Узы из прошлого

Она не любила, когда вторгались в ее так тщательно выстроенные границы, смыкающиеся вокруг ее же персоны. Многолетний опыт дал плоды для многих размышлений. За всю свою жизнь печалилась о многом, вспоминая мнимое благополучие тех времён. Как же просто хотелось сесть под пышные ветви многовекового дуба и посплетничать с прекрасными феями, пока они не ушли в забвение, способные лишь показывать путникам сокровища артерий земли. Прошлое не забыть, его можно только усмирить, такова цена ее хорошей, одарённой памяти. А та прекрасная песня фей, что когда-то была подарена ей в качестве дара светлого народа, звучит в голове набатом, не давая забыть расу, что светила так ярко в древние тёмные времена. Ужасно больно смотреть на маленькие голубые тельца, движимые только примитивными чувствами. Всё померкнет в гнетущей молве Богов. Только их гнусный рокот слышен в смертельной бездне, откуда не выбраться со всеми силами мира. Прощай, о, мой дивный мир… Заплатят все, кто не посмел выкинуть из головы те преступления Небесного порядка, режущие сердца и отравляющие жизни многим. Но зато благородно вручают артефакты достойным, способные загубить жизни многим в неправильных, тщедушных ручонках. Она наблюдала за таким не раз. За той бойней, цель которой превосходство над непросвещёнными. Только ее властная рука сразу защищала от больших ошибок, выстраивала границы разумного, где кровь и слёзы не смешивались в молитве благодеяния. А он, бывало, следил за ее мудрыми решениями и за твёрдой рукой позади её хрупкой спины. Что-что, а она могла усмирить дикий пыл юнцов, грамотно и незастенчиво, грубо пресекая преступление против своих же. — И когда же Боги уже поймут, что даровали людям непосильную ношу, способную обрубить им пальцы, — задумчивый голос перемешивался со скорбящей тишиной горы, где покоились связи с прошлой дружбой и мимолётными радостями. Но их голос доносился сквозь века, выцарапанные на скалах и пергаменте. Она должна стать их новым голосом, проводником младшего поколения в старое. — Тебе стоит довериться им и вот увидишь: они придут к верному решению, Терри, — ответил ей дружеский спокойный голос, звонкий, то, что нужно для истинного поэта и творца ярких звучаний. — Я, как никто другой, понимаю их, потому что сама человек, только с каплей чудачества, дорогой Барбатос, — она откинула рыжую прядь назад и внимательно осмотрела каменную глыбу с надписями на древнем языке фей. — Я возлагаю на них огромные надежды. В их душах спрятана непомерная мощь, способная свернуть даже горы и вознестись без этих лжецов. Но сама раса ещё юна и только раз встретилась с серьезным катаклизмом. Им пришлось многому научиться. Только вот… — она сжала губы в тонкую полоску и на секунду ушла мыслями далеко от чтения рун, печально хмурясь на мгновение, — век людской не так долог… как хотелось бы… — Они передают ценные знания из поколения в поколение, быстро адаптируются и учатся, — бард знал, о чём говорил. Всё из-за того, что был близок к своему народу и с гордой радостью участвовал в счастливых минутах людей, устраивающих праздники. Распивал с ними терпкое вино за одним столом, пел песни с другими бардами, ночевал в стоге сена под ночным открытым небом. Был самым приземлённым из Архонтов семи стран. — А ещё самовольно отдают себя в рабство своим же. Если и уйдёт человечество в забвение, как когда-то древняя раса фей, то только по их же вине. И уж никакой там Архонт свободы не в силах им помочь от собственных ошибок, — Терри усмехнулась, поджигая факел своим пропитанным смрадом пламенем больных человеческих эмоций. Этот жар шёл с самой души, такой же светлой, как тёмной была её сила. Архонт ветров ясно понимал ее дивное напоминание о его беспечном доверии. Но столь же четко осознавал о возможностях народа свободы, что так яро вечно стремиться к благополучию и счастью для людей за каменными стенами. Неугасаемые сердца и пылающий нрав пробивают мучительные препятствия для достижения высот. Он искренне