Они учились жить

Шли дни. И каждое новое утро переживания Хэя из-за оброненной Инь фразы все притуплялись. Ничего не произошло. К ним никто не пришел. Значит, фермер либо не заметил, либо решил не думать об этом. Любой из вариантов был спасительным для куклы и контрактора, мечтавших о покое. Но с успокоением в этом маленьком вопросе Хэй не перестал осторожничать и ожидать подвох. Он был готов. В любой момент. Однако дни шли. Луна сменяла солнце каждый вечер. А их дом стоял. Они были в тихом уединении. Неизвестно, кому принадлежала ранее эта хижина, но в тот же день, после ухода соседа, в шкафах молодые люди нашли одежду. Не много. Но достаточно, чтобы сменить черные «оковы» Хэя и одеть во что-то Инь, которая до этого довольствовалась лишь плащом Черного Жнеца. Они также обнаружили остатки еды: открытую пачку макарон и пару овощей в холодильнике. Хэй использовал их в готовке. Он никогда не готовил просто для себя. Только для близких. Это был своеобразный способ проявления заботы. Дни шли. Фермер регулярно заглядывал с молоком, видимо, забыв о ситуации, произошедшей между ними, или забив на нее. Но к тому разговору никто не возвращался. Этот мягкий мужчина даже предложил Хэю работу, на которую тот, естественно, согласился, но, чтобы не оставлять Инь одну, попросил найти занятие и ей. Они также несколько раз выбрались в город, привыкая к обстановке, знакомясь с добродушными людьми, любящими жизнь. Парень оставался настороженным и недоверчивым, но больше не совершал опрометчивые поступки, которые ставили бы под угрозу из существование. Время шло. Еще до развязки истории с Идзанами было понятно: чем дольше Инь находится рядом с Хэем, тем быстрее освобождается от кукольных пут ее душа. Каждый день чувства обострялись. Страх вновь потерять Хэя давил на грудную клетку все более явно — приходила осознанность, а боль от того, что девушка наблюдала, благодаря духу-наблюдателю, несмотря на запреты Черного Жнеца, полосовала что-то явно-неявное там, внутри, где-то под ребрами. Девушка, возможно, и хотела бы остановиться, да не могла. Уж больно начала волновать ее судьба людей. Поэтому, когда Хэй, который никак не мог уверовать в то, что им ничего более не грозит, уходил на утренние и вечерние осмотры близлежащей территории, Инь включала кран на их маленькой, но излучающей тепло кухне и протягивала руку под кристальную и холодную струю. В этот момент она словно ощущала боль всего мира на себе. Несправедливость, ложь, игра очередных тайных организаций с жизнями людей, смерти и насилие… Все это выливалось на хрупкую девушку ледяным потоком. Она часто плакала. Поначалу беззвучно: фиалковое море переливалось через берега, и по ее фарфоровым щекам текла тонкими дорожками соленая вода. Но спустя время, с развитием чувств, изменилось и ее поведение. К слезам добавились шмыгания носом, а после и тихие всхлипы. Хэй всегда уходил примерно на час, поэтому Инь старалась успокоиться к его приходу. Но от внимательного взгляда не ушли покраснения глаз любимой. Когда же он спрашивал, в чем дело, девушка списывала все на усталость. Звучала она при этом настолько неубедительно, насколько это было возможно. Поэтому в душе Черного Жнеца зародилось беспокойство. Однажды он уже упустил момент, не смог помочь ей, не смог уберечь и из-за этого почти потерял ту, что была дороже собственной жизни. Нельзя повторять ошибки прошлого. На них ведь надо учиться, верно? Поэтому в один из вечеров, когда море и небо слились воедино, создавая впечатление сплошной всеобъемлющей глади, он не пошел на осмотр территории. Точнее, лишь притворился, что ушел. А сам же укрылся под окном и стал наблюдать. Инь, сидя в мягком кресле, некоторое время словно сомневалась в чем-то, вглядываясь в розово-голубой простор вдали и наблюдая за загорающимися яркими звездочками-жизнями