volleyboys

      — Ты снова меня разочаровал, — Ацуму съеживается под тяжёлым взглядом молодого фермера. Единственное, что ему сейчас хочется сделать — это превратиться в юркую светло-рыжую лисичку и увильнуть от неприятного разговора да колючего голоса оппонента; спрятаться в густой душистой траве, которая всегда росла около их дома. — Ты это понимаешь?       Брат-близнец смиренно сидит под боком у хозяина-фермера и спокойно жуёт зелёное яблоко — его мягкий серый хвост чист и недавно вычесан, поэтому Осаму волноваться не о чем. Синее кимоно Осаму также недавно выстирано и выглажено, да и на лице близнеца нет ни грамма переживаний — Осаму нравится здесь. Ацуму таращит карие глаза в деревянный выскобленный дочиста пол, стараясь не трясти хвостом слишком сильно — знает, что это ничем ему не поможет, а лишь рассердит фермера еще сильнее. Но его хитрую лисью душу сейчас распирает столько самых разных эмоций, что не унять никакими железными ухищрениями наставника.       — Понимаю… Но Кита-сан, послушайте!.. — лисица поднимает глаза, но тут же больно ударяется о стену холодной строгости хозяина.       — И нечего больше разговаривать об этом, — фермер устало трет переносицу, меняя положение на стуле и поправляя серо-черную челку длинными пальцами. Даже на его черном кимоно есть отпечаток строгости и прямолинейности. Осаму чуть виляет хвостом. — Пожалуйста, Ацуму… Я прошу тебя в последний раз — не ходи в эту деревню. Тебе не нравится на ферме? Разве я не разрешаю вам с Осаму делать всё, что вздумается? — янтарные глаза давят морально — любимый прием Киты-сана, который он использовал всякий раз, когда подопечные не слушались.       — Да, конечно, но…       — Тогда в чем дело? — Кита-сан спрашивает это намного холоднее и резче, чем планировал. Он вовсе не хотел ругать Ацуму так сильно, но этот нахальный лис стал переходить все границы слишком часто.       — Просто…       — Я устал каждый раз пользоваться силами, чтобы стереть память сельчанам, которые видели вас. О вас и так идут нехорошие толки, а с тех пор, как Аоба рассорилась с Шираторизавой и Карасуно, короли перестали следить за охотниками и они заполонили Инаризаки… Разве ты не понимаешь, что на кицунэ до сих пор ведется охота? Как ценится наш мех на черном рынке? И разве не понимаешь, как я волнуюсь? Разве ты не помнишь, как брата поймали в прошлом году? — Кита вновь устало вздыхает. Под глазами у доброго фермера уже давно залегли круги да мешки — он слишком много ответственности взял на себя с тех самых пор, как ему почти в одиночку пришлось заботиться о нескольких несносных оборотнях, потерявших родителей.       Ацуму стыдливо молчит, не в силах даже посмотреть на него — разумеется, Шинске прав во всём, о чем он говорит, как и всегда.       Становится еще хуже, когда взгляд падает на брата — Ацуму никогда не забудет тот день, когда нелегальные охотники из Карасуно вторглись в пределы Инаризаки, чтобы поживиться богатой дичью, и поймали в свои силки Осаму. Ацуму никогда не забудет полные ужаса серые глаза лисы, загнанной в ловушку и не имеющей возможности выбраться. Ацуму никогда не забудет омерзительных речей охотников, намеревающихся продать брата на черном рынке — спрос на оборотней был просто колоссальным. И если бы не счастливая случайность, то близнеца Ацуму мог бы потерять уже навсегда.       Но есть в этом жестоком уравнении одна неизвестная, про которую фермеру и брату знать совсем необязательно. Та неизвестная, которая точно разрушит ему жизнь, но от которой отказаться он не может, как не может вытащить свое глупое лисье сердце из глупой лисьей груди.       — Я понимаю, Кита-сан, но…       — И о той девушке я тоже знаю, — Ацуму словно окатили ушатом ледяной воды. Он резко поднимает голову, жёлтая шерсть на хвосте встаёт дыбом, нос мгновенно начинает различать тысячи запахов, словно он находится в обличие лисы. Как?.. Как он узнал?.. Кита вздыхает, с толикой грусти посматривая на пушистого подопечного. — Лису и человеку не суждено быть вместе, ты и сам знаешь это лучше меня.       — Но… Как вы узнали? Это… Осаму, сволочь! — Ацуму хочет накинуться на родного брата, но Шинске мгновенно останавливает его строгим взглядом золотых глаз. Ацуму останавливается, как вкопанный. Лицо Осаму не выражает ничего, рукав его кимоно задирается и желтый лис видит длинный блеклый шрам на руке брата — след от капкана. Но скулы брата подергиваются, на них начинают вздуваться желваки ярости — брат не на шутку взбешен, но подраться на глазах у хозяина — значит снова поймать взгляд, полный разочарования.       — Я достаточно проницателен, Ацуму. Иногда ты это забываешь, — в глазах фермера на секунду полыхнул хорошо знакомый братьям проклятый лисий огонь. — Ты никогда не задумывался, почему люди нарекли Инаризаки Проклятой Восточной страной? Почему у нас никогда не было и не будет короля? Почему даже самые захудалые сельчане перебрались за границу и каждый день боятся за свои жизни?       Ацуму понуро опускает голову.       — Потому что кицунэ не место в мире людей.       — Верно. Я хорошо уяснил это с самого детства. Ты и сам прекрасно знаешь. Я просто хочу защитить вас, как ты не понимаешь? — наконец, фермер встает, снисходительно улыбаясь. — Ацуму, пожалуйста, встань с колен. Я надеюсь, что впредь ты будешь вести себя осмотрительнее.       — Да, Кита-сан.       — Вот и славно… Пока солнце не зашло, мне нужно доделать кое-что в теплице… Оставляю брата на твое попечительство, Осаму, — Кита Шинске похлопывает второго лиса по голове и улыбается Ацуму. Мия-старший дожевывает яблоко и молча кивает.       Ацуму отмечает, что брат подозрительно спокоен и молчалив сегодня, несмотря на некоторые признаки недовольства, но стоило доброму фермеру выйти и затворить за собой двери, Осаму в ярости накидывается на младшего, опрокидывая его на деревянный пол. Дверцы приоткрываются, и Ацуму выкатывается из комнаты на дощатые опоры на улице.       — Идиот! Я тебе всю шерсть повыдираю из хвоста! — Осаму трясет брата за шкирку, Ацуму отчетливо видит клыки брата, и хватает его за запястья, чтобы оттащить от себя. Он уже привык видеть близнеца таким озверевшим — в Осаму их лисья проклятая кровь проявлялась всегда острее и четче.       — Отвали!       — Когда ты поумнеешь, дурак?! Ты совсем ничего не соображаешь? Идиот! — голос старшего срывается на фальцет.       — Слезь с меня, балбес! Ты тяжелый! Когда есть столько прекратишь?!       — Когда ты свой мозг начнешь включать! — Осаму трясет брата так, словно хочет вытрясти из него мозги вместе с извинениями. Волосы Ацуму растрепались окончательно, пояс ослаб да и кимоно слегка съехало куда-то в сторону.       — Начну, когда у тебя свой появится!       — Вот же!.. Еще раз ты появишься в этой деревне, я тебя лично сдам охотникам из Карасуно! Ты даже… даже… — брат на мгновение задыхается и отпускает Ацуму. Тот сердито смотрит на близнеца, который, придя в себя, отворачивается и обхватывает колени руками. Мия поправляет красное кимоно и надувает щеки, показывая, что еще злиться на драку, учиненную старшим близнецом. Выдыхает — только-только он хотел использовать волшебную силу кицунэ, как брат в мгновение ока успокоился.       — Эй, Саму? Остыл?       — Замолчи, идиот. Знать твою дурную башку не хочу. Самый глупый лис в мире. И угораздило же меня родиться твоим братом… — начинает ворчать он.       — Ладно тебе, — Ацуму плюхается рядом, тыкая пальцем в щеку брата. Тот опускает глаза и отворачивается окончательно. — Прости, Саму… Я знаю, что…       — Нет, ты даже представить себе не можешь, как чувствует себя загнанная в ловушку лиса… Ты что, не помнишь, что случилось с папой? А с мамой? Ты хочешь, чтобы у меня забрали еще и тебя? Идиот…       — Я же уже извинился! — Ацуму чувствует себя неуютно вот так прося прощения. Он прекрасно понимает, что виноват, что и брат, и фермер имеют право злиться, но выкинуть свои чувства он не может никакими силами. Пробовал, и не раз. Не вышло. — Просто… Я не могу, Осаму.       — Что такого в этой девчонке, раз она так вскружила тебе голову? Ты — лисица, ты — кицунэ. Всегда хитрил и обманывал других, а вот теперь тебя самого обвели вокруг пальца. Брось ты эти глупости.       — Это не глупости…       — Ацуму, что бы ты там ни чувствовал, она — всего лишь простой заурядный человек. Смертный человек. Не знаю, сколько пройдет лет или даже месяцев, но она в конце концов умрет. Еще раз говорю — оставь это всё, — брат поджимает ноги, поднимая голову, подставляя бледное лицо под солнечные теплые струи.       — Да послушай же!.. Ты думаешь, я настолько тупой, что ничего не понимаю? — с горечью выдал Ацуму, тоже поднимая голову наверх — горячее солнце уже постепенно начинало заходить, в последний раз за день освещая ферму семьи Кита. — Просто… Чувства штука сложная… — Ацуму чешет затылок. Осаму внимательно, но с долей скептицизма смотрит на родного брата.       — Значит нужно пересилить себя.       — Но почему?.. Разве мы не заслуживаем права быть счастливыми? — поднимает он темные брови и тут же чувствует себя бестолковым ребенком. Осаму шлепает его по затылку.       — Стало быть не заслуживаем. Я не знаю, кто нас проклял и зачем, но я еще в детстве зарубил себе на носу, что лисицам не место в этом мире. Если еще раз вздумаешь наведаться к той девчонке, то вспомни, как мы оказались здесь и что будет, если ослушаться Киту-сана. И тогда тут же возвращайся назад, — Осаму встает с деревянного настила и заходит обратно в дом, не давая брату даже возможности на ответ.       Ацуму щурит глаза на солнце, но на душе у него будто скребут своими длинными когтями неуемные лисички. В голове роется миллион самых различных мыслей: ему очень-очень жалко Киту-сана, который один заботиться о ферме и лисах; не хотел в этом признаваться сам себе, но всё же очень скучал по этой глупой пустынной лисице, которая теперь обосновалась в высоких горах и «строит из себя невесть какого могущественного колдуна», как всегда говорил Осаму; последняя же мысль была самая коварная, преступная, но в то же время самая теплая и светлая — мысль о тебе.       Ацуму Мия и сам толком не понимает, как так вышло, что думает о тебе каждый день. Твоя деревня находится у ручья, почти у самой фермы, на границе — сюда мало кто заходит, ведь жители прекрасно знают о двух нахальных лисицах, живущих у фермера.       С тех пор как Кита управляется со всем хозяйством один, жители и вовсе перестали захаживать сюда, лишь какая-нибудь одинокая старушенция пересечет границу и нагрянет, чтобы купить парочку ведер моркови для своих коней. Несмотря на то, что ферма — самое безопасное место в мире, в людских головах слишком свеж шрам прошлого, когда кицунэ массово истреблялись, когда люди верили, что нечистая сила должна быть убита во что бы то ни стало.       Но он уверен, что точно никогда не забудет вашу первую встречу, несмотря ни на что — у того самого ручья. Ты тогда втихую сбежала, чтобы насладиться прохладой ручейка, и совсем не предполагала, что встретишь здесь одну милую, небольшого размера лисичку.       — Прости, милая, у меня совсем нет ничего для тебя, — кажется, что ты его и вовсе не боялась — твоя теплая улыбка да горящие глаза запали ему в душу навсегда. Ты действительно совсем не боялась лисы, хотя в голове ни раз звучал материнский истеричный голос — ни в коем случае не прикасаться к лисам! — Хотя… — ты немного пошарила за пазухой бедного крестьянского платья. — Вот, это всё, что есть… — ты несмело протянула лисе красное яблоко, будучи полностью уверенной в том, что лисы яблок не едят.       Но к твоему великому удивлению, лиса ловко забрала яблоко из твоих рук, немного укусила и подтолкнула обратно к тебе, словно бы говоря «ешь сама!».       — Что?.. Ты не будешь?.. — в твоем голосе прозвучали испуганные нотки — лиса была слишком уж умна для обычного животного. А рядом как раз проходила граница с Проклятой Восточной страной, где, по рассказам всех старейшин деревни, водилась всякая нечисть, способная сожрать человека за добрые три секунды. Но ты почему-то не ощущала ужаса или паники, всего лишь легкую настороженность. Словно бы в глубине души не верила всем этим россказням, которые до сих пор плели старики деревни.       