Первобытное: Шестой (виртуальный) сезон

Из Индии с любовью

      «Привет, Питер!       Обманывать нехорошо. Ты обещал, что напишешь ещё, а письма всё нет.       Если серьёзно, то береги себя, хотя бы не забывай есть и спать. Как люди в деревнях? Болезнь пошла на спад?       У нас всё без особых изменений, сотрудники продолжают увольняться, Стивен вообще уехал из страны. Мы сначала посчитали, что он решил попутешествовать, отвлечься, но он почему-то вздумал остаться жить в Новой Зеландии, уж не знаю, какой кокос упал там ему на голову.       Мы с Клаудией работаем в ЦИА последние дни, можно сказать, добиваем СМИ, выдавая одну правдоподобную версию за другой; убеждаем народ, что всё случившееся – по большей части происки Найтли, что он нарочно поднимал панику, дабы занять на политическом Олимпе место повыше. Ну и, конечно, не забываем о глобальном потеплении и прочих катаклизмах, на которые можно списать возникновение множества странностей. Кажется, люди верят – сенсация всегда интересна, но наступает момент, когда нужна простая, понятная и успокаивающая информация.       Прости, я занята, поэтому не могу писать длинные письма. Но очень жду твоих.       Целую.       Дженни.»       «Питер, ты уже начинаешь пугать меня!       Я написала тебе несколько писем, а в ответ ни строчки! На телефонные звонки ты вообще не отвечаешь. Чиркни хоть пару фраз или набери малюсенькое СМС – просто сообщи, что с тобой всё в порядке!       В самом ЦИА по-прежнему ничего сенсационного. Впрочем, у нас продолжается череда свадеб. Сразу после Мэтта и Эмили - Денни и Нина. Наш доблестный полицейский и акула пера хотели дождаться твоего возвращения и зимы, однако передумали, тоже организовав свадьбу на скорую руку. Всё прошло очень красиво. Просто (были только мы, да несколько друзей Нины), но трогательно. Церемония проходила в саду некой миссис Кларк, видимо, это хорошая знакомая Нины. Славная женщина, очень добрая. Денни натурально сиял, честное слово! Видел бы ты, как он смотрел на Нину, когда она шла к нему под руку со своим редактором (близких родных у неё нет). По-моему, даже этот редактор, прожжённый циник, готов был всплакнуть от умиления. А Лестер до последнего опасался, как бы его опять не подрядили на должность «соединителя влюблённых сердец», а в итоге, кажется, разочаровался, что ему не довелось «венчать» эту парочку, поскольку приглашённый регистратор сам прекрасно справился. Кстати, Нина решила оставить свою фамилию, но Денни не обиделся. Такой понимающий.       Проклятье, Остин, я так не могу! Я за тебя волнуюсь! И твоя семья, между прочим, тоже! Я на днях видела Перл. Напиши хоть кому-нибудь из нас, или позвони, пришли почтового голубя, да хоть крокодила – дай знать, что цел и невредим!       Твоя Джен.»

***

      Если бы Питера спросили, как он провёл последние недели, он бы слёту ответил, что всё время спал, причём тяжёлым, каким-то тягучим и горячим сном. Однако, надавив на свою память, врач припомнил бы, что в промежутках между болезненным сном, отягощаемым ещё ломотой в костях и затруднённым дыханием, он что-то ел и пил, причём вполне самостоятельно, хотя и с подачи заботливых коллег. Раджиб пару раз на дню выводил Остина во двор, да и приносил воду, помогал хоть как-то сполоснуться, чтоб медик не зарос грязью.       Но наступил момент, когда боль и слабость пошли на убыль, а дышать стало легче. Ведь коллеги давали ему не только еду, но и лекарства. Сон сделался более приятным, он уже не напоминал расплавленную резину, увязнув в которой, невозможно выбраться.       Однажды Питер проснулся просто потому, что почувствовал себя хорошо отдохнувшим. Он уж и забыл, какое это приятное ощущение. Мужчина потянулся, несколько секунд провалявшись «звёздочкой» на кровати, отличавшейся от пола лишь наличием матраца. Затем, не слишком уверенно, поднялся, усевшись. В комнате было тихо и темно, хотя сквозь щели сюда отчаянно пытался пробиться дневной свет. Во время болезни глаза тяжело реагировали на яркое освещение, и посему вокруг Остина закрыли и занавесили всё, что можно.       Медик, причмокнув сухими губами, потёр глаза, поставил стопы на землистый пол, огляделся, пытаясь увидеть, вернее, вспомнить, где тут стоит ведро с питьевой водой.       - Питер?       Кажется, он всё-таки ещё болен, иначе с чего такие видения? Чёртова лихорадка, угораздило же ею заразиться!       - Питер? – Женский голос сделался настойчивее, а следом за ним послышался едва уловимый скрип, словно кто-то встал со стула, стоящего в дальнем углу.       - Джен? – всё-таки пошёл на поводу у иллюзии Остин.       И быстро убедился, что никакая это не иллюзия.       Пиарщица приблизилась к нему, присела возле кровати. Питер больше слышал, чем видел девушку, чьи очертания тонули во тьме.       - Как ты себя чувствуешь? – Прохладная ладошка лёгким прикосновением опустилась на его лоб, проверяя, не вернулся ли жар.       - Скажи, что это впрямь ты, и я отвечу, что никогда не чувствовал себя лучше.       - Это впрямь я.       Питер моргнул, потом тряхнул головой.       - Как ты здесь очутилась? Господи, Дженни, ты делала прививки, прежде чем отправиться сюда?!       - Ты такой романтик, Остин. – Не нужно было применять зрение, чтобы понять, что пиарщица в данный момент кривовато усмехается. – Ты представляешь, каково тащиться на каблуках через пол-Индии, добираясь до богом забытой деревни?       Питер вяло поскрёб затылок, крепко сомкнув и разомкнув веки.       - Честно говоря, я в принципе не представляю, каково тащиться на каблуках хоть куда-нибудь.       Не будь врач пока слаб, точно заработал бы подзатыльник, хоть и шуточный. А так Льюис ограничилась лишь коротким:       - Ты напугал меня. – Со стороны могло показаться, что это прозвучало чересчур сухо, но Питеру так не чудилось.       - Я в норме, пошёл на поправку.       - Знаю. Мне только это и твердили последние два дня.       - Ты здесь уже два дня?!       - Почти неделю.       - Джен… Ты приехала ради меня? – Остин и сам понимал, что вопрос глупый.       - Нет, мне захотелось полюбоваться местной природой, заодно поймать парочку змей и крокодилов себе на сумочку.       Питер сглотнул тяжело, но лишь потому, что в горле основательно пересохло.       - Хочешь пить? – Не дождавшись ответа, Дженни встала, взяла с подобия комода металлическую кружку, зачерпнула воды и подала врачу. – Вот.       - Спасибо. – Остин осушил кружку тремя-четырьмя жадными глотками. – Который час?       - Четыре после полудня. Намереваешься прогуляться? – снова догадалась Льюис.       - Было бы неплохо.       Остину удалось подняться с первой попытки, зато пришлось сразу же упираться одной рукой в стену. С другой стороны стремительно подступила Дженни, как бы подперев мужчину собой.       - Идём, осторожно. – Хоть и говорила она мягко, было ясно, что девушка не потерпит никаких возражений и отказов от помощи.       Солнечный свет, диким зверем выпрыгнувший из-за открывшейся двери, полоснул своими огненными когтями по глазам врача, отчего тот зажмурился. Понадобилось не меньше минуты, чтоб мужчина смог проморгаться и более-менее нормально взирать на мир.       Деревушка жила своей обычной жизнью. Перед маленькими домиками неуклюжего вида бегали детишки. Взрослые ходили неторопливо, но проворно. Кто-то тащил на себе хворост, кто-то вязанки неизвестных пиарщице растений, кто-то управлял целым слоном, нагружённым несколькими досками да связками кокосовых орехов, бананов и более экзотических плодов.       Остин быстро перевёл взор на Дженни, продолжающую поддерживать его с левого бока. Льюис основательно загорела (а местами и подгорела), хотя ей пока было далеко до тёмно-бронзового цвета кожи, которым на данный момент мог похвастать сам Остин. А вот волосы её почему-то не только не выгорели, а стали ещё темнее. На Льюис был длинный белый сарафан на тонких лямках, поверх плеч на манер плаща была повязана полупрозрачная ткань красно-розового парео. На ногах же красовались удобные сандалии кремового цвета с плоской подошвой.       - Кто-то мне сетовал на жуткое путешествие на каблуках через половину страны.       - Я лишь спросила, представляешь ли ты, каково это, - хитро улыбнулась Дженни, - я не говорила, что всю дорогу была на каблуках. Я же не самоубийца.       - А что с волосами?       - Решила покрасить основательнее пред отъездом, чтоб не выгорели на индийском солнце; слегка перестаралась. Тебе не нравится? – Вопрос был задан спокойно, Дженни не собиралась разыгрывать мелодраму на пустом месте.       - Сама ведь знаешь, что будешь нравиться мне даже лысой.       - Надеюсь, до этого не дойдёт.       - Ты прекрасно выглядишь, Дженни.       О своём же нынешнем облике мужчине не слишком-то хотелось задумываться. За недели болезни врач действительно осунулся, а щетина, давно перешедшая на новую ступень эволюции под названием «борода», и синевато-фиолетовые круги под глазами благородства образу тоже не добавляли. Но это нисколько не отталкивало Дженни, она лишь подумала мимоходом – как Остину даже в наряде а-ля Индиана Джонс удаётся всё равно быть похожим только на Хана Соло? Эта мысль показалась забавной, девушка мельком улыбнулась.       Люди, увидев Питера, закивали ему в знак приветствия и ободрения, а стая детворы, насчитывающая не меньше десятка голов, с радостными возгласами ринулась к врачу, мигом облепив его и пиарщицу со всех сторон.

***

      Другие врачи настаивали, чтобы Остин отдохнул хотя бы до конца текущего дня, но Питер даже думать о кровати не мог, так она ему надоела за минувшие недели. К тому же, медика по-прежнему осаждали деревенские детишки. Дженни не понимала, о чём стрекотня, ибо изъяснялись они не на английском, а вот Питер, похоже, неплохо освоил местный хинди, по крайней мере, отвечал бойко. Смеялся, поглаживал по черноволосой голове то одного ребёнка, то другого, осторожно трепал смуглые щёки или похлопывал не менее смуглые спины, иногда брал кого-нибудь на руки и высоко-высоко поднимал, под хохот самого счастливчика и других ребят, ожидающих своей очереди.       Коллеги Питера попросили Льюис отвлечь его хотя бы до вечера, чтоб он не бросался в омут работы, едва оправившись от лихорадки. Пиарщица была полна решимости выполнить поставленную перед ней задачу.       Остин побрился, окатился прохладной водой, переоделся и, наконец-то чувствуя себя нормальным человеком, вышел во двор, где ждала Льюис в окружении всё тех же детей. Дженни успела выучить несколько местных слов, а кое-кто из малышни худо-бедно, но владел английским.       - Больно? – спросил худенький мальчик лет, наверное, четырёх, осторожно дотронувшись пальчиком до ключицы девушки, где зияло пятно покрасневшей и облупившейся кожи – последствия солнечного ожога.       - Да, - улыбнулась Льюис, - но совсем чуть-чуть.       Мальчик сочувственно посмотрел ей в глаза, потом подул на «болячку», а резвая девчушка тем временем протянула шатенке пучок самолично собранных ярко-розовых цветочков.       - Спасибо, - шире улыбнулась пиарщица, в то время как третий ребёнок, взяв один из этих цветов, вплёл его в волосы Дженни. – Спасибо.       - Джен, будь осторожна, а то они возьмут тебя в плен, - рассмеялся Остин, проходя дальше и останавливаясь посреди дворика, не огороженного никаким забором.       - Надеюсь, ты составишь мне компанию в этом плену? – заговорщически подмигнула пиарщица.       - Посмотрим на твоё поведение. – Медик присел рядом с девушкой, взял её за руку.       - Дженнифер!!!       - Питер!!!       Врач и пиарщица разом решили, что у них галлюцинации, как слуховые, так и зрительные. Первые выражались в голосах родителей, вторые в образах. Марта, Тревор, Перл и Лиам – все они стояли перед хижиной, с нескрываемой радостью оглядывая своих чад. У матерей к радости примешивалась известная доля строгости, которая, впрочем, вполне простительна, учитывая пережитые волнения.       - Мама? – неуверенно произнесла Дженни, пару раз хлопнув ресницами. – Как вы здесь оказались?       - Она ещё спрашивает! – выдохнула рыжеволосая миссис, с ускорением опуская на траву чемодан на колёсиках. – Сама уехала в Индию, в рассадник холеры, и думала, что мы оставим всё, как есть?! – Договаривала Льюис-старшая, держа дочь в объятьях.       Питер, уже успевший обнять своих родителей, обменяться рукопожатием с Тревором и приветственными кивками с Мартой, поспешил успокоить последнюю:       - Миссис Льюис, здесь нет никакой холеры, просто вспышка тропической лихорадки.       Марта глянула на Питера так, что тому внезапно захотелось спрятаться за Дженни. Женщина, казалось, без слов кричала: «Это ты виноват! Это ты затащил сюда мою девочку!» Впрочем, нельзя сказать, что она была очень уж зла, скорее, слишком взволнована.       - Как же ты похудел! – тем временем констатировала Перл. Женщина не охала и не сюсюкала, внешне спокойно разглядывая сына. – Когда ты в последний раз нормально ел?       - Час назад.       - А до этого?       - Перед тем, как свалился с болезнью. Мам!.. Папа! Зачем Вы приехали? – Вопрос прозвучал бы обидно, если б не был задан столь заботливым и обеспокоенным тоном. – Сделали прививки?       - Обижаешь, - ухмыльнулся Лиам. – У нас же семья медиков. Конечно, сделали. Ты впрямь так осунулся… - Перехватив взгляд «Папа, и ты туда же!», Лиам поспешил ответить на предпоследний вопрос: - Дженни сумела дозвониться до одного из твоих коллег, он сказал, что ты болен, она имела неосторожность передать это Перл, а сама вылетела ближайшим рейсом. Неделю Перл была сама не своя, знаешь ведь, она понимает все издержки профессии, но твоя мама не была бы твоей мамой, если б не волновалась за тебя.       - А мы приехали в Лондон, не нашли Дженни дома, созвонились с Остинами, - подхватил Тревор. – Одна волнующаяся женщина – это ещё ничего, но две волнующиеся женщины – это уже волна паники и требования немедленных действий. – Под взглядами Перл и Марты мужчина примирительно кашлянул, мол, лично он нисколько не возражает против женской бдительности.       Питер прикидывал, как поступить. О том, чтобы оставить супружеские пары в деревне, не могло быть и речи. Дамы попросту не оценят прелестей индийского деревенского быта. Придётся ехать в город и искать мало-мальски приличную гостиницу.

***

      Питер и Дженни заботливо пристроили родителей в гостинице, что находилась в ближайшем городке. Марта хмуро осмотрела «отель» - помесь каменного здания с хижиной, ещё критичнее оглядела их с Тревором апартаменты, представленные одной комнаткой с кадкой и тазиком вместо ванны и крана, прочие же удобства вовсе находились во дворе. Миссис Льюис скрипнула зубами, но мужественно воздержалась от комментариев.       - Зато посмотри, какой потрясающий вид из окна! – Тревор, забавно смотрящийся в футболке и длинных цветастых шортах, торжественно раздвинул шторы, но те рухнули вместе с креплением, и даже открывшийся за ними чудесный пейзаж Марту не порадовал.       Однако и после этого женщина не стала изливать на окружающих потоки жалоб и претензий. Вероятно, сказывалась усталость от путешествия.       Перл и Лиам временное пристанище также восприняли без энтузиазма, но и без попрёков.       - Представляю, какой ор начнётся, если к нам ночью залетит какое-нибудь насекомое, - хохотнул отец Питера.       - Чему ты радуешься? – весело вопросила Перл. – Кого, по-твоему, первым делом отрядят на поимку злостного жука или таракана-переростка?       В целом четвёрка ближайших и дражайших проявила незаурядную стойкость.       - Езжайте осторожнее! – напоследок напутствовали они своих детей практически в один голос.       Дети столь же единодушно обещали быть крайне аккуратными и сказали, что завтра приедут снова. После чего уселись в тарахтящий микроавтобус, смахивающий на фургончик довоенных времен (причём война в виду имеется Вторая мировая). Цвет автомобиля невозможно было разобрать, краска попросту полностью стёрлась. Зато тарахтел «фургон» громко и трясся не хуже качественного массажного кресла.       Дженни сдерживалась по дороге сюда, однако на обратном пути задала снедавший её вопрос:       - Где ты достал эту колымагу?!       - Но-но, я бы попросил! – оскорбился за автомобиль врач. – Это единственная машина на всё поселение, и если она обидится и перестанет функционировать, это станет невосполнимой утратой.       Дженни усмехнулась, но не стала придираться дальше. В конце концов, незачем отвлекать Остина от вождения – сумерки сгущаются, а дорога, по которой пара сейчас едет, и не дорога вовсе, а скорее распаханная вдоль и поперёк широкая тропинка, петляющая по джунглям.       Питер внимательно вглядывался в участки, освещаемые не слишком мощным светом фар.       - Я ужасно рад твоему приезду, Джен.       - Даже при том, что за мной прибыла вереница родственников? – хитро прищурилась пиарщица.       - Не будем забывать, что половина этой вереницы относится ко мне. И да, привези ты сюда хоть всё своё семейство вплоть до младших двоюродных сестёр внучатых племянников крестника твоей бабушки, я был бы счастлив до умопомрачения.       Линия губ Льюис переменилась лишь чуть-чуть, но улыбка стала уже не насмешливой, а тёплой.       - Я сама рада, что ты в порядке, Питер.       - Могу я попросить перенести эту фразу на бумагу и расписаться?       Ответу пиарщицы воспрепятствовал мощнейший толчок сбоку, сопровождавшийся утробным… ну, Дженни этот звук назвала бы гудением. Питер резко крутанул руль, машина сбилась с и без того нечёткого курса, мигом заклинившись в густом и вязком грязевом месиве в двух шагах от деревьев.       Повторное «гудение» заглушило вскрик Льюис и культурное ругательство Остина, а за стёклами авто продефилировало что-то огромное, серое, округлое, ушастое и с хоботом.       - Мы врезались в слона? – пролепетала Льюис в полушоковом состоянии (для того, чтобы ввести девушку, повидавшую не одного динозавра, Хищников, террористов из будущего, в полный шок, одного слона всё-таки было маловато).       - Нет, - бодро мотнул головой медик. – Слон врезался в нас.       Умного замечания не придумалось, посему шатенка лишь выдала:       - Что ж… Он хотя бы не пострадал. – Посмотрела на врача почти жалобно. – А мы?       - Сейчас проверим. – С этими словами Остин выбрался наружу, прихватив из бардачка небольшой фонарь.       Минут пять Питер ходил вокруг машины, что-то рассматривал, пыхтел и даже пытался толкать, но без толку.       - Мы увязли, - сообщил перепачкавшийся мужчина по возвращении в салон.       - Нужно вызвать машину, чтобы нас вытянули? – неуверенно произнесла Дженни, предчувствуя «но».       - Нужно, - согласился русоволосый. – Вот только сотовой связи нет, забыла?       - Каковы шансы на то, что здесь проедет транспорт?       - Шансы не плохие, но в светлое время суток они больше.       - Идти за помощью сейчас, в темноте, насколько я понимаю, небезопасно? – Тон Дженни стал гораздо увереннее. Приятно осознавать, что разбираешься в ситуации без подсказок.       - Ты же не хочешь, чтобы меня съел тигр, укусила змея или затоптал очередной слон? – скорчил страдальческую мину Остин.       - Разумеется, не хочу, кто тогда будет развлекать меня остаток ночи? К тому же, неужели ты думаешь, что я бы отпустила тебя в одиночку? – Шатенка вздохнула. – Выходит, остаёмся здесь ночевать?       - Ага. Вода у нас есть, я прихватил из деревни роти, так что от голода и жажды точно не умрём.       - Что такое роти?       - Хлебные лепёшки.       - А я только собиралась сесть на диету… - с наигранной тоской промолвила пиарщица.       Как и бывает в южных широтах, синяя темнота поглотила мир очень быстро.

***

      - Где ты опять умудрился разглядеть этот ковшик? – Дженни постаралась комфортнее устроиться на крыше фургончика. Учитывая лёгкий наклон оной крыши, сие было не столь просто, однако вполне возможно. Льюис легла поудобнее, одну руку положив под голову, вторую на живот.       Питер держал левую ладонь под головой, правую поднимал к небу, вытягивая указательный палец.       - Вон, разве не видишь?       - Хоть убей. Зато вижу Полярную звезду.       - Ну-ка покажи, - недоверчиво попросил врач.       - Сомневаешься во мне? – ухмыльнулась шатенка.       - Никогда не лишне проверить.       Дженни покачала головой и, придвинувшись к Остину да улёгшись полубоком, чтобы их углы зрения совпадали как можно больше, ткнула пальцем в насыщенно мерцающую точку, выделяющуюся на фоне прочей сверкающей пыльцы.       - Вот.       - Браво, - не без гордости похвалил Питер, поворачиваясь к «ученице».       Она не отстранилась, продолжая изучать его черты, полускрытые сапфировым мраком. Её собственное лицо тоже виделось нечётко, но Остину и не нужна была безупречная картинка, стоило только захотеть (а порой и наоборот, вопреки желанию), образ Дженни вставал у него перед глазами, ясный до последней детали.       Они поцеловались, обнялись. Зачем условности? В конце-то концов, не просто так Дженни примчалась на другой конец света.       То ли преднамеренно, то ли случайно, пальцы Остина оказались на пуговицах, расположенный на спинной части сарафана Льюис. Сначала просто прошлись по веренице, затем принялись за верхнюю пуговку.       - Они декоративные…       - Кто ж знал, - уморительно пробурчал медик.       Настолько потешно, что Дженни не удержалась от смешка. Медик, также лежавший на боку, тоже рассмеялся, немного откинулся назад, забыв, где находится.       - Питер! – только и успела охнуть Льюис, когда ноги Остина мелькнули в воздухе вслед за прочими частями тела, свалившимися с крыши авто. Девушка подтянулась к краю крыши. Рубашка врача смутно белела внизу, штаны же по цвету полностью сливались с землёй. – Питер, ты в порядке?       Ответ был получен не сразу. После жалобного кряхтения и некоторой возни, Остин всё же изрёк:       - Как доктор констатирую: переломов нет.       Врач уселся, потирая ушибленную спину. Дженни к этому моменту успела спуститься и теперь осторожно помогла русоволосому подняться на ноги.       - Какой неромантичный поворот. – Питер выпрямил спину, лишний раз проверяя, в порядке ли она.       - Я бы даже сказала, кувырок.       - Всё-таки ты злая.       - Зачем мне быть доброй, если ты и так меня любишь?       Питер улыбнулся, привлекая шатенку к себе, смыкая тёплое кольцо своих рук на её талии.       - Верно. Люблю, безумно.       Второй поцелуй вышел жарче первого, вторые объятья – горячее, стремительнее, жаднее…       - Питер, - кое-как оторвавшись, хрипло выдавила Льюис.       - Да?.. – Удивительно, что врач в таком состоянии сообразил как-то ответить.       - По мне что-то ползёт…       В условиях джунглей подобное заявление отрезвляет лучше ведра ледяной воды.       - Где?       - По левому плечу.       - Не шевелись.       - Угу…       Питер сфокусировал зрение, потом быстрым, чуть ли не бреющим движением провёл ладонью по плечу пиарщицы, сбрасывая насекомое.       - Что это было? – через пару секунд спросила Дженни.       - Понятия не имею.       - Вернёмся в машину?       Если когда-то в этом, простите за дерзость, автомобиле и было внутреннее освещение, то сейчас оно напрочь отсутствовало. Двое сидели в темноте, оба на передних сидениях.       - Как думаешь, если мы рискнём продолжить, на нас не упадёт метеорит? – после некоторого молчания поинтересовался Остин.       Немного подумав, девушка медленно проговорила:       - Не знаю. Но мне кажется, стоит рискнуть.       Как ни удивительно, метеорит не объявился. Ни когда Дженни и Питер целовались на водительском сидении, ни когда перебрались на заднее. Ни когда рубашка и прочие вещи Остина оказались брошены на пассажирское место впереди, ни когда к ним присоединилась одежда пиарщицы. Правда, через несколько минут после этого по небу пронеслась падающая звезда, полыхнув золотой искрой прежде, чем растаять. Но тут ничего не поделаешь, просто случаются порой именно такие ночи, когда звёзды становятся ярче, небо – ближе, а жизнь – лучше.

***

      Никто не спорит, очень романтично после ночи любви проснуться в объятиях друг друга. Но чтобы проснуться, надо заснуть. А вы пробовали заснуть в тесном допотопном фургоне на покорёженных временем сиденьях? Ночью Питер и Дженни не сомкнули глаз, впрочем, это отнюдь не жалоба.       Рассвет застал врача и пиарщицу почти полностью одетыми, поедающими роти, опустошающими фляжку с водой и разговаривающими в своей привычной манере.       - Как хочешь, Остин, но за тобой должок – романтический завтрак, - посмеивалась Дженни, разламывая небольшую лепёшку.       - То есть эпический завтрак тебя не устраивает? – Питер сделал глоток живительной влаги и временно закрыл фляжку. Рубашка на нём была не застёгнута, так что прекрасно просматривался и бронзовый (теперь даже ровный) загар, и, что особенно приятно, рельеф мускулов, правда, и кости после болезни проступали отчётливо.       - Что эпического в хлебе и воде? – Дженни откинула назад растрёпанные волосы, тёмным покрывалом укрывшие плечи, обнажённые ввиду того, что одна лямка сарафана была спущена, вторая вовсе порвана.       - Чем, по-твоему, питались герои эпосов? Круассанами и кофе?       - Мясом, я полагаю.       - Мы в Индии, здесь в ходу вегетарианство.       - Интересно, у нас каждое совместное утро будет проходить в такой манере? – Дженни пошевелила пальцами босых ног.       - Меня больше интересует, насколько регулярными будут наши совместные утра. – Врач по-прежнему улыбался, но тон стал обстоятельнее.       Пиарщица немного сузила глаза.       - Ты сейчас на что-то намекаешь?       - Нет, Джен, я прямым текстом заявляю: мне кажется, что после случившегося я, как честный человек, обязан на тебе жениться, – в его словах была и ирония, и смешинка, вместе с тем улавливалась серьёзность, - а ты – выйти за меня замуж.       Дженни поперхнулась водой, которой как раз запивала роти. Прокашлявшись, девушка не постеснялась расхохотаться.       - Замуж? За тебя? Остин! Да ни за что!

***

      - Объявлять вас мужем и женой! – немного копируя виденные когда-то западные фильмы, добродушно улыбнулся пожилой индус в традиционных одеждах, продемонстрировав поразительно белые зубы.       За спиной его переливалась синева моря, пронизанного светом вечерних, но ещё ярких солнечных лучей. Прозрачные голубоватые волны неспешно накатывали на берег и так же плавно отступали.       Жители деревни (от которой до моря было не далеко, посему многие не поленились прийти) и коллеги Питера организовали дружный восторженно-одобрительный гул, на миг у Дженни в глазах зарябило от множества улыбок. Тревор и Лиам улыбались тоже (у последнего улыбка, контрастируя с кожей, выглядела особенно белоснежной), Марта и Перл, силясь не расплакаться во всю мощь, сморкались в носовые платочки, заботливо и предусмотрительно поданные мужьями.       Взгляд пиарщицы за секунду пробежался по побережью, по этому месту на пляже, украшенному цветами и статуэтками. Сельчане искренне пожелали устроить Питеру и Дженни хороший праздник. Этих двоих даже не допустили до украшающих работ, индийцы сделали всё своими руками: расстелили скатерти, принесли статуэтки Будды и других богов, богинь; собрали цветы, сплели в гирлянды, которые разложили на песке. Нашли индусского священника (как же мало общего он имел с христианским, Дженни скорее окрестила бы его волхвом – не совсем индийское сравнение, но именно оно пришло на ум пиарщице). И вот теперь мужчины и женщины, старики и дети – все, как один, радуются за доктора и его новоявленную жену.       Шатенка полностью развернулась к Питеру. Тот сверкал улыбкой во все тридцать два зуба и смотрел на неё так… так, что Дженни вдруг поняла, что этот брак будет счастливым. Пусть не лёгким и не простым, но ярким и, что самое главное, лишённым недоверия и недоговоренностей; к тому же, наполненным юмором. Да, они с Питером – в первую очередь она сама – могли бы долго и тщательно взвешивать все «за» и «против», но иногда вместо длительных размышлений лучше сделать что-то и на практике прочувствовать, каково это. С Майклом от помолвки до свадьбы прошёл почти год, а итог? Нельзя запланировать счастливую жизнь, вернее, запланировать-то можно, только не факт, что планы осуществятся. Какой смысл тогда медлить, если ты знаешь, что твой избранник – хороший человек?       - Можете целовать невеста, - радостно добавил индийский священнослужитель.       Питер притянул шатенку, поцеловал. Она скрестила запястья за его шеей, пробежалась пальцами по непослушным русым волосам. Это вызвало очередной взрыв одобрительного гула сельчан и усиление счастливых материнских рыданий.       - Поздравляю, Вы, наконец-то, расстались со званием холостяка, Остин, - едва слышно хихикнула Дженни после поцелуя, продолжая обнимать врача и находиться в его объятьях.       - Сама теперь Остин, - хмыкнул Питер, целуя шатенку в щёку.       На Дженни было белое сари, которое одолжила жена Раджиба. Наряд почти не пришлось ушивать. Он не был праздничным, но смотрелся замечательно, вопреки простоте. Волосы шатенки были сплетены в затейливую косу на боку. Питер же ограничился просто чистой одеждой – относительно белой рубашкой и светлыми штанами. На руках обоих сейчас красовались традиционные рисунки, которые священник сделал хной во время церемонии бракосочетания.       Внезапно Питер подхватил пиарщицу и… нет, не закружил. Поднёс к воде. Почему-то захотелось оказаться как можно ближе к морю, может, за тем, чтоб почувствовать что-нибудь, хоть немного близкое по размеру к одолевающему сейчас счастью. Видимо, от этого же счастья у врача заплетались ноги, он благополучно запнулся и упал, уронив и себя, и Дженни в солёную воду.       Шатенка рассмеялась словно ребёнок, беззаботно и от души. Зачерпнула немного воды, плеснула в мужа, муж ответил тем же.       - Странная брачная традиция, - всхлипнув, заметила Перл.       - Зато красивая, - в такт ей шмыгнула носом Марта.       Когда пара, вымокшая до нитки, встала, Дженни, чья причёска уже и причёску-то напоминала слабо, переместила руки на плечи мужа, ненадолго прижалась лбом к его груди.       - Родня вот-вот кинется обнимать нас, - прошептал Питер.       - Готов? – улыбнулась Дженни.       - Может, сначала помашем друзьям? – предложил врач.       - Они нас всё ещё видят?       - По времени должны бы.       Оба они, задрав головы, посмотрели на небо, рассмеялись пуще прежнего и приветственно замахали руками.       И этот потрясающий вид сверху – вода, самодельная праздничная площадка, люди, в том числе и передающие жестовой привет новобрачные отобразился на экране некого компьютера в другой части света. Если конкретнее, то в Лондоне, в здании ЦИА. Центр всё ещё имел доступ к глобальному спутниковому наблюдению. А один из спутников, не будем говорить, какой организации, по счастливому стечению обстоятельств как раз курсировал над участком, подходящим для наблюдения за местом, где развернулась церемония.       Хорошо, что на этот раз Джесс подготовилась – заранее запаслась бумажными носовыми платочками; запас, правда, таял на глазах, ведь прикладывалась к нему не только Джесс, но и Клаудия с Эмили. Эбби и Сара держались, хотя порой казалось, что и они вот-вот ликующе всплакнут. Коннор, Мэтт, Ник, Хилари, Денни и Нина просто улыбались. Лестер хранил невозмутимый вид.       - Ради бога, мисс Паркер и остальные, прекратите так рыдать! – всё же не выдержал начальник. Он, конечно, радовался, что почти вся команда вновь собралась в Центре, да ещё по подобному поводу; однако слёзных потопов Джеймс никогда не поощрял. – Это свадьба, а не похороны, слава тебе, Господи!       - Они такие счастливые! – промолвила Джесс, прежде чем вновь погрузиться в бумажный платок.

***

      Полёт, извините за тавтологию, пролетел незаметно. Дженни опасалась, что без Питера будет ощущать естественную поначалу натянутость с новой роднёй в лице Перл и Лиама. Однако кровная родня в лице Марты и Тревора спасла.       Две супружеские пары всю дорогу переговаривались, утянув и Дженни в свою беседу. Пиарщица сделала выводы относительно свекра и свекрови. Он – большой, но безобидный, ужасно не любит конфликты, если есть возможность, старается избегать препирательств и лучше лишний раз уступит, чем начнёт спорить. Она – даже во имя дипломатии не соглашается с тем, что ей не по нраву, в крайнем случае способна дать понять, что прекословить не станет, но остаётся при своём мнении; энергичная и непоседливая, из тех, кто берётся за несколько дел сразу и, что самое удивительное, все несколько ведёт с успехом. Явно не принадлежит к числу кудахчущих мамаш, считающих, что их сын – безоговорочной идеал и ни одна женщина в мире его по-настоящему не достойна, разве что та, которую мама выберет самостоятельно. Нет, Перл трезво оценивала своего мальчика, прекрасно видя и его достоинства, и недостатки. Да и к Дженни определённо прониклась симпатией, а уж как поладила с Мартой – можно лишь подивиться. Тревор с Лиамом также нашли общий язык, когда выяснилось, что оба любят порыбачить.       При всём этом пиарщица не чувствовала себя лишней, она ни разу не оказалась за пределами разговора и внимания двух пар.       Когда семейство вошло в здание аэропорта, Дженни через ползала сразу приметила знакомую фигурку, увенчанную отливающей медью шевелюрой.       - Клаудия! – Шатенка подняла руку.       Услышав и вслед за тем увидев «близняшку», бывшая Браун тоже махнула рукой и с улыбкой быстро зашагала к породнившимся путешественникам, изредка протискиваясь между близко стоящими людьми.       Вид Марты и Тревора заставил Клаудию оцепенеть, но лишь на секунду. В следующий миг девушка бросилась на «сестрёнку» с восторженными объятиями, едва не задушив.       - Поздравляю! Я счастлива за тебя! И за Питера. И за тебя с Питером. И за Питера с тобой!..       Темноволосая рассмеялась, отвечая на объятие.       - Спасибо.       - Надо же, Питер никогда не рассказывал, что у Дженни есть сестра-близнец, - деликатно подал голос Лиам.       Они с женой любопытствующе рассматривали девушек с разными причёсками и в разной одежде, но с совершенно одинаковыми лицами и фигурами. По сути, единственным естественным различием был лишь загар – его обилие у Дженни и отсутствие у Клаудии.       Девушки синхронно приоткрыли рты, обменялись растерянными взглядами, пиарщица набрала воздуха в лёгкие, чтоб пуститься в объяснения, но Марта опередила.       - Это щекотливая история, мы сами узнали недавно. Я рожала под наркозом, произошла врачебная ошибка, какая конкретно – в больнице не объяснили до сих пор. Они утверждают, что поначалу приняли вторую девочку за мертворождённую и решили не огорчать родителей понапрасну. А вышло так, что Клаудию отдали на удочерение. Тёмная ситуация, разбираемся до сих пор.       Перл и Лиам почувствовали себя неловко. После стандартных фраз (если подобная ситуация вообще предусматривает стандарты) наподобие «Надо же…» и «Уму непостижимо» супруги Остин в порыве внезапно накатившей жажды засеменили к кулеру с водой.       - Что это сейчас было? – Дженни оторопело взглянула на мать, затем на отца.       Марта подняла и опустила брови.       - Официальная отговорка, насколько я понимаю. Тревор и я сами удивились, обнаружив, что я, оказывается, родила двух дочерей, и одна из них была отдана. Извините за художественный вымысел, просто не хочется представать перед новой роднёй в образе мамаши-идиотки, способной отказаться от своего ребёнка. Надеюсь, больше никто не припишет нам с Тревором ещё отпрысков? А то превратимся в многодетных родителей на старости лет.       - Как вы узнали?..       - Переоформляли семейную медицинскую страховку, вот и всплыли любопытные сведенья.       - Простите, не придумалось другого выхода, - скомканно пробормотала Клаудия, опустив голову. На секунды вернулось чувство, преследовавшее девушку после первого прихода в ЦИА – она остро ощутила себя не на своём месте, не в своём мире. – Это не должно было причинить вам не удобств.       - Не причинило, - произнесла Марта суровым, вопреки смыслу слов, тоном.       - Но удивило, - высказался Тревор.       - Ещё как, - дополнила его жена.       Грянуло молчание, закончившееся не слишком довольным, но не обиженным вздохом миссис Льюис.       - Так и не расскажете, в чём дело?       - А вы уверены, что готовы узнать? – грустно ухмыльнулась Клаудия при молчаливой поддержке «сестры».       - Думаю, после встречи с динозавром нас мало что удивит, - выдал ужимку мужчина.       - Поверьте, вы ошибаетесь, - покачала головой пиарщица. Опять посмотрела на Клаудию.       Та была вконец растеряна и произнесла не очень в тему, обращаясь к Дженни:       - Ребята из ЦИА подготовили целую праздничную вечеринку в честь твоей свадьбы, заказали столики в ресторане. Мне поручено отвезти тебя туда…       - Тогда поедем все вместе, - решила шатенка, боковым зрением подмечая возвращающихся Лиама и Перл.       - Там и поговорим, - твёрдо постановила Марта.       - Кстати, почему Питер не с вами? – спросила экс-Браун, когда подошли Остины.       - По договору он должен пробыть в Индии до декабря, - хмыкнула Дженни.

***

      Несколько ресторанных столиков были сдвинуты в один. Вся ныне присутствующая в Англии основная команда ЦИА, включая Джеймса Лестера (плюс Нина Хантер, Перл и Лиам Остины и Марта и Тревор Льюисы), отлично проводила время. Большинство в данный момент смеялись, пробовали замечательные блюда и напитки. Но четверо находились в стороне.       Дженни, Клаудия, Марта и Тревор, извинившись, сказали, что им нужно отлучиться. Теперь стояли на другом конце зала, возле большого окна, занавешенного шикарными бордовыми гардинными с золотыми оборками.       Сотрудники ЦИА, и бывшие, и ныне действующие, не могли не бросать периодических взглядов в ту сторону. Особенно пристально наблюдал Ник. Сначала он видел, как Дженни и Клаудия попеременно объясняли что-то; резко увеличившиеся глазные объёмы Льюисов просматривались даже с такого расстояния. Потом Марта потрясла головой, видимо, чтоб информация быстрее улеглась, Тревор что-то уточнил, сама Марта задала вопрос. Клаудия ответила. Все четверо замолчали и принялись старательно изучать пейзаж, просвечивающий через занавесь. Тревор рассеянно поглядел на жену, та сама находилась где-то между шоком и прострацией. «Так я и знала», - было написано на личике Клаудии. Девушка понуро уставилась на собственные ноги. Марта приподняла руку, замерла. Потянулась к Клаудии, снова замерла; и всё же неуверенным, прерывистым движением коснулась рыжих локонов бывшей Браун, заставив ту поднять голову. Погладила пальцами медные прядки, прилегающие к лицу девушки, сжала губы, нескладно улыбнулась. Тревор присоединился к этой улыбке, опустив ладонь на плечо Клаудии. Это не означало, что чета Льюисов тут же возлюбила экс-Браун до умопомрачения и признала в ней вторую дочь, приравняв к Дженни. Но супруги ясно и ласково дали понять, что не имеют ничего против Клаудии, что сожалеют о её потере и о трудностях, которые довелось перенести. Что не считают её чужой.       - Как ты? – тихо спросил профессор, когда четверо вернулись за стол, и Клаудия заняла своё место рядом со светловолосым учёным. Мужчина незаметно погладил жену по кисти.       - Я в порядке, - не буйно, но неподдельно улыбнулась рыжеволосая.

Всё под контролем!

      Было великое множество вещей, за которые Нина любила свою работу, и не последнее место в этом списке занимал родной коллектив. Наверное, очень редко в трудовой жизни случается так, что ты не можешь назвать ни одного сотрудника, от уборщицы до главного редактора и генерального директора, который тебе бы не нравился. Каждое буднее утро начиналось с планёрки – журналисты собирались в кабинете Арчера и обсуждали вопросы, материалы и планы относительно уже пишущихся или пока только намеченных статей. Обычно присутствовало семь-восемь человек, но острот и весёлых замечаний было не меньше, чем от целой труппы какого-нибудь телевизионного юмористического шоу, причём царствовал экспромт.       - Что это такое? – Эштон Стилз придвинул к себе подшивку со свежим, лишь сегодня вышедшим номером «Аута» и ткнул пальцем в заголовок-анонс главной статьи, посвящённой автобусу, водитель которого потерял управление, проехал по городу, пугая пешеходов и автовладельцев, в итоге врезался в торговый центр; к счастью, никто из людей не пострадал. – «Неуправляемый». – Мужчина нарочито брезгливо фыркнул, озвучивая название. – Что за серость? Где моя шапка* – «В автобус вселился дьявол»? Для кого я, спрашивается, стараюсь и придумываю броские заголовки? – В глазах молодого человека, вопреки наигранному возмущению, отчётливо поблескивало беззаботное лукавство. [* Шапками называют заголовки; прим. авт.]       Джон Арчер также печали не изъявлял.       - Прости, Эштон, мы решили поставить менее кричащее заглавие. И потом, мало ли, вдруг после публикации раздастся звонок. «Извините, но я ни в кого не вселялся, печатайте опровержение!» - По окончании перерыва на смешки редактор, не переставая улыбаться, приступил к делу. – Итак, планируем новый номер. У кого какие заявки? Натали?       - Только что разговаривала с Николсоном из полиции, есть тема, мне думается, сойдёт на главную для криминальной рубрики. Глухонемой плотник, работающий в библиотеке, убил библиотекаршу, которая отказалась выпить с ним.       - Очаровательно. – Бетти догадывалась, кому поручат написание.       - Что-нибудь ещё? – спросил Джон.       - Звонил читатель, у него в квартире прорвало батарею, ему порядочно ошпарило ноги горячей водой, он обратился в суд.       - Уже вижу заголовок, - посмотрел на потолок Стилз, - «Коммунальные службы наступают на пятки».       - Напишите небольшой факт, - постановил Арчер.       - Также звонили - не знаю только, почему мне - восхищённые пенсионеры, ребята из их двора сняли с дерева застрявшую там кошку. Умилённый дедушка полчаса твердил, как это замечательно, и что нынешнее поколение, оказывается, не совсем потеряно, раз ещё способно на добрые дела. Я просто пересказываю, сама знаю, это не тема - «Дети спасли кошку».       - Лучше бы дети спасли библиотекаршу, - заметила Нина.       Журналисты зачастую циничны, однако это отношение не к самим пострадавшим, а к ситуациям. Пусть оправдание слабое, но цинизм для журналиста – фактически профессиональная болезнь, и важно не то, как работник реагирует на историю, а то, как он расскажет её людям и сможет ли что-то сделать, чтоб помочь. Лучше быть циником, который приносит пользу, чем вдумчивым, рассудительным, сердобольным корреспондентом, который сделает материал лишь для галочки.       - Вот ты и напишешь среднего размера факт про этих детей, - объявил Арчер. – Действительно, хватит постоянно пугать старшее поколение ужасами про молодежь, надо хоть иногда чем-то и порадовать. У тебя есть что-нибудь ещё?       - Нового – нет. Осталась статья о приюте для бездомных животных, рекламный материал о медицинском центре, ну и разворот о лётной школе; короче, то, что не вошло в этот номер.       - В лётной школе снимали?       - Снимков - завались, - зашевелилась Линда, фотограф, прыткая и смешливая девушка лет двадцати пяти. – Самолёты, вертолёты, инструкторы, ученики; пилоты во всех позах - в самолётах, в вертолётах, в помещениях, за работой, за обедом, в форме, без формы… Почти шестьсот фоток, выбирай не хочу.       - Угу, - удовлетворённо промычал редактор, несколько секунд посвятив раздумьям. – Вот что, Хантер. Факт отменяется, Бетти, я попрошу тебя сделать это.       - Ладно.       - Для меня есть другое задание? – заинтересовалась блондинка.       - Пожалуй. Раз уж получилось так, что ты заранее подготовила несколько материалов, значит, сможешь выкроить пару-тройку дней для выездного репортажа.       - Куда усылаете теперь? Пожалуйста, только не в коммуну чистильщиков, как в прошлый раз! – Девушка содрогнулась, припомнив ту командировку.       Нина любила природу, знала о проблемах окружающей среды, ценила и уважала людей, которые брались эти проблемы решать. Однако двое суток прожить даже не возле, а фактически на одном из самых больших полигонов твердых бытовых отходов в стране – явный перебор! Хантер тогда собирала материал о деятельности общины, члены которой добровольно занимались рассортировкой мусора вручную, желая помочь поскорее «разобрать» свалку. Статья вышла что надо, но прежде, чем её написать, вернувшаяся домой Нина четыре часа отмывалась, отмокала и снова отмывалась в ванной, до последнего момента не подпуская к себе Денни, у которого, по твёрдому убеждению девушки, в противном случае был бы весомый повод подать на развод.       - Не волнуйся и более того – утешься, дитя моё. В качестве моральной компенсации за предыдущую командировку мы посылаем тебя в Мэйпл-Граунд.       - Мэйпл-Граунд? – переспросили несколько журналистов и Нина в том числе.       - Это же один из самых дорогих загородных отелей, - озвучил Эштон.       - Скорее, элитный клуб отдыха, - поправил редактор. – Но не переживай за наш бюджет, управляющий Мэйпл-Граунд сам пригласил туда кого-нибудь из журналистов и обещал даровое проживание.       - С чего такая щедрость?       - Всё просто. Мы бесплатно делаем хвалебный материал об этом клубе, разумеется, по закону, с пометкой «На правах рекламы» (кстати, Хантер, ты и напишешь), только он будет не основным, и вообще, разместим его отдельно, так, чтобы не прослеживалось связи. Основной же материал – о сердцеедах-аферистах. Сейчас поднимается новая волна, очаровательные жулики вышли на амурную охоту, пудрят мозги состоятельным барышням от восемнадцати до девяноста лет, выкачивают деньги. Случаев тотального разорения таких барышень я не знаю, однако из ухоженных ручек уплывают немалые суммы. Мэйпл-Граунд – идеальное место для «охотников», их там, по слухам, целые стаи. Было бы неплохо, если б ты, Нина, приехала туда, прикинулась богатой дамочкой, а потом в своём фирменном стиле описала, как тебя пытались охмурить. Естественно, в этой статье никоим образом не должно фигурировать ни названия Мэйпл-Граунд, ни каких-либо других опознавательных признаков.       - Когда нужно ехать?       - Сегодня вечером или завтра утром. Я позвоню управляющему, обговорим детали. Организуем тебе псевдоним, а наши компьютерщики тиснут в Интернет статейку-другую об избалованной богачке с твоим лицом.       - Ваше счастье, что Денни тоже в командировке, иначе я бы упиралась. Серьёзно. Иногда я боюсь, что он разведётся со мной, приревновав к работе.       - Мой муж уже восемь лет каждый божий день грозится развестись из-за работы, - ухмыльнулась Бетти. – Ничего, живём.       - Кто-нибудь может приходить ко мне выгуливать и кормить Ланса?       - Я даже могу взять его к себе, - проявил невиданную доброту Эштон, заговорщически глянув на светловолосую коллегу. – Соседская такса вечно забегает в мой двор. Если Ланс её съест, я с удовольствием приму его в свою семью. А уж если вместе с таксой загрызет и соседку, я готов взять его на пожизненное содержание!       - Номер не пройдёт, Ланс не ест других собак и вообще он мирный.       - Может, хотя бы попугает? – с надеждой вопросил Стилз.       - Если только не преднамеренно – кинувшись играть; он даже с кошками не дерётся, только загоняет их на деревья.       - Что насчёт фоток? – вклинилась Линда.       - Верно, - подхватила Нина. – Я могла бы взять с собой фотоаппарат, поснимать, но фотограф из меня посредственный, а нам, насколько я понимаю, нужны снимки как можно лучше.       - Значит, Линда едет с тобой. – При этих словах фотограф изобразила восхитительную и заразительную ужимку, равную троекратному «Ура!», редактор же невозмутимо продолжал: - Придумаете что-нибудь.       - Давайте я скажу, что собираюсь писать автобиографию и для подготовки книги наняла фотографа.       - Типа, поснимать будни миллионерши? – озорно выгнула бровь Линда.       - Полный бред, - покачал головой Арчер. – Самое то для двинутых богачей. Версия одобрена. Главное, Нина, не забудь, что в конце недели ты выступаешь перед советом.       - И помни, Золушка, - театрально кося под добрую фею, продекламировал Эштон, - ровно после четырёх часов вечера пятницы все твои усилия превратятся в прах, если ты опоздаешь на заседание.       - Помню, - показала язык блондинка. – Ну, будем надеяться, что до вечера четверга на меня хоть кто-нибудь, да клюнет.       - Главное, не забывай, Хантер: ты теперь замужняя женщина, - не выходил из образа феи Эштон.       - Кстати, - редактор приподнял указательный палец, - не забудь на время командировки снять обручальное кольцо. Хотя… Наверное, замужняя миллионерша для жулика ещё более желанная добыча, такую в случае чего можно и пошантажировать. Нина, кольцо оставляешь.       - Как бы я вообще жила без Ваших советов?       - Сам боюсь представить.

***

      Мэйпл-Граунд представлял собой добротное и крупное каменное строение, стоящее посреди жиденьких лесов (где притаилось несколько домиков для любителей уединённого отдыха) и отменных полей для гольфа; здесь даже имелась площадка для вертолётов и частных самолётов. Строго говоря, вся эта территория называлась Мэйпл-Граунд, но чаще так величали лишь основное здание, о котором упоминалось выше. Оно было трехэтажным и снаружи неброским. Светлые стены, в меру пышный сад и дорожка, ведущая к главному входу. Внутри же посетителей помимо вышколенного персонала встречало роскошное убранство: лестницы с красными ковровыми дорожками, золотистые перила, огромная хрустальная люстра на потолке и множество светильников-подсвечников по стенам с шикарной красно-серебристой отделкой.       Нина приехала в полдень, вместе с Линдой, которая отлично вжилась в роль фотографа-подхалима. Сама Хантер чувствовала себя неуютно. Благо, богачи далеко не всегда стремятся выпендриться с помощью дорогущих шмоток, поэтому не эксклюзивная, но вполне качественная одежда журналистки ни у кого не вызвала подозрений. Другие постояльцы тоже были одеты не кричаще. Но вот необходимость носить туфли на высоких каблуках девушку огорчала, а отвертеться от этого пункта не представлялось возможным, поскольку редактор был уверен, что шпильки – непременный атрибут богатой женщины.       В холл Нина вошла, нацепив на лицо самое требовательное выражение, остановилась у стойки, за которой маячил администратор, окинула беднягу взыскательным взором и слегка лениво выдавила:       - Беатрис Мэдисон, мне должны были подготовить номер, или как это здесь называется.       Администратор вытянулся по стойке смирно, одновременно пробегаясь взглядом по своим записям.       - Да, миссис Мэдисон. Ваши апартаменты на втором этаже. – Мужчина знаком подозвал к себе портье, который подошёл, дабы взять чемодан Хантер.       - Прихватите сумку моего фотографа, - велела Нина, указывая на Линду, уже болтавшую о чём-то в сторонке с помощницей администратора.       К удивлению портье, сумка фотографа оказалась гораздо тяжелее чемодана. Ещё бы, набор хорошей аппаратуры весит немало.       - Линда, Вы идёте? – подняла бровь Хантер.       - Чуть позже, миссис Мэдисон, если Вы не возражаете.       - Как хотите. Только не потеряйтесь потом. Уточните у администратора, где находится Ваша комната, или номер, или что там ещё.       - Так где мне оставить сумку? – немного растерялся портье.       Нина капризно закатила глаза, но не стала мучить малого.       - В моих апартаментах, для начала. – «Надо же, «мои апартаменты» - а хорошо звучит».       Журналистка и портье направились к лифту, фотограф осталась.       Линда занималась полезным делом: завела разговор под каким-то предлогом и уже успела сообщить, что нанялась фотографом к этой избалованной миллионерше, которой взбрендило написать автобиографию. Помощница администратора, повидавшая немало избалованных богачей, прониклась к фотографу пониманием и симпатией. Таким образом, Линда убила двух зайцев одним выстрелом: установила доверительные отношения с персоналом (а персонал – незаменимый источник информации в любом деле), и заодно впрыснула необходимые сведения о «Беатрис Мэдисон», которые должны были теперь быстро распространиться: богата, взбалмошна, замужем, но святость брака блюдет не регулярно и не прочь поразвлечься.

***

      Некогда рассиживаться, нужно действовать. Едва закинув вещи в шкаф-купе, Нина, пригладив волосы перед зеркалом, устремилась на охоту. Спустилась на первый этаж и направилась в то крыло здания, где располагалось подобие кафе, а также ресторан.       Ресторан в столь ранний час был пуст, а вот в кафе недостатка посетителей не наблюдалось. Люди собирались в небольшие группы по интересам за столиками или у стен либо окон, болтали о том о сём, часто и много смеялись. Источником особенно звонкого смеха были дамы от двадцати до пятидесяти лет, обступившие одного-единственного мужчину в элегантном белом костюме без излишеств, но чрезвычайно эффектном. Мужчина не растерялся от всеобщего внимания, он умело веселил своих собеседниц, чьи звучные голоса зачастую перекрывали его собственный.       «Может, это как раз один из донжуанов? Прорабатывает варианты, подыскивает жертву?» - заинтересовалась Нина, приближаясь.       - Мистер Кэмпбелл, вы такой смешной! – надрывалась фигуристая брюнетка, будучи не в силах перестать хихикать.       - Вы меня смущаете, мисс Митчелл, - отозвался мужчина с галантной скромностью.       Нина нахмурилась, сделала шаг ближе, подступив к толпе поклонниц мужчины в белом. Мужчина стоял спиной к журналистке, пока Хантер могла лишь оценить его приличный рост, да полюбоваться на тёмно-русую шевелюру с лёгким оттенком рыжины.       - Нет-нет, не отказывайтесь от заслуженных комплиментов.       - Только потому, что Вы настаиваете.       Брови Нины сдвинулись сильнее, она пролезла вперёд, оказавшись в первом кольце поклонниц. Кашлянула.       Мужчина обернулся. Глаза его округлились, как и очи самой Хантер. Но оба быстро взяли себя в руки.       - Добрый день, - после крохотной паузы растянул губы Денни, добавив в голос удивлённо-вопросительные интонации. – Кажется, с Вами мы ещё не знакомы.       - Кажется, нет, - пару раз моргнула Нина.       - Кевин Кэмпбелл, - протянул ладонь Денни.       Нина плавно подала свою, отметив, что Куинн без обручального кольца.       - Беатрис Мэдисон.       - Рад познакомиться. – Полицейский галантно поцеловал руку жены. В глазах его светилось недоумение вкупе со строгостью и опасением быть разоблачённым.       - А уж я-то как рада, мистер Кэмпбелл.

***

      - Что ты здесь делаешь?! – Вопрос был задан хором, едва пара оказалась наедине, в апартаментах «мистера Кэмпбелла» (апартаменты, кстати, не хуже, а то и лучше Нининых). Ответ тоже вышел хоровой, с синхронным упирательством рук в бока: - Работаю! – Двухсекундное сердитое молчание и вновь одновременное выдыхание: - Значит, вот она, твоя командировка!       Нина тряхнула головой, Денни дёрнул плечами и более дипломатично вымолвил:       - Так мы ни до чего не договоримся. Давай по порядку, по очереди. Почему ты здесь?       - Ты первый тут засел, вот и отвечай сначала.       - Я на задании! – Денни потёр ладонью затылок. – Вроде как под прикрытием. Решили, что для этого задания понадобится кто-то, не слишком засветившийся в полицейских рядах, а поскольку я вернулся в полицию недавно, но при этом у меня достаточно опыта, мою кандидатуру приняли единогласно.       - И кого вы здесь ловите?       - А ты что вызнаёшь?       - Я не вызнаю, я только подмечаю приёмы амурных аферистов, чтобы потом об этом написать. – И девушка коротко рассказала о своём поручении.       - У нас дело посложнее, - покачал головой Куинн. Он уселся на огромную кровать, снял галстук. – Женщин здесь облапошивают легально, а вот богатых мужчин натурально грабят – в отсутствие хозяев воруют деньги и некоторые ценности из номера.       - Да? – удивилась Нина, присаживаясь рядом. – Я ничего не слышала о том, что в Мэйпл-Граунд по-настоящему обкрадывают посетителей.       - Кто же такое расскажет? – ухмыльнулся Куинн. – Администрация держит всё в тайне, но они не могли не обратиться в полицию. Лишь попросили, чтобы дело было провёрнуто тихо. Видимо, кто-то из моего начальства что-то им задолжал, раз согласился. Мы взяли показания, в номере сняли отпечатки пальцев, но без особого толку. Осталась только ловля на живца.       - Сколько было ограблений?       - Два.       - Много, - издевательски фыркнула Нина.       - Для такого престижного места как Мэйпл-Граунд – это катастрофа, не мне тебе объяснять. Думаешь, почему им понадобилась хвалебная статья? Начинают ползти слухи.       Нина побарабанила пальцами по коленям.       - Ты отлавливаешь злодеев в одиночку?       - В ближнем лесном домике сидит целая группа моих коллег. Кстати, можешь с ними поздороваться, в этом номере полно жучков, есть даже видеокамера.       - Привет, ребята, - неуверенно огляделась по сторонам Хантер. – Это всё очень интересно, маньяк, только мне не очень-то нравится, что мой муж заигрывает со всеми подряд.       - Какое совпадение! Мне не очень-то нравится, что моя жена ждёт, когда её начнут охмурять.       - Ты в ней сомневаешься? – Журналистка выразительно склонила голову набок. – Она хотя бы не снимала обручальное кольцо.       - Я же не виноват, что на свободных мужчин клюют лучше, чем на женатых, - простодушно вывел Денни. – По крайней мере, моё начальство уверено, что, по мнению воров, неженатые мужчины возят с собой больше ценностей.       Нина поневоле улыбнулась. Она уселась удобное.       – Что ж, расскажите мне о себе, мистер Кэмпбелл. Кто Вы, чем занимаетесь? Насколько богаты?       - Я богат неприлично, - поведал Куинн, хихикнув. – У меня несколько нефтяных скважин и алмазные прииски.       - Не перебор?       - Зачем мелочиться? Как говорят, если уж мечтаешь, то ни в чём себе не отказывай.       - А откуда костюм, часы, прочее?       - Что-то взято напрокат, что-то одолжили ребята из участка, а что-то позаимствовано из участкового хранилища.

***

      - Улыбнитесь. Нет-нет, миссис Мэдисон, сохраняйте естественную позу, у Вас же изумительная осанка! – Линда была великолепна.       Никому бы и в голову не пришло, что на самом деле эта девушка ничуть не заискивает перед «Беатрис». Вместе с тем поведение фотографа оставалось таким органичным и естественным, что на неё практически не обращали внимания, русоволосая полностью слилась с обстановкой.       В данный момент Линда фотографировала Нину, ужинающую в окружении своих новых друзей – двух женщин среднего возраста и четырёх мужчин лет от двадцати пяти до сорока.       - Достаточно, - царственно махнула рукой Хантер. – Дайте нам поесть спокойно. Ступайте.       Линда еле-еле удержалась, чтоб не ответить: «Как прикажете, госпожа Мачеха. Мне уже начинать перебирать зёрна?» Впрочем, искорку в глазах русоволосой Нина прекрасно подметила и верно расшифровала. Состоялся маленький разговор, где вместо слов использовались взгляды, определить смысл которых для посторонних не представлялось возможным. «Ты ведь мне это припомнишь, да?» «Ещё бы! Так что радуйся и командуй, пока есть возможность!» «Ну я ведь не очень лютую». «Твоё счастье, а то бы потом тебе пришлось отдуваться по полной». «Ты лучше всех!» «Не подлизывайся».       Денни, сидящий за соседним ресторанным столиком, оперативно проводил удаляющегося фотографа взглядом, не отвлекаясь от беседы, которую приходилось вести со своим окружением – тремя девушками, одним тучным пожилым джентльменом и чинной жёнушкой сего джентльмена.       - Могу я задать нескромный вопрос? – кокетливо изрекла мисс Митчелл.       - Буду благодарен. – Голос Куинна лился медовым потоком, к которому прибавились и пикантные нотки. – Нескромные вопросы – они ведь самые интересные. – Мужчина чуть склонился в сторону брюнетки; что прекрасно видела Нина.       Нина, которая уже начинала всерьёз недолюбливать эту мисс Митчелл.       - Вы одиноки, или же Ваша вторая половинка просто отсутствует здесь?       Краем глаза уловив мрачно-ожидающее выражение на лице жены, Денни, тем не менее, не отступился от заданной роли.       - Один-одинёшенек.       Вооружившись ножом и вилкой, Нина начала зверски разделывать кусок курицы на своей тарелке.       - Как это возможно? Такой галантный, воспитанный, утончённый мужчина – и один?       - Мне не везёт с девушками, - горестно вздохнул полицейский. – Все они были либо жадными, либо глупыми. Вернее, не везло. – Он многозначительно взмахнул ресницами в адрес брюнетки.       Журналистка удивлялась тому, что ещё худо-бедно исхитряется поддерживать разговор за своим столом. Она продолжала терзать несчастную курицу.       Митчелл довольно хихикнула, слегка покраснела.       - …, а, Беатрис?       Хантер не сразу разобралась, что ей только что адресовали прямой вопрос.       - Простите, - рассеянно моргнула «Мэдисон». Выдала глупенькую ужимку. – Я задумалась. Вы не могли бы повторить?       - Я спросила о мистере Мэдисоне, - милостиво воспроизвела миссис Челси, сухонькая дама с острым носом. – Почему Ваш супруг не с Вами?       - Он занят.       - Чем же можно быть занятым настолько, чтоб оставить такую красавицу? – вопросил Андреас, фамилии которого журналистка не знала. Кажется, этот человек был самым молодым в их компании, и, похоже, решил подластиться к «Беатрис». Наконец-то, что-то по существу. – Что делает Ваш муж?       - Он в Исландии, - неожиданно для самой себя произнесла Нина. Она не всегда могла контролировать полёт собственной фантазии. – Охотится на оленей. – Блондинка утайкой взглянула на Митчелл. – Или на лис.       Кусок курицы уже превратился в пюре.

***

      Коридор утопал в электрическом свете, от окон в это ночное время практической пользы не было никакой.       Стук.       Дверь открылась, из-за неё выглянула Нина. С распущенными волосами, волнистым водопадом рассыпавшимися по плечам. В коротком синем халатике с небрежно завязанным пояском и воротом-вырезом несколько более открытым и глубоким, чем одобрили бы поборники морали.       - Андреас? – удивилась девушка, туже завязывая пояс и плотнее запахивая сам халат.       - Не спишь? – чарующе произнёс молодой шатен.       - А ты сам не видишь? – хлопнула ресничками блондинка.       - Я подумал, вдруг ты тоже не можешь заснуть. Решил зайти, попытать счастье.       В глубине апартаментов что-то невнятно зашуршало. Парень не обратил внимания.       - Очень мило с твоей стороны.       - Пригласишь меня зайти?       - Зависит от того, какие у тебя намерения, - проникновенно понизила голос журналистка, лишь на секунду молниеносно оглянувшись назад.       - Ну… - Андреас залихвацки оперся локтем на дверной косяк. – Твой муж охотится на оленей, видимо, ценит рога. Не хочешь устроить ему парочку собственных?       Резкий треск, прямо-таки наэлектризованный возмущением, заставил Нину обернуться снова, а Андреаса настороженно вытянуть шею.       - Что там у тебя?       Журналистка вновь обратила взор на, судя по всему, только начинающего Казанову. Хитро улыбнулась.       - Цех по производству рогов. Прости, тебя опередили. – Она ненавязчиво, но решительно упёрлась ладонью в грудь соблазнителя, заставляя того отступить на полшага. Профессионализм взял своё, и Нина игриво добавила: - Но это не значит, что всё потеряно. – Подмигнула. – Просто в следующий раз будь пошустрее, мой мальчик. – Блондинка потрепала Андреаса по щеке и захлопнула перед ним дверь.       Прислушалась. Парень быстро ушёл.       Взамен перед Ниной появился Денни, из смежной комнаты.       - Цех по производству рогов? – раздул ноздри полицейский, облачённый в длинный махровый халат и мягкие тапочки наподобие домашних.       - Первое, что пришло на ум, - виновато поморщилась журналистка. – Не переживай.       - Я и не переживаю. С чего бы мне переживать? Я сейчас вообще охочусь на оленей в Исландии.       Нина ещё виноватее вздохнула, подступила к мужу, подхалимски обняла.       - Не злись, маньяк. Тебе воздастся.       - Скажи ещё, в загробной жизни. – Куинн пытался казаться обиженным.       - Почему же в загробной? – Хантер прошлась пальчиками вдоль белого махрового пояса. – В этой, и, может быть, очень скоро.       Денни ухмыльнулся, сцепил руки за поясницей журналистки, склонился, целуя её…       И тут, само собой, зазвонил мобильный телефон Нины. Поскольку вряд ли кто-нибудь станет звонить в столь поздний час по пустякам, пришлось ответить.       - Слушаю. – Приложившая аппарат к уху девушка недоумённо взглянула на мужа. – Секунду. – Протянула Куинну телефон. – Это тебя.       Полицейский вскинул брови.       - Алло. – Брови устремились к переносице, но тут же расправились. – Бингли? А при чём здесь это? Какая разница, где я? Пустой номер – лучшая приманка! Что? Так и сказал? – Мужчина покачал головой. – Ладно, вернусь. – Отключив связь, Куинн возвратил внимание к жене. – Приказ – немедленно вернуться в свой «номер».       Нина грустно поджала губки.

***

      На следующее утро Линда уехала в Лондон, наснимала она с лихвой, ей здесь нечего было больше делать. В отличие от Нины, которую никто так и не попытался «развести на деньги». На Андреаса в этом плане надежды было мало, он после вчерашнего как-то стушевался. А другие воздыхатели-вымогатели на Хантер почему-то не клевали, даже обидно. Девушка утешала себя тем, что истинные профессионалы, должно быть, всё-таки поняли, что с неё много не возьмёшь. Зато среди богатых тётенек нашлись опытные «соблазнённые», которые, собственно, только за тем и ездили в места наподобие Мэйпл-Граунд. Некоторые охотно поделились опытом с Ниной, которая якобы тоже жаждала приключений, что называется, на свои вторые девяносто. Так что материала журналистка набрала порядочно, пусть собственного опыта и было маловато. Информация из первых уст – тоже неплохо. В общем, день прошёл не зря.       И не только у Нины. Куинн тоже не терял времени. Паре человек словно мимоходом рассказал о своей коллекции безумно дорогих марок, с которой никогда не расстаётся, другой парочке поведал о подарке делового партнёра из Арабских Эмиратов – талисмане из чистого золота. Оставалось лишь ждать, вернее, надеяться, что слухи расползутся, и злоумышленник на них поведётся.

***

      Нина вышла из номера, сладко потягиваясь. До чего же приятно выспаться в будний день! Ну ладно, может, не поспать вволю, но хотя бы не вскакивать в семь утра, а то и раньше.       Девушка взглянула на свои наручные часы. Без пятнадцати десять. Всё-таки сегодня она порядком побаловала себя сном.       Хантер и не замечала, что за ней наблюдают из-за угла.       Наблюдатель бесшумно и стремительно направился к блондинке. Схватил, развернул к себе… Она даже вскрикнуть не успела.       Зато стукнула мужа кулачком по плечу.       - Ты впрямь маньяк! Нельзя же так пугать!       - Прости, не удержался, - состроил гримасу невинности Куинн. Расплылся в довольной улыбке мартовского кота. – Отличные новости – меня ограбили.       - Серьёзно? – смягчилась и обрадовалась Нина. – Поздравляю! Вора нашли?       - Поймали с поличным, плюс есть видеозапись. Заметь, никакого шума или суеты, всё тихо, без лишних свидетелей.       - Кто оказался злодеем?       - Горничная.       - Как неоригинально.       Денни покачал головой «от плеча к плечу».       - В общем-то, с самого начала все подозревали, что это, скорее всего, кто-то из персонала. Но уволить кого-либо без доказательств руководство Мэйпл-Граунд не могло – уволенный мог поднять скандал, привлечь ненужное внимание.       - В каком сложном мире мы живём, - притворно вздохнула Нина. Рассмеялась и набросилась на законного супруга с поцелуями.       Как раз в этом момент по коридору дефилировала Фиона Митчелл. Увидев целующихся «Кэмпбелла» и «Мэдисон», брюнетка лишилась и дара речи, и возможности идти дальше.       - Кевин… - Удивление перемешалось с негодованием, жаждой объяснений и напускной небрежностью. – Миссис Мэдисон?..       - Да-да? - оторвавшись, невозмутимо откликнулась Нина, окидывая брюнетку деловитым взглядом. – Вы что-нибудь хотели?       - Я… Нет… - Как вести себя, когда в ситуации, предполагающей объяснения и оправдания, тебе не дают ни того, ни другого? – Я лишь удивлена.       - Жизнь вообще удивительная штука! – радостно поведала журналистка, хитро поглядывая на Куинна, который из последних сил сдерживал смех.       Фиона обратила взор на Денни.       - Мистер Кэмпбелл!       - Ну, знаете, такое иногда бывает. - Кончики губ полицейского предательски подрагивали. – Отдыхаешь, прекрасно проводишь время, а потом вдруг вспоминаешь, что женат и уже отохотился на оленей.       Маловероятно, что Фиона поняла смысл его слов, однако это не помешало черноволосой девушке с умным видом тряхнуть чёлкой, закатить глаза и уйти прочь.       - Признайся, Денни Куинн, ты будешь по ней скучать?       - Слёзно, - пылко выдохнул полицейский. – Я каждую ночь буду прятать её фотографию под своей подушкой.       - И это всего через пару месяцев после нашей свадьбы! Ты разбил моё хрупкое сердечко!       - А кто был в этом сердечке? – Шутливо-грозно вопросил Куинн. - Уж не притаился ли в нём некий хлыщ по имени Андреас?       - Что значит «притаился»? Он там на почётном месте!       - И ты ещё попрекаешь меня? Сейчас возьму и сам обижусь!       Действия полицейского прямо противоречили его словам – руки Куинна обвились вокруг талии журналистки, подбородок Денни ласково коснулся виска Нины.       - Ничья? – предложила девушка, поуютнее устраиваясь в объятьях мужа. – Мир?       - Так и быть, - якобы пробурчал мужчина. Затем отстранился и учтиво подставил руку. – Не желаете ли, чтоб Вас сопроводили на завтрак, миссис Хантер?       - Отчего же, - хихикнула девушка, берясь за его руку. – В сопровождение своего мужа отправлюсь куда угодно с огромным удовольствием, мистер Куинн.