на небе. В какой-то момент одна из них сорвалась и исчезла, словно и не было ее вовсе. Кто-то умер. Инь тяжело вздохнула и встала на ноги, откладывая черную подушку, которую до этого держала в руках, прижимая к груди. Беззвучными шагами она дошла до кухни и открыла кран. Шум воды встрепенул Хэя. Волосы встали дыбом. Он мгновенно подскочил и рванул к двери. Резко открыв ее, он быстро преодолел расстояние до кухни и одной рукой схватил Инь за запястье, а другой отключил кран. Инь испуганно уставилась на него. Парень явно был зол и не меньше нее напуган. Несколько секунд они молча взирали друг на друга. По хрустальным щекам Инь текли слезы из-за вновь увиденного, а сердце колотилось из-за неожиданного появления Хэя. — Инь, я же говорил тебе не пользоваться способностями, — вроде бы тихая фраза, но все равно бьющая хлыстом. Инь всхлипнула. Сердце парня сжалось, а затем зашлось и оказалось где-то в горле. Он аккуратно притянул девушку к своей груди и сомкнул кольцо рук вокруг нее. Инь вновь всхлипнула и схватилась за его темную рубашку, словно за круг, брошенный утопающему. Отчаянно. — Инь… давно ты это делаешь? — Я не переставала, — чуть помедлив, призналась она. Хэю понадобилось некоторое время, чтобы переварить информацию. — Зачем? — Не знаю. Просто не могу иначе. Последний луч уходящего солнца заиграл на склянках и баночках, рядами стоящих на столешнице рядом с раковиной. Свет преломился, и на стене стало возможно наблюдать причудливые огненные блики. Легкие занавески развевались. А висящий на окне ветерок играл свою причудливую ветряную мелодию, разбавляя тишину. — Хэй… мне так больно, — Инь беззвучно продолжала плакать, — Сердце... Оно словно кровоточит, — девушка начала оседать на пол. Хэй опустился вместе с ней, не выпуская Инь из рук, словно, если он отпустит ее, она растает, испарится. — Мне больно, очень... кажется, что душа готова разорваться на части, но я... Я... Не могу ничего с собой поделать. Я... Я начала любить жизнь... Да что там, благодаря тебе я смогла ее почувствовать. Я стала куклой слишком рано... В то время я еще не успела осознать вкус жизни... Я не знала, каково это — жить. Но сейчас... Теперь, мне кажется, весь мир упал на мою голову... Я так много говорю, — она засмеялась, — Никогда так много не говорила... Просто мне больно, так больно, Хэй. Но я счастлива... Счастлива, что могу чувствовать... Я благодарна тебе за это. Если бы не ты... Я бы не смогла, мне было бы не за чем... — девушка делала паузы, захлебывалась слезами, пыталась отдышаться, продолжала. Хэй сидел против нее на деревянном полу и внимательно слушал, пребывая в некотором шоке от изменений в девушке, и держал ее ладони в своих, слегка поглаживая. Там, под ребрами, его раненое сердце болело вновь, слившись с болью Инь. — А еще я поняла тебя... Хэй в непонимании свел брови. — Я не могла понять, почему ты тогда, рискуя собой, выбрал и людей, и контракторов... Но теперь... Теперь я поняла тебя... Ты ведь это сделал, потому что любишь людей, правда? А контракторы, куклы... Они... Мы — те же люди... — девушка выжидающе заглянула ему в глаза. Хэй кивнул. — И... Понимаешь... Я знаю, что обманула твое доверие... Но я не могу отказаться от духа-наблюдателя. Мне больно от того, что я вижу, но такое чувство, словно... Словно, если я не буду это делать, я откажусь от людей... А мне так больно... Словно все, что они чувствуют, проходит сквозь меня... Я бы так хотела им помочь... Мне не описать все те ужасы... Это так несправедливо... — Но почему ты не делилась со мной своей болью? — Хэй с горечью поморщился, словно его ударили под дых, и взял мокрое от слез лицо Инь в свои руки. Девушка шмыгнула носом. — Я не знала, как ты отреагируешь... Я понимаю, что ты беспокоишься, что ты не можешь довериться и успокоиться... Это