радовался за доверенный ему народ, а также печалился вместе с ними, когда их глаза застилала грусть и удушающие слёзы. Он верил им и отпустил в самостоятельную жизнь, как научившегося всему, чему только можно, ребёнка. Дитя, ещё не окрепшего, с малым опытом, но старательно учившегося на своих ошибках. Барбатос знал, что никогда не оставит в беде людей свободы, но не спешил помогать, в надежде, что в самый последний миг они расправят крылья и смогут наконец научиться летать. А Террвин это ясно осознавала, готовая прийти на помощь своему верному и давнему другу. Он был не против ее вмешательств, но только если это не противоречит его мировоззрению. Их взгляды бывало и вправду не совпадали, но это не отталкивало их друг от друга, а лишь усиливало интерес. Монумент с закорючками, придававшими этой холодной каменной глыбе хоть какое-то значение, никак не поддавался напору особой магии Террвин. Лишь недовольно дрожал, не желая, чтобы его хоть кто-либо трогал, прикасался к нему, а тем более использовал на его древние каменные плечи проклятую, грязную магию. Он был явно заколдован от таких разлагающих сил, как способность Террвин. Умнейшая защита от выветривания и каких-либо гнусных факторов, которые могут оказать непоправимый вред памятнику истории. Но это ни в коем случае не останавливало, только разгорячало бушующий пыл азарта. Неужели магия фей настолько сильна, что способна выдержать силу Богов? Это был вызов ее гордыне и самолюбию, а также доказательство непомерной мощи чёрной магии. Только вот ничего не выходило, а в голове появлялись вопросы и неверие в свои силы. Тогда смиренный взор пал на потуги своей давней знакомой. Венти коснулся женского плеча, намекая пропустить его и дать попытку попробовать. Когда Архонт не сдерживался для нужного дела, его вездесущий ветер был воистину могуч. В неправильных руках мог бы причинить ужасающий вред, принося бурю смертоносных перемен и неся отголоски разрывающих душу криков. Только вот Венти был аккуратен в своих намерениях, сдерживался тогда, когда надо было, и приносил бурные ветра во благо. Глыба без проблем сдвинулась под настойчивым натиском силы Архонта, даже не препиралась, чтобы освободить дальнейший путь двум искателям истины. Когда камень сместился со своего прежнего места, то под ним оказалось углубление, откуда показывался мягкий голубоватый еле видимый свет. Тут же тело пробил ток, а по спине прошли назойливые мурашки, предвещающие о странностях глубже. — Как странно, словно… — Словно куча пушистых семян одуванчика прошлась по обнаженной коже, хе-хе, — от такого странно сравнение Террвин хмыкнула, поняв, что привыкла к необычному мышлению друга. Но ведь он так точно описал это невесомое, манящее чувство, щекочущее даже внутренние органы. — Пошли, Терри, — и первым же прыгнул в неглубокую яму, плавно приземлившись на ноги благодаря товарищам воздушным потокам. Следом прыгнула и его спутница, задумавшись о том, что же там такое. Яма вела в ещё одну пещеру в бесконечном туннеле небольшой горы недалеко от Фонтейна. Террвин только успела заметить замершую спину, как ее взгляд тут же остановился на чудной картине вокруг. Из стен пещеры произрастали удивительные на вид кристаллы, цвета лазурного бушующего моря. Их в достатке хватало для освещения всего вокруг, каждого камня под ногами, чтобы не споткнуться. Сверху в накапанную лужицу падал мелкими каплями конденсат, отзываясь по всей пещере волшебным звучанием, напоминающим музыкальный треугольник, но с более разнообразным диапазоном звучания. Может даже можно было услышать ноту плачущей скрипки. Глаза обоих путников искрились от невообразимой дивной красоты, которая, кажется, существовала только в сказках и в приукрашенных историях искателей приключений. Голубое сияние проникало в голову быстро, но совсем незаметно. Один лишь взгляд — и ты пленник сказочного места, готовый продать душу дьяволу, чтобы остаться тут навеки, застыть, стать частью кристаллических образований. А завораживающие камни