Rewritten

— Эй, Скорп, ты в порядке? Шестнадцатилетний Скорпиус Малфой вздохнул и с опаской посмотрел на приближающегося к нему лучшего друга. Альбус Северус Поттер осторожно сел на покрытую росой траву возле Чёрного озера и слегка нахмурился, глядя на "Ежедневный пророк", лежавший рядом со светловолосым слизеринцем. Не задумываясь, Ал вытащил свою волшебную палочку и, к большому удовольствию Скорпиуса, сжёг выпуск с помощью заклинания Инсендио. — Это, должно быть, уже десятая газета, которую ты уничтожил за сегодня, — заметил наследник Малфоев. — Вообще-то одиннадцатая. Скорпиус фыркнул, плюхнулся на траву и поднял глаза к небу, пытаясь разглядеть забавные формы в плывущих по нему облаках. — Эй, смотри, а это похоже как Розу! — заметил он. Альбус поёрзал и растянулся рядом с другом, тут же уставившись на облако, на которое тот указывал. — Нет, волосы недостаточно густые, — ответил Ал. — И я знаю, что, чёрт возьми, ты делаешь, приятель. Если будешь отказываться говорить об этом, лучше не станет. Скорпиус вздохнул и посмотрел на встревоженного Поттера. — Нам не нужно разговаривать ни о чём, Ал, — вставил он. — В любом случае, ты видел то, о чём твердят новости. О чём нам ещё говорить? — Я разговаривал с папой. Он сказал, что они над этим работают, Скорпиус. Тебе больше не о чем беспокоиться. — Ух, Ал, серьёзно, — Скорпиус перекатился, отвернувшись от глупо обеспокоенных зелёных глаз Ала. У него было тот же оттенок глаз, что у знаменитого мракоборца Гарри Поттера, и это снова напомнило юному Малфою о неизбежном. — Проклятье, весь волшебный мир ненавидит меня и мою семью. Твой отец должен защищать других людей, которые достойны спасения, потому что ничего уже не получится. Я разговаривал с мамой. Она сказала, что всё плохо. По крайней мере, у неё хватает совести не приукрашивать свои слова. Скорпиус услышал, как вздохнул Альбус, прежде чем осторожно положить руку ему на плечо. — Знаешь, это всё ещё домыслы, — продолжил он. — Ещё ничего не доказано. — У "Ежедневного пророка" будет чёртовски счастливый день, Поттер, — прорычал он. — Я не удивлюсь, если они не перестанут искажать историю до тех пор, пока моего отца, наконец, не бросят в Азкабан и не приговорят к проклятому поцелую дементора, которого жаждал весь мир едва ли не с момента окончания войны. Скорпиус почувствовал, как его кровь закипела от ярости, а дыхание стало учащённым и поверхностным, потому что он осознал, насколько велика вероятность того, что его отца всё же бросят в Азкабан. Сегодня утром, когда он завтракал, пришёл "Ежедневный пророк". Обычно Скорпиус сразу же перескакивал в раздел квиддича, чтобы узнать последние спортивные новости, но, увидев лицо своего отца на первой полосе, слизеринец почувствовал, как ухнуло его сердце. Внезапно все, казалось, замолчали и стали смотреть только на него. Альбус с тревогой схватил лучшего друга за руку, но Скорпиус тут же вырвался из Большого зала и вернулся в комнату, где его ждала удобная кровать с балдахином. В новостях говорилось о неожиданном рейде Министерства в поместье Малфоев, во время которого чиновники смогли найти незаконные тёмные артефакты. Скорпиусу хотелось закричать на кого-нибудь, уничтожить их, потому что большую часть своего детства он провёл, старательно помогая отцу, матери и их дурацким домашним эльфам убирать эти тёмные артефакты. Им потребовались годы, прежде чем поместье Малфоев снова стало пригодным для жизни, а тёмная остаточная магия давно исчезла из того места, которое Скорпиусу теперь комфортно было называть своим домом. Поэтому он был полностью уверен, что всё это было подброшено в их дом. Его отец, Драко Малфой, теперь был уважаемым Ликвидатором заклятий. Он был потрясающе гениален в том, что делал, и Скорпиус уважал, любил и восхищался своим отцом. Но, несмотря на все эти