Черная звезда

– Замечательно! Ты здесь. Сразу видно, моя кровь, – дядя вошел без приглашения, усаживаясь в кресло напротив нее, и Хазан бросила ручку, зло уставившись на него. – Что? – Спросил дядя, разводя руки. – Я имею в виду, что во всем холдинге под названием «Эгемены» работаем только мы с тобой, где сами Эгемены? Ах да, разрешают личные проблемы. Которые сами себе создают. Это потрясающе. У тебя хотя бы доля в этой фирме, за что страдаю я? – Замечательный вопрос, – ответила Хазан, задыхаясь от ехидства. – Дядя, дорога свободна, тебя никто не держит. Собирай чемоданы и в Лондон, еще столько фирм нуждаются в разорении. – Моя милая девочка, да разве я брошу Хазыма в такой ситуации? – Дядя радостно улыбнулся. – Разве не дело друга – поддержать в тяжелом жизненном пути? – Ну конечно, дядюшка, уж ты умеешь поддержать. Дядя, – Хазан резко встала, что кресло откатилось от нее с грохотом, и дядюшка удивленно приподнял брови, вопросительно глядя на нее. – Дядя, ты понимаешь, что это из-за тебя Синан в тюрьме? – Из-за меня? – Дядя ткнул себя пальцем в грудь. – Синан в тюрьме? Из-за меня? – Из-за кого же еще? Это же ты во всем виноват! – Это потрясающе, – дядя развернулся в кресле, обращаясь к несуществующей публике. – Давайте вместе подумаем, как это я оказался виноват. Может это я напоил Синана? Нет, не я. Может я усадил ту девку в его машину? И тут не я, что ты будешь делать. Может я заявление на него написал? Вы удивитесь, госпожа Хазан, но и это был не я! Какого черта ты винишь меня, племянница? – Потому что ты его шантажировал, дядя, шантажировал! – Хазан махала перед лицом дяди, как будто он действительно не понимал, где провинился, и она пыталась объяснить ему на пальцах. – Это просто потрясающе, теперь ты. «Шантажировал». Вы оба совсем обнаглели. «Шантажировал», говорят. Где я его шантажировал, ублюдка? Так, чуток пригрозил, а он сразу в штаны наделал. Я что ли виноват? Вы оба вконец уже обнаглели с такими обвинениями. – В каком смысле «вы оба»? – Хазан удивленно остановилась. – А то, что сегодня с утра, этот ублюдок солдафон врывается ко мне в кабинет, прямо посреди совещания с PR-отделом по стратегии разрешения сложившегося кризиса, этот ублюдок врывается ко мне в кабинет, разгоняет собрание, орет на меня, угрожает мне, обвиняет меня, что я засадил его невинного душку Синана в кутузку, съездил мне кулаком под дых – съездил, съездил, не делай круглые глаза – так, что Али пришлось немного поугрожать ему пистолетом… – Что?! – Не визжи, просто помахал Али пушкой у его носа, мигом унялся. Но так и продолжал там заливаться, как я, мол, его дорогому невинному Синанчику всю жизнь поломал, и как он мне за это отплатит. Он отплатит, ага. Да что он может, второсортный охранник с протекшей крышей, он вздумал со мной бороться, ха. – Не смей, – Хазан подскочила к нему вплотную, ткнув пальцем ему чуть ли не в лицо. – Не смей так говорить, понял? Ты, дядя, ты виноват в том, что случилось, из-за тебя Синан в тюрьме… – Аллах-Аллах, из-за меня он в тюрьме! Повесьте всех арестантов Стамбула на меня, всех на меня повесьте! Все сидят из-за меня! Сначала этот придурок Гекхан бегал по улицам, орал, что я посадил его невесту, потом этот стукнутый диктофон поднимает на меня руку, кричит, что я посадил его… Кого, кстати? Кто ему Синан? Чего он из-за него ноет, а не этот придурок Гекхан? Он же его брат, чего Гекхан из-за Синана не кипишит, какое отношение этот капрал к Эгеменам имеет? Чего он крутится вокруг них, словно он теперь их новый средний брат, а? Не говоря уже о тебе, вместо того чтобы думать о своей семье, об Эдже, обо мне, твоем кровном дяде, о матери не думай, обойдется, об Омрюм подумать должна, она тоже вокруг Эгеменов носится. Кто ты им? Дочь что ли? Невестка? Ты не об Эгеменах думать должна, о семье своей, как я