les Misérables (Отверженные)

Обычно, когда Орион был мальчишкой, лето было заполнено тем, что он воровал время, чтобы выйти на улицу; подышать свежим воздухом, даже если это означало ничего не делать, а просто сидеть на траве за пределами дома его детства. За прошедшую часть лета он заметил, что Регулус и Эпонина в значительной степени провели его внутри, дома. Была пара вылазок в Косой переулок, поездка в поместье Малфоев на свадьбу, но этого едва ли было достаточно для них двоих, чтобы по-настоящему насладиться теплыми днями. Погода уже менялась и она возвращалась к более холодным температурам, особенно ночью, когда она упала. Это означало, что лето подходит к концу, следовательно — скоро начнется учебный семестр. Время становилось ограниченным, и Орион хотел, чтобы лето между ними закончилось на хорошей ноте. В конце концов, он был свидетелем того, как между ними возникло совершенно другое отношение со времени первой поездки в Косой переулок. Эти двое больше специально не смотрели друг на друга и не старались изо всех сил игнорировать друг друга. Они не старались постоянно находиться рядом друг с другом, но если Эпонина слышала, как играют на пианино, она отваживалась войти в комнату и сесть рядом с Регулусом на скамейку, слушая, как он играет, пока она читала одну из своих книг. Регулус взял на себя смелость предложить ей почитать несколько своих собственных книг, за что девушка, казалось, была ему очень благодарна. Во время ужина разговоры вели уже не только Орион и Вальбурга. Буквально на днях вечером они вдвоем, казалось, нашли что-то веселое, что не имело абсолютно никакого смысла для взрослых, но оставило подростков практически в шоке, так как они с трудом сдерживали смех за столом. Вальбурга была взволнована, увидев взаимодействие между ними, ей приходилось щипать себя несколько раз в день, чтобы убедиться, что то, чему она была свидетелем, было реальным, а не какой-то иллюзией. Орион был счастлив, потому что его семья снова казалась счастливой. С тех пор как Сириус ушел из дома, он должен был признать, что вокруг дома Гриммо все стало довольно мрачным. Редко случалось, чтобы он и его жена вели приятную беседу, если рядом не было других людей, а Регулус в основном предпочитал сидеть в одиночестве в своей комнате. Семья чувствовала себя опустошенной из-за отсутствия Сириуса, поскольку личность мальчика всегда была больше, чем сама жизнь. Однако они знали, что должны двигаться дальше, они просто не могли зацикливаться на этом вечно. Сириус перешел на другую сторону, на него повлияли посторонние, и, к сожалению, он стал предателем крови, окружив себя теми, кто только повел бы его по не хорошему пути. Когда родился мальчик, Орион только надеялся и представлял себе прекрасную жизнь для своего сына, как он сделал с Регулусом. Он хотел лучшего для своих мальчиков не потому, что это был долг, а потому, что Орион любил своих детей. Они с Вальбургой хотели иметь детей и хотели вырастить их счастливыми. К сожалению, с тех пор как Сириус ушел, Орион мог видеть только своего сына, идущего по долгой и болезненной дороге, которая скорей всего закончиться для него очень несправедливо. Брат Вальбурги, Альфард, сражался во имя Сириуса, утверждая, что парень, возможно, что-то заподозрил, что семья Блэков нуждается в переменах и должна проснуться. Он осудил Вальбургу и Ориона за то, что они заставили Сириуса сделать, они выгнали мальчика из его дома, точно так же, как Андромеду выгнали из ее дома много лет назад. Но Орион мог только обнаружить, что не согласен, он и его жена никогда не хотели, чтобы Сириус уходил, они никогда не хотели прогонять его. Они хотели, чтобы Сириус понял, что они пытались защитить его, они хотели, чтобы он был на той стороне, которая была верна им. Был волшебник с идеями, которые соответствовали семьям, с которыми они были связаны, он обладал силой, почти как никто другой, и его послали изменить мир. Его называли лордом Волдемортом, и число