Мозг ящера

Как и у других рептилий, мозг тираннозавтра рекса был крошечным и помещался глубоко внутри черепа — как спичечный коробок в упаковке из-под обуви… «Динозавры. Детская энциклопедия»

             «Расколдовать дракона можно, если найдется особа женского пола, с которой зачарованного связывают или связывали романтические отношения, и подарит ему поцелуй». Король захлопнул папку: этого стоило ожидать. Безумная сказочная реальность, куда они все попали волею случая, предполагала именно такие решения. Кардинал был отчасти прав: о романах Рокэ Алвы ходили легенды, но о его глубоких чувствах не знал никто. Возможно, он и правда обречен закончить свои дни в образе дракона — дракона, который все быстрее теряет человеческий разум. Король вздохнул. Очень не хочется, но можно сначала проверить одну крайне неудобную версию, которая в отвратительном свете выставляла и королевскую семью, и Первого маршала.       — Дитя мое! — позвал он. В коридоре послышался топот каблучков, и в щелке приоткрытой двери показалось миловидное девичье лицо.       — Да, Ваше Величество? — спросила фрейлина.       После того как дракон обосновался в летней резиденции, вельможи поспешили забрать своих юных дочерей и внучек от двора, так что Катарина осталась в окружении великовозрастных кумушек. Промаявшись несколько месяцев, в середине лета она приблизила к себе двух молодых девиц из хороших семей и оплатила их фрейлинские патенты из собственных средств: их смелость заслуживала поощрения. Новоиспеченные фрейлины не боялись дракона, даже когда он ночевал в королевском кабинете, и уж тем более перестали непроизвольно вздрагивать, проходя мимо, когда двор перебрался в столицу, а дракону обустроили отдельное логово поодаль от дворца, возле конюшен.       — Пригласите Ее Величество составить мне компанию на прогулке к конюшням, — попросил король. Девушка присела в реверансе и быстрым шагом, чуть не вприпрыжку. удалилась.       У конюшен уже ждал Савиньяк; судя по его выражению лица, он успел познакомиться с выкладками кардинала раньше и пришел к тем же выводам, что и король. Появилась королева в сопровождении двух своих неизменных спутниц; одна несла за ней шаль, а другая держала в руках книгу — наверняка очередные поучения святых отцов: Катарина в последнее время увлеклась богословием.       — Душа моя, — обратился к ней король, — неловко вас просить об этом, но не окажете ли вы мне небольшую услугу?       Королева склонила голову и искоса вопросительно посмотрела на него. Король собрался с духом:       — Поцелуйте, пожалуйста, дракона.       — Что?! — воскликнула королева и оглянулась на спутниц: девушка с шалью придвинулась поближе, а девушка с книгой принялась рыться в притороченной к поясу сумочке.       — Поцелуйте дракона. Поверьте, это очень важно. Вы же знаете, никакого вреда он вам не причинит.       — Хорошо, — сказала королева слабым голосом, — только ради вас, мой государь.       Дракон уже вылез из логова и валялся на траве перед конюшнями, подставив бок лучам осеннего солнца. Королева сделала к нему маленький шажок, нагнулась, вытянула губы и закрыла глаза; король сжал ее руку, и она запечатлела на носу дракона целомудренный поцелуй. Дракон заворчал, но не пошевелился; в облике его не заметно было никаких изменений. Королева отступила.       — Спасибо, душа моя, — стараясь скрыть облегчение, сказал король. — Вы мне очень, очень помогли.       Он взял из рук фрейлины шаль, закутал супруге плечи и, приобняв ее одной рукой, повел к дворцу.              ***       В последние месяцы жизнь Ричарда Окделла была бедна событиями, но богата на размышления. По воле и согласно приказу короля, свихнувшегося от горя утраты, он был оставлен в оруженосцах Первого маршала — мертвого Первого маршала, безвозвратно канувшего в желудке дракона. Нотариус Алвы, явившись в особняк на следующий день после трагедии, когда Ричард уже собрал свои вещи и раздумывал, перевести их к Налю или снять комнату в трактире, объявил, что Первый маршал признан без вести пропавшим, и всем домочадцам рекомендовано — он подчеркнул, настоятельно рекомендовано Его Величеством — вести себя так, как будто хозяин уехал в далекое путешествие и вернется не скоро. Ричарда эта рекомендация тоже затрагивала, поэтому он остался жить в доме бывшего эра, есть еду, которую готовила его кухарка, распоряжаться по мере возможностей его слугами и потихоньку тратить на невинные нужды его деньги.       Сначала он думал, что дракон вернулся в свою сказочную страну, откуда прилетел, но потом услышал, что чудовище пригрел у себя сам король. Очевиден был сговор с неясной целью: дракон уничтожает маршала, король отказывается считать маршала погибшим и приближает к себе его убийцу, и все это… зачем? Для чего? Он попытался поговорить об этом с эром Штанцлером, но тот отделался общими фразами.       — Мальчик мой, — сказал он, качая головой, — ну ты же понимаешь: кто теперь рискнет вредить человеку, у которого есть ручной дракон. Любые выступления против короля бесполезны. Время подковерных интриг прошло, а открытое восстание захлебнется в пламени. У нас связаны руки.       Ричард хотел выяснить совсем другое, но с этого разговора в его душе зародилось смутное еще стремление довершить дело, не законченное Алвой. О, он бы отомстил дракону, вырвал из рук узурпатора его оружие, защитил честь эра и прославился в веках. Вскоре, однако, эта мысль отошла на второй план, потому что внезапно приехала Айрис. Первым порывом Ричарда было засунуть ее в мешок и, не показывая никому, лично вернуть в Надор; вторым — срочно выдать замуж, кандидатуры найдутся, но она была так убедительна, что он сдался.       — Девицам в столице опасно, Айри! — говорил он в который раз. — У нас здесь дракон! Представляешь, чем, точнее, кем они питаются?       На это Айрис вздергивала подбородок, сверкала глазами и заявляла, что она не боится, потому что Окделлы — не трусы. Она тоже осталась жить в доме Алвы, но требовала, чтобы ее представили ко двору, Ричард обещал поговорить с королевой, и, к его ужасу, Ее Величество приняла эту идею с большим энтузиазмом. Она пожаловалась, что скучает без юных лиц, а молодежи среди ее фрейлин совсем теперь не найти. Второй фрейлиной королева пожелала видеть девушку, которая едва не стала обедом дракона в тот злополучный вечер: ведь такая храбрая эрэа, которая не испугалась чудовища в первый раз, не убежит от него с криками и во второй, а в вашей сестре, герцог, я заранее уверена. Ричард покивал, приказал пошить для Айрис несколько достойных нарядов, проводил ее в летнюю резиденцию и снова остался один. Когда двор вернулся в столицу, он старался навещать сестру ежедневно, и то, что она рассказала в один из таких визитов, снова всколыхнуло в нем отвергнутое было желание расправиться с драконом.       — И представляешь! — жестикулируя, восклицала она. — Его Величество попросил Ее Величество поцеловать дракона!       — Что сделать с драконом? — не поверил Ричард.       — Поцеловать! И она поцеловала! Вот так, — Айрис сложила губы трубочкой и чмокнула воздух.       — Кошмар, — похолодев, сказал Ричард. — И что дальше?       — А ничего, дракон даже не проснулся.       — Создатель… А кто это видел? — пожалуйста, только бы не весь двор.       — Почти никто, только мы с Селиной и граф Савиньяк, и он был очень недоволен, кажется.       — Еще бы, — выдохнул Ричард. — Айри, я пойду, наверное.       Теперь он точно знал, что должен сделать — и к кому обратиться в доме.       — Хуан, — сказал он, собравшись с духом, — вы знаете, как убивают драконов?       Хуан посмотрел на него одобрительно:       — Решили отомстить за соберано, дор Рикардо? Правильно, давно было пора, — он скосил глаза на сундучок, в котором ожидали своей отправки в Кэналлоа вещи Алвы, найденные в пещере. Их предполагали сразу же захоронить в семейном склепе и воздвигнуть сверху кенотаф, но приказ короля запретил даже такую дань уважения погибшему.       