делаю… – Дядя! – Хазан топнула ногой, не выдержав его бесстыдства. – Только потому, что ты мой кровный дядя, и я о тебе забочусь, я сейчас здесь, а не готовлю тебе поминальный обед! Ты! Я не знаю, как ты это сделал, но ты разнюхал тайну Синана и угрожал ему ее раскрыть! Дядя, то, что сейчас случилось, исключительно твоя вина, ясно? Дядя, я предупреждаю тебя, перестань, перестань это делать, перестань плести интриги… – Аллах-Аллах! – Кудрет почти подпрыгнул, вскакивая перед ней. – Да ты уже совсем совесть потеряла, племянница! Какие интриги? Какие, мать твою, интриги? Что ты выдумываешь, блин? Спокойно работаю! Никого не трогаю! Зарабатываю вашему холдингу неплохие бабки! Тружусь здесь как, мать ее, пчелка. Это вы, блин, банда героев-любителей, только и делаете, что с первого дня вокруг меня интриги плетете! За каждым шагом моим следят! Каждое движение отслеживают! Переписку перехватывают, звонки проверяют, даже видео каждый день пересматривают! Я уже, мать вашу, боюсь дома штаны лишний раз переодеть, думаю, открою шкаф, а там один из вас четверых сидит, вынюхивает! Да пошли вы все нахер, и ты первая, Хазан! С этими словами дядя вылетел прочь из кабинета, и Хазан швырнула ему вслед календарь, задыхаясь от подобного бесстыдства. *** Прокурор смотрел на Синана равнодушно, не то чтобы Синану было до этого дело. – Скажите, господин Синан, – прокурор опять уставился в бумаги. – Подумайте хорошенько. Кто-нибудь кроме вас еще знал, что за рулем машины были вы? Ниль знала, подумал Синан. Она вышла за ним, шатаясь, еле держась на ногах, но попыталась наброситься на Чилек с кулаками... Она отвлекла Чилек, и Синан смог отобрать ключи. Она видела, как он сел за руль, как Чилек прыгнула на пассажирское сиденье, как они уехали. Видела, и рассказала своему любовнику. – Какая разница? – Синан пожал плечами. – Что от этого поменяется? – У нас множество свидетелей дали показания, что за рулем была девушка, господин Синан, – прокурор покосился на камеру. – Нам нужно проверить, нет ли среди них лжесвидетелей? На секунду Синану захотелось бросить Ниль в пасть волкам. Как сделала она. Предала его. Сдать ее так же. Но... Что от этого изменится? – Я никому ничего не говорил, – Синан решил обойтись полуправдой. – Я никому не сказал, что был за рулем. – Никому? – Прокурор посмотрел на него поверх очков. – Ни семье, ни друзьям, ни вашей девушке? Синан покачал головой. – Я не хотел об этом думать, прокурор. Если бы я сказал, мне пришлось бы думать. Прокурор неопределенно промычал и поднялся на ноги. – Что ж, полагаю, на этом все. Готово постановление о вашем аресте, господин Синан. Сегодня вас переведут в центральную тюрьму, где вы будете находиться до суда. А может и после. Синан сделал вид, что равнодушно воспринял новость, но на самом деле в нем все сжалось. Он не предполагал, что будет вечно оставаться в одиночке с решетками в полицейском участке, со скамьей вместо кровати, но там, по крайней мере, он был один. Полицейские взяли его под руку, ведя прочь из допросной, и Синан покосился на комиссара Серкана, который криво улыбнулся ему. Его ввели в какой-то кабинет, и Синан вздрогнул, увидев стоявшего у стола отца. – Папа? – Синан удивился. Он правда удивился. Он не думал, что отец навестит его. Совсем в это не верил. – Сынок... – Отец медленно подошел к нему, внимательно разглядывая, и когда Серкан отпустил его, осторожно, настороженно обнял. Синан также неловко приобнял его в ответ. Он не помнил, когда отец в последний раз обнимал его, совсем не помнил этого... – Можно нам остаться наедине, комиссар? – Попросил отец. – Пожалуйста. Серкан пожал плечами, окидывая взглядом отца и сына, и вышел из кабинета, предупреждая: – Пять минут. Синан крепче обнял отца, закрывая глаза, и ему чертовски захотелось заплакать, и отец еще раз крепко сжал его в объятьях и