его последователей росло с каждым днем, он хотел увидеть перемены в волшебном мире, возвращающие ему былую славу. Он разделял те же взгляды, что и Салазар Слизерин когда-то, но он не собирался отступать, как Салазар. Когда другие основатели Хогвартса не согласились с Салазаром, он просто покинул школу, но тот, кто рос с титулом Темного Лорда, не собирался сдаваться без боя. Многих привлекли его обещания, в том числе членов семьи Ориона, семьи Вальбурги и остальных тех, с кем они были связаны. Племянница Вальбурги, Беллатриса и новый муж Нарциссы, Люциус Малфой проявил живой интерес к вступлению в ряды волшебников. Они говорили о силе, которую, как они видели, обладал волшебник, и это заставляло Ориона нервничать еще больше, когда он боролся с Сириусом, чтобы остаться в семье. Любой, кто противостоял лорду Волдеморту, оказался в тяжелом положении, Орион не хотел этого для своего сына, но Сириус не мог видеть ошибки в своих действиях. У Ориона не было выбора, кроме как отпустить Сириуса, потому что он больше не мог сражаться со своим сыном. Не тогда, когда ему приходится заботиться о Регулусе. Альфард дал понять, что будет рядом с Сириусом, так как никто другой в семье не хотел этого, не оставив Вальбурге другого выбора, кроме как отречься от своего брата вскоре после того, как она отреклась от собственного сына. У них были обязанности родителей защищать Регулуса, чтобы он жил счастливой жизнью. Они уже чувствовали, что подвели одного сына, они не могли сделать то же самое с другим. Но, похоже, они действительно хорошо справлялись с работой, потому что Регулус действительно казался счастливым. В отличие от Сириуса, Регулусу, казалось, наконец-то понравилось общество Эпонины. Орион мог только надеяться, что это продлится, в конце концов, когда двое подростков отправятся в школу, взрослые не будут вмешиваться, все будет полностью зависеть от того, как они продолжат развивать свои отношения самостоятельно. Он верил в этих двоих, что они смогут это сделать, они достаточно хорошо ладили, он просто надеялся, что весь прогресс за лето не пропадет даром. Накануне вечером Орион предложил им отправиться в однодневную поездку, просто в сельскую местность, чтобы они могли насладиться свежим воздухом до того, как закончится лето. Регулус увидел в этом прекрасную возможность научить Эпонину правильно летать на метле, в то время как девушка подумала, что было бы здорово найти хорошее тенистое дерево и почитать. Очевидно, что должен был быть какой-то компромисс, но это было выполнимо. Но еще до того, как день начался, в то самое утро, вскоре после того, как Эпонина проснулась и спустилась вниз на завтрак, домочадцев Блэков ждал сюрприз. Двое подростков наслаждались завтраком из яиц всмятку, который Кикимер приготовил для них, в то время как Орион и Вальбурга наслаждались чаем в другой комнате. Между ними было тихо, но они казались довольными обществом друг друга, поскольку сосредоточились на еде, а не на разговоре. Однако в какой-то момент тишина была прервана, когда Орион и Вальбурга вошли через несколько минут, оба с улыбками. На мгновение Эпонина почувствовала, что нервничает, хотя не должна была видеть ничего плохого в том, что люди улыбаются ей. Но слишком часто ее обманывала улыбка, которая заставляла девушку насторожиться. Внезапно Орион протянул два конверта, протягивая первый сыну. У Регулуса в уголке рта осталось немного жидкого яичного желтка, что заставило Эпонину улыбнуться и сдержать смешок. Он, казалось, не заметил, а если и заметил, то, похоже, ему было все равно, так как он был слишком сосредоточен на конверте в руке. Эпонине тоже не дали много времени, чтобы сосредоточиться на его реакции, так как Орион тоже передал ей свою. Это было письмо из Хогвартса, сургучная печать со школьным гербом на обороте. — Наш список учебников на предстоящий семестр? — предположила она вслух, открывая конверт через несколько секунд после того, как это сделал Регулус. Она ожидала