les Misérables (Отверженные)

Сегодня был отличный день, чтобы наслаждаться свежим воздухом и солнечным светом, и, по мнению Эпонины, ей это было необходимо — она была рада, что Орион сделал это предложение. Узнав, что она стала старостой, она не хотела об этом думать и не хотела иметь с этим ничего общего. Однако вскоре после этого, она узнала, что Вальбурга нашла время написать письмо ее родителям и сообщить Розье о достижениях Эпонины. По какой-то причине Эпонину чрезвычайно раздражала мысль о своих родителях. Все начало лета она ловила себя на том, что не хочет возвращаться домой, хотя она была бы не против остаться в поместье и спрятаться в одном из стойл сарая. И все же, поскольку лето подходило к концу, она не расстраивалась из-за того, что почти не видела их в течение нескольких недель. Они прекрасно знали, что она присутствовала на свадьбе, но ни один из родителей не потратил хотя бы одну минуту, чтобы подойти к ней и спросить, как у нее дела. Они даже не потрудились поздороваться или просто обнять ее, как будто она больше не была их дочерью. Возможно, именно это они и имели в виду, достаточно скоро она выйдет замуж за Регулуса и станет его «ответственностью», а не их. Может быть, по-своему странно, они пытались подготовить Эпонину к этому, но это не означало, что она не была их дочерью. Она не сделала ничего плохого для того, чтобы родители игнорировали ее, на самом деле, они должны были приветствовать ее похвалой. Со времени ее первой договоренности с Сириусом она делала все, что ей говорили, даже если это заставляло ее чувствовать себя неловко. Возможно, раздражение даже не было подходящим словом для описания отношения Эпонины к своим родителям, возможно, лучшим словом было бы «горько». Горько от того, что они просто выгнали ее из своего дома в другой и сделали ее чьей-то еще проблемой. Каждый день Эпонина боролась за то, чтобы повысить свою самооценку, это было не так просто, как если бы кто-то сказал ей взять себя в руки и увидеть себя в лучшем свете. Если бы это было так просто, она бы уже давно действовала в соответствии с этим, но вместо этого внутри нее шла холодная война, и чаще всего она проигрывала сражения. Однако Эпонина поняла, что в последние дни ей не на что было жаловаться. Они с Регулусом пришли к некоторому взаимопониманию друг с другом, по крайней мере, достаточному, чтобы вести приличные разговоры. Вспоминая парня, который смеялся, когда его друзья высмеивали ее, Эпонине было трудно поверить, что тот же самый парень, который сказал ей, что она вполне может быть богиней, на самом деле был тем же самым человеком. Она не ожидала, что когда-то Регулус будет терпеть ее присутствие рядом с ним, и думала, что лето будет не чем иным, как мучительной пыткой. Но это было приятно, она действительно могла утверждать, что ей было приятно находиться в его компании. У этих двоих были свои проблемы, но они ладили, и Регулус хотел, чтобы она начала видеть себя в лучшем свете. Он присматривал за ней, даже без просьб, и это было за пределами того, что Эпонина ожидала, когда дело касалось какого-либо прогресса, достигнутого между ними. Он пообещал, что поможет ей занять должность старосты и что другие студенты научатся уважать ее имя. С Эммаренцией и Регулусом, стоящими в ее углу, возможно, это была цель, которой она могла бы достичь. Погода была абсолютно идеальной; найдя хорошее дерево, к которому можно было прислониться спиной, Эпонина устроилась почитать. Однако, у Регулуса были другие планы, и они касались ее. Она не была в неведении относительно того факта, что парень принес свою метлу, но у нее не было никаких намерений учиться правильно летать. Даже если это было просто в компании Регулуса и его родителей, она не хотела выставлять себя дурой. Большинство ведьм и волшебников, даже если они не были главными игроками в квиддич, были полностью способны управлять метлой. А для традиционных волшебных семей это было почти необходимо. Полет на метле был одним из старейших, если не самым старым видом транспорта в волшебном мире. Многие гордились тем, что им удалось создать такое искусство, и многие хотели сохранить его таким. Конечно, была каминная