наконец отошел на шаг. Крепкая хлесткая пощечина была для Синана полной неожиданностью, хотя за свою жизнь он словил их от отца достаточно, он не ожидал этого сейчас. – О чем ты только думал? – Прокричал отец, багровея от гнева, и Синан сглотнул, отводя глаза. Чего он ожидал? Нет, серьезно, чего еще он мог ждать? – Ты понимаешь, понимаешь, в какое положение ты поставил нашу семью? Наше имя смешивают с грязью, по всем новостям только и говорят что об Эгемене-убийце, о зарвавшемся испорченном мальчишке из золотой молодежи, о том, как ты работал в холдинге и в Эгемен Косметикс, ты представляешь, какой это удар по репутации нашей компании? По репутации нашей семьи? Как будто было мало того, что наше имя полощут из-за этой ведьмы твоего брата, теперь и ты решил добавить нам проблем? О чем ты только думал, когда пришел с признаниями в полицию? – Я понимаю, отец, – Синан опустил голову, и ему с большим трудом удавалось сдержать слезы. – Я понимаю, я виноват перед тобой, перед всеми. Мне следовало вас предупредить, прежде чем идти сюда. Предупредить вас, взять адвоката, и только потом пойти в полицию... – Сын, сын, – отец схватил его за плечи, начиная трясти. – Сын, ради всего святого, замолчи, ты совсем сошел с ума, сын, замолчи! О чем ты говоришь? Ты не должен был идти в полицию, зачем ты это сделал, безумец? Зачем? Никто ни о чем не знал, никто ничего бы не сделал, если бы ты не пришел! И ладно бы только признался, что был за рулем, зачем ты рассказал, что пытался выпрыгнуть и боролся с этой девчонкой? Зачем, зачем ты это сделал, глупец? – Потому что это неправда, папа! – Синан закричал ему в лицо. – Кудрет все знал! Он мог использовать это для своих целей! Он сам так сказал. Единственный способ остановить его – рассказать правду, и я рассказал! – Аллах свидетель, что ты за глупец! Кудрет никому бы ничего не рассказал! Он брат моего друга, я знаю его с детства, Кудрет ни за что не причинит вреда холдингу, который создавал его брат! Он ничего бы не рассказал полиции! Синан не верил своим ушам. Он не знал, что ошарашило его больше в словах отца, его слепая вера в Кудрета Чамкырана или что для отца было важнее, чтобы не узнала именно полиция. – Я поступил правильно, отец, – тихо сказал он. – Я точно знаю, что поступил правильно. Мне теперь не стыдно будет посмотреть людям в глаза. Я оступился и поплачусь за это. Я поступил ответственно. Разве не этого ты всегда хотел? Чтобы я отвечал за свои поступки. И я отвечаю. – Но кроме тебя отвечаю теперь я! Наша компания! Мы все теперь отвечаем за твои поступки, как именно это справедливо? Ты понимаешь, что ты делаешь с нами? Хотя, какая тебе разница. Ты понимаешь, что ты делаешь с собой? Ты портишь свою жизнь! Ты сгниешь в тюрьме, сын! – Значит, я это заслужил. Значит, ты это заслужил, отец. Значит, так будет правильно. – Как ты смеешь? – Отец сделал шаг вперед. – Как ты смеешь, мерзавец? Избалованный испорченный мальчишка, у тебя с детства было все, мы дали тебе все, больше, чем кому-либо, а ты, неблагодарный, смеешь теперь мне такое говорить? – Хватит, отец! Хватит! – Голос Синана срывался. – Не дали вы мне все, отец, не дали, понимаешь? У меня были все эти вещи, безделушки, еда, но... У меня вас не было! Я бы все отдал, чтобы вы у меня были! Я был бы согласен, чтобы меня похоронили живьем, как Мехмета, но что бы у меня при этом была мать, которая любит меня, а не то, что делали вы! – Что ты несешь, бессовестный? – Хазым смотрел на него недоверчиво. – Что ты говоришь, бесчестный? Чего еще тебе не хватало? Чего тебе было мало, мерзавец? – Ну конечно. – Синан фыркнул. – Я так и думал. Тебе все еще плевать. Тебе просто-напросто плевать. Знаешь что, проваливай, – Синан развернулся к двери. – Уходи. Иди, ищи дальше своего идеального Ягыза. Мне тоже уже плевать. – Стой, Синан, – зло прикрикнул