Он провел Ричарда в оружейную и вручил ему тот гастрафет, который в свое время отверг сам Алва. Кожаный доспех был погублен, но от него уцелели рукавицы с широкими раструбами; у знакомого кузнеца Хуан раздобыл огнеупорный фартук, а сапоги у Ричарда были свои. Обряженный в такой костюм, Ричард ощутил себя не рыцарем из легенд, а балаганным скоморохом, но Хуан сказал, что главное не внешний вид, а функциональность.       На следующее утро они отправились во дворец; Ричард спрятал экипировку под плащом. Хуан следовал за ним на коне; четверо кэналлийцев везли в карете гастрафет. По их уговору, Ричард должен будет сообщить дворцовой страже, что приехал повидаться с сестрой и пригласить ее на прогулку по городу, Хуан отведет на конюшню их лошадей, туда же отвезут карету. Удача улыбнулась им, и все шло так, как они запланировали. Ричард сказал Айрис, что хочет проверить, как там карета, попросил немного подождать и направился к конюшням. Там Хуан поправил ему фартук, выдал оружие и кивком указал на дракона, который восседал возле своего логова, лениво разглядывая окружающих. Ричард, навалившись на гастрафет всем весом, сумел зарядить его и, взяв обеими руками, направил на дракона.       — Прощайся с жизнью, проклятое чудовище! — крикнул он. — Больше ты никого не убьешь!       Стрела вылетела из гастрафета и, стукнувшись о чешую, со звоном отскочила в стену конюшни, не причинив чудовищу никакого вреда. Дракон зарычал и раскрыл пасть.              ***       В новой норе вожака было скучно: здесь можно было летать, но недалеко; двуногие редко посещали его, и никто не подносил ни драгоценностей, ни угощения. Самочка вожака однажды потрогала его носом за нос, и после этого к нему подошел помощник вожака и сказал много непонятных слов:       — Извини, Росио, тебе наверняка будет неприятно, но мы уже послали в Эпинэ за этой стервой. Не верю, что сработает, но мы должны перебрать все варианты.       Потом несколько дней с ним опять разговаривал только вожак, но сегодня, кажется, намечалось что-то интересное. В воздухе пахло опасностью, нетерпением и риском; двуногие топтались у его логова и кидали на него возбужденные взгляды. Вскоре к ним присоединился еще один, и он понял: наконец-то поединщик!       Он встрепенулся. «Сражаться?» — хотел спросить он, но поединщик, не дожидаясь разговора, швырнул в него острой веткой. Он выпустил струю пламени — не очень мощную, потому что вожак этого не любил, — и с удовлетворением наблюдал, как огонь нападает на поединщика. Двуногие разом закопошились. Рядом завопила самка, громко и истошно, как летучая мышь в поисках добычи. На загривок ему опустилась рука вожака, и его ткнули мордой в обгорелую тряпку.       — Нельзя! — строго сказал вожак. — Фу! Плохой дракон, плохой!       — Пустите меня! — орал кто-то. — Я убью его, убью! Пустите! Я сам!       Знакомый откуда-то из прошлой жизни голос уговаривающе бормотал:       — Полно, полно, дор Рикардо, уже повоевали, хватит, поедемте домой… Да дайте же холодной воды!       Самка перестала визжать и перешла на рыдания. Вожак твердо ухватил его за гребень и повлек в логово.              ***       Возле небольшого домика с аккуратной оградой остановилась черная карета, запряженная четверкой вороных лошадей. Эмильенна увидела их в окно и сказала супругу:       — Пора.       Она переоделась в чистое, достала с верхней полки кухонного шкафа узелок, в котором каждые полгода обновляла запас сухарей и смену белья, поцеловала детей и указала мужу, где хранится такой же узелок для него. Когда в доме появились конвоиры, она сидела у двери, сложив руки на коленях, и ровным голосом давала супругу наставления по домашнему хозяйству и указания, каким соседям отдавать детей, если в следующий раз придут уже за ним. Ей не стали поначалу надевать кандалы, и она прошла в карету сама, с гордо поднятой головой.              ***       После инцидента с юным Окделлом дракона заперли в логове и выпускали погулять только пару раз в день и только под присмотром Савиньяка или самого короля. Окделла решили не наказывать: в конце концов, он уже был наказан, — но во дворце усилили меры предосторожности. Король пытался было развлечь скучающего питомца игрой в горелки, то есть кидал ему деревянные кольца и предлагал сбивать точечными зарядами огня, но придворные от такой затеи начали шарахаться от монарха больше, чем от самого дракона. Королева держалась холодно и была в своем праве: именно из-за прихоти ее супруга она лишилась компании одной из своих молодых наперсниц, так как Айрис все свое время проводила в особняке Алвы, сидя у постели брата. Дракон об этом, конечно, не знал.       — Он теряет разум, — сказал король Савиньяку. — Скоро полностью превратится в животное.       Савиньяк пожал плечами и попросил подождать еще неделю.       Прошла неделя и еще два дня, и наконец в задние ворота королевского парка вкатилась карета, запряженная четверкой вороных. Савиньяк облегченно вздохнул и направился к королю.       Карету подогнали прямо ко входу в логово дракона и вывели из нее женщину со скованными за спиной руками.       — Я ничего не знаю, — заявила она. — Меня уже допрашивали. Срок давности уже прошел. Я требую адвоката.       Увидев Савиньяка, она осеклась и замерла.       — Гражданка, — сурово сказал он, — здесь не время и не место. У нас к вам одно конкретное задание: вы должны поцеловать дракона. Вот он. Ну же.       Конвоиры подтащили ее к дракону.       — Новый вид казни? — спросила она. — Что ж, нестандартно.       — Разговорчики! — рявкнул Савиньяк. — Выполняйте!       Она сделала глубокий вдох, заглянула дракону в глаза, крупно вздрогнула всем телом, пошевелила губами и поцеловала чешуйчатый лоб. Тут же конвоиры развернули ее, нагнули ей голову, натянули капюшон и впихнули в карету. Савиньяк махнул рукой, и карета скрылась за воротами.       Король смотрел на дракона: очертания его менялись, он становился ниже, тоньше, туша опадала, будто плавящееся масло; крылья растворились, как туман, чешуя блеснула и пропала, все на мгновение заволокло туманом, а когда он рассеялся, на земле сидела только одинокая человеческая фигура. Абсолютно голый Первый маршал потер лоб, обвел присутствующих мутным взглядом и сообщил:       — Кажется, мне срочно нужно выпить.              ***       Алва появился в своем особняке только вечером следующего дня.       — Ну как тут у вас? — спросил он Хуана, когда первое потрясение домочадцев прошло и улеглись восторги. — Все в порядке, я уверен? Это что еще за ящик?       — Ваш будущий кенотаф, соберано, — сказал Хуан, глядя на ящик с тоскливой ненавистью.       — Убрать, — махнул рукой Алва. — Что-нибудь еще?       — Наш арбалет сломался. Точнее, сгорел. Помните, такой большой, который нужно в живот упирать.       — Ладно, — сказал Алва, — небольшая беда. Я буду у себя в кабинете, пригласи туда Ричарда.       Хуан отвел глаза.       — Что? — спросил Алва с подозрением. — Он уехал?       — Дор Рикардо заболел, соберано. Он… — Хуан замялся.       — Договаривай уж. Что опять такое?       — Может быть, вы не знаете, но… мы с ним ходили на дракона, когда мы думали, что дракон вас… Мы не сообразили, что вы сами справитесь.       Перед внутренним взором Алвы пронеслись обрывки воспоминаний: арбалетная стрела, мгновенная ярость, вспышка пламени. Он прикрыл глаза рукой; Хуан наверняка расценил этот жест как негодование по поводу того, что оруженосец опять во что-то вляпался, и поспешил успокоить господина:       — Мы заплатили из денег на хозяйство. Там получилось… не очень мало. Мэтр приходит каждый день и оставил двух помощников дежурить.       — Кошмар, — пробормотал Алва. Во рту возник вкус рясы той старухи-монахини, которой он закусил в Агарисе. Интересно, сколько вообще людей он сожрал, а сколько сжег?       — Я рад, что вы победили это чудище, соберано, — закончил Хуан. — Мы верили, что вы не можете проиграть.              Конец.