достижения, волшебный мир, казалось, всегда видел в Драко Малфое только Пожирателя смерти. Скорпиус совершенно забыл, что волшебный мир жесток и неумолим. Он в очень юном возрасте узнал, что носить фамилию Малфой — это проклятие. Пятилетний Скорпиус постоянно чувствовал себя растерянным, убитым горем, когда отец отказывался отводить его в кафе-мороженое Флориана в Косом переулке или покупать новую игрушечную метлу, чтобы он мог поиграть с ним в квиддич на их огромной лужайке. А мать Скорпиуса успокаивала сына сказками на ночь, целуя его в лоб, пыталась унять слёзы, обещая ириски, мороженое и все остальные десерты, которые так любило его маленькое сердце. Когда Скорпиус наконец поступил в Хогвартс, то понял, что значит быть Малфоем. И даже пошли слухи, что он был незаконнорождённым сыном Тёмного Лорда от его матери, Астории. Это было полной ерундой, потому что он выглядел в точности как его отец. Почему люди этого не видят? Скорпиус со слезами на глазах написал домой письмо, в котором рассказывал родителям, как его называли другие дети. В его голове ещё было свежо воспоминание о том, как сильно их ответ был пропитан слезами; до сих пор Скорпиус не уверен, были это слёзы матери или отца. Или, может, их обоих. Он решительно игнорировал насмешки, сосредоточившись на учёбе и квиддиче, чтобы его родители могли им гордиться. Спустя годы отец наконец рассказал сыну обо всём, что делал в юности. Но Скорпиус полюбил его ещё больше, несмотря на опасения Драко, что он может возненавидеть его. Каким-то образом Скорпиусу не удавалось связать между собой образы мерзкого, одинокого и высокомерного шестнадцатилетнего Драко Малфоя и его уважаемого, любящего и достойного восхищения отца. Но сейчас… сейчас эта чушь! Скорпиус был уверен, что волшебный мир теперь будет безжалостен. Снова всплывали ложные новости, говорящие о ещё более нелепых вещах в попытках доказать, что Драко Малфой был и всегда будет целиком и полностью сторонником Волан-де-Морта. Мать уже отправила Скорпиусу письмо, желая, чтобы он собрался, потому что теперь вещи складывались не лучшим образом. Больше всего слизеринец переживал за отца. Скорпиус был свидетелем повседневной борьбы Драко Малфоя за искупление. Казалось, Астория была той, в ком его отец отчаянно нуждался каждый день, и Скорпиус всегда был благодарен, что его мать оказалась замечательно добра к его отцу. Парню всё ещё было больно из-за того, что никто вокруг не верил в тот факт, что Драко Малфой действительно может измениться в лучшую сторону. — Всё будет хорошо, Скорпиус, — прошептал Ал позади него, отрывая юного Малфоя от его гневных размышлений. — Твой отец… он сильный. Ложь. Скорпиус видел срывы своего отца в особняке Малфоев, вдали от посторонних глаз. Он видел, как его отец иногда тонул в алкоголе, доводя себя до невразумительного состояния, рыдал и говорил, что сожалеет о том, что сделал в своей жизни. Он видел, как его отец закрывался в плохие дни — худшие дни — и у его матери не было другого выбора, кроме как крепко держать Драко, пока он не вернётся к ним. Драко Малфой не был сильным. Он был… он едва держался, и единственная причина, по которой он всё ещё был жив — это его жена и сын. Именно это он сказал Скорпиусу во время одной из своих пьяных тирад. Драко Малфой не был сильным. Он был сломлен, возможно, сломлен до неузнаваемости, и Скорпиус боялся, что эта новость может сделать с его отцом. Затем Скорпиус вскочил и решительно посмотрел на Чёрное озеро. — Я должен что-то сделать, — заявил слизеринец. Альбус осторожно сел и нахмурился, глядя на лучшего друга. — Что ты планируешь делать? — медленно спросил он. — Джеймс однажды сказал, что директриса МакГонагалл прячет в своём кабинет Маховики времени, верно? — план уже был сформулирован, и, чёрт возьми, он был великолепен. Возможно, он был