***

      Постояльцы завтракали в кафе. Нина поела крайне быстро, нужно было успеть подготовиться к отъезду, притом поскорее. Ведь в четыре часа дня она должна быть уже в мэрии, а до Лондона ещё надо добраться. Было бы жестоко отрывать Денни от хорошего завтрака и торопить только потому, что Хантер торопится сама. Поэтому она возвратилась к себе в одиночку.       Зайдя в апартаменты, журналистка первым делом двинулась к шкафу, чтобы начать укладывать вещи. Однако едва открыв дверцу, заметила, что вещи до неё кто-то похватал. Вернее, перевернул и не слишком аккуратно затолкал обратно. В ту же секунду в зеркальной шкафной вставке мелькнула рука, точнее, форменный рукав красного цвета. Хантер моментально обернулась.       - Что Вы…?..       Пшик, пшик.       Из светлого флакончика на лицо Нины метнулись два прохладных облачка, от которых помутнело в глазах и зазвенело в ушах. Горло стиснулось, и связь с реальностью оборвалась.

***

      Подумать только, нет ни драгоценностей, ни прочих дорогих вещичек, даже кредитной карты не имеется, одна наличность и то немного. Что это за богачка такая?! Портье гневно глянул на Нину, аккуратно уложенную на кровать и производящую впечатление просто отдыхающей барышни. Утомилась, решила прилечь; подумаешь, ничего особенного.       Стук в дверь поверг мужчину в ступор, а потом поспособствовал убыстрению поисков чего-либо ценного. На двери значок «Не беспокоить», визитёры сами должны уйти.       Однако стук повторился, а потом дверь и вовсе открылась, хотя была заперта. Видимо, у гостя имелась вторая карта-ключ.       Нарисовался мистер Кэмпбелл. Поначалу даже не заметил портье (или тому лишь показалось так), сразу двинулся к кровати, схватил Мэдисон за руку и отчего-то назвал другим именем.       - Нина? Нина! – Проверил пульс, быстро и практически профессионально.       Только-только успел облегчённо выдохнуть, поняв, что блондинка лишь спит, как на его шею и спину с приличным ускорением опустилась деревянная резная подставка для ног, изначально, вообще-то, нацеленная на затылок Кэмпбелла.       Однако портье не учёл двух вещей: во-первых, мебель здесь была больше красивая, чем прочная; во-вторых, Куинн был парнем крепким и натренированным, об него и не такое ломали. Пускай удовольствия от удара Денни не получил, боль почувствовал, но лишаться сознания и не подумал. Выпрямился, одновременно встряхнувшись, развернулся к портье, который тут же схватил стул.       - Что ты с ней сделал? – прогремел полицейский, идя в наступление.       Вместо ответа портье знатно размахнулся и со всей силы ударил Куинна стулом. Денни успел отвести удар одной левой, давая сдачи одной правой. Стул прогромыхал в угол, портье улёгся там, где стоял.

***

      Голова гудела, словно трансформаторная будка. Слух и зрение будто переплелись, и по мере того, как гул отступал, взор прояснялся. Нина поняла, что моргает. Напоследок хорошенько сжав веки, девушка окончательно разомкнула их, одновременно приподнялась на локте и огляделась. Она по-прежнему была в своих апартаментах.       Сидевший тут же, на краю постели, Денни мигом придвинулся ближе. Опустил свою большую тёплую ладонь на плечо жены, тем самым осторожно мешая девушке резко подняться.       - Как ты? – Голос был наполнен и облегчением, и остатками беспокойства.       Давно Денни не пугался так, как в то мгновение, когда попытался разбудить Нину и понял, что не получается. И пусть здравый смысл быстро указал на ровное дыхание и чёткий пульс девушки, но давняя, формально теперь не существовавшая сцена в автомобиле «Скорой помощи» ожила перед полицейским вопреки всякому желанию.       - Вроде, ничего. – Хантер потёрла лоб, помассировала виски, сощурившись. – Портье…       - Знаю-знаю. Оказалось, они с горничной были заодно. Она хлопотала в моём номере, портье решил порыскать в твоём.       - Он ушёл?       - От меня? – хмыкнул полицейский. – Как же! Уже сидит в наручниках. Ты точно в порядке? – Он коснулся щеки журналистки левой рукой, и от внимания Хантер не ускользнул знакомый золотистый отблеск на безымянном пальце полицейского. – Врач сказал, опасности нет, но не исключены временные побочные эффекты.       - Я в норме, - тепло улыбнулась блондинка. – Только… - Странное чувство, словно что-то забыла, упустила… А как долго она была в отключке? - Сколько сейчас времени?       - Три часа, - мужчина сверился с наручными часами, - пятнадцать минут.       Нина натужно опустила и подняла веки. Озарение снизошло.       - Заседание!!! – Хантер вскочила, как ошпаренная. – Заседание в мэрии, оно в четыре часа!!! Я опоздала… Опоздаю… опаздываю!.. Чёрт!!! – Она кинулась к открытому шкафу, но, не добежав, рванула к стоящей в углу распотрошённой сумке, однако сменила направление, ударившись в поиски туфель.       - Какое заседание? – стоически спросил Денни, понимая, что если и он ударится в лихорадочные сборы, лучше не будет никому.       - По рассмотрению проекта о пристраивании бездомных животных! Проклятье; пятница, вторая половина дня, в городе будут сплошные пробки!       Об этом проекте Нина уже рассказывала, Денни помнил. Суть была довольно проста: предлагалось отдавать животных из приютов в семьи, которые изъявят желание, на испытательный срок длиной в месяц. Новые владельцы смогут в любой момент вернуть питомца, однако если оставят его на все эти четыре недели с хвостиком, им возместят расходы на питание собаки или кошки за эти дни, а также стоимость услуг ветеринара, если в таковых возникнет необходимость. А если люди продержат собаку целый месяц – гораздо больше шансов на то, что они к ней привяжутся и решат оставить насовсем. Понятно, что в противном случае для животного возвращение в приют будет стрессом, но цель стоит риска. К тому же, ветеринарным работникам поручат регулярно навещать четвероногих, проверяя, хорошо ли с теми обращаются. Нина была задействована в проекте как представитель общественности, вернее, немуниципальных организаций, оказывающих информационную и прочую поддержку (Арчер лично отрядил Хантер на это дело, сказав, что её энергии для одной газеты слишком много). На заседании ей нужно было сказать небольшую речь.       - Почему ты паникуешь? Это же отличный проект, неужели ты думаешь, что его не примут только потому, что ты не явишься?       - Комиссия может пойти на принцип. Проще говоря, не принять проект в отместку за неуважение – а моя неявка именно так и будет рассматриваться! Пропади всё пропадом!       Денни поднялся, в два шага очутился рядом с Хантер и, теперь уже положив обе руки на её плечи, заставил остановиться, притихнуть.       - Без паники.       - Легко тебе говорить!       - Тс. Глубокий вдох, выдох. Переоденься и жди меня, я вернусь не позднее, чем через пятнадцать минут.       - Но…       - Не беспокойся. Просто готовься. – Поцеловав её, Денни вышел из комнаты.       Полицейский направился прямиком к управляющему. Накануне Денни приметил на взлётно-посадочной площадке Мэйпл-Граунд вертолёт. Пилота, правда, не виднелось. Если таковой всё же в данный момент наличествует в Мэйпл-Граунд – отлично; а если он в отлучке, то…

***

      - Денни!       - Спокойно! Я опытный пилот, у меня было целых три занятия, одно из них – крайне экстремальное.       - А то, что мы летим с креном, это нормально?       - Мы же не падаем, значит, порядок. Где-то здесь должен быть навигатор…       Полицейский нажал на пару кнопок на приборной панели. Летающая машина резко подался вниз.       - Денни!       - Спокойно! – Мужчина быстро выровнял вертолёт. – Всё под контролем!       Нина облизала губы, поглубже вжавшись в своё кресло рядом с пилотским; сосредоточенно, хотя не злобно и не сильно, насупилась.       - Я не против умереть с тобой в один день, но не раньше, чем лет через пятьдесят-шестьдесят.       - Спокойно, никто не умрёт. Но лучше застегни ремень безопасности.

***

      Охранники здания мэрии повидали многое, но вертолёт на служебную парковку при них садился впервые.       От переизбытка впечатлений Нина, открывшая дверцу, не сразу сообразила отстегнуть ремень безопасности. Потом она всё-таки щёлкнула застёжкой ремня, в котором благополучно запуталась, и неизвестно, сколько бы пришлось выпутываться, если б не Денни.       Охрана подоспела к вертолёту как раз тогда, когда Куинн высвободил жену и помог ей вылезти.       - Стоп-стоп, ребята, - увидев нацеленное на них оружие, Денни примирительно выставил руки вперёд. – Я из полиции. Сейчас ме-е-едленно достану удостоверение. – Он плавно полез во внутренний карман пиджака.       - Мисс Хантер?.. – Поскольку Нина бывала в мэрии нередко, охранники узнали девушку.       Журналистка поздоровалась, предъявляя собственное удостоверение. Удостоверение – вообще такая вещь, которую желательно всегда носить с собой, и Денни, и Нина прекрасно знали это.       Посмотрев на оба удостоверения, а также уважительно обыскав нарушителей спокойствия на предмет оружия, охранники пожали плечами и позволили супругам пройти.       Только вот Куинн и Хантер не шли, а бежали. Они уже опаздывали на двадцать минут.       - Какой зал?       - Четыреста седьмой, это четвёртый этаж!       Дверь в вышеназванную аудиторию была плотно закрыта, но не заперта, посему журналистка и бывший сотрудник ЦИА беспрепятственно проникли внутрь, почти не привлекая к себе внимания.       - …рассмотрении и взвешивании, - вещал мужчина аккурат под экраном, на который выводились данные опросов и каких-то других исследований. – От имени немуниципальных организаций, задействованных в подготовке проекта, выступит, - мужчина сверился с программой, которую держал в руках, - Нина Хантер, специальный корреспондент еженедельной газеты «Аут».       «Вовремя мы ворвались, - мелькнуло в мозгу девушки, пока она, выдавив более-менее уверенную улыбку, шагала в переднюю часть небольшого зала между несколькими рядами сидящих слушателей. – Знать бы ещё, о чем здесь говорили до нашего появления. Не исключено, что озвучивали минусы проекта. В принципе, нетрудно сообразить, какие».       Мужчина уступил место журналистке, отошёл.       - Добрый день, дамы и господа. Поскольку меня уже представили, пропущу вводную часть и не буду долго рассказывать вам о том, какое значение имеет забота о бездомных животных, и не стану напоминать общеизвестную истину, гласящую: настоящий характер человека можно познать по тому, как этот человек относится к братьям своим меньшим. Давайте сразу о практической стороне дела. Конечно, проект сопряжён с материальными затратами: на подготовку документации, на доплаты сотрудникам приютов или ветеринарных служб, которые возьмутся помочь. Но суммы не настолько значительные, более того, расход на одного конкретного пса или кота будет ниже, чем обходится месячное содержание в приюте. Конечно, дешевле всего попросту избавиться от животного, но, я надеюсь, мы здесь обсуждаем не это? На всякий случай уточняю, что подразумевается под словом «усыпить»…       Далее Нина коротко, но красочно рассказала о процедуре, от некоторых деталей которой передёрнуло даже прожжённых политиков. После чего журналистка вернулась к позитивному экономическому эффекту, а также психологическому аспекту, ведь всем известно, что животные положительно влияют на психику.       - А учитывается ли потенциальная угроза, исходящая от животного? – спросил круглолицый мужчина из зала.       - Разумеется. Но от потенциальных угроз не застрахован никто.       - Скажете об этом человеку, которому собака отгрызёт руку или кошка выцарапает глаза?       - Позволите слово? – громко оживился Денни, понимая, что жена оказалась в тупике и разрывается между язвительным и отступным ответами.       Присутствующие оглянулись на него, и Куинн самовольно принял это за согласие. Встав рядом с обескураженной Хантер, представился:       - Дэниэл Куинн, полицейский с пятнадцатилетним опытом, если это кому-то интересно. - Впился взглядом в круглолицего мужчину. – Вы правы, высказывая опасения. Не знаю насчёт кошек, но собака является источником повышенной опасности, равно как и автотранспортное средство. В судебной практике, насколько мне известно, собаки расцениваются как оружие, то есть по своим свойствам и качествам приравниваются к специальному средству. – Даже не глядя на Нину впрямую, он почувствовал её взгляд: «Кому ты помогаешь, Денни Куинн?» Ничего-ничего. Полицейский знал, что мало что повергает людей в растерянность так же, как набор специализированных терминов из уст того, от кого таких высказываний меньше всего ожидаешь. Теперь надо не дать оппоненту опомниться. – Другими словами, собака в чём-то равноценна машине или, положим, пистолету. Однако почти за все годы службы я ни разу не замечал, чтобы количество людей, пострадавших от укусов животных, хотя бы отдалённо приблизилось к количеству человек, пострадавших в дорожно-транспортных происшествиях или перестрелках, даже если брать последние две категории по отдельности. И, сказать по совести, на моей памяти нет ни единого случая, когда собака кому-нибудь что-нибудь отгрызала, а кошка – выцарапывала; хотя я, разумеется, допускаю, что в мировой истории такие ситуации имели место быть. В конце концов, я не сотрудник ветеринарных служб. Но, возвращаясь к степени риска, хочу спросить: если власти позволяют людям приобретать оружие и автомобили, почему такие опасения из-за животных?       - Потому что животные – это животные, - пояснил чиновник. – Никогда не знаешь, чего от них ожидать, что взбредёт им на ум.       - То же самое можно сказать о любом человеке. Откуда Вы знаете наверняка, что эта милая леди, сидящая рядом с Вами, не прячет в сумочке нож и в данный момент не обдумывает Ваше убийство? Мои извинения, мадам, это был лишь пример, не нужно выворачивать сумочку. Пистолет может случайно выстрелить, у автомобиля могут отказать тормоза. Здесь мы говорим о том, чтобы отдавать бездомных собак в семьи с испытательным сроком. – Он бросил быстрый взор на журналистку, будто спрашивая, действительно ли они тут говорят именно об этом. Нина лихо кивнула. – Во-первых, далеко не все собаки способны нанести весомый физический ущерб, есть ведь некрупные особи, которые если и могут загрызть, то лишь любимые тапочки хозяина. Во-вторых, насколько я понимаю, с потенциальными хозяевами будут проведены специальные беседы, инструктаж. И сомневаюсь, что кто-нибудь додумается, скажем, отдать собаку бойцовской породы в семью с маленькими детьми, а если и додумается, то только после полного разъяснения и с подписями взрослых членов семьи в документе об уведомлении-согласии. Со мной могут не согласиться, но лично я вижу дело просто: есть проблема, и её пытаются решать. Решать хорошим, гуманным способом. У кого-нибудь есть альтернативы получше?       Опять же не глядя, бывший сотрудник Центра ощущал, как сердитость стоящей рядом блондинки сперва сменялась приятным удивлением, а затем и вовсе восхищением.

***

      - Ты был великолепен!       - Ладно тебе, Нина. Хотя, признаюсь, мне самому понравилось.       - И с вертолётом ты придумал здорово.       - Давай, хвали меня, хвали. Я это люблю.       Пара покинула здание гораздо более стандартно, чем попала в него. Вертолёт по-прежнему стоял на парковке, но это вскоре должны были уладить.       Нине позвонил Эштон Стилз. Коллега спрашивал, можно ли оставить у себя Ланса на выходные, поскольку пёс не только отвадил соседскую таксу, но и отвлекает на себя двух маленьких племянников, которые неожиданно нагрянули погостить вместе с братом журналиста, – и Эштону спокойно, и племянникам весело, и Лансу не скучно. Нина согласилась.       - Когда будет известно, утвердили эти заседатели проект или нет? – дождавшись конца телефонного общения, спросил Денни.       - Когда закончится совещание с соблюдением всех формальностей. Скорее всего, через пару часов. – Нина обняла себя за плечи. И она, и Денни были без курток или пальто, а на дворе стоял декабрьский день; пусть не особенно холодный, без осадков, но всё-таки декабрьский.       Полицейский снял свой пиджак и не просто накинул на жену, а заставил надеть по всем правилам, застегнуть до последней пуговицы.       - Денни, замёрзнешь! – пыталась протестовать Нина, но мужчина лишь поднял воротник пиджака так, чтоб тот максимально плотно прилегал к шее девушки, защищая от прохлады.       - Ничего подобного, - с фирменной жизнерадостной улыбкой опроверг Куинн. Пара как раз дошла до автобусной остановки. – Я сейчас поеду домой, сяду в автобус, там тепло. – В последующей паузе Нине почудился оттенок выжидания с лёгкой примесью надежды. – А ты?       - Мне надо на работу. – Ответила блондинка практически машинально. – Я ещё успею написать один, а то и два материала, иначе в понедельник дел будет невпроворот.       - Ясно, - покивал Денни. Улыбнулся, поцеловал девушку в висок. – Тогда до встречи дома, вечером.       - Да.       Она коснулась его губ своими губами, одарила немного виноватой улыбкой и пошла дальше, чтоб остановиться метрах в пятидесяти ниже по дороге, здесь проще было поймать такси. Вытянула руку, краем глаза отмечая автобус, нужный Денни.       Автобус быстро подъехал к остановке, Куинн вместе с мини-толпой других ожидавших влился внутрь. Встал, уткнувшись щекой в руку, которой держался за поручень. Не то чтобы Денни обижался или злился, но всё-таки родную жену хотелось бы видеть почаще. Да, они провели вместе несколько дней, но это было не их личное время, а рабочее. Они оба обожают своё дело, только вот Денни собственную работу всё-таки любит меньше, чем Нину. А Нина?..       За стеклом мелькнули одним комплектом знакомая волнистая шевелюра, знакомая высокая фигурка и знакомый тёмный пиджак. «Комплект», не успев вовремя затормозить возле автобусной дверцы, пробежал ещё пару шагов, обхватил рукой фонарный столб, что позволило развернуться, не сбавляя скорость, и юркнул в автобус за долю секунды до того, как двери сомкнулись.       - К дьяволу работу! – объявила девушка, не дав мужу времени проявить удивление. Быстро протиснулась через прочих пассажиров и обняла Куинна. – Вдруг ты без пиджака замёрзнешь, простудишься и умрёшь? – Она прижалась к полицейскому, обвив руками его торс.       Пассажиры смотрели с любопытством или удивлением, но одобрительно.       - Да, пиджак мне не помешает, - немного растерянно кивнул Денни, гладя светлые волнистые пряди. – Особенно, если к нему будешь прилагаться ты.       Нина подняла лицо, посмотрев на мужа. Улыбнулась, потом опять положила голову на его грудь, правда, ненадолго.       - Ты мне гораздо дороже работы, правда-правда. – Быстро чмокнула полицейского, целясь в губы, но из-за движения автобуса попав в подбородок. – Только я ещё не совсем привыкла быть замужней. Я исправлюсь… наверное.       - Станешь образцово-показательной женой? – поднял брови Куинн.       - А надо? – жалобно спросила блондинка.       - Да не вздумай! – рассмеялся полицейский, нежно касаясь ладонью щеки девушки. – Ты нужна мне только такой, какая ты есть. Просто имей в виду, что когда ты постоянно задерживаешься на своей работе, я начинаю её потихоньку ненавидеть.       - Учту, Денни Куинн.       Когда они вышли из автобуса, им предстояло преодолеть всего два квартала до своего дома. По пути попалась спортивная площадка, где ребята чуть старше подросткового возраста играли в футбол. Мяч, который кто-то пнул от всей души, пролетел порядочное расстояние и соприкоснулся с асфальтом в двух сантиметрах от ноги Денни. Полицейский «подцепил» мяч, подбросил, затем ударил коленом, потом другим. В общем, проделал парочку не самых сложных, но эффектных футбольных упражнений; после чего бросил спортивный снаряд обратно игрокам, которые уже успели крикнуть: «Извините!»       Нина картинно округлила глаза.       - Маньяк, и ты столько времени прятал от меня свои футбольные таланты?!       - Я не прятал; не было случая их проявить.       - Ах ты, скромняга. Сыграем?       - Ты серьёзно?       - А что? Я умею играть не только в настольный футбол.       Денни почувствовал прилив приятной теплоты от воспоминания о настольном футболе. Эта его детская игра теперь стояла на почётном месте в квартире Хантер… то есть, в их с Ниной квартире.       - Ты же понимаешь, что джентльменская честь обяжет меня поддаваться.       - Ещё посмотрим, кому из нас придётся поддаваться!       Ребята несколько удивились, когда к ним напросились полицейский и журналистка – взрослые, в неподходящей одежде (хорошо ещё, что на Нине вновь была обувь без каблуков); но возражать дворовые игроки не стали, и о своём решении не пожалели.       Супруги стали играть в разных командах, причём оба действительно показали себя неплохими футболистами. Денни если и поддавался, то делал это неявно, так что после забитого гола Нина не знала, посмеиваться или обижаться. В итоге решила просто радоваться.       - Да! – возопила девушка, подпрыгивая на месте, во время недолгого «полёта» умудрившись и хлопнуть в ладоши, и подогнуть-распрямить колени. – Гол!       Её деловой костюм, теперь не лишённый грязи, причудливо сочетался с раскованно-буйным поведением и окончательно растрепавшимися волосами. Вообще, вся она была такая уморительная, такая… настоящая.       - Поздравляю, Бекхэм в юбке, - тепло произнёс полицейский, подходя ближе.       - Я не Бекхэм в юбке, я Хантер в брюках. – Девушка, смеясь, накинулась на мужа с объятиями, повисла на нём в своей любимой манере.       - Это ещё страшнее. – Денни легонько поцеловал жену в губы.       - Ты поддавался?       - Нет.       - А если честнее?       - Насколько честнее?       - Денни Куинн, ты невозможен! – Нина сильнее залилась смехом, потом всё-таки спустилась на землю – в буквальном смысле.       Денни некоторое время продолжал придерживать её за талию. Нина подумала о том, что ведь за всю свою жизнь не встречала мужчины заботливее. В этом с Куинном мог потягаться разве что её отец… Девушка не дала воли грустным мыслям. Папа и мама точно одобрили бы Денни, о лучшем человеке нельзя и мечтать. Под суровой внешностью кроется столько доброты, весёлости и вместе с тем ответственности, сколько порой не наберёшь и в десяти людях.       Пара ушла с площадки в обнимку. Лишь на минутку они остановились возле подъезда, даже сами не зная, зачем.       - Получается, в нашем распоряжении целые выходные? – уточнил Куинн.       - Ага, - охотно подтвердила блондинка. – Ни за что не отвечу ни на один телефонный звонок с работы.       На золотистые локоны одна за другой опустились несколько белоснежных пушинок. Точно таких же, как те, что легли на рубашку Денни. Журналистка и полицейский одновременно посмотрели на небо. Начался снег.       - Ты играл в футбольной команде? – спросила Нина, когда они поднимались по лестнице.       - Только в дворовой. – Денни первым подошёл к квартире, достал ключи. – Но у меня неплохо получалось. - Мужчина отпер и распахнул створку, пропуская жену вперёд. – Я был отличным нападающим. – Зашёл сам, закрыл дверь.       - Да? – В кристально-серых глазах вспыхнул огонёк, с каждой секундой набирающий всё большую силу. – Это здорово.       Нина прошагала в гостиную, на ходу сняв и бросив на диван пиджак. Стремительно развернулась, вновь оказавшись лицом к прошедшему следом мужу. Улыбнулась заговорщически, очаровательно, счастливо и провокационно.       - Ну так напади на меня скорее, нападающий!       Что ни говорите, а это восхитительно - когда разрываешься между смехом и желанием поцеловать как можно крепче, как можно горячее. А Денни, в отличие от многих, уже научился успешно реализовывать эти порывы разом.       …Нина сдержала слово, данное мужу, не отвечала на звонки, начиная с пятничного вечера. Лишь однажды прочла одно-единственное СМС: «Утвердили».

Счастливый декабрь

      Обычно Дженни любила снегопады, они навевали чувство спокойствия и уюта. Но конкретно нынешний снегопад, не ослабевающий вот уже третий день, пиарщица ненавидела всей душой. Из-за него были отменены все рейсы, и самолёты не только не вылетали из Лондонских аэропортов, но и не принимались там на посадку, перенаправляясь в другие точки. Учитывая, что небывалым ненастьем был охвачен весь юго-восток страны, неудивительно, что самолёт Питера приземлился даже не в Англии, а во Франции. Остин на энное количество времени застрял в аэропорту города с красивым, но всё равно теперь ненавидимым пиарщицей названием Лилль. Каждое утро ожидалось, что снегопад вот-вот прекратится, и всякий раз надежда обрывалась словами «Ещё один день».       Снегоуборочная техника и уличные рабочие трудились в режиме чрезвычайной ситуации. Сквозь падающую и нескончаемую завесу то тут, то там можно было разглядеть мигающие сигнальные огни специальных машин и яркие жилеты людей с лопатами, метлами и более сложной аппаратурой, предназначенной для борьбы со снегом и льдом. Тем, кто имел неосторожность оставлять личные автомобили под открытым небом, приходилось впоследствии откапывать свои железные колесницы. Тем, кто ставил машины в гараж, приходилось откапывать сам гараж. Движение общественного транспорта в городе было практически парализовано, что несказанно радовало таксистов. Проехать по заснеженным дорогам было, в принципе, реально, но очень трудно. Гражданам рекомендовали никуда не выезжать без серьёзной необходимости. Занятия в школах отменили, в результате толпы разновозрастных восторженных детишек носились по улицам, устраивая снежные бои.       Машина пиарщицы увязла в снегу, и как шатенка ни старалась, выехать не удалось. К счастью, случилось это лишь в паре кварталов от дома девушки, посему она оставила своего четырёхколёсного друга и пошла пешком.       - Мисс Дженни! – резвый мальчишеский оклик остановил бывшую Льюис на полпути.       Она обернулась, прищурившись, чтоб разглядеть хоть что-то сквозь мельтешащую белую пелену.       - Мисс Дженни! – повторил смуглый мальчик, подбегая к ней. На лице ребёнка сияла улыбка, как всегда простая и открытая. Чёрные волосы выбивались из-под вязаной шапки, зелёные перчатки торчали из карманов бежевой куртки, а красные от холодка руки поблескивали капельками подтаявшего снега. – Здравствуйте!       - Здравствуй, Мартин! – обрадованно поприветствовала шатенка, немного наклонившись и погладив юного собеседника по голове. – Как твои дела?       - У нас всё хорошо, - охотно поведал паренёк, - у нас всё очень хорошо.       - Мартин, ты скоро? – донёсся из-за стены падающего снега ещё один детский голос, приправленный другим гомоном.       - Ага! – отозвался брюнет и пояснил Дженни: – Со мной друзья, мы играем в снежки.       - Снежки – это здорово, - не могла не признать пиарщица, - только смотри не простудись. – Она лёгким кивком указала на покрасневшие руки мальчика, которые он незамедлительно засунул в карманы. – Это хорошие друзья?       Мартин кивнул, бесхитростно промолвив:       - Да.       - А те, другие, ребята больше не обижают тебя?       - Нет, - мотнул головой ребёнок. – Даже не подходят. – Он внимательно поглядел на шатенку, в детских глазах сверкнула недетская проницательность. – А ещё что-то «наладилось с гражданством», так папа говорит. – Тут Мартин вытащил руки из карманов, скинул с плеч рюкзак, открыл и достал картонную коробку, откуда извлёк восхитительный букет из красных, розовых и белых лилий, кончики стеблей которых были завёрнуты в мокрую тряпицу. Дженни моментально уловила изумительный аромат свежих цветов. – Это от моего папы, специально для Вас.       - Передай ему спасибо, - не сразу нашлась с ответом несколько смущённая девушка.       - Это Вам спасибо, мисс Дженни. – Мартин искренне-искренне улыбнулся.       - Мартин, иди к нам!       - Сейчас! – крикнул мальчуган, на миг обернувшись, потом вновь обратившись к пиарщице. – Спасибо, большое-большое. Папа говорит, что если Вам когда-нибудь что-нибудь понадобится, он поможет всем, чем сможет. Я тоже помогу.       - Ты настоящий рыцарь. – Дженни наклонилась сильнее и поцеловала мальчика в щёку. – Я буду иметь в виду. Хотите все зайти ко мне, выпить горячего чая?       - Нет, нам скоро возвращаться по домам.       - Тогда беги к друзьям. И постарайтесь не замёрзнуть! – последняя фраза была уже брошена вслед.       Детская фигурка скрылась за снежным пологом, пиарщица покрепче обхватила завёрнутый в прозрачно-блестящую обёртку букет и снова направилась к дому.       Достала ключ от подъезда. Когда дверь была открыта, Дженни стряхнула с волос снежинки и шагнула внутрь. Но остановилась и придержала створку, потому что к уличным ступенькам приближался человек. Возможно, кто-то из соседей, решила бывшая Льюис, внимательнее вглядываясь в размытый снегопадом и подступающими сумерками силуэт.       Сероватая куртка с внушительным капюшоном, отброшенным на спину. Короткие волосы, кажущиеся тёмными в контрасте с налипшими на них белыми хлопьями. Загорелое лицо. Серо-карие глаза.       Дженни за мгновенье спустилась по ступенькам на тротуар и буквально уткнулась в грудь мужчины, который не подумал сбавлять скорость.       - Привет! – порывисто выдохнул Питер, обнимая жену. – Привет, - повторил он тише, проводя застывшими пальцами по блестящим каштановым локонам, укрывающим плечи пиарщицы.       - Привет, - негромко отозвалась Дженни, моргая немного чаще обычного. Она улыбнулась, почувствовав его шершавые, но такие ласковые ладони на своих скулах. – Как ты добрался?.. Самолёты ведь не летают.       - Но машины-то ездят, - беззаботно ухмыльнулся двойник Хана Соло.       - Ты взял машину напрокат?       - Не совсем, - мягко и хрипловато рассмеялся врач. – Добрался автостопом.       Пиарщица невольно округлила глаза.       - Из Франции?       - А что? Только через Евротоннель* проехал на поезде, а дальше опять на машинах. Общественный транспорт ходит плохо, но частных машин ездит достаточно, некоторые люди мчатся по своим делам вопреки любой погоде. – Он на миг оглянулся назад. – Меня высадили в квартале отсюда. [*Евротоннель – тоннель, часть которого проходит под Ла-Маншем, соединяет Великобританию и континентальную Европу; прим. авт.]       Они зашли внутрь дома, машинально включив электрическое освещение. Дженни снова стрясла снег с чуть завитых прядей, Питер пару раз провёл пятернёй по своим волосам. Пиарщица продолжала держать в руках букет.       - Сколько ты добирался?       - Почти сутки. Получилось бы гораздо быстрее, но из-за непогоды водителей было мало, приходилось подолгу ждать.       Дженни представила, как Питер стоит один, на дороге, посреди ненастья, упрямо вглядываясь в даль. Девушка остановилась у порога прихожей, опять моргнула несколько раз. Покачала головой, не сводя взгляда с лица врача, которое явственно хранило на себе отпечаток южного солнца.       - Ты сумасшедший.       - Нет, я просто соскучился.       Именно в этот миг шатенка вдруг полностью осознала, что перед ней Питер, что он правда здесь, что он проделал такой путь ради неё. Подалась вперёд, выронив-таки лилии и обвивая руками шею мужа. Поцеловала его, такого невыносимого, но такого замечательного.

***

      - И кто же это дарит цветы моей законной жене в моё отсутствие, интересно знать? – Питер, вольготно устроившийся в большом кресле, кивнул на букет, недавно поставленный Дженни в вазу, которая теперь возвышалась на трюмо.       За окном продолжала мельтешить рассыпчатая снежная поволока, густая, беспросветная, и пара чувствовала себя особенно уютно, сидя в тёплой комнате и потягивая горячие напитки (девушка – кофе, мужчина – крепкий чай). Питер оставил куртку и ботинки в прихожей, а вот с белым вязаным свитером, не говоря уже о толстых чёрных штанах, расставаться не спешил.       Дженни, переодевшаяся в домашнее платье, стрельнула глазками, немножко затянув с ответом, который произнесла не без затягивания и не без удовольствия:       - Один очаровательный молодой человек, жгучий латинос. – Рассмеялась, увидев, как недовольно сузились глаза мужа. – По имени Мартин. Ты, кажется, с ним знаком. И не надо произносить «законная жена» таким торжественным тоном, будто ты лично мучился с бумагами для того, чтоб проведённая в Индии церемония призналась действительной.       Улыбка Питера из беззаботной превратилась в чуть виноватую.       - Долго пришлось мучиться?       Дженни прыснула.       - Забыл, где я работаю?.. Работала. Не переживай, это было делом получаса, но я не могла тебя не подколоть.       - Как тебе новая работа?       - Ещё вопрос, новая она или старая, - подумав, медленно изрекла Дженни и сделала глоток кофе. – Работа в крупной промышленной компании мне кажется скучной, но здесь, в отличие от фирм, что были до ЦИА, я сохраняю профессиональное самоуважение, не занимаясь бредом. Всё строго и по делу, никакой белиберды.       - Уже хорошо, - всей душой порадовался врач.       - А что ты будешь делать со своей работой? – немного погодя, спросила Дженни, стараясь, чтоб тон не был слишком острым, а взгляд не выдавал напряжения.       - Я буду её работать, что ещё можно с ней делать? – Улыбка медика продержалась недолго, он прекрасно понимал, что имеет в виду дражайшая вторая половина. – В планах нет поездок далеко и надолго, если ты об этом. – Приятно было видеть облегчение в потрясающих карих глазах, которыми Питер не уставал восхищаться. – Даже если я когда-нибудь возобновлю это, то только с твоего благословения и не в прежнем масштабе. Не хочу по году не бывать дома теперь, когда дома кто-то ждёт.       - Ты сказал это так, что я представила себя почтенной жёнушкой, целыми днями сидящей у окна.       - Хотел бы я на такое посмотреть.       - Не дождёшься. – Шатенка тряхнула головой, отбрасывая с лица пару локонов. Забралась на диван с ногами. – Так что, ты будешь работать в больнице?       - Я подумывал о работе в «Скорой помощи», на вызовах.       Дженни изогнула бровь.       - Что-то мне подсказывает, что это сложнее, чем быть врачом непосредственно в клинике.       - Чутьё тебя не обмануло, моя почтенная жёнушка, - хихикнул Остин, ставя кружку на пол. Дженни тоже убрала опустошенную чашку. – Я когда-то стажировался на «Скорой»; да и в принципе любой врач знает, что в выездных бригадах трудиться непросто. Это в кино показывают: умирающий вызвал «Скорую», «Скорая» приехала, погрузила на носилки, упаковала и, в зависимости от воли сценариста, либо откачала умирающего, либо нет; «Разряд!», «Мы его теряем!» и всё такое. На деле бывает по-разному. Врачей вызывают к пьяницам, наркоманам, к буйным, к тем, кто нуждается в госпитализации, но отчаянно упирается, к тем, у кого бывают истерики, к тем, кто может в пылу горячки на врача же и накинуться с ножом.       - Ты специально меня нервируешь? – Дженни спрятала неудовольствие за усмешкой. – Или хочешь казаться героем?       - Нет, - улыбнулся русоволосый. – Я лишь объясняю специфику этой работы, чтобы посоветоваться с тобой.       Дженни опустила ноги на пол, приняв более деловитую позу.       - Скажи мне лишь одну вещь: если работа на «Скорой» настольно сложна, почему ты метишь именно туда?       Питер вместе с креслом пододвинулся ближе. Почесал бровь.       - Мне не нравится мысль о том, что я буду постоянно находиться в четырёх стенах. К тому же, мой, согласись, несколько экстремальный опыт куда больше пригодится, так сказать, на первой линии, где обычно происходит самое динамичное.       Пиарщица подумала, что, должно быть, сошла с ума, раз не только улавливает в этом смысл, но даже понимает и принимает логику мужа. Но ведь это его жизнь, его работа, и сие должно удовлетворять в первую очередь его, а не Дженни. К тому же, Питер Остин, стремящийся к полному покою и комфорту – это явно не Питер Остин, а какой-нибудь клон.       На миг опустив голову, ухмыльнувшись, пиарщица поднялась и пересела на подлокотник кресла, занятого врачом. Шелковистый подол в свете трёх ламп люстры перелился несколькими оттенками розового. Шатенка коснулась пальцами щеки медика, его чёлки.       - Если ты сам этого хочешь, я полностью тебя поддерживаю. – Наклонилась, поцеловала мужчину в губы. Снова поняла, как же соскучилась по нему.       Питер, судя по ответной реакции, подумал о том же…

***

      Снегопад прекратился спустя два дня. А ещё через день дверь дома Питера распахнулась, и через порог переступил владелец, неся на руках владелицу, игнорируя пока составленные на крыльце чемоданы и сумки. Новоиспеченная чета решила, что разумнее, да и приятнее переехать в этот дом – он просторнее, оригинальнее, ближе к местам работы обоих супругов.       …Незаметно подкрались Рождественские праздники, и в один прекрасный вечер Остин вошёл в дом, придерживая на плече ель как минимум среднего размера, душистую и пушистую. Дженни заявила, что осыпавшиеся иголки врач будет убирать сам, но по глазам пиарщицы было ясно, что она в восторге от хвойного приобретения.       …Клаудии, прежде чем в их с Ником жилище была водружена зелёная красавица, пришлось привести мужа в магазин, где они полтора часа выбирали ёлочные украшения, ведь если таковые и имелись в доме, то откопать их не представлялось возможным – профессор давным-давно махнул рукой на Рождественские традиции. Но сейчас ему по-настоящему хотелось праздника, светлого и яркого, как в детстве.       …Наиболее активным «выборщиком» ели был Ланселот, выражающий своё неудовольствие приглушённым рыкоподобным ворчанием, а одобрение – звонким лаем, слышным по всему ёлочному базару. Денни и Нина, смеялись, но к мнению питомца таки прислушались и купили именно то дерево, которое было отмечено самым громким и самым восторженным гавканьем.       …Хелен собиралась сказать что-нибудь ехидное, правда собиралась. Но остановившись на последней ступеньке крыльца, лишь ухмыльнулась, сложила руки. Ухмылка превратилась в улыбку. Стивен и Каролина суетились, пересаживая ель из стандартного пластикового ящика, в котором доставили деревце, на просторы сада. Эти два натуралиста-энтузиаста решили, что чем каждый год губить новую ёлку, лучше посадить одну, пусть растет, а под Рождество её можно будет наряжать.       …Серебристый колокольчик выскользнул из пальцев Эмили, стоящей на стремянке. Девушка быстро наклонилась за падающей игрушкой, опасно покачнулась… К счастью, Мэтт успел схватить стремянку одной рукой, а игрушку – другой. Вернул колокольчик жене, сказав, что ёлка выходит великолепная, и всё же ради её украшения не стоит рисковать здоровьем. «Ты же рядом, значит, я не рискую», - прозвучал задорный ответ.       …Повесив на мохнатую еловую лапу сверкающий шар, Сара обернулась. Беккер стоял позади, держал на руках Робина так, чтобы головка мальчика опиралась на подбородок отца, а маленькое туловище прижималось к грудной клетке капитана. Военный неотрывно смотрел на жену и при этом весело нашёптывал что-то сыну, видимо, объяснял, для чего мама украшает дерево и что это за праздники такие – Рождество и Новый год. Может, рассказывал и про Санта-Клауса.       …В процессе игры в догонялки одиннадцатилетний сынишка случайно задел ёлку, которая не замедлила упасть на пол, не столько хрустнув ветками, сколько звякнув разбитыми игрушками. Виновник аварии состроил виновато-страдальческую мину, его младший брат растерялся, а семилетняя сестра, почесав нос, решила неуверенно улыбнуться. Все трое перевели взгляд на отца, в кои-то веки отдыхавшего в кресле у камина, с газетой в руках. Лестер лишь прикрыл глаза, глубоко вдохнул, с удивлением обнаруживая, что чаша его терпения всё-таки ещё не переполнена.       …Кристин хотела приобрести хвойный атрибут праздника, но случайно вместо елочного базара посетила бутик. Вышла оттуда, конечно, не с елью, но с дизайнерским плащом и вечерним платьем по последней моде. Пожалуй, от этого удовольствия, да и пользы, больше, чем от колючего растения. Молодой продавец, распахивая перед Джонсон двери, улыбнулся ей с искренним восхищением. Ответная улыбка Кристин не была доброжелательной, но и злобой не отличалась, так, лёгкой хищностью, от которой парень пришёл в ещё большее восхищение.       …Эбби и Коннор смотрели на результат твоих трудов, увенчанный сверкающей макушкой-ангелом. Праздничная ель вышла что надо, загляденье. Статная, высокая – почти до самого потолка, сияющая от пушистых гирлянд и подвесок-бантов. Даже Рекс прочирикал нечто похвальное, пару раз пролетев вокруг рождественско-новогоднего дерева. Эбби хихикнула, повернулась к мужу и, разумеется, вознаградила поцелуем, ведь всеми «ёлочными» работами, от установки до украшения, занимался Коннор, девушка лишь командовала. Ещё бы, в таком положении женщине нечего и думать о том, чтобы влезать на стремянку или даже на стул.       …Одним пальчиком Джесс осторожно ткнула в стеклянную сиреневую шишку, покрытую белым налётом, имитирующим снег. Шишка немного качнулась, сама небольшая ёлочка на столике осталась незыблемой. Кроме хозяйки в квартире никого не было. Девушка вздохнула, на губах появилась оптимистичная не то улыбка, не то ужимка. Неплотный снежный комок мягко ударился об оконное стекло, оставив след и заставив шатенку сперва обернуться, затем подойти, открыть ставни и выглянуть наружу. На тротуаре под окном стоял Уилл, особенно забавный в сине-зелёной шапке, плотных перчатках и при большом шарфе, обмотанном вокруг шеи поверх воротника куртки. Координатор не смогла не улыбнуться.

Пропажа

      - Алло.       - Клаудия, это Коннор, привет.       - Привет, - улыбнулась рыжеволосая.– Как ваши с Эбби дела?       Типичное начало разговора вылилось в не слишком стандартный ответ:       - Я звоню как раз по поводу Эбби. Она, случаем, не у вас?       - Нет, я не видела её со вчерашнего дня. – До настороженности было далеко, но и веселья в голосе девушки убавилось. – Что случилось?       - Наверное, ничего. – Коннор сказал это с меньшей уверенностью, чем ему самому хотелось бы. – Просто утром она уехала в парикмахерскую и до сих пор не вернулась. На её телефоне постоянно срабатывает автоответчик.       - Ты уже звонил кому-нибудь ещё?       - Только Джесс и вам с профессором.       - Я позвоню Дженни и Саре.       - А я Эмили и Мэтту.       - Тогда свяжемся потом. Не прощаюсь.       Клаудия медленно положила трубку.       - Кто звонил? – поинтересовался вошедший в гостиную Ник.       - Коннор. Не может найти Эбби.       - Как это «не может найти»? – на полушаге остановился блондин.       - Утром она уехала в парикмахерскую, до сих пор не вернулась и не отвечает на звонки.       - Не похоже на нашу Эбби.       - То-то и оно. – Рыжеволосая тряхнула чёлкой и вновь подняла трубку, быстро настучала номер «близняшки». – Дженни? Привет. Ты не видела Эбби сегодня?

***

      Коннор сидел на подоконнике, уперев локти в колени, кулаки в подбородок. Беккер, Денни, Каттеры, Андерсоны, Джесс и Дженни стояли рядом, относительно равномерно распределившись по комнате.       - Ты ездил в ту парикмахерскую? – Беккер, пожалуй, знал ответ, но уточнить стоило.       - Естественно. – Коннор выпрямился, затем слез на пол. – Мне сказали, что Эбби ушла оттуда ещё до полудня. Я объехал все прилегающие улицы по нескольку раз, бесполезно.       - Жаль, что с машин сотрудников уже поснимали сигнальные маячки, - цокнула языком Паркер.       - Я дал ориентировку на автомобиль Эбби, - поспешил хоть как-то успокоить Куинн. – Теперь все полицейские города будут иметь эту тачку в виду.       - Лестер обещал сделать звонки, - присоединилась к подбадриванию Клаудия.       - Питер как раз на дежурстве, он оповестил всех коллег по «Скорой», - подхватила пиарщица. Последовавший затем вопрос не укладывался в общую успокоительную концепцию, однако имел немалое практическое значение. - В полиции приняли заявление о пропаже?       Коннор мотнул головой.       - Она ушла из дома всего тринадцать часов назад, - вновь вступил Денни. – Но я потряс кое-кого из своих знакомых, они обещали подсуетиться.       - На тот момент, когда я звонил, Эбби отсутствовала лишь восемь часов, - выдавил Коннор. – Полицейские сказали, что это не срок, что она могла просто задержаться в каком-нибудь магазине, у подруги или где-то ещё. – Тон становился всё более сиплым и вдруг сорвался почти на крик: - Но я же знаю Эбби, она бы обязательно предупредила! Куда могла добровольно запропаститься женщина на седьмом месяце беременности?!       - Коннор, Коннор, - Ник успокаивающе и вместе с тем настойчиво опустил руку на плечо Темпла. – Не паникуй раньше времени. Всего одиннадцать часов вечера. Возможно, случилась лишь какая-нибудь мелкая неприятность, не более. К тому же, уж кто-то, а Эбби в состоянии за себя постоять.       Младший учёный хотел было огрызнуться - на таком приличном сроке беременности стоять за себя трудновато, даже столь натренированной девушке, как его жена. Но первый же звук был поглощён звонковой музыкой из мобильного телефона Денни.       - Куинн, слушаю. – Секунд пять Денни хмурился, тогда как тишина вокруг него неумолимо нарастала и напрягалась. – Где? Ясно. Сейчас приедем. – Вернув сотовый в карман, полицейский посмотрел на Коннора, чьи глаза были наполнены жадным вниманием и тревогой. – Нашли машину, но Эбби в ней нет.

***

      Мокрый снег вперемешку с дождём летел в лицо, заставляя максимально суживать глаза и повыше поднимать воротники курток или пальто. От напора сурового январского ветра фонари подрагивали и поскрипывали, хотя, возможно, это было иллюзией.       Коннор ожидал увидеть машину со следами аварии или взлома, но автомобиль Эбби был цел, невредим и стоял поразительно ровно, припаркованный возле тротуара одной из захолустных лондонских улочек, если, конечно, хоть одну столичную улицу можно назвать захолустной. От аккуратности, с которой был пристроен автомобиль, Коннору окончательно сделалось не по себе. Брюнет обогнал Куинна, вцепившись в первого попавшегося парня в полицейской форме.       - Что случилось, где моя жена?!       - Вы – муж владелицы автомобиля?       - А это не было ясно из моего вопроса? – прорычал молодой учёный, хоть и понимал, что собеседник ни в чём не виноват и действует по обстоятельствам.       - Коннор, давай лучше я. – Денни вроде бы ненавязчиво, но решительно оттеснил брюнета в сторону друзей, сам стал разговаривать с нынешним коллегой.       Казалось бы, кто как не Ник Каттер знал, что лучше всего говорить в подобной ситуации. Ведь когда-то и он перенёс исчезновение жены. Но приравнивать Эбби к Хелен - кощунство. Экс-Мейтленд ни за что не сбежала б по доброй воле, зная, на какие муки обречёт мужа и друзей… Впрочем, когда-то Ник мог сказать то же самое и о Хелен. Нет. Нет-нет, это чушь, Эбби не поступила бы так, не поступила и точка.       По плечам Коннора уже потрепали все, кому не лень, не по одному разу. Потому сейчас друзья вместе с Темплом просто стояли и ждали, испытующе глядя на Куинна, который внимательно слушал своего собеседника, хмурился, порой кивал, иногда что-то переспрашивал. Наконец, Денни подошёл к бывшим коллегам. Вид у него был такой серьёзный, что при других обстоятельствах это показалось бы смешным.       - Судя по всему, машина простояла здесь не меньше четырёх часов. Никаких признаков борьбы или взлома, но я попросил выделить экспертов, пусть снимут отпечатки пальцев, поищут другие следы. Сомневаюсь, что будет толк, но попробовать надо. Коннор, твоё заявление примут немедленно, едем в участок.

***

      Реальность струилась. В одну минуту всё происходящее казалось Коннору чем-то немыслимым, надуманным, схожим со сном, а в другую обстоятельства виделись чудовищно настоящими, и дико хотелось сбежать от них.       - У Вашей жены были враги?       - Да, но они, кажется, все умерли… - Брюнет был в таком состоянии, что попросту не мог юлить и говорил с шокирующей прямотой.       Особенно шокирован был усатый шатен, принимавший показания. Глаза у него так и вылезли на лоб.       - Кто именно мог желать ей зла?       - Шантал, кто-то из её людей, Найтли…       - Запиши пока, что врагов не было, - вмешался Куинн, сидящий рядом с Темплом для моральной поддержки. Если Эбби решил отомстить кто-то, связанный с аномалиями, полиция здесь всё равно вряд ли разберётся.       Шатен кивнул и перешёл к другому пункту.       - Ваша жена была беременна, верно?       - Да.       - На каком сроке она находилась?       - Шесть месяцев.       - Не вызывала ли беременность… необычных причуд, странностей в поведении?       - На что Вы намекаете? – Карие глаза зажглись отнюдь не дружелюбием.       - Я не намекаю, лишь пытаюсь выяснить. В моей практике были случаи, когда будущие мамы чудили. Гормоны, нервы, всё такое. Женщины в положении порой откалывают занятные номера.       - Эбби не стала бы ничего «откалывать»! - Коннор резко поднялся с места. – Она в порядке, она полностью адекватная!..       - Никто и не утверждает обратного, но временами беременные ведут себя странно, это проверенный факт.       - Оставьте свою версию при себе, - посоветовал Денни коллеге, хватая друга за манжету куртки и вынуждая опуститься обратно на стул.       …Допрос Коннору не нравился, вернее, пугал. Ещё больше пугала картина за окном, звуки дождя, нещадно бьющего по стёклам, и ветра, безжалостно завывающего за каждым углом. В такую погоду больно думать и о животных, не имеющих дома и возможности укрыться от ненастья, а уж о жене и говорить нечего. Что, если Эбби сейчас где-то там мёрзнет, стучит зубами, погибает от холода, пытается хоть как-то согреться и не может? И как это отразится на ребёнке? А вдруг их обоих и вовсе уже нет в живых?       Коннор знал, что не надо думать об этом, что такие мысли ничуть не помогут, и всё же не получалось заставить себя полностью избавиться от них. Наоборот, чем больше брюнет гнал от себя подобные думы, тем настойчивее они возвращались, впиваясь в разум.

***

      Мэри Дэвис сидела, старательно хлопая пшеничными ресницами, и делала вид, что абсолютно не понимает, о чём ей толкует преподаватель. Отчего начинающий педагог периодично поскрипывал зубами, нервно ерошил короткие волосы и с тяжким вздохом пускался в повторные объяснения. Столь тяжёлыми вздохи получались отнюдь не из-за напускной глупости симпатичной студентки, рискнувшей попытаться покорить его сердце при помощи пухлых губ, наивных серых глаз, да юбки, которой катастрофически не хватало длины. Вовсе нет. Стивен Харт попросту был зол сам на себя, на собственное упрямство и, естественно, на Хелен и её неизлечимый эгоизм! Нет, он, конечно, сам виноват, что в порыве гнева необдуманно согласился пару недель проводить занятия со студентами, оставленными на дополнительную учёбу в связи со слёзными просьбами родителей, солидными пожертвованиями и собственной неуспеваемостью. Однако, не разозли его Хелен своими придирками на пустом месте, он ни за что бы не пошел на это! Хулиганы, лентяи, бунтари - вот тот контингент, в чьем обществе Харту приходилось коротать вечера. А ведь когда-то именно она, Хелен, подбила декана на проведение таких добровольно-принудительных занятий! Якобы это пойдет на пользу не только финансовому благосостоянию университета, но и ленивым умам в принципе не безнадежной молодежи.       Теперь вместо игр с Каролиной, заведения новых знакомств или отдыха Харт был вынужден подтягивать знания раздолбаев, вовсе не желающих проторчать в стенах учебного заведения ещё один год, а то и пару лет. Хелен последнюю неделю Стивен старательно игнорировал, демонстративно обходя стороной при встрече в университете или же дома. Каролина, удивлявшаяся пару дней странному поведению опекунов, впоследствии махнула рукой, посчитав, что и эта их молчаливая ссора продлится не дольше всех прочих. Но время шло, а они так и сторонились друг друга, временами обмениваясь уничижительными взглядами. И хотя по прошествии недели голодовка на пицце и возня с мечтающими охмурить его студентками Стивену порядком поднадоели, упрямство удерживало мужчину от сдачи позиций.       - Мэри, Вы все поняли? - без надежды поинтересовался Харт у студенточки, изящно наматывающей локон на пальчик.       - Если честно, мистер Харт, то я...       - И так всё прекрасно знала раньше, ибо сдавала эту тему досрочно лично мне в прошлом семестре, - раздался насмешливый голос от дверей в аудиторию. Профессор Эмброуз с вызывающей усмешкой прислонилась плечом к косяку, удерживая массивную входную дверь носком изящной туфельки. - Не так ли, мисс Дэвис?       Уличённая Мэри вспыхнула, а Хелен победоносно ухмыльнулась, посылая Стивену насмешливо-торжествующий взгляд.       «Какого... Ты здесь делаешь, Хелен?» - гласил ответный взгляд, тогда как вслух прозвучало:       - Спасибо, что внесли ясность, профессор Эмброуз, дальше мы сами разберемся. А Вы не должны ли быть в одной из своих учебных экспедиций? - Харт хмурился, разглядывая вызывающе-строгий наряд шатенки, выставляющий напоказ все прелести и в то же время каким-то чудным образом не выходящий за грани приличия.       Сама же вышеупомянутая особа меланхолично покачивалась на тонких шпильках, разглядывая собравшуюся компанию и явно ничуть не переживая о том, что вновь лезет не в свое дело.       - Боже, да с чем тут разбираться? - фыркнула шатенка, отпуская дверь, которая с грохотом и гулом захлопнулась. Мэри, да и остальные студенты подскочили от неожиданности. - Девочка просто хочет забраться с тобой в постель, - без обиняков возвестила вдова, игнорируя обращенный к ней вопрос.       Горе-соблазнительница залилась краской, красивые глаза злобно блеснули, тогда как по аудитории пронеслась волна сдавленного хохота.       - Хелен!       - Да, дорогой? - с улыбкой Джоконды откликнулась ученая, проходя вглубь помещения, словно не замечая возмущения и злости коллеги.- Так, разгильдяи, а вас я хочу порадовать. С завтрашнего дня начинается неделя подготовки со мной. Посему советую дамам нарядиться под монахинь, а вот против молодых накачанных людей «топлес» я ничего не имею, - иронично усмехнулась преподаватель, - главное, чтоб перед занятиями и те, и другие не просто вызубрили учебник, но ещё и как минимум сделали вид, что поняли хоть что-то из него. А сейчас - вон.       - Сидеть, - раздалось со стороны Харта, - мы ещё не закончили.       Студенты замерли в нерешительности, опасаясь попасть под перекрестный огонь.       - Свободны. Больше я повторять не буду, - сложив руки на груди и не сводя со Стивена взгляда кофейных, сузившихся глаз, изрекла Хелен.       И как бы он ни злился, через минуту помещение аудитории опустело, если, конечно, не считать их двоих.       - Какого дьявола ты вытворяешь?! - скрипнул зубами экс-студент, падая назад в преподавательское кресло. - Мой авторитет без того был довольно шаток, спасибо, что не оставила от него и следа!       - Ох, бедный мой Стивен...       - Даже не начинай!       - А если скажу, что мне правда жаль?       - Ха!       - Молодчина! Быстро учишься.       Улыбка Джоконды сменилась на куда более привычную, Хелен-Каттеровскую, а от притворного раскаянья не осталось и следа. Женщина преодолела последние метры, что отдаляли её от Стивена, молча обогнула стол и без лишних раздумий уселась прямиком на колени к бывшему студенту. Так, чтобы шатены оказались лицом друг к другу, и мужчине некуда было деть руки, кроме как поместить их на её талии.       - Я соскучилась по тебе.       - Хелен!       - Я серьезно! Твоя постная мина уже встала поперек горла, и моё бедное сердце сжимается в груди, когда я в очередной раз встречаю в холодильнике это жалкое замороженное подобие пищи… - Эмброуз сострадательно улыбнулась, скользнув изящной ручкой под воротник рубашки Харта, как-то незаметно и ненавязчиво расстегивая при этом пару верхних пуговиц на ней.       - Это запрещенный прием, - выдохнул шатен, вмиг лишившийся весомых и не очень аргументов. Вот проклятье... - Мы на работе, - пробубнил Стивен, когда следом за многозначительным хмыканьем губы женщины коснулись его щеки, а после и уголка губ, - и мы оба вылетим отсюда с треском за подобное поведение. - По голосу нельзя было сказать, что в этот момент Харт бы расстроился от такой перспективы, но экс-лаборант продолжал мужественно бороться с соблазном.       Соблазн тем временем щелкнул пряжкой его ремня.       Ну нет, так дело не пойдёт! Что она о себе воображает? Что может разодеться, заявиться, прервав занятие, прыгнуть к нему на колени, и ссоре конец? Не для того он неделю давился пиццей, чтоб так запросто всё простить! Тем более что в случившейся ссоре Стивен был абсолютно не виноват, во всяком случае, по мнению самого Стивена.       - Кыш!       Хелен и глазом моргнуть не успела, как её бесцеремонно приподняли и усадили на письменный стол, венчающий кафедру. Владелец стола хладнокровно отодвинулся, встал, быстро застегнул всё, что успела расстегнуть шатенка, и состроил мину, в сравнении с которой все его семидневные гримасы были ангельскими ликами. Разочарование и обида лишь мимолётной искрой полыхнули в карих глазах, обладательница которых попыталась скрыть досаду за ехидной усмешкой и несколько театрально выдала:       - А мне даже нравится, когда ты сопротивляешься.       - Иди домой, - посоветовал экс-лаборант, демонстрируя чудеса самообладания и актёрского мастерства. – Или отправляйся в очередную поездку, мне всё равно.       Учёная плавно спустилась на пол, подошла к мужчине, обвила руками его талию, томно заглянула в сапфировые глаза.       - А если так? Теперь сможешь меня прогнать?       - Запросто. – Стивен прямо-таки поразился самому себе. – Уходи.       Кофейные очи обиженно сверкнули. Рука, секунду назад мирно покоившаяся на пояснице Харта, змеёй-молнией скользнула к его животу и больно, а главное – неожиданно, ущипнула. Стивен против воли вскрикнул, отстранился и окинул вдову взглядом, свидетельствующим о сомнениях в её вменяемости.       - Ты с ума сошла? – для приличия понизив тон, все-таки спросил Харт. – Зачем?       Хелен пожала плечиками и объяснила:       - Решила не разочаровывать студентов, которые наверняка подслушивают под дверью. Пусть у них фантазия заработает, глядишь, и другие мозговые извилины зашевелятся.       Мужчина раздражённо усмехнулся, посмотрев на потолок. Хелен поняла, что придётся менять тактику.       - Стивен.       - Уйди.       - Стивен.       - Нет.       - Стивен.       - И думать забудь!       - Стивен!       - Сгинь!       - Ну Стивен, - ласково и почти не коварно протянула учёная, делая лишь шаг в сторону шатена. – Ладно, к чёрту всё. Пойдём домой. – Она пристальнее посмотрела на бывшего студента. – Я правда соскучилась. Сколько можно спать в гостевой комнате? Одной мне по ночам холодно и страшно.       - Укрывайся двумя одеялами, - бесстрастно порекомендовал Харт.       - Стивен!       - Да, дорогая? – внаглую использовал он против неё её же приём.       Призвав на помощь остатки выдержки, женщина повторила:       - Пойдём домой. – Тряхнула прямыми, блестящими и длинными волосами, разметавшимися по плечам. – Я заказала ужин, выпроводила Каролину.       - Куда ты дела ребёнка?! – едва не подскочил на месте Харт.       - Отправила на квартиру к наёмной няне, это надежная, проверенная женщина.       Стивен закатил глаза и прорычал нечто невнятное, но однозначно не одобрительное, потом развернулся и зашагал к выходу.       Хелен, чего греха таить, ненавидела, когда ею пренебрегали, и всегда воспринимала это крайне болезненно, хоть порой и не подавала виду. Она решительно направилась следом, намереваясь нагнать бывшего лаборанта и либо поцеловать, как бы тот ни сопротивлялся, либо влепить пощёчину. Однако до цели не добралась. Треклятая шпилька подвернулась, как раз когда владелица поднималась по лесенке вдоль рядов парт. Хелен хорошо держалась на высоких каблуках, но привычка к простой и удобной обуви всё же брала своё. Женщина машинально перестроилась так, как если б на ней были лёгкие походные ботинки; в результате чего потеряла равновесие окончательно и приземлилась правой коленкой аккурат на угол ступени. Попутно, пытаясь схватиться за что-нибудь, опрокинула стул, отправив его в недолгое путешествие вниз.       Стивен услышал за спиной грохот вперемешку с коротким, но чрезвычайно выразительным восклицанием, предельно чётко выражавшим, что Хелен думает об архитектуре вообще и о лестницах в частности.       Шатенка стиснула зубы, чтоб не вскрикнуть от противной боли, обжигающей и режущей.       - Проклятье, - прошипело наказание Стивена, переворачиваясь, усаживаясь на ступеньку и медленно вытягивая повреждённую ногу.       Колготки были зверски порваны, а в центре дыры зияла кровоточащая ранка как минимум среднего размера.       Стивен опустился рядом, взглянул на травму. Ничего не сказав, вернулся к кафедре, достал из ящика стола аптечку и вскоре вновь составил Хелен компанию на лестнице.       У самой Хелен настроение резко упало ниже среднего. Надо же, такой великолепный план соблазнения-примирения закончился таким бездарным провалом. Да и чёртова коленка болела порядочно, уже начала распухать. Это, разумеется, не травма позвоночника, но приятного всё-таки мало.       Стивен, мягко отстранив ладони шатенки, провел по ране ватой, смоченной спиртом. Сама шатенка дёрнулась, сделав длинный и дребезжащий вдох, но смолчала. После второй аналогичной процедуры всё же процедила:       - Садист, - и насупилась.       - Больно?       - Нет, приятно! – обиженно, почти по-детски выдохнула Эмброуз.       Стивен хмыкнул, покачал головой, после чего осторожно подул на ранку. Злиться расхотелось по двум причинам. Во-первых, Хелен уже и так наказана, травма-то приличная, не просто ссадина. Во-вторых, ему самому надоело дуться, уже давно, и на примирение он не шёл исключительно из принципа.       - Так лучше?       Секунду Хелен поразмыслила, что ответить – капризное «Нет!» или жалобное «Да», в итоге остановившись на втором варианте. И добавила:       - Спасибо. – Увидев, что Харт если не польщён, то приятно удивлён таким ярым проявлением благодарности, решила окончательно поступиться своими принципами. – Прости.       - Извини, не расслышал, - беспардонно уставился на неё Харт.       - Прости, - громче произнесла женщина, давая понять, что если он «не расслышит» ещё раз, то пускай пеняет на себя, – что выгрузила на тебя своих бесценных студентов, завалив работой. Я не думала, что ты впрямь пойдёшь на это. – Поёрзав на ступеньке в тщетной попытке устроиться удобнее, Хелен в итоге прислонилась плечом к стене и медленно провела пальцами по щеке Харта. Вздохнула. – Я знаю, что была не права. Мне жаль. Доволен?       - Счастлив, - буркнул шатен. Но глаза, постепенно зажигающиеся типичной хартовской весёлостью, с головой выдавали владельца.       - Хочешь, я сейчас прокричу что-нибудь такое, от чего у всех студентов поотвисают челюсти? – предложила вдова, заставив собеседника вздрогнуть. – Восстановим твой авторитет. – Она закусила губу, борясь с шаловливый улыбкой.       - Не думаю, что преподавательский авторитет надо зарабатывать таким способом.       Стивен поднялся и аккуратно поднял Хелен следом, сначала держа её за предплечья, а после приобняв за талию.       Женщина воспользовалась положением, положив руки на плечи шатена.       - Мне тебя не хватает.       - Конечно, где ещё найдёшь другого психа, готового жить с тобой? – Отголоски былой обиды пока улавливались, но таяли стремительнее, чем мороженое в сорокоградусную жару.       - Мне не нужен другой. – Она придвинулась ещё ближе, не сводя с него глаз, в которых не осталось и намёка на ехидство. – Харт, ты, может, и псих, но ты мой псих, я тебя ни на кого не променяю.       - У тебя нет при себе платка? А то я уже готов всплакнуть от умиления. – Это был последний бастион, явно.       Но Хелен устала от затянувшейся ссоры не меньше, чем Харт. Она наклонила голову, прижавшись лбом к его скуле, закрыла глаза. И стояла так, пока он не прижал её крепче одной рукой. Вторая рука мужчина поднялась к локонам бывшей Анжель, заправила за ухо одну выбившуюся прядь и спустилась по каштановому шёлку к лопаткам женщины.       - Ты что-то говорила про ужин.       - Стивен! – вскинулась профессор. – Я тут выворачиваюсь наизнанку, а тебя интересует еда!       - Я неделю питался пиццей, забыла?       - Кто тебе мешал сходить в ресторан?       - Гордость!       - Зачем гордости нужна язва желудка?       - Ладно, может, я хотел посмотреть, дрогнет ли в итоге твоё суровое сердце, - хихикнул мужчина. – Если окажется, что я всё-таки заработал язву, ты будешь приходить ко мне в больницу?       - Обязательно, каждый день, чтобы исправно напоминать тебе, что ты сам во всём виноват.       - И зачем мне язва желудка? У меня есть язва пострашнее – ты.       - Ах так?! Ужин будешь есть один! И можешь продолжать спать в комнате для гостей! И…       Стивен слушал и ухмылялся, но в какой-то момент решил прервать эти гневные излияния. Угадайте, каким способом? Само собой, поцелуем. Хелен, уже успевшая распалиться, что-то пискнула, энергично зажестикулировала, убрав руки с плеч Харта и старательно выражая возмущение. Потом махнула рукой, вернее, руками (не только в переносном смысле) и возвратила их на прежнее место, а вскоре запустила пальцы в и без того взъерошенные волосы Харта.       - А как же ужин? – не слишком внятно спросила Хелен, когда губы мужчины переместились на её скулу.       - Подождёт… - В конце-то концов, он тоже соскучился.       Губы шатенки растянулись в блаженной улыбке… Но было ещё одно маленькое дельце… Собрав волю в кулак, женщина чуть отодвинулась и бросила в сторону закрытых дверей:       - Каждый, кто немедленно не уйдёт от аудитории, завтра будет писать проверочную работу!       Если за дверями и был кто-то, то он никак не отреагировал.       - И защитит её устно, с дополнительными вопросами, - добавил Стивен, после чего послышался приглушённый топот, постепенно отдаляющийся и растаявший. – Если у преподавателя останутся сомнения, придётся составить доклад по теме, не менее чем на пятьдесят страниц!       Одинокое цоканье каблучков возвестило о том, что за дверями теперь никого не осталось.       - По-моему, это было очень авторитетно, - ухмыльнулась профессор. Неудачно переступила с ноги на ногу и невольно ойкнула от боли.       - Может, отвезти тебя к врачу? – предложил Стивен.       Повреждённая коленка синела и распухала на глазах.       - Разбежался! Когда ещё я подобью тебя на столь вопиющее нарушение университетской дисциплины?       - Можно подумать, в английском университете у нас таких нарушений не было, - весело проговорил Харт, убирая со лба собеседницы ещё одну непослушную прядку, любуясь карими глазами, из-за томного, чуть отрешённого взгляда сейчас казавшимися как никогда тёмными и большими; и чувственно приоткрытыми губами.       Губы эти на мгновение скривились в ухмылке.       - Ну, тогда ты был студентом. У преподавателей другие ощущения.       - В интересах науки обязательно попробуем, - пообещал Стивен. Осторожно подхватил её и пошёл к дверям. – Но в другой раз. А сейчас я доставлю тебя в ближайшее медицинское учреждение.       - Это просто разбитая коленка, - попыталась воспротивиться шатенка.       Но мужчина был непреклонен:       - Не стоит рисковать. И потом, я давно мечтал сдать тебя какому-нибудь врачу.