отец, но Синан не обратил на него внимания, открывая дверь. – Эй, комиссар! – Выкрикнул он, ища глазами Серкана. – Ловите меня, я совершаю побег! Комиссар Серкан подлетел к нему в мгновение ока, хватая его в охапку и заламывая руки за спину, и Синан подумал, что его сейчас повалят и что-нибудь отдавят, когда услышал знакомый голос над головой: – Серкан, Серкан, товарищи, товарищи, перестаньте, отпустите его, он просто пошутил, он пошутил... Мехмет помог ему подняться, подхватывая подмышки и отводя от него руки полицейских. – За такие шутки, парень, в тюрьме тебе все зубы повыбивают, – сердито сказал Серкан, встряхивая Синан за шиворот. – Да ладно тебе, Серкан, – Мехмет примирительно улыбнулся, одной рукой обхватывая Синана и прижимая к себе в крепком объятьи. – Мы вытащим тебя, слышишь, вытащим, но прошу тебя, не нарывайся там, хорошо? – Мехмет прошептал ему это на ухо, когда Серкан снова потянул Синана к себе, грубо хватая под руки. – Не положено, Мехмет. Иди отсюда. – Просто будь спокоен, Синан, хорошо? Перетерпи, пожалуйста, – Мехмет сделал шаг к нему, когда какой-то парень в серой форме грубо схватил Синана, сковывая ему руки наручниками. – Мы тебя вытащим! – Отойди от него, Мехмет, – голос отца был так холоден, что обжигал сильнее огня. – Никто не будет его вытаскивать. Пусть сгниет внутри. Мехмет шокированно оглянулся на отца и снова встретился глазами с Синаном, отрицательно качая головой. – Все нормально, Мехмет, – Синан фыркнул, глядя на отца. – Я поступил правильно, ты бы сам мне сказал, чтобы я так сделал, скажи? Ты бы позволил мне промолчать, если знал бы? Мехмет начал протестовать, но Синан улыбнулся, качая головой и развернулся, направляясь прочь. – Ведите меня уже, подальше отсюда. Его посадили в фургон для перевозки преступников, и Синан мрачно опустил голову, глядя на наручники на его запястьях. – Эй, парень, – услышал он над ухом и поднял глаза. Рядом с ним стоял невысокий черноволосый мужчина в той же серой форме, но Синан не мог сказать, был это тот же самый, что сковал его, или другой. – Слушай сюда, меня зовут Омер, понял? Внутри веди себя тихо, понятно? Не нарывайся, но и не трусь. И если что, имей в виду, можешь ко мне обратиться. Если меня не будет, я потом тебе скажу, кто сможет тебе помочь вместо меня. Синан удивленно уставился на Омера, и видимо, большой знак вопроса проявился на его лбу. – Твой старший брат служил со мной в одном полку, оказывается. Разве я не помогу братишке однополчанина? Долю секунды Синан недоумевал, а потом понял, и ему отчаянно захотелось рассмеяться. Мехмет и его друзья друзей по армии. *** Гекхан подумал, что не был в своей комнате больше года. Он бывал в особняке, после того, как они узнали о болезни мамы, но в свою детскую комнату...Да, точно, в последний раз он заходил сюда на следующий день после восемнадцатилетия Селин. Чтобы забрать заранее собранные чемоданы. Уже прошло больше года. Как быстро летит время, и как много всего случилось за это время, особенно в последние недели. Комната была прибрана, пыль тщательно вытерта, но было видно, что никто здесь не живет: кровать без одеяла и постельного белья, пустые полки, не было всех этих мелочей, что выдают жизнь обитателя комнаты. Гекхан улыбнулся и вышел прочь, наверное, прощаясь с этой комнатой навсегда. Он подумал, что эмоций почти не осталось. У него теперь был другой дом. Свой. Гекхан спустился в гостиную, из которой раздавались звуки громкой ссоры, и войдя внутрь, Гекхан наткнулся на мученическое выражение лица отца, который сидел в кресле и с похоронным видом наблюдал за скандалом между Мехметом, Хазан и Кудретом. Хазан и Мехмет шли на мерзавца единым фронтом, но тому было как с гуся вода. На слова «бесчестный» и «бесстыжий» он только закатывал глаза. Человек, которому было абсолютно на все наплевать. Гекхан