les Misérables (Отверженные)

Влажность проклинала воздух, поскольку в отдалении приближался шторм, угрожая забрать солнечный свет на остаток дня. Цветы наслаждались каждым кусочком солнца, которое могли собрать, прежде чем их естественно поливали, и все, кто проходил мимо, могли наслаждаться яркими цветами, которые украшали окна квартир, выстроившихся вдоль дороги. Приближался ранний вечер: мужчины и женщины возвращались домой, готовясь готовить и устраиваться на ужин. Однако для одной семьи день, казалось, только начинался, когда они осторожно пробирались по тротуару. Дом номер двенадцать на площади Гриммо не был домом для маглов, поскольку это было бы «позором» для тех, кто жил там. Он был родовым имением для Блэков, благородной и самой древней из волшебных семей. Как ни странно, дом располагался в магловском районе: Ислингтон, Лондон. Однако маглы даже не знали, что дом существует, поскольку Орион Блэк принял множество мер предосторожности, чтобы гарантировать безопасность своей семье. Войти туда можно было только по расширенному приглашению семьи, что и лежало в основе всей причины визита семьи Розье в тот ранний вечер. Виктор Розье шел рядом со своей женой Элоизой, а за руку его держала дочь Э́понина. Девятилетняя девочка крепко вцепилась в отца с тех пор, как покинула их дом в начале дня, отправившись в Косой переулок, прежде чем их ожидали в доме Блэков. Девочка прекрасно понимала, что что-то должно произойти, родители говорили ей, что это важный день для всех. Она знала, что что-то пошло не так, поскольку в последние недели ее родители настаивали на том, чтобы она бросила свой родной французский язык и занялась развитием английского. Э́понина быстро сообразила, что, кого бы они ни навещали, они были теми, для кого она должна учить английский. На нее уже не произвела впечатления ситуация, в которую она попала за последние две недели, переезд из их дома в Амьене, Франция, в Ситтингборн в Кенте стал для нее огромной переменой. Ее мать тоже не слишком любила перемены, но ей лучше было это скрыть, ведь, по ее словам, они переехали не просто так. — Papa, — прошептала Э́понина, дергая отца за рукав мантии, — Ou est-ce qu'on va? Она просто хотела знать, куда они едут, поскольку никто не дал ей ни малейшего намека на то, до куда и к кому они добираются. Однако, как только она спросила по-французски, отец остановился и посмотрел на нее. Там, куда они направлялись, не говорили по-французски, поэтому ей нужно было говорить по-английски, особенно если она хотела произвести хорошее впечатление. — Э́понина, что мы обсуждали перед тем, как выйти из дома? — Спросил ее Виктор тихим голосом, как только опустил себя до ее уровня глаз. Несколько мгновений она молчала, просто встречая темный взгляд мужчины своими темными глазами. Она не понимала, почему они не могут говорить на родном языке, если снаружи остались только они трое. Они еще не были в их компании, конечно, было бы хорошо говорить на их родном языке, а не на ломаном английском, который она навязала себе. Слегка нахмурившись, Э́понина посмотрела в сторону матери, надеясь, что та вмешается и скажет что-нибудь в ее защиту. Тем не менее, Элоиза оставалась спокойной, только продемонстрировав небольшую улыбку на лице, прежде чем запустить руки в темные каштановые волосы девушки. — Прости, папа, — сокрушенно пробормотала Э́понина. Спорить с отцом было бессмысленно, особенно если в углу не стояла мать. Быстро поведение ее отца изменилось, когда он тоже улыбнулся, повторяя действия ее матери и проводя рукой по ее темным локонам. Ее родители всегда относились к ней с добротой, но с тех пор, как они переехали, они действовали так нервно, как будто были на грани чего-то. Она должна была задаться вопросом, были ли их нервы вызваны теми, кого они собирались посетить, и если да, то почему они вообще тогда собираются посетить таких людей? Как уже неоднократно говорилось, даже в столь юном возрасте Э́понина была гордостью и радостью их пары. Она была единственным ребенком, и ее мать была более чем довольна просто тем, что