***

      - Осторожнее, не дрова несёшь! – Вопреки порицательному назначению фразы, тон шатенки был беззаботным. Стивен даже сказал бы, клинически беззаботным. Едва он с Хелен на руках пересёк порог дома, как женщина швырнула прочь обе свои туфли, которые до этого держала в руках. - Хьюстон, пять секунд, полёт нормальный! – звонко рассмеялась Эмброуз. Посмотрела на далёкого от её энтузиазма Харта, как раз исхитрившегося закрыть дверь. – Тебе не весело?       - Знаешь ли, не особенно. – Добравшись до дивана, мужчина переложил на оный свою капризную ношу и с облегчением выдохнул.       - Ты сейчас намекнул на то, что я тяжёлая? – попыталась оскорбиться Хелен, но получилось плохо.       - Ты не тяжёлая, ты злющая. – Он строго глянул на женщину. - Зачем ты обозвала врача дилетантом и недоучкой?       - Какого чёрта он спросил о моём возрасте? Можно подумать, для лечения, - она коснулась тугой перевязки на своём колене, - нужна точная цифра.       - Раз спросил, значит, нужно. Незачем было хамить бедняге.       - Разве я хамила? – картинно расширила глаза шатенка. – Я вполне вежливо спросила: «А Вам?»       - Ага, и когда он ответил: «Тридцать восемь», ты сказала, что до тридцати девяти он не доживёт, если не завяжет с дурацкими вопросами.       Как на грех врач тогда попытался отшутиться и поинтересовался у Стивена: «А Вы делали ей прививку от бешенства?» Стивен сразу понял, что несчастному медику это ещё аукнется, и ведь аукнулось. Когда не чувствующий беды доктор присел перед сидящей на кушетке Хелен, стал осматривать колено и надавил на повреждённую область, шатенка ойкнула и распрямила до того чуть согнутую ногу, да так стремительно, что врачу самому, кажется, после этого не помешала бы медицинская помощь. «Простите, очень больно», - хмыкнула Хелен, не утруждая себя убедительностью. «Ничего», - прохрипел согнувшийся в три погибели врач, после чего, чуть оклемавшись, стал делать строптивой пациентке укол. «Скажите, если в глазах вдруг посинеет», - всё же не отрёкся от любви к ближнему пострадавший врач. «Посинело», - мгновенно отрапортовала профессор на полном серьёзе. «Как? Уже?» «Да, собственно, с того самого момента, как мы вошли», - пожала плечом женщина и демонстративно оглядела стены, отделанные синей плиткой, и голубую форму врача. Что именно медик вколол, Харт не знал, но очень хотел бы узнать. Через две минуты после инъекции Хелен преобразилась до неузнаваемости – пропиталась эйфорией до кончиков пальцев, эйфория, правда, выразилась весьма оригинально. Врач наложил повязку и выписал лекарство, Стивен повёл шатенку на выход (усаживаться в кресло-коляску экс-Каттер не хотела ни за что), она же по пути прихватила вазочку с шоколадными конфетами. Напрасно Харт напоминал ей об её же аллергии на шоколад…       - …А тебя ещё потянуло на эти конфеты! – продолжил строго выговаривать Харт, включая настольную лампу.       - Я же старалась не для себя, - хихикнула женщина, укладываясь вдоль дивана и блаженно растягиваясь. – Я отдала их народу.       - Ты бросалась ими в медсестёр!       - Зато сколько непередаваемых эмоций.       - Особенно у охранника, которому досталась вазочка.       - Я в него не попала.       - Только благодаря мне.       - Испортил всё веселье, - показала язык Хелен, поднимая повреждённую ногу на «дальний» подлокотник.       Стивен сразу по приходу приметил накрытый стол, венцом которого была бутылка дорогого вина. Однако сейчас Харт равнодушно прошагал мимо сего великолепия на кухню и вернулся с простым стаканом, который подал Хелен.       - Держи, капитан Сильвер*. [* Джон Сильвер – персонаж романа Роберта Льюиса Стивенсона «Остров сокровищ», одноногий пират; прим. авт.]       - Хочешь, чтоб я ещё что-нибудь приняла?       - Ты сейчас в таком состоянии, что принять можешь только буддизм. Это просто вода, выпей, должно помочь.       Хелен ухмыльнулась, резво поднимаясь и усаживаясь на спинку дивана, причём «задом наперёд», чтоб поставить ноги на пол, а заодно оказаться лицом к мужчине.       - Помочь чему?       - Тебе. Прийти в себя.       - По-твоему, меня нужно приводить в себя?       - Ты всю дорогу сюда доказывала мне, что нам необходимо купить пианино. – Харт выразительно приподнял брови.       - Я и сейчас не отказываюсь от своих слов. Хочу пианино.       - Зачем?       - Не знаю. Но хочу.       Стивен покачал головой и всучил женщине стакан. Сам вернулся к столу, откупорил бутылку и наполнил вином бокал, из которого тут же сделал глоток.       - Значит так, да? – Хелен отпила из своего стакана. – Сам пьёшь вино, а меня пересадил на хлеб и воду? Хотя, хлеба и того нет.       - Ты голодна? – Стивен с бокалом вновь подошёл к ней, не считая нужным озвучивать опасение - вряд ли вино хорошо подействует вперемешку с лекарством.       - Нет, но это вопрос принципа.       Свет от лампы подрагивающим мерцанием отражался в глазах женщины, заставляя казаться прозрачными, несмотря на их тёмный цвет. Умело нанесённые светло-голубые тени придавали лицу если не сказочность, то мягкую таинственность. А уж с появлением белоснежной улыбки бывшая Бёртон вовсе сделалась очаровательной. Невыносимой, но очаровательной.       Она взяла шатена за руку.       - Не отпускай. – С этими словами отклонилась назад, спиной перегнувшись через диван и поставив стакан на пол. Потом вернулась в исходное положение, с существенным пополнением чертят в глазах.       - Было красиво, - постановил Харт немного насмешливо, однако правдиво.       - Не зря же я пятнадцать лет занималась фигурным катанием, - небрежно выдохнула вдова, полукивком заставив волосы мягко колыхнуться. Взяла вторую руку Стивена, сильнее приближая его к себе. – Нелегко тебе со мной, да? – Она стала серьёзнее, хотя игривость никуда не делась, лишь отступила перед какой-то детской виноватостью. – Знаю, я тот ещё фрукт, от меня уйма проблем, и вообще, быть с такой, как я, трудно. Но ты отлично справляешься, честно. – Её пальцы юркнули в ладонь Харта, смотрящего не без скептицизма. – Давно хотела сказать тебе: спасибо.       - За что? – подивился бывший лаборант.       Шатенка неплотно сжала губы.       - За то, что ты здесь, со мной. За то, что приехал и остался. За то, что продержался тогда в том отсеке с тварями. Просто за то, что ты когда-то родился, за то, что ты есть на свете. – Мерцание в глазах задрожало сильнее. – Мне очень хорошо с тобой.       Для неё это и впрямь было непривычным чувством – благодарность за то, что кто-то попросту существует. Даже за то, что родители Стивена когда-то встретились, познакомились, решили создать семью. За то, что его мать не сделала аборт или не навернулась с лестницы во время беременности. Чистейший бред, конечно, но экс-Каттер с этими мыслями поделать ничего не могла, да и не хотела. Бедный Стивен. Наверняка постоянно интересуется у мироздания, что же сделал такого, чтоб получить столь суровое наказание, как Хелен. Но и она нет-нет да и спрашивала, что сделала, чтоб получить такого человека, как Харт. Совершенно не типичные мысли для Хелен Каттер или Анжель Бёртон. Вот ведь знала, что он плохо на неё влияет! Надо было насторожиться, ещё когда расхотелось ходить в ЦИА и портить жизнь тамошней братии.       Стивен удивился пуще прежнего. Растерялся. Он привык к иронии и сарказму Хелен, прекрасно с ними справлялся, теперешние же её слова поставили его в тупик. Не придумалось ответа лучшего, чем:       - Ого, как тебя накрыло этим лекарством.       Что удивительно, она не обиделась даже на такое, лишь грустновато ухмыльнулась:       - Да нет, на самом деле меня уже отпустило. – Включила свою фирменную искорку в глазах. – Хотя потом я, возможно, и стану утверждать обратное. – Искорка потухла, точнее, утонула всё в том же трепещущем мерцании. – Я люблю тебя.       Хорошо быть женщиной. Не знаешь, что ответить – хлопай ресницами, рассеянно улыбайся да пожимай плечиком. Мужчинам труднее. Стивен вот совершенно не представлял, что сказать на такое признание. Логичнее всего было бы: «Я тебя тоже», но…       Она ведь уже говорила: «Я люблю тебя». Во взрывающемся ЦИА, через непробиваемую перегородку. Для красоты момента, для эффектности действа, наверное, и не заботясь о том, с какой садисткой настойчивостью эти слова будут по ночам вертеться в голове её бывшего студента, считающего, что она мертва.       И теперь Стивен не хотел, да просто не мог отделаться от мысли, что и это не по-настоящему. Как будто ему на ум никогда не приходило подобное признание! Да сколько раз он в последний момент закусывал губы, чтобы не ляпнуть то, что уже вовсю рвалось с языка. Чтобы не произнести, не воскликнуть, не прошептать: «Я люблю тебя», когда целовал её по утрам, когда встречался с ней вечером после занятий, когда держал её в объятьях ночью. С Хелен, как с полицией – всё, что ты скажешь, может быть использовано против тебя.       Кто-то когда-то (причём нынче Стивен ни за что не вспомнил бы конкретнее, кто и когда) советовал: не знаешь, что сказать женщине – сделай ей комплимент или поцелуй её, должно помочь.       - У тебя красивые глаза. – Пускай не в тему, зато искренне.       Он погладил её по щеке, умудрившись куда-то деть бокал. Провёл пальцами по шее женщины, придвинулся ещё ближе, поцеловал.       Шатенка ответила на этот поцелуй с тёплым винным привкусом, её ладони заскользили по спине мужчины, жадные прикосновения тонких пальцев чётко ощущались через нетолстую ткань тёмно-синей рубашки.       Забавно: Хелен не удивилась, не разозлилась, не расстроилась. Этот человек был слишком дорог ей, чтоб устраивать скандалы из-за слов, хоть сказанных, хоть, наоборот, не сказанных. Стивен ещё в Лондоне знал назубок название всех её лекарств и расписание, по которому она оные принимала. Если он находился поблизости во время очередного редкого приступа, то успевал среагировать быстрее самой Хелен – подхватывал её, не давая свалиться подобно тряпичной кукле, и держал, пока женщина не начинала чувствовать свои ноги снова. «Всё хорошо, потерпи. Тебе больно?» Притом, если такая неприятность случалась в людном месте, умудрялся поддерживать Хелен так, словно просто обнимал её, будто ничего особенного не происходит. …Хелен предпочитала спать на правом боку. Когда на утро не нужно было рано вставать, Стивен мог из вредности перевернуть её на левый бок раз десять-пятнадцать за ночь. Харту нравилось, как забавно шатенка отбрыкивается и возмущённо шипит в полудрёме. Зато под конец он обычно обнимал уже совсем готовую возмутиться, окончательно проснуться и учинить разборки женщину; и в этих тёплых объятьях она успокаивалась за считанные секунды, желание поскандалить резко уступало место приятной расслабленности во всём теле, а затем и глубокому сну. Всё это было куда важнее каких-то там слов.       - Совсем забыла, ты же у нас голодающий, - улыбнулась женщина по окончании поцелуя. Дёрнула подбородком в сторону накрытого стола. – Угощайся.       - Хелен…       - Смелее, а то у меня перед глазами так и стоит образ тебя, давящегося пиццей.       Всё же он не отошёл ни на сантиметр. Окинул её тёплым взглядом, в котором под конец засветилось беспокойство.       - Ты всё ещё носишь при себе электрошокер?       Теперь изогнулись брови Эмброуз.       - Тебе продемонстрировать? – насмешливо предложила она. – В чём дело?       - Сегодня звонил Ник. Эбби пропала.       - То есть?       - Исчезла, уже два дня никто не знает, где она, поиски не приносят никаких результатов. Куинн и другие полицейские допускают, что это может быть месть за что-то, связанное с аномалиями. В таком случае не исключено, что мстить будут нам всем. И нашим близким.       Хелен едва заметно кивала в такт его словам, а потом напомнила:       - Мы на другом краю света. Я вообще официально мертва. До нас не доберутся.       Мужчина покачал головой.       - Я бы не был так уверен. Эбби не какая-нибудь девочка-простушка, ты сама знаешь её, видела в деле. Считаешь, её было бы легко похитить или…? – Он прикрыл на миг глаза, не желая договаривать. - Тот, кто это сделал, хорошо подготовился, у него есть возможности, и нам неизвестно насколько эти возможности велики. Мы даже не в курсе, с кем имеем дело. – Его ладонь легла на скулу шатенки. – Не хочу, чтоб что-нибудь случилось с тобой или с Каролиной.       - Ну, насчёт Лин всё ясно, но в моём-то случае за кого ты беспокоишься? За похитителей? – Чёртики в карих глазах опять завели хоровод.       - Ничего смешного, - не поддался Харт.       Хелен притушила улыбку, облизнула губы, беглым движением отбросила назад волосы.       - Хорошо, мы будем осторожны. Хочешь, нацепим на себя радиомаячки?       - Было бы неплохо.       - Господи, Стивен, где твоё чувство юмора?       - Хотя бы установите на телефоне функцию отслеживания.       - Чтоб ты всегда знал, где мы находимся? Где нахожусь я? Нет!       - Я установлю и на свой телефон. Мы не будем пользоваться этой системой без чрезвычайной необходимости.       - Тогда уж сразу надень на меня кандалы и колокольчик.       - Не искушай, я и так периодически возвращаюсь к этой идее.

***

      Первая неделя пролетела, как сон, с постоянным ощущением того, что ты вот-вот проснёшься и поймёшь, что на самом деле всё хорошо. Следующие недели тянулись вязким дёгтем отчаяния, заволакивающего в себя. А потом пришла пустота.       Эбби бы вернулась, если б могла. Но она не возвращалась. Значит…       Странно и мучительно было повсюду видеть её вещи, предметы, которые ей нравились. Даже Рекс теперь воспринимался как нечто, принадлежавшее Эбби и напоминающее о ней.       Джек Мейтленд примчался после первого же звонка Коннора. Прожил в Лондоне почти полтора месяца, участвуя в поисках, вместе с Темплом не позволяя расслабляться полицейским, раздавая листовки, размещая объявления в Интернете, газетах, на телевидении, опрашивая сначала лишь жителей улиц, вблизи которых в последний раз видели Эбби и её машину, потом всех подряд. В конце концов, Джеку позвонил его начальник и поинтересовался, надолго ли ещё затянется сей непредвиденный отпуск, и намекнул, что лучше бы Мейтленду поскорее появиться, поскольку на его место уже есть кандидаты. Джек хотел послать босса куда подальше, сестра-то важнее, но Коннор устало убедил не пороть горячку. «Возвращайся. Твоё присутствие всё равно не изменит ничего. Это хорошая работа, Эбби радовалась, когда ты туда устроился. Не теряй место. Я буду звонить и сообщать новости».       Все связи и возможности ЦИА, а также парочки министерств были задействованы в поисках, но это не приносило ни малейших результатов. Друзья Темплов и родные Коннора пытались помочь изо всех сил, а Лестер неотступно преследовал своих руководителей с просьбами о содействии в том или ином виде поиска, но всё было напрасно. Эбби не было нигде, словно она растворилась в воздухе. Никаких следов, никаких зацепок. Ник и Клаудия пока отменили своё венчание, поскольку праздничного настроения не было ни у кого.       Периодически Коннора вызывали на опознания. Лишь в двух случаях речь шла о пациентках больниц, остальные разы приходилось наведываться в морг. Молодому человеку казалось, что его сердце останавливается, всякий раз, когда равнодушный работник поднимал покрывало с тела. Поначалу Темпл испытывал лишь невероятное облегчение, пялясь на незнакомые черты, но со временем к облегчению стала примешиваться… нет, не досада, но какое-то смутное, неопределённое чувство, призрачно гласившее: «Сколько можно мучиться? Лучше бы точно знать, что всё закончилось». Он ни в коем случае не сдавался. Он просто устал.       Устал от догадок, безрезультатных поисков, постоянно разбивающихся хрупких надежд, но больше всего – от собственных мыслей и предположений. Никогда в жизни Коннор не чувствовал себя таким беспомощным, таким слабым. Он – учёный с большой буквы, да попросту гений, не в последнюю очередь благодаря ему мир спасён, а что толку? Какой смысл во всём этом, если Коннор не может помочь самым дорогим и близким своим людям – жене и ребёнку?!       Ребёнок… Он ведь должен бы вот-вот родиться. Вдруг уже родился? Или, наоборот, никогда не родится? Эти размышления были ещё одной причиной, по которой Коннору Темплу хотелось выть раненым волком.

***

      Мир смотрелся забавно через толщу стаканного стекла и виски. Или это коньяк? Или ликёр? Один дьявол. Коннор сощурился и хихикнул, сделав очередной глоток.       - Может, уже достаточно?       Кое-как сфокусировав зрение, Темпл распознал того, кто сидел с ним рядом за столом.       - Профессор! – радостно протянул брюнет. Поглядел в другую сторону. – Денни! Как вы попали в квартиру?       - Дверь была открыта.       Пока Куинн отвечал, Каттер незаметно взял стоявшую под локтем Коннора полупустую бутылку и спрятал.       - Да? – искренне удивился Коннор. – Странно, мне каз… казалось, я её запер. – Парень идиотски улыбнулся, при этом его глаза окончательно превратились в щёлочки. – Становлюсь та-а-аким рассеянным, это что-то!       - Только посмотри на себя, - не выдержал Каттер. – На кого ты похож?!       - Мне всегда говорили, что на маму с папой, ик. Неужели подло обманывали?       - Алкоголь не решает проблем.       - О… Уверен, когда пропала Хелен, Вы стойко переносили горе, в ясности и трезвости. С другой стороны, Ваша жена не ждала ребёнка, так что про… проваливайте со своими нра-во-у-че-ни-я-ми туда, откуда пришли.       У Денни, в силу профессии, было больше опыта в общении с подвыпившими молодчиками, поэтому полицейский без лишних слов схватил брюнета за рукава футболки, поставил на ноги и повёл в ванную. Ник зашагал следом.       - Денни, эт… это безобр… Короче, отвали! – Вялые попытки высвободиться ни к чему не привели. – Так нечестно, у меня сегодня пра… здник!       - Какой? День трезвости? – Куинн открыл дверь ванной и попытался впихнуть Коннора внутрь, но тот неожиданно прочно замер, упёршись руками и ногами в дверные косяки.       - Не-е-е-ет. Сегодня я, по идее, должен был стать отцом. – Он перестал запинаться в словах. – Врачи ещё три месяца назад определили Эбби предварительную дату родов, и это как раз сегодня. Классно, правда? Присоединитесь к празднованию?       Денни сглотнул, Ник болезненно поморщился и принялся помогать трезвому другу вталкивать в ванную пьяного. Но с Коннором оказалось не так-то легко справиться.       - Отстаньте! – Темпл в один присест высвободился и оказался в небольшом коридоре. – Идите домой, к жёнам, у вас-то они есть! Идите и берегите их, глаз не спускайте, не оставляйте одних ни на минуту! Чёрт бы вас подрал! – Он вмиг развернулся на сто восемьдесят градусов, и со всей силы (а силы, как выяснилось, было немало) впечатал кулак в стену.       Ударил ещё раз, опять и снова. Поначалу Ник и Денни не мешали, надеясь, что это поможет парню выпустить пар, но когда увидели красные пятнышки на кремовых обоях, остававшиеся после каждого удара, поняли, что надо прекращать. Насели на Темпла вдвоём, но молодой учёный будто осатанел, с лёгкостью, неожиданной бы даже для трезвого человека, растолкал бывших коллег в разные стороны и обрушил на стену взрыв ярости.       Стена, надо признать, реагировала спокойно, а вот руки Коннора вызывали опасение, впрочем, не у владельца, а у его друзей.       - Коннор, перестань, это не поможет! – Денни кое-как всё же ухватил парня за запястья, прервав сеанс самоистязания.       - Ничто не поможет! – выпалил Коннор и застыл. – Ничто не помогает! Ничто… - Опустил руки, потом, повернувшись и упёршись спиной в стену, запустил пальцы в свои волосы. Медленно сполз на пол.       Ни Куинн, ни Каттер не представляли, как себя вести. Поэтому просто уселись по обе стороны от Коннора, осторожно приобняв того за плечи.       - Где она, профессор? – Брюнет обратил на блондина беспомощный взгляд, наполненный по-детски искренним отчаянием. – Где?..       - Я не знаю.       Темпл повернулся вправо.       - Денни? – Точно такой же, убийственно беспросветный взор.       - Я тоже… Но мы же не сдадимся, Коннор! Мы найдём её! – Денни горячо надеялся, что его сомнение в собственных словах не проскальзывает в тоне.       - И ты понадобишься ей в трезвом уме и твёрдой памяти, - добавил Ник.       Коннор только хмыкнул и упёрся лбом в плечо Каттера.

***

      Профессор и полицейский не могли оставить Коннора в таком состоянии, поэтому вернулись домой только утром. После того, как упихали-таки Темпла под холодный душ, заставили переодеться и немного поспать. Затем брюнет, влив в себя лошадиную дозу кофе, ушёл на работу, сказав, что там лучше, чем дома.       - Ник? – Клаудия в наброшенном поверх ночной рубашки халате появилась в прихожей. – Как Коннор?..       Блондин только покачал головой, а потом, быстро шагнув к рыжеволосой, заключил в кольцо тёплых рук.       - Не ходи по малолюдным улицам.       - Ладно. – Не та ситуация, когда стоит припираться, нужно просто поддакивать.       - И не броди по вечерам и ночам одна.       - Ни за что.       - И носи при себе какой-нибудь сигнальный передатчик.       - Обязательно.       Ник глубоко вздохнул, погладил жену по плечу, по спине.       - Умница моя.       - Стивен снова звонил. Спрашивал, чем ещё может помочь и не нужно ли всё-таки приехать.       - Что ты ответила?       - Что у нас достаточно всевозможных ресурсов, а его присутствие навряд ли что-то изменит.       Профессор горько усмехнулся, услышав последнюю часть предложения.       - Как часто нам приходится повторять эту фразу.

***

      Недавно прошёл дождь, образовав на земле густую грязевую кашу. В такие дни хочется ходить не по тропинкам, а по травке, недавно прорезавшейся и робко зеленеющей, в данном случае – на просторах парка.       - Споки! Споки, дружок, ко мне!       Мальчик лет двенадцати сначала пробовал угнаться за своим щенком, теперь уже пытался хотя бы углядеть четвероногого негодника.       Пушистый рыжий хвостик мелькнул среди веток кустарника и исчез в них.       - Споки! – Паренёк помчался за питомцем. Пролез через кустарник, увидел мохнатого сорванца, улыбнулся. – Вот ты где! – Затем взгляд мальчика устремился в ту сторону, куда смотрел и остановившийся с одной приподнятой лапой Споки. – Ох…       Первое, что бросилось в глаза, это тонкая исцарапанная рука, белеющая на тёмном травяно-грязевом фоне. К руке примыкало перепачканное женское тело, поначалу показавшееся мальчику обнажённым. Но тут же стало ясно, что не то одежда, не то нижнее бельё на теле есть, просто они почти того же цвета, что и кожа. Тело лежало без движения, с широко раскинутыми руками и повернутой вбок головой. Спутанные белые волосы полностью закрывали лицо.

***

      Неудивительно, что у входа в больницу Коннора поджидали Денни и Питер, ведь служитель порядка и медик давно поставили на уши своих коллег и стали первыми из бывших сотрудников ЦИА, кого оповестили о находке. Куинн и Остин позвонили Темплу с разницей в одну минуту.       Выбежав из машины, которая так и осталась косо припаркованной да ещё с открытой дверцей, брюнет ринулся в здание, не задержавшись возле Питера и Денни, которые сами помчались следом, на ходу делясь обрывками информации.       - Её нашли час назад.       - И сразу доставили к нам.       - Что с ней? – Коннор уже спрашивал об этом по телефону, но сейчас из всего ответа помнил одно слово – «жива».       - Без сознания, пока не приходила в себя. Сюда, Коннор. – Врач осторожно подкорректировал траекторию движения брюнета. – Результаты анализов пока не готовы, однако, похоже, что её накачали наркотиками. Организм молодой и сильный, она выкарабкается.       - Что с ребёнком? – Помнится, об этом Коннор тоже спросил, но не получил внятных объяснений.       - Его нет. – У Питера перехватило дыхание от необходимости говорить такое. Коннор встал, как вкопанный, впившись во врача взглядом. – Ребёнка с ней не было. Судя по всему, роды прошли день, максимум, два назад.       …После того, как открылась дверь палаты, молодому учёному понадобилось лишь полсекунды, чтобы оказаться возле постели.       Его Эбби была здесь! Бледная, с осунувшимся лицом, посеревшей кожей, не пойми какими волосами, но живая! Её грудь медленно поднималась и опускалась, а дополнительным подтверждением жизнеспособности служили многочисленные датчики, выводившие размеренные звуковые сигналы, а также практически одинаковые волнистые линии на мониторах. Под закрытыми глазами залегли синеватые тени, губы были плотно сжаты.       - Эбби… - Коннор произнёс это настолько тихо, что и сам не расслышал. – Эбби. – Уже громче. Он опустился на кстати подставленный Куинном стул, взял жену за руку, которую тут же прижал к губам, плотно зажмурившись на мгновение-другое.       Вскоре принесли результаты анализов. У Питера глаза вылезли на лоб. Понимая, что друзья ждут доступных пояснений, врач сразу перешёл на непрофессиональный язык:       - Транквилизаторы и другие наркотические средства; и доза приличная, и смесь сама по себе гремучая.– Он лишь мельком посмотрел на полицейского, сосредоточившись на учёном. – Мы немедленно начнём курс лечения, выведем из неё эту дрянь. – Для пущей убедительности медик кивнул и ушёл раздавать срочные указания.       Не считая дыхания, Эбби не проявила никакой двигательной активности. Не шелохнулось, когда ей вкалывали препараты, ставили капельницы. Никак не реагировала ни на слова Коннора, ни на появление друзей. Пролежала бревном весь день, всю ночь и почти целое утро.       Лишь ближе к полудню Коннор, всё это время не отпускавший руку жены, ощутил, что её пальцы зашевелились. Следом за пальцами шевельнулись и веки, но глаза девушка открыла далеко не сразу, а открыв, почти моментально закрыла, после чего наступило долгое и затяжное моргание.       Эбби всматривалась в мир, не понимая, реальность это или видение, не представляя, где находится, даже не очень помня, кем является. Но лицо, что было перед ней, она знала и не спутала бы ни с каким другим обликом. Губы разомкнуть оказалось ещё труднее, чем веки.       На заднем плане, за стеклом, появились Андерсоны, Остины, Куинн с Хантер, не так давно сменившие Беккеров, Каттеров и Паркер. Но Эбби не смогла этого уловить, сосредотачивая все зрительные силы на муже.       Его имя она проговорила негромко, неуверенно, словно сомневаясь, не напутала ли чего.       - Да, моя хорошая, это я. – Коннор нежно провёл второй рукой по лицу девушки, и экс-Мейтленд ощутила прикосновение не только плоти, но и загрубевших бинтов.       Кое-как посмотрела на ту ладонь Коннора, что была возле лица, затем на ту, что сжимала пальцы самой блондинки. Обе кисти были перевязаны.       - Что… у… тебя… с… руками?..       - Ерунда. – Брюнет сделал быстрый вдох. – Случайно поранился дома.       Его голос, наконец, полностью дошёл до сознания девушки, убедив в реальности происходящего, заставив вспомнить о своей жизни, и о той жизни, которую Эбби носила в себе.       Взгляд и ладонь экс-Мейтленд медленно проследовали к животу.

***

      - Не помнит? – зачем-то переспросила Дженни, хотя слова Питера прекрасно расслышала и поняла с первого раза.       Как и любой врач, Остин давно привык к подобным переспросам.       - Нет. Видимо, это из-за наркотиков. Последнее внятное воспоминание Эбби относится ко дню за пару недель до её исчезновения.       - То есть она и о ребёнке не помнит ничего…. нового? – уточнила Нина.       - В крови нет следов препаратов, стимулирующих преждевременные роды, да и срок… Видимо, у неё были естественные роды.       - Но где? – Эмили понимала, что этот вопрос интересует всех, и она его озвучиванием нисколько не пролила свет на тайну. Но иногда невозможно не спросить.       Питер лишь покачал головой, с трудом заставив себя не разводить руками.       Денни быстро облизнул губы. Похоже, сейчас от него будет гораздо больше току как от полицейского, нежели как от друга.       - Когда можно будет поговорить с ней? – Куинн вновь быстро провёл языком по нижней губе. – Как с потерпевшей, я имею в виду.       - Не думаю, что очень скоро, - опять покачал головой Остин.

***

      В зеркале отражалась девушка с отменной осанкой, но измученными глазами, под которыми всё ещё темнели круги, хотя кожа лица уже приобрела нормальный цвет.       Эбби включила воду, опёрлась обеими руками на раковину, некоторое время изучая зеркальную себя, свою фигуру, которая стремительно приближалась к прежним параметрам, свою одежду, непривычно делового стиля – белая блузка, тёмный пиджак, узкая юбка. Раз практически каждый день имеешь дело с официальными организациями и учреждениями, то и одеваться приходится официально.       Они с Коннором, при немалой помощи друзей, в том числе Лестера, прошли, кажется, по всем возможным инстанциям, от полиции до сиротских приютов, от социальных служб до больниц по всей Англии, от детективных агентств до палат Парламента, и в отчаянии даже обращались к экстрасенсам. Никто не мог сказать супругам, где их сын. Были конкретные действия, расследования, запросы, сравнения, но это ни к чему не привело. В приютах за те дни, что предшествовали обнаружению Эбби, разумеется, появлялись новорожденные дети, но все были переданы официально. В списке недавно умерших младенцев тоже не было прочерков в графе «мать»; и хорошо, Эбби сама не поручилась бы, что выдержит ожидание результатов генетической экспертизы. Об истории Темплов Нина написала в «Ауте», Эбби и Коннор сами на это согласились, понимая, что публикация тоже может помочь добыть информацию. В результате полился дождь из бесполезных, ошибочных и даже преднамеренно ложных сведений. Не обошлось и без пресс-конференции. Но поскольку Темплы не брызгали слезами в разные стороны и не завывали зрелищно о своём горе, интерес телевидения быстро ослаб.       Полицейское расследование не прекращалось, но продвинулось слабо. Основных версий было три, но все какие-то расплывчатые и друг друга не исключающие: действия какого-нибудь психа; действия того, кто хотел заполучить именно ребёнка, возможно, потому, что сам не мог иметь детей; и личная месть. Конкретных подозреваемых не имелось, зато теоретический круг для третьего случая – выбирай не хочу. Ведь жаждать отомстить Темплам или другим работникам ЦИА могли все, что мало-мальски знал об их связи с «электробурями» и потерял в одной из катастроф кого-то близкого.       Эбби кляла себя за то, что не может ничего вспомнить, хотя Питер не единожды объяснял: это не удивительно, при той дозе медикаментов, которую получила девушка перед тем, как найтись. Судя по всему, Эбби накачали лишь раз, и если она и подвергалась медикаментозному воздействию в последние три месяца беременности, то оно было незначительным; хотя бы в этом плане за ребёнка можно не волноваться. Зато сколько других поводов для волнения! Волнение… Такое глупое, невыразительное слово. Истерика, самая настоящая и первая в жизни – вот что приключилось с Эбби, когда девушка узнала, что её сын просто исчез, и никто не имеет понятия, где он, что с ним, жив ли он. Экс-Мейтленд тогда кричала, пыталась слезть с кровати, обвиняла каждого, кто попадался под руку, в бездействии и во всех смертных грехах, чем-то швырялась…       Порой ей чудилось, что обрывчатые и почти прозрачные воспоминания всплывают из глубин памяти, однако она не была уверена, что это не игра воображения или не обыкновенные сны. Вдобавок, образы и события были крайне смутными, постоянно ускользали. И сейчас, спустя два месяца после своего возвращения, Эбби могла рассказать о месте предыдущего пребывания не больше, чем когда открыла глаза в больничной палате и увидела Коннора. Кое-какие события недель, предшествовавших пропаже, прояснились, но самое важное по-прежнему было покрыто мраком.       Коннору тоже было тяжело, но он не давал впасть в отчаяние ни себе, ни жене. Каждый день повторял, что они обязательно найдут своего мальчика, что сам Коннор однажды почти лишился надежды, и не допустит, чтоб это случилось вновь. Ведь Эбби нашлась! Значит, есть шанс, что найдётся и ребёнок.       Девушка перевела дыхание и снова окинула придирчивым взором собственное отражение. Наверное, не самая подходящая форма одежды для ЦИА, с другой стороны, работа в Центре теперь кардинально отличается от той, к которой они привыкли. Собственно, Эбби не представляла, над чем вообще там теперь можно работать. Формально Эбби была в отпуске по семейным обстоятельствам, и пока он длится (независимо от того, превратится ли в декретный или нет), она числилась работником Министерства внутренних дел. Но девушка больше не могла сидеть дома, а сидеть при отсутствии работы приходилось, поскольку число учреждений и организаций, куда супруги ещё не подавались в тщетных попытках найти сына, неумолимо приближалось к нулю; отклики на объявления тоже не приносили пользы; полицейские и детективы постоянно повторяли, что сами известят, когда появятся новости. Только всё вышеперечисленное вовсе не значит, что Темплы опустили руки.       - Эбби, ты готова? – вроде бы из гостиной подал голос Коннор, который сегодня должен был отвезти экс-Мейтленд в ЦИА. Брюнет при любой возможности старался быть рядом с женой, с трудом не позволяя этому перерасти в паранойю.       - Да, - откликнулась блондинка, снова глубоко вдыхая. – Уже иду.

***

      Некоторые из немногочисленных оставшихся сотрудников изнывали от вынужденного бездействия, некоторые – от навязанной бесполезной работы. Эбби скорее относилась к первой категории. Даже хуже. Никто из обычных работников попросту не осмеливался подойти к экс-Мейтленд, они смотрели тайком, избегали открытого взгляда, а при приближении Эбби начинали чувствовать себя настолько неловко, что это становилось заметно невооружённым глазом. Лестер – тот и вовсе попытался произнести краткую ободряющую речь, когда в самом начале рабочего дня Темпл зашла к нему в кабинет. Быстро понял, что идея неудачная, и сам себе велел заткнуться.       - Эбби, как ты? – спросил Джеймс, когда девушка уже собиралась выйти.       На то, чтобы лгать и хорохориться, не были ни сил, ни причин.       Девушка пожала одним плечом, закусив нижнюю губу, потом приподняла второе плечо, затем дёрнула обоими сразу. Под конец, правда, попробовала изобразить хотя бы подобие благодарной улыбки.       - Понятно, - кивнул Лестер. Чуть подумал, потом в два шага очутился рядом с сотрудницей, на её плече оказалась его рука. – Никто не сдаётся, слышишь? Самые толковые службы, в том числе и министерские, занимаются поисками вашего с Коннором сына.       Эбби ухмыльнулась.       - Я ведь даже не уверена полностью, что это именно сын. Сонолог* сказал, будет мальчик, но ведь УЗИ можно верить не на сто процентов. [* Сонолог – медик, проводящий ультразвуковое исследование; прим. авт.]       - Да, я об этом слышал. – Потрясающе! Ответа получше придумать не мог. – Держись.       - Что я, по-вашему, и так делаю?       Эбби произнесла это без обиды, но столь безжизненно, что Лестер подумал: лучше бы она злилась и даже накричала на него, пусть и беспричинно.

***

      Коннор знал - она уже дома. Войдя в гостиную, скорее ощутил, чем увидел, что Эбби сидит на диване, укрытая темнотой глубокой раннелетней ночи. Брюнет не стал зажигать свет.       - Прости, что задержался. Непредвиденная ситуация на работе, едва не загубили аппарат стоимостью в полтора миллиона фунтов.       - Бывает.       - Как прошёл твой день?       Чёрные глаза понемногу приспосабливались к мгле.       - Джесс постоянно спрашивала, не хочу ли я чая, сока или пирожного. Мэтт зачем-то доверительно поделился планами на будущее – они с Эмили подумывают о том, чтобы открыть частный ботанический сад или питомник для растений; видимо, будут разводить редкие и вымирающие виды каких-нибудь мхов, лишайников и кактусов. Сама Эмили тоже заезжала, рассказала об очередной работе. Лестер то и дело маячил на балконе, как тень отца Гамлета. ЦИА планируют окончательно расформировать к середине осени. Кажется, рассказал всё.       Коннор порадовался тому, что в словах жены хотя бы есть лёгкая ирония, что они не совсем сухие. Он присел рядом с девушкой.       - Только не клади руку мне на плечо, Коннор. Другие сегодня проделывали это неоднократно. Надоело.       - Как скажешь.       Вместо того чтоб опуститься на плечо девушки, ладонь брюнета приникла к щеке Эбби, затем вскользь прошлась по локонам, обрамляющим несмотря ни на что прелестное лицо.       - Ты винишь меня? – неожиданно спросила Эбби, вскинувшись.       - Виню? – опешил учёный. – За что?       - Сам знаешь.       Коннор затряс головой так неистово, что это почти заставило Эбби улыбнуться.       - Никогда! Никогда, никогда, никогда и в мыслях не было ничего подобного, поняла? – Нельзя сказать, что он выпалил это, задыхаясь от эмоций, но напряжения и вместе с тем искренности было предостаточно. Рука Коннора машинально легла на плечо Эбби, но тут же спустилась на спину. – Ты сделала всё, что могла.       - Откуда ты знаешь это?       - Я знаю тебя. По-другому и быть не может!       Наступившая пауза не стала долгой.       - Как думаешь, он жив? – спросила Эбби.       До сего мгновения она не спрашивала об этом прямо. Может, боялась услышать грустное, но честное «Нет», может, не хотела пустых и приукрашенных утешений.       - Я буду так думать до тех пор, пока не найдутся неопровержимые доказательства… обратного.       Тут-то Эбби и прорвало. Она не заплакала, даже не задрожала. Но мышцы, казалось, напряглись до предела. Это была не дрожь, это был ступор, нарастающий подобно давлению внутри вулкана перед самым началом катастрофы. Пришлось хватать ртом воздух, уподобляясь выброшенной на берег рыбе.       - Эбби? – Коннор придвинулся ближе и обнял сильнее, теперь обеими руками.       - Я же могла что-то сделать, наверняка могла! – Она не плакалась, не жаловалась, нет. Она обвиняла. Саму себя. Безжалостно, беспощадно. – Или хотя бы вспомнить! Почему я не в состоянии даже вспомнить?!       Не тот случай, когда нужно повторять научные объяснения медиков, да Эбби и сама прекрасно знает о том, что на её память повлияли препараты.       - Ты не виновата! – зашептал парень, закрывая глаза. Он физически чувствовал ту боль, что сейчас терзала Эбби. И эта боль создала прочный альянс с его собственной. – Виноват тот, кто это сделал! Мы пока не знаем, кто и зачем, но узнаем, клянусь тебе! И тогда я своими руками задушу этого выродка!       Слышать такое от Коннора… С другой стороны, и сама Эбби попыталась бы как минимум придушить того, кто стёр несколько месяцев из её жизни, обрёк на мучения Коннора, а главное – забрал их первенца. Первенца, которого она и Коннор, возможно, никогда уже не увидят. Возможно… «Скорее всего» - вот как правильно говорить.       - Я пытаюсь вспомнить, но не получается!..       - Никто тебя не обвиняет, родная моя. – Губы Коннора горячими касаниями проследовали от её виска до скулы, потом он поцеловал блондинку в макушку и чуть ниже. – Никто. Запомни: ни у кого нет на это права. – Голос стал твёрже. – Запомни.       - Хорошо, - практически невольно откликнулась Эбби.       Замерла, а потом немного приподнялась, и через мгновение Коннор почувствовал её подрагивающие губы на своих губах. Он ответил на поцелуй, не только потому, что это было нужно Эбби. В этом нуждался и Коннор. Он любил жену, сейчас, возможно, больше, чем когда-либо раньше. Он хотел, чтоб хоть что-то её оживило, заняло; отвлекло, если хотите. Лишь бы ей не было так мучительно больно. И ему тоже…

***

      С той ночи жить не то чтобы стало легче, но дела понемногу пошли на лад. Мысль о ребёнке по-прежнему не давала Темплам покоя, а они в свою очередь так же не давали покоя полиции, детективам, некоторым работникам парочки министерств, социальным и медицинским службам. Но, по крайней мере, между самими Эбби и Коннором не осталось недоговорённостей. Парень тоже чувствовал себя виноватым. За то, что не досмотрел, не был рядом, не уберёг. Эбби сказала ему то же самое, что и он ей – даже не думай.       ЦИА существовал последние месяцы, остался минимальный состав сотрудников. Фактически, Лестеру почти некем было командовать. Но для «последних» подчинённых Джеймс сделал то, что не получилось сделать для их ранее ушедших и теперь бывших коллег – оформил не увольнение, а сокращение. Эбби, Мэтт и Эмили были среди тех, кому предстояло получить компенсацию за «потерю места работы», а также умеренные помесячные выплаты до конца текущего года.       Экс-Мейтленд, не мудрствуя лукаво, последовала примеру некоторых друзей и вернулась к прежней деятельности. На данный момент девушка уже несколько дней трудилась в том самом зоопарке, откуда когда-то ушла ради беготни за динозаврами.       - Как тебе работается? – Одной рукой Коннор обнял за талию жену, стоящую у окна и задумчиво изучающую урбанистический пейзаж, второй подал большую кружку горячего чая.       Эбби взяла напиток, медленно откинула голову на плечо мужа, положила вторую ладонь поверх ладони брюнета. Почти улыбнулась. Вместо строгой одежды на ней вновь были привычные джинсы и футболка.       - Нормально. Отлично. Хотя большая часть персонала сменилась после истории с алмазами, в зоопарке прекрасно помнят это дело, и я там авторитет. Даже новый директор стесняется лишний раз спорить со мной. Хочу попробовать возобновить свой проект с рептилиями.       - Ты молодчина. – Брюнет поцеловал девушку в затылок. – Я тобой горжусь.       Эбби сделала крупный глоток. Немножко помолчала, после чего поинтересовалась делами на работе Коннора.       - Пытаемся сконструировать прототип энергетической установки, - охотно ответил супруг, - которая могла бы вырабатывать большие объёмы электричества при минимальных затратах на собственную работу.       - Красиво звучит, - беззлобно хмыкнула блондинка.       - Смотрится тоже мило.       Они тихонько посмеялись.       Кроме них двоих тишину в квартире нарушал только порхающий и время от времени чирикающий Рекс. Сейчас к летуну присоединился домашний телефон.       Эбби подошла к аппарату, поставила кружку рядом с ним и сняла трубку.       - Слушаю. – Ответа сразу не последовало, лишь невнятный шорох. – Я слушаю, говорите.       - У него были такие же голубые глаза, как у тебя, когда он родился. – Женский голос звучал словно издалека, но смешок различался явственно.       - Что? – В это коротенькое слово, произнесённое почти шёпотом, вложилось столько надсады, что Коннор не мог её не уловить.       Брюнет подошёл к жене, которая вцепилась в телефонную трубку едва не до треска в пальцах.       - Что там?       Эбби ему не ответила. Она вся обратилась в слух. В слух, да в силу, с которой стискивала ни в чём не повинный телефон. Костяшки пальцев побелели.       - Волос на голове, правда, не было, так что не скажу, блондином твой ребёнок уродился или брюнетом.       - Кто это?! – Эбби не кричала и не взвизгивала, но её голосом, казалось, можно резать железо. И в то же время в нём чувствовалась беспомощность, которую экс-Мейтленд тщетно пыталась скрыть.       Собеседница, похоже, усмехнулась.       - Говорят, ты ничего не помнишь. Что, серьёзно? Это уже не так интересно. – Хихикнула. – Но тоже весело.       - Если ты тронула его хоть пальцем…       - Обеими руками, милочка.       - Где он?!       - Так я тебе и сказала. – Гадкая усмешка повторилась. – Может, его уже и нет в нашем грешном мире. Неужели подобная мысль не приходила в твою пустоватую головку?       - Что ты с ним сделала?       - С ним? Может, с ней? Ты ведь не знаешь наверняка, да? – Фраза вновь увенчалась хихиканьем. – У вас верующая семья? Сходили бы в церковь, заказали службу. Ну или панихиду – не будем открывать всех тайн.       - Слушай, ты!..       - Не надо повышать на меня голос, не ты тут командуешь.       Эбби перевела дух, посмотрев на растерянного и настороженного Коннора. Сделала вдох и опять обратилась к неизвестной:       - Чего ты хочешь? Мы сделаем всё, только верни его… или её.       Дрогнувший голос Эбби, судя по всему, вознёс её собеседницу на вершину блаженства.       - Пока мне достаточно того, что я уже имею. – Очередное хихиканье напоследок, усилившийся шорох и обрывчатые гудки.

***

      - Звонок был сделан из телефона-автомата на соседней улице. – Денни, сидящий в кресле, посматривал на Темплов, напротив него устроившихся на диване. Он не стал тащить нынешних коллег в жилище друзей, решил, что достаточно его одного. – Камер наружного наблюдения поблизости нет. Мы сняли отпечатки пальцев, но это дохлый номер, учитывая, сколько человек пользовалось аппаратом. Скорее всего, это очередной придурок, узнавший о вас через газеты или телевидение, такое ведь уже бывало.       Денни лично задерживал некоторых таких «шутников» и до заикания со стороны задержанных объяснял, почему нужно искать себе более мирные увлечения.       Эбби, до этого момента будто спящая с открытыми глазами, покачала головой.       - Нет. В её голосе было что-то… Была уверенность. Уверенность, которой я не слышала ни у кого из тех кретинов, что пытались измываться раньше. – Блондинка глухо выдохнула.       Коннор осторожно сжал её руку в своей.

***

      - Я рада, что ты заглянула! – Эбби, сверкнув улыбкой, прошла мимо Эмили, неловко топчущейся перед прозрачной камерой с игуанами. Блондинка поставила коробку с кормом в угол и, выйдя из камеры, всецело вернула своё внимание подруге. – Простите, леди Мерчант, что приходится принимать Вас в такой обстановке. – Улыбнулась снова, запястьем убирая с лица прядь волос, выбившихся из причёски – высокого хвоста.       - Не стоит церемоний, - величаво ответила Эмили и тоже рассмеялась. – К тому же, я уже не леди Мерчант, а миссис Андерсон. Так мне нравится гораздо больше.       - А уж как это нравится Мэтту, можно только воображать. Как ваши с ним дела?       - Замечательно. Мы скоро переезжаем.       - Да, он говорил.       - Нет, Эбби… - Эмили нерешительно потеребила рукав своей блузки. – Совсем скоро. Завтра.       - Завтра? – Блондинка замерла, прямо напротив игуаны, вольготно разлёгшейся на древесной ветви.       - Всё готово, незачем тянуть. – Шатенка спешно отбросила с лица вьющийся локон. Её наручные часы перелились неярким блеском. Этот блеск почему-то бросился в глаза экс-Мейтленд.       - Что ж… Напомни, куда вы собираетесь? – Как она могла забыть?       - В Шотландию.       - Точно, вы ведь уже рассказывали. Прости, у меня многое вылетает из головы.       Эмили подошла к Эбби и погладила по предплечью.       - Всё в порядке, тебе не за что извиняться. Просто пообещай, что придёшь проводить нас завтра.       - Конечно, приду! – Эбби покачала головой. – Никудышная из меня подруга в последнее время.       - Ничего подобного! – Эмили положила вторую ладонь на другое предплечье блондинки. – Мы все понимаем, чем у тебя занята голова. У тебя и Коннора. Вы ведёте себя очень стойко и мужественно, мы восхищаемся вами.       - А толку? – Эбби с запозданием прикусила язык, чуть сощурилась. – Опять. Я все разговоры свожу к нашей с Коннором беде. Со мной, должно быть, и говорить-то теперь не интересно.       - Что за глупости, - мягко вымолвила Эмили. Погладила Эбби по голове. – Только не сдавайся, это самое главное.       Эбби облизнула губы, вновь обратив внимание на часики Эмили. Ничего особенного, экс-Мейтленд видела их, наверное, сотни раз. Но сейчас они отчего-то завораживали. Даже не столько сами часы, сколько их блеск. Он напоминал блеск солнца, время от времени выглядывающего из пустот между несущимися по небу тучами, ещё не успевшими сомкнуться в сплошной покров.       …Обновлённая причёска получилась отменной, не терпелось показаться Коннору. Девушка аккуратно провела рукой по волосам, быстро направляясь к переулку, в котором оставила машину. Парковаться пришлось за квартал от парикмахерской, но ближе не нашлось ни одного подходящего места. Настроение было великолепное. Малыш сегодня вёл себя хорошо: не устраивал показательные футбольные выступления, но брыкался стабильно и даже – Эбби это ощущала – весело. Эбби подошла к своей машине, достала ключи. В тишине практически безлюдного переулка услышала, как кто-то подходит к ней сзади, обернулась. Солнце ударило в глаза, девушка поначалу зажмурилась и всё же смогла вглядеться в силуэт, размытый золотистым сиянием. Вот бы и сейчас увидеть его чётче… но теперь образ ускользает… В данный момент Темпл только вспомнила, что тогда улыбнулась и приветливо произнесла: «А, это Вы. Здравствуйте». Дальше опять провал.       - Эбби, что с тобой? – Эмили, находящаяся где-то между настороженностью и испугом, встряхнула подругу. – Эбби!       Блондинка отстранённо моргнула, затем взгляд стал сознательнее.       - Всё хорошо, просто… Кажется, воспоминание…       Эмили сдвинула брови и максимально бережно уточнила:       - Ты вспомнила что-то о похищении?..       - Не уверена. Но, по-моему, перед ним я виделась с кем-то из знакомых.       - Этот знакомый и похитил тебя?       - Не знаю… Возможно, мы просто поболтали и разошлись. Я даже не помню, кто это был.

***

      Коннор быстро поднялся, откинул одеяло, усевшись в постели, протянул руку к светильнику. После лёгкого щелчка темнота отхлынула от их постели, дав учёному возможность хорошо разглядеть жену.       Глаза Эбби были закрыты, она определённо спала, но спала беспокойно, и это ещё мягко сказано. Не просто вертелась, а металась, стремительно поворачивая голову то в одну сторону, то в другую, выгибаясь, сжимая губы.       …Она пыталась высвободиться, но верёвки, сроднившие её запястья с железными прутьями спинки кровати, были слишком прочными. Комната тёмная. Под потолком исполняет свои прямые обязанности голая лампочка, от её света глаза, столько времени вглядывающиеся лишь в полутьму, слезятся и горят. «Не дёргайся. Для родов руки не нужны». Тонкий голос, тот же, что недавно слышался в трубке. Пусть во время телефонного разговора та женщина или, скорее, девушка, пыталась изменить звучание, её выдавала интонация. Эбби хотела сфокусировать зрение, но перед глазами всё расплывалось. Вряд ли от лекарств, медикаментов она ещё не получала; от боли. Такой боли, подобной которой девушка не испытывала никогда. Экс-Мейтленд не могла сказать, что было сильнее – боль или гнев. Впрочем, пожалуй, всё-таки могла: не то и не другое. Сильнее всего одолевал страх, не столько за себя, сколько за то крохотное существо, которое должно было вот-вот прийти в этот мир и угодить прямиком в лапы на всю голову больной стервы. «Если ты причинишь ему вред, на Земле не останется ни места, ни времени, где бы я тебя не достала!» - прошипела блондинка. «Лучше бы ты тратила силы не на угрозы, а на ребёнка. Знаешь ли, рожать не так уж просто». Экс-Мейтленд постаралась хоть частично подавить отвращение к психопатке да и ко всей этой ситуации; помощи ждать неоткуда, и главное сейчас – позаботиться о малыше, дать ему нормально родиться. Кажется, прошли тысячелетия, прежде чем раздался детский плач, и телесные мучения отступили перед этим звуком. Сил не было, но Эбби заставила себя не откидываться на матрац, она держала голову так высоко, как только могла, пытаясь лучше рассмотреть фигурку, уносившую в угол маленький красный комочек. «С ним всё хорошо?» «Угадай». «Дай мне посмотреть на него… Пожалуйста». «Обойдёшься, милочка». Крик не прекращался, и Эбби сдавалось, что она вот-вот порвёт эти чёртовы верёвки. Но вместо этого что-то порвалось у неё внутри, отключив картинку и вырубив все звуки вокруг.       - Проснись. – Коннор склонился над ней, мягко касаясь её щеки.       Экс-Мейтленд внезапно вцепилась в мужа так, словно всерьёз намеревалась сломать ему как можно больше костей. Вскочила, тяжело дыша.       - Это я. – Коннор обхватил её запястья, несильно. – Я.       - Коннор. – Ещё один вдох, и девушка ослабила хватку. Затем и вовсе убрала руки, одной из них проведя по лбу, покрытому холодным потом.       - Принести тебе воды или что-нибудь ещё?       - Не надо. – Девушка затрясла головой. – Ничего не надо. – Она с трудом выравнивала своё дыхание.       - Всё будет хорошо. – Коннор аккуратно придвинулся к ней, заключил в объятия. – Это просто кошмар.       - Нет, не просто. – Эбби облизнула пересохшие губы. – Во сне люди не чувствуют боли, а я чувствовала. Это был не сон, а воспоминание.       Коннор на мгновение оцепенел, испугавшись вопроса, который не мог не задать. Взглянул блондинке в лицо.       - Что ты видела… вспомнила?       Эбби опять потрясла головой. Пару раз моргнула весьма рассеянно, собирая в одну картинку множество образов и ощущений.       - Комната. Без окна, скорее всего, подвал. Убогая кровать. И девушка, принимавшая у меня роды.       - Ты знаешь её?       - Я не рассмотрела. Её фигура не кажется знакомой, а разглядеть лицо не получается.       Теперь и Коннор облизнул губы.       - А она, - он поискал слова, которые, по его мнению, должны были меньше всего задевать или ранить, - была другом или врагом?       - Врагом, - жёстко, громко и быстро ответила Эбби, выпрямившись. Голубые глаза сейчас напоминали скованные арктическим льдом озёра. – Это всё она сделала, я знаю. Вернее, знала, думала об этом, когда рожала ребёнка. – И вдруг льды, секунду назад казавшиеся незыблемыми, растаяли в одно мгновение. – Он жив, Коннор. Жив. Я слышала, как он плакал!       Глаза брюнета тоже вспыхнули, хотя одновременно с радостью пришла уродливая мысль о том, что если малыш родился благополучно, это вовсе не означает, что он здравствует и по сей день. Спустя секунду о том же самом подумала и Эбби. Зажмурилась, судорожно вцепившись в майку мужа.

***

      Всякий раз, когда приходилось допрашивать Темплов, Денни чувствовал себя хладнокровной сволочью, не проявляющей должной чуткости к друзьям. Но если избегать неприятных, нередко жёстких, а порой и жестоких вопросов, можно попросту не докопаться до главного; это то же самое, что сразу сдаться и закрыть расследование. Куинн делал всё, чтоб допрос был не столько допросом, сколько опросом (разница есть, и при некоторых обстоятельствах весьма существенная). В частности, если была возможность, по поводу расследования встречался с Эбби и Коннором не в участке, а дома у Темплов или в парке, в общем, в менее напрягающем месте, чем отделение полиции.       Вот и сейчас они разместились в кабинете Коннора, что располагался в здании университета, на который теперь работал темноволосый учёный. Сам Коннор обычно забегал сюда редко, почти всё трудовое время проводя в лабораториях или на экспериментальных площадках. Здесь четвёрке никто бы не помешал. Четвёртым участником беседы, этаким маятником, неизменно отклоняющимся и отклоняющим всех в сторону спокойствия, стал Ник, который как раз пришёл отрабатывать свои полставки.       - Ты можешь описать внешность той девушки? – Куинн вперил взгляд в Эбби.       Экс-Мейтленд дёрнула подбородком.       - Только в самых-самых общих чертах. – Блондинка сделала оборот-другой ладонью. – Средний рост, худая или, как минимум, не полная. Тёмные волосы, мне думается, довольно длинные. Светлая кожа.       - Европейская раса?       - Да.       - Что-нибудь ещё? Особые приметы, любые мелочи?       - Нет… Не сомневаюсь, что узнала бы её голос.       - Голос в розыск не объявишь, - вздохнул Куинн. – Кто из твоих знакомых подходит под это описание?       - Джесс, если бы надела десятисантиметровые шпильки, или Эмили, если бы опять выпрямила волосы. – Нервы пошаливали, и остроты получались нелепыми.       - А если серьёзно?       - Неужели ты думаешь, я бы не рассказала, если б было, что рассказать?       - Я уверен, что Денни не хотел обидеть тебя, - осторожно вступил профессор.       - Я знаю. - Мало кто действовал на Эбби так же успокаивающе, как этот человек с добрыми глазами, такими же голубыми, как у неё самой. Иногда девушка думала о Нике почти как об отце. – Прости, Денни.       - Проехали, сам я тоже хорош. Что насчёт места, в котором тебя держали?       - Обязательно в этом копаться? – недовольно спросил Коннор. Сам понимал, что обязательно, но до чего же не хотелось заставлять Эбби вновь и вновь возвращаться к тому кошмару, да ещё почти полностью размытому.       Денни коротко кивнул.       Эбби, звучно разомкнув губы, принялась излагать небогатые воспоминания, надеясь, что они не смешаны с игрой воображения:       - Тёмное помещение, скорее всего, подвал. Во всяком случае, там не было окон. Была лампочка, но выключатель, видимо, находился снаружи, её включили лишь на время родов.       - Ты была там всё время?       - Насколько помню, да. Ещё помню, как делала простенькие упражнения, чтоб не раскиснуть и поддерживать мышцы.       - Что мешало тебе выбраться? – Увидев недобрую искру в глазах Коннора, Денни спешно пояснил: - Это не упрёк, это лишь наводящий вопрос.       Девушка понимающе покивала. Вдохнула и продолжила:       - Единственная дверь была очень крепкой. Запиралась явно не изнутри.       - Она находилась на одном уровне с полом, или к ней нужно было подниматься по лестнице?       - По-моему, на одном. – Эбби потёрла лоб. – Да, на одном. Ступенек там не было точно.       - Значит, или не подвал, или за этой дверью была либо лестница, либо другое отделение подвала, - задумчиво констатировал Денни.       - Эбби, ты нормально себя чувствуешь? – забеспокоился Каттер. Девушка впрямь стала очень бледной, и профессор лишь на секунду опередил с вопросом своего молодого коллегу.       - Ничего, переживу, - бегло улыбнулась блондинка, обнимаемая Коннором.       - Тебя кормили? – не оступался полицейский.       - Я же не умерла с голода. Получается, кормили.       - Как?       - Не шикарно.       - Я имею в виду, как тебе передавали еду?       - Через ту же дверь. Вверху было нечто вроде смотровой решётки с густо насаженными вдоль и поперёк прутьями, а внизу – запирающаяся створка, чем-то похожая на те, что бывают в тюремных дверях. Когда та дрянь видела, что я сижу в дальнем углу, она быстро открывала створку и проталкивала внутрь еду. Иногда передавала плошку с водой и тряпкой, чтоб обтереться вместо мытья. Даже если я успевала подскочить, сделать ничего не получалось, отверстие было слишком маленьким. – Эбби насупилась, припоминая что-то. – По-моему, однажды я всё же изловчилась и схватила её за руку, но… - Девушка взглянула на своё предплечье. Почти все раны, с которыми её нашли, исчезли без следа, но один шрам остался – от особенно глубокой царапины. Точнее, от пореза. – У психопатки оказался при себе не то нож, не то бритва.       Денни взял блондинку за руку, внимательно приглядываясь к ровной розоватой полоске.       - Сейчас уже трудно что-то утверждать, но сдаётся мне, что тут в дело был пущен не простой кухонный нож. Либо бритва, либо скальпель.       Коннор насупился не хуже супруги, сам стал вглядываться в шрам, как и Ник.       - Да, - изрёк профессор после некоторых раздумий. – Скальпель мог оставить такой след. У меня самого когда-то был похожий шрам, именно от скальпеля. – В ответ на удивлённые взгляды, блондин небрежно отмахнулся. – Я был ещё студентом, а преподаватель, ведущий практику, как выяснилось, любил выпить; однажды он признал во мне не то кубинского террориста, не то советского шпиона, я так и не понял. Еле отбился.       - Посуду забирали? – вернулся к делу полицейский.       - Нет. Она была одноразовой, только тарелки и стаканчики; мне приходилось составлять её в угол. Через некоторое время запах стоял соответствующий.       И это ещё не самая неудобная тема, которую предстояло обсудить. Денни готов был покраснеть, не столько от щекотливости самих вопросов, сколько от того, что приходится задавать их Эбби. Находись на её месте какая-нибудь посторонняя пострадавшая, было бы гораздо проще. Сама Эбби часто усмехалась. Было слишком много всего, о чём противно вспоминать, чтобы выделять что-то особенно, за исключением главной действующей фигуры всего этого безумия.       - Значит, она не заходила к тебе? – через некоторое время подытожил Куинн.       - Лишь раз – когда начались схватки. – Эбби сжала губы. – И даже тогда она появилась не сразу, подождала, пока я окончательно стану беспомощной.       - Что мы имеем? – Денни откинулся на спинку стула. – Девушка, скорее всего живущая в частном доме.       - Не исключено, что у неё есть медицинское образование, - добавил Ник.       - Сам понимаю. Я помню, что говорил Остин: роды были приняты грамотно, да и ингредиенты той гремучей смеси, которую ввели Эбби, совмещались в определённых пропорциях не с бухты-барахты.

***

      Один сторож зоопарка только что передал вахту другому. Смотрители тоже скоро должны были смениться. Остальных работников сейчас здесь, по идее, не должно было быть. Тем не менее, были, вернее, была.       Эбби стояла в запертой дамской комнате, не глядя, а натурально пялясь на чем-то напоминающую градусник белую штучку в своей руке. На звание гениального математика девушка не претендовала никогда, и всё же её познаний было достаточно, чтобы отличить минус от плюса. И сейчас экс-Мейтленд вгрызалась взором в плюсик, такой аккуратненький, небольшой, однако чёткий.       Плотно сжав губы, девушка огрела плюсик финальным ненавидящим взглядом и выбросила «белую штучку» в мусорное ведро.

***

      Питер разрешил ей посидеть в ординаторской, пока не будут готовы результаты анализов. Сам врач вскоре уехал на очередной вызов, а к моменту возвращения лаборант как раз принёс распечатку. Так как в ординаторской не осталось других медиков (все они, включая лаборанта, любезно испарились), Остин смог говорить свободно. Его губы тронула неуверенная улыбка. Неуверенность относилась не к данным на бумаге, а к предстоящей реакции Эбби.       - Всё верно. Ты снова в положении. – После двух секунд напряжённых раздумий Питер добавил: - Поздравляю. – Поскольку девушка продолжала молчать и, более того, начинала поглядывать на бывшего коллегу так, словно он в чём-то виноват, Остин решил ублажить её позитивной информацией: - Все показатели в норме. По правде сказать, организму не помешало бы ещё несколько месяцев на восстановление после предыдущей беременности, но я пока не вижу никаких действительно настораживающих факторов. Тем не менее, рановато же вы с Коннором решили завести второго ребёнка.       - Мы не решали, - буркнула блондинка.       - А-а, - протянул Питер. – То есть, ребёнок незапланированный? Бывает, особенно если после предшествующей беременности не было вскармливания грудью. Вскармливание понижает вероятность… Эбби, дорогая, прости, я не хотел.       - Почему все извиняются передо мной за свои профессиональные привычки? – едва не прорычала экс-Мейтленд. – Расслабьтесь, я не фарфоровая барышня! Чёрт с ним. – Похоже, она чуть успокоилась. – Подскажешь хорошего врача?       - Прежний гинеколог и акушер тебя не устраивает?       - Я говорю не о наблюдении за беременностью.       - А о чём?       Питер пристально всматривался в лицо девушки, не выражавшее никаких эмоций.       - Хочу, чтоб всё закончилось как можно быстрее, - ледяным тоном заявила Эбби. – Я понятно изъясняюсь?

***

      Эбби закатила глаза, когда в начале коридора появилась знакомая невысокая фигурка. Пропади всё пропадом! Надо было сразу насторожиться, когда Питер велел сидеть тут и ждать – якобы врача, которого Остин попросит подойти для консультации. Жаль, Питер снова на вызове, иначе Эбби подробно бы высказала другу, что думает о его манере лезть не в свои дела, да ещё посвящать в них других.       - Привет. – Джесс присела рядом, улыбаясь так мило, что это слепило глаза.       Понятное дело, Питер ей позвонил, всё рассказал, попросил повлиять, вразумить. И ведь неспроста выбрал именно Джессику – наверное, уговоры от тех, кто уже имел мужей, не говоря о детях, лишь распалили бы экс-Мейтленд. Ну Остин, ну проныра!       - Привет. Да, я в порядке. Нет, я не передумаю. Да, я уверена. И, кстати, это не твоё дело. Я сэкономила время нам обеим, можешь идти.       Джесс растерялась, в результате чего озвучила первое, что взбрело в голову:       - Питер сказал, что, возможно, воспоминания стали возвращаться к тебе как раз из-за твоего положения; что новая беременность спровоцировала…       - Я тебя очень люблю, но будь добра – уйди. Пока я не наговорила того, о чём нам обеим будет потом неприятно вспоминать.       - Я когда-то наговорила такого, что вспоминать стыдно до сих пор, - ухмыльнулась шатенка; к удивлению подруги, не сконфузившись. – Странное и затягивающее ощущение: хочется сделать что-то как можно хуже, чтоб ненавидеть себя ещё больше. Чтобы и другие ненавидели тебя сильнее, а ты в свою очередь с полным правом могла огрызаться.       У экс-Мейтленд не было никакого желания погружаться в пучину собственной психики.       - Я хочу кофе. - Блондинка встала и направилась к аппарату с напитками, стоявшему в другом конце коридора.       - Не припомню, чтобы ты раньше любила кофе. – Джесс произнесла это, когда подруга уже наполняла бумажный стаканчик дымящимся напитком, от которого исходил крепкий и сладкий аромат.       - А теперь люблю, - практически выпалила Эбби, поднося стаканчик к губам.       Джесс осторожно притормозила процесс, обхватив ладонь светловолосой подруги обеими своими ладошками.       - Ты пытаешься сделать хуже ребёнку. Знаешь ведь, что беременным не желательно пить кофе.       - Джесс, повторяю: я тебя очень люблю, но иди к чёрту.       Васильковые глаза координатора и без того были переполнены серьёзностью, теперь в них полыхнула странная смесь эмоций – решимость вкупе с готовностью проиграть, но проиграть не без боя.       - Я-то могу уйти, но ты останешься, и останется то, что ты сделаешь. Тебе придётся с этим жить.       - Справлюсь.       - Ты думала о том, что скажешь Коннору?       - Ему необязательно знать.       - Даже так? - удивлённо качнула головой Паркер. – Эбби, этот ребёнок ни в чём не виноват.       - Открытие века! – усмехнулась девушка так рьяно, что пролила часть горячего кофе, в том числе и на себя. – Дьявол! Проклятье…       Она яростно отбросила полупустой стаканчик в мусорное ведро, вернулась к ряду стульев, на один из которых с размаху села, обхватив голову руками. В этой позе, почти неподвижно, экс-Мейтленд пробыла несколько минут. Джесс стояла рядом и тихо ждала, пока блондинка сама заговорит. Координатор боялась произнести что-нибудь не то, совершить опрометчивый поступок, допустить хотя бы мелочь, которая заставит Эбби сорваться.       - Не хочу заменять первого ребёнка вторым, - наконец, хрипло заговорила светловолосая. – Порядочные люди даже с собаками так не поступают, порядочные люди ищут потерявшегося пса, вместо того, чтоб заводить другого щенка!.. Что я несу?.. – Дрожь в её голосе наводила на мысль об истерическом смешке. Губы тоже подрагивали. – Я чувствую себя предательницей. – Она посмотрела на свои руки, одна из которых немного покраснела от лёгкого ожога. Девушка выдохнула, изобразив подобие улыбки. – Паршивая из меня мать. Одного ребёнка проморгала, другого едва не убила.       Джесс присела перед собеседницей на корточки, положив обе руки поверх коленей блондинки.       - Ты бы этого не сделала, Эбби, ты сама знаешь. Ты бы позлилась, попсиховала, но в последний момент передумала.       - Считаешь? – За колебанием пряталась надежда.       - Не сомневаюсь ни на йоту. Ты ведь столько времени просидела здесь. Если бы ты действительно собиралась сделать… это, то не стала бы тянуть, сама поехала бы в клинику и обо всём договорилась.

***

      Белизна молока в стакане казалась как никогда заманчивой, а ведь это была уже третья порция. Эбби сама удивлялась тому, что на неё так неожиданно напала страсть к молоку, во время первой беременности подобного не происходило.       Джесс ушла, едва проводив экс-Мейтленд до дома; блондинка сама попросила, сказав, что хочет немного побыть и одна, и заверив, что не наделает глупостей.       Предстояло решить, как оповестить Коннора. Эбби представляла, что почувствует муж. Наверное, то же, что и она – растерянность и обиду. Нечто наподобие: «Мы что, уже сдались? Заводим другого ребёнка, а о первенце благополучно позабудем?» Но потом Коннор успокоится и поймёт, что никто, в том числе он сам, не собирается прекращать борьбу и поиски. Джесс верно сказала, малыш – этот, второй – ни в чём не виноват.       - Прости свою нервозную маму. – Эбби посмотрела вниз, на свой живот. Принялась нерешительно теребить нижний край майки. – Я бы правда ни за что не обила тебя. И не позволила бы другим. Я никому тебя не отдам, малыш, клянусь тебе. – Девушка вдохнула поглубже. – Надеюсь только, что это не превратится в идею-фикс, а то придётся обращаться к психологу. Не волнуйся, я постараюсь быть адекватной мамой, обещаю. А отец у тебя точно будет лучший в мире.       Позвякивание ключей и звук открывающейся двери заставили Эбби позабыть о третьем стакане молока и перейти в гостиную. Коннор стоял посреди комнаты и как будто ждал именно появления жены. Что ж, тягомотина никогда не приводила ни к чему хорошему, так что лучше сразу и в лоб.       - Коннор, мне надо кое-что сказать.       - Я знаю, - ровно, без упрёка, но и без фонтанирующих эмоций произнёс учёный. - Питер звонил мне.       Так. А вот теперь Эбби не отказалась бы от некоторого затягивания. Вступление бы, пожалуй, не помешало.       - Когда?- Девушка спросила это так тихо, что сама себя не услышала, а Коннор, вполне возможно, прочёл по губам.       - Думаю, сразу после того, как выпроводил тебя в коридор. Я был у станции Скорой помощи, моя машина стояла чуть поодаль.       - Почему ты не зашёл или хотя бы не позвонил?..       - Я собирался. Я очень хотел. – Он помялся. – Не подумай, я не рассчитывал тебя обвинять. С моей стороны стало бы эгоизмом заставлять тебя делать, вернее, не делать что-то, что, по-твоему, было бы лучше. Ты столько всего натерпелась, и я понимаю, что ты боишься снова через всё это пройти, боишься, что невольно будешь сравнивать и… - Темп его речи, убыстряясь и убыстряясь, достиг скорости пулемётной очереди. Поняв это, Коннор сам себя оборвал. Провёл сведёнными лодочкой ладонями по лицу и посмотрел на жену умоляюще. – Но я очень надеюсь, что ты передумаешь. Пожалуйста, Эбби, не делай этого.       - Я и не буду. – Блондинка поморщилась от собственного чувства вины. Подумать страшно, что она могла наделать сегодня! – Не буду, правда.       Выдох и несмелая улыбка Темпла смешались в одно целое, а секундой позже Коннор в один шаг подступил к жене, приподнял, повернулся на сто восемьдесят градусов и, не отпуская Эбби, прижал её к себе.       Он действительно не представлял, что бы делал, если б Эбби, покинув станцию вместе с Джесс, поехала не домой, а в какую-нибудь клинику. И уж тем более не представлял, что было бы, если б сейчас экс-Мейтленд заявила, что не передумала.       - Я никому не отдам – ни тебя, ни его, - прошептал Коннор и не заметил лёгкой улыбки, едва изогнувшей губы Эбби.

***

      Если раньше меры предосторожности ограничивались тем, что Эбби установили подобие сигнального маячка на машину и сотовый телефон, и каждый час девушка звонила или писала СМС Коннору, то теперь муж в обязательном порядке сам отвозил её на работу, и если не мог встретить, непременно приезжал кто-то из друзей. Мужчины чаще сопровождали в одиночку, девушки кооперировались по двое или по трое.       «А, это Вы. Здравствуйте». Эта фраза не давала Эбби покоя, днём и ночью крутилась в голове вместе с обрывочными зрительными образами. Экс-Мейтленд проклинала солнечный свет, мешавший рассмотреть лицо неизвестной. Хотя, в реальности он не мог быть настолько слепящим, скорее, это вина собственного разума, не готового восстановить всю информацию. «А, это Вы. Здравствуйте». «А, это Вы. Здравствуйте». «А, это Вы». «Это Вы». «Вы».       И однажды она вспомнила. Без вспышек, удушья и отвисшей челюсти, просто вспомнила и всё. Будто всегда знала. В этот момент Эбби ехала на машине, которую вёл военный.       «А, это Вы. Здравствуйте. – Эбби вставила ключ в замок автомобильной дверцы. – Как пожи…» Договорить не привелось, пришлось уклоняться от удара со спины. «Вы спятили?!» - Эбби отпрянула, избегая очередной встречи с кирпичом в руке второй девушки. Эта вторая оказалась недурным бойцом, однако далеко не таким хорошим, как экс-Мейтленд. И сотрудница ЦИА без проблем одолела бы противницу, если бы… если бы в некое микроскопически крохотное мгновение не встал выбор: либо не блокировать удар, направленный в затылок, либо оставить беззащитным живот….       - Беккер, останови.       Капитан взглянул на девушку, но выполнил просьбу без вопросов. Вопрос последовал после того, как машина припарковалась возле тротуара неподалёку от торгового центра.       - В чём дело?       - Я помню её. – Эбби перевела растерянный взгляд с зеркала над стеклом на капитана, и взор стал ещё растеряннее. – Я вспомнила. – Похоже, она сама до конца не верила своему сознанию. Лицо её казалось безмятежным. Лишь в глазах бритвенной остротой сверкало лихорадочное сияние. – Но я не понимаю, за что… Мы ей ничего не сделали, мы её практически не знаем! Я даже понятия не имею, как её зовут!