сеть, и даже был рыцарский автобус, но Эпонина не осмелилась бы упомянуть рыцарский автобус находясь в окружении семьи. Считалось почти грехом не быть достаточно опытной, чтобы летать на метле, вот почему ее родители не очень часто поднимали этот вопрос. Регулус был фантастически хорош на метле, хотя она много раз видела это раньше, когда посещала матчи Слизерина после того, как он стал Ловцом. Он делал это так, словно без усилий летает по воздуху, как будто он родился летающим. Также помогало то, что он всегда выглядел таким счастливым, находясь в воздухе. Были редкие моменты, когда он не был в компании своих друзей, когда улыбка озаряла его черты, и обычно это происходило в то время, когда он был в воздухе. Он был блестящим Ловцом, — как она уже говорила ему раньше, даже если в прошлом он ей не нравился, — Эпонина не могла этого отрицать. Он был быстр, он постоянно высматривал следующую возможность, при которой он мог бы выхватить снитч из воздуха, и он принес команде Слизерина победы, которых никто из других не смог добиться. Эпонина решила, что он идеально подходит для продолжения карьеры в квиддиче, ведь есть так много профессиональных команд, которым посчастливилось бы заполучить его. Но Регулус ясно дал понять, что это не будет тем, к чему он стремится. Превыше всего остального, включая свои собственные желания и потребности в жизни, Регулус ставил на первое место свою семью. Он знал, что у него есть обязанности, и он должен был служить традициям своей семьи, поскольку число чистокровных продолжало сокращаться. Для него было очень важно следовать тому, что говорили ему родители, и если бы его мать верила, что квиддич — это отличная карьера, а не всего лишь хобби, то оно так и осталось бы таковым. В глубине души Эпонина ненавидела саму мысль об этом, потому что это была такая пустая трата прекрасного таланта. Почему Регулус не может делать и то, и другое? Он уже давно служил своей семье так, как должен был, почему он не мог играть в квиддич, если это делало его счастливым? Она сообщила ему, что, как его «будущая жена», поддержит его, если он решит пойти по пути профессионального спорта, так и будет, но Регулус мало что ответил. Он уже принял решение, но все же одарил ее улыбкой. Вальбурга и Орион прогуливались вокруг, глядя поверх белых скал, чтобы в одиночестве полюбоваться прекрасной водой, в то время как Эпонина ждала, когда Регулус приблизится. Когда они только приехали, она видела, как в его голове крутятся шестеренки с тем, как он собирается подойти к ней и попытаться убедить ее позволить ему научить ее правильно летать на метле. Она честно не хотела принимать в этом участие, но когда он подошел к ней несколько минут спустя, она поняла, что выбора почти не осталось. Казалось, что у Эпонины не было большого выбора в жизни, будь то ее мать, выбирающая одежду, которую она будет носить, или все, кто говорит ей, что ей нужно сделать в течение дня, ее жизнь всегда оставалась в чьих-то руках. Возможно, именно поэтому ей так нравилось читать, она могла выбрать приключение, в которое отправится вместе с персонажами. Если ей не нравилась книга, она могла просто отложить ее и продолжать, как будто этого никогда не было. Она отчаянно нуждалась в каком-то аспекте контроля над своей собственной жизнью, и чтение было единственным, что действительно давало ей такую возможность. Она могла читать одну книгу снова и снова, когда ей заблагорассудится. Она могла бы начать с начала книги или, если бы чувствовала себя действительно предательски, она могла бы открыть книгу и прочитать последнюю страницу раньше всех остальных. У нее также было много вариантов на выбор, (ладно, не слишком много), когда дело касалось библиотеки в доме Блэков, но по всему миру были разные книги, которые только и ждали, чтобы она их прочитала. Это была еще одна причина, по которой она хотела путешествовать и познавать мир, ведь есть так много книг, которые нужно было прочитать. Но у нее никогда не было времени следовать такой мечте, да и не будет. — Хорошо, моя метла готова, — сказал Регулус, подходя к ней и хлопая в ладоши. В тот момент он действительно выглядел взволнованным, довольным