у них была она одна, поскольку это им дало множество возможностей баловать ее на протяжении многих лет. Э́понина не считала себя избалованной, когда дело касалось поведения, она не считала себя вправе на то, что ей было дано, главным образом потому, что ее отец ясно дал понять, что в жизни нет ничего постоянного. Если не быть осторожным, можно за несколько секунд перейти от обладания всем к обладанию ничем, поэтому она рано поняла, что должна быть благодарна за все, что ей преподносят. Каждое красивое платье, подаренное ей матерью, домашние эльфы вокруг их дома, которые следили за тем, чтобы ей не пришлось и пальцем пошевелить, если она не захочет, лошади, которых отец купил для нее, чтобы она ездила по их полю, и все, что ее родители делали для нее, чтобы она была счастлива в жизни. Она была благодарным ребенком, но это, конечно, не заставляло ее меньше нервничать из-за того, во что они собирались ввязаться, куда бы они ни направлялись. Однако Э́понине не пришлось долго раздумывать, так как они добрались до места назначения всего через несколько секунд; отец повел ее вверх по лестнице в дом. Она могла видеть номер двенадцать, висящий в стороне, и когда она смотрела на другие дома, которые окружали, они казались почти размытыми. Ее отец не постучал, но те, кто жил внутри, должно быть, ожидали их компании, так как дверь была быстро открыта и показался домовой эльф. Он быстро провел маленькую семью внутрь, пробираясь по длинному коридору к главной части дома. Девочка не могла не смотреть, пока осматривала все новое окружение, но, казалось, ее хватка еще крепче сжимала руку отца, когда они следовали за домовым эльфом. С потолка свисала красивая люстра, над их головами, казалось, нависали кристаллизованные капли дождя, словно они вот-вот упадут, подвешенные в воздухе. Несколько газовых ламп: внутри было довольно темно, темно и тихо. В стороне виднелась дверь, которая, казалось, вела в столовую, когда Э́понина мельком увидела конец стола. Ее глаза метались влево и вправо, пытаясь охватить каждый кусочек, прежде чем они доберутся до места назначения. Однако, когда ее взгляд скользнул вверх по большой лестнице перед ними, Э́понина издала тихий вздох ужаса, прежде чем прыгнуть за спину отца и спрятаться. — Э́понина, в чем дело, дорогая? — спросила ее мать, и взрослые увидели, как их дочь протягивает дрожащую руку и указывает в направлении лестницы. Стены, ведущие наверх, были украшены усохшими головами прежних домовых эльфов, которые когда-то служили семье. Когда ее родители стали свидетелями этой сцены, мать поморщилась, прежде чем посмотреть на мужа, чтобы оценить его реакцию. Она видела, как он стиснул зубы, прежде чем отвернуться, и это было тревожное зрелище — ряд торчащих голов. Обычно кто-то просто хоронил домового эльфа или заставлял других делать это, если они не хотели видеть, как это делается. Это было тревожно, но прежде чем кто-либо из членов семьи Розье смог прокомментировать это зрелище, их мысли прервал голос из-за столовой. Перед лестницей им навстречу вышел красивый мужчина средних лет, одетый в дорогую мантию, которая, казалось, идеально ему подходила. Она была темной, что, казалось, вписывалось в остальную готическую обстановку дома. — Виктор! — он радостно приветствовал ее отца, протягивая ему руку для рукопожатия. — Прошло слишком много времени, совы просто не отдают себе отчета в том, что видят хорошего друга лицом к лицу. Они обменялись крепким рукопожатием, прежде чем мужчина, которого ее отец приветствовал как «Орион», подошел, чтобы приветствовать Элоизу в доме. Она любезно ответила поцелуями в обе щеки, прежде чем мужчина сделал шаг назад и внимательно огляделся. Э́понина, прятавшаяся за спиной отца, наконец с любопытством выглянула наружу, и как только она это сделала, Орион заметил ее. — Я только хотел спросить, где юная Э́понина, но нашел ее. Застенчивая, да? — Мы с женой считаем ее более наблюдательной: она больше наблюдает и слушает, чем говорит, — ответил Виктор с улыбкой, прежде чем положить руку на плечо Э́понины и подвести