***

      - Она сделала всё, чтоб её не нашли, - объяснял Денни, ведя за собой Темплов по полицейскому участку. – Разумеется, амнезия Эбби стала лишь подарком, девица на такое и не рассчитывала. Она уволилась с работы в день, когда… - Что лучше сказать? Выпустила и выбросила? Первое мягче, второе правдивее. – Когда мы нашли тебя. Видимо, жила на сбережения и через месяц-другой собиралась уехать из страны. Попросту не представляла, с кем связалась, подумать не могла, какие службы задействуются в её поисках. Вряд ли предполагала, что будут просматриваться видеозаписи по всему городу, да ещё столь тщательно. – Мужчина открыл дверь, ведущую к внутренней лестнице. – Третий этаж.       Разговор продолжился во время подъёма. Что сейчас чувствовали Коннор и Эбби, Куинн не мог представить даже со своим многолетним опытом. Выглядели они ужасно. Денни часто видел подобное: приближается решающий момент, людям становится страшнее, и упорство, питавшее их, когда надежды не было, с появлением оной начинает угасать, уступая место сомнениям. А вдруг выяснится то, чего знать на самом деле не хочется? Вдруг рухнут все чаяния, и прямо сейчас наступает последняя минута надежды, надежды, что потом исчезнет навсегда, сменившись беспроглядным отчаянием? Но надо отдать должное Темплам. Они не колебались и не мешкали. Шли только вперёд, держась за руки. А по лицам вовсе невозможно было угадать, о чём думают супруги.       - Как её имя? – спросил Коннор ничего не выражающим голосом.       - Белла Сент-Джон. Знакомо?       Брюнет покачал головой.       - Впервые слышу.       - Я тоже, - столь же богатым на переживания тоном откликнулась Эбби, хотя до этого момента Денни сомневался, что она слушает.       - Она объяснила, почему сделала такое?       - Нет. – Полицейский вздохнул. – Но здесь объяснения не обязательны, не такой уж редкий тип преступника. К тому же, с ней успел побеседовать наш психолог, и, несмотря на то, что её удалось раскрутить всего на несколько фраз, он составил некоторое предварительное представление.       - А можно просто сказать, чем мы ей так насолили?       - Тем, что были счастливы. Если хотите, психолог объяснит вам подробнее, а я могу пересказать своими словами. Есть люди, которые, видя счастье других, ещё острее чувствуют собственное несчастье – отсутствие друзей или семьи, трудное материальное положение, смерть кошки, да хоть проигрыш любимой футбольной команды. Большинство способны справиться с такой завистью, но некоторые зацикливаются на ней, она становится их навязчивой идеей, смыслом жизни.       - Но почему именно мы? – Коннор сам усмехнулся. – Глупый вопрос, да?       Они зашли в коридор, по которому быстро проследовали вглубь здания, дошагали до массивной двери, миновав которую, оказались в небольшом кабинете. Но и там троица не задержалась долго, проследовав в смежную с кабинетом комнату для допроса.       Как в кино. Только стол, парочка стульев, «зеркало с секретом» на всю стену, пара полицейских-охранников по обе стороны от двери.       За столом сидела темноволосая девушка, худенькая, но не тощая, вполне симпатичная, без явных особых примет. «Сама нормальность» - постановил бы любой, кого попросили бы навскидку оценить моральное состояние этой шатенки. Шатенки, которую Коннор и Эбби за свою жизнь видели лишь несколько раз. Это была медсестра, встретившаяся им, когда Коннор приходил в больницу с повреждёнными рёбрами после первой атаки Шантал, и когда в эту же больницу позднее угодила Эбби после аварии.       Денни испугался, что сейчас придётся удерживать либо Эбби, либо Коннора, а скорее всего, их обоих. Но Темплы продолжали проявлять невиданную выдержку. Глаза брюнета сейчас казались более тёмными, чем сама чернота, а глаза экс-Мейтленд наводили на мысли о ледниках.       Белла же точно увидела старых приятелей, улыбнулась, приосанилась.       - Где он? – спросила Эбби, будто разговаривая со стеной.       - Это вполне могла быть она, - напомнила шатенка до тошноты сладким тоном.       Коннор плотнее сжал губы, заодно и кулаки.       - Где он? – замогильным голосом повторила Эбби.       Она отчаянно пыталась не поддаваться ни на одну из провокаций, не реагировать ни на какие отвлекающие манёвры, не доставлять удовольствия этой… этому существу, которое по отвратности перегнало всех Хищников, вместе взятых.       - Понятия не имею. – Медсестра плавно навалилась на спинку своего стула. Странные были глаза у этой девушки. Создавалась впечатление, что видят они совсем не то, на что смотрят. Она находилась в своём мире, откуда с удовольствием поплёвывала на реальность. – Наш мир жесток. Возможно, я сделала одолжение маленькому ангелочку, отправив его в лучшее место.       Денни понял, что сейчас грянет взрыв, но при всей своей отменной реакции не успел предотвратить то, что последовало, а, может, не захотел.       Что ж, в прошлый раз Белла застала Эбби врасплох, выждала удобный момент, да и сама Эбби с боевой точки зрения была тогда в значительно худшей форме, чем сейчас.       Охранники дёрнулись, но не уверенно. Один вовсе затормозил, второй попытался подойти, но наткнулся на Коннора и без лишних слов отступил обратно. У охранников тоже были дети.       - Эбби, Эбби, хватит! – Денни призвал к спокойствию лишь после того, как Белла, перекатившись через столешницу, оказалась сброшенной на пол.       Бывшая сотрудница ЦИА осталась по «свою» сторону стола, глубоко и прерывисто дыша и не сводя с шатенки взгляда, пылающего холодным огнём.       Так вышло, что приземлилась Белла аккурат рядом с Коннором. Брюнет стремительно наклонился, схватил медсестру за рукава и одним рывком поставил на ноги.       Даже после четырёхмесячного пребывания Темпла в будущем Денни не видел у друга таких глаз, такого страшного взгляда, ещё более жуткого от того, что выражение лица вообще ни о чём не говорило.       Эбби сейчас всё ещё могла разглядеть лицо Беллы. И вопреки разбитому носу, царапинам и кровавым разводам, лицо это оставалось довольным. Сент-Джон не побоялась оставаться неподалёку от Темплов, чтобы в полной мере насладиться делом своих рук, чтобы упиться страданиями пары, чтобы видеть их мучения. Получала удовольствие, распаляя их боль издевательскими звонками. Таких повёрнутых на голову не особенно расстроишь «физическими замечаниями». О, Эбби была далека от того, чтобы с благородно-насупленно-героическим видом произнести: «Оставь, она того не стоит». Эта мерзавка, эта тварь, эта дрянь заслуживает расправы, ещё какой. Вот только есть простой способ сделать ей куда больнее, не прибегая к побоям.       Внезапно Эбби улыбнулась - столь неожиданно, что повергла всех в некоторый ступор.       - Не надо, Коннор. – Блондинка обошла стол, подойдя к мужу, погладив его по плечу. Брюнет удивлённо взглянул на жену. – Всё и так будет хорошо. – Эбби медленно, но не затянуто чмокнула его в щёку, краем глаза отметив, что Белла сжала челюсти. Блондинку трясло от ярости, но приходилось сдерживаться и не подавать вида. Экс-Мейтленд повернулась к шатенке и словно лучше подруге поведала: - Мы снова ждём ребёнка. – Без переигрывания погладила себя по животу. – И до него ты не доберёшься. Будешь сидеть в тюрьме, потому что ты попросту тряпка, которая вместо того, чтоб налаживать свою жизнь, решила испортить чужую. А у нас всё будет хорошо. – Она вновь приникла к Коннору, поцеловала - на сей раз в губы, и учёный охотно ответил на поцелуй, поняв мысли жены.       Секунду всем казалось, что Белла вот-вот завизжит и бросится на пару с кулаками и истеричными воплями. Но она, смертельно бледная, лишь сильнее сомкнула челюсти, кое-как вытерла рукавом кровь с лица и вернулась на своё место, предварительно подняв и поставив у стола отшвырнутый Эбби стул.       - Я хочу в камеру или куда там полагается меня отвести. Я больше не скажу ни слова.       Теперь уже Коннор поцеловал жену, и они вместе вышли из допросной.       Оказавшись вне зоны видимости Сент-Джон, Эбби привалилась к ближайшей стене, затряслась, прижав ладонь к лицу. Не было ни слёз, ни смеха. Просто дрожь.       - Она не скажет, что с ним, никогда, ни за что, что бы мы ни делали. – Если б не Коннор, она бы сползла по стенке на пол. – Не скажет. – Девушка вцепилась пальцами в рукав Коннора, позволив мужу перетянуть её на себя, огородить от всего и всех, пусть лишь на несколько минут.

***

      Лестер не привык, чтобы в кабинет к нему врывались, а если подобное и происходило, не разрешал превращать своё рабочее место в сцену. Однако сейчас бывший руководитель ЦИА позволил себе лишь скромно поинтересоваться, как Эбби удалось проникнуть в здание Министерства внутренних дел, не имея пропуска.       - Я понимаю твою ярость, но твоя просьба бесполезна, поверь, - начал издалека Лестер, чтоб быть помягче.       Девушка сузила глаза.       - Попробовать не помешает. Что Вам стоит? Сделайте так, чтоб меня оставили с ней наедине всего на полчаса.       - Плохая идея, Эбби.       - Вы прямо как Денни. Других идей всё равно нет! – прикрикнула блондинка.       - Это незаконно.       - А то, что она сделала, было законно?!       Лестер вздохнул.       - Дело даже не в морали, дело в возможностях.       - Вы далеко не последний человек в этом Министерстве, насколько мне известно.       - Да. Но и сам Министр не смог бы вернуть человека с того света.       Эбби окаменела, недоверчиво сощурившись. Наверное, ей послышалось. Или нет?..       - Мне сообщили полчаса назад, - продолжил Лестер. – Должно быть, Коннор и Денни сейчас решают, как сказать тебе об этом.       - Белла умерла?..       Джеймс лаконично кивнул.       - Сегодня ночью покончила с собой. Во всяком случае, такова пока официальная версия. Все в тюрьме знали, что сделала Сент-Джон, а таких, как она, сокамерницы не жалуют. За решёткой не церемонятся.       Вот и всё. Конец. Оборвалась единственная ниточка. Единственный человек, могший рассказать, что случилось с их малышом, замолчал навеки.       - Эбби-Эбби, Эбби!.. – засуетился Лестер, подскакивая к бывшей подчинённой. – Всё будет хорошо, слышишь меня?       Он настойчиво усадил девушку в кресло, после чего на полздания гаркнул имя секретарши, а когда та появилась, велел немедленно принести стакан воды.       Эбби сидела, не шевелясь, упираясь взглядом в одну вымышленную точку. Ох, как же Лестеру не нравился этот взгляд! Мужчина много чего повидал в своей жизни, и заурядные вещи никогда не вызывали у него тревоги, а тут была даже не тревога, а страх за ту, кого он знал долгие годы.       Секретарша принесла воду, попыталась подать её Эбби, но блондинка не отреагировала. Поставив стакан на стол, работница Министерства удалилась.       Лестер подумал, как противно то, что в данный момент единственное, что он может сделать для Эбби – напоить её водой. Ну, хотя бы это.       - Попей, девочка, попей. – Одной рукой мужчина приблизил стакан к губам посетительницы, второй чуть пододвинул белокурую головку вперёд, осторожно придерживая. – Эбби, милая.       Совсем плохо дело, раз Лестер – Лестер! – называет её милой. Господи, да ведь не бывало ещё такого форс-мажора, который заставил бы Джеймса одарить своих сотрудников хоть одним ласковым называнием!       Девушка автоматически сделала глоток-другой, после чего отстранилась. Пить совсем не хотелось. Мужчина вернул стакан на столешницу.       - Теперь и полиция, и мы знаем имя, знаем место жительства, знаем прочие данные. Мы сможем проследить её минувшие передвижения, найдём свидетелей, опросим каждого человека в Лондоне, если понадобится, просмотрим каждую видеозапись!..       - Не слишком ли Вы заобещались за всё Министерство? – хрипло хмыкнула Эбби.       …Коннор примчался через полчаса после звонка Лестера.       Вскоре после того, как Темплы покинули кабинет, секретарша зашла, чтобы забрать стакан.       - Не надо, - остановил Лестер. – Оставьте. – После того, как девушка опять испарилась, мужчина достал из нижнего ящика стола чистый прозрачный пакет и осторожно поместил стакан в целлофан, предварительно выплеснув воду в цветочный горшок. – Пригодится.

***

      Сна не было ни в одном глазу. Эбби, подсунув руку под голову, лежала на боку, смотрела на лампу, что озаряла комнату с прикроватной тумбочки. Вторая рука девушки покоилась на животе, вместе с рукой Коннора, расположившегося за блондинкой и обнимающего жену сзади.       - Как думаешь, на кого он похож? – Эбби никак не могла заставить себя сказать «был» или «был бы».       - Не знаю. – Хоть это было не очень удобно, молодой человек второй рукой провёл по плечу Эбби, которого затем коснулся губами. – Но мне бы хотелось, чтоб у него были твои глаза.       - И твои волосы. Голубоглазый брюнет – это здорово. Красиво.       - Кареглазый блондин тоже неплохо.       - Такое редко бывает.       - Но ведь бывает.       - Интересно, он бы перенял твою мимику? – Ну вот. Вот она и сказала это. «Бы».       Обоих супругов как ножом по сердцу ударило это короткое слово, да даже не слово, а частица.       - Ещё ничего не закончилось. – Коннор прислонился виском и щекой к голове Эбби, почувствовал лёгкий аромат её волос. – Белла была психопаткой, но психопаткой довольно предусмотрительной. Вряд ли она стала бы взваливать на себя убийство ребёнка, слишком много хлопот с… сокрытием. Ей достаточно было просто…. Просто оставить его где-нибудь, сделать так, чтоб мы его никогда не нашли. А ещё он пригодился бы ей в качестве козыря, на случай поимки. Она бы попыталась выторговать смягчение наказания, только позже, после того, как налюбовалась бы нашей реакцией…       - Ты повторяешь слова следователя.       - Я с ним согласен.       - А я уже не знаю, с чем соглашаться, с чем – нет. – Эбби осторожно перевернулась, оказавшись лицом к лицу с мужем. Голубые глаза блестели не просто так, в них стояли слёзы.       И никакие пустые утешения-обещания вроде «Всё будет хорошо» или «Мы обязательно его найдём» не действовали. Будет хорошо? С чего вы взяли?! Обязательно найдём? Да ну? До сих пор что-то не находим.       - Тебе не стоит нервничать. – Коннор пошевелил пальцами ладони, которую не отнимал от живота Эбби. – То есть, я знаю, что ты не управляешь своими чувствами, и вообще, это самый дурацкий совет на свете, но… Я могу хоть что-нибудь сделать, чтоб тебе стало легче?       - Ты уже делаешь. – Эбби покрепче прижалась к мужу, закрыв глаза. – Как ты сам? Ты всё время заботишься обо мне, остальные заботятся обо мне, почти всё внимание перепадает мне. А ты…       - Я справляюсь, - слабо улыбнулся Коннор. – По крайней мере, хочется в это верить.       - Есть все основания.

***

      Денни не сводил взгляда с сидящей напротив него женщины в синеватой тюремной форме. Заключённая как заключённая, по местным меркам ничего экстраординарного. Кэрол Свифт, тридцать семь лет, незаконное хранение оружия, участие в ограблениях. Приговорена к пяти годам, отсидела уже три. В последнюю неделю была сокамерницей Сент-Джон.       - Итак? – вопросительно изогнул бровь Куинн, продолжая смотреть на Кэрол, которая вполне уютно чувствовала себя в допросной.       - Итак, - повторила темноволосая, немного выпятив губы. – Вы, разумеется, понимаете, что Белла сказала это во внезапном порыве откровенности, неистово охватившем её истерзанную раскаянием душу? Ни о каких угрозах или, не дай бог, насилии речь не идёт.       Ах, да, Кэрол в своё время ещё получала литературное образование; правда, не доучилась.       - Конечно, - степенно кивнул полицейский. Поскольку собеседница затянула паузу, он продолжил диалог сам: - Ты что-то хочешь за эту информацию? Думаешь, тебе скинут срок, улучшат условия?       Кэрол фыркнула.       - Во-первых, я не верю в такие сказки, во-вторых, я делюсь сведениями не для выгоды. У меня восьмилетний сын, и стоит только подумать, что и он когда-то мог угодить к такой психованной с… - Литература в этот раз победила жаргон. – Короче. Белла сказала, что отвезла ребёнка в Фишгард* и оставила в порту. [Фишгард – небольшой портовый город в Уэльсе, примерно в 340 км от Лондона; прим. авт.]       - Так просто? – не очень-то поверил Денни. – Перевезла новорожденного из Англии в Уэльс и аккуратненько положила посреди порта? Извини, звучит неубедительно.       - Её первые три-четыре версии звучали ещё неубедительнее. – Кэрол сжала уголок губ. – Эта была самой искренней; но я не дам руку на отсечение, что и она не ложная. Я лишь поведала то, что знаю.

***

      - Никто в Фишгарде не заявлял о такой находке. – Куинн почесал подбородок. Лестер стоял у окна своего кабинета, и в данный момент Денни мог судить о выражении лица бывшего начальника лишь по затылку. Но общее «начальничье» настроение Куинн улавливал, оно совпадало с его собственным. – Во всяком случае, в тамошних полиции и социальных службах никто не слышал ни о чём подобном.       - Следовательно, либо Сент-Джон соврала, что вероятнее всего, либо в Фишгарде с младенцем могло произойти что угодно.       - Как всегда схватываете самую суть, - мрачно похвалил Денни.       Лестер обернулся к нему.       - Ты уже говорил с Эбби и Коннором об этом?       Полицейский покачал головой.       - Не стал. Не хотел бередить их такой зыбкой надеждой.       - Мудрое решение. – Лестер потёр подбородок, почти так же, как Денни несколько секунд назад. – Всё же мне думается, что этот городок рановато оставлять в покое.       - Читаете мысли, босс. – Узрев подёргивающуюся бровь Лестера, Куинн улыбнулся. – Простите. Привычка.       Джеймс кисло скривил губы, после чего открыл нижний ящик стола, достал стакан в пакете и вручил полицейскому.       - Что это и зачем? – не столько удивлённо, сколько критично поинтересовался Куинн.       - Стакан, из которого пила Эбби. На нём должна была остаться её слюна, следовательно и ДНК. Если будут сомнения, не хочу, чтоб Темплам пришлось терзаться ещё и в ожидании результата экспертизы. Лучше провести её без их ведома, и раньше времени не давать надежду, которая может оказаться ложной.

***

      Едва зайдя на кухню, Коннор предался возмущению и первым делом выхватил мыльную тарелку из рук Ирэн, осторожно оттеснив женщину от раковины.       - Мам, перестань! Я сам. Ты приехала навестить нас, а не мыть посуду.       - Одно другому не мешает. Потом, вряд ли вам повредит помощь по хозяйству, Эбби скоро будет не до этого. – Ирэн бессознательно понизила голос, хотя вряд ли невестка, находящаяся в гостиной, обиделась бы, услышав следующие слова. – Врачи уже поставили ПДР?       - ПДР? – моргнул брюнет, намывая тарелку.       - Предварительную дату родов, - расшифровала Ирэн.       - А, - глубокомысленно приподнял подбородок учёный. – Да. Через два с половиной месяца, шестнадцатого апреля. – Рот болезненно перекосился. – Первенца нам обещали девятнадцатого апреля. Трудно поверить, что прошёл уже год…       Тарелка в руках Коннора хрустнула, расколовшись на две почти равные половины.       - Коннор! – ахнула Ирэн. – Порезался?       - Нет, всё нормально. – Молодой мужчина наклонился, распахнул створку и выбросил останки тарелки в мусорное ведро. Слова зазвучали тише, натянутее: – Просто подумалось, как было бы здорово – двое детей, погодки, может, даже один День Рождения.       - Ох, Коннор. – Ирэн помолчала. – Эбби говорила, ты подрался на прошлой неделе.       - А она не говорила, с кем и из-за чего?       Женщина кивнула, тут же досказав:       - Я тебя понимаю, тот парень, видимо, сам нарывался.       - Это ещё слабо сказано. Он сам подошёл к нам, начал что-то болтать про Найтли, про электробури и про то, что так нам и надо, что это наказание за всё наше вранье. Заметь, я поначалу сдержался и просто отослал его, не так уж далеко.       - Я в курсе, - вздохнула Ирэн. – Но когда он сказал, что желает, чтоб вы не увидели и второго своего ребёнка, ты сорвался.       Коннора передёрнуло от одного лишь воспоминания о том типе.       - Никогда не понимал, на что надеются люди, лезущие с подобными пожеланиями. – Учёный встряхнул плечи. – В любом случае, трагедии не произошло. «Доброжелатель» даже ушёл на своих двоих.       - С разбитым носом и подбитым глазом.       - Очень надеюсь, что ещё и со сломанной челюстью.

***

      Полы лабораторного халата развевались не хуже плаща, пока Коннор бежал в свой кабинет, огибая встречающихся на пути коллег. Кто-то не обращал на брюнета внимания, кто-то оглядывался на него с удивлением или незначительным возмущением.       - Темпл, Вы разве не должны быть в лаборатории? – вопросил не очень кстати подвернувшийся куратор того самого проекта, над которым в данный период трудился бывший работник ЦИА.       - Я как раз оттуда, там полный порядок, - на ходу бросил Коннор, не потрудившись замедлиться и всё ещё машинально сжимая в руке сотовый.       - Темпл… - Повторное обращение растаяло в пустоте.       Коннор пулей влетел в кабинет, сняв уже расстёгнутый халат.       Вращающийся стул за рабочим столом, до того стоявший к хозяину спинкой, повернулся, явив Эбби. Пусть не безгранично счастливую, но улыбающуюся, не устающую бороться.       - Поздравь меня, я это сделала, - с мягким весельем сообщила девушка.       - Что сделала?.. – Коннор только что сам собирался звонить жене, её появление здесь почему-то заставило застопориться.       - Передала своих игуан на попечение другому старшему сотруднику зоопарка, забрала вещи с рабочего места и официально ушла в «отпуск в связи с рождением ребёнка».       Она встала, потягиваясь, что с учётом срока беременности не могло не выглядеть забавно и умилительно. Эбби ожидала, что Коннор выразит радость или хотя бы одобрение, но он продолжал глядеть на неё, как на инопланетянку. Такое чувство, будто землянин мысленно набрасывал речь для приветствия братьев по разуму из другой галактики.       За окном сероватый городской пейзаж немного скрасился выглянувшим из-за туч солнцем. И пусть оно сразу юркнуло обратно, здания, машины и люди продолжали казаться более светлыми.       - Коннор? – насторожилась блондинка. – Что такое?       Брюнет пару секунд посмотрел на неё, потом на сотовый в своей руке, затем вновь на девушку.       - Его нашли, Эбби.

***

      Такси, дом, снова такси, аэропорт, Денни, самолёт, опять такси, Кардиф, внушительное двухэтажное здание на окраине города – это промелькнуло одним эпизодом. А вот несколько шагов по кабинету директора учреждения показались настоящей вечностью.       Денни молчал. Всё, что нужно было объяснить, он объяснил ещё до отлёта из Лондона.       Никто в Фишгарде не сообщал, что нашёл ребёнка. Да, его могли найти и увезти, по разным соображениям; такая версия тоже прорабатывалась, но поиски велись и в самом городе. Весомым плюсом оказалась небольшая численность населения, всего несколько тысяч. Не пятьдесят человек, конечно, но и не десять миллионов. Жители маленьких городков обычно знают о знакомых и соседях гораздо больше, чем обитатели мегаполисов. Не обзавёлся ли кто в последние месяцы ребёнком? Ваша приятельница Рози? Как мило! А вы давно дружите? Видели её беременной? Да? Жаль. В смысле, какая ж прелесть! Это могло стать и пустой тратой времени, и крепкой вспомогательной ниточкой. Основной ниточкой Денни занялся лично. Он раздобыл список новорожденных, зарегистрированных в городе в этом году, и сравнил имена матерей с именами пациенток, наблюдавшихся у врача в связи с беременностью. Всё сошлось, и Куинн готов был бросить эту затею, но потом вдруг подумал: вокруг Фишгарда есть и другие населённые пункты, в том числе маленькие деревни. Там тоже рождаются дети, их тоже регистрируют; но обращения к доктору проследить сложнее. Именно этим прослеживанием Денни, не без помощи местных коллег, занимался больше трёх месяцев. Нельзя без всяких оснований заявляться в семью и спрашивать: «Вы, случаем, не приписали себе чужого ребёнка, которого нашли в порту?» Дело уже не ограничивалось окрестностями Фишгарда, а расползлось едва ли не на половину Уэльса. Увы, и это само по себе не принесло плодов, однако поспособствовало распространению слухов. И однажды в полицию пришёл человек, сообщивший: сам он моряк, его друг и коллега прошлой весной рассказывал, что нашёл младенца. Кто-то, судя по всему, ночью, оставил кроху прямо у причала, одного. Только было это не в Фишгарде, а в Аберистуите*. Ребёнок лежал в картонной коробке, укутанный в непонятное тряпьё, и заливался плачем. Друг в тот день как раз отмечал (вернее, продолжал отмечать) своё краткосрочное возвращение на сушу, и уже был несколько неадекватен, а сказать прямо, так и вовсе в стельку пьян. Поэтому не может чётко вспомнить, как отдавал ребёнка в больницу, но подозревает, что мог горячо утверждать, будто является отцом новорожденного. Кажется, даже предъявлял свои документы. Вполне возможно, дитя «оформили» на моряка, хотя он ничего не утверждает, поскольку в тот же день вернулся на корабль проспаться, а затем вновь ушёл в море. Аберистуит не был его родным городом, моряк туда больше не возвращался, связаться с мужчиной по поводу младенца никто не пытался, а если и пытался, то не получилось. С учётом некоторых нюансов, картина получалась настолько правдоподобной, насколько было возможно при данных обстоятельствах. То, что Сент-Джон солгала насчет города, Денни не удивляло, вместе с тем, он допускал, что Белла в момент «откровения» могла быть достаточно напугана, чтобы частично сказать и правду. Зная имя падкого до «отмечаний» моряка, несложно было найти ребёнка, переданного им в больницу Аберистуита, а потом попавшего в учреждение для сирот в Кардифе. Дальше – дело техники. [*Аберистуит – город в Уэльсе, считается экономической и культурной столицей Центрального Уэльса; прим. авт.]       …Кабинет был просторный. Мебель из тёмного дерева непривычно, но приятно сочеталась с белыми обоями и светлым паркетом. В углу стояли и тикали часы, размерами напоминающие небольшой шкаф. Директор - миссис Доусон, приятная дама в летах, встретила Темплов и Куинна доброжелательно, не стала рассыпаться в пышных фразах, высказываниях надежд или опасений, за что супруги были горячо благодарны.       - Идите за мной, - мигом перешла к делу женщина и, первой покинув кабинет, стремительно засеменила по коридору. – Ребёнок в игровой комнате, у других детей сейчас тихий час, так что малыш там один. – Едва договорив, она остановилась перед светло-коричневой дверью, табличка на которой гласила: «Игровая комната».       Эбби и Коннор оказались между миссис Доусон, стоявшей впереди, и Денни, замыкавшем их маленькое шествие. Темплы смотрели на дверь так, словно за ней их ждала какая-то потусторонняя реальность, неизвестная и непредсказуемая. То был не страх, не нерешительность. То было опасение, проклятое и извечное «А что если?» Они столько времени стремились к этому, мечтали об этом моменте, представляли его себе, видели во сне. Но вдруг и нынешнее мгновение обернётся сном или очередной ошибочной надеждой?       Эбби с черепашьей скоростью облизнула губы, сглотнула и, не отрываясь от созерцания двери, спросила у миссис Доусон:       - Вы ведь уже дали ему имя?       Чуткая женщина не стала подмечать абсурдность вопроса и просто ответила:       - Разумеется.       - Как его зовут? – Почему они не поинтересовались раньше? Может, отходили от первого шока? Тогда сейчас супруги, наверное, плавно переступали ко второму.       - Коул.       - Коул, - едва слышно повторила девушка.       Коннор произнёс это имя в унисон с нею, но беззвучно, одними губами.       - Вам нечего бояться, он славный мальчуган, - с понимающе-ободряющей полуулыбкой произнесла директор. – Любит играть, очень радуется вниманию, а если остаётся один, тоже находит себе занятие, не капризничает попусту. Умеет быть благодарным за любую мелочь, это часто читается в его глазах. Не ребёнок, а сокровище. Смелее. – Она распахнула дверь и отошла вбок.       Первое, что бросилось в глаза среди маленьких столиков, ярких пластмассовых стульчиков, машинок, кубиков, мячей, кукол, плюшевых зверей и настольных игр (для детей постарше), это сидящая на полу девушка, должно быть, няня. Услышав, а потом и увидев, что дверь открылась, девушка встала и отдалилась. Только тогда и стало ясно, что сидела работница подле ребёнка, вертящего в неумелых ручках разноцветный кубик.       Светло-зелёные штанишки комбинезонного типа, белая футболка – все вещи маленькие, под стать тому, кто их носил. Мальчик сидел на оранжево-розовом коврике и старательно рассматривал кубик то с одной стороны, то с другой, при особенно трудных переворотах сосредоточенно сопя.       Задрав головку, ребёнок поглядел на двух людей, что стояли теперь перед ним. Большие тёмно-карие глазищи взирали внимательно, с интересом, то на дядю, который будто собирался что-то сказать и никак не мог, то на тётю с большим животом. Поскольку взрослые так и продолжили просто стоять, ребёнок, беззаботно шмыгнув вздёрнутым носиком, вернулся к своей игрушке.       - Коул.       Тётя произнесла его имя, и это заставило мальчика вновь вскинуть головку. Сама тётя, держась за руку дяди, медленно опустилась и присела рядом, дядя тоже себя долго ждать не заставил.       - Коул. – Эбби дотронулась до волос сына, чёрных, будто смоль.       Прикосновение мальчику понравилось, детские глазки заблестели ярче, а рот, в арсенале которого пока имелись лишь два верхних и один нижний зуб, отобразил улыбку.       - Гы! – радостно заявил Коул и крутанул головой в сторону дяди, который кончиками пальцев взял мальчика за руку. Кубик что ли выпрашивает? Ну пусть берёт, Коулу не жалко. – Гы! – Маленький брюнет протянул игрушку.       Небо, до чего же он был похож на Коннора! Те же глаза и взгляд, тот же, нос, та же улыбка, те же волосы! Даже в по-детски пухлых щёчках есть что-то конноровское.       Тётя потрогала пальцем его щёку, потом погладила лицо всей ладонью.       Поскольку дядя всё никак не брал кубик, а смотрел и смотрел на самого Коула, ребёнок решил этот кубик уронить. Бум! Разве не забавно, что кубик падает совсем не так, как мячик, и никуда не катится?       - Ыг? – Коул переводил взгляд с одного взрослого на другого в тщетных поисках ответного энтузиазма. – Ку! – По-прежнему не чувствуя, что его упоение разделяют, мальчик засомневался и уже несколько вопросительно выдал: - Ку?..       Тётя приподнялась, встав на колени. Как же она глядела на Коула! Во все глаза! На него никто так раньше не смотрел.       - Привет, мой родной, - сдавленно прошептала тётя. Смысл слов Коул не понял, но её голос нравился ему с каждым разом всё больше.       - Здравствуй, - также негромко заговорил дядя, улыбнулся, погладил по голове. – Коул. – У этого голос тоже хороший. И вообще, ничего так дядька.       - Ы?..       Тётя вдруг схватила его и как давай обнимать, целовать! Если б живот не мешал, наверное, совсем бы задушила. Потом их обоих начал обнимать дядя, и Коул растерялся и даже позабыл про кубик. А уж когда тётя заплакала, мальчик окончательно перестал что-либо понимать даже по скромным меркам десятимесячного возраста.       Но что-то не в голове, а в груди всколыхнулось тёплым огоньком, и страшно захотелось сказать…       - Ма…

***

      Поначалу непривычным и почти ненормальным казалось то, что не надо больше переживать и гадать, жив ли их ребёнок, здоров ли, не голодает и не мёрзнет ли. Затем обострился страх – что если придётся снова пережить подобное? Темплы порой сами не понимали, как умудряются воздерживаться от перегибов. Коннор, например, на полном серьёзе предлагал поставить чугунные решетки на окна, а Эбби на полном серьёзе его поддержала; и только в последний момент супруги очувствовались, осознав, какая это бредовая затея.       Коула не оставляли одного и не оставляли с посторонними людьми. Если вдруг уйти требовалось обоим родителям (о чём речь вообще не заходила в первый месяц после возвращения из Кардифа), обычно выручала Ирэн, теперь часто и подолгу гостящая у сына и невестки. Если вдруг Ирэн была недоступна, на помощь призывались друзья. Никаких посторонних нянь! Да, когда-нибудь придётся нанять такую, и даже скорее, чем захочется, ведь на подходе второй ребёнок, и без помощницы не обойтись (бессовестно - постоянно эксплуатировать Ирэн и друзей; а Эбби, при всей своей материнской любви, сомневалась, что не вернётся на работу до совершеннолетия младшего отпрыска); но пока… пока можно подождать.

Поговорим о литературе

      К концу их похода Каролина окончательно расцвела и словно пятилетняя носилась по просторам парка, подбирая очередной аттракцион. А ведь изначально Хелен через «не хочу» затаскивала её то в иллюзион, то на «летающий корабль», то на русские горки. Лишь катание на лошадях, автодром да прогулку по воде внутри огромного шара Лин выбрала самостоятельно.       - Считаешь, что это была хорошая мысль? - Брови Хелен критически изогнулись, хотя весь вид в целом и гласил о том, что ей нравится эта совместная прогулка.       - Да, - безапелляционно возвестил Харт, презентуя ей добытую с боем сладкую вату. - Взгляни на Каролину, ради этого стоило бы влезть хоть на вон то чертово колесо. Хотя, знай я заранее, что мне доведется поглядеть на Хелен Каттер, восседающую на игрушечном карусельном пони, то я бы приплатил даже за саму возможность такого культпохода!       - На следующий аттракцион лезешь сам! Например, вон на тех лебедей, - сверкнула глазами шатенка.       - Ни за что!       - Откажешь ребенку? - хмыкнула ученая, попутно отряхивая пыль с куртки подбежавшей Лин.       - В чём откажет? - как и ожидала провокаторша, поинтересовалась девочка.       - В катании на лебедях. - Шатенка махнула ладонью в сторону огромных белоснежных птиц, которые кружились по эллипсоидной траектории, везя в своем брюхе с креслами счастливую ребятню всех возрастов.       Девочка скорчила забавную мину, сильнее прижав к груди огромного плюшевого медведя, которого выиграл для нее Стивен.       - Нет, это для малышей, я хочу туда! Идём, Хелен!       «Туда» оказалось тем самым не в добрый час помянутом чертовым колесом. Стивен довольно хмыкнул, а Лин упорно потянула шатенку в сторону аттракциона. Однако восторгов на лице женщины от перспективы влезть на огромное колесо обозрения не наблюдалось. Хелен не боялась высоты или шаткости конструкции, но неприятные воспоминания о злополучном полете со скалы в объятиях ящера промелькнули перед внутренним взором сами собой. От Харта, уплетающего им же презентованную сладость, это не скрылось, язвительная улыбочка поугасла сама собой.       - Давай я пойду с тобой, Лин?       - Вот ещё! Жди нас здесь. - Ученая решительно шагнула вперед вслед за резво ускакавшей блондиночкой. На лице была маска притворной муки и самопожертвования, но взгляд весьма искренне оповещал Стивена о том, что ему придется поплатиться за всю эту идею семейного выхода.       Галдящая ребятня валом валила в вертящиеся кабинки, мало реагируя на возмущенные возгласы контролера. В кабинку с Хелен и Лин был распределён и ещё один паренек, что пытался прокатиться на аттракционе без взрослых, присматривающих за ним. Харт махнул своим дамам рукой на прощание, притворно смахивая слезу.       Когда колесо совершило круг и плавно опустилось к земле, Стивен встречал их прямиком у схода из кабинок, подозревая, что настроение Хелен не будет лучезарным. И оказался прав, правда, причины были несколько иными. Молодые соседи, начавшие путешествие ввысь слегка насуплено, слезли с колеса, чуть ли не держась за руки и активно делясь впечатлениями. У сошедшей же последней шатенки глаза были исполнены наигранного ужаса.       - Они одинаковые!!! Будь Лин мальчиком, она была бы им, – констатировала Хелен, глядя вслед почти подросткам. - Никогда в жизни не встречала столь послушных и до отвращения несумасбродных детей!! Они даже не захотели покружиться на самом пике, где это видано?       Харт лишь ухмыльнулся, а глаза его спутницы отчего-то тем временем наполнились ужасом уже не напускным.       - Что там? – поинтересовался Стивен, разворачиваясь на ходу, и тут же подавился остатками сладкой ваты, надрывно закашлявшись.       Лин восседала на асфальте, отчаянно тряся головой прямо посреди оживленного движения отдыхающих по аллее. Напротив неё возмущенно ахала и охала сбитая с ног дама солидной комплекции. В которой лишь слепой или глухой не признал бы знаменитой графоманки Каролины Оливер.       - Что же это делается, дикие дети, неужели нельзя быть чуть внимательнее?! Ох, мои колени…       - Каролина, какая встреча! – натянуто улыбаясь во все тридцать два зуба заворковал подоспевший к месту столкновения Харт. – Какими судьбами в нашей части света?!       - Скрываетесь от поклонников нового романа? – произнесла в унисон с ним Хелен, поднимая на ноги растерянную Лин.       - Хелен, Стивен… Какая же встреча! Это провидение божье! – как обычно на восторженных тонах начала дама. – Я ведь здесь не просто так, я приехала на презентацию новой книги. А ведь вы, именно вы вдохновили меня на написание этого шедевра.       - Да ну? – фыркнула в кулачок Лин. - Неужели она пишет кровавые триллеры, приправленные черным юмором?       За что тут же схлопотала символический бесконтактный подзатыльник от Хелен и осудительный взгляд от Стивена.       - Каролина!       - Что? – Недоуменное возмущение в голосе Каролины старшей перешло в слёзное умиление. – Я не ослышалась? О, мои дорогие, как же я польщена!!       - Но мы не…       - Это не в Вашу…       Все потуги обоих преподавателей потонули в новой волне оханья дамы, притянувшей к себе Лин и теперь затискивающей упирающегося ребенка в объятиях.       - Отпустите же меня, что за безобразие! Это нарушение границ личного пространства и прав ребенка! Стивен!!!!       - Лин, беги, погуляй с новым приятелем, - не растерявшийся Харт выдернул из обильно пахнущего духами плена девочку и легким толчком выставил её за пределы досягаемости рук Оливер. – Каролина, дорогая, Вы ведь до сих пор не рассказали нам, что же Вы решили использовать в своём романе. Хелен жаждет известий…       На сей ноте Харт, взявший под руку писательницу мгновением ранее, ловко подцепил под локоток и учёную. Хелен как раз пыталась улизнуть, о чем явственно свидетельствовал «любезный» взгляд, брошенный на затормозившего её исчезновение Стивена.       - Умираю от любопытства! – выдавила экс-Каттер сквозь зубы. – Ради всех святых, скажите мне, что прекрасная преподавательница не только сбежала к динозаврам, но и скормила им мужа и студента разом!

***

      - Нет. – Хелен отчаянно мотнула головой. – Нет, нет! Я имела дело с хищниками прошлого и будущего, я выживала в самых глухих и опасных эпохах, я брала в заложники целые организации, я падала со скалы в обнимку с динозавром; но есть предел тому, что я могу вынести! Нет, Стивен, я не буду это читать! – Женщина перевела красноречивый взгляд с Харта на журнальный столик, где покоилась книга, презентованная Каролиной Оливер.       «Страсть по расписанию» - гласила надпись на яркой обложке, развернувшаяся прямо под изображением двух влюблённых весьма стереотипного вида: он – весь такой высокий и крепкий, мускулы проглядываются во всех местах, рубашка на груди распахнута; она – вся такая отмакияженная, с живописно развевающимися длинными тёмными волосами и в обтягивающей блузке, с грудью навыкате; у обоих чувственно приоткрыты губы и широко распахнуты глаза – с точки зрения художников это, видимо, было признаком неимоверно бушующей страсти, а, по мнению Хелен, свидетельствовало о последней стадии олигофрении.       - Ладно тебе, это же забавно, - хихикнул Стивен, расположившийся на диване в их гостиной.       - Спасибо, мне стало плохо уже от одного посвящения на первой странице, в котором эта графоманка указала наши имена!       - Без фамилий.       - Всё равно приятного мало.       - Неужели тебе совсем не интересно?       - Ни капли! Я без того в ужасе.       - Как знаешь, - пожал плечами шатен, потянулся за книгой и, усевшись поудобнее, открыл фолиант. – Итак. – Он кашлянул и начал читать громко, с выражением; а комментарии вставлял нормальным живым тоном. - Глава первая. «Необычный понедельник». Интригует, да? «Хитер Картер смотрела в окно, стоя возле кафедры и размышляя о том, что изменится в её жизни теперь, на новом месте работы, с новым начальством и новыми студентами».       - Придется общаться с десятками оболтусов – вот и все изменения, - фыркнула шатенка.       Стивен перевернул несколько страниц, быстро пробегая взглядом текст по диагонали.       - Тут она ещё размышляет о работе, а тут о муже.       Эмброуз, отошедшая к окну и демонстративно вглядывающаяся в вечерний пейзаж, поневоле заинтересованно обернулась.       - «Нэйт Картер оказался совсем не тем, кем его считала Хитер, когда связывала свою судьбу с этим человеком, когда искренне собиралась любить и почитать его до конца своих дней. Милый и обаятельный ухажёр оказался резким и властным супругом».       - Надо послать эту книгу Нику, пусть посмотрит на себя глазами Каролины Оливер.       - Так… - Харт в ускоренном темпе снова миновал энное количество страниц. – О, наконец-то появляется симпатичный студент. «Хитер посмотрела в глаза парня и обомлела…»       - От переизбытка плескавшейся в них наглости?       Стивен лишь осклабился и продолжил декламировать:       - «…Они были не просто голубыми, а по-настоящему синими. Синими, как безоблачное весеннее небо, как безбрежный океан, как сапфир чистейшей воды». – С каждой фразой мужчина всё ярче светился самодовольством. – «Студент был определённо хорош собой, высок, статен…»       - Прекрати подкармливать свою манию величия.       Шатен хмыкнул, снова перелистывая бумажные листы.       - Между прочим, уже пятидесятая страница, а у этих двоих ещё ничего нигде.       Профессор усмехнулась, подойдя к дивану ближе и встав сзади. Теперь их со Стивеном разделяла только мягкая спинка. Женщина ехидно заметила:       – Помнится, прототип столь долго не тянул.       - Просто Оливер не додумалась сводить своих героев в бар. – Он продолжал просматривать текст. – Ого, наконец, что-то сдвинулось. «Стэнли посмотрел в её глаза, чувствуя, как неудержимо и неизбежного его затягивает их омут».       - Почему «омут» в единственном числе? Мне казалось, раз глаза два, то и омутов должно быть столько же.       - «…Не в силах справиться со своими чувствами. К его горлу подступил комок, а глаза увлажнились…» Что за бред? – Харт решительно попытался захлопнуть книгу, с тем, чтоб отбросить её обратно на стол.       Однако Хелен перехватила издание.       - Подожди, теперь и мне интересно. – Отпрянув от дивана, шатенка впилась взором в страницу. – Где это? А, вот. «…Глаза увлажнились, сердце билось неистово, бешено. Он прижал её к своей груди, а Хитер обвила руками его мускулистый торс». Конечно, без мускулистых торсов Оливер не может. Осталось лишь дождаться вздымающуюся грудь. «Тёмные глаза женщины стали ещё темнее, словно их свет пожирало всепоглощающее желание». Триллер какой-то. «Хитер разомкнула губы, подавшись вперёд, потянувшись к Стэнли всем телом, её грудь вздымалась…» - окончание цитаты утонуло в беззвучном хохоте. – Что тут дальше?..       Целую минуту женщина молчала, изучая содержимое книги. Стивен, наблюдавший за Эмброуз, положив руку на диванную спинку, в итоге не утерпел:       - Ну?       - Кхм. Постельная сцена длится почти сорок страниц.       - Сорок страниц?! – Харт театрально округлил глаза. – Нет, я бы столько не смог.       - Кто знает, особенно, учитывая, что, например, блузку он с неё снял только на девятнадцатой. Надо было познакомить Оливер с Таппертом, этот лаконичный парень уложил в четыре абзаца то, к чему Каролина на сорока страницах и близко не подобралась.       - Чем они занимались предыдущие восемнадцать страниц? – искренне растерялся экс-лаборант.       Он не был уверен, что хочет знать ответ, зато Хелен, судя по вспыхнувшим глазам, очень ждала этого вопроса.       - О, позволь я зачитаю. – И с утроенным усердием женщина воспроизвела: - «Он обнимал её, гладил, смотрел в глаза. «Любимая моя», - лихорадочно шептал он, осыпая её лицо жаркими поцелуями». Две страницы подряд, кстати, осыпал. «Он готов был рыдать, готов был упасть на колени…»       - Хватит! – не выдержал Стивен, вскочив с дивана.       В результате недолгой борьбы книга перекочевала обратно к Харту. Он быстро нашёл то, что искал.       - Ага! – торжествующе изрёк шатен. – «Она таяла как воск в его руках».       - Глупое выражение. Где ты видел такой воск? Чтоб воск растаял, его надо плавить пламенем.       - То есть мне в своё время нужно было облить тебя бензином и поджечь? А в этом есть смысл… - Увернувшись от подзатыльника, экс-лаборант возобновил чтение. – «Сердце колотилось, пульс оглушал изнутри. Она сделала вдох и даже не смогла выдохнуть…» Вообще-то, смахивает на приступ астмы.       - Дай сюда! – Хелен попыталась отнять роман, но Харт с поразительной ловкостью удерживал чтиво в своих руках.       - «Тело её обмякло и напряглось одновременно…» Интересно, как Оливер себе это представляет? «Голова кружилась, сознание утопало в сладостном тумане…» Господи, и так сорок страниц?       - Я же говорила, это чудовищно!       - Так и быть, давай завершим сеанс чтения, пока ты совсем не поседела. – Мужчина швырнул книгу в кресло.       - Что значит «пока совсем не поседела»? – насупилась Хелен. – У меня, к твоему сведенью, нет ни сединки.       - Да здравствуют краски для волос.       - Ты когда-нибудь видел, чтоб я красила волосы?       - Нет; но я тебя и в бигуди не видел, однако ты же как-то накручиваешь кудри время от времени.       - Краской я не пользуюсь, - гордо проронила Хелен. – В этом плане пошла в свою бабушку, у неё не появлялась седина; бабуля умерла в восемьдесят семь лет натуральной стопроцентной шатенкой.       - В этом, должно быть, есть заслуга и твоего дедушки. Или упущение, зависит от того, как посмотреть. – Мужчина скривил губы. - А долго тебе ещё до восьмидесяти семи? - с притворной надеждой вопросил Стивен и тут же схлопотал по плечу.       В разгар «потасовки» через гостиную из прихожей в кухню прошмыгнула Каролина, притом не одна, а с мальчиком-ровесником. Взрослые сначала замерли, потом переглянулись.       - По-моему, у нас был только один ребёнок, - заметил Стивен.       - По-моему, тоже.       На кухне дети уже поедали фрукты и йогурты.       - Это Кайл. Помните его? – тут же приступила к делу маленькая блондинка. – Мы познакомились сегодня на аттракционе. Кайл, это Стивен, а это Хелен. – Девочка снова взглянула на опекунов. – Я бы вас познакомила ещё в гостиной, но вы двое, кажется, были заняты.       Стивен с ухмылкой покачал головой и кашлянул:       - Привет, Кайл.       - Здравствуйте, - вежливо и немного застенчиво поздоровался юный брюнет с обоими взрослыми.       - Здравствуй, - ухмыльнулась Хелен.       - Вы же не против, что я привела его в гости? – запоздало спохватилась Каролина.       - Нет, если его родители в курсе, - проговорила Хелен.       - Они в курсе. Кайл живёт неподалёку, их семья недавно переехала; он будет ходить в нашу школу, может быть, даже в тот же класс, что и я.       - Это ведь здорово, - улыбнулся Харт. Потом отчего-то повернулся к женщине и полюбопытствовал: - Всё-таки что будем делать с книгой?       - Предлагаю вынести во двор и торжественно сжечь.       - Вряд ли это сыграет большую роль для мироздания - судя по примечаниям на форзаце, на свете останутся ещё четыреста девяносто девять тысяч девятьсот девяносто девять экземпляров.

Плюс один

      - Коннор. Коннор. Коннор!! Просыпайся!       - О? Что?       - Началось!       - Который час?.. Что началось?..       - Два часа ночи. Догадайся с трёх раз!       - …Это самое?! У тебя же срок только через две недели...       - Я пыталась сказать это водам, но они всё равно отошли!

***

      - Крис, почему так быстро?!       - Ирэн, ты сама велела ехать быстрее.       - Но добраться нам желательно живыми.       - Перестань, не так уж я и гоню.       - Хорошо, только внимательно следи за дорогой.       - Слежу.       - Бедная Эбби, как ей сейчас, наверное, страшно. Бедный Коннор, как он там в больнице, да ещё нянчась с ребёнком? Им с Эбби пришлось взять Коула с собой. Я так и знала, что надо было поехать к ним заранее! Эти ПДР никогда не сбываются! Крис, почему так медленно?!

***

      - Джесс, ты поедешь? Алло!       - Прости, сотовый барахлит. Что за вопрос, Сара! Я уже собираюсь.       - Я тоже. Думаю, Эбби будет чувствовать себя комфортнее, зная, что подруги рядом.       - Не факт, что она узнает об этом до того, как родит. Коннор сказал, что её уже отвезли в родильный зал, роды стремительные. Питер говорит, даже стремительнее, чем у тебя.       - Питер же не акушер, что он там делает?       - Думаешь, у бедняги был выбор? Ребятам спокойнее от того, что под боком есть друг-медик, который в случае чего и объяснит что-нибудь, и уладит неувязки, если такие возникнут с другими врачами.

***

      - Может, мне всё-таки приехать?       - Дженни, бога ради, оставайся дома, у тебя ещё будет возможной побывать в родовом отделении. И не подстрекай Клаудию, Ник мне уже звонил и жаловался на тебя. Он сам скоро подъедет, а вы, красавицы, не волнуйтесь попусту. Мы с ним не простим вас, если вы превратите наших детей в неврастеников ещё до рождения.       - Это кого ты назвал неврастеником, Остин?!       - Тише, спокойнее, прости, виноват, больше не буду, глубокий вдох, подумай о вечном. Ну как?       - Лучше, спасибо. Передай привет Эбби.       - Извини, Джен, ей сейчас не до приветов.       - Я имела в виду, после того, как роды закончатся. Кстати, почему ты не в операционной?       - Родовом зале. А не там я потому, что мне приходится метаться туда-сюда, нарушая больничные правила. Сейчас в очередной раз иду успокаивать Коннора, сообщать, что за последние десять минут не случилось ничего страшного, а потом пойду и оповещу Эбби, что с Коулом всё в порядке и он по-прежнему на руках у отца.       - Как держится Коннор?       - Уже протоптал круговую тропинку в коридоре, при этом не спускает сына с рук, либо просто носит, либо ещё и укачивает.       - Бедный ребёнок, наверное, капризничает.       - Ведёт себя как ангелочек – то спит, то мирно смотрит по сторонам, то вовсе смеётся. Действительно, очень спокойный мальчик. Слушай, а мне есть смысл надеяться, что наш малыш будет хотя бы вполовину таким же тихим?       - Не могу тебе обещать.

***

      В коридор у непосредственно родового зала Коннора с маленьким ребёнком не пустили, мало ли, вдруг Коул расплачется, а там важно соблюдать тишину. Поэтому учёный остался в дальней стороне родового отделения. Где брюнета обнаружили мать и отчим, и почти одновременно с ними профессор.       Увидев бабушку, Коул заулыбался, можно даже сказать, засмеялся. Сейчас отец держал мальчика в полусидячем положении, спать малышу вконец расхотелось.       Традиционно принявшись тискать внука, которого сын впервые за два часа доверил другому человеку, то есть ей, Ирэн спросила, не стала ли уже бабушкой во второй раз.       - Пока нет, то Питер говорит, что вот-вот.       - Хотите, чтоб вторым была девочка? – поинтересовался Кристофер у пасынка. В такие минуты не знаешь, о чём поговорить, на ум приходят лишь шаблонные варианты. – Или вам подавай только сыновей?       - Не принципиально. – Коннор оценил попытку отчима отвлечь от тревоги. – Лишь бы с ребёнком было всё в порядке. И с Эбби тоже.       - Как она там? – чуть поднял подбородок Ник.       Ответ услышали и подоспевшие, слегка запыхавшиеся Сара с Джесс, только не от Коннора, а от опять появившегося Остина.       - Отлично справляется. Точнее, уже справилась. – Питер сделал маленькую паузу, не сумев отказать себе в удовольствии насладиться столь ярым всеобщим вниманием. Все затаили дыхание. Врач с добрыми дружескими искорками в глазах смотрел на темноволосого учёного. – Ты теперь двукратный отец, мои поздравления. Здоровый, крепкий малыш.       - Мальчик? – догадался Коннор.       - Да. Глазищи голубые-голубые, врач и медсестра аж дружно ахнули от восхищения.       Брюнет улыбнулся со второго захода, первая попытка не удалась из-за бури эмоций.       - А Эбби?       - Всё замечательно, её скоро перевезут в палату. Ребёнка полагается отвезти в отделение для новорожденных, но твоя жена и слышать об этом не хочет. Я договорился: если после осмотра врач разрешит, младенца оставят в палате вместе с мамой.       - Спасибо, - произнёс Коннор, которого уже начали обнимать, хлопать по плечам и поздравлять.

***

      Глаза и впрямь были яркими, голубыми, как безоблачного летнее небо. Сейчас эти глаза недоумённо и бестолково смотрели на мир вокруг.       Эбби, полусидя на постели и опираясь на поднятую подушку, смотрела на младшего сына, которого держала, прижимая к груди. Для полного счастья не хватало только старшего ребёнка, но врачи пока запретили заносить его в палату. «Маленькие дети являются более вероятным источником потенциальных инфекций или вредоносных бактерий, которые здоровому человеку обычно не страшны, но у рожениц и новорожденных могут вызвать осложнения. Потерпите хотя бы до завтра». Друзей тоже не впустили, войти разрешили лишь Коннору. И теперь он сидел с Эбби, приобнимал, опустив одну руку на её плечи, а другую держа у головки младенца.       - До чего же крошечный, - удивлялся брюнет, голос нет-нет да и подрагивал. – Будто игрушечный. Кажется, его и на руки-то брать страшно, он такой маленький…       В данный момент Эбби и сама почти пугалась этой крошечности, хотя непосредственно во время родов ребёнок отнюдь не казался ей малюсеньким.       Забавно. Смотришь на отекшее лиловато-красное лицо и понимаешь, что никогда не видел ничего прекраснее, сравнится с этим только личико ребёнка, который сейчас находится за стеной. Среди друзей, с бабушкой. В безопасности.       - Правда ведь, он красавец?       - Весь в тебя, – Коннор отвлёкся от созерцания, чтобы легонько поцеловать жену. Затем опять посмотрел на младшего сына. – Как мы назовём его?

***

      - Лукас, - оценивающе протянула Ирэн, только что передавшая Коула обратно Коннору. Ребёнок, чьи глаза засверкали, едва он увидел вышедшего из палаты отца, теперь доверчиво прижимался к старшему брюнету. – Лукас. – В интонации почувствовалось одобрение. – Хорошее имя. Откуда вы его взяли?       - Вообще-то, это в честь бабушки Эбби.       - Бабушки? – моргнула Джесс.       Поглаживая Коула по спине, учёный с полуулыбкой пояснил:       - Её звали Лусия, она вырастила внуков, заменила им обоих родителей. Эбби её очень любила.       - И когда же мы сможем лично познакомиться с Лукасом? – спросила Сара.       - Никаких массовых посещений минимум два дня. - За брюнета ответил русоволосый. – Коннор, скажи лучше, кого вы назначите крёстным? – не то пошутил, не то впрямь решил напроситься Остин.       - Эй! – возмутился Ник. – Не лезь без очереди!       - Впервые слышу о том, что крёстное отцовство выдаётся в порядке очереди.       - Не ссорьтесь, - рассмеялся Коннор. – Думаю, мы с Эбби найдём мирное решение, учитывая, что у нас двое детей.

Тот, кто держит меня за руку

[Нужно кое-что прояснить. Я - пожалуй, к своему стыду - не читала книгу «451 градус по Фаренгейту», не смотрела фильм по ней. Клянусь, никогда. А меньше двух недель назад мне рассказали о содержании произведения, и я поняла, что оно во многом перекликается с тем, что написано в этой «подглаве». Попытаюсь снять с себя обвинения в плагиате, которые могут возникнуть. Наверное, надо пояснить, откуда у меня взялись такие идеи, если я не скоммуниздила их у Рэя Брэдбери. В силу профессии я знакома с библиотечным делом, а также встречаюсь с чиновниками, многие из которых с благостным видом говорят о поганых в общем-то вещах, таких, как, например, закрытие тех же библиотек. Не считая этого, последние пару лет мне всё чаще хочется плевать в телевизор, и не только во время новостей или рекламы, но и при просмотре некоторых фильмов или музыкальных клипов, а о содержании опять же некоторых песен лучше промолчать. Ход своих мыслей я объяснила. Добавлю лишь, что по работе мне доводилось ездить и со «Скорой помощью», бывать на вызовах, слушать рассказы медиков, так что сцены этой тематики тоже не целиком взяты с бухты-барахты. Наверное, я уже загрузила вас «предисловием». Умолкаю.]       Ресторанчик был маленький, но явно не третьесортный. Уютная домашняя обстановка придавала ему особое очарование. Здесь помещалось всего пятнадцать столиков, и никогда не наблюдалось недостатка клиентов. Многие приходили сюда семьями. Одной из таких семей стало трио Беккеров.       Робину явно пришлось по вкусу мороженое, но ребёнку нельзя было злоупотреблять сим лакомством, так что время десерта пришлось сократить. Расплатившись с официантом, семья вышла из-за столика, при этом военный поднял сына со стула и тут же поставил на пол, продолжая, однако, держать за руку. Вторую руку мальчик протянул маме, и брюнетка с улыбкой подала свою.       Робин научился ходить ещё до своего первого Дня Рождения, и с тех пор всегда делал это не просто уверенно, а почти торжественно, определённо получал огромное удовольствие от каждого шага – детское личико становилась светлее и светлее по мере того, как мальчуган вышагивал вперёд, держась за маму и папу.       Маневрируя между столиками, Беккер случайно задел девушку, сидящую спиной к нему в полном одиночестве. Девушка обернулась, и извинения застряли у брюнета в горле.       - Джесс?       - Привет, Беккер, - улыбнулась шатенка, хотя секунду назад на лице её царило полное уныние. Неужели надела маску? – Сара, Робин. – Она, повернув стул, наклонилась к ребёнку. - Надо же, какой ты большой!       - Добрый вечер, - дружелюбно поприветствовала египтолог. - Давненько же мы не виделись!       - Порядочно, - не без грустинки кивнула Паркер, - со дня Рождения Эбби.       - Не скучаешь по ЦИА? – Отчего-то другого вопроса на ум мужчине не пришло.       Координатор уклончиво пожала плечом.       - Мы ведь все давно уже на других местах работы.       - Верно, - подхватила Сара, - хотя мы с Эбби будем числиться сотрудницами Министерства внутренних дел до конца декретных отпусков. Ей ждать подольше, а я скоро вернусь в музей, к египтологии и мифологии.       - Я пока преподаю в военной академии, - оповестил брюнет.       - Пока?       Сара ухмыльнулась:       - Хилари не нравится, как он выражается, просиживать штаны. Собирается вернуться в строй, в службу безопасности Министерства Обороны. Он недавно получил звание майора.       - Здорово, поздравляю. – Джесс почти незаметно вздохнула, подперев левой рукой подбородок.       - Что ж, - замялся брюнет, - наверное, мы пойдём. Рады были тебя повидать.       - Счастливо, Джессика, - на прощание промолвила египтолог.       - Вам тоже.       Семья вышла на улицу, забралась в свою машину и отправилась домой.       Первые несколько минут пути мужчина молчал, пристально следя за дорогой. Он и так был осторожным водителем, а уж когда вёз жену и сына, становился маниакально аккуратным. На заднем сидении Сара возилась с Робином, оба смеялись. Военный отметил, что есть в голосах этих двоих схожесть, не столько в звуке, сколько в интонациях, нотках… А ещё из головы не шёл печальный взгляд Джессики. Неужели она до сих пор неравнодушна к Беккеру, всё ещё переживает и тоскует от неразделённой любви? Майор почувствовал себя омерзительно виноватым.       - Бедная Джесс, - против воли вздохнул он.       - Почему? – удивилась Сара.       Взгляды супругов на миг встретились не без помощи зеркала над лобовым стеклом.       - Сама ведь видела. Такой вечер, такой ресторан, а она одна-одинёшенька. Больно думать о том, что такая замечательная девушка одинока.       - Одинока? Хилари, ты что, не видел?       - Чего?       - А ещё военный! Где же Ваша наблюдательность, господин майор? У Джесс на пальце обручальное кольцо!

***

      - Прости, что опоздал.       Личико Джесс преобразилось моментально, стоило ей услышать этот голос да, вскинувшись, увидеть широко улыбающегося Уилкинсона. На её собственных губах тут же заиграла полная неподдельной радости улыбка, а грусть испарилась будто и не было.       - Я прождала полчаса! – деланно капризно произнесла Паркер.       - Пятница, вечер, пробки, - вздохнул рыжеватый блондин. Затем наклонился, поцеловал невесту, после чего занял своё место напротив. – Скажи, чем я могу искупить свою страшную вину? – Взгляд голубовато-серых глаз был наполнен самой нежной теплотой, какую только можно представить.       - Шоколадом!       - Заказать тебе десерт?       - Нет, не мне – тебе, сразу пять порций, чтоб ты их съел и мучился весь вечер.       - Господи, на ком я собираюсь жениться!       Молодые люди рассмеялись.

***

      Они неспешно брели по улочке, окутанной темнотой и в то же время пронзаемой светом фонарей. На отсутствие других прохожих жаловаться не приходилось, но Джесс и Джеку очень часто казалось, что они совсем одни. В данный момент пара обсуждала, где провести медовый месяц. Уилл не имел ничего против пляжей и купания, он давно уже переборол это.       - Мальдивские острова? – предлагал парень.       - Что-то не слишком хочется, - признавалась девушка. – Франция?       - Она и так близко, туда можно кататься хоть каждые выходные. Свадебное путешествие должно быть особенным; благо, есть сбережения. Египет?       - Там сплошные конфликты, нам придётся безвылазно сидеть на территории отеля, это неинтересно.       - Бразилия?       - Слишком жарко.       - Гренландия?       - Очень смешно. Слишком холодно. Канарские острова?       - Слишком близко.       - Опять? Тогда Гавайские?       - Гавайские? – Лейтенант призадумался. – Гавайи. Хм, а что, неплохо.       Едва жених и невеста пришли к консенсусу, как идиллия была нарушена диким… не криком, даже не воплем, а истерическим визгом.       - Нет, нет, нет!!! Уберите её, уберите их, пожалуйста!! Помогите кто-нибудь!!!! А-а-а-а!! Не надо!! Уберите, уберите, она меня сожрёт!! Они меня сожрут!! Энди! – Трудно даже было определить, мужчина или женщина издаёт это жуткое завывание.       Громкость звука помогла с безошибочным определением источника – окно на втором этаже одного из ничем не приметных многоквартирных домов. Однако из всех приостановившихся прохожих только Джек и Джесс бросились в ближайший подъезд, на двери которого, к счастью, не оказалось домофона и других запирающих средств.       Отчаянно надеясь, что не ошибся с вычислением двери, лейтенант хорошенько толкнул оную плечом. Не помогло, но со второй попытки взлом удался – дверь, хрустнув замком, отворилась, и Уилкинсон с размаху влетел сразу в комнату (прихожей не имелось), Джесс последовала за женихом.       Обоих едва не сбил с ног омерзительный запах – смесь «ароматов» всевозможного мусора, чего-то спиртосодержащего, протухшей еды и давно не мывшихся человеческих тел. Вид был соответствующий: засаленные ободранные обои, грязь, обертки, пустые бутылки, недоеденные продукты, устилающие пол разномастным ковром. Посреди всего этого «великолепия» буквально катался мужчина неопределённого возраста. Также было трудно определить цвет его не стиранной одежды и даже цвет волос, в коих было полно мелкого мусора, а также пыли и чего-то ещё менее приятного.       - Уберите, уберите! – истошно орал мужчина, пытаясь, как сначала почудилось Джесс и Джеку, сорвать с себя одежду. – Энди, Энди, спаси меня! Уберите, она меня сожрёт!       - Что с Вами? – Джек мигом подскочил к незнакомцу, при ближайшем рассмотрении оказавшемуся всё-таки русоволосым.       Пришлось придержать обитателя этой, с позволения сказать, квартиры, немного прижав лопатками к поверхности чего-то, что должно было быть полом. Обитатель даже не обратил на это внимания, продолжая извиваться, дергаться, ощупывать свои руки и ноги, быстро водя по ним ладонями. Нет, его старания были нацелены не на одежду, он словно пытался поймать что-то у себя внутри.       - Уберите её, уберите! У-бе-ри-те е-ё! – Он схватил Уилкинсона за рукава пиджака, приподнялся, потом стал кричать совсем нечленораздельно и возобновил извивания с утроенной силой.       - Кого убрать? – Джек бегло осмотрел незнакомца, но не увидел ничего, что можно было бы назвать «ею»; зато отлично рассмотрел изувеченную плоть – руки и ноги истерящего имели неестественно синий цвет, кровоподтёк на кровоподтёке и вздувшиеся вены. А ногти на руках уже скорее были не ногтями, а обломочными остатками на покрытых засохшей кровью кончиках пальцев, стёртых на четверть сантиметра. – Кого убрать?       - Крысу! Крысу, уберите крысу! Она у меня под кожей, она жрёт меня, жрёт, жрёт, жрёт! Их много, они жрут изнутри, уберите, уберите, уберите!!!!       - Уилл? – Джесс стояла позади. Ей в голову пришла та же догадка, что и лейтенанту.       Уилкинсон обернулся к ней, покачал головой.       - У него «ломка», Джесс. Вызывай «Скорую».       - Крыса, крыса, крыса!!! – еле различимо из-за невероятной громкости вопил обитатель жилья.       Джесс уже набирала номер медицинской службы по своему сотовому.       - Не надо никого вызвать, - медленно прошамкала девица в одной рубашке, прислонявшаяся к косяку дверного проёма, ведущего в другую комнату. У девицы были длинные, грязные, спутанные тёмные волосы и вспухшие фиолетовые ноги, притом щиколотки имели какие-то вопиюще неправильные очертания, словно были…. обгрызены по краям. – У Зака такое бывает, ничего. Его скоро отпустит.       Джесс не послушалась.       Зак продолжил кататься и уже начал царапать самого себя.       - Уберите её, я чувствую, как она ползает!! Я чувствую! Энди, помоги мне!       - Заткнись, придурок, - равнодушно отмахнулась девушка, устало прикрыла глаза и медленно осела на пол.       Джек открыл «отъезжающую» вверх ставню окна, чтобы впустить в помещение хоть немного свежего воздуха.       Джесс вызвала «Скорую». Присела возле девушки, стараясь не смотреть на вспухшие фиолетово-коричневатые ноги с ярко-рыжими пятнами и тёмно-синие руки с взбухшими синяками; не обращать внимания на сладковатую вонь, исходящую от девушки в рубашке.       - Врачи сейчас приедут.       Энди лишь хмыкнула, открыла глаза. Посмотрела на Джесс, и та почему-то особенно отметила, что у потенциальной собеседницы светло-голубые глаза. Вернее, радужные оболочки светло-голубые, а вот белки желтовато-кремоватые, с тонкими, но яркими прожилками сосудов. Энди глянула на свои ноги, потом снова на Паркер.       - Ты можешь носить коротки юбки. Красивые колготки. Цокать каблуками… Счастливая. – Внезапно в светлой голубизне сверкнула молния ярости. – Сука! – И Энди вцепилась в волосы Паркер.       Зак тем временем перешёл к новой стадии. Вскочил и принялся царапать стены, сам болезненно вопил, но не прекращал. И без того не зажившая кожа снова раздиралась до мяса, на стенах оставались кроваво-красные полосы.       - Крысы, везде, крысы, крысы… А-а-а-аа!... Ненавижу… - Он плакал от боли, но не переставал сдирать остатки ногтей и обрывки кожи, тянувшие за собой «прилегающую» плоть.       Джек, только что помогший Джессике отбиться от Энди (собственно, Паркер и сама бы справилась, сил у наркоманки было не ахти, но не мог же Уилкинсон просто смотреть на это), метнулся к Заку, схватил того поверх рук, пытаясь удержать.       - Прекрати, парень. Прекрати! – Тут уже не до реверансов, пришлось хорошенько прикрикнуть.       Но Зак упорствовал. Лейтенант изрядно встряхнул наркомана, и тот, наконец, отвлёкся от самоистязаний. Обернулся к блондину. Прохрипел:       - Хочешь меня убить?       - Что? – растерялся Уилкинсон, хотя прекрасно знал, что наркоманы бывают неадекватными.       - Хочешь убить! – увереннее повторил Зак и попытался ударить лейтенанта.       Лейтенант уклонился, но Зак не оставлял попыток.       Джесс не успела помочь, ибо Энди, мобилизовавшись, снова набросилась на Паркер, с неожиданной силой – буквально врезалась шатенку и протащила через всю комнату, как локомотив иногда толкает вагоны перед собой. До самого окна.       Паркер почувствовал, как ударяется о подоконник, но это не останавливает её продвижения. За спиной образовалась абсолютная пустота, затягивающая в себя.       - Джесс! – закричал Уилкинсон.       Последнее, что увидела Джессика – искры перед глазами, невероятно смаивающие на осколки аномалии. Потом девушку проглотила пустота.