прошел мимо ссорящихся, решив не принимать участия в бесполезном споре, зная, что в итоге только доведет себя до припадка, а этот шакал так и будет радостно улыбаться, питаясь негативными эмоциями, словно вкушая вкуснейшие яства. – Хватит! – Крик отца прорезал комнату, и все замолчали. – У меня уже голова болит от ваших воплей. Замолчите! Все послушно замолчали, встревоженно глядя на отца. Гекхан оглядел их всех, собравшихся в особняке этим вечером. Отец, постаревший, сгорбившийся, седой. Кудрет, довольный, развалившийся на диване, с бокалом коньяка в руке. Хазан сидела в кресле, ее лицо было хмурым, она смотрела перед собой, нервно покусывая ноготь на большом пальце, дергая одной ногой в очевидно неудобной туфле на высоком каблуке. Мехмет стоял, привалившись к столу, вид у него был несколько растрепанный – пиджак он снял, положив его на стул, узел галстука ослаблен, верхние пуговицы рубашки расстегнуты, пробилась вечерняя щетина. У всех был усталый и расстроенный вид. Гекхану не хотелось думать о том, что переживает сейчас Синан. Джемиле. Гекхан вздохнул. При всей своей любви к Джемиле, он должен был признать, что для нее тюрьма уже не была чем-то новым, в свое время в неприятности она влипала часто, а уж в период войны за Омрюм Кудрет и Джемиле знали всех сотрудников полицейского участка по именам и имели личные там камеры. Когда ее арестовали, она позвонила ему и самым деловитым голосом сообщила, что он должен срочно ей собрать и передать – все это же сегодня для Синана собирал Мехмет по совету Гекхана. Гекхан потер лицо, думая о Джемиле, о том, что прокурор, ведущий ее дело, почему-то упорствовал в желании держать ее взаперти. – Как же все это случилось, о Аллах? – Отец почти прошептал это, но в полной молчания комнате слова были отчетливо слышны. – Почему так случилось? – Равновесие в природе, дорогой Хазым, – Кудрет осклабился, потягивая коньяк. – Чамкыран сидит, вот и Эгемен присаживается. Гармония и баланс. И никому не обидно, ну кроме Гекхана, ему теперь из женской тюрьмы в мужскую бегать, и обратно, проще поселиться в здании суда. Гекхан закатил глаза, не желая попадаться на удочку этого мерзавца, но к сожалению, Мехмет все же вскинулся. – Я бы посоветовал вам воздержаться от неуместных шуток, господин Кудрет. На самом деле, само ваше присутствие тут неуместно. Мы здесь для того, чтобы обсудить как исправить то, что стало последствием ваших поступков. – Ну, начинается... – Если бы вы не вздумали угрожать Синану, ничего бы этого не случилось... – Ты посмотри на него, как изъясняется, а? Слышали бы вы его сегодня утром, каждое второе слово – похабщина, и каждое первое – ругательство. У нас с Али чуть уши не отвалились. Я уж не говорю о том, как он налетел на меня с кулаками. – Мехмет, – твердо сказал отец. – Ты не можешь просто так избивать людей. – Ну почему же не может? – Влез Кудрет прежде чем Мехмет успел защититься. – Еще как может. Это же его первая профессия. И последняя, да? Другого образования у тебя, кроме сертификата тренера, нет. Что он тут делает вообще? Мое присутствие им неуместно. Я родственник этой семьи, между прочим. Я бывший муж его будущей жены, – Кудрет ткнул пальцем в Гекхана. – А этот тип что здесь потерял? – Мехмет здесь по моей просьбе, – сердито ответил Гекхан, – вот тебя я точно не звал. – Хватит! – Отец выкрикнул это второй раз за вечер, и снова все замолчали. – Адвокат говорит, – тихо начал Мехмет после долгой паузы, – что будет сложно, но он попробует договориться с прокурором. Боюсь, полностью избежать тюремного срока будет нельзя, но есть шанс на год или около того, может быть, с сокращением срока за хорошее поведение... – О Аллах, – Хазан потерла виски. – В голове не укладывается. – И ведь всего-то навсего надо было промолчать. Просто промолчать, и ничего бы не