найти списки принадлежностей и книг, которые ей понадобятся на этот семестр, но, когда она вытащила письмо, Эпонина замерла. Прошло несколько секунд, и ни у одного из подростков не было никакой реакции, кроме молчания и пристального взгляда на письмо. Регулус, казалось, читал его снова и снова, на его лице появлялась улыбка, демонстрирующая гордость, в то время как Эпонина была полной противоположностью. Ее глаза снова и снова перечитывали адресованное ей письмо, но она смотрела на него так, словно пыталась определить, было ли это ошибкой или нет. Она посмотрела на конверт, явно адресованный на ее имя, как и само письмо. Когда она вытащила письмо, раздался звон, как будто что-то упало на деревянный стол, и это только еще больше убедило ее в том, что то, что она читала, было правильным. Эпонина стала старостой Слизерина, как и Регулус. Зеленый и серебристый цвета ее факультета, большая буква «С» в центре и слово «Староста» были четко вырезаны плавно, заставляя кончики пальцев коснуться его. Должно быть, это какая-то ошибка, твердила она себе. Никто в здравом уме не поставил бы ее в такое положение среди сверстников, это было практически издевательством над ее способностями. По ее мнению, имело смысл, что Регулусу дали эту должность, его любили, уважали среди сверстников, и студенты действительно знали, кто он такой. Эпонина уже слышала смех, который услышит даже за попытку сделать выговор сокурснику, независимо от того, был ли он старше или младше ее. У нее внезапно пропал аппетит, цвет лица побледнел во время того, что должно было стать моментом гордости и славы. Это означало, что у нее, возможно, был шанс стать Старостой, но это было последнее, чего хотела Эпонина. Было достаточно плохо, что люди, казалось, не обращали внимания на ее присутствие, учитывая способность набирать очки у других слизеринцев и даже назначать задержания за плохое поведение, это была просто ситуация, в которой люди ненавидели ее еще больше, если это было возможно. — Эпонина, что случилось? Ты выглядишь не очень счастливой, дорогая. Регулус наконец нашел время оторвать взгляд от нового значка префекта, который оказался у него в руке, и посмотрел в сторону Эпонины. Его мать первой заметила, что девушка не выглядит счастливой, и когда Регулус увидел, как болезненно она бледна, он мгновенно встревожился. Эпонина выглядела так, словно в письме были ужасные новости, примерно так, как будто в семье произошла смерть или что-то в этом роде. Но в ее руке он видел, что она также держит свой собственный значок префекта. Когда она подняла глаза, Эпонина сглотнула, прежде чем выдавить улыбку на лице. какое зрелище. — О-о, нет, дело не в этом, я-я. это просто застало меня врасплох, вот и все, — ответила она. — Я бы никогда не заподозрила, что меня выберут на такую «должность». Я подумала, что это, должно быть, ошибка или что-то в этом роде… Вальбурга рассмеялась, заглушив остальные слова Эпонины: — О, не говори глупостей, Эпонина! Это, конечно, не ошибка, это прекрасно! Регулус тоже получил значок, это просто показывает, что его судьба, не так ли? Эпонина ничего не ответила, но, продолжая улыбаться, кивнула головой. Регулус наблюдал, как девушка убрала значок обратно в конверт и спрятала его, чтобы ей больше не нужно было на него смотреть. Он взглянул на свой значок, и внезапно радостное чувство исчезло. По какой-то причине он думал, что она разделит подобную реакцию, как и он. В конце концов, должность префекта требовала уважения и, по его мнению, придала бы Эпонине сил. Никто на самом деле не осмеливался насмехаться над префектом, так как они могли легко доставить задержание или наказание, разве это не помогло бы ей встать на ноги против тех, кто причинил ей зло? Он был уверен, что все те времена, когда он был свидетелем того, как Эйвери и Малкибер беспокоили ее, что она больше ничего не хотела, кроме как подать им холодную тарелку справедливости или мести. Это был ее шанс сделать это, но она, казалось, совсем