продолжали будоражить кровь и томно вздыхать. На секунду показалось, что Террвин погрязла в своём сознании на целые века, ведомая ослепительным блеском. Венти даже вдохновился на новые поэмы и баллады, благодаря его музу за такой момент озарения. Казалось кристаллы имели удивительные магические свойства: обезвреживать даже самых пылких своим чудным видом. Только все это природа. Природа создала их, не вложив и капли магии в виде колдовства. Чудеса творит только она. Террвин проморгалась, освобождаясь от голубой пелены. — Нам нужно двигаться вперёд. В следующий раз налюбуемся чудесами природы. А пока пусть наши головы занимает только древняя раса крылатых существ, — она немного коснулась плеча Венти специально, проходя мимо, вытягивая его из пучины затягивающего чуда. Пока смотришь в отражения на гладкой, переливающейся поверхности кристаллов, казалось, что в них показано прошлое и будущее. Они читали судьбу в глазах и отражали на сверкающем покрытии, проецируя мутными, еле видимыми эпизодами. Их невозможно было распознать, можно было только угадывать образы, исчезающие через секунду, как только их застукал наблюдатель своей же жизни. С каждым шагом усиливалось чувство чего-то потустороннего, всё тело пробивала мелкая прохладная дрожь, начинающая с шеи и заканчивая на кончиках пальцев. Чувство, похожее на слабый разряд тока, будоражило и прибавляло больший интерес, подпитывало предвкушение чего-то неясного и чего-то приятно-удивительного. По пещере блуждал прохладный сквозняк, проскальзывал едва заметно, словно боясь путников, скрываясь за многочисленными кристаллами. Венти подошёл к одному из минералов, по какой-то причине заинтересовавшему его. Для него он явно показался особенным, отличающимся от других, но это мог заметить только сам Архонт, потому что для Террвин все кристаллы этой пещеры отличались только по форме и переливу. Венти отколол от минерала приличный кусок, радостно осматривая его особые черты, явно кичившись, что нашёл золото среди серебра. Бирюзовый свет мягко ложился на кожу лица и просвечивал молодые черты, незатронутые временем вовсе. — Надо бы показать это Деймосу, а то он обидится, если узнает, что мы отправились сюда без него. Ты же знаешь, какая он завистливая нюня, хе-хе, — Террвин слегка приподняла правый уголок губ и кивнула, соглашаясь с точными словами своего друга. Многовековой историк Деймос очень любил нечто удивительное и жить не мог без разгадки для столь чудного места. Войдя сюда, он бы просто хмуро посмотрел вокруг, но ликуя и восхищаясь внутри из-за представшей перед ним прекрасной картины. Задумчиво всё изучал бы, сдерживаясь от падкого желания просто сесть и полюбоваться с чашечкой чая. Не мог не думать и не пить отвар из шелковицы, стараясь на веки запечатлеть эти чувства, возникшие прямо здесь и сейчас. Просто потому что понимал, что придя во второй раз, больше не испытает тех возвышенных, бурлящих эмоций внутри. И это его обязательно огорчит. Начались вдруг какие-то изменения, постепенно, еле заметно. Кажется, что стены немного подрагивали, осыпались, освобождая ещё больше мелодичного звучания, исполняемого больше в низких нотах, нежели капающая влага в прозрачную лужицу. Грунт над головой был плотным и вряд ли мог обвалиться. Сквозняк уже не сильно прятался за спинами, смело выходя встретить их или остановить… — Что-то меня беспокоит… Впереди нас явно что-то поджидает, так что нужно быть предельно осторожными, — Венти кивнул, тоже чувствуя нечто неладное, посерьёзнел, пытаясь прислушаться к братьям-ветеркам. Чуйка никогда не подводила его. И замирает, читая полученную информацию. На его лице проскальзывает секундная хмурость от дум и от малейшего непонимания. Похоже, он точно не знал, что именно впереди, но мог описать это в общих чертах. — Там что-то огромное и живое. Терри, это может быть опасно, — он касается женского плеча и смотрит серьёзным, немного беспокойным взглядом в глаза спутницы. Та в ответ задумчиво переводит внимание на