случилось... – Гекхан покачал головой, и Хазым Эгемен поднял голову. – Это все твоя вина, – сказал он, глядя на Мехмета, и Мехмет осекся, обалдело уставившись на отца. Он приоткрыл рот, пытаясь что-то ответить, но отец перебил его. – Это все ты. О Аллах, я проклинаю тот день, когда ты вошел в нашу жизнь. – При чем тут я? – Голос Мехмета звучал пронзительно, резко, нервно. Хазан выпрямилась, вопросительно глядя на отца, и даже Кудрет вскинул брови, глядя на Хазыма Эгемена с недоумением. – Ты промыл ему мозги. Он сам это сказал. Что это твоя работа. Ты наболтал ему какой-то чепухи. Полностью взял под контроль моего сына. Все то, что он тогда говорил, это не он, это ты его настроил. Нес там всю эту чушь, про то, как у него ничего не было, как он бы предпочел жить в бедности, про то, как тебя заживо хоронили. Жаль, что откопали в таком случае. – Дядя Хазым! – Хазан вскочила на ноги, с ужасом глядя на отца, а Мехмет стоял, словно пораженный громом, уставившись в одну точку перед собой. – Все покатилось в пропасть из-за тебя. В день, когда ты пришел, все это началось. Одни несчастья, и все началось в день, когда ты появился в нашей жизни, и я каждый день проклинаю тот день. С твоим появлением все и началось, мои сыновья подняли против меня бунт, моя дочь не желает меня видеть, даже дочь моего друга, и та пошла против меня, и все это началось с твоим тут появлением. Пока тебя не было, мы жили мирно. Кто ты такой? Кто ты такой, и за что Аллах наказал нас твоим появлением? Гекхан чувствовал, что у него отвисла челюсть, но он никак не мог закрыть рот. Отец бил все рекорды. В своем стремлении не признавать свою вину, он готов был свалить все на совершенно постороннего человека. Гекхан оглядел комнату, видя, что все солидарны с ним – на лицах всех присутствующих был только шок, шок и ничего кроме шока. Мехмет Йылдыз ошалело хлопал глазами, открывая и закрывая рот, словно выброшенная на берег рыба, он не отрываясь смотрел на отца и молчал, по-видимому, не находя слов. – Мехмет... – Хазан подошла к нему, взяв его за руку и попытавшись приобнять, но Мехмет протестующе поднял руку, отступая от нее на шаг. Он окинул безумным взглядом комнату, неверяще глядя на каждого, и снова посмотрел на Хазыма Эгемена. С его губ сорвался короткий смешок. Еще один. И еще. Его плечи затряслись, и он разразился громким, заливистым, оглушающим смехом. Он смеялся, закинув голову и казалось, что в его глазах уже наливаются слезы. – Свершилось, – голос Кудрета было еле слышно из-за хохота Мехмета, и это несмотря на то, что Кудрет голос никогда не понижал. – Свершилось. Он наконец-то спятил. Поздравляю всех, мы дождались. Ответом ему был новый взрыв хохота, и Мехмет покачал головой, поднимая руку в сторону Кудрета, и пытаясь подавить смех. – Нет-нет, господин Кудрет, – сказал он сквозь короткие и резкие, сотрясающие тело смешки. – Я в твердой памяти, уверяю. Это правда очень смешно. Если бы вы только знали, вы бы тоже посмеялись. Уж вы-то в первую очередь. Он снова залился смехом, на этот раз прикрывая лицо ладонями и присел в кресло, склонившись вперед. Отец громко фыркнул, поднимаясь на ноги и с гневным видом удалился из комнаты. – У судьбы потрясающее чувство юмора, знаете? – Мехмет поднял голову, оглядывая всех, кто оставался – Гекхана, Кудрета, Хазан, присевшую на пол у кресла рядом с ним, держащую его за руку. – Черт возьми, это правда, очень смешно. И очень грустно. Очень, очень грустно. С этими словами он вдруг поднялся, подхватил пиджак и тоже пошел прочь, не оглядываясь, и Хазан быстрым шагом пошла за ним. – И что это было? – Это были единственные слова, которые смог выдавить Гекхан, и Кудрет кивнул, с любопытством глядя вслед удаляющимся. – Да, – сказал он, поворачиваясь к Гекхану и задумчиво наморщил лоб. – Очень интересно, что это сейчас было. Очень.