чересчур гриффиндорским для такого слизеринца, как он, но для Скорпиуса это не имело значения. Всё, о чём он мог думать, так это о спасении своего отца от угрызений совести из-за того, что он совершил в прошлом, и, наконец, о том счастье, которое жестоко отобрали у Драко в столь юном возрасте. — Скорпиус, что ты собираешься делать? — повторил его лучший друг. Парень невольно закатил глаза. — Я собираюсь украсть Маховик времени, Ал, — сказал он, и уголки его губ приподнялись от удовольствия. — Как ты думаешь, что я сделаю? Обращу время вспять и убью Волан-де-Морта сам? Он подумал о том, что, может быть, это тоже был блестящий план. Но, конечно, Скорпиус понимал, что ему не сравниться с самым мерзким и могущественным волшебником, который когда-либо жил в этом мире. Когда-либо. Что мог сделать такой неуклюжий слизеринец, как он, против Волан-де-Морта? — Я собираюсь вернуться в прошлое и предупредить отца о возможных последствиях неправильного выбора, который он собирается сделать. — Милый Салазар, Скорпиус, это безумие! — рявкнул Альбус, вскакивая на ноги. — Нет, — настаивал Скорпиус. — Хорошо, может, это на четверть безумие, но я должен это сделать. Это единственный способ. — Это не единственный способ, — вмешался его лучший друг. — Мой отец всегда может поручиться за невиновность твоего отца. Проклятье, может быть, всё Золотое Трио сможет свидетельствовать от имени твоего отца в его суде. Тётя Астория убьёт меня, если узнает, что я позволил тебе делать всё, что, чёрт возьми, ты планируешь. Скорпиус вздохнул и лениво встал, а весь гнев в нём улетучился, когда разум парня сосредоточился на плане. — Без обид, Ал, но Золотое Трио — не лучший выбор для моего отца, — сказал он, поморщившись. Альбус нахмурился, но ничего не ответил. — Они не такие уж друзья, и я думаю, ты слегка забываешь, что Рональд Уизли ненавидел нас всей душой. Он стал причиной того, что Роза всё ещё не любит меня! — Ух, Скорпиус! — раздражённо воскликнул Альбус. — Я уверен, что тётя Гермиона не будет просто стоять в стороне и смотреть, как несправедливо судят твоего отца. — У министра Грейнджер-Уизли, — поправил юный Малфой, потому что, честно говоря, Золотая девушка никогда не была для него тётей Гермионой, — есть другие дела, которыми нужно заняться. Я уверен, что волшебном миру не понравится, если она будет защищать бывшего Пожирателя смерти. Это плохо скажется на её безупречно чистой репутации. Альбус выглядел шокированным необдуманным обвинением друга, а Скорпиус, по правде, почувствовал лёгкое раскаяние. Министр Гермиона Грейнджер-Уизли была мудрой, доброй и справедливой, она не терпела коррупции и дискриминации. Надо признать, Скорпиус восхищался ею за это и надеялся, что Роза взяла больше от своей хорошенькой матери, чем от своего идиота-отца. — Тётя Гермиона, — прошипел Ал в ответ, — не такая, и ты это знаешь. Юный Малфой вздохнул и устало провёл рукой по лицу. — Ты поможешь мне или как? — потребовал он ответа. Альбус нахмурился и скрестил руки на груди. — Чёрт тебя побери, Скорпиус, ты будешь мне должен, — наконец ответил он. Наследник Малфоев глубоко вздохнул и усмехнулся. — Хорошо, ведь если бы ты не согласился, то всё пропало, — легко ответил он. — Мне нужна мантия-невидимка Джеймса и карта Мародёров, чтобы осуществить этот план. Альбус раздражённо схватился за волосы и застонал. — Я должен был послушать моего отца, когда он сказал, что с тобой лучше не связываться, — резко возразил он. Скорпиус засмеялся и обнял лучшего друга за плечи. — Но кто бы стал терпеливо выслушивать твои жалобы, связанные с тем, что ты сын чёртового Мальчика-Который-Выжил? — сухо указал он. — Я ненавижу тебя, — сказал Ал, грубо оттолкнув лучшего друга и направившись обратно в замок. Скорпиус прижал ладони ко рту и крикнул в ответ: — Я тоже люблю тебя, приятель!