проход, ведущуй в огромную полость пещеры. Именно то место было отмечено на старой карте, уже осыпающейся от обычного касания. Она понимала маленькие голубые тельца, иссякшие от бессилия и спустившиеся до примитивной цепочки. Как ей было невыносимо смотреть на это, вспоминая её давнюю знакомую с красивым телом и мощной энергетикой. Все древние записи могли помочь понять, как же спасти подверженную геноциду расу. Венти знает, как для неё это важно, поэтому просто сопровождает её, даёт советы, а она в ответ прислушивается к мудрому Архонту. Его слова для неё важны. — Поэтому не торопись ты так. Они идут тихо, совершая по пол шажка. Температура пещеры падет на градус с каждым метром, стремительно приближаясь к минусовой отметке. Террвин немного закутывается в плащ. Каждый выдох сопровождается клубками тёплого пара. И вот они перед входом в огромное пространство, содержащее в себе нечто. Террвин неуверенно поворачивает голову к спутнику, чуть бы не делая шаг назад от мандража перед неизвестным. Но тот только смело кивает, даря поддерживающую улыбку. И оба шагают вперёд на встречу к тому, что так старательно прятали феи. Стоило это нечто увидеть, как спутники резко застывают на месте, боясь пошевелиться. В углу крепко дремало огромное существо, находящееся под влиянием сонного забвения. Его спина приподнималась от каждого вдоха и задевала кристальной чешуей, имеющий вид тех минералов, наращённых по всей поверхности, стены пещеры, нарушая целостность грунта и создавая его осыпания. — Оно и вправду огромное… — не мог сдержаться от комментария Венти.

***

Внутри всё росли и росли плешивые, недружелюбные эмоции. Они червяком проедали не только душу, но и голову, оставляя за собой лишь некие пустоты. Разговор сбоку слышался как-то глухо, как в тумане, вдалеке, просто не было возможности сосредоточиться на смысле слов. Мысли не останавливали свой поток, закручивались, лились, били по сознанию, как прибой затачивал скалы. Только тут всё какое-то зыбкое и слышится лишь шарканье песка. Он, как стеклянная стружка при урагане, царапал и пронизывал кожу. Хотелось забыться на часок и хорошенько поспать хоть в стоге сена, хоть в траве с одуванчиками. Хоть на минутку прикрыть глаза. Но слышно только радостный голос возле уха и песни птиц, которые, кажется, готовы не спать, но с удовольствием выполнять свою работу. -… Вот поэтому мы празднуем Луди Гарпастум, — такая счастливая, с искрами в глазах Эмбер казалась такой собой и это привлекало Террвин в ней. — Целых пятнадцать дней веселья, песен, вина и полётов! — именно от последнего она была в бОльшем восторге. — Это, должно быть, очень здорово, — отстранённо сказала Террвин, засмотревшись в точку на чистом голубом небе, опять погружая себя в думы. Она выглядела такой незаметной для этого мира, когда глаза казались пустыми, а тот гибрид в её голове точил свои лясы. Нарастающий голос был рядом, он показывал выход из тёмной пещеры в голове, чем ближе, тем громче. — Террвин. Террвин, очнись, — взмахи ладонью перед глазами и непонимающее лицо скаута. Путешественница проморгалась и как-то удивлённо посмотрела на девушку перед ней. — Ну вот, это уже второй раз за день. Что с тобой происходит? Ты же знаешь, если тебя что-то беспокоит, то ты можешь рассказать всё мне. Клянусь своим местом скаута, что это останется только между нами! На лице немного появилась благодарная улыбка. Стало от чего-то на секунду на душе так приятно. Воспоминания о родном доме промелькнули перед глазами образами, и это не было чем-то приятным до мурашек на коже. Хотелось лишь отмахнуться, как от надоедливой мухи. — Эмбер, не забивай голову себе ненужной информацией. Да и к тому же, я всего-навсего задумалась. День сегодня приятный… — в подтверждение мимо них проскользнул игривый ветерок, лаская своей теплотой, согревая ранним утром. Скаут съёжилась, обняла себя в надежде немного защититься от ещё более прохладного потока следом, пролетевшего за тёплым. Террвин нахмурилась, сначала посмотрев на