***

      - Эй, ты живая? – Мужчина средних лет аккуратно попинал Джесс по коленке носком своего старого потёртого ботинка. Остальное облачение мужчины также не блистало новизной.       Джесс застонала и медленно распахнула глаза, заморгала. Оказывается, уже наступил день или, как минимум, позднее утро. Она что, пролежала так всю ночь? И никто не потрудился поднять?! Снова застонав, девушка поднялась – что вышло неожиданно легко и безболезненно – и посмотрела на радетеля. Кивнула, буркнув что-то среднее между «да» и «ага», не размыкая губ.       - Хорошо, - сдержанно обрадовался мужчина и ушёл.       Паркер опять моргнула и огляделась. Никаких признаков врачей, ни намёка на присутствие Джека. Если на то пошло, дома тоже нет! Вместо него некое строение, хоть и кирпичное, однако напоминающее барак. Вся улица изрядно преобразилась, и не в лучшую сторону; собственно, она представляла собой два ряда таких вот бараков. Взад-вперёд ходили люди, одетые подобно рабочим из фильмов о начале прошлого века. Синее платье со светло-зелёным поясом, которое сейчас было на Джесс, девушка купила год назад – не скажешь, что совсем новое. Но на фоне одежды всех остальных оно смотрелось верхом новизны и яркости; как и «платформенные» туфли цвета морской волны.       Какое-то время посидев на неровном каменном покрытии, похлопав глазами и убедившись, что никто не собирается ей помогать, шатенка встала на ноги, опять же удивительно легко. Не ощущалось никаких последствий падения.       - Прошу прощения, не подскажете, где я? – обратилась она к первому подвернувшемуся под руку прохожему.       Это место ничуть не походило на Лондон, во всяком случае, на Лондон двадцать первого века. Вспомнились «осколки» аномалии, мелькнувшие перед глазами. Но ведь аномалий больше нет! Нет, правда?.. Что если какой-нибудь остаточный портал вспыхнул – нельзя не признать, в крайне удачном месте и в крайне удачный момент – и перенёс Джесс в прошлое?!       - На Кленовой улице, что, сама не видишь? – пробухтел прохожий, кивнув на табличку с номером дома.       Что странно, вместо надписи под цифрой был нарисован кленовый лист.       - Интересно, почему название попросту не написали буквами? – пробормотала Джесс, не ожидая на своё замечание никакой реакции, оно было обращено девушкой к самой к себе.       Вместо того чтоб пропустить её реплику мимо ушей, люди в радиусе десяти метров притормозили и дружно обернулись в сторону Паркер. Непосредственный собеседник округлил глаза:       - Умеешь читать?!       - Разумеется, - пуще прежнего удивилась шатенка. Да, в начале двадцатого века с демократичностью образования не всё было гладко, однако не до такой же степени, чтоб умеющий читать человек считался такой же редкостью, как и динозавр!       - Ты грамотная?       - Конечно.       Люди начали подходить к ней, осматривать, кое-кто осторожно тыкал пальцем в бок или касался щек, подбородка, будто проверяя, настоящая ли Джесс.       - Она грамотная, она умеет читать! – пошёл шёпот. – Она умеет лечить!       - Нет, я не врач, - окончательно растерялась шатенка, озираясь в поисках направления, в котором можно было бы незамедлительно скрыться.       В то время как одни недоверчиво восхищались Джессикой, другие активно её жалели:       - Бедняжка, как же тебе, видать, тяжело. Долго тебе ещё осталось?       - Вылечи моего сына! – Какая-то женщина внезапно вцепилась в руку шатенки, заглянув той прямо в глаза с мольбой настолько отчаянной, что у Паркер сердце сжалось. – Пожалуйста! У меня немного денег, но я отдам тебе всё, только вылечи!       - Извините, я не доктор, я не умею лечить…       - Но ты ведь грамотная!       - Разве только доктора бывают грамотными? – Господи, куда её занесло?!       Женщина не ответила ни на устный, ни на мысленный вопрос девушки, лишь продолжила просить:       - Вылечи, умоляю!       - Я не могу… Простите. – Чувствуя, что дело принимает совершенно маразматический оборот, Джесс высвободилась и быстро зашагала прочь.       Её проводили взглядами, но никто не пошёл следом. Впрочем, от отсутствия внимания девушка не страдала. По пути на неё оборачивались все, кому не лень. Больше всего окружающих, похоже, дивила яркая и новая одежда. А вот сама Джесс не отказалась бы сменить облачение на что-нибудь менее броское, но более тёплое. Было довольно прохладно.       Улицы поражали однообразностью и убожеством – не обилием мусора, но облупившимися стенами домов, трещинами в асфальте. Многоэтажные здания смотрелись лучше своих младших собратьев, но тоже не страдали от переизбытка ухода.       Большинство людей были на удивление жизнерадостны, улыбались. Улыбки некоторых Паркер, вопреки собственной природной деликатности, назвала бы придурковатыми. Иные и вовсе наводили на мысли об алкогольном или наркотическом опьянении.       Вдруг Джесс замерла, как вкопанная. Она знала это место, вернее, здание, перед которым стояла сейчас. Однажды Уилла угораздило назначить ей тут свидание.       - Здесь ведь книжный магазин? – уточнила Джесс у двоих прохожих.       Да… Спроси она: «Где тут можно пострелять в людей?», эффект был бы куда слабее. На неё уставились как на переносчицу бубонной чумы. Девушка поняла, что и отсюда надо сматывать удочки, максимально быстро.       На сей раз кто-то последовал за ней. Несколько человек шли на расстоянии шагов десяти, не отставали.       Паркер завернула за ближайший угол.       Чья-то рука схватил Джесс под локоть и с силой потянула вбок. Вторая рука легла на губы Паркер, вскрикнувшей от неожиданности. Было в этом что-то такое знакомое…       Спустя несколько секунд девушка оказалась в полутёмном помещении, дверь которого только что была заперта изнутри.       - Что происходит? Кто вы?! – Неприятная ситуация, но обратно на улицу совершенно не хотелось.       Ответом стало молчание, но молчание эмоциональное. Джесс буквально кожей ощущала нарастающее напряжение неизвестного, граничащее с изумлением.       Неизвестный снял с себя тряпье наподобие плаща с высоким воротом и кепку с внушительным козырьком, зажёг масляную лампу, по комнате разлился желтоватый свет, и Джесс сумела хорошо разглядеть пока не состоявшегося собеседника. Мужчина лет шестидесяти, судя по лицу. Строго коротко стриженые волосы совсем седые, на лице короткая борода и усы, опять же не запущенные. А телосложение такое, что могли бы позавидовать многие молодые парни. Нет, не гора мышц, но крепкие плечи, плоский живот, явно сильные руки и ноги. Одет мужчина бы в старую чёрную футболку и не более новые тёмно-серые штаны. Его выправка выдавала в нём военного (уж в этом Джесс теперь разбиралась), а некоторые жесты – привычку держать оружие.       - Джесс? – округлив светлые глаза, вопросил мужчина. И снова шатенке почудилось что-то знакомое, теперь уже не в прикосновении, а в голосе. – Джесс, это правда ты? – Оный голос, кажется, слегка задрожал от волнения.       - Да, - неуверенно подтвердила девушка. – Это правда я. А кто Вы? Мы знакомы?       - Ты ничуть не изменилась с того дня!       - Какого дня?..       - И платье то же. Что произошло?       - Кто Вы? – настойчивее повторила шатенка, твёрдо решившая сначала выяснить то, что ей нужно, и только потом отвечать на вопросы.       - Ты не узнаёшь меня? – Мужчина подошёл ближе.       Девушка инстинктивно отпрянула назад. Он горько усмехнулся, но продолжил смотреть в глаза Паркер. У него самого глаза были небольшие, но выразительные. Серые с ярким оттенком небесной лазури…       - Уилл?..       Знакомая улыбка на незнакомом лице стала лишним подтверждением догадки.       - Уилл?! – глазам своим не поверила Джессика. – Что с тобой… что с тобой стало?       - Со мной? – Джек улыбнулся. – Ничего особенного, я лишь состарился, это естественно. А вот что стало с тобой, Джесс?       - В каком смысле?       - Ты точно такая же.       - Почему я должна была измениться?       - Потому что с момента твоего исчезновения прошло сорок лет.

***

      Информацию приходилось хватать и усваивать на ходу, если не на бегу. Уилл объявил, что оставаться в этом помещении дальше слишком опасно и нужно срочно убираться. «Убирание» началось с подвала и продолжилось в подземном переходе, вернее, переходах – настоящий лабиринт из узких полуобсыпавшихся как бы тоннелей, смахивающих на катакомбы.       - Ты выпала из окна, но когда я выглянул вниз, всего через секунду, тебя не было. Не было нигде. Тебя искала полиция, врачи. Я искал… Долго искал. И твоя семья тоже.       - Что с моими родными?       - Обо всём по порядку, Джесс. Объясни, куда ты делась тогда. – Продолжая держать её за руку, он свернул в очередной смежный «тоннель».       - Не уверена, но, по-моему, я упала прямиком в аномалию.       - Но ведь аномалий больше нет.       - Может, мне показалось, но тогда я понятия не имею, что произошло. Я выпала из окна и очнулась уже здесь, на улице, а спустя полчаса меня нашёл ты… До этого я думала, что попала в прошлое, а выходит, это будущее? Что стряслось? Почему умение читать считается чем-то сверхъестественным? Что вообще стало с городом?       - Не только с городом. Со всей страной и почти со всем миром.       И Уилл начал рассказывать.

***

      - Это полный бред, - через десять минут постановила Джессика. – Я не верю.       - Тебе недостаточно того, что ты увидела на улицах?       - Но чтобы такие изменения произошли всего за сорок лет – невероятно! Должны же быть те, кто знает, кто помнит, каково всё на самом деле!       - Я один из них, только нас очень и очень немного. Ты не заметила, когда шла по улице – нет людей старше пятидесяти? Кто-то в тюрьме, большинство попросту уничтожено. Уцелевшие прячутся. Некоторые пытаются бороться, и это тот случай, когда оружие бесполезно. Мы говорим с людьми, объясняем, что всё, что официально пропагандируется – ложь! В доказательство демонстрируем свои знания. Мне, например, доводится часами читать стихи, и люди едва не падают в обморок, когда понимают, что такой объём знаний не влияет на здоровье. Тех, кто соглашается, мы обучаем чтению и письму.       - Не представляю, что кто-то в здравом уме всерьёз верит в то, что знания опасны для здоровья, что от переизбытка информации можно преждевременно умереть!       - «Мозг отказывает в раннем возрасте» - официальная формулировка. Для нормального человека действительно звучит, как бред. Но все эти люди с детства, нередко с самого рождения не слышали ничего другого, их заставили считать полную ересь истинной правдой. Поэтому формально грамотными могут быть только врачи - медики нужны в любом обществе, от этого никуда не денешься. Их всегда держат отдельно. Как только человек начинает учёбу на медика, он начинает и изолированное существование среди себе подобных. Впрочем, это не столь уж тяжёлая участь, как думают несведущие.       - Зачем всё это? Зачем?..       - Безграмотными людьми куда проще управлять. Они будут делать любую работу за гроши, пополняя карманы «верхушки» ещё больше, и не жаловаться, считая, что так и должно быть. Для морального отдыха есть кино и сериалы – поверь, не самые умные, отупляющие ещё больше. Ну и песни а-ля «Ты моя любовь, я твоя любовь, но мы не можем быть вместе, потому что ля-ля-ля». За неимением альтернатив люди в восторге и от этого, лучшего они просто не знали.       - Поэтому запрещены книги?       - Да. Конечно, далеко не все книги развивают интеллект, есть и те, что составят достойную компанию современным фильмам, но если запрещать выборочно, люди могут что-то заподозрить. К тому же, полный запрет книг укладывается в рамки теории заботы о здоровье – люди не читают, то есть не подвергают мозг разрушительному воздействию. И только герои-самоубийцы жертвуют собой, дабы приносить пользу обществу. Хотя лечат в основном богачей, здоровье большинства не слишком волнует верхушку, лишь бы основная масса могла работать, да более-менее размножался, дабы популяция не передохла окончательно – иначе кто будет пахать? Такие как я уже одним своим существованием разбивают все лже-постулаты.       - Я могу допустить, что одна страна свихнулась, но куда смотрели другие государства? Есть же ООН и прочие организации!       - Пф! - шумно фыркнул Джек. – Да другие страны, вернее, их правительства восхитились британской моделью и взяли её за основу своей политики. Теперь то же, что у нас, творится в большинстве государств мира! Ты вряд ли встретишь много людей, которые знают, что Земля круглая, а не плоская.       - Быть не может!       - Клянусь тебе.       - Как до подобного вообще можно докатиться?!       - Не трудно. Сначала насаживать людям всякую белиберду по телевизору и на больших экранах, одновременно урезая школьные программы. Действительно, кому нужна социология? Химия – это же сплошное мучение для детей! Какая польза от литературы? Одного урока в неделю вполне достаточно. Да и с историей перенапрягаться ни к чему, на кой копаться в том, что уже было? Ничего ведь не изменишь. Алгебра и геометрия? Вы что, все собираетесь становиться математиками и инженерами? Зачем вам оно? А дабы общество не слишком заморачивалось по поводу таких реформ, стравливались разные слои, разные конфессии; разжигались межнациональные и межрелигиозные конфликты, чтобы отвлечь внимание. Нетрудно было выжить с рынка книжные магазины, и библиотеки постепенно закрывались. Что вы, мы не отказываемся от книг, мы понимаем, как они важны и нужны. Но какой смысл содержать здания, ведь на это уходит так много денег? Гораздо удобнее устроить передвижные библиотеки в фургончиках, которые будут колесить по городу. Проколесили пару лет, постепенно сойдя на нет. И сейчас верхушка больше всего на свете боится книг. Представляешь, Джесс? Не ядерного оружия, не международного терроризма, а книг! Они строжайше запрещены, разумеется, во благо всех граждан. Особенно всех пугает азбука.       Джесс остановилась. Всё казалось невероятным, надуманным. Такого не бывает даже в нелепых фантастических фильмах! И вдруг девушку как молнией ударило.       - Ты сказал, почти не осталось тех, кому больше пятидесяти лет. Но ведь моим родным уже… - Приступ противного полуудушья надавил на грудь.       - Мне жаль, Джесс. Ни твоих, ни моих родных давно нет.       Почему-то Паркер не заплакала. Нет, она не верила в реальность происходящего, не верила!       - А наши друзья? Ребята из ЦИА?       - Мы давно потеряли связь. Я слышал, Остинам удалось бежать из страны, пока границы ещё не закрыли наглухо. Также поговаривали, что Ник и Клаудия где-то прятались. Об остальных не знаю.       - А Лестер? Он ведь тоже работает в правительстве! Не верю, что он спокойно смотрел на всё это!       - Джеймс Лестер скончался в тот же день, когда ты исчезла, по правда сказать, даже раньше – утром, как потом сказали в новостях. Официальная версия – сердечный приступ.       - Господи…

***

      Тихая и отчаянная тоска так сжала сердце, что это щемящее чувство не могло не разбудить девушку. Джесс казалось, что в груди у неё лежит огромный камень, а в голове властвует сплошной туман. Пару мгновений жила надежда на то, что Паркер проснётся в своей комнате, и весь этот странный кошмар впрямь окажется лишь кошмаром, дурным сном, не более.       Но нет, она по-прежнему была здесь, в этом диком во всех смыслах мире. По-прежнему лежала на старой кровати в комнате некой полуподвальной квартиры, куда Уилл, петляя, привёл её.       Тупая боль в желудке напомнила шатенке о том, что надо перекусить. Ещё бы, формально Джесс не ела сорок лет. По идее, где-то тут должно быть хоть подобие кухни.       Поднявшись с кровати, шатенка несколькими движениями привела в порядок волосы. Осмотрелась и, инстинктивно ступая как можно тише, направилась туда, куда повела женская логика. Логика не подкачала, и Джесс очутилась в комнатушке с доисторической чугунной плитой, подпитываемой большим газовым баллоном, стоявшим тут же. На облезлом столе горела одна-единственная, зато толстая и высокая свеча. Уилл сидел, упершись локтем в столешницу и слегка постукивая пальцами по правому виску.       Заслышав шаги Джесс, он обернулся, и девушка с трудом уговорила себя не стопориться. Джек всё ещё казался ей незнакомым. По сути, так оно и было. Ведь это для неё с их последней встречи прошло полчаса, для него – целых сорок лет. Годы всегда меняют человека. Неважно, в какую сторону изменился лейтенант (кстати, вероятно, он уже давно и не лейтенант); если бы Джесс была рядом всё это время, то для неё изменения проходили бы плавно, она бы их практически не замечала, в конце концов, её характер тоже преобразовывался бы. Но резкий перескок сделал Уилла совсем чужим в её глазах. Она даже в лицо узнавала его с трудом. Подумать только, ведь когда-то этот человек был её женихом! А теперь и поговорить-то не о чем, кроме как о том дурдоме, который внезапно воцарился в их мире. В мире, который они такой дорогой ценой спасали от апокалипсиса, спасли – а что в итоге? И для этого гибли их коллеги, сослуживцы? Для этого рисковали собой друзья? Для этого самим доводилось не раз мысленно прощаться с жизнью? Для чего всё было? Для того чтобы кучка жадных хапуг снимала сливки, в то время как абсолютное большинство активно превращалось в табун невежд, интеллект которых неумолимо приближается к овечьему?!       Девушка решила тихонько возвратиться обратно, но Уилл, не поворачиваясь, спросил:       - Проголодалась?       - Немного.       - Прости, что не додумался тебя покормить. Всё никак не приду в себя.       Мужчина встал, распахнул дверцы ветхого напольного шкафчика, видимо, заменяющего холодильник, и вынул банку с овощным соленьем и хлеб, непонятно, правда, из какой муки.       - Не густо, но лучше, чем ничего. – Седой блондин поставил угощение на стол.       Поскольку Джесс продолжала нерешительно переминаться с ноги на ногу, Уилкинсон решил препроводить Паркер за трапезу, подошёл, положил руку на талию. Сдавленно улыбнувшись, шатенка ненавязчиво, но спешно высвободилась и тут же села на табуретку, быстро придвинувшись к столу.       - Извини. – Паркер потёрла лоб.       - Ничего, - усмехнулся Уилл, продолжая стоять там, где стоял. Вышло так, что они с Джесс поменялись местами. – Я всё понимаю. Зачем тебе старик?       Шатенка вскинулась, но не оборотилась.       – Дело не в этом… Столько всего навалилось разом! Я до сих пор не верю, что это по-настоящему! Не верю, что ничего нельзя исправить! Если бы… Если бы удалось вернуться в то время, из которого я перенеслась сюда!... Есть кто-то, кто сумел бы помочь? Кто-то, кто разбирается в аномалиях?       - Бог с тобой, Джесс. Большинство людей даже с калькуляторами обращаться не умеют, только со счётами и то лишь при крайней необходимости. А те, у кого есть образование, недосягаемы. Молодых врачей выпускают время от времени подлечить кого-нибудь из народа, но когда врачи становятся старше, а следовательно, умелее, их уже не показывают миру, они лечат только богачей.       - Я имела в виду не врачей.       - Больше образования нет ни у кого. Разве что у богатых, которые учатся для себя и держат это в тайне.       - Но должны быть инженеры, архитекторы, механики, другие специалисты!       - Есть, но у них примитивный уровень знаний. Возможно, настоящие учёные до сих пор существуют, но спрятаны так надёжно, что о них не знаем даже мы. – Он особенно выделил «мы».       - Кто «мы»?       - Те, кто не отупел и старается не дать отупеть другим.       - Получается, вы вне закона?       - Не то слово. Если кого-то из нас поймают – сожгут на костре.       Джесс хмыкнула, решив, что Джек пошутил-преувеличил, но её насторожило его полное молчание. Она обернулась и не обнаружила на лице блондина ни намёка на шутку.       - Я серьёзно, - кивнул Уилкинсон. – В понимании современного общества учить кого-то значит перегружать этому кому-то мозг, что приводит к раннему износу сего немаловажного органа и преждевременной смерти. С такими «преступниками» не церемонятся.       Кусок помидора застрял в горле, девушка поперхнулась. Потом, кое-как проглотив овощ, оставила от себя банку.       - Не будь такой впечатлительной, ешь нормально, - посоветовал Уилл. – Тебе понадобятся силы. Я пойду, не буду тебя смущать.       Прежде чем она успела солгать, что его присутствие её ничуть не смущает, военный вышел.       Девушка задумчиво посмотрела на овощи и хлеб, потом снова принялась за еду, но уже без прежнего аппетита.

***

      В комнате не было окна, но Джесс каким-то образом поняла, что наступило утро. Может, по тому, что воздух будто стал легче. Может, по тому, что в скованное сном сознание постепенно стали просачиваться приглушённые отголоски чьих-то разговоров. В любом случае, девушка проснулась, и утреннее пробуждение было куда приятнее ночного. На душе стало не легче, но спокойнее, как и всегда, когда отступает темнота.       Речь, долетающая сюда через цепочку соседних комнат, всё ещё была для шатенки невнятной, но девушка явственно различала несколько голосов, в том числе женских и детских. Но все они притихали, когда раздавался уверенный мужской голос, глубокий и бархатистый, выговаривающий что-то мелодично, ритмично.       По мере приближения к комнате, в которой происходило действо, Джесс всё отчётливее распознавала слова, да и сам голос узнала сразу же, она бы его не спутала ни с чьим другим.       Уилл закончил читать очередное стихотворение, и тут же какой-то ребёнок выдал:       - Ты столько помнишь! Почему ты не умираешь из-за этого?       - Потому что на самом деле много знать – полезно. Когда ты много узнаешь и много думаешь, твой мозг тренируется, становится крепче.       - Но все говорят, что от этого можно умереть.       - Сколько тебе лет?       - Восемь.       - Как ты думаешь, сколько лет мне?       - Не знаю.       - Не стесняйся.       - Честно не знаю.       - Мне шестьдесят семь.       - Ух ты! А это много, да?..       - Ты прожил уже восемь лет. Тебе надо прожить еще столько же, и еще столько же, и еще столько же, и ещё столько же, и ещё столько же, и ещё столько же, и ещё столько же, а потом ещё три года.       - Ого… Долго.       - Не спорю, - беззлобно рассмеялся Уилл, и от этого мягкого смеха в груди Джессики стало постепенно разгораться приятное тепло. – Я научился читать, когда был меньше, чем ты. И читал всю жизнь.       - Всё время?       - Нет, что ты. Книги – это хорошо, но нельзя сидеть за ними постоянно. У меня были и семья, и друзья, и дело, я ходил развлекаться. У меня была… невеста… - Он смолк лишь на секунду, в течение которой в душе Джесс что-то надрывно хрустнуло. – Я работал, занимался спортом. Всё это делаю и сейчас, иначе давно превратился бы в развалину. Я читаю, когда свободен, обычно выкраиваю для этого по часу в день.       - Каждый день?       - Почти.       - И до сих пор не умер?       - Сам ведь видишь.       - Ничего себе.       Повисло молчание, присутствующие, сколько бы их ни было, усиленно что-то обдумывали.       - Прочти что-нибудь ещё, - попросила некая женщина.       - Что?       - Что хочешь.       - Выберите сами, стихи есть на все случаи жизни.       - Не знаю, - призадумалась собеседница. – Ну… Давай что-нибудь о женской судьбе. – Тон, которым она это произнесла, давал понять, что у «заказчицы» нет веских причин радоваться собственной судьбе.       Уилл поразмыслил секунду.       - Что делать девчонке? Как быть мне, девчонке? Как жить мне, девчонке, с моим муженьком?       Никому и в голову не пришло хихикнуть. Все слушали, затаив дыхание.       - За шиллинги, пенни загублена Дженни, Обвенчана Дженни с глухим стариком. Ворчлив он и болен, всегда недоволен. В груди его холод, в руках его лед.       Джесс жадно вслушивалась, постепенно приближаясь. Это Уилл, это её Уилл, и неважно, сколько лет прошло – сорок, сто или тысяча! Больше никто не умеет так вкладывать всю свою душу в каждое словечко и одновременно ни капли не переигрывать!       - Кряхтит он, бормочет, уснуть он не хочет. Как тяжко пробыть с ним всю ночь напролет! Брюзжит он и злится, знакомых боится, Друзей сторонится - такой нелюдим! Ко всем он ревнует жену молодую. В худую минуту я встретилась с ним…       - Спасибо, на свете есть тетушка Кэтти - Она мне дала драгоценный совет. – Джессика улыбнулась всем, кто вмиг повернулся к ней, только что зашедшей в комнату. Особенно – Джеку. Джеку, который, как оказалось, сбрил бороду, и теперь больше был похож на себя прежнего, хотя сейчас внешность не играла никакого значения. - Во всем старикану перечить я стану, Пока он не лопнет на старости лет!* - Её сияющий взгляд так и застыл на лице блондина. [* Роберт Бёрнс «Что делать девчонке?»; все приведённые стихотворения Р. Бёрнса – в переводе Самуила Яковлевича Маршака; прим. авт.]       Лице, которое, как ни крути, было испещрено морщинами; и даже цвет радужной оболочки с годами померк, глаза были уже не такими яркими, как в молодости. Но вот улыбка – улыбка осталась прежней, хоть убейте, но прежней! Такая же открытая и вызывающая непреодолимое желание улыбнуться в ответ.       - Бёрнс всё ещё твой любимый поэт? – немного лукаво уточнила Паркер.       - Во веки веков, - ухмыльнулся Джек, поднимаясь с пола, где до этого сидел в кругу своих разновозрастных слушателей, которые тоже обходились без стульев, кресел и табуреток.       Джесс первая сделала шаг навстречу, во всех смыслах. Осторожно обошла пару человек, протянула руку, вкладывая свою ладонь в ладонь Уилкинсона, что тут же сжала хрупкие пальчики шатенки. Девушка снова улыбнулась Уиллу, не то всхлипнула, не то выдохнула, подалась вперёд и прижалась к нему. Он заключил её в тёплые объятья, несколько секунд просто обнимая. Потом поцеловал в макушку, пробежался пальцами по каштановым локонам.       Паркер не знала, сколько времени прошло, прежде чем она заметила, что рядом с ней и Уиллом стоит кто-то ещё. Невысокая, но подтянутая женщина, тоже не первой, не второй и даже не третьей молодости. Светлые волосы забраны назад. Одежда простая и практичная, нечто вроде брючного костюма. А лицо круглое и всё ещё красивое, вопреки возрасту.       - Здравствуй, Джесс.       - Эбби?! – Поразительно, что Паркер сразу узнала подругу. Поцеловав Уилла в щёку, Джесс переметнулась к Темпл. – Эбби! Ты здесь, ты жива!       - Поосторожнее, милая, - радостно проговорила блондинка, отвечая на крепкие объятья. – Не забывай, сколько мне лет.       - Ты прекрасно выглядишь!       - Лесть, но приятно.       - Как ты здесь очутилась?       - Я только вчера приехала в город, а сегодня нашла Уилкинсона…       - А Коннор?       Глаза Темпл потухли, но ответить она не успела – помешало громыхание снаружи.       - Полиция! – воскликнули сразу несколько человек в полном ужасе.       - Тише, - Джек вышел вперед, мотнул головой в сторону. – Там запасной выход, так что бегом.       Но и в массивную железную запасную дверь уже ломились.       - Открывайте! – орал кто-то не слишком приятным голосом.       - Разбежались, - прошипел Джек. – Сюда.       Подошёл к непримечательному участку стены, нажал на маленькую и довольно-таки безвкусную картину. Стена бесшумно отъехала в сторону, подобно двери купе, являя всем небольшую нишу.       - Здесь можно спрятаться и переждать.       Одно «но» - места оказалось недостаточно. Не хватило всего на одну персону.       - Сидите и чтоб ни звука!       - Джек! – Джесс, стоявшая к Уилкинсону ближе всех, вцепилась в его рукав, не давая возможности отойти и закрыть «дверь».       - Всё будет хорошо, - улыбнулся Уилл.       - Как же!       Судя по звякнувшему грохоту, минимум одну дверь выломали.       - Всё будет хорошо, - почему-то увереннее повторил блондин. – Я же стойкий оловянный солдатик. Береги себя.       Он поцеловал её так быстро, что промахнулся мимо губ или щеки, попал в скулу. Потом оттолкнул назад, и дверь вмиг встала преградой между Джесс и Джеком.       - Джек! – Шатенка бросилась на преграду с кулаками. – Уилл! – Замолотила по холодной поверхности.       Все стояли столь плотно, столь близко друг к другу, что дышать было трудно. Всё же Эбби сумела «выкроить» пространство, чтобы протянуть руки к Джесс, крепко обхватить ту и зажать ей рот.       - Молчи, только молчи! Джесс, милая, ему теперь не помочь! Если выдашь нас, его жертва будет напрасной.       На ладонь Эбби упала маленькая горячая, жгучая слезинка. И ещё одна, и ещё. Остальные молчали, почти не дыша. Джесс беззвучно всхлипывала. А снаружи уже раздавались звуки борьбы, которая, впрочем, не была долгой.

***

      Когда всё утихло, они подождали добрый час, прежде чем решились выйти из своего укрытия. Эбби первая сообразила, где искать потайной рычаг, и дверь столь же тихо, как и в предыдущие разы, двинулась. Маленькая толпа высыпала наружу, и все метнулись к выходу. Джесс позволила увлечь себя следом. Кажется, Эбби тянула её за руку.       Возле лестницы, ведущей на поверхность, обнаружилось неожиданное препятствие в виде двух полицейских. Вернее, Джесс предположила, что они – полицейские, на них не было ни формы, ни погон, лишь сине-красные повязки на левых руках. То, с каким уверенным видом мужчины хозяйничали в комнате, перебирая и небрежно расшвыривая вещи, свидетельствовало: они ничего не боятся и считают, что занимаются своим делом с полным правом.       - Кто? – спросил один.       - Откуда? – вопросил второй, более проницательный. Направился к людям, окаменевшим от страха, доставая нечто вроде револьвера. – Вы слушатели, да? Он читал вам, а вы его слушали!       Тон, которым мужчина произнёс «он», окончательно взбесил Джессику.       Большой, быстрый, уверенный шаг в сторону полицейского.       - Представьте себе. Его слушали, а вас не собираемся.       Мужчина не успел усмехнуться, не говоря уже о том, чтобы воспользоваться оружием. Джесс схватила первую попавшуюся вещь, коей оказалась банка для ключей, и запустила прямиком полицейскому в лоб. Мужчина покачнулся, встряхнулся и взбесился, но к этому моменту Паркер успела вооружиться валявшимся неподалёку обломком стенной кладки размером с добротный кирпич.       …Искры из глаз первого полицейского сыпались ещё очень долго. Со вторым все произошло быстро – пинок по ноге, заставивший согнуться, и вот столь полюбившийся Джессике обломок ближе знакомится с затылком мужчины. В конце концов, Паркер была девушкой, а потом и невестой военного, это чему-нибудь да учит.       «Надеюсь, я их не убила!» - пронеслось в мозгу шатенки. Вместе со всеми Паркер выбралась на улицу.       Через пару секунд рядом с Джессикой осталась только Эбби, с трудом преодолевшая подъем и сейчас судорожно переводящая дыхание. Остальные моментально разбежались в разные стороны.       Но не только улепётывающие слушатели были причиной оживления на улице. Люди активно и целенаправленно двигались, что-то оживлённо обсуждая между собой. Сознание Джесс выхватило лишь одно слово: «Костёр».       - Не ходи! – попыталась было задержать Эбби.       Но Джессике не составило особого труда просто уйти вперёд.       - Джесс, не надо! – продолжала просить экс-Мейтленд, ковыляя следом и стремительно отставая. – Джесс! Джесс, не делай глупостей! Я знаю, каково тебе!..       Если идти вместе со всеми, то обязательно придёшь туда же, куда и они. Толпа привела Паркер на небольшую площадь. Девушка не помнила, чтобы в прежнем Лондоне имелось нечто подобное. Впрочем, какая разница. Шатенка забыла обо всём на свете, когда увидела посреди площади… Нет, не снопы хвороста, как в фильмах или картинках, рассказывающих о «подвигах» инквизиции. Большую клетку, обложенную книгами, под которыми, возможно, лежали и дрова. Судя по витавшему в воздухе аромату, сие топливо было сдобрено бензином. Мужчина лет сорока, самодовольно поглаживая свой третий подбородок, с бравадой рассказывал что-то о том, что сегодня двойной праздник: нашли склад, на котором подлые враги прятали эти мерзкие книги, и поймали одного из тех, кто своими речами сеял смуту, а заодно и навлекал смерть на бедняг, имевших несчастье его слушать. Видимо, кто-то со склада и выдал Уилла, не исключено, что под пытками. Уилла…       Красивые синие глаза девушки не расширились, не округлились, как любят писать в романах, они широко распахнулись и в них можно было увидеть ужас, сверкавший всеми своими гранями. Уилл был в клетке.       В разодранной одежде, с лицом, напоминавшим один сплошной синяк, мужчина всё же стоял и ухмылялся, небрежно держась руками за прутья, гордо выпрямившись.       - Нет… – Джесс не смогла выдавить ничего громче шёпота.       Ринулась вперёд.       Протискиваться было очень трудно, ведь Паркер не обладала ни высоким ростом, ни, тем более, мощным телосложением. Однако она всё же сумела проложить себе путь и оказалась в первых рядах «зрителей».       «Нет! Нет, не может быть! Это неправда! Такого не бывает, не в двадцать первом веке, нет!»       Нельзя сказать, что толпа восторженно неистовствовала. Почти никто не предвкушал удовольствия от предстоящего зрелища, но люди были полны решимости посмотреть на то, как преступник получит заслуженное наказание.       Джек, увидев Паркер, сразу отвернулся, чтоб непонятно было, к кому он обращается, и прокричал во весь голос:       - Стой! Стой! А ещё лучше уходи! Только не приближайся! Не привлекай внимания, всё равно не поможешь! Я же просил!...Сделай это ради меня! Я люблю тебя!       На его слова не обратили особого внимания. Видно, большинство подумало, что это завихрение на фоне «разрушительного воздействия избыточной информации».       Мужчина с тремя подбородками подошёл ближе, сузив свои и без того маленькие глазки.       - Не хочешь раскаяться и попросить прощения?       Это он зря. Уилкинсон понял, что ему дают последнее слово и решил воспользоваться, только совсем не так, как от него ожидали. Полностью развернулся сначала к упитанному мужчине (теперь Джесс снова могла видеть лицо Джека, хоть он и не смотрел на неё напрямую), потом окинул взглядом работяг. Никогда его военная выправка не была до такой степени безупречной. Он кашлянул, прочищая горло.       - Роберт Бёрнс - «Честная Бедность», - разнеслось по всей площади. Звонко, гулко, словно без усилий перекрикивая ветер, который, казалось, сам решил смолкнуть по такому случаю. - Кто честной бедности своей Стыдится и все прочее, Тот самый жалкий из людей, Трусливый раб и прочее.       У обладателя трёх подбородков глаза значительно прибавили в размере. Оцепление из полицейских замерло в нерешительности, прочие люди – в недоумении.       - При всем при том, При всем при том, Пускай бедны мы с вами, Богатство -Штамп на золотом, А золотой -Мы сами!       - Не слушайте! – приказал упитанный мужчина. - Это опасно, не слушайте!       Люди прикрыли уши ладонями, но Джесс могла поклясться, что многие притворяются.       - Мы хлеб едим и воду пьем, Мы укрываемся тряпьем И все такое прочее, А между тем дурак и плут Одеты в шёлк и вина пьют И все такое прочее.       - Поджигай! – дернулись все три подбородка разом.       Четверо полицейских с разных сторон подошли к клетке, достали зажигалки.       «Сделай это ради меня!» - звучало в ушах Джесс, и только поэтому она не двинулась с места, когда клетку объяло пламя.       Уилл всё это время не переставал читать.       - При всем при том, При всем при том, Судите не по платью. Кто честным кормится трудом, Таких зову я знатью. Вот этот шут, - военный выразительно повернулся к упитанному оппоненту, - придворный лорд. Ему должны мы кланяться. Но пусть он чопорен и горд, Бревно бревном останется!       Смешок прокатился по толпе. Упитанный начал приобретать равномерный зеленоватый оттенок.       - Закройте ему рот! Пристрелите!       - При всем при том, При всем при том, Хоть весь он в позументах, Бревно останется бревном И в орденах, и в лентах! – Уилл отошёл от прутьев, которые уже лизало пламя.       Это же пламя через миг надёжно скрыло Уилкинсона от тех, кто в него целился. Им оставалось только стрелять наугад, но успеха предприятие не возымело. После каждого выстрела голос Уилкинсона вновь вырвался из огненного вихря, сквозь треск костра. Перемежался с кашлем и хрипом удушья, но не смолкал. И всякий раз толпа ждала, затаив дыхание. Никого даже не раздражала не английская, а шотландская манера речи, в которой когда-то было написано это произведение.       - Король лакея своего Назначит генералом, Но он не может никого Назначить честным малым. При всем при том, При всем при том, Награды, лесть И прочее Не заменяют Ум и честь И все такое прочее! – Тон его был напряжённым, казалось, ещё немного, и голос сорвётся на крик боли, что сочилась из каждой нотки. - Настанет день и час пробьет… - Столько мучений… - …Когда уму и чести… На всей земле придет черед… - Господи, как же ему сейчас больно! - …Стоять на первом месте! – Он нашёл в себе силы сделать это предложение восклицательным.       Последний абзац Джек так и не озвучил – или не успел, или не захотел. Уилкинсон смолк, осталось только завывание пламени.       - Вы плохо себя чувствуете? – Сердобольного вида мужчина склонился над Джесс, которая, оказывается, уже сидела на асфальте, вцепляясь в подол своего и без того потрёпанного за последние сутки платья, разрывая ткань.       Джесс подняла на работягу абсолютно сухие и абсолютно безжизненные глаза.       - А Вы чувствуете себя хорошо?       «Лейтенант Уилкинсон, мисс». Джесс зажмурилась. «Очень вам за это признателен». Девушка теперь царапала не подол, а собственную кожу. «Зачем ты вообще взяла на свидание импульсный пистолет?» Дышать было очень тяжело, голова разболелась резко и безжалостно. «Выходи за меня, Джессика Паркер. Я не принц на белом коне, зато я до конца жизни буду любить и уважать тебя. Если захочешь, коня тоже заведём, только кормить и выгуливать его будешь сама». Как там когда-то делала Сара? Вдох-выдох, вдох-выдох. Кто-то взял шатенку за руку, может, всё тот же мужчина, но ей было всё равно.       - Джесс, пойдём, - сквозь туман в голове донёсся голос Эбби.       Джесс позволила увести себя. Она не разбирала дороги, не всматривалась в путь. Её дотолкали до здания, и Джесс очутилась где-то, где можно было опуститься на пол и вжаться в угол.       Эбби накрыла подругу тряпичным одеялом, сама осталась подле, на всякий случай.       Паркер молчала несколько часов. Потом вдруг едва слышно произнесла:       - Я никогда не рассказывала, как мы с Уиллом стали парой?       - Может, и рассказывала, да я позабыла. – Лгала ли Эбби, чтоб дать подруге возможность выговориться, или впрямь память была уже не та? Неважно.       - Я тогда ещё работала в ЦИА. В выходной отправилась по магазинам, зашла в отдел парфюмерии и наткнулась на Уилла. Он экстренно пытался выбрать подарок своей сестре ко Дню Рождения. Я объяснила, что выбирать духи для женщины – неудачная идея, не факт, что угодишь. Посоветовала купить что-нибудь другое, а он попросил помочь с выбором. Мы зашли в сувенирный отдел, отыскали чудесную фарфоровую статуэтку и красивую шкатулку, такие всегда найдётся, куда поставить и подо что приспособить. Джек расплатился с продавцом, поблагодарил меня, потом предложил пойти с ним на праздник, мол, это не далеко, там весело, а ещё есть шоколадный торт. – Девушка улыбнулась. Вернее, улыбнулся будто кто-то другой, вырисовывающийся через дымку времени. – Ты знаешь меня, я никогда не откажусь от куска торта, тем более шоколадного. Я согласилась, тоже купила небольшой подарок. Дом Уилкинсонов впрямь находился недалеко. Людей было много. Старшая сестра Уилла приехала из Южной Африки с мужем, двумя дочками и сынишкой, прибавились ещё дети друзей. В общем, малышни было не меньше, чем взрослых. Мне очень понравилась семья Джека, такие открытые, милые люди. Съев два куска торта, я собралась уйти. Джек разговаривал с родителями, я не стала отвлекать, только попросила Люси, его сестру, передать ему прощание, благодарность за приглашение и прочее. Она кивнула, пошла провожать меня до садовой калитки.

…

      - Вы точно не хотите остаться? – Люси приостановилась, коснувшись ладонями калитки.       Гости праздновали на заднем дворе, поэтому передний пустовал.       - Думаю, вам будет весело и без меня.       - Джек навряд считает так же. – Молодая женщина, такая же рыжевато-белобрысая, как и её брат, уточнила: - Вы его девушка?       Джесс чуть не раскашлялась.       - Нет, что Вы. Вовсе нет. Мы друзья по работе.       - А, - понимающе кивнула блондинка. – Тогда тем более у Вас нет причин смущаться. Оставайтесь, составите Джеку пару на танцах.       - Он танцует? – удивилась Паркер.       Удивилась столь явно, что собеседница поняла: шатенка знает об увечье лейтенанта.       - Джек рассказал о ноге?       - Скорее, я сама узнала, случайно. А он потом просто объяснил: Кейптаун, пляж, акула.       - И больше ничего?       - Никаких подробностей. Ему неприятно вспоминать.       - Ясное дело, только… - Люси вздохнула. – Он ведь угодил в пасть к той акуле из-за меня.       - Как это? – растерялась Джесс. Она бы, пожалуй, решила, что Люси пытается прорекламировать своего брата, если б на лице блондинки столь ярко и болезненно не проступало чувство вины.       Люси положила руки поверх невысокого белого заборчика, в него же упёрлась подбородком.       - Тем утром мы с моими друзьями решили покататься на моторной лодке. Брать с собой Джека не собирались, но он упросил, потому что в нашей компании была девушка, которая ему нравилась. Моя ровесница, то есть на шесть лет старше него. Ну, обычная подростковая влюблённость, ничего особенного, хотя Джеку тогда, наверное, так не казалось. Прогулка продлилась часа полтора, мы катались вдоль берега. Зашёл разговор об акулах, и я, как дипломированный ихтиолог, доказывала, что всё не так жутко, как изображают в фильмах, что акулы не помешаны на человечине и зачастую сами отпускают схваченного ими человека, потому что наша плоть недостаточно питательна. Вдобавок, акул активно истребляют, они вот-вот станут редким видом. Припомнила анекдот о том, что от падающих кокосовых орехов людей гибнет больше, чем от нападений акул, а про орехи не снято ни одного фильма ужасов. – Люси сделала прерывистый вдох. – Дело дошло до пари. Я на спор прыгнула за борт, чтобы доказать, что не боюсь наткнуться на акулу, поскольку их мало и не так уж они опасны. Я старше Джека, должна бы быть умнее. Но он всегда был более рассудительным. Отговаривал меня, пытался запрещать, крутил пальцем у виска, говорил: «А вдруг?..» Я только посмеивалась. Не послушалась и нырнула. Ещё и устроила небольшой подводный заплыв, вынырнула футах, наверное, в двадцати от лодки. Весело помахала рукой. И тут увидела, что из воды показался плавник, он был между мной и лодкой, примерно посередине. Я даже не понадеялась, что это дельфин, да и остальные тоже. – Люси замолчала.       Джесс тоже помолчала, но в итоге не вытерпела.       - Что было дальше?       - Дальше? – Блондинка грустно ухмыльнулась. – Как обычно: когда счёт идёт на доли секунд, люди начинают тормозить. Мы все оцепенели, не растерялась лишь акула – двинулась прямиком на меня. Потом я услышала крик Джека: «Подберите Люси!» и следом всплеск. Он прыгнул в воду. – Рассказчица облизнула губы, наклонив голову. – Стал изо всех сил болтать ногами и колотить руками по поверхности, отвлекая внимание этой рыбы на себя. Она действительно сменила направление, поплыла к нему. Друзья втащили меня в лодку как раз в тот момент, когда акула утянула Джека под воду. Был и нет. Мгновенно ушёл вниз, только напоследок всплеснул руками. – Люси опять прервалась на несколько секунд, но Джесс уже не лезла с вопросами. – Его не было минуту, может, больше. Мы выкрикивали имя, хотя понимали, что это бесполезно. Смотрели воду, без всякой надежды. И вдруг Керк, мой теперешний муж, увидел руку, показавшуюся на поверхности. Схватил, а я, окончательно одеревенев от ужаса, подумала: «Вдруг это будет просто рука и больше ничего?..» А потом заметила, как крепко, судорожно ладонь брата сжала руку Керка. Джека вытянули, мы рванули к берегу на всех парах. Пол лодки почти сразу же залило красной от крови водой и самой кровью. Вместо низа правой ноги у Джека было рваное месиво. Моего брата трясло так, что жутко становилось всем, он смотрел куда-то в пустоту. Я повторяла: «Держи глаза открытыми, только не спи, не спи!» и «Прости меня!», а он из последних сил что-то тараторил.       - Стихи? – догадалась Джесс.       - Что же ещё? – печально улыбнулась Люси. - Хочешь знать, что вконец добило меня? Уже после всего этого кошмара с ампутацией Джек так и не рассказал родителям, что прыгнул из-за меня. Я сама призналась.       - Зачем ты говоришь мне об этом?       - Надеюсь, что ты останешься. Не подумай только, что я подталкиваю тебя к Джеку.       - А кажется, что именно это ты и делаешь.       - Ни в коем случае. – Люси покачала головой. – Это лишь информация, к сведенью. – Молодая женщина приоткрыла калитку, продолжая испытующе смотреть на координатора.       Джесс, на мгновение поджав губки и возведя очи долу, повернулась и направилась обратно в сторону дома.       Координатор не ощущала неловкости. Должно быть, потому, что они с Уиллом договорились быть друзьями, и теперь не осталось натянутости по поводу несостоявшихся любовных отношений.       Когда подошло время танцев, Паркер сама пригласила лейтенанта. Под жизнерадостную музыку они вытанцовывали нечто вроде простенького вальса. Джек держал одну руку на спине партнёрши, не позволяя пальцам сползти вниз ни на сантиметр, второй ладонью сжимал приподнятую ладошку координатора.       - Ты недурно танцуешь, - искренне похвалила шатенка.       Она не видела лица солдата, но ощутила, что он улыбнулся. Рядом не то чтобы кружились, скорее, покачивались другие пары, однако никто не обращал внимания на соседей, да и мелодия неплохо укрывала разговор от посторонних ушей.       - Почему ты решила остаться?       - Ты разве не рад?       - Рад, только подозреваю, что тут не обошлось без моей сестрицы. – По отсутствию ответа Джек понял, что попал в точку. – Люси любит драматизировать, наверняка рассказала тебе всё в красках и с душещипательными деталями. – Пауза. – Не такой уж это был отважный поступок. Во-первых, я был уверен, что сестра окажется права насчёт акул, она в итоге и отказалась – рыбина ведь сама отпустила меня. Конечно, я надеялся отделаться лёгким испугом, но раз не вышло, то ничего не поделаешь. Во-вторых, я хотел покрасоваться перед одной девушкой.       - Подругой твоей сестры?       - Люси и это рассказала? Болтушка. Да, перед Эммой. Могу смело утверждать, что произвёл на неё впечатление. – Уилл хихикнул.       - Как ты можешь над этим посмеиваться? – удивилась Джесс.       - Моя история – моё право. – Джек помолчал, затем немного отодвинулся, посмотрев в глаза партнёрше. – Давай, наконец, определимся. Я не люблю разговаривать о своей отсутствующей ноге, но у меня нет комплексов. Я не считаю эту тему торжественно-запретной, и уж тем более не хочу, чтобы для кого-то тот случай стал поводом для жалости ко мне. Я нормальный парень, у меня обычная личная жизнь. Девушки на меня не вешаются, но и от меня не шарахаются, я от них тоже. Не надо бояться произносить при мне слова «инвалид», «акула», «ампутация», «протез». Мама однажды пыталась вырвать из книжки страницы со сказкой «Стойкий оловянный солдатик», я не дал. Это же глупо. Мы взрослые люди, и я не такой уж ранимый или впечатлительный. Всё в порядке. Договорились?       - Договорились.       Тут было, о чём задуматься. Вопреки своей юности Джесс давно успела понять, насколько у большинства людей слова расходятся с поступками. Практически любой человек способен бить себя в грудь и восклицать: «Да я, да для тебя, да хоть луну с неба, да хоть на крокодила с голыми руками, да хоть к акуле в пасть!», только когда доходит до дела, обещания во многих случаях аннулируются. «Прости, я, конечно, говорил, но мало ли что я мог ляпнуть». Может, не стоит разбрасываться теми, кто действительно способен кинуться в пасть к хищнику ради любимого человека, даже если перед этим никому ничего не обещал?       - Ты необычный.       - В хорошем смысле? – опять улыбнулся Джек.       - Ага. Никогда раньше не встречала мужчин, читающих девушкам стихи. Я думала, что такие вымерли ещё в позапрошлом столетии.       - Как видишь, минимум один уцелел. – В его тоне не было даже напускной гордости.       - Ты прямо-таки последний из Могикан.       Джек выдержал очередную паузу, прежде чем ответить, серьёзно, но просто.       - Да нет, нас, на самом деле, не так уж мало. И в наши дни есть ребята, искренне восхищающиеся девушками, без всякой задней мысли провожающие до дома, от души готовые заботиться. Но мы не так идеальны, как вам хотелось бы, не похожи на киногероев с безупречной внешностью, с белозубыми улыбками. Мы далеко не всегда обладаем атлетическим телосложением, мы можем быть низкорослыми, или слишком худощавыми или, наоборот, полными, можем краснеть, заикаться, шепелявить, нервно потряхивать букетом на первом свидании.       Паркер не могла не вступиться за свой пол.       - У мужчин самих тоже те ещё запросы, вам подавай копию какой-нибудь Анжелины Джоли или Памелы Андерсон.       - Не надо стричь всех под одну гребёнку.       - А сам ты что только что сделал? – вкрадчиво вымолвила Джесс.       Возразить Уиллу было нечем. Он лишь полюбопытствовал:       - Мы ссоримся?       - Вроде нет.       - Хорошо.       Оба улыбнулись.       Когда танцы закончились, муж Люси, вооружившись гитарой, исполнил пару песен. Надо признать, голос у Керка был хороший, но мужчина постоянно отвлекался на музыку и несколько комкал слова. Видимо, он был не из тех, кто способен одновременно играть и петь, может, не очень уверенно владел инструментом.       - Давайте я подыграю Вам, - вызвалась Джессика.       - Ты умеешь играть на гитаре? – Удивление Джека было неподдельным.       - Представь себе, - хмыкнула шатенка, перенимая из рук Керка инструмент, усаживаясь на любезно предоставленный кем-то стул. Поудобнее взяла гитару, сыграла несколько пробных аккордов. Бросила на Уилла смешливый взгляд. – Ты ещё многого обо мне не знаешь. – Повернулась к мужу Люси. – Какая песня?       - Знаете «Часы с охрипшей кукушкой»?       - Боюсь, что нет.       - Неудивительно, думаю, эта песня популярна только у нас в ЮАР. – Керк добродушно ухмыльнулся. – Как насчёт «Серебряного ветра»?       - Что-то знакомое. Напойте мелодию. – После того, как мужчина выполнил просьбу, координатор кивнула. – Да, я её знаю. Начнём?       Струны под пальцами Джесс ожили, задребезжали, разразившись мелодией, поразительно гладко перетекающей от громких всплесков к тихому звучанию, переходящему в глубокий проигрыш. Мелодия то почти затухала, то фонтанировала новыми мощными аккордами. Всё это было гармонично и приятно слуху. Уилл смотрел, как околдованный. А когда песня подошла к концу, зааплодировал вместе с остальными слушателями. Нет, громче. Даже одобрительно свистнул несколько раз.       Джесс немного смутилась от столь ярого всеобщего одобрения.       - Где Вы учились играть? - спросил Керк.       - В колледже. Так вышло, что почти все тамошние мои друзья увлекались музыкой, дали несколько уроков и мне.       - Тут плоды явно не нескольких уроков, не скромничайте.       - Я сфальшивила минимум трижды.       - Ты играла великолепно! – твёрдо постановил лейтенант.       - Так и быть, убедил, - рассмеялась координатор. – Не стану спорить. – Жестом попросила Уилла подойти и наклониться.       Когда парень подчинился, шатенка прошептала ему на ухо:       - Проводишь меня до дома, когда праздник закончится?

***

      На секунду от этих воспоминаний стало тепло и хорошо, но потом сделалось так больно, что Джесс почти пожалела о том, что человеку дан дар памяти. Эбби, не перебивавшая и внимательно слушавшая, угадав мысли подруги, глубоко и тяжело вздохнула.       - Что стало с Коннором? – Джесс не ожидала от себя этого вопроса, не ожидала, что её сможет занять что-нибудь, кроме собственного горя. Но оно ведь сейчас было не только болезненным, но и бесполезным.       - Его казнили. – Побледневшие от возраста, но всё ещё голубые глаза Эбби сейчас потускнели совсем. – Не как Уилкинсона, но хорошего было мало. – Женщина склонила голову.       - А Коул? Лукас?       - Мы практически не общаемся. Так безопаснее для них и для меня. – Эбби подняла взгляд, усмехнулась.       «Неужели они теперь одни из этих… Тех, кто не знает ни письма, ни чтения, только математику, да и то самый минимум, необходимый для покупки вещей?» - мысленно ужаснулась Джесс. Это не укладывалось в голове, но времени рассовывать информацию по полочкам, как выяснилось, не было. Едва Джесс успела вникнуть в обстановку, понять, что находится в непримечательном жилище, как в жилище это снова ворвались мужчины с повязками, причем среди «гостей» Паркер узнала и того, кого не толь давно огрела в обиталище Уилкинсона. В этот раз полицейских было не двое, а десять.

***

      Их вели по улице, начинающей погружаться в вечернюю темноту. Людей на пути практически не попадалось, а редкие экземпляры, завидев полицейский отряд, спешили юркнуть в ближайшую щель.       Правая рука и левая скула Джесс переливались всеми оттенками боли – ответный реверанс обиженного полицейского. Эбби, к счастью, почти не тронули. Что ж, могло быть и хуже. Хотя, уместнее говорить не «могло быть», а «будет».       - Драные книжные крысы, - шипел себе под нос один из конвоиров, другие выражались менее изысканно.       Снова в темноте возник силуэт и снова испуганно скрылся. Затем появился ещё один, но вместо того, чтоб убежать, застопорился.       - Добрый вечер, дети мои, - услышала Джесс спокойный, даже величавый голос.       «Дети» приостановились, впередиидущие старательно всматривались во мглу, самый зоркий с облегчением выдохнул.       - Здравствуйте, святой отец.       Похоже, священники здесь в почёте. Пожалуй, логично, люди ведь должны во что-то верить.       - Ведёте нарушителей? – Высокая фигура сделала шаг вперёд.       - Ведём.       - Работаете в столь поздний час? – Голос стал более плавным и обильно приправился нотками беспокойства и жалости. - Совсем не бережёте себя.       - Ничего не поделаешь, кто-то должен отлавливать книжных крыс.       - Что верно, то верно. Удачи вам, дети мои, храни вас Господь. – Осенив полицейских крестом-благословением, священник вновь двинулся вдоль узенькой улицы, обходя мини-колонну с левой стороны.       Джесс подметила лишь то, как святой отец вдруг развернулся обратно, всё остальное было слишком неожиданно и быстро. Не более чем через десять секунд все полицейские перешли в лежачее и абсолютно нерабочее состояние.       - С вами всё в порядке? – осведомился даже не запыхавшийся «святоша», оправляя «монастырский» воротничок и рукава чёрного пиджака, подходя к недавним пленницам и доставая откуда-то нож, чтобы разрезать верёвки на их руках.       - Теперь да, - ответила Эбби за обеих.       Джесс же дара речи временно лишилась, поскольку сейчас смогла рассмотреть священника лучше. Недлинные чёрные волосы, взлохматившиеся во время драки, несколько прядей падают на висок и лоб. Смуглая кожа и не светлые, а чёрные глаза, но в остальном – вылитый…       - Беккер?.. – У бывшего координатора перехватило дыхание.       Брюнет посмотрел на неё, нахмурившись.       - Ты знаешь меня? – Он уже избавил Темпл от пут, теперь настала очередь Паркер. Одно резкое движение, и верёвочные ошмётки падают на землю. – Я тебя не помню.       - Ещё бы ты её помнил, мой мальчик, - ухмыльнулась блондинка, переводя дыхание, будто сама дралась. – Когда вы виделись в последний раз, она, наверное, держала тебя на руках. – Ощутив на себе два недоумённых взгляда, Эбби ухмыльнулась вновь. – Милый, это Джессика Паркер.       Прищур священника сделался ещё более недоверчивым.       - Та самая?       - Именно.       - Но ведь…       - Поверь, это она.       Девушке в который раз показалось, что она сошла сума. Хотя, нет. С ума сошёл мир, а её не ознакомили с основными тезисами этого глобального безумия!       - Кто ты? – Шатенка по возможности требовательно воззрилась на спасителя.       - Ты ведь сама меня назвала. Беккер. – Мужчина протянул руку для официального знакомства. – Робин Беккер.

***

      Джесс уже боялась спрашивать, что стало с теми или иными её близкими. Наверное, будь Хилари и Сара в порядке, Робин бы сам об этом упомянул. Раз не говорит, значит, порадовать нечем.       Паркер молча шла за Беккером по петляющим улочкам, окунутым в темноту и безлюдье, держала под руку Эбби, мужественно пытавшуюся шагать наравне с молодыми.       К безмерному удивлению Джессики, Беккер привёл их к немаленькому храму, на фоне убогих строений вокруг казавшемуся особенно величественным.       - Церковь?       - Добро пожаловать в мою скромную обитель, - усмехнулся брюнет, следуя к заднему входу.       - Так ты настоящий священник?       - Тебе показать лицензию?       - У священников есть лицензии?       - Нечто наподобие. Бумажка с печатями-картинками, которые ставятся кем-то из руководителей города.       - Не надо, верю на слово. Священник. – Джесс продолжала следовать за крестником и внутри здания. Сейчас троица проходило между рядами стульев, тянущимися к кафедре. – Никогда бы не подумала.       - Не обольщайся, я не ярый христианин. – Брюнет обернулся через плечо. Лишний раз убедился, что неплохо освещённый храм пуст. Снял пиджак. – Просто выбор был неширок. Духовенство имеет большое влияние, я нахально пользуюсь своим саном.       - Смотрю, ты не слишком ценишь религию, - заметила Джесс, когда они проследовали в маленькое смежное помещение, сперва напомнившее кладовку, но, судя по наличию кровати, оказавшееся спальней.       - Религия хороша в меру, в больших дозах это – инструмент контроля, - фыркнул сын военного, бросая пиджак на стул. Расстегнул белый воротничок. – Эбби, присядьте, Вы, верно, устали. Джесс, ты тоже.       Подруги неуверенно опустились на постель, мужчина продолжил говорить; с таким видом, будто вовсе не нуждался в слушателях, пожалуй, так оно и было.       - Чему учит церковь? Послушанию. Тебя бьют по одной щеке, а ты подставляй другую. Тебя втаптывают в грязь, а ты терпи. Очень удобно для верхушки. Пусть люди смиряются, ожидая, что будут вознаграждены за это смирение, которое по дурости считают добродетелью. Непротивление злу насилием – общепринятая идеология. Вместо того чтобы ответить обидчику, отстаивать свои законные и природные права, большинство вздыхает: «Бог простит». Конечно, в первую очередь церковь кричит о милосердии и любви к ближнему, однако такая любовь почему-то проявляется в одностороннем порядке: те, кто унижен, любят и терпят, те, кто унижает, лишь делают вид для приличия, и то не слишком убедительно. Поэтому другие религии давно запрещены.       - Запрет на свободное вероисповедание? – Джесс-то думала, что её больше ничто не удивит.       - Строжайший. – Робин избавился от рубашки и, оставшись в чёрной майке, повращал широкими плечами, проверяя, нет ли серьёзных травм после драки с полицейскими. Кажется, обошлось лишь синяками да царапинами. – Я уважаю церковь, как здание, куда люди могут прийти, чтобы спокойно подумать о вечном, излить душу, возможно, найти приют. Но терпеть не могу церковь, как организацию, которая пытается контролировать прихожан. Вера – это то, что касается только меня и Бога, наше с ним личное дело. А современные религиозные организации лезут в эти отношения, диктуя свои правила.       - В моё время церковь делала немало добра.       - Сейчас мы в ином времени. – Священник достал из шкафа другую «форменную» рубашку, надел. – Я не утверждаю, что церковь – цитадель вселенского зла. Виной всему люди, которые позволяют собой помыкать. Народ получает то, что заслуживает.       - Ты и на проповедях говоришь то же самое? – ухмыльнулась Паркер.       - Если бы попытался, меня бы мигом ликвидировали, а основной контингент вряд ли понял бы и четверть из того, что я пытался до него донести. Нет, с кафедры я несу общепринятую чушь о любви, мире, дружбе и братстве. Но стараюсь давать безопасные намёки, за которые ещё не вконец отупевший ум может зацепиться.       - Раз ты не жалуешь простых людей, зачем противодействуешь властям?       - Власти я не люблю ещё больше, - совершенно не по-христиански выплюнул священник, застёгивая последнюю пуговицу, приглаживая чёрные волосы.       - Готовое признание. Осталось только запротоколировать, и можно смело отправлять тебя на костёр, - хмыкнул кто-то из самого тёмного угла комнаты, возле двери.       Джесс вскочила, будто ошпаренная, увидев мужчину с сине-красной повязкой. Да сколько же можно!       Робин машинально и непонятно откуда выхватил и наставил пистолет. Но тут же улыбнулся и убрал оружие за пояс.       - Коул, напугал до синих чертей.       В голове шатенки смешались две мысли: «Это тёзка или?..» и «Ничего себе выражается святой отец».       А мужчина среднего роста уже обнимал Эбби., тихо шептавшую: «Коул… Сынок». Выходит, не тёзка, а тот самый. Теперь слова «Мы не общаемся, так безопаснее» приобретали полностью иной смысл.       Джесс отныне удивлялась лишь одной вещи – своей способности продолжать удивляться.       Коул не был так похож на Коннора, как Робин на Хилари, однако сходство просматривалось существенное. Тёмные глаза, волосы цвета воронова крыла, вздёрнутый нос. Впрочем, нос уже больше смахивал на материнский, да и во взгляде постоянно мелькало что-то, неизменно напоминающее об Эбби. Телосложением же Темпл-сын точно пошёл в отца.       О том, что Коул, как ни пафосно это прозвучит, шпионит на сопротивление, работая в полиции, догадаться было нетрудно. Он и пришёл-то за тем, чтобы предупредить.       - Робин, полиция давно на тебя косится, сам в курсе, завтра они собираются провести обыск.       - В храме? – удивился старший брюнет. – Посмеют оскорбить церковь?       - После сегодняшнего нападения на отряд решение было принято окончательно. Те ребята не разглядели лица «преподобного», вряд ли смогут опознать по голосу, но согласись, у нас не так много священников по два метра ростом.       - А то, что кто-то мог переодеться священником, никому в голову не пришло?       - Как ни странно, нет. Ты бы хоть переоделся, прежде чем ввязываться.       - Это была внеплановая спасательная операция.

***

      Когда Робин велел всем спуститься в подвал, Джесс ожидала, что очутится в мрачном тёмном месте. Но таковым было лишь первое отделение цокольного этажа, последующее помещение оказалось светлым, заставленным полками, на которых стояли… книги.       - Даже знать не хочу, что за это грозит.       - Ты и так знаешь, - мрачно откликнулся священник. – Нам не перепрятать всё это до завтра.       - Надо спасти хотя бы часть, - покачала головой Эбби. – Сколько сможем.       - Ты нормально себя чувствуешь? – спросил Коул, видя, как Джесс морщится и потирает лоб.       - Сегодня моего жениха сожгли у меня на глазах, я чувствую себя нормальнее некуда.       - А, Уилл… - помрачнел отпрыск Эбби. – Мои соболезнования.       - Спасибо. Прости, что сорвалась. На самом деле у меня очень болит голова, раскалывается.       - Ничего удивительного. Может, тебе вернуться наверх и прилечь?       - Не предлагай ничего за меня в моём доме, - вполне серьёзно буркнул священник. С каждой минутой он производил впечатление всё более сурового человека. – Джесс, если ты сильно устала, скажи сама, прямо.       Шатенка решила не заострять внимание на хамстве Робина. Осмотрелась.       - Сколько здесь книг?       - Одна тысяча сто девятнадцать.       - А сколько есть людей, готовых помочь?       - Дай-ка посчитаем. Один, - Робин указал пальцем на себя, - два, - на Коула, - три, - на Эбби, - четыре, - на саму Джесс. Шатенка вновь окинула помещение взглядом и спросила:       - Не проще ли было хранить всё это в электронном виде?       - Проще, только возможностей нет, - ответил за друга Коул, предотвращая очередной язвительный выпад.       - Куда попало книги не вынесешь, да и нести придётся тайком. Выходит, надо выбрать самые важные.       - Мне показалось, или ты пытаешься командовать? – вопросил священник, сложив руки на груди.       Джесс свои руки упёрла в бока.       - Я пытаюсь координировать. Забыл, что я координатор по профессии?       - Как-то плохо помню то, что было полвека назад, - ужимисто улыбнулся брюнет.       - Не полвека, а сорок лет. Самому тебе тоже за сорок, так что не умничай.       - Кому же тогда умничать? Тебе, малявке, которой и тридцати не стукнуло?       И этот человек – сын Хилари Джеймса Беккера, одного из самых тактичных и воспитанных мужчин, кого Джесс знала!       - Робин Николас Беккер, не дерзи матери! – осадила Паркер. – Пускай только крёстной.       - Перестаньте, оба! – властно велела Эбби, опирающаяся на руку сына.       Джесс и Робин послушались, но каждый остался при своём мнении, сводившемся к тому, что оппонент многовато на себя берёт. Беккер злился ещё и оттого, что Джесс была права, более того, он сам собирался предложить начать действовать так же.

***

      - Возможно, это последние книги на Земле! – осматривая и с тяжёлым сердцем бросая на пол очередной том, бурчал Робин, сознавая, что, скорее всего, преувеличивает. Но было жгуче обидно от того, что частью этих сокровищ, и без того редких, придётся пожертвовать. – А мы ещё проводим отбор.       - Другого выхода нет, - вновь напомнил Коул, который, как успела понять Джесс, отличался завидной терпеливостью и самообладанием.       Паркер подозревала, что раздражает Робина. Почему? Может, потому, что напоминает о прошлом, о том, как нормально – в лучшем смысле этого определения – всё когда-то было? О родителях?       Джесс сидела на полу, разбирая стопку томов, взятых ранее. Между ней и Робином было не больше пяти метров. Коул и Эбби шуршали страницами и переплётами немного поодаль.       - Куда ты собираешься перепрятать книги? – спросила Паркер. Надо с чего-то начать разговор, ведь без нормальной беседы они не придут к взаимопониманию.       - Это не твоя забота.       Ясно, налаживание дружеских отношений затягивается.       - Почему ты ведёшь себя так, будто я перед тобой в чём-то виновата? – рассердилась Джесс, откладывая одну книгу и беря другую.       - Не льсти себе. Я веду себя так, как будто не доверяю тебе, потому что ты появилась непонятно откуда и как. Коли на то пошло, я не уверен, что ты и есть настоящая Джессика Паркер. А если ты всё же ты, я всё равно не обязан буйно восторгаться по поводу твоего возвращения! С чего вдруг? Тебя не было, когда наш мир затягивало в болото мракобесия, ты не прошла ни через что из того, что довелось пережить нам и нашим семьям!..       - Робин! – одёрнул Коул.       Не успел священник огрызнуться и на эту реплику, как мимо него пролетела книга и шлёпнулась в угол.       Джесс, только что кинувшая эту саму книгу (не в Беккера, а попросту наотмашь), уткнулась лицом в колени, обхватив ноги, и беззвучно затряслась.       Пусть Робин не был образцом деликатности, однако доводить кого бы то ни было до слёз ему никогда не нравилось; больше того, искренние женские слёзы вводили его в ступор и напрочь выбивали из колеи. А тут ещё прибавились осуждающие – и это мягко сказано – взгляды двух Темплов. Священник моментально сменил гнев на милость, вернее, раздражение на раскаяние.       - Э… Джесс. – Подумав секунду, он подобрался к ней чуть ли не ползком, не выпрямляясь во весь рост. – Прости, иногда я могу быть резким.       - Называй вещи своими именами, дорогой, - сухо посоветовала Эбби, также вскоре оказавшаяся возле шатенки. – Иногда ты бываешь грубияном и хамом.       - Хорошо, иногда я бываю грубияном и хамом. – Поскольку Паркер по-прежнему не отрывалась от собственных коленных чашечек, мужчина нерешительно провёл ладонью по затылку девушки, по спине. – Прости меня.       - Джесс. – Эбби погладила шатенку по руке.       Джесс не выдавила ни звука, но видно было, что она плачет, и плачет сильно.       - Прости, - повторил вконец растерявшийся Робин. И даже искренне прибавил: - Пожалуйста.       - Не распинайся, ты не при чём. - Реплика Коула привлекла к нему внимание и взгляды Эбби с Робином. Младший брюнет три секунды назад поднял брошенную Джесс книгу, теперь озвучил надпись на обложке: – Роберт Бёрнс. Стихи.       Внезапно Джесс почувствовала, как её встряхнули, и собралась начать отпираться, но не успела, поскольку в следующую секунду оказалась прочно и безоговорочно обнятой, причём явно не хрупкой дамой пожилых лет; а кем-то большим, сильным и тёплым.       Грубая оболочка Робина всё же не заставила погаснуть огонь не в самом мягком, однако добром сердце.       Наконец, Джесс позволила себе всхлипнуть, а потом разрыдаться в голос, вопреки спазмам в горле.       - Он же никому не сделал ничего плохого! – давилась собственными словами девушка. – Никому! Он был таким добрым!       - Подпишусь под каждым словом, - с непритворной горечью вздохнул Беккер, осторожно обхватывая координатора так, чтоб можно было поднять её.       Поднял, причём не поставил на ноги, а продолжил держать на своих руках.       - Коул был прав, тебе нужен отдых.       - Нет, я хочу помочь… Правда хочу, я могу.       - Кончено. Можешь и поможешь, но лишь после того, как поспишь хотя бы час.       Робин говорил ещё что-то, мягко и успокаивающе, совсем как самый настоящий священник. За этими неторопливыми, глубокими словами Паркер и не заметила, что снова оказалась в комнате Робина, что опустилась на кровать.       - Спи, - тихо и, кажется, с полуулыбкой сказал брюнет, после чего поцеловал девушку в лоб. – Злись на меня, если хочешь, но не на себя. Отдыхай.       Взял одеяло, которое до этого сложенным лежало на стуле, раскинул и накрыл шатенку.       В самом деле, до чего же она устала…. Сон не заставил себя ждать, он одолел Джесс прежде, чем закрылась дверь за священником.