-ооо-

— Скорпиус, нам из-за этого серьёзно попадёт. — Спасибо, Альбус Циник, за то, что выбрал именно этот день среди всех возможных, чтобы снова появиться, — саркастически отрезал Скорпиус под мантией-невидимкой. Он нахмурился, когда Альбус не слишком-то нежно ударил его локтем по рёбрам. — Заткнись, Ал. Чёрт, ты можешь сбежать обратно в подземелья, если мы заметим первые признаки патруля. Словно по команде, появилась безошибочно узнаваемая тень Аргуса Филча, которая становилась всё больше и ближе. Альбус выругался себе под нос и уже собрался сбежать обратно в общую гостиную Слизерина, но Скорпиус крепко вцепился ему в руку. — Проклятье, я пошутил, придурок! — прошипел он себе под нос. — Чёрт тебя побери, Скорпиус, — зарычал в ответ Альбус. — Кто здесь? — закричал Филч, лихорадочно размахивая факелом. И Альбус, и Скорпиус затаили дыхание и поспешно побежали к ближайшей нише, чтобы спрятаться в ней, но внезапно появилась миссис Норрис и начала мяукать в их сторону. Скорпиус отчаянно пытался отогнать её, но Альбус закрыл ему рот ладонью, когда позади кошки материализовался Филч. — Что это, моя сладкая? — хрипло спросил сквиб. — Ты чувствуешь запах студентов, нарушающих правила? Смотритель Хогвартса подозрительно посмотрел в ту сторону, где прятались слизеринцы. Скорпиусу даже показалось, что их взгляды встретились, несмотря на защиту, которую обеспечивала мантия-невидимка, и его глаза расширились, когда Филч протянул руку и попытался схватить мантию. Скорпиус и Альбус отодвинулись ещё дальше и смогли вздохнуть с облегчением только тогда, когда миссис Норрис отскочила прочь, без сомнения, почувствовав ещё одного студента, нарушающего правила. Они подождали, пока шаги Филча стихнут. Скорпиус немедленно выбрался из ниши, из-за чего его юный Поттер тут же повалился на землю. Альбус в отместку слабо ударил Скорпиуса по голени, в то время как сам он попытался бросить на друга самый мрачный взгляд, на который только был способен. — Давай просто покончим с этим, — пробормотал Ал, подгоняя Скорпиуса. Через несколько минут они наконец достигли каменной горгульи, которая охраняла комнату директрисы МакГонагалл. — Кошачий сон, — прошептал Скорпиус. Горгулья ожила и отступила в сторону, открывая движущуюся круговую лестницу. Слизеринцы запрыгнули внутрь, но мантию-невидимку сняли только тогда, когда достигли вершины. — Хорошо, у тебя ещё есть по крайней мере пятнадцать минут, чтобы заняться своей дурацкой штукой, — сказал Ал, зажигая свою волшебную палочку, чтобы взглянуть на карту Мародёров. Скорпиус взглянул на неё и увидел имя директрисы где-то в Астрономической башне. — Я буду стоять здесь на страже и предупрежу, если возникнут проблемы. — Спасибо за это, приятель, серьёзно, — сказал Скорпиус, схватив Альбуса за руку и благодарно улыбнувшись ему. Хотя младший Поттер всегда говорил, что дружба с Малфоем как заноза в заднице, Скорпиус был благодарен Альбусу, который всегда оставался с ним до конца. — Пожелай мне удачи, — сказал он на прощание, распахнув двойные деревянные двери и войдя внутрь. Кабинет МакГонагалл был великолепным и безупречным — тем местом, к которому он привык за годы отработок под началом директрисы. МакГонагалл даже сказала ему, что