимаешь к чему я веду, да? Хазан побледнела, глядя на него. – Ага, вижу, догадалась. Да, его звали Джемаль Йылдыз. И он погиб на стройке холдинга Эгеменов. Хазан тяжело присела в кресло, обдумывая это. Это было ужасно. Да, ужасно, но… – Я расскажу тебе кое-что, племянница, – дядя присел напротив нее. – А ты меня послушаешь. – На этот раз он не улыбался. Он смотрел на нее прямо, строго, твердо, серьезно. – Мне было тогда двенадцать лет. Твой отец ведь воспитывал меня, помнишь? Я повсюду за ним увязывался. Вечно ходил за ним хвостом, бесил его. Он ведь был еще совсем молодым мужчиной тогда. Я тоже думал, что могу быть взрослым. Постоянно лез в разговоры старших. Хазан недоуменно смотрела на него, пытаясь понять, к чему этот рассказ, но Кудрет смотрел куда-то сквозь нее, не видя ее взгляда. – Хазым был у нас в гостях. Они сидели в кабинете Эмина и пили виски. Я сидел за дверью, тоже со стаканом, делал вид, будто тоже пью виски, повторял за ними, знаешь, поднимал стаканы одновременно с ними, делал вид, будто разговариваю как они, жесты, манера держать голову. Черт, они казались мне крутыми. Пока они не завели этот разговор. О смерти рабочего на стройке. Хазан вскинула голову, глядя на дядю, но тот все смотрел в пустоту. – Да, о смерти рабочего на их стройке. «Аллах свидетель, я не хотел этого делать. Я не хотел, чтоб так случилось» – это сказал Хазым. «Я не хотел, чтобы он умер. Он набросился на меня, ты сам видел, я защищался. Боже, я этого не хотел, и эта дурочка, его беременная жена, так жаль, что все так вышло». Он убил его, Хазан. Хазым Эгемен убил его, этого рабочего на стройке. А мой брат помог это дело замять. Хазан не верила своим ушам. Она не верила, не верила в это. Она смотрела на дядю, прикрыв рот рукой, и не верила, не верила ни единому его слову. – Брат понял, что я все слышал, Хазан. Я убежал, не стал дослушивать, но думаю, они оба поняли, что я все слышал. Эмин попытался убедить меня, что это все так, простые глупые разговоры, неправда, но мне было не пять, не восемь, я был уже почти взрослым. Я знал, что это правда. Что они убили этого человека. Вместе. Хазым убил его, а Эмин помог ему. И через несколько дней они отправили меня в Америку. Учиться, сказали они. Чтобы я рос и учился быть бизнесменом. Вышвырнули меня, чтобы я не проболтался. Чтобы не смотрел им в лицо, напоминая, Хазан. – Это неправда, – прошептала Хазан. – Неправда. – Недавно я поднял все документы, – продолжал Кудрет, не слушая ее, – я поднял все документы. И я нашел этот случай. За два года до этого, когда мне было еще десять, тридцать лет назад, Хазан. Только один смертельный случай на стройке Эгеменов, подходящий по времени. Джемаль Йылдыз. Отец твоего любимого. Это его убил Хазым. – Неправда, неправда, – глаза Хазан наполнились слезами. – Неправда. – Правда. И это не самое плохое, Хазан. Не самое. Послушай сама. Он достал телефон, порылся там и включил запись, ставя телефон на столик между ними. В кабинете раздался голос ее матери, Фазилет Чамкыран. «Они тогда еще по-настоящему вставали на ноги, Кудрет, и пытались заработать как могли. Они мошенничали, немного, не по-крупному мошенничали с подрядами. Ставили одну цену, а закупали материалы дешевле, подделывали схемы, обходили стандарты, подкупали комиссии. Один из рабочих стройки их поймал, и он начал их шантажировать. Они позвали его на стройку, будто бы чтобы заплатить, но… Эмин говорил, что это был несчастный случай. Что они заплатили ему копейки, пригрозив, что засадят его в тюрьму, обвинят его во всем сами, если он посмеет заговорить, и он набросился на них, и… Это вышло случайно, говорил твой брат. Хазым отбивался от него, и Эмин пытался ему помочь, и парень упал… Упал с высоты, потому что они были на десятом этаже недостроенного дома, даже стен еще не было». Хазан всхлипнула, кусая свою руку, чтобы не разрыдаться во весь голос. «У него была беременная жена. Она подняла скандал. Все поверили, что это был несчастный случай. Если кто и подозревал что, Эмин все