***

      - Вставай-вставай! Джессика!       Она не удивилась, не вздрогнула; лишь проснулась, и Робин тут же перестал её трясти. Выволок с кровати, потащил к стене.       - Полицейские? – Не надо было быть Шерлоком Холмсом, чтоб понять.       - Пришли раньше, - прошипел священник, открывая окно, которого раньше девушка в комнате и не замечала. – Теперь уже не до книг, надо просто бежать. Давай. – Он подхватил Джесс и усадил на подоконник. – Вылезай.       - Как же Эбби и Коул?       - Лукас о них позаботится. Скорее. – Беккер перемахнул наружу вслед за шатенкой.       Джесс не стала спрашивать, откуда здесь взялся Лукас и какое место он занимает во всём этом. Было не до разговоров.       Они очутились в узком грязном переулке, по прежнему сдавленном ночной темнотой. Только прочувствовав ступнями все выбоинки и трещины асфальта, Джесс осознала, что боса.       - Мои туфли…       - Нет времени! – Робин схватил её за руку, и они бросились бежать.       За спиной царил шум и гам, кто-то беззастенчиво хозяйничал в церкви. Больше того, из подвальных отверстий уже валил густой дым.       - Вижу их! – проорал некто не так далеко, как хотелось бы. – Стоять! За мной! – Первый приказ относился к беглецам, второй – к подчинённым.       Сперва Джесс не могла разглядеть ничего, бежала, слепо повинуюсь Робину, взявшему функцию поводыря. По их телам и обшарпанным углам зданий всё время скользили-мелькали лучи ручных фонарей, к которым прибавлялись и выстрелы, ни один из коих, по какому-то фантастическому везению для Паркер и Беккера, не достиг цели.       Брюнет и шатенка сумели оторваться, резко завернув в сопредельный переулок и затаившись между двух домов, стоящих друг к другу настолько плотно, что пространство между строениями в темноте заметить было невозможно, два зданьица казались одним. Тем не менее, пространства этого хватило, чтоб туда смогли протиснуться два человека.       - За нами послали элитный отряд, - шепнул Беккер, когда оный отряд всем составом промчался мимо. – У них новое огнестрельное оружие.       Не успела Джесс спросить, чем новое оружие принципиально отличается от старого, как отряд возвратился и снова пронёсся в полутора метрах от беглецов. Робин инстинктивно схватил Джесс и прижал к себе, закрыв её голову обеими своими руками. Не меньше, чем на полминуты оба затаили дыхание.       Ругань и переговоры полицейских всё ещё отчётливо слышались, но на достаточном отдалении, а засиживаться, точнее, застаиваться между домами было небезопасно – если обнаружат, то с дальнейшим бегством возникнут большие проблемы.       Беккер вылез первым. Джесс собралась выбраться следом, но увидела, что священник встал, как вкопанный и сделал пресекающий жест одной лишь ладонью.       - Здравствуйте, святой отец, - усмехнулся кто-то.       - Здравствуй, сын мой, - куда более внушительно откликнулся брюнет, отступая назад вдоль дороги.       Он исчез из поля видимости Паркер, взамен появился полицейский с ружьём.       - Ребята, я его нашёл! Сюда! – Полицейский снова криво усмехнулся, и тут уловил шевеление в «щели». – А это у нас кто? – Он чуть вытянул шею в направлении источника звука.       - Фея-крёстная. – Быстроты Джесс хватило, чтоб успеть вцепиться в ружье до того, как противник его применит.       Да, Джессика не была сильна в боевых искусствах, не занималась, как Эбби когда-то. Однако на то, чтоб, не выпуская ружьё, ударить полицейского коленом в самую… интимную часть тела, умений шатенки оказалось достаточно. Когда мужчина со сдавленным стоном согнулся в три погибели и практически без борьбы выпустил оружие, Джесс этим самым оружием приласкала противника по голове, после чего он растянулся на асфальте.       - Ого, - восхищённо выдохнул Беккер, мысленно продолжая сравнивать габариты миниатюрной Паркер и грузного полицейского, а физически опять хватая шатенку и мчась сквозь уличную темноту, слабо разбавленную светом редких фонарей да некоторых окон жилых помещений. – Про тебя всегда рассказывали, что ты хрупкая.       - Я была девушкой военного, помнишь?       - Джек показал пару приёмов?       - А то…       Неудобно разговаривать на бегу, посему беседа получилась краткой. Но и сама пробежка долгой не вышла, ибо завела Робина и Джессику в тупик, в самом буквальном смысле – улица была перегорожена непробиваемым завалом из всевозможного строительного мусора, такой не перелезть, не разобрать быстро.       Двое затравленно оглянулись назад. Преследователи приближались.       - Сюда, скорее!       Женский силуэт, появившийся на пороге из-за открывшейся двери, энергично махнул рукой. За неимением выбора, Паркер и Беккер ринулись туда. Они оказались в тесной прихожей, дверь тут же закрылась. Женщина спешно провела их поглубже в дом барачного типа. Одна из комнат была освещена несколькими масляными лампами. Люди, недавно лежавшие в кроватях (а было этих кроватей не меньше двадцати), как раз просыпались и начинали готовиться к новому трудовому дню.       - Укрывать нас опасно, - честно предупредил Беккер.       - Жизнь вообще штука опасная, - хмыкнул один из работяг, заправляя кровать.       - Не бойтесь, мы вас не выдадим.       - Вы даже не знаете, кто мы, - напомнила Джесс, хоть это было неразумно с её стороны.       - Знаем. По крайней мере, его. – Женщина кивнула на священника.       В ту же секунду кто-то взял Джесс за вторую руку (первую Беккер так и не отпускал). Склонив голову, девушка увидела мальчика лет семи в смешной старой пижаме.       - Ты научишь меня читать? – без малейшего испуга, а с чисто детским энтузиазмом вопросил паренёк.       - Если ты хочешь… - пробормотала растерявшаяся шатенка.       - Уэйн, милый, не приставай к тёте, - велела женщина. – И никому не рассказывай, что она и этот дядя здесь, понял? Иди спать.       Мальчик вздохнул, отпустил координатора и пошлёпал прочь.       Судя по звуку, резанувшему слух несколькими секундами позже, входную дверь выбили.       Без лишних слов женщина открыла ветхий, но массивный шкаф, неприметно жавшийся к стенке в самой тёмной части комнаты, и затолкнула туда гостей (если на то пошло, гости сами с готовностью затолкались).       Шатенка и брюнет опять оказались вплотную одна к другому. В кромешной темноте не было видно ничего, кроме неясного мельтешения в крохотной щели между двумя створками. Отчётливее всего ощущался запах нафталина, жёсткая ткань грубой верхней одежды, оттеснённой к бокам шкафа, да двойное сердцебиение. Люди физически не могли не прижиматься друг к другу, поэтому каждый прекрасно ощущал, как быстро и гулко моторчик в груди соседа гоняет кровь по венам. Насчёт себя Джесс не знала, но пульс Беккера явственно отдавался даже в его плече, к которому девушка прислонялась затылком (вышло так, что Робин стоял позади, у стенки шкафа, а Джесс – прямо перед дверью; хотя мужчина предпочёл бы, чтоб было наоборот).       - Говорите, никого не было? – уточнял тем временем полицейский, судя по звуку шагов, плавно курсирующий по комнате.       Его коллеги обследовали другие помещения, не церемонясь с жителями.       - Нет, сколько можно повторять? – Женщина убедительно зевнула.       Пару раз в щёлке шкафа мелькнул стремительный белый свет. Очевидно, полицейский осматривал комнату не без помощи фонаря.       - Вы в курсе, что грозит за укрывательство книжных крыс?       - В курсе, в курсе, - пробурчал кто-то из трудяг. – А вы в курсе, что нам пора на работу? Колодцы сами собой не выкопаются, грядки не прополются, овцы не постригутся.       В этот момент Паркер перестала бояться, хотя тогда же и поняла, что их с Робином, вероятнее всего, сейчас найдут. Но сильнее страха была мысль о том, что всё же остались люди и отважные, и разумные, сознающие всю опасность невежества. Люди, готовые рискнуть жизнью, чтобы спасти других. Пока есть дети, которые хотят научиться читать, не всё потеряно. Одно плохо – если Робина и Джесс обнаружат здесь, законным обитателям не поздоровиться. Придётся сказать, что беглецы запугали жильцов; ещё бы придумать, чем.       Шаги полицейского стали громче, ближе. Он остановился у шкафа. Свет фонаря то и дело запрыгивал внутрь, пританцовывая на лице Джесс, на плече и ключице Беккера.       - Вы что, никогда не видели шкафов? – небрежно поинтересовалась женщина, тщетно пытаясь отвести неизбежное.       Боль в голове Паркер стала невыносимой. Девушка внутренне приготовилась к тому, что сейчас будет. Сделала не громкий, но глубокий вдох. Почувствовала, как тот, кто стоял позади, обнял её сильнее, вместе с тем заботливее.       Учитывая скорость, с которой полицейским были распахнуты дверцы, их скрип уместнее было бы назвать визгом. Прямиком в глаза шатенке ударил беспощадно яркий свет.       - Джесс. Джесс. Джесс!       Головная боль взвилась и угасла, уступив место резкому, отрезвляюще-удушающему запаху.       Девушка попыталась моргнуть, инстинктивно взмахнув ладошкой.       Перед ней был Питер, мгновение назад смотревший с тревогой, а теперь – с неимоверным облегчением. Подумать только, обычный Питер Остин, а не «Питер Остин плюс сорок лет». В синей форменной одежде.       - Очнулась, - улыбнулся врач, ненадолго убирая фонарик, с помощью которого только что исследовал зрение и рефлексы пострадавшей.       - Очнулась, - эхом повторил кто-то за спиной, над самым ухом Джесс.       Девушка встрепенулась и повернулась назад себя.       Ей улыбался Уилл. Живой, целый и невредимый! Да ещё и снова молодой.       Вскрикнуть она не смогла, только уткнулась лбом в его шею, да судорожно впилась пальцами в рукава его рубашки. Пиджака на лейтенанте уже не было, сию деталь гардероба молодой человек снял с себя и постелил на вопиюще грязный пол, прежде чем опустить туда Джессику. Вернее, присел сам и «поместил» невесту, продолжая обнимать и ещё держать за руку.       - Джесс. – Остин аккуратно встряхнул её за плечо, ненавязчиво отрывая от жениха. – Я должен осмотреть тебя.       Едва Паркер вынужденно обернулась, как ей в глаза опять засветили фонариком.       - Питер! – Девушка машинально зажмурилась.       Она успела заметить, что находится в той самой квартире, которую нельзя назвать свинарником, нужно определение раз в сто хуже.       Шатенка недовольно поморщилась, когда врач заставил её разомкнуть веки и опять направил свет фонарика в око. Хорошо хоть вату с нашатырным спиртом Уилл убрал.       - Голова кружится? Есть тошнота?       - Вроде нет, разве что от запаха. – Она сама не замечала, как крепко держит Джека. Тот, впрочем, не возражал. – Что случилось?       - Ты едва не выпала в окно. Я успел схватить тебя за руку, но дёрнул слишком сильно, и ты ударилась лбом о створку. – Уилл, видимо, сам был готов хорошенько стукнуться обо что-нибудь лбом. – Прости.       - Падение на асфальт повредило бы мне куда больше... – Джесс, от которой Питер с фонариком уже отстал, несколько раз хорошенько моргнула. Серые люди, запрет на знания, пожилой Уилл, костёр – всё это одним сумасшедшим ураганом пронеслось перед мысленным взором шатенки. - Значит, я всё-таки не упала?       - Нет.       - И не пропадала?       - А куда ты собиралась пропадать?..       Девушка растерянно улыбнулась, тряхнув чёлкой. Небо, привидится же такая чушь! Ну и сон! Или галлюцинация? Как это правильно назвать в такой ситуации? Да какая разница. Сейчас всё видится до смешного нелепым. Серьёзно, разве может подобное случиться в реальной жизни? Разве люди могут опять возвратиться к повальному невежеству, разве могут их казнить только за то, что они много думают и ими поэтому не так просто управлять? Да разве хоть одна нация, не говоря уже о всех разом, позволит себя до такого довести? Ещё и с инквизиционными методами воспитания. Чушь, чушь, чушь. И дичь. Теперь всё казалось до идиотизма фантастическим. И как она еще в иллюзии не поняла, что это иллюзия?       - Доктор Остин, тут ещё один! – раздалось из соседней комнаты, куда Питер незамедлительно ринулся. – Еле заметили под этим мусором.       Питер тут же выплюнул название какого-то лекарства.       - А куда колоть? – растерялся младший медик. – На нём же живого места нет, сплошной некроз* вен! [* Некроз – омертвление в живом организме; прим. авт.]       - В шею, - мигом нашёлся Остин. – Больше некуда. И вызывайте реанимационную бригаду!       Джесс передёрнуло. Она зажмурилась крепче, чем от фонарика, и постаралась не представлять себе, что сейчас происходит в смежной комнате.       Уилл покрепче прижал её, поцеловал в висок, и Джессика вздрогнула.       - Не уходи, - прошептала девушка.       - Я никуда не собираюсь, - удивился парень.       - Вот и хорошо.       - Как себя чувствуешь?       - Бывало и лучше, - усмехнулась Паркер. – Но бывало и намного хуже, притом совсем недавно.       - О чём ты?       - Не бери в голову. Главное, что сейчас я в порядке. И ты…       Неясный, тихий и жалобный стон-вскрик оповестил о том, что укол сделан.       Вскоре из комнаты на носилках вынесли ещё одного человека, хотя человеком это существо назвать было трудно. Речь не о морали, а о том, что чисто внешне третий обитатель квартиры скорее сошёл бы за инопланетянина, чем за землянина. Большая часть тела сливово-коричневого цвета, и повсюду язвы, коросты. До такой степени истощён, что Джесс захотелось со всех ног броситься в ближайший продуктовый магазин и купить парню что-нибудь поесть. Если это, конечно, всё-таки был парень, а не девушка; так сразу и не поймёшь.       - Не довезём, - скептически покачал головой младший медик.       - Ещё посмотрим, - возразил Остин, умудрявшийся одновременно и идти, и вести осмотр, склонившись над пациентом. – Джесс, Уилкинсон, поздравляю с помолвкой! – опомнившись, проговорил врач, быстро, но очень тепло, бросив просто-таки благословляющий взгляд прежде, чем скрыться в дверях.       Паркер и Уилкинсон остались одни в жуткой квартире.       - А где те двое? – спросила Джесс.       - Их уже увезли, - достаточно холодно отозвался Уилл, зато гораздо горячее обнял невесту. – Как подумаю, что мог лишиться тебя из-за этой…       - Не надо так. Она больна. – Вероятно, если б Джесс пострадала серьёзнее, то не испытывала бы жалости, но ведь всё случилось так, как случилось.       - Вот пусть и мучается от своей болезни сколько влезет, но не трогает других!       - Джек… - покачала головой девушка. Она чувствовала себя слишком уставшей, чтобы спорить, поэтому лишь прикрыла глаза и расслабилась в руках жениха. Секунд на пять. Потом подскочила. – Боже мой, Лестер!!!       Уилл успел лишь два-три раза смигнуть, а Джесс уже позвонила бывшему начальнику на сотовый. Девушка вся обратилась в слух, с неистовой силой сжимая трубку.       Гудок. Гудок. Гудок… Гудок. Паркер в отчаянии закусила губу. Гудок. Гудок.       - Слушаю.       - Лестер!       Голос начальника звучал не слишком довольно, но Джесс, кажется, ещё никогда не была так рада его слышать.       - Мисс Паркер, что за дело заставило Вас звонить мне в двенадцатом часу ночи? Не смейте говорить, что просто соскучились!

***

      Если у вас один маленький ребёнок, вы думаете, что мир вокруг сходит с ума. Если детей двое, то вам уже некогда думать о мире и его адекватности.       - А-а-а! – жалобно надрывался Лукас.       Эбби успела перебрать все колыбельные, какие только знала. При таком шуме не засыпал и Коул, чья комната находилась за стенкой. В результате сейчас экс-Мейтленд укачивала младшего сына, а учёный пытался убаюкать старшего.       - Буса, - пробормотал Коул, смотря на полуметрового плюшевого крокодила. Да, плюшевые мишки – это не для Темплов, в их семье дети будут с детства привыкать к рептилиям. – Буса. – Мальчик потянул руку к игрушке, которую, по одному ему известным соображениям, всегда называл именно Бусой.       Коннор подал крокодила.       - Держи.       Довольный Коул обхватил плюшевого хищника обеими руками.       За стенкой по-прежнему заливался Лукас, и увещевала Эбби.       - Плак, - жалостливо произнёс Коул, повернув голову в ту сторону. Потом поднатужился и выдал: - Плакает…       Это было не первое слово мальчика, он уже говорил и «мама», и «папа», а любимыми словами были «гулять» и «игать» (играть).       - Да, плакает, - подтвердил Коннор, поняв, что и Коул засыпать не собирается, - ещё как. - Взял на руки сына вместе с крокодилом и перешёл в соседнюю комнату. - Мы тоже никак не уснём, так что решили составить вам компанию.       - Милости просим. Только не присоединяйтесь к этому пению. – Голос Эбби выдавал усталость, может, даже некоторое раздражение, но теплоты в нём было куда больше. - Лукас, сердечко, ну что же ты? Тс-с-с…

***

      - Надо же, какой удивительный сон.       - Не удивительный, а кошмарный. – Джесс зябко повела плечами. Холодно ей не было, но дрожь нет-нет да и накатывала.       Они с Уиллом шли к её дому по опустошённой ночным временем улице, такой аккуратной, такой чистой, с таким замечательным освещением. Паркер была укутана в пиджак жениха чуть ли не по самый нос; на холод девушка пожаловаться не могла.       - Пусть кошмарный, - не стал спорить лейтенант. – Но, согласись, необычный. Сюжет прямо-таки для книги.       - Да брось. Уже написана уйма книг и снято множество фильмов с похожим сюжетом. Потом, я не отличаюсь писательским талантом. – После недолгого молчания Паркер взглянула на лейтенанта. – Уилл.       - А?       - Прочти что-нибудь. Только не «Честную бедность».       - Я не ослышался? – хихикнул блондин, шагнув с бордюра, вдоль которого они ступали, на край дороги.       - Ты же знаешь, что мне нравится, когда ты читаешь стихи. Только ты иногда перебарщиваешь. – Джесс сжала его ладонь. – А может, мне так лишь кажется, потому что ты в принципе единственный из всех моих знакомых, кто использует стихи в повседневных разговорах.       - Что, не солидно?       - Нет. Просто по-мальчишески.       - Намекаешь, что я уже староват для таких экспрессий?       - Вовсе нет.       - «Бдюди чистоту своей седины, соринки на белом лучше видны»?       - Бёрнс?       - Не-а. Один из героев «Тысяча и одной ночи», точнее авторство не установить.       Джесс лишь покачала головой, пряча улыбку.       Джек кашлянул, готовясь к мини-выступлению.       - Пусть героиню зовут не Джесс, но стихотворение одно из самых моих любимых, не только у Бёрнса, но и вообще.       - Внимательно слушаю.       - Пробираясь до калитки Полем вдоль межи, Дженни вымокла до нитки Вечером во ржи. – Блондин чуть качнул своей рукой и рукой Джесс, которую продолжал держать. - Очень холодно девчонке, - приобнял невесту, проходя мимо клумбы, - Бьет девчонку дрожь: Замочила все юбчонки, Идя через рожь. Если звал кого-то кто-то Сквозь густую рожь И кого-то обнял кто-то, - остановился, и Джессика тоже притормозила, сияя мягкой, довольной улыбкой, - Что с него возьмешь?       Паркер тряхнула волосами, тоже переступая через бордюр, становясь на один уровень с военным.       В одиноко светящемся окне дома неподалёку мелькнул силуэт человека, поднявшегося из кресла и держащего в руках книгу; свет в комнате быстро погас. Какая-то птичка неуверенно прочирикала пару бодрых нот, но быстро убедилась, что завела песню рановато, и затихла. По соседней улице неторопливо проехал автомобиль. А над всем этим простиралось безоблачное небо, подмигивающее земле и её обитателям миллионами звёздных глаз.       И какая нам забота,       Если у межи       Целовался с кем-то кто-то       Вечером во ржи?..

Первые шаги

      С каждым днём Коул всё сильнее походил на Коннора, в то время как Лукас больше напоминал Эбби, во всяком случае, цвет глаз и волос младший из Темплов точно перенял от матери. Поэтому внешности мальчиков вроде бы были совершенно разные, тем не менее, все, кто видел этих двоих, неизменно говорили: «Надо же, как похожи! Сразу ясно, что братья». Было что-то неоспоримо общее в мимике мальчишек, в улыбках, в выражениях лиц.       А ведь впрямь похожи, сейчас это подмечалось особенно отчётливо. Сейчас оба ребёнка спали, причём в компании Коннора. Вымотанный учёный, видимо, прилёг на софу в комнате Лукаса (молодым родителям часто приходилось ночевать здесь), пытаясь организовать тут тихий час старшему сыну. Коул уснул, сейчас сопел, навалившись на плечо папы, который тоже спал без задних ног, одной рукой придерживая старшего сына, вторую держа поверх Лукаса. А Лукас вообще неплохо устроился, расположившись на отцовской грудной клетке спинкой вверх, и тоже почивал, шевеля пухлыми губками.       Эбби, только что закончившая разговаривать по телефону с Дженни (для чего оставила своих мужчин одних всего-то на десять минут), покачала головой. Улыбнулась, коснувшись своих губ кончиками пальцев.

***

      Нет ничего необычного или постыдного в том, чтобы слегка заплутать на новом месте в первый рабочий день; Беккер это понимал. Но тем не менее упрямо не просил помощи ни у кого из проходящих мимо, настойчиво делая вид, что всё так и задумано, и что он попросту осматривает помещения. Майор четверть часа выхаживал с первого этажа Министерства на второй, на третий и обратно, пытаясь найти «отворотку», ведущую в западное крыло здания.       Мелькнувшее знакомое лицо показалось брюнету лучом света в тёмном царстве.       - Доброе утро, ка… - Уилкинсон вовремя разглядел погоны старшего по званию, по случаю первого рабочего дня одетого в официальную форму, а не рабочую; разумеется, вскоре Беккеру предстояло сменить эту одежду на привычное чёрное облачение, примерно такое же, как сейчас у Джека. - …майор.       - Доброе утро…. лейтенант?       - Пока да, - без малейшей обиды расплылся в улыбке Уилкинсон, уловив почти просительные нотки в голосе бывшего и снова нынешнего коллеги. – Я могу чем-то помочь Вам?       - Если честно, то да. Мне нужен координационный центр, я знаю, что он в западном крыле здания, но как попасть в это крыло – большой вопрос.       - Здесь странная планировка, - кивнул Джек. – Идёмте, я провожу Вас. – Уже на ходу молодой человек добавил: - Сам я в первый день полчаса метался по этажам, пока не натолкнулся на капитана Соммерсби, который самолично отвёл меня в отдел кадров.       - Давно ты здесь работаешь?       - Скоро год. Перевёлся прямиком из ЦИА.       - И как тебе?       - Здесь, безусловно, скучнее, - не удержался от ухмылки блондин.       Они шли рядом, плечо в плечо, оба смотрели перед собой. Наконец, Беккер ненадолго обернулся к Уилкинсону.       - Я слышал о вашей с Джесс помолвке. Поздравляю.       - Спасибо.       Хилари поразмыслил над тем, надо ли расписывать, что он сделает с Уилкинсоном, если тот когда-нибудь обидит Джессику. В итоге решил, что, наверное, не стоит.       - Передай мои поздравления и ей.       - У Вас будет возможность высказать их лично.       Беккер не успел испросить пояснений, поскольку Уилкинсон как раз распахнул дверь координационного центра, пропуская старшего по званию вперёд.       - Здравствуйте, майор Беккер. – По-доброму насмешливый голос и радостный взгляд лучистых синих глаза встретили черноволосого военного, едва Хилари переступил порог.       Здесь было много оборудования, особенно компьютеров, возвышающихся на каждом рабочем месте, коих насчитывалось не меньше тридцати. Также большие экраны размещались на трёх из четырех стен и являли миру то топографические карты, то траектории перемещений различных объектов. Было немало работников, отчаянно настукивающих что-то на клавиатурах, громко переговаривающихся по телефонам или комлинкам, вовсе срывающихся с места. Но первым, что заметил капитан, была девушка в алом платье, в меру коротком и почти кукольно аккуратном, делающим и без того точёную фигурку ещё более эффектной.       - Ты тоже работаешь в Министерстве обороны? – поразился Беккер.       - «Тоже»? – рассмеялась Джессика, приближаясь к майору и лейтенанту. – Я пришла сюда раньше вас обоих! Меня начали переманить ещё до того, как ЦИА перестал нуждаться в моих услугах. Хорошие координаторы в цене. – Шатенка мимолётно коснулась плеча майора, совершенно по-дружески. Улыбнулась шире.       Беккер и сам улыбнулся. Джесс по-прежнему нравилась ему. Больше того, она всегда будет ему нравиться, он в этом не сомневался. Просто бывают разные виды симпатий, вот и всё.       - Приятный сюрприз, - мягко промолвил Хилари. – Но почему ты не сказала, когда мы столкнулись в ресторане?       - Не было настроения. К тому же, всегда приятнее удивить делом, чем словом. Так что теперь, - она напустила на себя серьёзный и грозный вид, - смотри у меня. Я главный координатор Министерства, если попадёшь в немилость, до пенсии будешь искать террористов по водосточным коллекторам.

***

      Коул ещё не знал, что такое любовь, по крайней мере, объяснить бы точно не смог. Но знал, что есть люди, с которыми ему никогда не будет плохо. Мама. Папа. Лукас. Да, пусть тот всё время кричит, он всё равно нравится Коулу. Лукас же такой маленький, как ему можно не помогать?       Пока братская помощь выражалась в первую очередь в том, что Коул норовил поделиться с младшим своими игрушками, даже Бусу готов был отдать. И пусть мама говорит про то, что Лукасу пока рано играть такими большими игрушками. Коул-то точно знает, что Буса братику нравится, по глазам видит!       Сидя на тёплом половом покрытии в обнимку с зелёным крокодилом (одна лапа которого была оторвана в результате несчастного случая, а потом пришита мамой), Коул не сводил глаз с брата в кроватке. Лукаса было хорошо видно через «прутики» в кроватной стенке. Мама только что ушла, потому что услышала что-то за дверью. Вскоре раздался другой знакомый голос, и Коул понял, что мама пошла встречать папу, который вернулся с работы. Что такое «работа» мальчик ещё не очень понимал, но раз папа на неё ходит почти каждый день, значит, какая-то важная штука.       Лукас не спит, но и не плачет. Повзрослел. И тоже смотрит на Коула. На Коула и на Бусу. Наверное, хочет поиграть. Вот если б Коул умел ходить, как мама или папа, то точно сейчас отдал бы крокодила брату. Может, попробовать? У Коула же есть ноги, ими ведь, наверное, можно не только дрыгать.       Пойти – это хорошо, но кто бы подсказал, как пред этим ещё встать??? Как взрослые это делают? Мальчик потянулся макушкой ввысь, но помогло это слабо. Поёрзал, пофыркал. С горя наклонился и упёрся лбом в пол. Потом упёрся ладошками… А что, если…? Ух ты, получилось, он поднялся. Правда, - плюх! – тут же бухнулся обратно. Подумал секунду-другую, а не поплакать ли по этому поводу, но в итоге постановил, что лучше повторить попытку.       Надо же, оказывается, он выше этой софы, когда стоит.       За вышеупомянутую софу Коул некоторое время держался, собираясь с духом для марш-броска до кроватки Лукаса. Придётся же и нести Бусу. До чего тяжелый, оказывается! Даже не тяжёлый, а неудобный, когда тащишь его и идёшь, потому что тебя и так болтает в разные стороны, а тут ещё крокодил перевешивает. Пару раз по пути Коул упал, но ударялся не сильно, поэтому упрямо возобновлял своё героическое путешествие.       А уж просунуть Бусу между «прутиками» было совсем просто, после всего пережитого. Лукас, правда, не оценил и даже вроде бы собрался расплакаться. Хорошо, что передумал. Смотрел на Коула, смотрел, а потом выдал:       - Оы…       Ну вот, это ж другой разговор! Так бы стразу и сказал.       Коул протянул руку, потрогал нос брата, щёку. И решил, что когда-нибудь потом научит Лукаса ходить, покажет, как это правильно делается, ведь опыта теперь – о-го-го!       Дверь открылась, и ещё до того, как обернуться, держась за прутики, Коул понял, что возвратилась мама. Он даже уловил тот момент, пока она смотрела туда, где недавно сидел мальчик. Кажется, мама чего-то испугалась. Но потом увидела Коула у кроватки, и глаза стали круглыми уже не от испуга, а… ну, чего-то радостного, как там взрослые это называют.       - Коннор, иди сюда!       Папа появился быстро, а мама к тому времени уже сидела возле Коула, которого только что поцеловала в обе щеки. Она посмотрела на папу такими горящими-горящими глазами.       - Коул начал ходить! Он сам дошёл до кроватки!       И ещё Бусу на себе дотащил, между прочим!       У папы глаза тоже загорелись. Он часто улыбается, но сейчас это была самая улыбистая улыбка в мире!

Сердцебиение

      Кроме Эмили и таксиста в машине не было никого, задняя часть салона целиком предоставлялась шатенке, однако леди вжалась в угол между дверцей и сиденьем, словно тут находилось ещё пять человек. Просто так было теплее, хотя девушка сомневалась, что окутывающий её холод имеет отношение к температуре воздуха. Карие глаза неотрывно следили не за проносящимся мимо пейзажем, а за каплями дождя, хлещущими по стеклу, яростно ударяющимися, а потом стекающими вниз. Эти капли как нельзя лучше отражали настроение гостьи из прошлого. А ведь всего год назад, если бы кто-то справился о её делах, она бы, нисколько не покривив душой, ответила, что счастливее неё никого и нет.       Ни она, ни Мэтт не любили большие общества, да и шумный город не так уж жаловали. Поэтому, едва ЦИА перестал нуждаться в их услугах, пара с лёгким сердцем перебралась в края потише и подальше, на север Шотландии. Андерсон, после победы над аномалиями, первое время и не представлял, чем кроме той работы мог заниматься в этой жизни, но ещё до того, как закончилось «пребывание на всякий случай» в Центре, мужчина решил, что продолжит хоть как-то возмещать ущерб, который его неразумные предки, то бишь львиная доля человечества, нанесли природе. Поэтому построил собственный крытый ботанический сад. Не большой, разумеется, но крепкий и хорошо оборудованный. Помог Ник, выделив часть средств, им же пожертвованных Центру, да и Стивен, как подозревал Мэтт, тоже кое-что подкинул. Андерсон, естественно упирался и возражал – он сам не нищий, да и ЦИА их с Эмили в обиде не оставил, выплатив более чем солидную компенсацию и им, и другим сокращённым работникам. Но профессор при молчаливой поддержке бывшего лаборанта заявил, что Мэтт вовсе не обязан отдуваться в одиночку, в конце концов, Каттер с Хартом тоже уважают природу и почтут за честь помочь ей и хоть таким образом поучаствовать в отличном проекте. В итоге уроженец прошлого перестал спорить.       Повторим, что ботанический сад был небольшим – купол не выше пяти метров и от силы метров двадцать в диаметре, разбитый на изолированные друг от друга «грядки», располагавшиеся в нишах многоуровневых конструкций. В каждой нише поддерживались определенные температурные и почвенные условия, для разных видов растений. Ещё здесь имелась небольшая лаборатория, в уголке которой стоял шкафчик с чайником, чашками и скромным набором продуктов; так что порой она могла считаться и кухней. Большего Мэтту не было нужно.       Участок, где располагался сад, находился вблизи Каледонского леса – всё ещё прекрасного и величественного, хотя ныне занимающего лишь один процент от прежней своей территории. Радовало то, что сейчас власти, наконец, взялись за ум, больше никому не давали в обиду это зелёное сокровище и охраняли его, старались даже преумножать, в большом количестве высаживая молодые деревья. Местная администрация обратила внимание на только начавшую развиваться деятельность Мэтта, горячо одобрила (тем более что ей самой на сие благородное дело потратиться не пришлось) и в растроганных чувствах спросила, а не хочет ли Андерсон побыть ещё и лесником, ибо, похоже, что другого столь ярого любителя природы в округе сыскать трудно, а прежний лесной работник этого участка как раз ушёл на пенсию. Мэтт всё-таки был не из тех, кто жаждет дни напролёт проводить в замкнутом пространстве, посему согласился, и Эмили его поддержала. Ей самой пришёлся по душе маленький домик посреди леса, переданный Андерсону в качестве робоче-жилого помещения. В конце-то концов, никто не говорил, что здесь они будут жить безвылазно. Нет. Они часто ездили к друзьям, те нередко сами приезжали в гости. К тому же в доме имелись все блага цивилизации, включая телефон и Интернет, что опять же позволяло общаться с близкими в любое время. Мэтт успешно комбинировал работу в саду и в лесу (местная шпана вообще боялась угрюмого лесника, как огня), однако для первого таки пришлось нанять пару дополнительных работников, чтоб присматривали за растениями, когда Андерсоны бывали в разъездах. А путешествовали супруги немало.       Мужчина задался целью – собрать в саду как можно больше редких, вымирающих видов растений. Не просто собрать, но и размножить, чтобы потом в достаточном количестве высадить если уж не в изначальной среде обитания, то хотя бы в схожей. Супруги побывали в дальних закоулках Европы, полупустынях Африки и Азии, в Сибирской глуши, на юге Южной Америки, совершенно не оправдывающем своего двойного южного названия, ибо там было похолоднее, чем на некоторых северах. Именно здесь, на «кончике» Аргентины, Эмили и огорошила благоверного.       Мэтт как раз подбросил палок в костёр, вспыхнувший оранжево-ярким пламенем, и стал раскрывать консервы, чтобы устроить ранний завтрак. Ночная темнота ещё не разомкнулась над головами путников, предпочитающих даже на самые дальние вылазки отправляться лишь в компании друг друга. Эмили, только что завершившая необходимые утренние процедуры, вернулась от ручья, и с задумчивым видом уселась на камень, напротив мужа. Скрестила ноги, опустила руки. Явно ожидала, что Мэтт заговорит первым, потому что сама она не знает, с чего начать. На лице же её было написано: «Приплыли». Мэтт не сумел не поддаться на безмолвную провокацию:       - Что случилось?       - Две, - скупо отозвалась шатенка, повергая супруга в некоторое удивление, нашедшее отражение в чуть приподнявшихся бровях.       - Две? – переспросил Мэтт, недвусмысленно намекая на пояснение.       - Две, - кивнула Эмили, будто от этого загадочная реплика сделалась яснее. И добавила: - Полоски. – Кривовато ухмыльнулась и почти виновато договорила: - Я думала, меня укачало в самолёте или тошнило от тамошней еды, но когда это повторилось и на следующий день, я сходила в аптеку, перед тем, как мы уехали из того городка…       Она понятия не имела, как Мэтт отреагирует на такую новость. А отреагировал он в своём фирменном стиле – лаконично:       - О, – произнёс он без каких-либо ярко выраженных эмоций. – А. – Словно только что прояснился ответ на какую-нибудь увлекательную загадку, не более. – Ну что ж.       Слава богу, у Эмили хватило опыта не обижаться на такой ответ, и ума не приставать с вопросами наподобие «Милый, ты разве не счастлив?» Мэтт по обыкновению выразил своё отношение не устно, а действенно. Тут же растолкал все их пожитки по рюкзакам, взвалив на себя оба, запретив Эмили браться даже за нетяжёлую сумку со съестными припасами. Связался с местным проводником и велел немедленно приехать за ними и отвезти обратно в городок, откуда они смогут добраться до столицы, чтобы потом улететь домой. Нет, они не нашли то растение, но появились дела гораздо важнее.       - Пара часов ничего не изменит, - попыталась протестовать шатенка, - мы уже проделали такой путь – неужели лишь за тем, чтоб в самом конце развернуться и уйти обратно?       - Растений на свете много, - серьёзно проговорил мужчина, шагающий по направлению к дороге, - а жена у меня только одна. И ребёнок тоже.       - Почему же, - не воздержалась леди от лукавой улыбки. – Может, там двойня. – И демонстративно поместила ладони чуть ниже рёбер.       - Тогда это вдвойне замечательно, - неожиданно тепло и пылко выговорил Мэтт, останавливаясь и целуя девушку.       Он редко думал об отцовстве в принципе, и ещё реже о том, что сам когда-нибудь заведёт детей. Но эта мысль совершенно точно не вызывала у него ни ужаса, ни отвращения. Неуверенность – да, но не недовольство. Почему-то они с Эмили почти не говорили об этом, и Мэтту думалось, что она разделяет его позицию. Но по глазам шатенки, сейчас сверкающим ярче всех небесных звёзд, вместе взятых, он понял вдруг, как горячо она рада этому ребёнку, как сильно она его хотела. И ведь не только она, если задуматься! Раньше Андерсон попросту не позволял себе мечтать о таких лично-выгодных вещах, как своя семья. Может, он прожил бы всю жизнь в уверенности, что не хочет этого, что ему этого не нужно. Пожалуй, так бы и не казалось, а было на самом деле, если б он не встретил человека, с которым всей душой хотелось быть вместе, всегда, до самого конца и даже дальше. От слёз восторга и радостных воплей Андерсон был далёк, как от Северного полюса, но это не означало, что он не счастлив. И пусть он понятия не имеет, каково самому быть отцом и как правильно воспитывать детей, мужчина не сомневался, что они с женой справятся.       - Спасибо, - почти не слышно, но необыкновенно жарко произнёс Мэтт. И даже решился на такое проявление бесполезной с практической точки зрения нежности, как прикосновение к пока совершенно плоскому животу шатенки.       Плоским животик оставался недолго. Начал немного выпирать ещё на третьем месяце беременности, с пятого Эмили, стоя, уже не видела собственных ног. Завязывание шнурков стало непосильной задачей, а носить обувь даже на самых маленьких каблуках девушка не могла. Приходилось либо влезать во что-нибудь шлёпанцеподобное, либо просить мужа помочь совладать с кроссовками. И её Мэтт, обыкновенно такой серьёзный и собранный, смеялся вместе с ней во время этих бесхитростных занятий.       - С ума сойти, всего неполных пять месяцев, а я уже похожа на воздушный шарик, - притворно вздыхала шатенка, стоя перед зеркалом. – Что же будет дальше?       - А дальше ты дорастёшь до настоящего воздушного шара, - весело отвечал Мэтт, обнимая её со спины, кладя подбородок на плечо жены и тоже заглядывая в зеркало, бережно касаясь ладонями трогательной выпуклости, - из тех, что занимаются пассажироперевозками.       Получал безболезненный, исполненный наигранного негодования тык локтем в бок и смеялся ещё сильнее, вместе с Эмили.       Девушка полагала, что когда малыш впервые зашевелится у неё внутри, это будет большим торжественным событием, которое грянет внезапно и радостно. Но ребёнка она начала чувствовать постепенно, задолго до того, как беременность стала видна невооружённым глазом. Эмили просыпалась, и он просыпался минут через десять – начинал ёрзать, будто какой-нибудь червячок, только, вопреки аналогии, чувство было приятным или, по крайней мере, казалось таковым любящей маме. К тому моменту, когда житель живота начал пинаться настолько ощутимо, что это можно было почувствовать извне (плотнее приложив руку), Мэтт уже доделал детскую.       Мужчина превратил невзрачную полутёмную комнатушку в светлую - для чего пришлось сделать дополнительное окно – и просторную комнату, без излишеств, но со всем необходимым. Супруги выбрали обои – светлые, со слонятами, сидящими на облачках, и полупрозрачными радугами; уроженец будущего незамедлительно занялся оклеиванием помещения. А потом сам сделал колыбельку, из дерева. Сказал, что так ему будет спокойнее, и что он не хочет, чтоб его ребёнок спал в каком-нибудь синтетическом ящике на колёсиках. Колыбелька вышла – загляденье. Ножки-качалки, резная спинка, белый-белый откидывающийся полог.       Раз в месяц Эмили или одна, или в сопровождении Мэтта ездила в город к врачу. Беременность протекала нормально, и доктор не видел причины учащать визиты. Чета Андерсонов с самого начала отказалась от предложения узнать пол будущего чада, ведь гораздо волнительнее ожидать сюрприз, чем ведать наперёд. Мэтт только попросил уточнить количество, ибо животик Эмили наводил его на мысли о двойне, как минимум. Врач сделал УЗИ и объявил, что малыш всего один, и объяснил, что размер живота не так уж зависит от численности обитателей.       Во время очередного просмотра доктор МакДауэлл попросил задержаться и вышел из кабинета, но это с таким беззаботным видом, что супруги если и встревожились, то самую малость.       - Может, он всё-таки углядел там близнецов? – предположил Мэтт.       Эмили, не покидая кушетки, лишь улыбнулась, бегло погладив себя по животу; к этому жесту присоединился и мужчина, почувствовав, как в его ладонь стукают крошечной пяткой.       Доктор вернулся и всё так же спокойно растолковал, что во время прошлого осмотра забыл сделать кое-какие анализы, и теперь нужно исправить эту ошибку. Ничего серьёзного, формальность.       - Какие анализы? – спросила Эмили.       - На наличие инфекций в организме и тому подобное, - отозвался врач. И предупредил: - Это может быть неприятно, миссис Андерсон, но ничего не поделаешь. Вы же потерпите? – И улыбнулся очень тепло и искренне.       Приятно впрямь не было. Мэтта попросили выйти, на смену ему пришла медсестра с оборудованием, из которого Эмили в глаза первым делом бросился шприц с огромной иглой. Именно этой иглой ей и сделали прокол в животе (звучит, конечно, жутко, но на самом деле осознание такой процедуры куда хуже неё самой) для забора амниотической жидкости – околоплодных вод, выражаясь человеческим языком.       - Ну, вот, - ласково приговаривал МакДауэлл. – Сейчас проверим, и отпустим Вас домой. А пока побудьте тут, хорошо?       Как будто у неё был выбор.       Когда Мэтт снова зашёл в палату, Эмили уже не была такой безоблачно счастливой, и не только из-за малопривлекательной процедуры.       - Что-то не так, - покачала девушка головой и тревожно взглянула на мужа.       - Не переживай, доктор МакДауэлл ведь сказал, что это обычная формальность. – Он попробовал придать своему голосу как можно больше уверенности и даже беспечности.       - Ничего себе формальность, - нервно пробурчала леди, осторожно потирая место укола через ткань больничной рубашки, в кою девушку переодели перед процедурой, и пластырь, наложенный на ранку.       Врачи очень хорошие актёры, во всяком случае, её врач – точно. Это Эмили осознала, когда вокруг неё забегали медсёстры и другие доктора. Сначала ненавязчиво, будто бы случайно проходя мимо и осведомляясь о её самочувствии. Потом явнее, предлагая лекарства для «общего улучшения состояния».       - Что происходит? – не на шутку перепугалась шатенка. Она вцепилась в локоть очередной медсестры с твёрдым намерением не отпускать ту, пока не получит внятного объяснения.       Девушка начала бормотать что-то про резус-факторы и крошечную опасность, которая, чисто теоретически, может грозить ребёнку.       Тем временем Мэтт стоял в коридоре, куда его пригласил выйти доктор МакДауэлл, и получал более подробные сведения. Слишком уж подробные.       - Хватит, - наконец, прервал Андерсон несколько взбудораженную речь врача. – Я знаю, что такое резус-факторы крови. У нас с Эмили они положительные, значит, не должно возникать никаких проблем, верно?       МакДауэлл глубоко вздохнул.       - В медицинской карте Вашей жены ошибка. Не знаю, кто и как собирал и записывал изначально предоставленные нам данные, но у Эмили отрицательная группа крови. Вам ещё повезло, что это обнаружилось при беременности, а не при экстренном переливании крови, если бы таковое вдруг понадобилось.       Ошибка в медицинских документах? А когда Эмили вообще бывала у современных докторов, до начала беременности? Только у доверенных медиков ЦИА. Трудно представить, что они могли допустить такую халатность. Скорее всего, ошибся тот, кто переписывал данные для здешней карты Эмили. Но сейчас не время искать виноватого.       - Ладно, и что это означает? – нетерпеливо вопросил гость из будущего.       - Это означает резус-конфликтную беременность. – Доктор смолк. Он видел, что собеседник представляет, о чём речь, но представляет поверхностно. – Ребёнок перенял Ваш резус-фактор. То есть Ваша жена, обладая отрицательным резус-фактором, носит ребёнка, обладающего положительным. А если в кровь резус-отрицательного человека попадают резус-положительные эритроциты, организм воспримет их как нечто чужеродное, как угрозу.       - Что происходит с Эмили? – устав от обобщённости, задал конкретный вопрос Андерсон.       - Её организм вырабатывает антитела.       - То есть ребёнку грозит опасность?       - Очень серьёзная. Обычно это случается на более ранних сроках, но бывают исключения. Если говорить прямо и просто, то организм Эмили сам убивает плод, у ребёнка сильнейшая интоксикация.       Смиренность в тоне врача взбесила Мэтта.       - Другими словами, в вашей дьяволовой больнице что-то напутали, - (тут МакДауэлл попытался возразить, но Мэтт не дал такой возможности) – и из-за этого упустили возможность помочь моей жене и моему ребёнку? – Ещё немного, и он просто схватит врача за шиворот и встряхнёт, как следует.       - Думаете, что халатность допустили мы? – Сам врач в подобное обвинение твёрдо не верил, Мэтт это понял даже сквозь сгущающуюся дымку злости и страха. – Что ж, обратитесь в суд, если сочтёте нужным. В случае если вина нашего учреждения будет доказана, мы все и я лично с готовностью понесём наказание. – И опять ни грамма фальши. Только Мэтту от этого не легче, да и Эмили, лежащей сейчас в палате, тоже.       Пусть. Разборки можно отложить на потом, сейчас главное другое.       - Вы можете ей помочь?       - Мы это и делаем. Попробуем улучшить ситуацию медикаментами, и будем постоянно наблюдать. Но, скажу честно, надежды мало. Мы слишком поздно обнаружили резус-конфликт, процесс уже идёт в полную силу.       Вот так просто? Извините, тут произошла ошибочка, и теперь Ваша жена убивает Вашего малыша, которого сама безумно любит?       - Не волнуйтесь, у нас современное оборудование и квалифицированные кадры, - попытался утешить врач.       Бывший правительственный сотрудник наградил МакДауэлла таким взором, что тот поспешил удалиться в палату, а Андерсон ещё какое-то время подпирал стенку, давая себе возможность привести мысли в порядок, дабы не наброситься на врача с кулаками. МакДауэлл хороший специалист, все в округе это знали. Но кто-то же из медиков допустил ошибку! И, раз на то пошло, чёрт побери, почему никто не перепроверил резус-факторные показатели за всё то время, пока Эмили состояла на учёте?! Возможно, что в той же мере, в которой столичные врачи любят перестраховываться, врачи провинциальные не любят лишней суеты. Самое паршивое, что теперь, если и найдёшь, если и накажешь виновника, ситуацию это не изменит. Только мысль о том, что ему надо быть с Эмили, а не драться с охранниками, удержала мужчину от вспышки ярости, от которой могла пострадать не только мебель.       Эмили переместили в палату, там же установили аппарат для ультразвукового исследования, чтобы была возможность в любой момент следить за состоянием ребёнка. Девушка не плакала, не задавала истерических вопросов, просто держалась за живот, глупо, тихо и отчаянно. Спрашивала у врачей чётко и ясно – какие произошли изменения с последнего осмотра и каковы шансы на благополучный исход. Но и на это ей отвечали нечто невнятно-успокаивающее.       - Они перестраховываются, - заключила девушка, тряхнув кудрями. И посмотрела на мужа, сидящего возле её постели. – Я не ощущаю ничего настораживающего, у меня прекрасное самочувствие! Мэтт, поедем домой, пожалуйста.       С каким трудом он убедил её не сбегать из больницы!       На следующее утро приехали Клаудия, Дженни, Ник, Джесс. До Беккеров не смогли дозвониться, Темплы были в отъезде, как и Питер. И вообще, не столь уж хорошая идея – в подобных случаях прибегать в больницу всем табором.       Медперсонал с удивлением смотрел на взволнованную компанию. Надо же. В иных случаях даже родные не примчатся в таком количестве и таком встревоженном состоянии.       - Как она? – напряжённо спросила Дженни, бросая пальто на стул в коридоре.       - Стала плакать, - пусто, совершенно пусто ответил Мэтт, которого у постели Эмили только что сменили Джесс и Клаудия, дав мужчине возможность выйти. – Пока понемногу, и полутайком. Начинаются боли, но, возможно, это из-за нервов.       - Что говорят врачи? – Ник источал серьёзность и надёжность. Это ободряло.       Мэтт только покачал головой.       Через пару часов концентрация медиков на один квадратный метр палаты Эмили заметно увеличилась. Снова работал аппарат УЗИ, МакДауэлл сурово вглядывался в экран, на котором шевелились серые очертания ребёнка на ещё более сером фоне, а наверху и сбоку цифрами и буквенными сокращениями отображались какие-то показатели. Всех желающих в палату не пустили, Ник и Клаудия остались снаружи, Дженни и Джесс находились внутри.       Джесс кусала губы, потому что не представляла, каково сейчас Эмили. Дженни кусала губы потому, что как раз представляла. Господи, да случись такое с её дочкой, она бы, наверное, попросту сошла с ума! …Ник и Клаудия тоже уже были родителями, поэтому мысли четы, ожидающей в коридоре, совпадали с мыслями Дженни       - Сердцебиение слабеет, - наконец, заключил МакДауэлл.       Эмили, до того просто державшая руку мужа, вцепилась в кисть Мэтта с нечеловеческой силой.       - Но можно же что-то сделать! – затрясла головой девушка, яростно глотая бесполезные слёзы. Она с надеждой посмотрела на МакДауэлла, потом на Мэтта.       - Боюсь, что нет, - осторожно проговорил доктор.       Одна из медсестёр начала суетливо копошиться в каком-то побочном оборудовании.       - А если… - кудрявая шатенка лихорадочно облизнула губы, - если достать его, вызвать роды?..       - Ему нет и пяти месяцев, Эмили. На таких сроках не выживают.       - Но хотя бы попробовать!..       - Нет, - твёрже повторил уже другой доктор. – Если мы так сделаем, шанса выжить у ребёнка не будет точно.       - А сейчас этот шанс есть? – Эмили ухватилась за последние слова подобно утопающему, держащему внезапно брошенный ему спасательный круг.       - Есть, но небольшая, и с каждой минутой всё меньше.       Леди прикрыла глаза. Мэтт положил на её руку вторую свою ладонь.       - Эмили… - Он подался вперёд, целуя девушку в висок.       - Забери меня отсюда! – запальчиво прошептала она. По щекам струились слёзы. – Забери меня домой, Мэтт, пожалуйста. Всё будет хорошо, я знаю!       Что-то оборвалось. Что-то прекратилось. Джесс не сразу сообразила, что именно, зато врачи, да и Мэтт, поняли – аппарат больше не транслировал сердцебиение ребёнка. Эмили же упорно не желала замечать этого.       - Всё, - кашлянул МакДауэлл.       Мэтт на секунду прикрыл глаза. Эмили опять затрясла головой.       - Нет, просто с прибором что-то не так! Слышите? С прибором что-то не так!       - Милая. – Джесс со слезами на глазах подошла ближе, пока врачи и медсёстры расступились в спешной подготовке к чему-то.       - Нет! – упрямо повторила шатенка. – Почините этот проклятый аппарат!       - Эмили, тише, - попытался успокоить Мэтт, сам ставший необычайно тихим.       - Всё будет хорошо. – При всей своей изобретательности Дженни не придумала ничего оригинальнее. Она нежно коснулась плеча леди, но та разражено им дёрнула.       Эмили повторяла «Нет!» и твердила об ошибке, даже когда её вывозили из палаты, провозили по коридору. Ник и Клаудия мигом поднялись со стульев, шагнули в сторону Андерсонов, но, взглянув на Джесс и Дженни, поняли, что лучше сейчас не лезть.       - Он же пинался ещё пять минут назад! – Эмили извивалась, пытаясь слезть с каталки. Мэтт шагал следом. – Что вы собираетесь делать? Не надо!       Доктор подал знак одной из медсестёр. Та сняла колпачок с заранее приготовленного шприца, попыталась сделать укол в руку Эмили.       - Не смейте! – взвизгнула шатенка, брыкаясь и отбиваясь.       И Мэтту пришлось держать её. Держать, чтоб медсестра смогла вколоть успокоительное, а потом, чтоб Эмили не навредили никому, в том числе и себе, пока оно не подействовало.       - Дальше Вам нельзя, - сказал МакДауэлл у дверей операционной.       Андерсон хотел возразить, но врач предвосхитил это:       - Нельзя, категорически.       - Мэтт, - слабо-слабо произнесла Эмили, пока продолжая хвататься за его руку. – Мэтт!.. – Такой беспомощный, такой жалобный вскрик из последних сил.       Что-то внутри у Мэтта сжалось, а потом покрылось шипами, причиняющими невообразимую боль, но он заставил себя отпустить ладонь жены. Рука Эмили скользнула по его пальцам и безвольно упала. В следующую секунду каталка вместе с медиками исчезла в операционной, двери которой тут же были закрыты.       Не наступила тишина. Мир не замер. Больница так же жила своей жизнью, складывающейся из жизней десятков других пациентов и работы медперсонала. Но и Мэтту, и Нику, и Джесс с Дженни и Клаудией казалось, что они оглохли. Слышали звуки, но не воспринимали.       Каттер, наконец, решился подняться и подойти к Андерсону, тот стоял неподалёку от операционной, прислонившись спиной к стене и скрестив руки на груди. Никто не спорит, Эмили тяжелее всех, но и Мэтту несладко. И если у девушки будет необходимая женская поддержка в лице трёх подруг, то у гостя из будущего сейчас есть лишь Каттер. Каттер, раньше не бывавший в подобных ситуациях и не представляющий, как лучше выступить в роли утешителя. Выразить сочувствие? Вызвать на разговор? Или молчать и дать спокойно погоревать?       - Мэтт.       - Не надо.       - Понял. – Ник сказал это коротко и беззлобно. Уселся на ближайший стул. – Просто имей в виду – я здесь, и если захочешь поговорить, я к твоим услугам. – Больше он не произнёс ни слова.       Через некоторое время из операционной вышел доктор МакДауэлл в немного запачканном кровью халате. Явно ожидал, что Мэтт остановит и спросит что-нибудь. Но Андерсон не шелохнулся, ему достаточно было просто посмотреть на медика, чтоб тот остановился сам.       - С Эмили всё будет хорошо. Она проспит ещё несколько часов.       Мэтт медленно опустил и поднял ресницы.       - Мальчик или девочка?       - Вы действительно хотите знать? – усомнился медик. – Зачем Вам это?       - Мальчик или девочка? – куда твёрже повторил Андерсон.       - Мальчик.       Мэтт едва заметно кивнул, развернулся и зашагал прочь, провожаемый пристальными взглядами двух других мужчин, а потом и трёх девушек.       Когда уроженец будущего, неведомо где пропадавший часа два, вернулся в больницу, к нему подошла пожилая медсестра и простым, уверенным голосом человека, не раз общавшегося с людьми в подобном положении, спросила, хотят ли Андерсоны получить «тело», чтобы похоронить, или же больнице следует позаботиться обо всём. Что подразумевается под «позаботиться обо всём», Мэтт не знал и знать не хотел.       Раньше Эмили в случае рождения мальчика хотела назвать сына в честь любимого брата – Дэвидом. Но нарекать так мёртвого ребёнка… Она растерялась. Кощунственной и извращённой казалась мысль: «А вдруг это наречение ещё пригодится другому ребёнку?», но что-то останавливало от того, чтобы отдать столь дорогое сердцу имя тому, кому уже всё равно. За это Эмили ненавидела себя. Можно подумать, её малыш не заслужил даже имени! Он же не виноват в том, что умер.       В итоге на маленьком надгробии была высечено: «Мэтью Андерсон-младший».       Старший Мэтт не раз собирался выбросить колыбель, сорвать обои со слонятами и глупые голубые занавески. Только вот в последний момент руки опускались. Он просто запер дверь, которая с тех пор не отворялась. Что не мешало Эмили, проходя мимо, всякий раз останавливаться, замирая на долю секунды.       Физическое состояние девушки опасений не вызывало. Домой из больницы она вернулась уставшей, похудевшей, с черноватой синевой под глазами, но это было объяснимо, нормально. Впрочем, и поведение тоже было естественным для таких обстоятельств… наверное.       Подруги часто навещали её, иногда оставались на несколько дней. Джесс, например, прожила у Андерсонов неделю, и супруги были ей искренне рады. Легче от подобной моральной поддержки не стало, однако и вреда не было.       Изводили судебные разбирательства. Одна Эмили не стала бы в них влезать, но Мэтт считал это делом принципа. Адвокаты, официальные запросы, служебные расследования. Медицинские экспертизы.       - Я устала, – однажды сорвалась Эмили. – Я больше не могу, не хочу.       - Я не успокоюсь, пока не найдут и не накажут того, кто действительно виноват! – гнул свою линию Мэтт.       - Какой смысл? Ребёнка не вернёшь.       - Но это может спасти других детей.       - Мне наплевать на других.       Мэтта удивил не столько ответ, сколько тон. Мужчина понял бы, если б жена выдала такое в сердцах, но она говорила по-настоящему безразлично. Сам-то он, спрашивается, чего так вцепился в эту больницу? Ведь не только из обострённого чувства справедливости и не ради благоденствия акушерского дела в Шотландии. Он был банально зол и хотел отомстить.       - Ну да, в твоём времени дети умирали сплошь и рядом. – Он сам не понял, к чему сказал это, но совершенно точно не намекал на то, что Эмили мало переживает из-за гибели их ребёнка. На что угодно, только не на это.       - Хочешь сказать, для меня это привычное дело? – Карие глаза недобро сверкнули. – И смерть сына для меня не так уж страшна?       - Я не это имел в виду. – Мэтт не привык оправдываться, посему его интонацию вряд ли можно было назвать виноватой. – Не делай из мухи слона.       - Будь добр, определись с обвинением: я слишком равнодушная или наоборот – я чересчур драматизирую?!       - Никто ни в чём тебя не обвиняет.       - Почему ты так спокоен?       - Что я, по-твоему, должен делать? Биться головой о пол? Ломать стены? Взять автомат, поехать в больницу и расстрелять всех, кто попадётся под руку? Я привык к смертям, в том числе и детским, как ни ужасно это прозвучит. В моём времени выживала только половина новорожденных, и половина из этой половины умирала, не дотянув до года. Мне жаль сына, но это не значит, что я всю оставшуюся жизнь буду изводить себя.       Одна часть Эмили признавала, что разумное зерно в словах мужа есть. Но вторая часть взвивалась и дышала пламенем.       - Я не прошу тебя надевать пожизненный траур. Но мог бы спокойно погоревать или, по крайней мере, дать такую возможность мне, вместо того, чтоб таскать меня по инстанциям!       - И спустить с рук смерть сына тем, кто мог её предотвратить?       Спор двинулся по второму кругу. Эмили не выдержала, выбежала из дома и остервенело прошагала три мили до ближайшего городка. Там нашла бар и, вспомнив о том, что Шотландия славится на весь мир отменным виски, решила обстоятельно проверить правдивость сего утверждения. Проверяла долго и добросовестно.       Утром, к большому своему удивлению, проснулась в собственной комнате. Одна. Чувствовала себя так, словно её пару раз стукнули кувалдой по голове и заставили съесть ведро песка всухомятку. Как она очутилась дома? Судя по смутным и обрывочным воспоминаниям, за ней приехал Мэтт.       Девушка зажмурилась от стыда и отвращения к самой себе и злобы – пока непонятно, на кого.       Теперь вспомните, что Эмили была уроженкой девятнадцатого века. В те времена даже последняя крестьянка сгорела бы от позора, позволь она себе напиться до состояния, до которого леди успешно добралась вчера. Хотя двадцать первый век во многом расширил взгляды шатенки, она по-прежнему твёрдо знала, что нет ничего отвратительнее пьяной женщины. Этот дурацкий смех, этот глупый взгляд, этот гадкий запах; и тут ещё не перечислены последствия похуже, положим, когда возмущённый обилием выпивки желудок отправляет еду наружу тем же путём, которым она в него попала; а ведь то не самый омерзительный пример. Как она могла настолько унизиться? Оскорбить и себя, и мужа? Разумеется, Мэтт не станет раздувать драму, но приятно ему точно не было.       Внезапно девушка осознала, что так попросту не может больше продолжаться. Либо они оба удручены своим горем и служат друг другу напоминанием о нём, либо между ними никогда и не было настоящего взаимопонимания. В любом случае, наилучший выход – один.       - Я хочу развестись.       Мэтт хорошенько проморгался, приподнимаясь с дивана, на котором и провёл ночь. Идти в спальню не было ни малейшего желания, после всего того, что жена ему накануне наговорила, и что он ответил. И всё же не такого утреннего приветствия ожидал мужчина.       - Ты уверена? – вдумчиво спросил он. Мэтт не собирался удивляться или упрашивать, знал по опыту, что это редко что-либо меняет в лучшую сторону.       - Полностью.       - Как знаешь.       Документы оформили на удивление быстро, но Эмили уехала из дома ещё раньше - в тот же день, когда объявила о своём решении. Немного пожила в Лондоне, но столичная сумятица отнюдь не шла на пользу, да и с работой не ладилось. Проблема крылась не в нехватке вакансий. Просто… просто Эмили было не по себе, вот и всё. Она гораздо сильнее, чем когда-либо ещё, ощущала себя чужой в этой эпохе. Однако страдания страданиями, а сбережения заканчивались.       Однажды Мерчант не поверила своим глазам, увидев в газете объявление: «Требуется гувернантка». Гувернантка. Надо же, это слово ещё есть в употреблении. На душе потеплело, словно у странника, забравшегося на другой конец света и узревшего там что-то, что явственно и однозначно напомнило о родном доме. Девушка немедленно набрала указанный номер телефона, и через полчаса обстоятельного разговора работа была у неё в кармане. Нанимательницу – некую миссис Освальд – покорил безупречный выговор Мерчант (на который нисколько не повлияло долгое взаимодействие с шотландским акцентом) и безупречные манеры, улавливающиеся даже при отсутствии визуального контакта. Эмили тоже составила представление о работодательнице. Та сообщила, что чад у неё четверо и даже с помощью няни с ними совладать трудно, вот почему необходима гувернантка. Слово «гувернантка» женщина произнесла столь торжественно, что у Эмили сложилось впечатление, будто миссис Освальд производила детей исключительно за тем, чтоб иметь повод нанять гувернантку и хвастаться этим. Всё ясно. Богатая дама, начитавшаяся романов о былых временах и решившая окружить себя изысками прошлого. Живёт в загородном доме, который, конечно же, величает замком, считает себя истинной леди и старается во всём соответствовать этому представлению, ей же самой и выдуманному. Видимо, средства позволяют. Единственное, в чём сомневалась Эмили, так это в том, что ей не будет больно смотреть на детей. Впрочем, повторимся, сбережения заканчивались, а ни одна другая вакансия не нашла в душе девушки столь тёплого отклика. К тому же, дети были уже достаточно взрослыми – младшему шесть лет, а старшему и вовсе семнадцать. Попытка не пытка.       …Эмили моргнула, сбрасывая с глаз пелену воспоминаний и вновь сосредотачиваясь на дождевых каплях, скользивших по стеклу.       Вскоре такси остановилось.       - Приехали, - объявил мужчина за рулём.       Мерчант подумалось, что настоящая леди непременно прислала бы за гувернанткой на вокзал шофёра или хоть какого-либо провожатого, чтобы приезжей не пришлось добираться на такси, водитель которого не слишком внятно представляет себе столь значительную дорогу – от вокзала до дома Освальдов было не меньше семи миль. Девушка не позволила этой мысли расцвести, чему отчасти поспособствовал открывшийся вид. Эмили ожидала увидеть лишь дом, возможно, большой. Перед ней же стоял настоящий замок, пусть не крупной породы. Коричневато-серые камни образовывали башни, стены и садовые ограды. Сад, к слову, был огромен и великолепен, радовал глаз даже в дождливую погоду. В то же время замок чем-то напоминал и современный жилой особняк – хотя бы отсутствием рва и опускающихся решёток на воротах. Вместо этого наличествовало крыльцо с аккуратной тропинкой-дорожкой, связывающей ступени у порога с двором.       Встречающие с зонтами вышли из дверей к моменту, когда Эмили уже расплатилась с таксистом и тот, распрощавшись, уехал. Дети не показались Мерчант ужасными, хотя бы потому, что не задирали носы, а сами наперебой начали с ней знакомиться, одаривая улыбками. По крайней мере, трое из четырёх. Старший, Патрик, вежливо мотнул головой, да отошёл в сторонку. Типичный подросток, уверенный в том, что никто его не понимает. Девочки шести и семи лет – Кэй и Сабрина от улыбок лучились, словно начищенные золотые монетки, и это сходство усиливали пышные локоны цвета пшеницы, которыми обе сестрицы имели полное право гордиться. У десятилетнего Майкла, как и у всех других детей, были небольшие, но красивые серые глаза, окаймлённые длинными пышными ресницами. Из всей четвёрки только его природа наградила веснушками. В сочетании с широкой щелью между передними верхними зубами (являвшейся взору весьма часто, поскольку мальчик был улыбчивый) это наводило на догадки о проказливом, но не злобном характере. Мать семейства – Ева Освальд оказалась миниатюрной, однако чрезвычайно подвижной дамой, не столько энергичной, сколько суетливой, полной как уместного, так и неуместного энтузиазма. Цветом глаз дети определённо пошли в эту добродушную брюнетку, а вот золотые локоны унаследовали от отца – мистера Тома Освальда, производившего впечатление благоразумного и обеспеченного джентльмена, не могущего отказать своей ненаглядной жене в некоторых её безобидных прихотях. Таких, как наём гувернантки. Семейство выглядело вполне современно, на всех была обыкновенная одежда, никаких сюртуков или корсетов. Юный Майкл с первой минуты покорил сердце Эмили, подав ей зонтик, пожав руку, а потом заявив:       - Я Вас где-то видел.       - Неужели? – непритворно удивилась шатенка. – Где же?       - Не знаю. Не помню. Но точно видел. Ваше лицо мне знакомо. – Он произнёс последнее предложение с такой гордой взрослостью, что Мерчант не сумела не рассмеяться вновь.       - Надеюсь, ты расскажешь мне, если вспомнишь.       В общем, господских замашек у Освальдов не обнаружилось. Кроме семьи в доме (сподручнее всё же называть строение так) жила няня, несколько горничных и повариха. Никто не бросился душить Эмили в объятьях (что в принципе ничуть не огорчало, ибо подобная вольность была бы странной), но улыбались ей приветливо и искренне.       Забегая вперёд, сообщим, что Мерчант быстро убедилась: миссис Освальд несколько оклеветала своих детей, когда по телефону сказала, что няня с ними не справляется. Конечно, они шалили, как и любая ребятня, но няня без труда укрощала их двумя-тремя замечаниями или даже просьбами, в исключительных случаях – гневными восклицаниями. На Патрика, правда, не особо действовало, так ведь он и не буянил, мог разве только банально насупиться или отказаться делать что-либо. К тому же, было бы попросту неприлично, если б семнадцатилетний парень слушался няню. Очевидно, гувернантка требовалась для создания соответствующей обстановки. Дети ходили в школу, так что учить их основным дисциплинам было не нужно. Эмили лишь рассказывала о правилах этикета, помогала делать уроки, выводила младшую троицу на прогулки. Другими словами, живи и радуйся, только если тебя не замучает совесть, ибо ты чувствуешь, что оправдываешь максимум половину своей зарплаты (не то чтоб гигантской, но не постыдной). От того, что работодатели этим ни разу не попрекнули, легче не становилось.       Патрик, правда, своеобразно утешил:       - Не переживайте, Вы вряд ли задержитесь тут надолго, - невраждебно сказал он и тут же пояснил: - У мамы новый бзик каждые два-три месяца. Весной она, например, пыталась жить в гармонии со всей вселенной – расставила всю мебель по Фэн-шуй и медитировала по два часа в день. Кто знает, может, потом мама увлечётся идеями вегетарианства.       - Главное, чтоб не нудизма, - бодро ответила Эмили, немного вразлад дворянскими приличиями, зато неподдельно беззаботно.

Неспроста

      - Тебя не заставляют надевать чепец и передник? – Добродушная ирония голоса Эбби лилась из динамиков телефона.       - Нет, - улыбнулась Эмили, сидящая на своей постели – не узкой кровати, служившей приютом для горы бесполезных мелких декоративных подушек, кои, впрочем, были собраны и переброшены в кресло у окна, где и возвышались сейчас неровной пирамидкой. – Даже юбки не обязательны, хожу в блузках и брюках, а то и джинсах.       - Куда катится мир! – засмеялась экс-Мейтленд. Однако быстро стала серьёзнее. – У тебя всё хорошо?       Улыбка Эмили тоже уменьшилась, хоть и не исчезла полностью.       - Да, можете за меня не волноваться.       Эбби помедлила перед следующим вопросом.       - Вы с Мэттом не общаетесь?       - Нет, - отрезала шатенка, и подруге стало ясно, что развивать тему не стоит.       - Мы с Коннором скоро будем отмечать годовщину свадьбы, ничего масштабного – дружеские посиделки за домашним столом. Приезжай, мы очень хотим увидеть тебя.       - Прости, Эбби, меня вряд ли отпустят.       Обе они знали, что это ложь. Эбби думала, причина в том, что Эмили не хочет видеться с Мэттом, которого, разумеется, тоже не могли не пригласить. Или в том, что Мерчант сейчас тяжело смотреть на маленьких детей, недостатка в которых на празднике также не предвидится. Права была блондинка лишь отчасти. Да, Эмили пока ещё трудно было встречаться с бывшим мужем, но на детей она реагировала спокойно, вот только не могла бы поручиться за себя в отношении Сары и Робина. Мерчант не испытывала к ним неприязни, боже упаси. Но не могла не задаваться вопросом: почему же вышло так, что Сара, которой врачи упорно предсказывали выкидыш либо неполноценного ребёнка, смогла родить здорового крепкого малыша, а Эмили, чьё состояние не внушало ни малейших опасений, своего сына потеряла? Разумеется, Мерчант знала формальный ответ, однако что-то внутри неё продолжало зудеть: «Почему, почему так?!», и леди не хотела, чтобы это вышло из-под контроля. Она всем сердцем радовалась за Сару и её сына, ни в коем случае не желала им ничего плохого. Просто было тяжело.       - Как хочешь, - вздохнула Эбби. – Но если передумаешь, приезжай, мы всегда рады тебе.       - Буду иметь в виду.       Пауза.       - Я позвоню ещё, через пару дней, - наконец, сказала Эмили.       - Хорошо. Береги себя.       - Ты тоже.       - Пока.       - Пока.       Отложив сотовый, Эмили поднялась, подошла к окну, раздвинула занавески.       Пейзаж за стеклом можно было назвать классическим. Хмурое серое небо, ухоженный сад, ограда, а за ней – невысокие холмы и вересковые пустоши. Ни автомобильных трасс, ни небоскрёбов на горизонте, только аккуратные крыши домиков небольшого городка в нескольких милях отсюда. Словно Эмили вернулась в родную эпоху.

***

      Майкл, наконец, вспомнил, где он, как ему казалось, видел Эмили.       - Вы же тётя с картины! – однажды утром объявил он сразу после завтрака.       - С какой картины?       - С той, что на чердаке. У нас там много-много старых картин, мама когда-то коллекционировала, и на одной из них женщина, похожая на Вас, ну просто очень-очень! Пойдёмте посмотрим, мисс Мерчант!       Неугомонный мальчуган затащил-таки гувернантку на тёмный чердак, где действительно обнаружилось немало старых картин, обрамлённых рамами и паутиной, однако никого похожего на неё Эмили не нашла ни на одном портрете.       - Но она была здесь, - разочарованно протянул Майкл. – В прошлом году я видел её, когда мы с Кэй играли здесь в прятки.       - Может быть, ту картину уже убрали, - предположила Эмили.       Её не слишком обрадовала перспектива увидеть свой собственный портрет (а такой вариант вполне мог быть правдой), попавший к Освальдам через десятые руки. Разумеется, никто ничего особенно серьёзного не заподозрит, но… Впрочем, всё ерунда. Не факт, что это именно одна из тех картин, для которых Эмили в своё время заставляли позировать, часами сидя в одной позе.       Однако сей случай напомнил шатенке о том, что она и сама когда-то с удовольствием рисовала. Подумать страшно, сколько времени девушка уже не бралась за бумагу и краски или карандаш. Не стоит ли возобновить прежнее увлечение?       На следующий день, прохладный, но сухой и ясный, отправив детей в школу, Эмили прибралась в классной комнате, немного помогла по хозяйству миссис Освальд и отправилась на прогулку, прихватив с собой альбом и карандаш. Выбралась за ворота, поднялась на одну из ближайших возвышенностей и, не заботясь о брюках, которые, впрочем, были тёмными, уселась прямо на землю, точнее, на вереск. Скрестила ноги, выпрямила спину, перехватила альбом поудобнее и начала рисовать. Она собиралась отобразить на бумаге расстилавшееся перед глазами царство холмов и вереска, но карандаш в её руке отчего-то вырисовывал не пейзаж, а портрет.       Высокий лоб, острый подбородок. Густые брови с двумя лёгкими морщинками между ними. Глаза, которые иначе как острыми и не назовёшь. Глаза, которые смотрят прямо на неё, в самое сердце.       Эмили сжала губы, отложила карандаш, ещё секунду посмотрела на портрет, а потом смяла лист бумаги.       - А по-моему, это была отличная работа, - раздался позади мужской голос. – Хотя, конечно, у меня нет возможности сравнить с оригиналом.       Эмили обернулась. Первое, что бросилось в глаза, это волнистые короткие волосы, светлые, золотистые. Ростом незнакомец был высок, что касается возраста, Эмили бы ему дала лет тридцать, может, чуть больше.       - У Вас завидное зрение, если Вы смогли разглядеть рисунок с двадцати шагов, - заметила девушка, вставая и отряхивая брюки.       - На самом деле, нет, - покаялся блондин, неспешно направляясь к ней, почти по колено скрываясь в вересковом море, и расцветая приятной широкой улыбкой. – Я лишь разобрал, что это вроде бы портрет, но нужно ведь было с чего-то начинать разговор.       - Зачем? Нельзя было пройти мимо? – с лукавством истинной леди поинтересовалась шатенка.       - Я не могу пройти мимо симпатичной девушки.       Теперь шатенка уже явственно различила зелено-голубой цвет задорных глаз, а также острые, правильные черты лица.       - А мою симпатичность Вы разглядели не только с двадцати шагов, но ещё и со спины? Вы гений.       - А Вы придира. – Он остановился в шаге от неё. – Девушка с такими роскошными волосами просто не может не быть хорошенькой. Наверное, Вы – мисс Мерчант.       - Верно. – Красивые брови изогнулись в вопросительном намёке.       - Шон Освальд, младший брат Тома и дядя тех бесенят, с которыми Вам приходится возиться.       Эмили хотела возразить насчёт бесенят, но Шон не дал ей возможности, быстро отрекомендовавшись:       - Холост. Почти не имею вредных привычек. Люблю брюнеток.       - Не замужем. Рада за брюнеток, однако со стороны, поскольку сама являюсь шатенкой. И меня настораживают малознакомые мужчины, норовящие обвесить меня комплиментами.       - Простите, - вспыхнул блондин. – Не придумалось ничего умнее, а начинать с банальности не хочется.       - Вы прощены, - милостиво проговорила Эмили, непритворно и бесхитростно улыбаясь. Поискала взглядом какой-нибудь автомобиль, но не нашла. – Вы без машины?       - Да, мне больше нравится ходить пешком, так что я отпустил такси на западном повороте и прогулялся.       - Это же пять миль.       - Ну, спешить мне некуда, у меня законные выходные.       Эмили собрала свои рисовальные принадлежности, поправила волосы, чуть встрёпанные ветром, одёрнула рукава куртки.       – Идёмте в дом, уверена, мистер и миссис Освальд будут Вам рады.       - Сам надеюсь на это. По крайней мере, мы, насколько я помню, уже давно не ссорились и в предыдущую встречу даже ни разу не подрались.       Эмили прыснула и весело покачала головой, направляясь в сторону дома.