он был самым неприятным слизеринцем, с которым она когда-либо имела удовольствие общаться. Скорпиус однажды пошутил, что это только в том случае, если его отец, бывший Пожиратель смерти, не считается, и заработал себе ещё одну неделю отработок и грустную нежную улыбку старой профессорши. А Скорпиус как-то сказал Альбусу, что считает себя фаворитом МакГонагалл, с чем Альбус громко не согласился, потому что было ясно, что это он её фаворит. Размахивая палочкой, Скорпиус тихо пробормотал: "Акцио Маховик времени". Ящик под столом МакГонагалл задрожал, и слизеринец подбежал ближе, чтобы освободить устройство. Он с лёгкостью поймал Маховик времени и стал любоваться им в свете своей волшебной палочки. — Играть временем очень глупо, молодой человек. Скорпиус удивлённо вздрогнул и взмахнул волшебной палочкой. Он не смог увидеть внутри ни волшебников, ни ведьм, что каким-то образом успокоило его громко бьющееся сердце. — Если, конечно, вы не планируете посещать большое количество уроков в этом году, чтобы продолжить своё образование. Я думаю, это достойно восхищения. Глаза Скорпиуса расширились, когда он понял, что с ним разговаривает очень большой портрет, находящийся за столом МакГонагалл. Парень поднял палочку и осветил старое сморщенное лицо знаменитого Альбуса Дамблдора. Предыдущий директор, в честь которого был назван лучший друг юного Малфоя, посмотрел на него сверху вниз с удовольствием и любопытством. — Э-э-э… Я действительно планирую посещать больше уроков в этом году, — медленно солгал он сквозь зубы. — Я хотел, чтобы мои родители мной гордились и всё такое, профессор Дамблдор, сэр. Свет мог обмануть слизеринца, но глаза Дамблдора слегка сверкнули. — Я не думаю, что вы рискнули бы ворваться в кабинет директрисы посреди ночи, чтобы совершить такой благородный поступок, мой дорогой мальчик, — слегка предостерёг он. Скорпиус немного смутился и робко улыбнулся. — Вы... вы доложите обо мне директрисе МакГонагалл? — спросил он. — Мне ужасно жаль, но моя работа требует этого, — Дамблдор чуть подвинулся и переплел морщинистые пальцы. — Хотя, если не секрет, что ты собираешься делать с Маховиком времени? Было что-то такое в глазах Дамблдора, что заставило Скорпиуса признаться. К тому времени, как он закончил говорить, глаза предыдущего директора стали невероятным образом сверкать ещё сильнее, если это вообще было возможно. — Это смелый поступок. Спасти своего отца, — благоговейно сказал Дамблдор. — Совершенно глупый, конечно. Но очень храбрый, — глаза бывшего директора потеплели и смягчились, когда он посмотрел на Скорпиуса. — Любовь сына к отцу — сильная вещь, молодой человек. Может быть, это ужасное клише, но любовь во всех её формах — грандиозная, великолепная вещь. Скорпиус, конечно, знал это. История о том, как Гарри Поттер раз и навсегда победил Тёмного Лорда, по сути, была о неугасаемой любви матери к своему сыну. Каким-то образом с этой мыслью юный Малфой почувствовал новую волну решимости вернуться в прошлое, предупредить своего отца или, возможно, начать умолять его найти причину, которая позволила бы ему избавиться от всей этой суматохи. Скорпиус очень любил своего отца. Он знал, что сделает всё возможное, чтобы тот стал счастливее. Слизеринец