устроил, договорился. Эмин всегда умел договариваться, он всегда вытаскивал Хазыма отовсюду. Он и с этой женщиной разобрался. Она подняла крик, что ее мужа убили, и Эмин устроил, чтобы она заткнулась. О ней распространили сплетни, что они с мужем воровали со стройки. Что этот парень погиб, когда что-то пытался украсть. Ей устроили травлю в ее квартале. Угрожали, кидали камни в ее окна, все это устроил Эмин, с одобрения и науськивания Хазыма. По документам она получила компенсацию, но на самом деле не получила ни копейки. Она просто сбежала однажды. Пропала. Эмин потом очень об этом жалел, Кудрет. Ты не представляешь, как он пожалел об этом, особенно когда я забеременела. Он постоянно говорил о той женщине, о том, как он был перед ней виноват, ведь она была беременна тогда». Кудрет выключил запись, глядя в ее лицо, и Хазан плакала, плакала, плакала по этой женщине, по тому, что с ней случилось, и по своему отцу. По своим воспоминаниям об отце. – Ты ведь понимаешь теперь, кто он на самом деле, Хазан? Зачем он пришел сюда? Зачем пришел к тебе? Он хочет отомстить. Хазан не верила. Она повторяла снова и снова, что не верила, не верила, не могла поверить. – Подумай сама, – раздражался Кудрет. – Вспомни, как он познакомился с Хазымом. Какое совпадение, пять бандитов избивают Синана, и вдруг откуда не возьмись появляется герой-одиночка и раскидывает их всех! Такое просто невозможно. Он подстроил это, понимаешь, чтобы подобраться поближе к Хазыму. Поближе к тебе! «Неправда, неправда» – Хазан шептала это, сидя у окна в своей квартире, но в голове колоколом били слова: «Богатым так легко все сходит с рук. Даже убийство. Мне дышать трудно, когда я думаю об этом». – Я бы и сам в этом засомневался, но то, как он устроил подставу прокурора. Мастерский, убийственный план. Помнишь, как он давал мне советы, как правильно говорить с этими курицами из квартала, что нужно запугать сразу же, сделать намек, что у них не в порядке документы, что могут забрать их детей, говорить с ними, жалуясь на безденежье и как все дорого. Так может только человек, который профессионально умеет лгать. «Это неправда». Хазан была тогда в ту ночь в отеле, перед тем как Мехмет напоролся на ту драку. Она видела его состояние. Он не мог. Не мог ничего подстроить. Она видела его, видела, знала его в самые жуткие для него моменты, он не мог. Он не знал. А потом она вспомнила ту ночь. Самую страшную для него. Он сжег свой дом. Тогда он говорил, что узнал что-то от своей матери. «Он узнал это тогда», – подумала Хазан. Он не знал в начале, убеждала она себя, он не знал, когда встретил нас, когда подружился. Она видела его сегодня, видела его с Синаном, он любит Синана, любит как родного брата, это нельзя подделать, но он узнал это тогда. Что их с Синаном отцы убили его отца. Он узнал тогда, что между ними кровь. Но… Почему, почему он пошел с ней тогда, почему был с ними, почему… Он пытался уехать, вспомнила она, пытался сбежать. «Я Мехмет Йылдыз, я сын строителя и уборщицы. Мы не можем» Он знал. Или не знал? Может быть это все-таки не правда? Он ничего не знал? Разве бы он вел себя так, если бы знал? Если бы знал, как он мог быть так добр к ним всем, к ней, к Синану, к Гекхану, к Джемиле, стал бы он помогать им всем… Против Хазыма. Он помогал им против Хазыма. Знал он или не знал? Как она могла теперь спросить его об этом? Знал ли ты, что мой отец и отец Синана убили твоего отца? Хазан разрыдалась. «Папа, как ты мог, папа? Как ты мог так поступить?» Он был ложью. Ее самый лучший, добрый папа, он был ложью, как Кудрет был ложью для своей дочери, он был ложью. Был ли ложью и другой мужчина, которого она полюбила? Лгал ли он ей, чтобы с ее помощью отомстить человеку, убившему его отца? Она вспоминала его улыбку, его глаза, его руки, его отчаяние, его боль, его страдания, его радость, его объятья, его глупые шутки – и не верила. Не верила. А потом она думала об этих его словах. Мне дышать трудно, когда я думаю об этом. И ей тоже становилось трудно дышать.