не обрадовалась этому, оставив Регулуса в замешательстве. Вскоре после этого она заявила, что не голодна, оставив Кикимера убирать ее место за столом, хотя, прежде чем домовой эльф смог это сделать, Регулус заметил, что она почти ничего не ела. Он наблюдал, как она покинула кухню, направляясь в свою комнату, чтобы подготовиться к предстоящему дню, в то время как он остался, чтобы закончить свою трапезу. Это заставило его почувствовать раздражение от того, что ее настроение так резко изменилось, это было одно из тех утра, когда она вошла с улыбкой на лице. Сначала она поприветствовала его «добрым утром», и, казалось, все шло хорошо. Но потребовалось всего лишь малейшее движение, чтобы испортить ей настроение, и Регулус не был уверен, беспокоит ли его она или ситуация. Закончив с завтраком, он решил подняться в ее комнату и спросить, все ли с ней в порядке. Он был уверен, что если он этого не сделает, то его мать все равно заставит его сделать это, и Регулус хотел сделать это на своих собственных условиях. Поднявшись по лестнице и подойдя к комнате, он увидел, что дверь в ее спальню открыта. Вытянув шею, он заглянул в ее комнату и увидел Эпонину, сидящую на кровати, одетую, с книгой на коленях. Она, казалось, была готова уйти, просто терпеливо ждала в своей комнате, пока ее не позовут. Ее взгляд был устремлен в пол, пустой взгляд, как будто ее мысли блуждали где-то далеко-далеко. — Большинство людей были бы рады получить должность префекта, а не впадать в депрессию, — крикнул он ей, заставляя ее поднять голову. — Я не большинство людей, — тихо ответила она, — и большинство людей — не я. — Для меня большая честь получить эту должность, понимаешь? Это не похоже на то, что кого-то выбирают случайным образом. Выбирают исходя из того, насколько, по их мнению, ты подходишь для этой должности. — То, что они думают обо мне, и то, что я думаю о себе — это две совершенно разные вещи, — сказала ему Эпонина. — Никто не знает меня лучше, чем я сама. У них есть свои причины, по которым они выбрали меня, а у меня есть свои причины, по которым я не хотела, чтобы меня выбрали. — О, правда? И в чем они заключаются? — спросил Регулус, прислонившись к косяку двери и скрестив руки на груди. — Просто любопытно. Эпонина посмотрела на него, ее глаза практически умоляли его не затягивать разговор дальше. Она просто хотела оставить все как есть при мысли, что ей это не нравится, не объясняя причины. Но, похоже, Регулус не собирался предоставлять ей особого выбора, так как выглядел готовым стоять в дверях весь день, пока она не объяснит все. — Я недостаточно хороша, — сказала она. — Вот и все. Никто в нашем уважает меня. я уверена, что большинство из них даже не знают моего имени. Черт, я почти уверена, что другие девушки, кроме Эммаренции, в моей комнате в общежитии даже не знают моего имени, и я думаю, что они не захотят его узнавать. Эти годы мне удалось учиться незаметно от внимания всех. Мои оценки в большинстве классов средние, хвастаться нечем. Ребята в Слизерине не смотрят на меня снизу вверх, они смотрят на меня сверху вниз. Я… Я ничто для наших сверстников. Это пустая трата времени — давать мне этот значок. На этот раз Регулус не выглядел так, словно был готов к такому ответу, поскольку просто стоял там. В конце концов, его руки медленно опустились по бокам, когда он выпрямился, чтобы стать выше. — Ты действительно веришь в это? — наконец спросил он. — Да, — сказала Эпонина, — я это знаю, Регулус. Она приподняла бровь, когда он покачал головой и вошел в комнату, чтобы занять свободное место рядом с ней на кровати. — Послушай, я знаю, что многое делаю неправильно на протяжении многих лет, и я знаю, что Эйвери и Малкибер были ужасны, но. — Ты думаешь, что Эйвери и Малкибер были единственными, кто указывал на меня и смеялся надо мной? — спросила она его. — Ты думаешь, ты был первым, кто засмеялся? Нет, другие люди делали то же самое, и я не думаю, что простой значок префекта