***

      - За последние четыре месяца я уже раз двадцать слышала от тебя об этом Шоне.       Эмили не видела подруги, но не сомневалась, что брови Джесс сейчас хитровато приподнялись. Кудрявая шатенка отняла телефон от одного уха и приложила к другому.       - Он просто друг, - промолвила Эмили, прекрасно сознавая, какое обширное толкование обычно кроется за подобной характеристикой. – Нам нравится разговаривать друг с другом, иногда мы вместе гуляем, не больше. Он и приезжает-то сюда раз или два в месяц, на пару дней. Обожает возиться с племянниками, и они в нём души не чают.       - Ну-ну. – Джесс решила не выпытывать дальше. Поверила в «просто друзей»? Или боялась, что Эмили вдруг расскажет, что между ней и Шоном есть что-то ещё? Тогда Паркер окажется в неловком положении, учитывая, что Мэтт ей друг не меньше, чем Эмили – подруга. – Я соскучилась по тебе.       - Я по тебе тоже. Мы же не виделись с Рождества.       - Ты, надеюсь, не забыла, что в июне у нас с Джеком свадьба? Только попробуй не появиться!       - Что ты! Ни за что не пропущу! – Тон Мерчант был беззаботнее её мыслей. Ведь на свадьбе наверняка будет Мэтт, и от встречи никуда не денешься.       - А как поживает твоя работодательница? У неё не возникает новых идей-фикс?       Эмили почувствовала огромную благодарность за смененную тему и охотно ответила:       - Разумеется, возникают! Теперь это философия буддизма.       - Значит, подражание старым добрым временам уже в прошлом?       - Да, но дети ко мне привязались, и с миссис Освальд у нас неплохие отношения. Буддизм буддизмом, но приличий и светских манер никто не отменял. Так что пока я продолжаю работать. Пока Ева не требует, чтоб я обрила голову, всё нормально.

***

      Когда Эмили говорила о том, что дети привязались к ней, она имела в виду прежде всего младшую троицу, ибо Патрик, хоть и не проявлял враждебности, желанием общаться не пылал. Но однажды это изменилось. В один прекрасный день, а если точнее – в одну прекрасную ночь, когда Мерчант и старший отпрыск Освальдов столкнулись на кухне возле холодильника.       - Надо же, - хмыкнул парень, - а я думал, Вы из тех, кто вечно голодает.       - Да, днём ещё держу себя в руках, а ночью отъедаюсь, - пошутила Эмили, и, побоявшись, как бы её слова мальчик не принял всерьёз, добавила: - Я не ужинала сегодня. Когда легла спать, поняла, что очень голодна и не дотяну до завтрака. – Девушка достала масло и полезла в настенный шкафчик за хлебом, в то время как Патрик вытаскивал сыр и бекон. По молчаливому согласию свет решили не включать, ведь сие противоречило бы всем канонам ночных вылазок за продуктами. – А ты часто пробираешься сюда в такое время?       - Только когда мучает бессонница.       - Бессонница в твоём возрасте? – легко рассмеялась Эмили. – Видимо, ты влюблён.       С её точки зрения это было совершенно безобидное замечание, но Патрик отчего-то взбеленился.       - Конечно, влюбился! Завёл, наконец, девушку! И Вы туда же?!       Шатенка недоумённо моргнула.       - Не понимаю, о чём ты, но если я тебя обидела, прости.       Патрик досадливо махнул рукой, мол, ладно, проехали, и принялся свирепо зажёвывать бекон сыром. Эмили немного нахмурилась. Вообще-то, она ведь не замечала у старшего подопечного никаких признаков наличия подруги. Видимо, парня порядком достали замечаниями и подколками на эту тему.       - Тебе же всего семнадцать лет, - плавно выговорила шатенка, отставив в сторонку хлеб с маслом. – Рановато начинать комплексовать.       Казалось, Патрик секунду раздумывал, ответить прилично или же послать куда подальше. В итоге опять махнул рукой.       - Вам легко говорить, у Вас-то всё это уже пройдено. – «…Бояться нечего», - так и напрашивалось окончание фразы.       Эмили, поправив пояс длинного и более чем строгого халата, оперлась локтями на столешницу одного из напольных шкафчиков.       - А все твои друзья уже сменили с десяток подружек, и ты вроде как серьёзно отстал от них?       - Просто я ещё не встретил подходящую, - пробубнил блондин, жалея о том, что вообще позволил этому разговору развиться.       - Можно спросить, какой она должна быть?       Парень пожал плечами, словно Эмили задала наиглупейший вопрос, ответ на который очевиден. Но до оного ответа снизошёл:       - Симпатичной, умной, весёлой, не истеричкой.       - Это очень обтекаемое описание. Давай по порядку. Симпатичной – это какой?       - Чего Вы привязались? Давайте молча поедим и разойдёмся.       - Ответь, и я обещаю, что отстану.       - Ну хорошо. Симпатичной – это с красивой фигурой, красивыми волосами, хорошей кожей и хорошеньким личиком. Довольны?       - То есть тебе нужна идеальная внешность, и это ты поставил на первое место.       - Вы обещали отстать.       - Я и не пристаю, лишь рассуждаю вслух. Не обижайся, но ты похож на человека, насмотревшегося по телевизору или в кино на людей, которые всегда отлично выглядят и всегда знают, что ответить; и по этим образам составивший свои представления о том, какой должна быть девушка, чтобы тебе понравиться. Ты забыл, что в реальной жизни люди совсем не так отполированы. Ты и сам, извини, не красавец-атлет, и лицо у тебя, без обид, обыкновенное, черты не идеальные, прыщи имеются.       - Собираетесь учить меня реальной жизни?       - Не думаю, что я достаточно мудра для этого. Но я позволю себе дать маленький совет: искать надо не того, кто идеален, а того, чьи недостатки тебе будут неважны. Пусть кто-то меняет партнёров, как перчатки, поверь, за этим тоже кроется немало проблем. Не позволяй себе в погоне за модой или мнением окружающих или чем-то там ещё пропустить что-то действительно важное; не забывай, что твоя жизнь принадлежит тебе, а не окружающим, она – твоё дело, а не их. Если кто-то высмеивает или обижает ближнего, значит, у этого кого-то самого не всё в порядке, потому что счастливый человек никогда так не поступит.       - Ух ты, смысл жизни открылся передо мной за одну минуту! - театрально восхитился Патрик. – Можно мне теперь, наконец, спокойно поесть?       - На здоровье. – Ничуть не обидевшись, Эмили прихватила бутерброд с маслом и отправилась на выход.       Однако прежде, чем девушка дошла до порога, против воли призадумавшийся Патрик вдруг спросил:       - Если Вы такая умная, то почему сами до сих пор одна?       Это было вольностью, если не наглостью, но ведь и Эмили перед тем влезла не в своё дело, так что, пожалуй, всё справедливо. Не хотелось ни оправдываться, ни лгать. Девушка развернулась.       - Я была замужем. У нас умер ребёнок, после этого всё пошло наперекосяк. В конце концов, мы не выдержали и развелись.       Несколько секунд Патрик стоял с приоткрытым ртом, затем прокашлялся и тихо сказал:       - Простите. – Не зная, чем ещё загладить неловкость, вытащил из холодильника маленькую баночку. – Хотите мёда?       - Хочу, - ухмыльнулась Эмили, подходя к столу.       Патрик сделал себе такой же бутерброд, как у Эмили, затем оба бутерброда необильно полил мёдом.       - Не чавкай, это неприлично, - напомнила Эмили в процессе поедания. И когда парень безропотно подчинился, шатенку вдруг окончательно потянуло на откровенность. Она отложила остаток бутерброда. Вздохнула. – На самом деле, не выдержала я, Мэтт был спокоен. Именно это меня задевало и обижало больше всего.       - Мэтт – это Ваш бывший муж?       - Да.       - И он не переживал?       - Переживал, только по-своему. Он не эмоциональный человек, и словам предпочитает дела. Затеял судебное разбирательство с больницей, в которой, судя по всему, и допустили врачебную ошибку.       Патрик очень постарался, чтобы следующие его слова не прозвучали обидно:       - А Вы бы хотели, чтоб он сел рядышком с Вами, и вы бы вместе поплакали?       Эмили растерялась.       - Нет… Не знаю. Может быть. Во всяком случае, я бы хотела знать, что… что ему достаточно не всё равно.       - Кажется, я понимаю. – Парень цокнул языком, почти по-братски поглядев на собеседницу. – По-моему, не так уж Вы и разбираетесь в мужчинах.       - Я и не говорила, что разбираюсь.       - Я хочу сказать… - Патрик поколебался. – Ну, например, три года назад у нас умерла кошка. Сабрина и Кэй ревели, как ненормальные, а мы с Майклом – нет. Майкл шмыгал носом, но старался, чтоб этого никто не видел, я вообще сдерживался. Не подумайте, что я сравниваю Вашего ребёнка с кошкой, я только пытаюсь объяснить… Ну… - Блондин перевёл дух, ораторство явно не было сильной стороной мальчика, и всё же он не сдался. – Вот девушки вечно говорят, что нет ничего стыдного в том, чтобы показывать свои чувства, но мужчины думают по-другому, правильно это или нет. Нам ведь с детства внушают: «Ты мальчик, мальчикам плакать стыдно», «Мужчины не плачут». И мы считаем, что показать в полной мере насколько тебе плохо – это слабость, и не только по отношению к себе, но и по отношению к другим, к тем же девушкам. Если близкие увидят, до какой степени тебе паршиво, то ещё больше расстроятся сами. Я не знаю Вашего мужа и могу ошибаться, но всё-таки скажу: если он не показывал, что ему очень больно, это не значит, что ему больно не было. Может, ему не лучше, чем Вам.       - Смысл жизни открылся за минуту, - после мимолётного молчания воспользовалась Эмили недавним приёмом собеседника.       Тот не стал спорить и стоять на своём. Тихонечко дожевал бутерброд.       - Знаете, а Вы классная, - вывел парень по завершении процесса.       - Польщена, - улыбнулась Эмили. – Ты тоже меня сегодня удивил, ты чрезвычайно сообразителен для своего возраста.       - Если не хотите возвращаться к бывшему мужу, может, выйдете замуж за дядю Шона? Я не против породниться.       - Так, беру свои слова обратно, - чуть не подавилась Мерчант.       - А что? Вы же ему явно нравитесь! Он никогда так часто не приезжал в гости! И всегда первым делом спрашивает про Вас.       - Кхм. Спокойной ночи, Патрик.

***

      - Я поразмыслила насчёт свадебного путешествия. Может быть, съездим в Кейптаун? Конечно, если эта поездка не будет тебе в тягость. - Джесс приостановилась в дверях, внимательно наблюдая за реакцией жениха, мирно пристроившегося на диване.       Джек определённо растерялся, но точно не расстроился.       - Не будет, я сам соскучился по тем краям. Но ты-то почему решила променять Гавайи на Южную Африку? ЮАР не такой уж курорт, имей в виду.       - Знаю. Я и раньше много читала об этой стране, недавно ещё раз пересмотрела разные статьи, отзывы. Мне бы хотелось увидеть то место, где ты вырос. Ты ведь уже ездил вместе со мной в Честер к моим родным. – Девушка подошла к лейтенанту и присела рядом. - Я тоже знакома с твоей семьёй, теперь хотелось бы познакомиться с твоей Родиной. К тому же, не обязательно променивать Гавайи на Южную Африку, мы можем побыть неделю в одном месте и отправиться в другое.       - Кто-то дарит нам на свадьбу станок для печати денег? – безобидно подколол Джек, одним движением взъерошив рыжеватые волосы.       - Не совсем, - забавно наморщила носик Паркер. – Министерство внутренних дел предоставило два билета не только с открытой датой, но и с открытым пунктом назначения, то есть в любую точку мира.       - Министерство внутренних дел? – удивился Джек. – Мы же работаем в Министерстве обороны.       - Ну а в Министерстве ВД трудится небезызвестный нам Джеймс Лестер. Он, конечно, категорически отвергает любые благодарности и всячески отрицает свою причастность к этой «премии за былую работу в ЦИА», но всё ведь ясно.       - Мы же не забыли пригласить его на свадьбу? – скосил брови Джек.       - Нет, - рассмеялась Джессика. – Он получил приглашение одним из первых.       - Чудесно, а то вышло бы неудобно. Выходит, медовый месяц начинаем с Южной Африки?       - Если ты действительно захочешь. Я понимаю, что тебе могут быть неприятны воспоминания, и я не собираюсь тащить тебя на пляж…       - А на Гавайях я, по-твоему, собирался обходить море стороной? – прыснул Уилкинсон.       Джесс не ответила, но на жениха смотрела очень внимательно, вместе с тем нежно. «Наверное, именно такой взгляд у настоящих ангелов», - подумал внезапно военный. Пододвинулся к невесте.       - В Кейптауне есть один великолепный пляж, и мне теперь не терпится прогуляться по нему с тобой. Там очень красиво, особенно на закате. И от купания я не откажусь. Что? Один раз на меня уже напала акула, по статистике шансы повторного нападения – ничтожны. Так что сейчас меня куда больше пугают падающие кокосовые орехи.       - Джек!.. – Джесс почти собралась надуться, но передумала. – Мы не будем заплывать за ограждающие сети.       - Ни в коем разе. Я же не посмею ослушаться запрета жены, - продолжал веселиться блондин. Потом чуток посерьёзнел. – Тебе там понравится, Джесс, я уверен. Кейптаун – красивый город, да и кроме него в ЮАР есть, на что посмотреть. Там такие горы, такие деревья и луга, такие цветы, такое море!..       При очередном упоминании о море он не изменился в лице, говорил тем же восхищённо-ностальгическим тоном, что и раньше. Джесс подумала, что это удивительная и замечательная, хотя, может, и не самая благоразумная черта – не позволять мрачным воспоминаниям о прошлом превращаться в опасения относительно будущего.

***

      Да, Шон Освальд ей определённо нравился, с ним было легко, просто и весело, вдобавок, его умение делать комплименты оказалось куда более мастерским, чем девушке показалось в первую встречу. И ведь Шон впрямь наведывался в гости к чете и племянникам регулярно, хотя раньше за ним такого не водилось, по словам Евы.       - Неспроста, неспроста, - прибавила женщина, шутливо погрозив гувернантке пальцем.       - Не обращай внимания, - рассмеялся Шон, в самый неподходящий момент оказавшийся рядом и слышавший окончание разговора. – У них всех мания – поскорее меня сосватать. Лучше давай прогуляемся, пока дети в школе и ты не занята.       Не успела Эмили сказать, что и в отсутствие детей нашла бы, чем заняться, как блондин взял её по локоть и потащил из коридора в гостиную, откуда рукой подать было до выхода.       - Неспроста, - повторила Ева, с улыбкой глядя вслед парочке.       - Извини, если ставлю тебя в неловкое положение, - сказал Шон, когда они с Эмили пересекали сад, направляясь к воротам.       - Меня не так просто смутить, - заверила девушка.       - Значит, я могу попробовать? – приостановился молодой человек.       Шатенка не поняла, к чему он клонит, но решила не строить из себя ханжу.       - Попробуй.       Шон за секунду сделался настолько серьёзным, будто ему только что сообщили, что он будет представлять свою страну на ближайших Олимпийских играх, и никого не волнует, что он не спортсмен. Наклонился и сорвал с ухоженной клумбы пышный фиолетовый цветок, протянул девушке.       - Эмили, ты нравишься мне. – Голос был приглушённым, хриплым. Искренним. – Даже не так. По-моему, я в тебя влюблён. С нашей первой встречи. Ну, максимум, со второй. Подожди, не говори ничего, дай высказаться мне. – Зелено-голубые глаза блеснули. – Вижу, что для тебя это неожиданно. Но ты самая удивительная девушка из всех, что я встречал. Когда ты рядом, мне хочется смеяться, весь мир кажется таким хорошим. Может, я слишком тороплюсь, но не прощу себе, если вдруг упущу момент…

***

      - Ничего себе! – едва ли не присвистнула Джесс. Наверняка глаза у неё сейчас округлились. – И что ты ответила?       - Боже мой, да что можно ответить в такой ситуации? – Эмили непроизвольно сжала телефон крепче. – Стандартный набор: «Ты очень хороший, но я не могу ответить тебе взаимностью, ты очень хороший, я пока не готова, ты очень хороший, любая девушка была бы счастлива иметь такого парня, ты очень хороший, давай останемся друзьями». Что-то в этом роде.       Джесс не подала никаких признаков облегчения, но Эмили знала, что её ответ пришёлся по душе Паркер. Друзья ведь по-прежнему лелеяли надежду, что Эмили с Мэттом снова будут вместе.       - А он?       - А он грустно улыбнулся, понимающе покивал, попросил прощения. И спросил, можем ли мы притвориться, будто этого разговора не было, и может ли он продолжать приезжать.       - А ты?       - Я согласилась.       - А он?       - А он сказал, что я удивительная, но впредь он будет держаться со мной исключительно по-дружески, если только не поймёт, что моё отношение к нему переменилось.       - А ты?       - Я покивала.       - А он?       - Джесс!

***

      Порой Эмили ночью вставала и подходила к окну. Отодвигала занавеску и смотрела на окунутый во мглу пейзаж. Если светила луна, то о большем не приходилось и мечтать – под этим бледным сиянием местность, лежащая будто на ладони, отлично проглядывалась. Эмили видела поволоку тумана, медленно наползающего на землю, заботливо укутывающего в свой саван деревья.       В такие ночи они со старшим братом порой выбирались из дома. Вернее, Дэвид-то открыто убегал поиграть с деревенскими ребятами, поучаствовать в сельском празднике или половить раков в ручье, ему это не возбранялось. А вот сёстры должны были сидеть дома и либо вышивать, либо готовиться ко сну, либо уже спать. И всех девочек, кроме Эмили, это устраивало. Поэтому только ей брат организовывал побег, позаботившись о том, чтоб отсутствия юной шатенки никто не заметил.       - Беги, Эмили, беги, скорее! – сдавленно покрикивал он, когда они прытко пересекали двор.       Именно в это время их мог увидеть кто-нибудь из окна дома, и поэтому необходимо было поторапливаться.       - Дэвид!       Ноги скользили по влажной траве, девочка боялась упасть. Но старший брат крепко держал её за руку.       А потом, когда они выбегали за забор, на луг, можно было расслабиться и уже просто подурачиться, немножко поиграть в догонялки.       - Попробуй поймать! – Озорно хохоча, брат отскакивает в сторону и мчится прочь.       Эмили бросается вдогонку, но длинный подол мешается под ногами, да и намокшая от травяной влаги ткань кажется такой тяжёлой.       - Дэвид, это нечестно! Ты в брюках, а я в платье!       - Хныкалок никто не любит! – поддразнивает брат, скрываясь в ночном тумане.       - Дэвид! – Эмили изо всех сил старается двигаться быстрее, не обращая внимания на жутко неудобные туфли (и это была ещё сама практичная уличная обувь, имеющаяся у девочки – зачем много ходить, если можно ездить в экипажах, рассуждали родители, главное, чтоб ножки хорошо смотрелись).       Вот силуэт Дэвида снова прорисовывается в белых клубах. Лишь много позже подросшая Эмили поймёт, что брат ей поддавался. А сейчас она с восторгом несётся к нему, запрыгивает на спину с победоносным кличем:       - Догнала! Догнала!       Противные туфли сброшены, и хотя трава мокрая и холодная, так намного лучше. Догонялки продолжаются. Дэвид ловит Эмили, потом Эмили ловит Дэвида, а тот подзуживает:       - Быстрее, сестрёнка! Давай-давай! – Он носится вокруг неё, порой похлопывая по боку или плечу, снова отшатываясь и заливаясь смехом. – Беги! – Внезапно он хватает её и больше не отпускает. – Эмили, беги! – Держит за плечи. В тоне больше нет ни грамма былой беззаботной весёлости, да и сам голос изменился, из мальчишеского превратившись в мужской.       Перед Эмили стоит такой Дэвид, каким она видела его в последний раз – приземистый плечистый брюнет двадцати двух лет, карие глаза, точь-в-точь такие, как у неё самой, смотрят серьёзно, губы сжаты, отчего подбородок кажется ещё более волевым. Да и Эмили уже не маленькая, а такая, как сейчас. И стоят они не на лугу рядом с родительским загородным особняком, а во дворе дома Освальдов.       - Беги отсюда, Эмили! – Дэвид всё сильнее сжимает плечи сестры. – Беги, беги, беги!       Сердце девушки заледенело от ужаса, а в следующий миг она открыла глаза.       Комната была погружена в типичный полуночный мрак. Тихо тикали настенные часы. Занавески слегка колыхались от ветерка, залетавшего в комнату через открытую форточку. Ничего необычного.       Эмили поёжилась, плотнее закуталась в одеяло и перевернулась на другой бок.

Предсвадебная суета

      - Подозреваю, нам не придётся долго выбирать, - выдал Уилкинсон, когда они с Джесс зашли в отдел элитной кондитерской, специализирующийся на свадебных тортах. – Закажем шоколадный торт с шоколадным кремом.       Шатенка не больно и не серьёзно стукнула жениха локтем.       - Не такая уж я ярая любительница. – После скептически недоумённого взора блондина девушка добавила: - И не каждому гостю по вкусу шоколад, поэтому надо найти что-нибудь нейтральное; торт ведь будут есть все, а не я одна.       - С тебя бы сталось.       Второй удар вышел несколько больнее. Уилкинсон демонстративно потёр «ушибленную» руку и ещё демонстративнее обвёл взглядом ценники. Выставленные напоказ торты были воистину шедевральны, каждый мог считаться отдельным произведением искусства. Но циферки, красующиеся рядом, мигом отбивали весь искусствоведческий пыл.       - Ты понимаешь, что перед нами стоит непростой выбор? Либо один из этих тортов, либо свадебное путешествие.       - Тс! – прижала палец к губам шатенка. И немножко виновато поведала, понизив голос: - Мы не будем ничего здесь покупать.       - Зачем же мы тогда сюда пришли? – в тон ей вопросил лейтенант.       - Выберем «модель» по вкусу, а потом закажем такой же торт где-нибудь, где нас не разденут до нитки.       - Шикарный план.       - Прекрати шептать.       - Ты же сама шепчешь.       - Больше не буду, - нормальным голосом сказала Джесс, одним жестом отбрасывая с лица немного волнистую прядку, как бы случайно, а на деле очень даже преднамеренно и, надо отметить, элегантно выбивающуюся из каштановой шевелюры.       Джесс удовлетворённо и в то же время почти по-детски улыбнулась, подходя к окончанию одной витрины и сворачивая к другой. В этот же самый момент из-за «другой» витрины выступил человек, и Паркер буквально налетела на него.       - Осторожнее! – фыркнул платиновый блондин немногим старше самой шатенки.       - Простите, - вежливо извинилась девушка, и уже собиралась пройти дальше, но что-то задержало её взгляд на лице блондина.       Парень в блестящей чёрной куртке и «леопардовых» (!) штанах тоже теперь смотрел на Паркер с удивлением и интересом.       - Джесс?       - Майкл?       Не то чтобы Майкл, когда-то уговоривший её бежать из дома, а потом бросивший на полпути, был последним, кого Джессика хотела увидеть; у неё, в силу специфики предыдущей работы, имелся целый список тех, кого лицезреть хотелось бы ещё меньше; но удовольствия будущая миссис Уилкинсон не получила однозначно. А вот Майкл расплылся в улыбке. Улыбался шикарно, будто желая продемонстрировать не только радушие, но и своё превосходство. Интересно, зачем он осветлил волосы? Неужели ради гламурного вида?       - Джесси, детка, что ты здесь делаешь?       Паркер прямо спиной почувствовала, как подошедшего Уилла передёрнуло от этой «детки».       - Принимаю ислам, - мило сообщила девушка, - что ещё можно делать в магазине кондитерских изделий? Кстати, познакомься, это Джек, мой жених. Джек, это Майкл, мой давний знакомый.       Девушка поспешила представить лейтенанта, чтоб он более не оставался за бортом разговора, однако Майкл, похоже, решил, что Джесс пытается что-то доказать, не то похвастаться, не то реабилитироваться в глазах бывшего приятеля, как будто ей это было нужно.       - Майкл? Тот самый? – уточнил Уилкинсон, когда они с другим блондином обменялись до отвращения вежливыми кивками.       - Ага, - просто ответила Джесс. О побеге она рассказывала жениху давно, удивительно, что Уилл не просто запомнил имя фигуранта, но и как-то враз определил, что это именно тот Майкл.       - Джесс ведь не злится на меня из-за той неприятной истории? – слащаво уточнил «давний знакомый».       - Насколько я знаю, нет. По крайней мере, я не находил у неё твоей фотографии, истыканной иголками.       - Иголки обычно тыкают в куклу Вуду, - решил блеснуть интеллектом Майкл.       - Тебе виднее, - воспитанно не стал спорить лейтенант. – Мне обычно не требуются подручные средства, чтобы с кем-то разобраться. – Намёк? Какой намёк? Ну что вы! Лейтенант Уилкинсон – сама невинность.       Джесс будто мимоходом взяла жениха за руку и чуть отступила назад, оказавшись ближе к Джеку, на случай, если вспыхнет конфликт. Случая этого координатору вовсе не хотелось. Она давно уже не ненавидела Майкла. В конце концов, он преподал ей неплохой урок, и кто знает, кем бы она была, не случись когда-то проглотить ту горькую пилюлю. Был в жизни Паркер период, когда ей немыслимо хотелось выцарапать бывшему бой-френду глаза, но то время давно прошло. Сейчас у шатенки не было желания не только злиться на Майкла, но даже презирать его; вообще не хотелось захламлять свой мозг мыслями об этом человеке.       Ненатуральный блондин тем временем оскорблено-угрожающе сузил глаза.       - Майкл, вот ты где! Где тебя носит? Я что, всё должна делать сама?       На горизонте возникла ухоженная до слепящего блеска дама лет тридцати пяти, может, сорока; во всяком случае, с виду, не исключено, что на деле ей было гораздо больше. В руках у женщины потявкивала малюсенькая собачка породы «ношу с собой, чтоб повыпендриваться».       - Неужели о нашей свадьбе должна беспокоиться я одна? – продолжала дама, стремительно приближаясь. Увидев, что Джесс и Уилкинсон не просто стоят рядом, а беседуют с её женихом, богачка требовательно поинтересовалась, кто это.       - Мы всего лишь старые друзья Майкла, - поспешно ответила Паркер. – Тоже присматриваем торт на свою свадьбу.       - Угу, - кивнул Уилкинсон.       Дама придирчиво осмотрела Джесс, потом повернулась к своему жениху, настойчиво вручая тому собачку.       - Подержи Фанни, пусть от тебя будет хоть какой-то толк! В этом магазине сплошь дешёвые полуфабрикаты, едем в другой!       - Но это уже пятый магазин за день… - робко попробовал возразить Майкл, но тут же съёжился под взором благоверной.       - Если понадобится, объездим хоть тридцать.       - Конечно, дорогая.       - И не вздумай отлынивать!       - Что ты, дорогая.       - И перестань называть меня «дорогая»!       - Как скажешь, доро… милая.       Женщина закатила глаза и зашагала на выход, пристыженный дальше некуда, красный, будто помидор, Майкл покорно поплёлся следом. Джесс даже стало почти жаль его.       - Какой прекрасный сегодня день, - провожая экс-приятеля сверкающим взглядом, окончательно расцвела девушка и повернулась к жениху. – Не находишь?       - Нахожу. – Уилл и сам неплохо сиял. Лишь ненадолго и лишь чуть-чуть посерьёзнел. – Почему ты не сказала, что ты его бывшая девушка? Я бы не обиделся, а ему явно досталось бы по первое число.       - Зачем? Я и так отмщена по полной программе. Ты же видел эту леди; от неё Майклу просто так ничего не достанется. Он либо будет выполнять все её прихоти, либо она вышвырнет его без гроша в кармане. – Паркер не сумела отказать себе в удовольствии сладко потянуться, вдыхая воздух, пропитанный ароматами шоколада, сдобы, ванили и прочих прелестей. – Итак, торт. Ты уже что-нибудь присмотрел?       - Мне нравится вон тот. – Джек указал на приглянувшееся изделие.       - В виде средневекового замка?       - Угу.       - Но он же не свадебный.       - Воткнём фигурки жениха и невесты, будет свадебный.       - Куда? На смотровую башню? Нет, это будет нелепо. Как насчёт того?       - Ты об этой трёхэтажной клумбе?       И молодые целиком погрузились в свое великолепное занятие, которое ничуть не омрачали, а наоборот, скрашивали лёгкие шуточные споры и безобидные искромётные поддёвки.

***

      Джесс плюхнулась на диван, аккурат между Клаудией и Дженни. Эбби и Сара заняли места у подлокотников. Было тесновато, но никто по этому поводу не переживал. Погожий вечер за окном, целая квартира в распоряжении и, главное, поголовное хорошее настроение – что ещё нужно для удачного девичника в стиле пижамной вечеринки? Жаль только, Эмили не смогла приехать, но у неё имелась более чем уважительная причина.       - Чем займёмся? – поинтересовалась Сара. – Закажем пиццу или вызовем стриптизёра?       Последнее предложение вряд ли стоило воспринимать всерьёз, хотя...       - Лучше пиццу, - после демонстративных раздумий постановила виновница завтрашнего торжества.       - Есть пиццу, запивая её дорогим французским вином? - Дженни кивнула на две пока не открытые бутылки, стоящие на столике рядом с лампой.– Это извращение.       - У меня есть рыбные и овощные закуски, а ещё клубничное мороженое и пять разновидностей шоколада.       Остальные девушки блаженно прикрыли глаза, после чего хором рассмеялись.       - Может, стоило пойти в ресторан или бар? – усомнилась Эбби. – Всё-таки такое событие.       - Нет, - мотнула головой пока ещё Паркер. – Я не хочу, чтоб кругом были посторонние. Этот вечер я хочу провести с вами, девчонки. Я даже рада, что мои родители и кузины приедут только перед самой церемонией. Не по тому, то не желаю их видеть, а потому, что меньше времени будет на восторженные слёзы и охи. Если бы Эмили была с нами, вечер стал бы идеальным. Как она, кто-нибудь ей звонил?       - Я, - подняла и опустила руку Клаудия. – Она чувствует себя гораздо лучше, только очень расстраивается, что пропустит свадьбу Джесс.       Джесс кивнула, с облегчением улыбнувшись. После чего вернулась к теме досуга:       - Мы можем посмотреть фильм, сыграть в твистер или что-нибудь другое. Можем включить музыку, начать играть на барабанах и довести соседей до умопомрачения.       - У тебя есть барабаны? – деланно заинтересовалась Сара.       - На самом деле, нет. Но кастрюли, наверное, тоже сойдут.       - Особенно если будешь барабанить в них ложкой.       - Кстати о кастрюлях, - вспомнила Джесс. – В холодильнике вроде был французский суп с устрицами и клецками.       - Устрицы и клёцки? – Клаудия моргнула, представив эдакое сочетание. – Французы такие затейники.       - Какая мерзость! – почти одновременно с рыжеволосой высказалась блондинка.       - На самом деле, вполне съедобно, - возразила Джесс. – Но я не стану настаивать, потому что поедать суп на девичнике – это как-то странно.       - Потом скормишь это варево Уилкинсону, на правах законной супруги, - ухмыльнулась Дженни.       - После медового месяца? Я не хочу овдоветь.       - Давайте немного выпьем, думаю, после этого появятся свежие идеи, - предложила Дженни, потянувшись за бутылкой, открыть которую пиарщице не составило труда.       Джесс пододвинула к старшей шатенке поднос с бокалами. Когда бордовая жидкость была разлита, Паркер сама вручила по бокалу каждой подруге.       В районе спальных комнат заголосил мобильный телефон. Эбби поднялась и вышла, вскоре до тех, кто остался в гостиной, стали доноситься обрывки разговора.       - Коннор, нет, Лукасу ещё нельзя много сладкого. Да, пять конфет – это для него много, больше не давай. И Коулу тоже… Почему они вообще до сих пор не спят? Давай я приеду… Уверен? Нет, я в тебе не сомневаюсь… Послушай, если нужно… Под контролем? Но… Ладно. Но если вдруг, обязательно – понял? – обязательно позвони! … Я тебя тоже.       Экс-Мейтленд вернулась в комнату, снова опустилась на диван и сделала нарочито глубокий, медленный вдох.       - Коннор ещё не впал в истерику? – жалостливо осведомилась Сара.       - Пока нет, но очень, очень близок. Надо было договориться с няней на ночь, не знаю, о чём я только думала, когда поддалась на эти «Я сам справлюсь, милая!» Зря я оставила их…       - Эбби. – Сара пристально взглянула на подругу. – Коул и Лукас уже не грудные дети.       - Дело не в этом. – Эбби поджала губы.       - Мы все понимаем, в чём дело. – Клаудия осторожно коснулась запястья светловолосой подруги, уставившейся в угол. – Но ты ведь не сможешь всю жизнь ни на секунду не отходить от детей.       - Знаю. И я отхожу от них, порой попросту заставляю себя, потому что понимаю: иногда мое поведение граничит с паранойей. Но ночью особенно не по себе. Только не делайте вид, что знаете, каково это. – Упрёка или агрессии в её словах не было.       - Не собираемся, - мотнула головой Дженни. – Я даже не представляю, каково пришлось вам с Коннором. Но вы справились, я восхищаюсь вами.       Эбби ухмыльнулась, взяла и приподняла свой бокал.       - Предлагаю выпить за наших мужей.       - Которые сегодня героически остались с нашими детьми, - добавила Клаудия.       - Не все, - едва слышно добавила Сара. Робин остался с няней, поскольку Хилари был приглашён на мальчишник к Джеку.       - И которые, скорее всего, завтра появятся на свадьбе с яркими кругами под глазами, - хихикнула Дженни.       Эбби перевела взгляд на Паркер. - Джесс, прости. Сегодня твой девичник, а я предлагаю тосты не в тему.       - Ничего, - беззаботно улыбнулась девушка. – Теперь не забудьте всё же поднять тост за нас с Джеком и выпить штрафной бокал.

***

      Джесс стояла перед большим зеркалом, двадцать пятый раз подряд оглядывая себя с ног до головы. Платье было незамысловатым – длинным, облегающим, без вышивки и прикреплённых цветов, бантов, бусинок и тому подобного. Паркер сама так захотела. Вернее, так вышло: из сотни перемеренных платьев всевозможных покроев, оттенков и с различными прибамбасами или с отсутствием оных именно этот почти строгий наряд больше всего был девушке к лицу. Единственным украшением являлась серебристая тесьма, идущая по верху, в том числе по краям широкой лямки. Именно лямки – в единственном числе. Верх платья был выполнен в стиле древнегреческой тоги. Ни одна фата Джесс почему-то тоже не подошла, поэтому сейчас в распущенных, но при этом безукоризненно уложенных вьющихся локонах ярко белела небольшая гроздь искусно вплетённых цветов. На стуле рядом лежал уже приготовленный букет белых роз. А на тумбочке на другом конце комнаты горела свечка, хоть в освещении и не было надобности – солнце давно взошло. Вещь была дорога Джесс как помять, ведь именно эту свечу Уилл когда-то оставил на столе Паркер в ЦИА. Девушка периодически посматривала на огонёк, прекрасно виднеющийся через отражение, и улыбалась.       Больше в комнате не было никого. Остальные сгруппировались в прихожей и донимали звонками мужей, выясняя, как прошла ночь у детей. Джессика не злилась, не обижалась, но… Это же её свадьба, а подруги, кажется, целиком переключились на своих благоверных и чад. Джесс даже оделась и накрасилась сама, не стала дожидаться. Впрочем, в действительности это всё мелочи. Главное, что сегодня она выходит замуж.       Шатенка глубоко и немного прерывисто вдохнула. Замуж. Какое серьёзное слово. Даже произнеся его не вслух, девушка ощутила паническую дрожь. Приложила ладонь к солнечному сплетению, немного позанималась дыхательной гимнастикой.       Усилия по успокоению пошли прахом, когда в распахнутое окно внезапно влетело нечто небольшое, красно-зелёное и приземлилось прямиком на кровать Джесс. Девушка собралась вскрикнуть, но вовремя разглядела, что это просто букет тюльпанов… Нет, не просто букет – к нему крепилась записка.       «Последний раз дарю цветы своей невесте, потом буду дарить жене. Если что – я у алтаря». И улыбающаяся рожица.       Дрожи, паники, неуверенности как ни бывало.       Судя по шороху с лёгкой примесью скрежета, Уилл стал спускаться по пожарной лестнице, «пролегавшей» недалеко от окна, по которой он, собственно, к сему окну и подобрался. Он не стал волновать Джесс «плохой приметой», и девушка была за это благодарна. Она стояла, прижимая цветы к груди, спрятав личико в нежных алых лепестках, вдыхая не яркий, но приятный аромат.       Затем Джесс всё же выглянула наружу, но Уилкинсона и след простыл. Зато шатенка увидела какого-то подростка, сидящего на газоне и читающего книгу.       Да, сегодня не самый погожий день. На небе плотные тучи, грозящие разразиться дождём. Да, левая туфля почему-то жмёт. Да, от ветра причёска наверняка потеряет свою идеальность, едва Джесс выйдет на улицу, если локоны не растреплются уже сейчас. Но Паркер вдруг стало совершенно всё равно. Небо высокое. Туфли красивые. Ветер свежий.       Джесс решила, что к алтарю она пойдёт с букетом, который ей подарил Джек. Значит, розы нужно поставить в вазу, чтоб не увяли. Потому девушка направилась в ванную. Но прежде, чем показаться на глаза подругам, замерла, скрытая угловой стеной малого коридора. Бывшие коллеги переговаривались о чём-то полушёпотом, явно не желая, чтоб Паркер их слышала.       - Сбежал?! – Хоть голос Дженни и не мог считаться громким, ужаса в нём было предостаточно. – Ты уверена?       - Хилари был на его мальчишнике! – не менее панически прошептала Сара. – Он сказал, что Уилкинсон исчез рано утром, не отвечает на звонки, не даёт о себе знать!       - Но ведь это не значит, что Уилкинсон раздумал жениться? – промолвила Эбби. – Он же не такой подонок, чтобы бросить невесту в день свадьбы!       Джессике с трудом удалось не захихикать в голос.       - Откуда ты знаешь? – выдохнула Сара.       - Кто из нас вообще хорошо знает этого Уилкинсона? – поддержала Клаудия. – Бедная Джесс. Как мы ей скажем?!       Спустя пару минут подружки несмелой толпой влились в комнату невесты. Джесс, как ни в чём не бывало, разглядывала своё отражение.       - Ты уже готова! – всплеснула руками Дженни.       - Да.       - Прости, мы даже не помогли тебе с нарядом, - начала Эбби.       Почувствовав, что блондинка собирается пуститься в извинения, Паркер без малейших отрицательных эмоций пресекла это:       - Я всё понимаю. Я не в обиде, честное слово.       - Ты так хороша, - умилилась Клаудия, незаметно – как ей показалось – шмыгнув носиком. – Настоящая красавица.       - Спасибо, - лучезарно улыбнулась Паркер. – Знаете, у меня сейчас непередаваемое настроение. Я и счастлива, и напугана одновременно. Ужасно боюсь, что что-то случится, что что-то сорвётся. Боже, я этого не переживу!       Что? Джесс не злопамятная и не мстительная, но ох как мало приятного в том, что в день твоей свадьбы подруги начисто позабыли о тебе минимум на час. Пусть теперь понервничают. Немножко.       Сразу три из четырех подруг закусили губы.       - Мы должны тебе кое-что сказать… - кое-как выдавила Дженни.       Джесс притворилась, будто не услышала сего робкого начинания.       - Как вам мой букет? Прелестен, правда? Я решила, что красные цветы составят прекрасный контраст с этим нарядом, а то белые бы сливались с платьем. Ах, как же я волнуюсь! Если что-то пойдёт не так, не представляю, что буду делать! Наверное, упаду на месте. Замертво. Ах, девочки, как же вам удавалось сохранять спокойствие на собственных свадьбах? – «Не переборщила ли я с ахами?»       - Джек пропал… - Дженни понимала, что чем раньше сказать правду, тем лучше, несмотря на боль.       У остальных лица сделались одинаково траурными, как у компартии в годовщину смерти Ленина. Джесс силилась не рассмеяться, и эти усилия столь забавно отражались на её личике, что их можно было принять за нервный тик мощностью баллов эдак в девять по шкале Рихтера.       - Пропал?! – охнула Джессика. – Что значит «пропал»?!! Сбежал?       - Мы не знаем точно.       - Сбежал! – убедительно закатила глаза Паркер. – Джек сбежал! Мой жених бросил меня практически перед алтарём! Что, что мне делать дальше? Как с этим жить?.. Я не смогу, я не хочу! – Окончательно войдя во вкус, девушка рванулась к окну.       Она-то пыталась изобразить приступ лёгкого удушья и начать судорожно хватать ртом воздух. Но остальные этот порыв поняли неправильно, решив, что Паркер с горя попытается выброситься из окна.       - Нет, Джесс!!! – заорали все четверо, разом подбегая к невесте, хватая её и утягивая назад.       Хорошо ещё, что кровать стояла недалеко, и пятёрка рухнула именно туда. Джесс больше не выдержала и залилась смехом.       - У неё истерика? – Глаза Клаудии расширились уже не от беспокойства, а от испуга.       - Джесс, милая, - начала Эбби мягко. – Он того не стоит, не надо. Могло бы быть хуже.       - Перестаньте! – Фразы Паркер с трудом пробивались сквозь хохот. – Перестаньте, а то сейчас потечёт тушь, и весь макияж пойдёт насмарку! – Она просмеялась не меньше минуты, всё сильнее и сильнее пугая подруг, готовых вызвать врачей и психологов. Наконец, хохот стал понемножку стихать. Джесс аккуратно утёрла слёзы. – Боже. – Посмотрела на остальных. – Уилл только что был здесь. Кто, по-вашему, подарил мне этот букет? – Она заботливо пробежалась пальчиками по рдяным лепесткам тюльпанов, проверяя, не пострадали ли цветы при массовом падении. Букет был в полном порядке. – И пять минут назад Джек отправился прямиком в сторону алтаря. Нам бы тоже стоило, вам не кажется?       Четыре секунды в комнате царило совершенное молчание. Затем грянул взрыв хохота.

***

      - Мне жаль, мне правда очень жаль. Прости меня, я не специально!       - Эмили, Эмили! – новоявленная миссис Уилкинсон улыбнулась, и отзвук этой улыбки долетел до Мерчант из другого полушария благодаря качественной телефонной связи. – Как ты могла подумать, что мы могли подумать о тебе такое? Все знают, что ты до подобного не опустилась бы! И потом, если б ты не хотела приезжать к нам на свадьбу, то нашла бы способ получше, чем отравиться, да ещё отравить целое семейство. Как Освальды?       - С ними всё хорошо, у них более лёгкое отравление, отделались промыванием желудка. Мне одной так сказочно «повезло».       - Тебе впрямь повезло. Питер рассказывал, что ещё бы чуть-чуть, и тебя не удалось бы спасти.       - Ты права. Большое счастье, что в тот момент Питер оказался рядом.       Эмили примолкла, вспоминая события злополучного дня, начавшегося так хорошо. Миссис Освальд, окончательно увлёкшаяся идеями буддизма, заявила, что отныне семья хотя бы раз в неделю будет воздерживаться от мяса, и начнётся славная традиция с сегодняшнего дня, а потому на обед рагу из овощей и грибов. Да-да, грибов, и нечего воротить нос – прекрасная и полезная пища, незаслуженно забытая современным обществом.       После обеда к дому Освальдов подкатила машина – Питер и Дженни с дочкой, возвращающиеся из поездки к родителям пиарщицы, прибыли, чтоб забрать Эмили в Лондон, ведь на носу была свадьба Джесс. Однако свою бывшую коллегу Остины застали не в лучшем состоянии, да и другие жильцы дома хорошим самочувствием похвастаться не могли. Впрочем, все считали это лёгким пищевым отравлением. Если бы Питер вовремя не распознал признаки опасного грибного отравления, неизвестно, чем бы всё закончилось. Питер не только вызвал «Скорую», но и оказал первую помощь по высшему разряду. Однако Эмили всё равно забрали в больницу, оставили там на несколько дней, и свадьбу подруги девушка вынуждена была пропустить. О чём неимоверно сожалела. А хуже всего то, что друзья могли подумать, будто она специально преувеличила симптомы, чтобы не встречаться с бывшим мужем.       - Мэтт был там? – глухо спросила старшая шатенка.       - Да, - чуть помедлив, ответила младшая. – Стоял возле алтаря, вместе с другими нашими ребятами. Думаю, он очень хотел тебя увидеть.       - Как он?       - Странный вопрос. Ты же лучше всех знаешь, что Мэтт никогда не жалуется, и очень трудно разобрать, что он чувствует и что на самом деле думает… Но, по крайней мере, выглядит неплохо. Не оброс и не одичал, если ты это хотела знать.       - Да… Нет… Ох, Джесс… Давай не будем сейчас о грустном. Мы же говорим о твоей свадьбе! Ты должна мне рассказать всё, в мельчайших подробностях, от первой до последней минуты! И про свадебное путешествие тоже! Как тебе Кейптаун?

Дневник Сары Беккер (отрывки)

12 июля, 11:14 (по местному времени)       Подходит к концу мой декретный отпуск. Я хочу вернуться на работу в музей, для начала проводить экскурсии, участвовать в местных исследованиях. Когда подрастёт Робин, можно будет задуматься о том, чтобы возобновить поездки на раскопки, только нечасто и ненадолго. Повторюсь, в ближайших планах музей и экскурсии, а для этого не помешает вспомнить, развить и потренировать свои навыки «массового» общения и красивого изъяснения. Вот для чего я завела дневник. Только для этого. У меня вовсе нет желания сохранить для истории и потомков летопись своей жизни, тем более что самая экстремальная часть этой жизни уже завершилась; во всяком случае, очень на то надеюсь.       Перед моим возвращением в ряды трудящихся мы с Хилари решили воплотить свою давнюю мечту и отправиться в круиз. Вопрос о том, оставлять ли Робина на это время с няней, даже не обсуждался. Не для того я рожала сына, чтобы он в возрасте трёх лет на два месяца оказался спихнут на попечение пусть хорошей, но чужой женщины. Так что в путешествие мы двинулись втроём. Робин переносит дорогу на удивление хорошо, почти не капризничает и временами ведёт себя совсем как большой. Когда мы едем в машине или автобусе, смотрит в окно, на дорогу, я часто вижу, как его глазки расширяются от удивления или восхищения, если он видит что-то необычное. Почему-то в такие моменты сын особенно напоминает мне Хилари, хотя, не скажу, что у моего бравого военного глаза когда-либо столь правдоподобно принимали форму и размер блюдец.       При слове «круиз» большинство людей представляет себе роскошный белоснежный лайнер, скользящий по лазурным волнам тёплых южных морей. У нас всё это тоже будет, но пока… пока мы путешествуем по Норвегии, этой необычной стране. Природа здесь удивительно красивая и вместе с тем удивительно суровая. Кристальные озёра, крутые скалы, резные фьорды. Зелёные луга и почти круглый год покрытые снегом горы. Диковинное сочетание прелести жёсткости. Дело в том, что наш прекрасный белоснежный лайнер отплывает из Бергена*, и мы решили перед отплытием немного поколесить по Норвегии, раз уж есть возможность. Только без фанатизма. [Берген – второй по величине город Норвегии, город-порт на Западе страны, был заложен в 1070 году; прим. авт.]       Завтра вечером мы уже будем в Бергене, послезавтра утром – отправляемся в морское путешествие. А пока находимся в небольшом городке, сняли на ночь чудесный маленький коттедж. Деревянный, насквозь пропитанный запахом леса, то ли из-за древесины, из которой сделан, то ли от того, что сам лес в двух шагах. Лес, скалы, хмурое серое небо. Не звучит буйно-жизнерадостно, и всё-таки в этом что-то есть, несомненно.

ххх

13 июля, 8:52       Чтоб я ещё хоть раз заночевала здесь в это время года – да никогда и ни за что! Лучше уж зимой, в лютый мороз! По крайней мере, в холода нет комаров! А сейчас они есть, и ночью мы столкнулись с целым нашествием! Над кроваткой Робина, что была в соседней комнате, удалось соорудить полог из старой простыни, отысканной в одном из сундуков, нам с Хилари повезло меньше. Точнее, не повезло только мне. Муж проявил завидную комароустойчивость и спал прекрасно, его глубокое сильное дыхание отчасти даже перекрывало мерзкий подленький писк этих вредных кровососов. Я же безуспешно отмахивалась, ворочалась, старалась укрыться под одеялом, где уже через две минуты становилось нестерпимо душно.       Сейчас сижу на чемоданах, покусанная, раскрасневшаяся и злая, жду, когда мы, наконец, поедем в Берген!

ххх

14 июля, 22:05       О Бергене можно говорить или писать бесконечно, одна эта знаменитая набережная и уж ничуть не менее знаменитый Собор чего только стоят! Пожалуй, если я пущусь в описания, то не закончу до вечера. Так что наступлю на горло собственной песне и оборву повествование о Бергене в самом начале.       Мы уже в море. Лайнер «Королева» отплыл несколько часов назад, у нас было время разложить свои вещи и в целом устроиться в каюте, которая напоминает неплохой номер в хорошем отеле. Есть смежная комната, она для Робина. Он, кстати, уже изрисовал стену над своей кроватью. Просто замечательно. На вопрос о том, почему рисовал на обоях, а не в альбоме, сынишка лишь пожал плечами с виноватым, но не покаянным видом.       - Растёт творческая личность, - весело констатировал Хилари. – Не признаёт никаких ограничений, только полёт фантазии.       Порой мне кажется, что мой муж не то чтобы балует, скорее, недостаточно отчитывает Робина за проступки. Если бы не я, мальчик, наверное, думал бы, что ему всё дозволено. Я не тиран и не деспот, но умею сказать «Нет», пусть и ребёнку, которого люблю больше всего на свете. Если мы станем бездумно потакать Робину во всём, для него самого это ничем хорошим не обернётся.       У него, как и у любого ребёнка, бывают перегибы, хорошо, что нечасто. Он немногословен, нередко подолгу молчит (что довольно редко для детей, особенно его возраста), зато порой уж если скажет, так скажет. Недавно Робин пришёл с прогулки вместе с няней, хмурый, виноватый. Посмотрел на няню, прошлёпал ко мне, я наклонилась, он ласково обвил мою шею своими ручками, поцеловал меня и выдохнул: «Уф, Сара. - Отчего-то он чаще называет меня Сарой, чем мамой; так было даже тогда, когда ему ещё не давалась буква «р»; мне кажется, он просто старается подражать отцу. – Главное, что все живы, да?».       Робин старается походить на папу, и это так по-детски невинно, бесхитростно и трогательно, что я не могу не умиляться, а Хилари – не быть польщённым. Забавно наблюдать, как сын пробует копировать походку Хилари или старается говорить, как наш майор. Но порой это удаётся столь хорошо, что я немею от изумления, ибо сходство двоих и без того удивительное.

ххх

25 июля, 22:03       Сегодня самый необычный день за последние несколько лет! Как и положено необыкновенным дням, начался он совершенно обыкновенно.       Наш белоснежный лайнер размеренно бороздил атлантические просторы, лениво переваливаясь через небольшие пенистые гребни, что разбивались о его борта. Безбрежная лазурная гладь вопреки всем неутешающим прогнозам была тиха и неимоверно прекрасна в лучах восходящего солнца, словно выныривающего из морских глубин, неспешно отряхивающегося и обагряющего горизонт. Я стояла и любовалась всем этим великолепием.       - Доброе утро.       Теплая щека мужа уткнулась в мою шею, а его губы коснулись моего плеча в легком приветствии. Я улыбнулась и прикрыла глаза, наслаждаясь моментом.       - Доброе утро, Хилари.       - Решила встретить рассвет на палубе?       - Да. Мы так давно собирались в это путешествие, что мне до сих пор не верится, что это свершилось.       - Отставь сомненья, всяк сюда входящий, - продекламировал с иронией господин майор. - Мы почти две недели бороздим водную гладь и ещё столько же впереди, Робин цветет и очаровывает своей непоседливостью всех вокруг, я, наконец-то, проветрился после последней операции в канализационных коллекторах, и пусть Джесс сейчас икнется! Но, что самое главное, на всё это время ты принадлежишь мне и только мне!       Я лишь рассмеялась на последнее заявление да, развернувшись к мужу, поспешила расцеловать великовозрастного ревнивца.       - Ты невыносим временами, Беккер! Небось, будешь ревновать к моим ученикам в музее?       - Конечно, ты ещё только начала ходить на предварительные занятия с ними, а эти сорванцы уже видят тебя и Робина чаще, чем я.       - Кто же виноват, что ты пропадаешь на всяких сверхсекретных и опасных для жизни заданиях с Джесс и Уиллом? – Я изогнула брови, надеюсь, выразительно.       - О, наконец-то! Это ревность??       - Нет, - хмыкнула я, умиляясь проступившему на лице мужа напускному разочарованию, - это месть!       - Коварная! – патетично выдохнул Хилари.       - Кстати о главном, а где Робин?       - Спит, я вышел на минутку, узнать как ты тут, и уже возвращаюсь.       Я улыбнулась вновь и ласково взъерошила непослушные локоны Хилари.       Возвратившись в каюту, мы открыли, что наш карапуз бодро исследовал её на предмет обнаружения папы, мамы, танка или хотя бы конфет, которые он совсем недавно распробовал. Следы поисков отчётливо виднелись на кровати, под оной, в ящике с игрушками, даже на нижних полках встроенного шкафа. Робин искренне и слегка обиженно недоумевал, весьма удобно усевшись прямо посреди устроенного пухлыми ручками хаоса, когда мы пришли. На лице нашего малыша уже прочертила влажную дорожку первая прозрачная капля.       - Бог мой, Робин! Нас же не было всего десять минут! - выдохнул отец этого разрушителя и присвистнул.       За что тут получил шлепок от жены, то есть меня.       - Хилари, ты же сказал, что он спит!       - Он и спал, - уверенно промолвил муж, оглядывая разруху.       Ребёнок же лишь щербато улыбнулся и покосолапил к моим коленям. Все те немалые капли, что скопились в огромных глазах цвета жженого янтаря, испарились как по мановению волшебной палочки.       - Пришли! - прозвенел радостный вопль. - Пришли! А я искал вас, искал, даже в шкафу не было!!       Я фыркнула и подхватила сынишку на руки, тем же жестом, что и пару минут назад с Хилари, взъерошила волосы Робина:       - Милый, я так и представляю, как наш папа ютится в этом платяном шкафчике, да ещё и с излюбленным автоматом в обнимку.       - Для этого меня как минимум пришлось бы разложить по всем полочкам змейкой. Может.. Эээ... Пойдем завтракать? - Вопросил Хилари минутой позже.       Я окинула взглядом гору выпотрошенных из шкафа вещей, причудливо присыпанных сверху игрушками, и постановила:       - По-моему, просто отличная идея!       Мы отправились в ресторанный зал. Пока я и Хилари болтали, ожидая свой заказ, Робин вовсю развлекался, его маленький танк - любимая игрушка - успел изъездить все пространство стола, папиных коленей и прилегающей к нашему столику территории. А также вовлек в забаву и прочих ранних птичек, что не дали родителям поспать вволю. Время от времени на просторах зала раздавались снисходительно-строгие возгласы майора.       - Робин, не суй танк в чайник, он не любит принимать ванну, как и ты.       - Не езди им по голове девочки, её косички - не полоса препятствий.       - Не грызи танк. Не грызи ногти. О боже, не грызи девочку!!!       Хилари весьма ловко ухватил сына и с терпеливо-негодующим взглядом уставился на того, заполучил точно такой же взгляд от меня. Переглянулся с Робином и едва заметно подмигнул.       - Мы больше не будем, - дружно развернувшись и просияв челом, хором возвестили мои мужчины, после чего ударились в повторное «обкатывание» скатерти. Я не смогла не поддаться их обаянию.       - Порой вы оба как несносные мальчишки, - все же для порядка я всплеснула руками, - не могу представить, что бы мы делали, если бы детей у нас было двое, как у Темплов.       - Нам было бы вдвойне весело, - откликнулся муж, - а спать, говорят, и вовсе вредно!       При этом Хилари еле-еле успел увернуться от тарелки с мюсли, которую ухватил с подноса официантки сын, и поймать разнесчастную плошку второй рукой. Благо, реакция у него отточена годами.       - Спасибо и простите, я даже не поняла, когда он успел до неё дотянуться! - сокрушалась миловидная темнокожая официантка.       - Ничего страшного, давайте я помогу, - промолвила я, принимая и помогая расставлять приборы, коим был усеян поднос девушки.       Официантка благодарно сверкнула какой-то крайне знакомой белозубой улыбкой.       После её ухода я ещё с минуту смотрела девушке вслед, полагаю, с крайне задумчивым видом и уж точно с некоторым прищуром. А обернувшись, натолкнулась на скептически-заинтересованный взгляд серо-зеленых глаз.       - Что??       - Это я хотел спросить у тебя. Ты с первого дня наблюдаешь за несчастной девушкой так, словно подозреваешь как минимум в том, что она - замаскировавшийся раптор.       Я фыркнула второй раз за утро, но от того, что в словах есть доля правды, отпираться не стала.       - Есть в ней что-то такое, что никак не дает мне покоя. Что-то ужасно знакомое, но я не могу вспомнить, чтобы мы с нею хоть раз встречались. Уже перебрала в уме всех знакомых по третьему кругу.       - Да? - Хилари едва заметно нахмурился и пристальнее вгляделся в черты замершей у барной стойки девушки.       После того, что случилось с первенцем Темплов, за своих чад опасаются абсолютно все бывшие сотрудники ЦИА.       Хотя стойка находилась довольно далеко, разговор, ведшийся за ней, расслышать было реально.       - Зоуи, эй, подруга! Выйди из транса! - Бармен потряс за плечо официантку (как я узнала, она была новенькой служащей, что, признаюсь, усугубило мои смутные подозрения), которая с весьма угрюмым видом смотрела в зеркало, блиставшее во всю противоположную стену. Допускаю, что у меня мания преследования, но я была почти уверена, что официантка разглядывала меня, Хилари и Робина через отражение. - Что с тобой такое? Отомри.       - Ох, да Райан, я вернулась на грешную землю, - девушка мотнула копной непослушных кудряшек и стряхнула с себя оцепенение.       - За пятым столиком разнесчастный страдающий хронической бессонницей тип уже минут двадцать дожидается свой кофе. Что опять не так с этой женщиной? Она тебе нагрубила?       - Что? Нет, конечно, нет, она всегда милая, но...       - Что?       - Она беспокоит меня, ясно? Просто беспокоит! - огрызнулась официантка. Если она и замаскированная кто-то там, то могла бы шифроваться получше или хотя бы говорить потише. Или это спектакль специально для наших ушей? - Ладно, я за кофе, пока наш клиент ненароком не уснул от ожидания и не испортил нам все приметы!       По пути в кухню девушка пару раз мимолетом, но в то же время весьма профессионально оглянулась. Я притворилась старательно изучающей содержимое своей кружки.       После завтрака мы всей семьёй отправились на верхнюю палубу, где у нас завязалась игра.       - И куда же он спрятался? Где затаился мой маленький благородный разбойник? – вопрошала я нарочито громко и в никуда.       Хилари нежился на солнце.       «Королева» давно покинула северные воды, и сейчас всех радует ласковый мягкий ветерок и тёплая, яркая морская синь за бортом. Вчера лайнер останавливался в Гавре * (судно за такой срок, разумеется, могло бы доплыть куда дальше, но ведь его задача не доставить пассажиров как можно скорее в порт Пирей**, а дать почувствовать всю прелесть морского путешествия). Почти все пассажиры провели в городе несколько часов, поэтому сейчас общее настроение было ещё более взбудораженным и радостным, чем обычно. [* Гавр – город-порт во Франции (информация на всякий случай); прим. авт.] [** Пирей - город в Греции, на Эгейском море, входит в состав Больших Афин, главный внешнеторговый порт страны; прим. авт.]       Кто-то уже утроился на лежаках, хотя и не в купальниках, кто-то болтал, попивая кофе, кто-то практиковался в рисовании. Словом, атмосфера была приятная, расслабленная. Однако меня не покидало странное ощущение спрятанной суеты. Возможно инстинкт, обострённый борьбой за жизнь и необходимостью подмечать любые детали, подсказал мне: что-то происходит. И действительно.       - Доброе утро, миссис Беккер! – улыбнулась мне Габриель, одна из приятельниц, которых я нажила в этом путешествии. Она моложе меня лет на пятнадцать, обычно стесняется обращаться ко мне по имени в самом начале разговора, но ладим мы неплохо; она тоже из Англии. Вообще, публика на этом лайнере, что отдыхающая, что работающая, представляет собой едва ли не полную сборную народов мира. – Уже слышали, что случилось?       - Нет, - охотно подставила я свои ушки. Габриель – настоящий накопитель и распространитель всевозможных новостей. – Что же?       Светловолосая веснушчатая собеседница воодушевлённо поделилась со мной добытыми сведениями.       - Ограбили одного из вип-пассажиров, мистера Тимоти Росса. Знаете его?       - Нет, не знакома.       - Немудрено. Он не выходит со своей палубы. Именно «своей». Представляете, снял всю палубу для себя, своих помощников и слуг!       - Должно быть, впрямь богат, - равнодушно пожала плечами я.       - Не то слово! Он киприот, как раз направлялся домой и вёз туда какую-то редкую вещь для своей коллекции. Я не разобрала, что именно за вещь, но говорят, он помешан на редких древностях, просто с ума по ним сходит.       Я хотела сказать, что говорят много чего и не стоит верить всему, однако тут Габриель подозвали её родные, она извинилась и отошла, а я возобновила «поиски» Робина.       Сын восторженно хихикал, зажимая рот пухлыми ладошками. Неуклюже, нарочито неуклюже спущенные с шезлонга ноги отца служили ему надежной защитой и лучшим тайником. Конечно же, мама будет искать его где угодно, но только не здесь. Как же ловко он придумал. Вот, она проверила за кадушкой с декоративной пальмой.       - Может быть, наш Робин подался в натуралисты? – громко предположила я, мельком проглядывая территорию вокруг намертво прикрепленной к полу кадки. Вести игру нужно было с максимальной убедительностью, иначе малышу будет попросту неинтересно и он переключится на что-нибудь менее мирное.       Мимолетом взгляд мой скользнул сквозь небольшой иллюминатор, за которым находилось одно из подсобных помещений или кают персонала, точно не знаю. Двое мужчин в форме служащих под руководством третьего изучали содержимое нагромождённых в углу ящиков, перебирали какие-то инструменты на полках, также подвергавшихся досмотру. Очевидно, по всему лайнеру ведутся поиски украденной у мистера Росса вещи, чем бы она ни была. Я поёжилась от неприятных ощущений, но постаралась не думать об этом. В конце концов, мне и моим близким нечего скрывать, а значит, и бояться.       Черноволосая голова, отчего-то пригнутая к полу, как у заправского следопыта, выглянула из-за папиных ног повторно. Ага, теперь мама переставляет стулья в поисках. Как же забавно! Маленькая ручка обвилась вокруг ноги отца, а сам Робин чуть сильнее выглянул из прикрытия.       - И здесь Робина нет. Какой ловкач. Тогда он может быть только… - продолжая вести беседу на завышенных тонах с пустотой, я развернулась и с размаху врезалась в старающегося обогнуть меня очередного служащего лайнера. О том, что это служащий, возвещала его форма. – О, простите ради бога!       - Ничего страшного, мэм, - служащий добродушно рассмеялся, потом подмигнул. - Кажется, Ваш бандит сидит в самой надежной засаде. До встречи.       - Еще раз извините! – прокричала я вслед скрывшемуся на ведущем на нижнюю палубу трапе служащему.       Тогда-то я и поняла, что моя паранойя гораздо запущеннее, чем мне думалось раньше, поскольку мне почудилось, что и этот служащий смотрел на меня как-то странно. Не враждебно, скорее… Не могу подобрать подходящее слово. Будто оценивал. И ведь за столько дней я ни разу не видела этого человека на борту, хотя, такое ощущение, что и с ним встречалась раньше. Странно… Всё, определённо, я разучилась расслабляться, везде чудятся интриги, заговоры и шпионы!       От тревожных мыслей меня отвлек взгляд супруга, безмолвно умоляющего поскорее «найти» пропажу, ибо солнце начинало весьма изрядно припекать.       В этот момент Робин высунулся из своего укрытия ещё сильнее, чтобы не терять меня из виду, как вдруг…       - Вот ты где! – Мои руки весьма ловко ухватили маленького хитреца и вытащили из-под шезлонга. – Значит, вы с папой решили обыграть меня на пару, да? И это называется благородные мужчины!       Робин расхохотался и обнял меня за шею.       - Мы лишь самую малость проявили военную тактику и смекалку, ты, наоборот, должна гордиться нами! – раздался сверху голос Хилари       - Сара, - ласково прощебетал Робин, гордо декламируя звук «р», осиленный лишь в прошлом месяце. Сынишка прижался ко мне лбом.       Через некоторое время Робин умудрился порвать свою сандалию, и мы с ним отправились менять обувь.       Обслуживающего персонала в нашей комнате (кстати, до сих пор не знаю, грамотно ли называть каюту комнатой, но против собственных ощущений и восприятий идти трудно) не было, но кто-то здесь точно присутствовал, и я даже почти разглядела кто. Почти… Ну, если говорить честно, то мои глаза уловили лишь обрывок образа. Образа, который с быстротой, показавшейся мне неестественной, юркнул не куда-нибудь, а в открытый иллюминатор. Отверстие было достаточно широким, но куда, прах побери, тот человек планировал попасть, не прыгнуть же в открытое море??? Если, конечно, это вообще был человек. Сама у себя подозреваю сумасшествие, когда пишу эти строки, но факт остаётся фактом – я видела перья. Прекрасные, лоснящиеся и в солнечном свете обжигающие взор золотым сиянием перья, на руках, спине, плечах, голове (по крайней мере, на затылке). Мне почудилась помесь человека и птицы, с размером первого, но со стремительностью второй. Возможно, я решила бы, что у меня небольшая галлюцинаций на почве акклиматизации, если б не Робин, едва не захлопавший в ладоши от энтузиазма.       - Сара! Там была птица! Ты видела? – Задрав голову, он устремил на меня беззаботный и восторженный взгляд тёмно-карих глаз.       - Видела, мой милый, - пробормотала я, поглаживая сына по волосам.       Хорошо, что лайнер относительно недалеко от береговой линии. Здесь работает сотовая связь. Так что через две с половиной минуты Хилари уже был в каюте.       Я полагала, что муж начнёт заботливо ощупывать мой лоб и осторожно спрашивать, не перегрелась ли я, однако Хилари воспринял рассказ о человеке-птице с полным доверием. Оказывается, на лайнере уже что-то поговаривали о таком странном создании, хотя редкие толки не шли дальше хихиканий, мол, какие забавные штуки могут привидеться, если организм капризничает из-за смены климата.       - Он не тронул вас? – было первым вопросом Хилари.       - Нет, он… выпрыгнул в иллюминатор.       Муж, недоверчиво сведя брови, подставил стул, выглянул в «окошко», осмотрелся, вернулся на пол.       - Не решил же он сигануть прямиком в море, - озвучила вторая половинка мою собственную недавнюю мысль. – До берега грести и грести, да и о воду с такой высоты можно удариться порядочно.       - Он не мог перескочить к одному из ближних иллюминаторов?       - Мог, при наличии снаряжения и навыков профессионального акробата. Я на всякий случай попробую проверить соседние каюты, осторожно поговорить с обитателями. А ты пока осмотрись, а ещё лучше, перебери вещи – вдруг что-нибудь пропало.       Мы оба думали об одном и том же: прикидывали, не мог ли таинственный гость быть каким-либо существом из другой эпохи. Да, аномалий больше нет. Да, даже если существо прибыло в наше время, когда они ещё были, оно всё равно не могло материализоваться из ниоткуда посреди моря, а до берега, как справедливо заметил господин майор, плыть и плыть. Или лететь и лететь.       Хилари вернулся приблизительно через полчаса. Робин к тому моменту сладко дремал в своей кроватке. Меня же муж застал задумчиво сидящей за не то письменным, не то журнальным столиком, подпёршую голову одной рукой.       - Что-нибудь исчезло? – спросил Хилари.       - Нет, - откликнулась я, выпрямляясь. – Наоборот. – И пересела так, чтоб теперь и мужу было видно то, что сейчас возвышалось на столешнице. – Я нашла его в своём чемодане.       Когда-то этот сосуд объемом в два хороших чайника, безусловно, поражал всех блеском золота, из которого был изготовлен. Но теперь драгоценный металл потускнел от времени, и вряд ли что-либо могло вернуть былой вид. Однако важность вещи заключалась отнюдь не в её виде и не в материале, использованном для изготовления, поверьте профессионалу. Сосуд был явно старинный, я бы даже рискнула предположить, древний. Рисунки на нём почти полностью стёрлись, лишь хорошенько приглядевшись, можно было рассмотреть призрачные образы не то людей, не то животных, не то тех и других. Одна из картинок сохранилась лучше прочих, и изображала она горы и парящую над ними огромную (по масштабу и соразмерности) птицу, вроде бы орла. Само собой напросилось очевидное подозрение, которым я тут же поделилась с Хилари: скорее всего, именно эту вещь украли у Тимоти Росса.       - Надо показать ему кувшин, - оживился Хилари. – И вернуть, если вещь действительно принадлежит Россу.       - Сосуд, - поправила я, - обрати внимание: нет носика, но зато две ручки. А если он всё же принадлежит не Россу, а Росс решит задаром пополнить свою коллекцию?       - Тебя ведь не это беспокоит, - проницательно прищурился мой собеседник.       - Верно, - не стала отпираться я. – Когда я работала по своей специальности – ездила на раскопки, потом трудилась в музее, я немало насмотрелась на так называемых чёрных коллекционеров. Ты даже не представляешь себе, сколько древних ценностей приобретается нелегально.       - И тебе важно знать, получил ли Росс Сосуд по закону, - не столько упрекнул, сколько просто констатировал Хилари.       Я кивнула.       - Я уже сделала фото, сбросила одному своему бывшему-будущему коллеге и попросила проверить, нет ли чего-нибудь подходящего в международных списках пропавших древностей. Они пополняются оперативно, так что даже если вещь украли недавно…       - Если её вообще украли, - не замедлил напомнить мой майор, вызвав у меня улыбку.       - Да. Если этот сосуд украли, есть шанс, что законные владельцы уже обратились в соответствующие инстанции. Конечно, вполне может быть, что сосуд перекочевал к Россу прямиком из рук каких-нибудь «чёрных копателей» и нигде не был зарегистрирован, тогда мы ничего не сможем доказать.       - Бедный мистер Росс, - насмешливо вздохнул Хилари. – Мало того, что сейчас наверняка мечется и переживает из-за своей потери, так его ещё и подозревают во всех грехах. – (Тут я хотела было заметить, что поводом задуматься является тот факт, что артефакт перевозят на лайнере, а не на самолёте; как известно, в аэропортах контроль строже, а проверки дотошнее.) - Кстати о грехах. К ним относится и воровство. Именно в нём нас заподозрят, если обыск дойдёт до нашей каюты; а он дойдёт, поиски кипят по всему судну и планомерно продвигаются.       - Давай подождём хотя бы час, - взялась за уговоры я. – Может, Фарлинг успеет обнаружить что-нибудь за это время.       Я сама понимала, как далека эта надежда от реальности. Списки пропавших древностей можно проверять сутками.       Каково же было моё удивление, когда по прошествии всего лишь сорока минут Фарлинг перезвонил и сообщил:       - Сара! Ты держишь в руках сосуд Браги*! [* В английском языке слово «брага» пишется и произносится совершенно по-другому, так что нет никакой связи с названием напитка; прим. авт.]       - Сосуд Браги? – обомлела я, и глаза мои, должно быть, зажглись благоговейным трепетом. Однако трепет был быстро притушен скептицизмом. – Но это миф, выдумка, сосуда не существует.       - Ну, олимпийских богов тоже нет, но никто не утверждает, что не существует такой вещи, как золотое руно. Однако ты в чём-то права: такой артефакт официально нигде не зарегистрирован.       - Откуда же информация о нём взялась в списках?       - Её подали чуть больше недели назад. Обратилась одна норвежская деревенская община, заявив, что у них украли предмет искусства, хранимый ими и их предками в течение тысячелетий. Стоял себе сосуд и стоял в надёжном месте, никто из местных о сосуде особо не распространялся, поэтому и постороннее не знали и не лезли. А в один прекрасный день раз – и нет.       - Они приложили к сообщению фото?       - Фотографии нет, но есть подробное описание предмета, где фигурирует наиболее различимое изображение на сосуде – парящий над горами орёл.       - Орёл… Что ж, логично.       - Они не предоставили доказательств того, что сосуд древний, что он вообще существует, в конце концов. Но и повода лгать у них нет. Скорее всего, этот сосуд был изготовлен местным умельцем в незапамятные времена, постепенно оброс легендой, мол, Сосуд передали сами боги. В результате вещь передавалась целым поселением от отцов к сыновьям. Подобные «передавания» - не такая уж редкость в негусто населенных странах Европы, особенно северной.       - Замечательно. Теперь мне нужен тонкий совет, у тебя ведь неплохой опыт в юридических делах. Я имею право не отдавать Сосуд Россу, если тот объявится и потребует то, что, как он наверняка будет утверждать, принадлежит ему по праву, было честно куплено/найдено/обменяно и т. д.?       - Я наслышан о Тимоти Россе, бьюсь об заклад, у него хватило ума сделать или качественно подделать все необходимые документы. Ты не вправе держать у себя вещь, принадлежащую ему, пока не будет доказано, что она получена незаконным путём. Чтобы это доказать, потребуется экспертиза.       - Которую на корабле провести нельзя.       - Плюс особенности законодательства той страны, на территории коей вы будете находиться.       - Я поняла, спасибо.       - Что ещё за сосуд Браги? – полюбопытствовал мой супруг, терпеливо дождавшийся конца телефонного разговора.       - Это из области скандинавской мифологии, - с удовольствием ответила я. – Есть очень длинная, но интересная легенда. Если коротко, то мёд поэзии хранился в пещере великана…       - Предводитель богов Один решил украсть мёд, проглотил, превратившись в огромного орла, и улетел в Асгард*, по пути выплюнув одонки на землю, чтоб было легче спастись от преследующего его великана. Я помню эту легенду, ты когда-то рассказывал её при мне. Насколько я уловил, Один отдал добычу своему сыну. [* Асгард – в скандинавской мифологии небесный город, обитель богов-асов; прим. авт.]       - Да, богу поэтов, его звали Браги. А Браги поместил мёд в золотой сосуд.       - Ты же не думаешь, что это тот самый. – Муж заинтересованно склонился над сосудом и даже осторожно приподнял ставшую практически прозрачной от времени крышку, будто надеялся увидеть внутри мёд поэзии. Знал бы он, из чего этот мёд сделан изначально.* [* По преданию мёд поэзии был изготовлен из крови убитого Квасира, который в свою очередь возник из слюны асов (богов из Асгарда) и ванов (группы богов плодородия, влаги и мореплавания), которые совершили обрядовое смешение слюны в чаше при заключении мира между собой; прим. авт.]       - Конечно, нет. – Я слегка притормозила на конце фразы. Порой так хочется верить в чудеса. И всё же я учёная. – Нет. Но вещь впрямь древняя и ценная, вдобавок, дорога поселению, жители которого хранили её веками.       - Другими словами, Россу её возвращать не надо.       - Я сделаю всё, чтобы Сосуд не попал в его руки снова.       - Сделать желательно побыстрее, потому что, насколько я могу судить этой возне, - он примолк, акцентируя моё внимание на шорохах и приглушённых голосах в соседней каюте, - к нам вот-вот нагрянет проверка.       Служащие явились к нам минут через десять, объяснили ситуацию, попросили разрешения осмотреть номер.       - Пожалуйста, - радушно согласилась я.       Беднягам и самим было неловко, однако свою задачу они выполняли споро. Застопорились лишь на перевозном сейфе, мирно стоящем в уголке шкафа-купе.       - Что там? – спросил юноша лет, наверное, двадцати.       - Моё оружие, - спокойно оповестил Хилари, до того наблюдавший за процессом с иронической ухмылкой. – Я военный, у меня есть документы, подтверждающие право возить его с собой.       Работник постарше деликатно вопросил:       - Но Вы же не откажетесь открыть сейф и показать нам содержимое?       - Откажусь. – Мой майор миролюбиво и вместе с тем безапелляционно сложил руки под грудью. – Я офицер Британской армии, я занимаюсь безопасностью Министерства Обороны, мой служебный арсенал – государственная тайна.       - Зачем Вы возите государственную тайну с собой? – хмыкнул юноша.       - Это тоже государственная тайна, - любезно осклабился Хилари.       Служащие ушли ни с чем. Я устроилась на постели, с помощью сотового телефона исследуя Интернет на предмет каких-либо сведений о сосуде Браги. Хилари пристроился рядом, заглядывая во Всемирную паутину через моё плечо.       Однако прежде, чем мы успели выудить что-то стоящее, нас вновь потревожили. На сей раз за дверью каюты оказались не служащие лайнера, а важный мужчина средних лет в компании двух громил в черных пиджаках и тёмных очках – определённо охранников. Личность главного тоже глубоких сомнений не вызывала.       - Тимоти Росс, - сухо представился он, без приглашения перешагивая через порог.       - Майор Беккер. – Хилари приподнял бровь, отчётливо намекая на то, что ему не очень-то нравятся, когда к нему заходят без спроса.       Намёк был проигнорирован.       Я теперь стояла рядом с супругом, изучая любителя древностей. Знаете, бывают люди – увидишь и не запомнишь. Так вот, Росс не из их числа. Вроде бы ничего особенного ни во внешности, ни в голосе. Но каждая черта его лица казалась острее бритвы, а взгляд без сомнения умел впиваться в жертву не хуже клинка.       - Мне сообщили, что Вы отказались предоставить для осмотра свой сейф.       - Это моё право.       - Вы заставляете меня подозревать, что прячете там вещь, принадлежащую мне.       - А это Ваше право, - преспокойно пожал плечами муж.       - Откройте сейф.       - Нет.       - Я заручился поддержкой капитана.       - А за мной правительство Великобритании.       - Не прикрывайтесь различными министерствами. – Судя по тону, Росс – человек терпеливый, холодный, умеет надавить без лишних эмоций.       Но и Хилари умеет держаться, когда это необходимо. Ни единого лишнего жеста, ни одного опрометчивого взгляда!       - Слушайте, Вы, - начал Росс.       - Потише, - оборвал его майор, небрежно прислонившись к стене. – У нас сын спит в соседней комнате.       - Вот как?       У меня нехорошо дрогнуло сердце от этого приглушённо-проникновенного вопроса коллекционера.       - Не боитесь, что с ним может что-нибудь случиться? – тем временем доспросил Росс.       На миг в глазах Хилари сверкнула молния яростного гнева, но погасла она так же быстро, как и появилась, уступив место спокойствию и уверенности.       - Не боюсь, я хорошо за ним присматриваю. А вот достаточно ли хорошо присматривают за Вами, мистер Росс?       - Ответ представляется мне очевидным, - мужчина чуть развёл плечи, словно указывая на стоящих по бокам охранников.       - Я бы не был так уверен, - усмехнулся Хилари, и могу поклясться, что эта усмешка выбила коллекционера из колеи.       - Так Вы не покажете, что в сейфе?       - Нет.       Как бы ни злился, как бы внутренне ни бесился Росс, ему и его грозным ребятам пришлось уйти. Он понял, с кем связался.       Всё же мне было не по себе, хоть муж и успокаивал меня. По идее, нам надо лишь дождаться ближайшей «остановки», чтобы сойти на берег и обратиться к властям, а Росс вряд ли настолько жаждет конкретно этот Сосуд, чтобы совершить преступление, в конце концов, у этого человека полным-полно других сокровищ.       Оставалась главная загадка: если кто-то украл Сосуд, зачем подбросил его нам? Хилари предложил маловероятное, и всё же единственное более или менее разумное объяснение:       - Тот, кто это сделал, знал, что я имею право не предъявлять свои вещи к досмотру.       - Но откуда «кто-то» это узнал? Почему был так уверен, что мы не отдадим Сосуд?       - Может, и не был, а лишь надеялся.       - Да, но даже для слабой надежды он должен был знать хоть что-то о нас.       Слишком много неизвестных в задаче.       Я возвратилась к поискам в Сети. И что же я обнаружила? Полузаброшенный и какой-то маловменяемый сайт, посвящённый скорее домыслам, нежели настоящей скандинавской мифологии, я бы с презрением закрыла страницу, если б не один рисунок. Картинка, сделанная в стиле чуть ли не наскальной живописи, изображала людей вокруг сосуда, и одеты эти люди были в костюмы птиц.       - Интересно, - подытожил Хилари, опять из-за моего плеча. И озвучил подпись под рисунком: – «Сосуд Браги в окружении верных хранителей». По-моему, эти хранители смахивают на того, кого описала ты.       Я кивнула, начала плавно прокручивать текст под заголовком, сама взявшись за прочтение:       - «По легенде, хранители сосуда Браги носят одежды из золотых перьев, стилизованные под орлов – в честь Одина, превратившегося в орла, чтобы добыть мёд поэзии, который и хранился в Сосуде. Также предания гласят, что хранители отличаются нечеловеческой ловкостью и даже умеют летать…»       - Вот это уже полный бред, - не выдержал муж. – В летающих людей я не поверю никогда. И если эти хранители настолько ловкие, как они допустили кражу Сосуда?       - Хилари, это легенда. В легендах, как правило, есть истина, но она – лишь ядро, всё равно что горошинка внутри тыквы. И потом, даже если хранители существуют, вряд ли они денно и нощно стоят оцеплением вокруг Сосуда. Вполне вероятно, что какие-то семьи в память о предках хранят «перьевые одежды», передают своим детям былые наставления. Не исключено, что один или несколько таких как бы хранителей, ведущих обычную жизнь, узнали о пропаже, решили, что надо бы исполнить долг, завещанный предками, и помчались возвращать украденное. Не смотри так скептически, это лишь гипотеза, помнишь? Меня больше смущает костюм. Неужели дань традициям настолько верна, что человек решил так вырядиться на современном корабле?       - Здесь всё как раз понятно. Костюм скрывает личность или, как минимум, отвлекает внимание от неё, да и всей истории придает мистический оттенок. Никто не скажет: «Я видел человека ростом примерно в пять с половиной футов, весом, наверное, в сто двадцать фунтов, с овальной формой лица, прямым носом, светло-каштановыми волосами и серыми глазами». Скажут: «Боже, я видел человека в золотых перьях! Какой нос, какое лицо? Вы что, не слышали меня? Он был в Перьях!»       Сейчас я пишу это, и текст мне самой кажется чистейшей бессмыслицей. Но о подобном событии грех не написать, в конце концов, в дневник надо заносить в первую очередь действительно интересные события.