ее к Ориону. — Что ж, это нам во благо, Регулус тоже, — сказал Орион, прежде чем присесть, чтобы встретиться с ней взглядом. Она мгновенно отступила на шаг от темноволосого мужчины, особенно когда встретилась взглядом с его серыми глазами. Он казался достаточно дружелюбным, его усы подергивались от удивления из-за ее реакцией, а не от обиды. — Э́понина, где твои манеры? — прошептала ей мать сзади, но Элоиза быстро замолчала, когда Орион посмотрел на нее. — Не стоит расстраиваться из-за девочки, Элоиза, в конце концов, я не видел ее с тех пор, как ей было всего несколько месяцев. Я не более чем незнакомец для нее, я нахожу достойным восхищения то, что она колеблется и осторожничает. Показывает, что у нее сильный ум, который хорошо ей послужит. Она терпеливо ждала, пока Орион снова обратит на нее внимание и можно будет слегка улыбнуться в ответ на похвалу ее ума. — А, видишь? Мне удалось заставить ее улыбнуться. Она издала небольшой нервный смешок, прежде чем Орион снова выпрямился и пригласил ее семью присоединиться к его, в другой комнате. Как только мужчина повернулся к ней спиной, Э́понина снова схватила отца за руку и крепко сжала. Орион казался достаточно дружелюбным, он продолжал что-то говорить через плечо, обращаясь к ее отцу, и двое мужчин смеялись вместе. Однако ей было трудно не обращать внимания на то, что она видела на табличках с головами домовых эльфов. Ее мать тоже притихла, и Э́понина, оглянувшись через плечо, увидела, что Элоиза оглядывается по сторонам и наблюдает не меньше дочери. Однако ее поведение резко изменилось, когда они вошли в комнату, где сидела женщина с двумя мальчиками. — Вальбурга! — счастливо воскликнула Элоиза, и женщина, не колеблясь, встала и поприветствовала мать таким же образом. Поскольку взрослые, казалось, устраивали встречу, которая давно назрела, это оставило только троих детей в комнате, чтобы сидеть или стоять неловко. Один из мальчиков сидел, ссутулившись, в кресле, пока отец не похлопал его по плечу, чтобы он сел. Он неохотно сделал то, что ему было сказано, прежде чем сверкнуть легкой улыбкой в сторону Э́понины, немедленно заставив ее снова спрятаться за спиной отца. Мальчики были похожи на отца: темные волосы и такие же серые глаза, оба красивые даже для своего юного возраста. Она предположила, что тот, кого Орион отругал, был старше, по крайней мере, выше мальчика, сидящего на полу. Другой, сидящий на полу, как раз собирался поднять глаза и признать, что у них гости, но не раньше, чем Э́понина обнаружила свое лицо в руках Вальбурги Блэк. Руки женщины были холодными, они почти касались ее щек, ее длинные ногти оставались в опасной близости, и Э́понина боялась, что при малейшем неожиданном движении ей выколят глаза. У нее тоже были темные волосы, но они были собраны в пучок, который почти оттягивал кожу на ее лице. Ее губы были тонкими, как и ее фигура, почти исчезая, когда она улыбалась, но ее голубые глаза, казалось, выражали эмоции, которые она хотела изобразить гораздо лучше. — О, какая красота! — заявила Вальбурга, удерживая Э́понину на месте, на неудобном расстоянии. — Она определенно пошла в Розье, не так ли? Женщина коснулась длинных волос Э́понины, держа один из завитых кончиков в пальцах, прежде чем позволить им упасть на плечи девочки. Она разглядывала ее, как разглядывают картину, висящую в галерее, словно пытаясь найти в ней хотя бы одно несовершенство. Она нашла одно. — Она довольно невысокая, не так ли? Э́понина бросила взгляд в сторону двух мальчиков, которые, казалось, хихикали над этим замечанием. Ей было девять лет, это был довольно установленный стандарт, что большинство детей оставались невысокими, и мальчику на полу не было места для смеха, потому что, когда он встал, она ясно увидела, что они стояли на одном уровне. Они пробыли в присутствии семьи Блэков и их дома всего десять минут, а Э́понина уже собиралась уходить. Она не любила, когда к ней прикасались незнакомцы, не любила, когда за ней наблюдали, когда она пыталась делать свои собственные наблюдения, не любила видеть сморщенные