Лиса помотала головой и указала куда-то в сторону, внимательно посмотрев на тебя своими умными глазами. Ты посмотрела туда и обомлела — в той стороне находилась твоя деревня. Но откуда лисе знать об этом?.. Со стороны родного дома послышался звонкий голос старшей сестры, звавшей тебя домой. Лиса чуть отступила назад и нежно потыкалась влажным носом в руку, подтолкнув в сторону дома.       — Да, ты прав… Мне пора… Но… — ты встала, отряхивая полы платья от налипших сухих веточек. — Наверное, мы больше не увидимся?.. Ступай, умная лисичка, ступай.       Глаза лисы в миг погрустнели, но еще миг — и только светло-рыжий хвост мелькнул где-то в кустах. Затрещали ветки невдалеке, и ты ощутила, будто бы какой-то тяжелый человек опустился на сухой валежник. «Глупости», — подумалось тебе, пока спокойно возвращалась по протоптанной дороге в родную деревеньку, несмотря на неуютное чувство, съедающее тебя весь путь.       Чувство, будто за тобой кто-то следит из кустов. И ты прекрасно знала, кто это.       Почему-то улыбнулась. Страшно не было.       — Я буду ждать, — отчего-то вслух сказала ты невесть кому и невесть куда. В кустах послышался шорох, а в деревне вновь запел голосистый певец-сосед. А затем всё стихло.

***

      — А ты слышала о том, что совсем близко к нашим границам видели кицунэ?.. — шепотом спросила младшая сестренка. Ты недовольно скуксилась и повернулась к ее кровати, к которой обычно лежала спиной, чтобы не слышать ее полусонные бормотания.       — Почему ты до сих пор не спишь?       — Мне страшно… Что если лисица проберется в дом и убьет нас? Бабушка говорила, что лисы едят сердца людей…       — Никто не проберется, — глубоко вздохнула ты — сегодняшний день выдался на редкость тяжелым и богатым на впечатления, поэтому тебе хотелось побыстрее уснуть, а не вступать в пространный разговор с сестрой.       Старшая сестра давным давно сладко спала на соседней кровати, поэтому до вашей болтовни ей не было никакого дела. А вот младшей сон совсем не шел. Ты видела, как она боязливо спрятала нос в теплое пуховое одеяло и смотрела на тебя широко раскрытыми глазами.       — Не волнуйся. Папа давным-давно поставил оберег над дверьми. Ты же знаешь, что кицунэ почти не осталось. Почти всех истребили, когда папа ещё служил в королевской гвардии Карасуно, — разумеется, ты врала ей. Но младшая так боялась всяких тварей, населяющих волшебные страны, что не успокоить ее показалось тебе жестоким.       — Да, но тетушка рассказала мне, что Проклятая Восточная страна… Там ведь так много лисиц! Одну же как-то поймали…       — Да, Проклятая Восточная страна всегда была… — за окном послышался шорох. Сестра встрепенулась. Ты задернула шторки, попытавшись успокоить ее вновь.       — И одну видели! Очень близко к нашим границам! Это она… Она шумит! Вот увидишь, что…       — Никто к нам не проберется, еще раз говорю! — отрезала ты и встала с кровати в очередной раз, недовольно подбирая длинное ночное платье. — Я схожу проверю, а ты ложись спи! Я поправлю оберег и сразу же вернусь. Не волнуйся ни о чем и скорее засыпай, — уши вновь уловили совсем еле слышный шум за окном. — А завтра… — ты ласково погладила сестру по волосам. — Завтра мы отправимся на пруд, ловить головастиков… Ками-сама защитят тебя во что бы то ни стало, ты же знаешь… — младшенькая улыбнулась и начала засыпать, словно убаюканная твоими словами.       — Хорошо, сестренка… — и тут же моментально провалилась в сон. Стало прохладно.       Ты же встала, расправив плечи. Из окна словно бы повело холодом, мышцы твои сковал адский лед. По ногам прошелся прохладный ветерок, что-то щелкнуло и тут же затихло. В голове набатом прозвучал голос бабушки: коли холодом повело — значит, лисица уже на пороге. Ты вздрогнула, но не отступила, лишь накинула на себя легкий материнский платок, чтобы не замерзнуть на улице. Не совсем понимала, зачем ты туда идешь — то ли отчаянное любопытство толкало тебя, то ли глупое безрассудство.       