кого-нибудь остановит. — Ты права, — сказал Регулус, заставляя ее снова взглянуть на него, прежде чем он продолжил: — Значок никого не остановит, но зато ты можешь. Как только ты скажешь что-либо с этим значком, прикрепленным к твоей мантии, людям придется слушать. Они очень быстро узнают, кто ты такая. — Я не хочу, чтобы люди ненавидели меня, — прошептала она, — я не хочу злоупотреблять тем фактом, что у меня есть значок. — Тогда не надо, — пожал плечами Регулус, — Но это не злоупотребление своим положением, когда ты заявляешь о себе и требуешь уважения. Даже без значка ты должна это сделать. Думай об этом сейчас, как о том, что значок — это костыль, он поможет тебе, пока ты не доберёшься до того места, куда тебе нужно, — внезапно Регулус вскочил на ноги и встал перед ней. — Ты знаешь, что тебе следует сделать, просто чтобы донести свою точку зрения. Когда мы доберемся до школы, ты… ты должна назначить мне наказание! — Зачем мне это делать? — Чтобы показать, что никому ничего не сходит с рук, что у тебя политика нулевой терпимости. — Но ты ничего не сделал, — заметила она. — Им не обязательно это знать, мы что-нибудь придумаем. — Регулус, люди возненавидят меня, если я сделаю что-то подобное. Ты нравишься людям, и если я втяну тебя в неприятности, они просто возненавидят меня еще больше. Ты Ловец в команде по квиддичу, ты лучший игрок в команде, ты член семьи Блэков, ты. ты тот, кем люди хотят быть. — Эпонина, ты говоришь так, будто я здесь какой-то бог. — Вот как люди смотрят на тебя. Вот. вот как я на тебя смотрю. И снова Регулус потерял дар речи после того, как Эпонина призналась в этом. Она, казалось, тоже это поняла, так как ее лицо покраснело, и она быстро постаралась спрятать лицо за завесой волос. Было почти жутко слышать, как она говорит такие вещи, бог был чем-то, с чем он никогда не думал, что его будут сравнивать, и все же она проводила сравнение. Вот каким она его видела, и это заставляло ее чувствовать себя недостойной во многих отношениях. Но они продвигались вперед, она была счастлива, и он действительно узнавал о ней много нового. Он не хотел, чтобы это закончилось, когда придет время снова идти в школу. Он подумал, что идея о том, чтобы они оба стали старостами, была идеальной, поскольку это давало им повод проводить больше времени вместе, даже когда они должны были заниматься другими делами. Он уже сообщил Эйвери и Малкиберу еще на свадьбе Малфоев, что к Эпонине нельзя больше приставать с любыми насмешки и что им лучше даже не пытаться. На самом деле он утверждал, что больше не будет участвовать в таком с ними, главным образом потому, что это беспокоило Эпонину, и ему пришлось приложить усилия, чтобы наладить с ней отношения. В конце концов, его отец был прав, он не собирался жениться на Эйвери или Малкибере. Это была Эпонина, которая должна была стать его женой, и отец сказал ему, что с обеих сторон потребовались усилия. Эти двое должны были быть готовы попытаться сделать друг друга счастливыми, чтобы в конечном итоге разделить счастливый брак. Отношения между ними определенно начали складываться непросто, все было не идеально, и еще предстояло много работы. Но Регулус обнаружил, что хочет сделать все, что нужно, чтобы все сложилось как надо. Он был более чем доволен своей жизнью, было несколько вещей, которые он хотел бы изменить, например, вернуть своего брата, но этого не произойдет. Всем остальным, однако, он был доволен; рос в любящем доме с любящими родителями, и все всегда поддерживали его во всем, что он делал. У Эпонины этого не было, но он хотел дать ей это. Он хотел, чтобы она испытала это счастье. — Ну, если ты видишь во мне бога, это делает тебя богиней, верно? — спросил ее Регулус, наблюдая, как глаза Эпонины расширились от одного этого предложения. Он видел, что она собирается покачать головой, но продолжил, прежде чем она смогла. — Тогда пришло время, чтобы люди начали видеть тебя такой, и не волнуйся, они так и сделают.