начал вращать Маховик времени, стараясь сосчитать все часы, которые ему предстоит пройти. Скорпиус планировал вернуться на шестой курс своего отца, потому что знал, что именно тогда у Драко Малфоя дела пошли под откос. Дамблдор по-прежнему смотрел на парня с любопытством и, возможно, с небольшим беспокойством, но не издал ни звука. Пальцы Скорпиуса начало жалить, но он продолжал вращать колесо. Однако внезапно распахнулась дверь, и в кабинет ворвалась разъярённая МакГонагалл, держащая за ухо смущённого, расстроенного Альбуса. — Привет, приятель, я подумал зайти и сказать, что у нас проблемы, — попытался задобрить лучшего друга Альбус, но его зелёные глаза с явным беспокойством смотрели на всё ещё вращающийся Маховик времени. Несмотря на вторжение, Скорпиус не сбился со счёта и продолжил отчаянно вращать устройство. — Мистер Малфой! — ошеломённо воскликнула МакГонагалл. — Как вы думаете, что вы делаете? — Профессор, пожалуйста, ему нужно это сделать, — начал умолять Альбус, но от одного едкого взгляда директрисы тут же закрыл рот. Скорпиус усмехнулся, когда, наконец, закончил вращать Маховик. — Мне очень жаль, директриса, — торжественно сказал слизеринец. — Я с радостью приму все наказания хоть до самого конца моего пребывания в Хогвартсе, но, пожалуйста, я должен сделать это, — глаза Скорпиуса стали умолящими, в то время как МакГонагалл выглядела всё более устрашающей. Директриса оказалась достаточно быстрой и взорвала устройство, а Скорпиус будто в замедленной съёмке наблюдал за тем, как Маховик времени вылетает из его рук. Даже его потрясающие навыки ловца не смогли спасти Маховик, и тот разбился прямо у ног парня. Страх расцвел в глубине живота, и Скорпиус упал на колени, понимая, что из его серых глаз медленно текут слёзы. — Мне очень жаль, мистер Малфой, но я не могу позволить вам сделать эту… эту глупость! — воскликнула МакГонагалл. Спасти отца теперь казалось совершенно невозможным. Скорпиус уже представил Драко, сидящего за решеткой в ​​Азкабане, умоляющего весь волшебный мир услышать его историю. Даже Золотое Трио окажется беспомощным, когда Визенгамот объявит его отца виновным и приговорит к поцелую дементора. Скорпиус представил мать, свою бедную мать, которая пыталась сохранять спокойствие. Астория была сильной, всегда была сильной, и слизеринца восхищало это. Без неё бы развалилась вся семья Малфоев, и Скорпиус боялся, что на этот раз его сильная мать этого не вынесет. Из глаза парня скатилась одинокая слеза и упала на сверкающий песок, высыпавшийся из сломанного Маховика времени. — Прости, папа, — печально прошептал он. Тут Скорпиуса привлекло какое-то мерцание, и он нахмурился. Сбитый с толку, слизеринец посмотрел на песок у своих ног и удивлённо ахнул. Песок переливался золотом и медленно отрывался от земли. Скорпиус с открытым ртом наблюдал, как мелкие крупинки начали кружиться вокруг него, сначала медленно, а затем набрав головокружительную скорость. Странные пески времени создавали оглушительный вихрь; он уже не мог слышать тревожные крики МакГонгалла и Альбуса, призывающие его уйти. Однако Скорпиус ещё мог видеть их испуганные лица, но они тоже медленно исчезали на его глазах, и всё вокруг становилось чёрным.