головы домашних эльфов, и что бы ни происходило, ей тоже не нравилось. Когда Вальбурга сделала шаг назад, она потянула мать за рукав халата, собираясь спросить, могут ли они уйти. Однако ее прервали, когда Вальбурга предложила своим сыновьям, Регулусу и Сириусу, показать Э́понине дом. Она пошла протестовать, и мать увидела выражение ее лица, которое не соглашалось никуда идти без по крайней мере одного родителя рядом. Элоиза поспешно схватила дочь за руку и, извинившись, вышла из комнаты. — Maman, — прошептала Э́понина, но мать оборвала ее, начав поправлять девочке волосы и разглаживать платье. Она внезапно схватила девочку за плечи, и Элоиза взяла на себя труд выпрямить ее. — Послушай меня, Э́понина, — заговорила ее мать таким же тихим голосом, как будто они были только вдвоем в коридоре, — тебе нужно произвести хорошее впечатление, пока мы здесь. — Мне? Девочка даже не понимала, что это значит, какое впечатление она должна произвести на людей, которых не знает? Как она собирается сделать это? — Да, — продолжала Элоиза, — это сослужит тебе хорошую службу. Если ты хочешь прожить долгую и счастливую жизнь. Семья Блэков — одна из самых, если не самая уважаемая, волшебных семей. Носить их фамилию принесет тебе большую пользу… — Что такое фамилия? — спросила Э́понина. — А как…? — В свое время ты все узнаешь. А пока было бы вежливо принять предложение об экскурсии по дому. Мать оставила ее в коридоре, прежде чем вернуться, но Э́понина слышала, как она сказала Вальбурге, что ее дочь с нетерпением ждет предстоящий показ хором. Когда мальчики вышли через несколько минут, они, казалось, не очень интересовались заданием, которое им дали, но слушать родителей, казалось, было приоритетом, когда один из них позвал ее следовать за ними. Они поднимались по лестнице, проходя мимо сморщенных голов домовых эльфов, даже не вздрогнув. Один из мальчиков, младший, по имени Регулус, остановился на середине лестницы, заметив, что она не идет за ним. У него было нетерпеливое выражение лица, раздраженное тем, что ему пришлось остановиться, вместо того чтобы закончить работу. — Так ты идешь или нет? — крикнул он ей, скрестив руки на груди и чуть не притопнув ногой. Э́понина бросила долгий взгляд в сторону родителей, которые все еще стояли в комнате. Мать ободряюще помахала ей, чтобы она шла дальше, прежде чем Вальбурга закрыла за ней дверь. У нее не было другого выбора, кроме как повернуться на пятку, но вместо того, чтобы медленно ходить мимо голов эльфов, она побежала вверх по лестнице, чтобы догнать так быстро, как она могла. Поскольку дети были наверху, взрослые остались в комнате, чтобы обсудить очень важные вопросы, в первую очередь причину их визита. Семья Розье была одной из Священных Двадцати Восьми семей: семьей чистокровных волшебников, свободных от предателей крови, магглорожденных, маглов, сквибов. Семья Блэков была известна своим нетерпимым отношением ко всем, кто не соответствовал стандартам или квалификации их семьи. Изгоняя членов, которые вступали в брак с предателями крови или приносили бесчестье, никаких признаков сквибов никогда не появлялось, прежде чем они исчезали. Они придерживались тех же стандартов для тех, кто женился в семье, и с этого момента Э́понина должна была выйти замуж за старшего сына Вальбурги и Ориона, Сириуса. Она была того же возраста как и их младший, но было важно, чтобы старшего женили первым за респектабельного человека. Виктор и Орион были хорошими друзьями, когда они вместе учились в Хогвартсе, и их жены, казалось, хорошо ладили, когда они были в компании друг друга. Э́понина происходила из чистокровного рода, что имело огромное значение, и она также разделяла идеологию своих родителей, которую ей проповедовали с самого раннего возраста. Таким образом, Э́понина и их сын Сириус, когда девочка достигнет совершеннолетия, не подозревали, что поженятся. Без ведома всех, что их первоначальный план не пойдет соответствующим образом, поскольку Сириус Блэк ни в коем случае не собирался оставаться с семьей так долго или следовать их пути.