нормально... Но я... Я не могу ничего с собой поделать... Я чувствую такую безысходность... Сегодня... Сегодня я видела, как мужчина беспощадно бил свою девушку... Она так кричала, ей был нужен хоть кто-то... Но я видела, как некоторые соседи стараются сделать телевизор погромче, игнорируя ситуацию... Как они говорят, что это семейные проблемы, в которые лучше не влезать... Как другие звонят в полицию, но никто не приезжает... — голос надорвался, Инь захлебнулась, — Моя душа разрывается... Я хочу жить в покое с тобой... И я хочу помочь людям... Так хочу помочь им, но знаю, что бесполезна... — слезы продолжали литься из ее глаз. — Инь... Инь, не говори так, — Хэй замотал головой. Мелодия ветра все еще разносила легкие звенящие звуки. Инь поежилась и обхватила себя руками. — Давай перейдем в комнату, и ты все мне расскажешь, — Хэй встал и потянул девушку вверх. Она поддалась. В комнате, освещенной серебряной Луной, парень усадил Инь, впавшую в апатичное состояние, на диван, а сам пошел за пледом. Девушка подрагивала то ли от ветра, проникающего под кожу, то ли от холода, зародившегося внутри нее. Как только мягкая ткань коснулась ее фарфоровой кожи, Инь словно оттаяла, а в глазах у нее вновь появились слезы. Хэй сел рядом и взял за руку. Девушка опустила взгляд, наблюдая, как его ладонь сжимает ее расслабленную кисть. А затем медленно переплела их пальцы. Хэй почти не дышал. Этот момент, Инь, ее руки, шум моря, песнь ветра — все казалось таким хрупким, почти хрустальным. Дунешь — сломается, исчезнет. Поэтому парень молчал. Смотрел на нее. А она на их переплетенные руки. — Хэй... — легкий шепот, — я знаю, что не могу ничего сделать... и это меня убивает... Чувствовать себя бесполезным больнее всего. Да и я не уверена, что я в силах, в ресурсе что-то сделать после всего... Ей не нужно было заканчивать. Непроговоренное продолжение и так отдавало горечью. — Инь, — одной рукой Хэй продолжал держать ее ладонь, а второй аккуратно коснулся щеки девушки, — ты слышала притчу о мальчике и медузах? Она подняла на него взгляд и отрицательно покачала головой. Фиалковые глаза, казалось, светились в темноте. — Тогда я расскажу тебе, — Хэй мягко улыбнулся, — когда-то мне ее рассказала сестра... Эта история произошла у моря... Инь повернула голову к окну, всматриваясь вдаль. Легкие занавески развевались, открывая вид на море, что было бы темнее черного, если бы не лунный свет. — После отлива на берег оказалось выброшено много медуз. Казалось, весь пляж был усеян их прозрачными телами. Они умирали. Но один маленький мальчик, аккуратно ступая между ними, брал их по очереди и бросал обратно в море. Его спросили, зачем же он этим занимается, дело явно бесполезное, ведь всех он спасти все равно не сможет. На что ребенок ответил: да, всем я не помогу, но жизнь той конкретной медузы я ведь изменил кардинально... — некоторое время они молчали, Хэй продолжал внимательно следить за девушкой, — Инь, ты, как этот мальчик, уже сделала мир чуточку лучше, — она уставилась на него, — ты говорила, что благодаря мне ты вновь почувствовала жизнь, но, Инь, ведь ты сделала для меня то же самое. И ты можешь быть рядом с теми, кто рядом с тобой, помогая им, меняя их жизни, если ты чувствуешь в этом потребность. Ты не сможешь помочь всем, не сможешь всех спасти, ты права. Поэтому перестань себя мучить. Но ты ни в коем случае не бесполезна, — и Хэй прижал ошарашенную девушку к своей груди. Он успокаивающе поглаживал ее спину, серебряные волосы, надеясь, что его слова произвели на девушку должное впечатление. — Мы приспособимся к жизни, Инь, мы научимся жить, — Хэй отстранил ее от себя и заглянул в доверчивые глаза. Инь кивнула и улыбнулась. Впервые она улыбнулась сама. Легко и открыто. И в этот момент Хэй понял, что у них все получится. Обязательно получится.