тем, что смог преподать урок в том, в чем был хорош. Однако он ясно видел, что Эпонина не разделяет его энтузиазма. Ее рука была зажата между страницами книги, удерживая то место, где она читала, когда она взглянула на него. — Веселись! — сказала она ему, пытаясь улизнуть с первого урока, но Регулус остановился и посмотрел на нее. — Ну же, Эпонина, это совсем не будет трудно, я обещаю. Летать на самом деле не сложно, и погода сегодня идеальная, чтобы научиться. Он проследил за ее взглядом — она она смотрела вдаль, где его родители стояли у края скал, глядя вниз. Его отец сделал игривый жест, притворяясь, что сталкивает Вальбургу с обрыва, что привело только к тому, что его рука получила сильный шлепок. Тем не менее, Ориона, казалось, совсем не беспокоила реакция, когда он начал смеяться, умоляя о пощаде между смешками. — Тебе не нужно беспокоиться о них, — сообщил ей Регулус, — они не собираются судить тебя. — Я не беспокоюсь о том, что они будут судить меня, — солгала она, — но я беспокоюсь о том, чтобы не упасть прямо с этих скал! — Ты и близко не подойдешь к скалам, Эпи, ну же, — убеждал он ее, протягивая руку, чтобы забрать у нее книгу. Он не понимал, что первое использование ее нового прозвища заставило ее сердце замереть, и внезапно она забыла, о чем ее просили. На мгновение Эпонина даже не поняла, где она находится, но она любезно передала ему свою книгу. Регулус странно посмотрел на нее, но, не желая, чтобы она передумала, он огляделся в поисках самодельной закладки, чтобы сохранить страницу, на которой она остановилась. Это было не так уж сложно, но он был уверен, что позже она оценит этот жест. Помогая Эпонине подняться на ноги, Регулус не отпускал ее руку, опасаясь, что она воспользуется последней секундой как возможностью убежать. Вместо этого он подвел ее к метле и повернул лицом к ней, так что они стояли по обе стороны от метлы. — Ты готова? — спросил он ее, наконец отпуская ее руку. — Нет. — Ну, тогда давайте начнем, — сказал Регулус, нервно откашлявшись. Он никогда раньше не давал уроков по полетам, но ему очень хотелось, чтобы Эпонина научилась, чтобы ей не было стыдно, если когда-нибудь дойдет до ситуации, когда ей придется летать на метле. — Теперь ты просто должна позволить своей руке зависнуть над этой частью метлы, надо найти центр метлы и… — он поднял глаза и увидел, что руки Эпонины по-прежнему крепко прижаты к бокам, оставив его тяжело вздохнуть. — Эпи… Он взял ее руку, и положил так, чтобы она легла на метлу; ее лицо стало ярко-розовым, что соответствовало легкому джемперу, который она носила в тот день. Она не смотрела на него, держа свою руку рядом с его и продолжая стоять там. — Хорошо, ты чувствуешь метлу? — спросил ее Регулус. — Это очень похоже на палочку, помнишь, то чувство, когда палочка выбрала тебя. Только метла действительно не может выбрать своего наездника, они не предназначены для этого. Так что все, что нужно сделать, это почувствовать эту энергию и соединиться с ней, чтобы сформировать… связь. Наконец, она посмотрела на него, однако выражение ее лица заставило Регулуса почувствовать себя невероятно непонятым, ведь она посмотрела на него, как будто он извергал чушь направо и налево. Он надеялся, что это означало только то, что она была сбита с толку и не задавалась вопросом о его психическом состоянии. Оставив свою противоположную сторону от нее, Регулус перешагнул через метлу и встал прямо рядом с Эпониной. Он встал позади нее, используя ее плечи, чтобы осторожно поставить ее параллельно метле. Эпонина почувствовала, что у нее перехватывает дыхание, несмотря на то, что в данный момент она не особенно напрягалась. Просто повернувшись спиной к Регулусу, девушка испугалась, но когда он наклонился вперед, чтобы нежно схватить ее за запястье, она была уверена, что ее ноги превратились в желе. Его пальцы задели ее запястье, удерживая руку над метлой. Она чувствовала, как покалывает ее руку, но понятия не имела, было ли это из-за метлы или из-за того, что Регулус прикасался к ней. — Хорошо, теперь скажи метле, что ты хочешь, чтобы она делала, — прошептал ей Регулус. Она даже несколько мгновений не могла нормально соображать, пока