Эмбер, а потом на еле видную статую Архонта. Так и призадумалась на секунду. — Нам бы стоит поскорее заняться работой. Так мы точно согреемся! — скаут зашагала куда быстрее, с более воодушевленным лицом. Рвалась побыстрее помочь людям, особенно старикам, которые встают раньше молодых. Террвин и так раньше помогала жителям Монда. Могла где за бесплатно, если понимала, что они никак не смогут оплатить её услуги, но не отказывалась даже от куска хлеба или от чего более съестного. Пусть это будет даже алкоголь — плата есть плата, пусть даже не такая полезная. Но она не могла позволить остаться человеку в беде. Бывало время, когда жалела о своих принципах, ведь «помощь за доброе слово — не утяжеляет кошелёк», так не получишь то, на что сможешь прожить. Теперь же вообще не обязана просить деньги за свою работу, ведь «Надо отрабатывать ошибку, которая может стоить жизни многим людям, Террвин». В голове сразу вспыхнул поучительный образ Капитана Кавалерии без Кавалерии. И вот, она здесь помогает Эмбер в подготовке праздника. Хоть Луди Гарпастум и через неделю, но нужно подготовить сам город к украшениям и другим не менее важным вещам. Это то время, когда люди смогут наконец сбежать от рутины, отодвинуть разные бедствия из жизни и просто расслабиться, получив массу удовольствия. Такое нужно каждому человеку. Просто поиметь свою выгоду из этой пятнадцатидневной пирушки. И Террвин этого хотела по большей части из-за съедающего интереса, подкреплённого интригующим рассказом скаута и настроением жителей. Нужно было просто отдалиться от того, что произошло несколько дней назад, а ещё это отличный шанс показать Ордо Фавониусу, что у них всё под контролем. Не стоит ворошить обеспокоенный улей отменой праздника. Так станет ещё сложнее находиться под всей этой нагнетённой серой тучей из непоняток, страха и недоверия. Террвин вообще не хотела думать, только одна тема стала исключением из запретного списка. Ей сейчас плевать на всё, даже на наказание Кейи, что так невовремя дало кучу проблем. Она ясно давала отчёт своим поступкам, была честна с собой, по крайней мере в этом случае. Тогда, при нападении, в голову словно ударили, всё помутнело, а рассудок больше не слушал команды хозяйки, отталкивая её, как предателя и незнакомку. О нет, это было не наказание, всего лишь план. Капитан ясно тогда услышал и принял к сведениям слова того преступника. И не собирался его просто так отпускать, готовый применить все ресурсы Ордо Фавониус для его поимки. Возможно даже ввяжет её, ему плевать. Снежная сможет заткнуть за пояс в том случае, если Кейа окажется не способен выполнить свою работу. А какими средствами он воспользуется — только его проблемы. — Я хочу познакомить тебя с одним человеком. Она может показаться на первый взгляд грубоватой и высокомерной, но не обращай внимание, просто у неё такая манера речи. Я уверена, вы быстро подружитесь! — Эмбер вглядывается куда-то вперёд, ища взглядом знакомые черты. Активно машет рукой стоящей возле круглого стола ресторана, который ещё не успел открыться. В ответ девушка невысоко поднимает руку, приветствуя в ответ. — Пошли. Внизу три фигуры о чём-то активно вели разговор. Их голоса эхом доносились до стоящего человека на крыше дома. Не было ясно точно, какую тему затронули девушки, но было видно особенно двоих, пытающихся привыкнуть к обществу друг друга. Они не были знакомы, но чувствовалось между ними лёгкое недоверие. А он просто наблюдал, часто смотрел когда-то в прошлом на эту горящую макушку под лучами солнца. Лисий цвет, как и ее характер, по крайней мере тогда. И, скорее всего, совсем не изменился. — Прошу тебя, не вспоминай никогда… Террвин чувствует колкость по спине от дарящего эти ощущение наблюдателя в берете. Голова сама поворачивается назад, в надежде увидеть причину ее странного предчувствия. Но там никого нет. Только шальной ветерок проскальзывает мимо пустого места и направляется только к ней, передавая печаль и ностальгию давнего друга ее давней жизни.