Полная луна стояла высоко-высоко и ярко освещала почти полностью черное небо. В деревне было пустынно и тихо, не горел ни один фонарь, и даже самый последний пьяница сладко посапывал у себя в лачуге. Невдалеке виднелась граница, а за ней — темная Проклятая Восточная страна. Ваш небольшой садик тоже был пуст, если не брать в расчет высокую фигуру, притаившуюся в тени ветвистого дерева.       Ты затаила дыхание, когда в темноте ночи мелькнул пушистый лисий хвост. Фигура повернулась к тебе и тут же ловко юркнула за дерево. Ты улыбнулась — казалось, кицунэ боится тебя больше, чем ты боишься кицунэ. Почему-то ты совсем не боялась лисы. Просто знала — он тебя не тронет.       — Может прекратишь прятаться? — ты аккуратно подошла чуть ближе и с большой осторожностью протянула руку. Кицунэ вышла из тени, сверкнув карими глазами, которые в серебряном свете луны казались почти золотыми. Парень боязливо огляделся, словно проверяя, не привела ли ты с собой пару-тройку охотников на лис. — Можешь меня не бояться.       — А ты? Ты меня не боишься? — среагировал лис молниеносно, спросив с вызовом. Голос у него слегка дрожал.       — Раз пришла снова, то не боюсь. Это ты так быстро усыпил мою сестру?       — Если бы не усыпил, ты бы не пришла сюда, — пожал плечами лис, отряхивая свое красное кимоно.       — Так ты знал, что я приду? — лукаво улыбнулась ты, чувствуя себя деревенской сумасшедшей. Если в деревне прознают, что дружбу с лисом водишь — в миг доложат королю, нарекут ведьмой и изгонят… Слишком много людей убили в прошлом проклятые лисы, и слишком сильна была человеческая обида на них. Но твое сердце подсказывало — этот лис другой, не такой, как остальные кицунэ.       — Знал.       — Кицунэ ведь обладают даром предвиденья?       — У каждой лисы свои способности, свои дары.       Ты аккуратно села рядом с ним. Парень чуть повел хвостом и настороженно принюхался.       — Что такое?       — От тебя так сильно пахнет человеком… Это грустный запах, запах боли для всех лис.       — Но ты почти ничем не отличаешься от человека, — возразила ты. — Подумаешь, хвост, уши да волшебные силы!.. Скажи, у тебя есть имя?       — Ацуму, — немного нехотя признался оборотень. Ты улыбнулась.       — Значит, ты почти человек, раз у тебя есть имя. Если люди хотят забыть кого-то, то в первую очередь забывают имя. Если у тебя нет имени — значит, тебя и не существует вовсе.       — Это имя дала мне моя мама, — грустно начал парень. — Мы с братом остались сиротами, после того, как родителей убили охотники на кицунэ… Тогда был огромный пожар в лесу, и родители оказались загнаны в ловушку. Мой брат сумел вытащить меня из-под сухого дерева, а потом нас, и еще одного лисенка, подобрал добрый фермер.       — Неужто человек? — удивилась ты.       — Нет, Кита-сан не человек… Он почти ничего не рассказывал нам о себе, но его бабушка — одна из очень старых кицунэ, которая сумела пережить эпоху истребления… Кита-сан — самый сильный кицунэ во всей Инаризаки. Правда он никому об этом не рассказывает, чтобы редкие сельчане его не боялись… В отличие от Суны… Тот всегда вел себя так, будто знает больше моего! Дурень пустынный…       — Суна?       — Суна Ринтаро… Суна из пустынных кицунэ, их сейчас и вовсе нет, всех истребили жестокие кочевники… Сейчас он живет в горах и свою природу кицунэ никому не раскрывает… Но его и без этого все боятся, ведь его семья — Лисьи колдуны.       — Значит, он тот самый… — прижала ты ладони ко рту. — Ацуму, получается, что Лисьи колдуны на самом деле — кицунэ? Люди ведь всегда боялись того, чего не могли объяснить… Так бабушка говорила, — подняла ты вверх указательный палец. Ацуму засмеялся. — Она никогда не боялась всяких монстров… Но… Ой, не то что бы я считаю тебя монстром!       Ацуму вновь рассмеялся, ласково погладив тебя по голове. Ты не испугалась ни на грамм.       — Кита-сан отругал меня за то, что я подглядывал за тобой.       — Значит он знает, что ты сейчас здесь?..       — Нет, так далеко он видеть не может… Я ведь сейчас не в Инаризаки…       — Ацуму, а ты… — взволнованно произнесла ты и не заметила, как схватила и сжала его руку. Лис сжал её в ответ. — А ты никогда не думал сбежать из Проклятой Восточной страны?       — Сбежать? Думал, конечно. Но… — недоуменно посмотрел на тебя парень. — Это мой дом… Несмотря на то, как сильно ненавидят люди кицунэ и как сильно ненавидят они мою страну, Инаризаки никогда не перестанет быть моим домом… А ты? Ушла бы из дома?       — Здесь моя семья, но… Они очень боятся кицунэ, потому что в прошлом на нашу деревню постоянно нападали проклятые лисы.       — А я вот не хочу, чтобы меня боялись, — Ацуму повернулся к тебе всем корпусом. — Хочу нормальной жизни. Хочу вырваться из этого порочного круга, где люди убегают от страха, сверкая пятками, едва завидят обычную лису в кустах.       — Но мы ведь не сможем поменять весь мир, Ацуму, — возразила ты. — Годы ненависти не пройдут за одно мгновение. Людям всё равно нужно время, много времени.       — Но мы всегда можем начать с себя, — лис взял тебя за руку, поднимаясь. — Если ненависть пропадёт даже в душе одного человека — это будет маленьким шажком навстречу новому миру. Идём, — он потянул тебя за собой, ты встала, даже не сопротивляясь. Интересно, что тобой двигало — чистое любопытство или же магия лиса? Но в глубине души ты знала, что первое.       Ты совершенно не понимала, что чувствовала сейчас. Ацуму так нравился тебе, что всякая логика угрюмо сворачивалась калачиком и сама бежала в самые дальние уголки подсознания. Тебе казалось, что этот высокий лис — единственное существо во всех королевстах, которое сумело понять тебя.       Ацуму же прекрасно знал, что чувствует. Лису никогда не быть с человеком — ну и бред собачий! Мия уважал Киту-сана больше всего на свете, но в плане чувств мудрый лис ошибался — фермер так сильно хотел уберечь оставшихся кицунэ, что закрыл их и отрезал от внешнего мира — только несколько колдунов да парочка королей знала об истинной природе обитателей фермы. Но Ацуму верил, что скоро всё должно измениться. В прошлом кицунэ принесли столько вреда миру, что наступила пора нести свет и добро.       Ацуму аккуратно провёл тебя к лесу, а ты настороженно повела плечом — перспектива идти в ночной лес тебя не очень привлекала. Но с кицунэ тебе было так спокойно и хорошо, что тревоги уходили сами собой. Даже суеверные разбойники до сих боялись этих чудесных созданий, поэтому стоило им увидеть пушистый хвост оборотня, как на дорогу посыпались бы мечи и стрелы. Кицунэ — маги-оборотни, обычным оружием против них мало что можно было сделать.       — Куда мы идём? — спросила ты, стараясь шагать аккуратно, но всё равно наступала на сухие ветки. Темно было, хоть глаз выколи, поэтому твоим основным проводником была большая рука лиса.       Ацуму тихонько повёл рукой и из рукава его красного кимоно стройной толпой вышли несколько тускло-красных огоньков. Ты пригляделась к ним получше.       — Лисьи огоньки… — прошептала ты — в детстве ты часто видела их у границы с Проклятой Восточной страной — огоньки ровной вереницей кружились над кустами, но границу не переходили никогда. Может поэтому ты выросла без страха перед кицунэ? Идти стало гораздо удобнее и теплее, ведь помимо этих озорных и искрящихся Лисьих огоньков тебя по-прежнему грела рука Ацуму, крепко сжимающая твою собственную. Огоньки весело сновали туда-сюда, уворачиваясь от настырных веток и ловко кружась вокруг деревьев.       — Хочу показать тебе кое-что, — вполголоса сказал Ацуму. — Это нужно видеть, пока рассвет не наступил. Поторопимся, иначе твои родные заподозрят неладное…       — Идём, — мягко улыбнулась ты.       Лисьи огоньки неожиданно погасли, когда вы дошли до небольшой поляны, усыпанной душистыми цветами, которые прятались в густой яркой траве. Полянку окружали столетние дубы, словно бы стены крепости. А в длинной траве покоилось едва уловимое свечение…       — Это же… светлячки! — восхитилась ты. Букашки, словно разбуженные вашим разговором, встрепенулись и поднялись наверх, кружась и выписывая невероятные пируэты, словно танцевали.       — Красиво, да? — Ацуму сел, утянув тебя за руку с собой. — Я часто прихожу сюда в облике лиса, когда мне нужно отдохнуть. Светлячки чувствуют, что я лис и потому не улетают.       — Очень красиво, — ты осторожно примостилась рядом, стараясь не раздавить траву под собой. — А почему не улетают сейчас? Тоже чувствуют, что ты лис?       — Чувствуют, что ты добрая, — улыбнулся парень.       Ты вернула ему улыбку. Ваши руки всё ещё были крепко сцеплены. Ты задумчиво смотрела на лиса и не могла осознать, что действительно сидишь сейчас здесь с кицунэ и любуешься волшебными светлячками… Руки сами собой дотронулись до мягкого рыжего хвоста, и ты поразилась тому, насколько мягка и заботливо вычищена шерстка оборотня — значит, об Ацуму и правда хорошо заботятся. Ты тоже будешь заботиться о нем так же хорошо, как и его строгий фермер.       — Ацуму, а разве… Разве в Карасуно есть такие чудесные места? Я прежде ни разу такой красоты не видала…       — Потому что сейчас мы в Инаризаки, — улыбнулся кицунэ. — В моей волшебной стране.       Ты ошарашенно и боязливо заозиралась — родители строго-настрого запретили пересекать границу. Сельчане никогда не произносили настоящее название Волшебной Проклятой страны; произнести его было сродни чувству ужаса, которое испытывали некоторые люди Карасуно по отношению к кицунэ — здесь, в стране воронов, пока действовали старые порядки.       — Не волнуйся, другие кицунэ не тронут тебя. Такое правило — кицунэ не дерутся друг с другом. Правда… мой брат игнорирует это правило, — ты засмеялась.       — А какой твой брат?       — Самый противный лис в мире! — возмущённо присвистнул Ацуму. — Может слопать десять онигири за один присест и попросить ещё!       — Наверное, вы не разлей вода… — задумчиво произнесла ты.       — Мы близнецы, — ты заметила, с какой скрытой гордостью Ацуму сказал это. — Но я намного красивее, это я тебе честно скажу!       Ты рассмеялась. Ацуму и правда был до одури красивым. Даже волшебным. Наверное, все кицунэ такие… Ведь так в прошлом они и привлекали своих жертв. Но ты знала, что для Ацуму ты никакая не жертва, а Ацуму знал, что для тебя он никакой не монстр.       Ты не удержалась и легко, словно бы в знак признания и подтверждения своих слов легко чмокнула его в щеку. Затем немного замялась, словно бы тебе было физически тяжело произносить слова, которые очень хотелось сказать.       — Инаризаки и правда чудесное место. Хотела бы я побывать на ферме, где ты живёшь, увидеть твоего брата… Увидеть те самые знаменитые горы Инаризаки… Да и вообще… — задумчиво бормотала ты. Кицунэ тепло улыбнулся ещё раз. — Мне даже нечего рассказать тебе… О, а ты знал, что у нас в гвардии служит настоящий вампир?       — Ничего себе!.. — всплеснул руками Ацуму, но тут же моментально взял себя в руки, чтобы не прослыть слишком ребячливым. — Хорошо, договорились. У нас ещё будет очень много времени! — руки вы так и не разъединили.       — Знаешь… — светлячок приземлился прямо тебе на колено, — а ведь я все-таки поймала лисицу!       — Вот же, — рассмеялся Ацуму. Голова оборотня склонилась к твоей, небольшие пушистые уши забавно пощекотали твою макушку. — Стало быть так.       Где-то за лесом, над Инаризаки начинало зацветать алое солнце рассвета. Ферму озарили яркие лучики, перекатились по древесине пола и стен и, наконец, запутались с пушистом светло-сером хвосте кицунэ.       — Ну, Ацуму-Ацуму, никогда меня не слушается… А может, все-таки лису и быть с человеком, кто знает… — оборотень хрипло засмеялся. — Осаму, оставь, пожалуйста, несколько онигири для наших гостей. Что-то мы с тобой совсем одичали здесь!       — У нас будут гости? — спросил с набитым ртом близнец, на секунду переставая уничтожать вкусности.       Мудрый лис вновь рассмеялся.       — Теперь да… Эй, Осаму, онигири!..       Лисы звонко рассмеялись.