стояла там. Было достаточно плохо, что она была застигнута врасплох парнем, давшим ей прозвище. Тем, который звучал приятно, когда это слетал с его губ. Но теперь он действительно сбивал ее с толку, стоя в такой непосредственной близости. Никогда еще она не была так близка с парнем, и уже сейчас ее сердце бешено колотилось в груди. — Эпи, ты… — Взлетай! — взвизгнула она, испугавшись, что он прервёт ее мысли. Внезапно метла взмыла в воздух и полетела в их направлении, ударив их обоих по голове. Эпонина потерла макушку, которая болела там, где ее ударили концом метлы, и ожидала, что обернется и увидит Регула, раздраженного ее попыткой. Но вместо этого, прежде чем она смогла полностью развернуться, ее снова застали врасплох. Регулус смеялся, он потирал макушку, которая болела, но он все еще смеялся. — Ты в порядке? — спросил он ее, встретившись с ней взглядом, и все, что Эпонина могла сделать в этот момент, это кивнуть головой. — Ты не сердишься? — Нет, конечно, нет, — сказал он с озадаченным видом, — С чего бы мне сердиться? — Потому что я сделала все неправильно. — Ты не сделала ничего неправильно, ты просто попробовала в первый раз, и это было здорово. В твоем голосе было много силы, и метла пыталась это компенсировать. Все было хорошо, давай просто попробуем еще раз. На этот раз сохраняй твердость в голосе, но не кричи. Несмотря на распространенное мнение, «громче» не означает, что это лучше донесет суть. Ты отлично справляешься, Эпонина. Эпонина снова положила руку на метлу, почти не слушаясь указаний Регулуса. Она проглотила нервы и постаралась, чтобы ее голос звучал твердо, вспомнив, как Эммарентия заставила ее сказать, что ей не понравилось, когда девушка так схватила ее за лицо. «Вверх!» — писк вырвался у нее, метла ударила ее по ладони; она поднялась и осталась висеть на месте. Метла не упала, не перевернулась, не отлетела и не треснула их обоих по головам, она просто осталась лежать под ее рукой, ожидая, когда на нее сядут. — Я сделала это, — пробормотала она себе под нос, — Я СДЕЛАЛА ЭТО! Для многих это не было большим достижением, но для Эпонины это был славный момент, который она, вероятно, запомнит навсегда. Она была так поглощена своей маленькой целью, что не заметила, как Регулус разделил счастье этого момента. — Хорошо, так теперь ты собираешься заниматься этим? — расспрашивал он ее. — Э-э-э… Я не… — Регулус усмехнулся, прежде чем покачать головой. — Я просто шучу, я думаю, что это было хорошее начало для сегодняшнего дня. Мы сможем продолжить занятия, когда вернемся в школу. Он увидел, как побледнело ее лицо, когда она начала пятиться. — Нет, я не думаю, что это хорошая идея. Ты же не хочешь, чтобы тебя видели со мной без крайней необходимости, и будет неловко, если люди увидят, что я все еще.. пытаюсь учиться. Я должна была все выучить ещё на первом курсе… Он поднял руку, чтобы остановить ее бессвязную болтовню, устав от того, как она думает о себе таким образом. У нее уже была мысль, что Регулус не захочет, чтобы его видели с ней, когда они вернутся в Хогвартс, несмотря на весь прогресс, достигнутый между ними. Она так беспокоилась о том, как все к ней относятся, потому что так ее воспитывали. С тех пор как Эпонина была маленькой, вся ее жизнь вращалась вокруг того, что люди думали о ней и ее семье. Это было то, через что все они прошли, потому что репутация их семей была поставлена выше их голов, но это, казалось, сильно сказалось на Эпонине. — Я не собираюсь стесняться того, что меня увидят с тобой, Эпонина, — сказал он ей, — и если ты беспокоишься о том, что люди увидят тебя, тогда мы можем поработать над этим вечером или ночью. Не имеет значения, когда ты должна была выучить это. Я знаю, что все остальные годы прошли не так, как тебе нравилось, но мы можем изменить это сейчас. Но ты не сможешь измениться, если будешь так беспокоиться о том, как другие будут относиться к тебе впоследствии. Он отодвинул ее от метлы, повернув лицом к себе и горько-сладко улыбнувшись. — Мой брат, Сириус, сказал мне одну вещь, когда мы были младше, и я думаю, что в данный момент она необходима для тебя. — Какую? — Действуй сейчас, проси прощения позже.