ххх

26 июля, 6:48       Просто поразительно, как всё разрешилось. Я сейчас так взбудоражена, что могу одновременно и обсуждать случившееся с мужем, и записывать свои впечатления в дневник!       Вчера Робин, неплохо подремавший днём, опять ударился в сон ещё до десяти часов вечера. Мы с Хилари тоже решили лечь спать пораньше. Вернее, спала я, а он, мне кажется, не сомкнул глаз, не то всё же опасаясь, что Росс вздумает выполнить свою полувысказанную угрозу, не то предполагая, что таинственный «орёл» возвратится за тем, что оставил у нас на хранение. Интересно, чего Хилари ожидал? Что тот человек постучится в нашу дверь, попросится войти, и, опасливо оглядываясь, скажет: «Здравствуйте, это я украл сосуд Браги и подложил его вам. Теперь я пришёл, чтоб забрать его обратно»? Можете смеяться, но именно так всё и случилось, примерно в три часа ночи.       Моё изумление граничило с шоком, когда я рассматривала устроившегося за нашим столиком светловолосого мужчину в форме служащего. Того самого, на которого я в буквальном смысле натолкнулась прошлым утром, на палубе.       - Вы не узнаёте меня, мисс Пейдж? – улыбнулся он и тут же поправился: - Впрочем, полагаю, вы теперь миссис и фамилия у Вас другая.       Я не узнавала его лицо, но теперь, в тишине каюты, я узнала его голос, отдающий лёгким, еле уловимым акцентом. Мне доводилось слышать, как голос этот обращается к многолюдной аудитории, рассказывая о трудностях археологических работ в северной местности, которая не менее богата на сюрпризы древности, чем, скажем, Египет, но благодаря суровым холодам ревностно оставляет свои тайны в собственном ведении.       - Профессор Веберг!       Ну конечно! Профессор Ларс Веберг, мы виделись с ним, наверное, лет десять назад, немудрено, что я сразу его не вспомнила. Он был одним из самых молодых профессоров, выступавших на конференции, посвящённой проблеме нелегальных раскопок и продаж предметов, представляющих историческую и культурную ценность; Вебергу тогда не было и тридцати лет. Я тоже выступала там и, смею думать, говорила несколько горячее, чем положено при зачитывании доклада, но моё слово произвело впечатление на многих, видимо, не в последнюю очередь и на этого норвежского учёного.       - Польщён. – Улыбка скандинава сделалась шире. – Простите, что обременил вас, - он теперь смотрел и на меня, и на Хилари, - но выбор был небогат. Я планировал забрать сосуд у Росса в течение стояния в Гавре – пробраться на борт и сразу вернуться на берег, но не удалось, а до следующего порта я ждать не мог. Я случайно услышал, как кто-то из пассажиров говорит о вашей паре, о том, что Вы – военный, британский офицер; следовательно, наверняка имеете право не давать разрешение на обыск или, по крайней мере, можете так заявить.       - Хотите сказать, на всём лайнере не нашлось более надёжного места, чем наша каюта? – фыркнул Хилари.       - Вы же сами видели, как всё судно перерыли до последней спичечной коробки.       - Как вам удалось украсть Сосуд? Он же не просто стоял у Росса на полке.       - Профессиональные секреты.       - Когда Вы стали вором?       - Моя милая мисс Сара, я не вор, я хранитель. Не расширяйте так глаза, они у Вас и без того прекрасны. Я не чудик, бегающий в костюме из перьев, не фанатик и не сумасшедший. Просто мне достались определённые обязанности и возможности от предков.       - Возможности? – нахмурилась я.       - Кстати, как вы проделали этот фокус с окном? – подхватил Хилари.       - Некоторые вещи знать не стоит, - мягко молвил Веберг. – Не потому, что это опасно, а потому, что это просто… просто лишне.       - Как учёный может утверждать такое? – насупилась я.       Он вновь улыбнулся, встал.       - Сосуд, будьте любезны.       - И что будете делать? Мы всё ещё в море, - напомнил майор Беккер.       - Да, но до берега сейчас всего полторы мили. Я приготовил лодку. Не хочу разбирательств с властями, это затянется, вдобавок, привлечёт ненужное внимание. С вашего позволения, я бы предпочёл просто уйти.       - Откуда нам знать, что Вы тоже не вор? Что Вы впрямь этот, хранитель?       - Хилари.       Профессор лишь молча приосанился, расстегнул свою форменную рубашку. Оказалось, под ней на груди крепилась круглая, тонкая и плоская пластина радиусом не больше, чем, скажем, у футбольного мяча. При ночном освещении я не могла судить со стопроцентной точностью, посему не берусь утверждать, что пластина была из золота. Более того, она наверняка была не из золота, но всё же сходство с этим драгоценным металлом прослеживалось удивительное. Пластина держалась на четырёх столь же плоских и тонких ремнях… Или правильнее назвать их цепями, ибо выполнены они были из маленьких металлических пластин? В общем, эти не то ремни, не то цепочки были именно тем, что удерживало основную пластину на профессорском туловище. Сам профессор надавил на её центр, и тут…       Наверное, я всё-таки сошла с ума. Так будут думать те, кто прочтёт этот дневник после меня, если таковые читатели вообще найдутся.       Мы с Хилари сначала услышали, а только потом увидели изменения. Не громкий, но чёткий и размеренный быстрый скрежет достиг нашего слуха. Вот теперь гимн сумасшествию: из нагрудной пластины стали появляться перья. Не расти пучками, конечно, а равномерно выдвигаться, ряд за рядом, постепенно расползаясь по телу профессора, накрыло торс, ноги, руки, плечи, заднюю часть шеи, затылок и даже верхнюю часть лица, образовав нечто вроде маски, окончание которой смахивало на орлиный клюв. Всё, вызывайте санитаров, я готова.       Муж, похоже, поставил тот же диагноз сам себе. Машинально отодвинул меня назад, заслонив собой.       - Не волнуйтесь, - как всегда спокойно произнёс Веберг, в миролюбивом жесте поднимая руку.       В свете лампы я разглядела, что перья тоже металлические и тонкие до полупрозрачности. Всё же что-то настойчиво подсказывало: тонкость тонкостью, а прочности им не занимать.       - Что это? – прошептала я. Хилари потом клался, что голос у меня был восторженнее некуда.       - В древности это называли доспехами. По преданию, их для хранителей изготовил сам Вёлунд.       - Знаете, - сквозь зубы вывел майор, - я не самый безграмотный человек, правда. Но мне уже до зубовного скрежета надоели эти непонятные заковыристые имена!       - Вёлунд был великим кузнецом, - пояснила я.       - Божественным кузнецом или богом кузнецов, - дополнил профессор, в силу уклона своей специальности, да и собственного происхождения (повторяю: он норвежец) разбирающийся в скандинавской мифологии куда лучше меня.       - Он мог изготовить нож, способный при легчайшем прикосновении прорезать кусок мяса, кость, тарелку и стол, на котором всё это стояло.       - Короче, мастер своего дела, - подытожил Хилари, оглядывая облачение Веберга. – Слушайте, почему вы, норвежцы, не используете это широко? Это же удивительная технология, судя по всему.       - Вы лучше меня знаете, как часто удивительные технологии идут на отвратительные дела. Друзья мои, я вынужден напомнить о Сосуде.       - Но ведь это просто сосуд, - неуверенно проговорила я, пока Хилари доставал предмет нашего разговора из сейфа. – В нём нет ничего… - хотела сказать «волшебного», но передумала. - …Сверхъестественного.       - Им дорожили мои предки, дорожат мои земляки-современники.       - Этого более чем достаточно, - улыбнулся Хилари, вручая Сосуд профессору.       - Может, Вам его завернуть во что-нибудь? – предложила я.       - Хорошая мысль. Вы, женщины, замечательно предусмотрительные существа.       В последний раз сосуд сверкнул для меня своим тусклым золотом и исчез в складках большого тонкого полотенца, превратившись в обычный с виду свёрток, который Веберг бережно зажал подмышкой.       - Вы же не собираетесь идти к лодке по всему кораблю в таком обличии? – поднял бровь Хилари.       - Не придётся, - заговорщически улыбнулся норвежец, словно фокусник, решивший сделать детям приятное и показать свой лучший номер. – Разрешите воспользоваться вашим иллюминатором?       Сейчас сама с трудом верю, что такое было. Но ведь было. Профессор, почти не разбегаясь и не отталкиваясь от пола, стрелой юркнул в открытый мною иллюминатор, словно мимоходом помогая себе одной лишь рукой, теперь так походившей на крыло. Исчез в проёме, а мы бросились посмотреть, что стало с профессором снаружи. Но профессорское лицо тут же высунулось из иллюминатора.       - Совсем забыл сказать: огромное спасибо вам обоим, от меня и от моих земляков.       И он скрылся, а мы только и успели разглядеть ловкую золотистую тень, скользящую по практически отвесной поверхности погружённого в полутьму лайнера (лишь частично освещающего самого себя) от одного иллюминатора, к другому, всё ниже и ниже. Профессор быстро за что-то цеплялся, удерживался и сразу перемещался вновь.       - Что ты там говорил насчёт акробата? – Я повернулась к Хилари.       Он повернулся ко мне.       - Назовём это хорошей физической подготовкой, - кашлянув, предложил господин майор. - Да и снаряжение у него имеется – костюм явно сделан не только для красоты.

ххх

26 июля 17:07       Практически всё утро мы вновь провели на палубе, где Робин с двумя другими детьми устроился играть. Я и Хилари расположились чуть поодаль от прочих родительских пар. Вдвоём улеглись на шезлонг, откуда присматривали за нашим чадом и в то же время наслаждались близостью друг друга. Мне было так хорошо, так тепло. Я чувствовала дыхание мужа на своём плече, даже ощущала сердцебиение Хилари, достигающее моей спины, прижимающейся к широкой майорской груди.       - Всё же это удивительно, - произнёс он вдруг. – Мы привыкли копаться в технологиях будущего, а оказывается, и в прошлом были изобретения, немыслимые для нас сейчас.       - И заметь, предки оказались мудрее потомков – не допустили того, чтоб эти изобретения стали орудием уничтожения, разрушения.       - Да. Поневоле вспомнишь то будущее, из которого прибыл Мэтт, в котором пребывала ты…       Мне не хотелось продолжать разговор в этом направлении.       - Несправедливо, что Росс остался безнаказанным, - негромко произнесла я. – Мне всегда хотелось верить, что у таких вещей, как сосуд Браги, есть некая… энергетика, плохо сказывающаяся на тех, кто получил подобную ценность нечестным путём. Называй это проклятьем древних, если хочешь.       - Росс ведь впустую потратил средства, пошедшие на приобретение Сосуда. Не говоря уже о времени.       - Не думаю, что это существенно для Росса.       - Миссис Беккер, доброе утро! – Розовощёкая Габриель нарисовалась на нашем горизонте подобно второму солнышку. – Вы уже слышали?       - О чём?       - Тимоти Росс сегодня ночью упал и сломал ногу. Представляете, запнулся о собственный порог и так неудачно свалился, бедняжка.       Я ощутила, как Хилари только в последний миг сдержал усмешку. Он натянул на лицо серьёзную гримасу и степенно произнёс:       - Весьма прискорбно, весьма.       От этой степенности Габриель, видимо, сразу захотела сбежать, что она и сделала, аргументировав свой побег тем, что новость ещё нужно рассказать родным и другим друзьям.       - Ну? – Всё же усмехнувшийся Хилари нежно поцеловал меня в шею, я тихонько промурлыкала что-то одобрительное. – Справедливость восторжествовала. Теперь ты полностью спокойна?       Я собралась ответить: «Да», но тут увидела нечто, от чего сказала:       - Не совсем. Остался ещё один пункт.       По палубе продвигалась темнокожая официантка, та, что с самого начала путешествия не давала мне покоя. Сейчас она была не в служебной форме, шла под руку со светловолосым мужчиной. Увидев меня, приостановилась, её взгляд тоже стал настороженным.       - Хватит, - решительно выдохнул Хилари. – Пора всё прояснить, чтоб спасти хотя бы вторую часть отдыха.       Он, поднявшись, поднял и меня, потянул за собой. Мы подошли к этой паре.       - Здравствуйте, - без обиняков начал мой муж, впиваясь взглядом в официантку. Руку даю на отсечение, в то мгновение Хилари подумал, что и он видит в ней что-то знакомое.       - Здравствуйте, - не слишком уверенно отозвались официантка и её спутник.       - Простите, но нас с женой не первую неделю мучает вопрос: мы с Вами нигде не встречались раньше?       Во взгляде темнокожей девушки слились удивление и облегчение.       - Да? – улыбнулась она. – Не поверите, я спрашиваю себя о том же. Не помню, где мы виделись.       Бросив взгляд на Робина и убедившись, что наш мальчик мирно играет с ровесниками, я возвратилась к беседе.       - Мне кажется, мы не встречались вовсе. Я не могла видеть вас, скажем, по телевизору?       - Вряд ли, - пожала плечами девушка. – Я не знаменитость, и на телевидении ни разу не засветилась. Как Ваше имя?       - Сара Беккер. А Вы…?       - Зоуи Грант. Кстати, это мой муж – Стэнли.       Светловолосый коротко кивнул. Моя вторая половинка тоже представилась. Но обмен любезностями ситуацию нисколько не прояснил.       - Вы не имеете отношения к науке, особенно археологии или мифологии?       - Что Вы. Вообще-то я фармацевт, но недавно решила попробовать себя в чём-то новом, и мы с мужем устроились на этот лайнер. Собираемся хотя бы пару месяцев пожить не так, как привыкли, а дальше будет видно.       - Имеете отношение к прессе? – насторожился Хилари.       - Никакого, - ответил за Зоуи её супруг.       - Как насчёт Вашей девичьей фамилии? – осведомилась официантка.       - Пейдж. Знакомо?       - Нет, - качнула головой Зоуи. – А я в девичестве была Остин.       Бац! Вот и оно!       Мы с Хилари переглянулись и едва не расхохотались.       - Остин? – переспросил мой муж.       Боже, ну конечно! Я никогда в жизни не видела этой девушки, но мне знакома её улыбка, точно так же улыбается Питер! И глаза у них чем-то схожи, и манера говорить.       - Сестра Питера Остина? – Я могла бы и не уточнять.       - Да… - Зоуи пару раз моргнула. – Вспомнила! Вы – подруга Дженни, верно? Я видела Вас на одной из фотографий, когда мы приезжали к брату в гости.       Мы вчетвером долго смеялись.       Тучи над круизом развеялись окончательно.

Горная страна

      - Значит, с буддизмом покончено? – Дженни и не старалась скрыть усмешку.       - Да и уже давненько - после той истории с грибами Ева явно стала сомневаться в постулатах. – Эмили же сдержалась. Религия – не повод для насмешек. Хотя грустить было трудно. – Теперь у неё новое увлечение.       - Какое же? – Пиарщица хихикнула в телефонную трубку. – Подожди, дай мне пару секунд морально подготовиться. Всё, теперь можешь отвечать.       - Друиды.       - Что-что?       - Друиды, мифы о короле Артуре, Мерлине и всё, что с этим связано.       - О, Небо! Эмили, она, надеюсь, ещё не установила жертвенный алтарь на заднем дворе?       - Хуже. Она тащит всех в Шотландию.       - Не вижу логики.       - Раз в два месяца в доме происходит глобальная уборка, набирают дополнительный персонал, чтоб всё здание привели в порядок, не могут же две горничные постоянно поддерживать чистоту на такой большой площади. А на этот период Освальды обычно уезжают куда-нибудь всей семьёй. На сей раз Ева решила, что они непременно должны поехать на Праздник Друидов.       - Что за праздник?       - Костюмированное торжество, проводится каждый год в Каледонском лесу, вернее, в первую очередь на территории замка-музея, прилегающей к лесу. Туда специально завозят дрова, чтоб желающие могли разжечь ритуальные костры, поводить хороводы, переодевшись в друидов, даже сымитировать жертвоприношения. Говорят, от таких энтузиастов нет отбоя. А днём там проводится ярмарка, где торгуют травами и якобы магической утварью. В общем, приманка для туристов. Ева очень хочет туда. Она предложила и мне поехать с ними. Сначала я хотела отказаться, но потом решила… - Девушка замолкла.       Дженни понимала, что так смущает подругу.       - Что надо, наконец, перестать избегать Мэтта? – подсказала бывшая Льюис.       - Да, - выдохнула Мерчант. – Я не буду специально искать встречи с ним, но если мы столкнёмся, так тому и быть. Считай, что я устраиваю себе испытание. Не хочу больше бегать от него, и ещё больше не хочу, чтоб он думал, будто я его в чём-то виню.       - А ты не винишь?       - Что за вопрос? Конечно, нет. У нас были разногласия, но это не значит, что на ком-то лежит вина.       - Хорошо, - после недолгой паузы вывела Дженни. - Рада это слышать, думаю, и Мэтту не помешало бы.       Эмили непроизвольно нахмурилась.       - Что-то случилось? Мэтт что-нибудь такое говорил?..       - Как же, - хмыкнула пиарщица, - да проще дождаться дождя из лягушек, чем излияний от Андерсона. Он держится, Эмили, он молодец. Но ему трудно, и совсем неважно, говорит он об этом или нет. Мы с Питером недавно были у него, Беккер тоже часто ездит, да и Ник. Никто не хочет надоедать, но никому не нравится, что он подолгу остаётся один в пустом доме посреди леса.       Как будто сама Эмили ни разу об этом не думала! Да у неё сердце разрывалось, когда она представляла, как Мэтт живёт в полном одиночестве, наедине с запертой детской… И всё же никто не держал его там насильно, и Мэтт – сильная натура, такие не ломаются. Если бы стало совершенно невмоготу, он бы сменил обстановку, точно.

***

      Эмили ожидала, что непросто будет вновь смотреть на пейзажи Горной страны*, где, как ни крути, было прожито много счастливых дней, теперь невозвратимых; да и горькие воспоминания оставались острыми. Ошиблась. Смеяться не хотелось, но и плакать тоже. В груди защемило скорее тоскливо, чем больно. [*Горная страна или Шотландское высокогорье - горная территория Шотландии, занимающая примерно 2/3 этой автономной области; прим. авт.]       - Мисс Мерчант, Вам нехорошо? – Сабрина подёргала гувернантку за рукав.       Эмили находилась на заднем сидении вместе с двумя девочками, за рулём был Шон, охотно составивший компанию родственникам в поездке. Брат Тома сдержал слово и больше не порывался признаваться в своих чувствах; кажется, чётко теперь понимал, что у них с Эмили ничего не получился, что, однако, не мешало ему по-прежнему хорошо к ней относиться.       - Нет, меня слегка укачало, только и всего, - поспешно улыбнулась шатенка.       - Меня раньше тоже укачивало, когда я была маленькая, - важно заявила крошка Кэй, чем вызвала приступ массового доброжелательного смеха.       Недалеко от музея располагалась крупная деревня, многие жители которой охотно сдавали жильё внаём. Освальды и Мерчант остановились в небольшом домике на оживлённой улочке, двухэтажном, с шестью комнатами, не считая гостиной. Разумеется, контраст с целым замком был налицо, но никого это не расстраивало, наоборот, подобная смена обстановки казалась приятной.       Ева быстро нашла себе единомышленников, вернее, единомышленниц – таких же увлечённых артуро-мерлиново-друидической темой туристок, как и она. Образовалась компания из семи болтушек. Вернее из шести, Эмили предпочитала больше слушать и про себя посмеиваться, без всякого намёка на издевательство. Две дамы были старше Евы, одна приходилась миссис Освальд ровесницей, ещё две вряд ли достигли и тридцати пяти лет. Мерчант сознательно сосредотачивалась на их беседе, сидя за столом в крохотной закусочной, чтобы не дать себе думать о том, до чего близко сейчас Мэтт. Всего несколько миль… Но реплика Александры, одной из младших подруг Евы, свела на нет все старания бывшей сотрудницы ЦИА.       - Говорят, местный егерь – просто зверь.       Эмили вздрогнула, и чтоб это не вызвало недоумения, притворилась, что просто решила поправить:       - Наверное, Вы имели в виду лесника, егерей здесь нет, это ведь не охотничьи угодья.       - Без разницы, - мимоходом бросила Александра, увлечённая своим же повествованием. – Представляете, наткнулся в лесу на детей, мучавших животное. Поймал всех троих и повесил!       Эмили в данный момент ничего не ела, но это не помешало ей подавиться.       - Повесил?! – присоединилась она к хору остальных женщин.       - Не за шеи, конечно, - хихикнула Александра. – Связал всем троим руки, заткнул рты, подвесил за талии и ушёл. Вернулся и снял только через сутки.       - Через сутки? – ужаснулась Кэтрин, сверстница рассказчицы.       - Ага.       - Никто не нашёл детей до этого?       - Видимо, никто не знал, куда они отправляются. И потом, участок леса хоть и невелик, но это всё-таки не городской сквер.       - Бедные детишки! – охнула Аннабелла, дама категории «постарше».       На взгляд Эмили, жалеть надо было животное, а уж никак не малолетних извергов. Но девушка промолчала, боясь прервать повествование. Она даже не замечала, с какой силой её ладони сжимают чашку чая, горячего, между прочим.       - И что сделали с этим садистом? – требовательно вопросила Сандра, сестра Аннабеллы.       - Ничего.       - Как?!! Неужели родители и сами дети не обратились в полицию?       - Обратились, полицейские приехали, задержали лесника и отвезли в участок, но дело так и не открыли.       - Почему?       - У парня нашлось алиби. Вернее, ему его обеспечили. Из самого Лондона приехала высокопоставленная шишка, как положено в машине с мигалками и в сопровождении автомобилей охраны. Важный чиновник заявил, что в момент совершения преступления лесник был с ним. Оказалось, этот лесник – бывший сотрудник какой-то серьёзной правительственной организации.       Эмили слабо представляла, чтобы кто-то из самого Лондона ехал до Шотландии кортежем с мигалками. Скорее уж, не обошлось без самолета, а организовать эффектное прибытие можно и на месте.       - Естественно, официально поверили важному чиновнику, а не трём подросткам, у которых, к тому же, уже были проблемы с полицией. Но на деле все знают, что мальчишек наказал именно лесник, и многие на его стороне.       «Я понимаю этих многих», - мысленно улыбнулась Мерчант.

***

      К вечеру у любителей легенд случилось явное обострение, чему способствовала сгущающаяся темнота и зажигающиеся костры. Многие гости праздника переоделись в друидов, точнее, нахлобучили на себя длинные балахоны с широкими капюшонами. Кто-то уже начинал разыгрывать обряд жертвоприношения. К неудовольствию Евы и ужасу Эмили Патрик изъявил желание побыть в роли жертвы. В мальчике определённо дремал великий актёр, он просто мастерски сыграл того, кому предстояло умереть за неведомых богов или духов. Собравшиеся вокруг зрители даже зааплодировали, а Ева, кажется, начала охладевать к друидическим идеалам.       - Минуточку внимания! – объявила работница музея, выходя в народ. – Пока праздник не в разгаре, я хочу напомнить, что формально мы находимся на территории заповедника, прямо за воротами музея – Каледонский лес. Выслушайте несколько правил поведения.       Вряд ли кто-то стал бы дальше слушать маленькую хрупкую женщину, да она на это и не рассчитывала. Слово взял мужчина, словно из-под земли выросший у неё за спиной.       - Итак, правила очень просты.       Ноги Эмили приросли к земле, а кости задеревенели. Она стояла и не могла пошевелиться, не могла повернуться. В принципе, это было и не нужно, ибо обладателя этого голоса девушка могла узнать и без зрительного подтверждения.       - …не разжигать костры на территории леса, - продолжал перечислять Мэтт, - не ломать ветки и тем более не пытаться играть в дровосеков и рубить деревья. Ходите по тропинкам, люди, протоптавшие их, были не глупее вас. Тот, кто бросит мусор, будет пойман и вынужден этот мусор съесть.       Кто-то неуверенно посмеялся, сам Мэтт тоже усмехнулся, давая понять, что последняя фраза, конечно же, шутка, но не стоит проверять, какова в ней доля правды.       Мерчант, наконец, заставила себя медленно обернуться. Взгляд сразу наткнулся на Мэтта. В неверном пляшущем свете костров Андерсон казался таким… непонятным. Девушка не могла сказать, переменился ли он за минувшие месяцы. Она как будто не видела его лет десять.       Он тоже заметил её. Не замолчал, не замер, но и не тронулся с места. Просто продолжил говорить, глядя на неё. В горле шатенки встал ком, притом с острыми шипами. Она опустила глаза.       Когда Андерсон закончил инструктировать людей и те понемногу разошлись в стороны от него, Мэтт остался на месте. Видимо, ждал, что Эмили подойдёт первой или хотя бы даст понять, что не имеет ничего против его подхода. Не случилось ни того, ни другого.       - Эмили, вот ты где! – Как всегда бодрый и цветущий улыбкой Шон подошёл к ней и взял под руку. – Сейчас начнётся очередное представление, Патрик теперь вызвался играть друида! Честное слово, мальчишка, оказывается, отличный актёр. Ты должна это увидеть! – Он тихонько потянул шатенку за собой. Она не сопротивлялась, скорее, наоборот – охотно позволила увести себя.       Мэтт только плотнее сжал губы, да сделал вдох поглубже.

***

      Праздник был рассчитан на несколько дней, поэтому семейство Освальдов, несмотря на стремительно угасающий энтузиазм Евы, пока не помышляло об отъезде. Поскольку всё самое интересное начиналось вечером, до наступления оного каждый был предоставлен сам себе. Эмили нашла, чем заняться.       - Здравствуй, малыш.       Она присела на ковёр из короткой травы, кое-где украшенный опавшими листьями.       - Извини, что не приходила раньше. Думала, не смогу, слишком жалела себя.       Девушка дотронулась до стоящего в специальном углублении букета ромашек. Цветы ещё не успели увянуть, значит, их принесли недавно.       - Отец тебя не забывает, да? Господи, какая же я дура.       Эмили сжала губы, прикрыла глаза. Сделала глубокий вдох. Провела ладонью по выбитой на камне надписи. «Мэтью Андерсон-младший».       - Тебе бы ведь сейчас был уже год. Ты бы, наверное, уже ходил. Или только начинал учиться. Неважно. Знаешь, я всё время пытаюсь представить, каким бы ты был. Мне ведь даже не дали на тебя посмотреть…       Она приложила пальцы к губам, помолчала несколько секунд. Затем приподняла букет фиалок, который держала в другой руке, и поместила его рядом с букетом ромашек.

***

      - Не знаю, что бы я без Вас делала, Вы так помогли! – радостно охала миссий Фэй, заместитель директора музея.       - Не стоит благодарности, - улыбнулась Эмили, ставя последнюю коробку на полку и выходя из зала. – Всё равно мне нечем заняться, пока дети с родителями не вернутся с экскурсии.       - Знаете, - вздохнула миловидная блондинка, - с этими днями в стиле друидов все просто сходят с ума и совершенно забывают, что и после праздника музей должен работать и привлекать посетителей чем-то другим. Никому нет дела до того, что новая экспозиция должна быть готова через два дня, все работники брошены на обустройство и поддержание нынешнего фестиваля. Просто счастье, что я Вас встретила и Вы вызвались помочь, иначе пришлось бы таскать всё самой до ночи. Можете отпираться сколько хотите, однако я должна Вас поблагодарить. Спасибо.       - В таком случае – пожалуйста. Нужна помощь с распаковкой?       - Возможно, потребуется, но завтра. На носу очередной праздничный вечер, перетекающий в праздничную ночь.       На втором этаже музея они сейчас находились одни, да и на первом вряд ли было многолюдно.       - А что за экспозиция? – Эмили снова оглядела праздничное убранство, притаившееся по углам, на которое обратила внимание уже давно.       - Я ведь говорила, средневековый праздник.       - Я помню, просто хотела уточнить, что за праздник. Эти украшения напоминают свадебные.       - Так и есть, свадьба – одна из основных тематик, хотя и не единственная. О, вот и мистер Андерсон. – Последнее предложение было произнесено без всякой паузы, когда работница музея мельком глянула в окно.       - Кто?! – Эмили будто окатили ледяной водой.       - Мистер Андерсон, лесник. Он согласился помочь с последующей выставкой, которую мы устраиваем совместно с заповедником. Эмили, куда же Вы?..       - Простите, мне пора. Вам ведь больше не требуется моя помощь? – Девушка взяла со стула свои перчатки (хотя на дворе стоял лишь август, было довольно прохладно) и быстро натянула их на руки. В конце этого двухсекундного процесса она уже пребывала на лестнице.       - Нет, но… До свидания. Ещё раз спасибо… - Миссис Фэй удивлённо хлопнула глазами.       Да, Эмили давала себе слово не сбегать. Но сейчас на неё набросился жуткий зверь по имени паника. Она не представляла, как снова посмотрит в глаза бывшему мужу, понимая теперь, что он был отнюдь не таким равнодушным, как хотел казаться. Самое смешное: она никогда и не сомневалась, что он тоже переживал из-за смерти их ребёнка всей душой, но почему-то упорно и глупо хотела доказательств. А уж как некрасиво она вчера ушла – даже не поздоровавшись, под руку с Шоном.       Мерчант сбежала вниз по лестнице и перескочила через последнюю ступеньку как раз тогда, когда в это отделение зала вошёл Мэтт. Не успела.       Всё же её когда-то отлично выдрессировали в школе истинных леди. Поэтому за доли секунды девушка надела на лицо маску вежливости и умеренно-радостного удивления. Хотела сказать: «Мэтт, надо же, какая встреча», но голос, в отличие от мимики, подвёл.       Он приостановился, увидев её. Смотрел удивлённо, почти растерянно. Мерчант улыбнулась шире и сделала плавный шаг вперёд.       - Эмили. – Андерсон тоже шагнул навстречу, голос его был ровным, но не холодным. Чуть более сиплым, чем обычно, только и всего.       Ещё по шагу с обеих сторон.       - Мэтт.       - Привет, - бодро поздоровался он. – Здорово выглядишь. - Вот и пойми, не то притворяется, не то впрямь всё хорошо.       Подруги были правы - он не позволил себе погрязнуть в горе. Держится прямо, глаза ясные. Он даже выбрит начисто, хотя Эмили подумалось, что ей больше нравилась его прежняя лёгкая щетина.       Прежде, чем девушка успела остановить себя, её ладонь скользнула по его щеке. Только тут шатенка сообразила, что надела перчатки, а про куртку забыла. Но пришлось делать вид, что всё так и задумано.       - Я рада видеть тебя, - с трудом выдавила леди. Искренняя улыбка далась гораздо легче слов.       - Взаимно.       - Мистер Андерсон! – подала голос откуда-то с верхушки лестницы работник музея.       Эмили мигом убрала руку.       - Мистер Андерсон, хорошо, что Вы пришли пораньше! – Женщина спустилась, держась за перила. – Как поживаете, как дела у Вас с Нэнси?       - Отлично, - так же энергично отозвался Андерсон.       А вот Эмили прилива энтузиазма не ощутила совершенно. Что ещё за Нэнси?!       - Что ж, приятно было повидаться, - поспешно откланялась девушка и шмыгнула вон.       Она быстро вышла с территории музея и направилась к городку прямиком через лесной массив.       - Эмили, подожди! – услышала шатенка за своей спиной, но не подумала остановиться или хоть обернуться на возглас бывшего мужа.       - Всё в порядке, мне действительно пора идти, - бегло отчеканила она на ходу.       - Не замёрзнешь без куртки?       Ну вот. Девушка остановилась, потом всё-таки развернулась. Мэтт держал её куртку и под взглядом шатенки иронично повёл подбородком немного вбок. Никакого умного оправдания в голову не пришло, поэтому девушка попросту подошла, взяла куртку и, надевая, поблагодарила за заботу.       - Ты в город? Я провожу.       - Незачем.       - Я настаиваю.       Ей показалось, или он только что попытался немного спародировать её манеру речи? Что ж, она может отплатить той же монетой. Девушка, тоном, близким к обычному тону Андерсона, выдала одну из часто повторяемых фраз экс-супруга:       - Это же Каледонский лес! В этой его части заблудиться сложнее, чем утонуть в Мёртвом море. – Она победоносно хмыкнула. – Твои слова.       - Я не опасаюсь, что ты заблудишься. Меня настораживает сборище чудаков в балахонах, мало ли, что может прийти в голову какому-нибудь почитателю друидов. К тому же, смеркается.       Эмили осознала, что гораздо проще согласиться, чем спорить и кивнула.       Первые пару минут молодые люди шли молча, но молчание с каждой секундой становилось всё более невыносимым.       - Насчёт Нэнси, - начал, наконец, Мэтт. Ему было искренне неприятно, что Эмили узнала о Нэнси от другого человека, да ещё в подобной манере.       - Не стоит, - холодно бросила шатенка. Холодность эта не могла не задеть Андерсона, пусть он и не подал вида. Эмили сама это поняла, посему продолжила значительно мягче: - Ты не обязан передо мной отчитываться. Надеюсь, она хорошая девушка.       - Бесспорно, Нэнси девушка замечательная, - не покривил душой Андерсон, - хотя характер у неё сложный, но она принимает меня таким, какой я есть. Мы пока только притираемся друг к другу.       - Надеюсь, у вас всё получится, - глотая комок в горле, вымолвила Эмили, пытаясь – и не безуспешно - казаться беззаботной.       - Не сомневаюсь. Я же знаю, что над отношениями надо работать. Теперь знаю…       Тема была исчерпана, и срочно потребовалась другая, ибо до города предстояло ещё идти и идти.       - Лето в этом году чересчур прохладное, даже для здешних мест. – Эмили знала, что если говорить не о чем, нужно заводить речь о погоде.       - Да, обычно в августе здесь теплее, - согласился Мэтт, впрочем, без жара. – Хотя, ты сама в курсе.       Снова опасный поворот. Эмили спешно повернула беседу в другую сторону:       - Мой брат любил такую погоду, часто повторял, что в подобные дни природа смотрится особенно величественно и умиротворяюще.       - Ты о том брате, который был художником?       - О нём, о старшем. Его звали Дэвид.       - Я помню, ты ведь рассказывала.       Мэтт ни в коем разе не намеревался отзываться о родственнике Эмили пренебрежительно, однако ей показалось, что Андерсон считает разговор о Дэвиде скучным. Стало так обидно, тем более что старший брат был по-настоящему интересным человеком.       - Дэвид единственный из всей семьи был против моего брака с Генри.       Бывший муж неподдельно заинтересовался.       - Открыто сказал отцу, что негоже обменивать родную дочь на титул. В тот вечер они расстались врагами. Брат ушёл из дома, а отец кричал вдогонку, что Дэвид никчёмный, ничего не сможет добиться в этой жизни сам, что его мазня нужна лишь ему самому.       Об этом она раньше молчала; в принципе, Мэтт понимал, почему.       - Как отреагировал твой брат?       - Никак. Даже не обернулся. Он, наверное, привык к подобному. Отец постоянно попрекал Дэвида его ремеслом, говорил, что живопись – забава для неженок и маменькиных сынков, не способных зарабатывать настоящим трудом. – Она медленно облизнула губы. – Перед уходом Дэвид уговаривал меня уйти с ним. Собирался отправиться в Индию, чтобы начать там новую жизнь, хотел взять меня с собой.       - Почему ты не согласилась? – с привычной прямотой спросил Мэтт и лишь потом сообразил, что такой вопрос тянул на полноценный упрёк.       Видимо, Эмили считала, что этот упрёк заслужила.       - Не хватило смелости. Многие мечтают резко изменить свою жизнь, но когда предоставляется шанс, пугаются. Ведь впереди неизвестность, а позади – комфорт, устоявшийся быт. – Рассказчица на миг смолкла, а потом с ненавистью процедила: - Болото. Привычное, безопасное болото. – Встряхнулась и сама усмехнулась над своей маленькой вспышкой. – Когда через несколько лет передо мной сияла аномалия, я шагнула, не задумываясь; не собиралась упускать второй шанс.       Мэтт понимающе кивнул. На следующий вопрос отважился не сразу, сперва хорошенько обдумал все за и против, не хотелось лишний раз напоминать Эмили о том, чего уже не вернёшь, в том числе о близких, с которыми она никогда не встретится. И тем не менее.       - Что стало с Дэвидом? – Андерсон понял вдруг, что испытывает к этому человеку глубокую симпатию.       Девушка не сбавила скорость, но отчего-то показалось, будто она застопорилась. Мужчине пришлось изрядно напрячь слух, чтоб услышать ответ уставившейся себе под ноги спутницы.       - Судно, на котором он плыл в Индию, затонуло. Попало в бурю.       Брови Андерсона дрогнули, однако он не успел сказать: «Мне жаль». Эмили вскинула голову, усмехнувшись снова.       - Я узнала об этом в день своей свадьбы. Генри был ужасно зол, говорил, что мои раскрасневшиеся глаза дадут пищу многочисленным слухам. Запрещал плакать.       Мужчина стиснул зубы.       - Не обижайся, но твой первый муж был той ещё скотиной.       - На что тут обижаться? – грустно хмыкнула леди. – Я бы выразилась иначе, но суть ты высказал ясно.       «Тем не менее, ты снова носишь его фамилию». Мэтт не стал проговаривать это вслух, понимая, что Эмили так поступает отчасти в силу привычки, ведь она носила фамилию Мерчант не один год, отчасти в силу воспитания, вдолбившего ей на подсознательном уровне, что если уж состоялось замужество, то обратного пути к девичьей фамилии нет. Вдобавок, в нынешнем времени она по всем документам изначально была Мерчант, было бы слишком хлопотно переоформлять всё, чтоб взять настоящую девичью фамилию.       - Со вторым мужем мне точно повезло куда больше. – Леди, не подозревавшая о мыслях собеседника, обронила на него тёплый взгляд.       Что Андерсон умел хуже, чем делать комплименты, так это их принимать. Никогда не знал, как правильно реагировать. Если тебя ругают, гораздо проще – знай себе защищайся, опровергай. А тут… Мэтт кашлянул, Эмили поняла, что невольно поставила его не в самое ловкое положение.       - Почему ты решил заняться общественной деятельностью? – вновь переменила тему шатенка.       - Не решал и не занимался.       - Но ты помогаешь музею; вчера был на празднике. Раньше тебе не слишком нравилось… - Она поискала годящийся термин. - …общаться с новыми людьми без необходимости.       - Так ведь необходимость была. – Невесёлая улыбка на миг посетила лицо бывшего мужа Эмили. – Надо было что-то делать, чтобы отвлечь себя.       Девушка неуловимо встрепенулась, закусила губу. Мэтт и не собирался упрекать её, оттого чувство вины вышло лишь более жгучим. Ведь сама Эмили, по сути, сделала то же, что он – отвлекалась от боли. И даже не подозревала, как-то не подумала, что Мэтту тоже это было нужно. Снова вспомнился букет ромашек на маленькой могилке…       - Мы пришли, - кивнул вперёд Мэтт, прежде чем шатенка успела что-либо произнести.       За деревьями сверкали бисеринки электрических огней. Эмили тоже кивнула. Наверное, Мэтт сейчас развернётся и уйдёт.       Но нет, он проводил её до дома. И даже напросился на чашку чая.       - Ты вроде предпочитаешь кофе, - хитровато напомнила девушка, проводя гостя внутрь, на кухню.       - Можно же сделать исключение разнообразия ради.       Эмили с улыбкой тряхнула головой, отчего вьющийся ореховый локон качнулся и снова упал на висок.       - Чёрный, зелёный, белый, красный?       - Чай бывает белым и красным? – искренне удивился Мэтт, прислоняясь тыльной стороной к тумбочке возле холодильника.       - И не только.       - Хорошо, давай красный, хотя бы узнаю, что это такое.       Девушка выглянула из-за дверцы распахнутого настенного шкафчика, из которого доставала кружки.       - Красного нет.       - Тогда белый.       - Белого тоже нет.       - Как и зелёного, я полагаю?       - Да. Но есть чёрный.       - Зачем предлагать то, чего нет?       - Чтобы поразить гостя ассортиментом. Я надеялась, ты сразу выберешь чёрный.       Мэтт покачал головой. Уголки его губ скривились, обозначив поразительно ясный намёк на улыбку.       - Хотя, есть ещё травяной чай, – вспомнила Эмили. – Подожди.       Она сбегала в свою комнату и принесла маленький, но пухлый мешочек из шелковистой красной ткани.       - Купила сегодня утром на ярмарке. Травяной чайный сбор для привлечения удачи и улучшения самочувствия. По заверению продавца, это древний рецепт друидов, но я сильно сомневаюсь.       - Я тоже сомневаюсь, что современные торговцы разбираются в секретах друидов.       - Но, говорят, этот чай вкусный. Предлагаю попробовать.       Мужчина пожал плечами, выражая небурное согласие.       Эмили включила электрический чайник, достала маленький заварочный, куда высыпала часть содержимого развязанного мешочка. Мэтт стоял на месте, не спуская с девушки пристального взгляда, который она старалась не замечать. Или делала вид, что старается не замечать. Андерсон смотрел на мягко поблёскивающие каштановые завитки, на красивую шею, светлые руки, на тонкие пальцы… Он нахмурился и подошёл вплотную.       Его рука легла на руку Эмили, но напрасно девушка затаила дыхание. Он всего лишь отвёл её ладонь со столешницы, откуда леди убирала крохи травяного сбора, просыпавшиеся мимо чайника. Андерсон взял один из «огрызков» листа, и брови мужчины сошлись ещё ближе.       - Мэтт?       Уроженец будущего забрал у Эмили мешочек и высыпал немного так называемого чая себе на длань, стал перебирать и почти сразу нашёл очередной не понравившийся ему растительный фрагмент.       - Что не так? – насторожилась шатенка.       Мэтт выискал более-менее внятный фрагмент листа и предъявил удивлённой шатенке.       - По-моему, это аконит. – По лицу девушки он понял, что ей название не говорит ни о чём. – Ядовитое растение.       - Сильно ядовитое?       - Зависит от вида, но, насколько я знаю, бывали и смертельные случаи. Где телефон?       Через минуту Мэтт уже разговаривал с одним из работников местного отделения полиции:       - Нет, я не могу утверждать со стопроцентной уверенностью, но что если мои опасения подтвердятся? Какой-то знахарь-шарлатан насобирал трав, прихватив пару пучков ядовитых растений, и теперь продает это под видом безобидного чая! Неизвестно, сколько ещё человек уже купило этот чудо-сбор. Я знаю, что сегодня ярмарка уже закрыта, но завтра… - Он приложил ладонь к нижнему концу трубки, посмотрев на Эмили. – Сможешь опознать того продавца?       - Пожалуй.       - Она сможет, - вернулся к разговору с полицейским Мэтт. – Хорошо. Нет, отравление не обязательно грозит летальным исходом, однако хорошего всё равно мало. Сделайте что-нибудь. Хотя бы предупредите местных медиков, чтоб были наготове. Нет, я не учу Вас, как делать Вашу работу. Да. Без проблем. Не за что. – Положив трубку, он полностью развернулся лицом к бывшей жене. – Ярмарка открывается в девять утра, в восемь за тобой заедут полицейские.       Девушка покивала и плавно промолвила:       - Почему ты так уверен, что это именно то растение? Листья не целые, вдобавок, сушёные.       - Я уже сказал полиции, что не даю голову на отсечение, но лучше подстраховаться. Я много работал с одним из видов аконита – аконитом новеборацензе, в Америке он находится под угрозой полного исчезновения; сейчас я выращиваю его в питомнике, так что могу распознать отличительные признаки.       Эмили зябко повела плечами.       - Считаешь, этот сбор можно выбросить или лучше оставить для полиции?       - Оставь, но проследи, чтоб никто больше не вздумал его попробовать.       - Тогда отнесу обратно в комнату. А ты возвращайся на кухню, чаепития никто не отменял. Возможно, ты только что спас жизнь мне и бог знает скольким ещё людям. Тут можно говорить не только о чашке чёрно чая, но и о бокале доброго вина. – Эмили притормозила на лестнице, виновато наморщив носик. – Если бы оно у нас было.       - Чай – тоже неплохо, - хмыкнул мужчина.       Едва они разлили вышеупомянутый напиток по кружкам, как шум в прихожей, а потом и в гостиной возвестил о том, что вернулись Освальды, притом в компании – с ними были ещё Александра и Сандра.       Гостьи в сопровождении временной хозяйки дома зашли на кухню, чтоб выбрать что-нибудь из напитков, и несколько удивились, застав гувернантку в компании незнакомого им мужчины.       - Добрый вечер, - не без любопытства оглядев Мэтта, произнесла Ева. Перевела взор на Эмили.       - Это мой… - Шатенка застопорилась лишь на мгновенье, но и этого оказалось достаточно.       - Я её старый друг, - сам отрекомендовался мужчина. – Мэтт Андерсон, приятно познакомиться.       - И мне. Я Ева Освальд, это Сандра Стенли и Александра Уэстон.       - Очень приятно.       - Мэтт проводил меня домой, - сочла необходимым пояснить Эмили. – Я возвращалась из музея через лес.       - Это делает Вам честь, молодой человек, - благосклонно изрекла Ева. – Я слышала, в этом лесу небезопасно.       - Разве? Насколько я знаю, преступлений или несчастных случаев не бывало очень давно.       - Как же то вопиющее происшествие с егерем и тремя детьми? – вспыхнула Сандра.       - А-а-а, - протянул Мэтт, - Вы об этом. Да, страшное дело.       В уголки глаз и губ Мерчант закралась смешинка.       - Почему таких людей оставляют на свободе?! – начала распаляться дама.       - Полностью согласен, - горячо мотнул головой Андерсон.       - Возмутительное бездействие со стороны органов правопорядка!       - Верно подмечено.       - Представить жутко, ведь сейчас этот тип разгуливает где-то поблизости, не исключено, что с бензопилой в руках.       - Я слышал, он предпочитает топор.       - Неужели?       - Именно, - с серьёзнейшим видом подтвердил Андерсон, пока Мерчант старательно прятала смешок за ободком кружки. – Размахивает им во все стороны, бегая по лесу, лохматый и небритый, обычно в полнолуние.       Если Ева и Александра заподозрили подвох, то Сандра продолжала принимать всё за чистую монету.       - Какой ужас! Но почему никто принимает никаких мер? Этот человек опасен для общества, однако остается безнаказанным, нагло пользуясь выгодными знакомствами!       - А ещё он каннибал, - подлил Мэтт масла в огонь, и Эмили пришлось вцепиться зубами в кружку. – По крайней мере, ходят слухи. Но доказательств нет, и полиция ничего не может поделать. – Мужчина скорбно вздохнул. – Говорят, любит женщин постарше, якобы у них мясо вкуснее.       Тут произошли две вещи одновременно: Сандра сжалась от ужаса, а Эмили подавилась. Мэтт подошёл и похлопал бывшую жену по спине, а когда девушка прокашлялась, спокойно ей улыбнулся. Без намёка на упрёк или неудовольствие, без какого-либо намёка вообще.       - Пожалуй, теперь мне впрямь пора идти. Мне ведь тоже возвращаться домой через лес.       Эмили рассеянно кивнула, её губы тоже скривились отнюдь не в худшем из проявлений мимики.       Она проводила его до выхода, они немного постояли у крыльца. Совсем чуть-чуть. На прощание Мэтт обнял её. Опять же без всякого намёка, без каких-либо претензий. Просто обнял, на беспощадно короткие мгновения возвратив Эмили в то время, когда… Впрочем, неважно. Сейчас этот жест выражал лишь то, что Мэтт не поленился озвучить и на словах:       - Береги себя.       - Ты тоже.       Жаль, она не могла видеть, как он прикрывал глаза, обнимая её, сколько в этом было тоски по ушедшему, боли по утраченному и счастья – да, счастья, оттого, что сейчас она всё-таки рядом, пусть ненадолго.       Всего за две секунды ночная темнота поглотила ушедшего Мэтта. Но Эмили долго стояла, смотря туда, где он скрылся, и задаваясь одним-единственным вопросом: какого чёрта она от него ушла?!

***

      На сердце у Мэтта было тяжело, и не только по семейным обстоятельствам. Точнее, не только по семейно-романтическим обстоятельствам. Не нравилась ему эта история с чаем, очень не нравилась. Листья аконита при осмотре показались Андерсону более свежими, чем прочие составляющие сбора, а это наводило на мысли о том, что кто-то их специально собрал и подложил в чай, вполне вероятно, после покупки. Пару раз мелькала мысль заявиться обратно, пусть даже против воли самой Эмили, набиться к ней в охранники. С другой стороны, в доме, полном людей, ей вряд ли что грозит, а утром Мэтт первым делом вернётся туда вместе с полицией. Не исключено, что всё же это только игра его воображения.       На сей довольно оптимистичной ноте его размышления прервались – по вине сотового телефона, заведшего трель.       - Мэтт Андерсон.       - Привет, это Нина Хантер. – После небольшого перерыва, по мнению девушки, свидетельствовавшего о некотором замешательстве Андерсона, журналистка добавила: - Жена Денни.       - Я так и понял.       - Извини за поздний звонок, я сама до сих пор в редакции, заработалась. Надеюсь, не разбудила тебя?       - Я пока не ложился.       - Удобно сейчас разговаривать?       - Вполне.       - У меня к тебе просьба. Я очень, невероятно, немыслимо, - постепенно тон становился нарочито горячим и томным, - жгуче, невообразимо, безудержно хочу от тебя… интервью.       Будь у Мэтта настроение лучше, он, возможно, улыбнулся бы.       - По поводу? – сухо уточнил Андерсон.       - Насчёт твоего питомника. Это же уникальное явление – частное лицо не только практически в одиночку занимается спасением редких видов растений, но и сотрудничает с государственными структурами, притом не только Британскими, получает заказы из-за рубежа. Питомник небольшой, но известен за пределами нашей страны.       - Извини, это ты мне сейчас рассказываешь о моих же делах?       - Нет, это я мысленно проговариваю некоторые наброски для будущей статьи.       - Я ещё не дал согласия.       - Знаю.       - Ко мне уже обращались другие журналисты.       - Это я тоже знаю. Я даже знаю, каким маршрутом ты их отослал – цензурным, но дальним. Да-да-да, я сейчас собираюсь нагло использовать личные связи и попросить тебя согласиться на интервью, мотивируя это тем, что прихожусь женой твоему другу. А также тем, что хочу съездить в командировку в Шотландию. Итак?       - Не обижайся, но мне не хочется лишней суеты вокруг моей деятельности.       - Сам не обижайся, но я от тебя не отстану. К тому же, от освещения такой деятельности может быть только польза. Вдруг кто-нибудь возьмёт с тебя пример? Или захочет пойти в добровольные помощники? Да даже если просто посадит дерево у себя во дворе – и то хорошо.       Мэтт вздохнул.       - Считай, уговорила. Почти.       - Не люблю слово «почти».       - Услуга за услугу. Я соглашаюсь на интервью, а ты взамен кое-что для меня узнаешь.       - А конкретнее?       Мэтт коротко рассказал об истории с чаем, припомнив также относительно недавнее происшествие с отравлением грибами и не забыв упомянуть имена и фамилию работодателей бывшей жены.       - Насколько я понял, именно Эмили тогда пришлось хуже всех.       - Думаешь, её пытались отравить намеренно? – Нина позабыла о всяких подколках.       - Скорее, допускаю. Если б я хотел кого-то отравить, то так бы и обставил дело: позаботился, чтоб жертва съела или выпила что-нибудь неподозрительно ядовитое, то, что могло попасть в пищу абсолютно случайно и естественно. Если б такую трапезу разделили другие люди, было бы даже лучше. Жертве можно было бы дать дополнительную порцию яда, сходного с тем, случайным. Вот готовый трагический несчастный случай: семейство отравилось грибами или чаем, одна из пострадавших в результате отравления скончалась, состояние остальных тяжёлое, но не вызывает опасений.       - В тебе дремлет Мориарти. Зачем кому-то убивать Эмили?       - Сам не пойму. Поэтому и хочу попросить тебя навести справки о той семье, где она работает.       - Хотя бы предположительный мотив у тебя есть?       - Нет, но надо с чего-то начинать.       - Предлагаешь мне узнать, не было ли у них и раньше гувернанток, умерших при странных обстоятельствах?       - Предлагаю тебе узнать, нет ли за этой семьёй вообще чего-нибудь странного.       - Очень конкретное задание, спасибо.       - Помни об интервью и командировке в Шотландию.       Журналистка тяжко выдохнула:       – Сейчас попробую.       - Сейчас? В одиннадцать часов вечера?       - Придётся. Ответ по поводу интервью с тобой я должна дать редактору завтра. К тому же, у Денни сегодня ночное дежурство, Ланс выгулян, домой спешить незачем. Да и ни к чему откладывать дело.       - Интересно, у кого ты собираешься добывать сведения в настолько нерабочий час?       - Не волнуйся, главное иметь правильных знакомых, и желательно, чтоб эти знакомые были тебе чем-нибудь обязаны, тогда и данные найдут-предоставят, и доступ к архивам откроют. Если я закончу сбор информации в течение ночи, звонить тебе сразу или подождать до утра?       - Сразу.       - Ясно. В таком случае, не прощаюсь. До связи.

***

      Нэнси всячески намекала, что пора бы ложиться спать, даже пыталась утянуть Андерсона в спальню, но он остался в гостиной. Обиженная Нэнси гордо ушла в другую комнату.       Мэтт сидел за столом, опираясь на тот локтями, уткнувшись подбородком в сцепленные ладони. Сна не было ни в одном глазу. Впрочем, к подобному мужчина привык. Не так уж редко он не мог заснуть. Тишина мешала больше, чем любой шум. Раньше Мэтт никогда бы и не подумал, что ему, выросшему на безлюдных и бесплодных просторах умирающего мира, будет казаться таким пустым и одиноким уютный домик, пусть и обособленный, но находящийся всего в нескольких милях от ближайшего поселения, да ещё утопающий в зелени увивающего плюща, лужайки, окрестных деревьев. Всё это по-настоящему радовало, когда здесь с ним была Эмили. Когда он слышал её дыхание по ночам, когда она улыбалась ему по утрам, когда они вместе сидели у камина вечерами. А без неё дом стал таким же пустым, как то уже исправленное, однако когда-то всё же существовавшее будущее. И об умершем ребёнке Мэтт не думать не мог, только вот старался не заговаривать об этом с женой, чтоб лишний раз не бередить рану, которая и без того никогда не заживёт полностью. Сейчас он понимал, что поступал не самым умным образом, но тогда ему казалось, что Эмили будет легче, если он продолжит держаться и делать вид, что стремительно оправляется или уже оправился. Да, он не плакал, не кричал, задрав голову: «За что?!», но это не значит, что он мог спокойно смотреть на пустующую детскую. Что сынишка ему не снился по ночам, заставляя просыпаться с диким желанием вцепиться во что-нибудь и выть. Что он не думал о том, каким бы стал их мальчик, если б выжил.       Сотовый телефон снова подал сигнал. На экране высветился номер Нины.       - Слушаю.       - Что на тебе надето?       Мэтт ушам своим не поверил.       - Прости?       - Что на тебе надето? – энергично повторила девушка.       - С какой целью ты интересуешься?       - Хочу понять, сколько времени тебе понадобится, чтоб собраться.       - Я ждал твоего звонка, я одет.       - Отлично. Немедленно езжай за Эмили, забери её от этих людей, увези подальше! Живо!       - Что случилось? – Мэтт схватил ключи от машины и в данную секунду пересекал порог жилища.       - Я расскажу, но ты начинай действовать.       - Я уже иду к машине.       - Хорошо.       В последнее время Мэтт редко ездил на автомобиле, но за состоянием следил. Машина стояла на заднем дворе, под навесом. Пользовались ею редко, хотя бы потому, что среди деревьев разъезжать не очень удобно, однако годящиеся подходы, вернее, способы подъезда и отъезда имелись.       - Ты не просто дашь интервью, ты у меня с каждым саженцем сфотографируешься отдельно, с улыбкой, со всех ракурсов!       - Что ты нашла? – Мэтт хлопнул дверцей авто, вставил ключ, повернул. – За Освальдами что-то числится?       - За Евой и Томом – нет, зато у Шона биография не хилая.       - Кто такой Шон? – Мэтту пришлось переключить телефон на громкую связь, чтоб была возможность нормально вести машину, которая уже выехала со двора.       - Брат Тома, и, пардон за откровенность, судя по тому, что рассказывали Эбби, Дженни, Клаудия и Джесс, этот Шон старательно подбивал клинья к Эмили, но ты не переживай, она его отшивала. И, как выясняется, правильно делала. Он дважды был судим за избиение женщин. Парень из тех типов, которым нравится чувствовать свою власть. Сначала он – само очарование, буквально околдовывает девушку, а потом срывается с цепи, может искалечить из-за любого пустяка. Одну из своих бывших подруг избил до полусмерти, когда она не посмеялась над его шуткой.       - Откуда ты столько всего нарыла?       - Из его уголовного дела. Связи, Мэтт, связи.       Андерсон насупился. Неизвестный Шон ему сразу заочно не понравился, мягко выражаясь, но выскочили явные несостыковки.       - Разве отравления – в стиле таких ребят, как этот Шон?       - Обычно нет. Но подноготная отморозка – далеко не всё, что я узнала. Я бы даже сказала, что это не самое интересное. У Тома и Евы тоже найдётся, чем удивить.       - Что, Том Освальд нажил своё богатство преступным путём? – Мэтт не забывал следить за дорогой. То было не столь трудно, учитывая, что уже рассветало.       - Он не наживал. Деньги принадлежат его жене, она унаследовала их от отца. А начало семейному состоянию положил не столь уж далёкий предок, некий Дэвид Уолкер. – Она затихла, явно ожидая реакции собеседника. Напрасно. – Уолкер, - многозначительно повторила журналистка.       - Что мне должно сказать это имя?       - Ладно, - выдохнула Нина, расстроенная несостоявшимся эффектом, - раз время мы всё равно не теряем, начну с другого конца. Дэвид Уолкер в позапрошлом веке нажил небольшой капитал в колониальных землях. Вернувшись на Родину, удачно вложил средства. К тому же, он имел отличный доход от своего ремесла, был известным и талантливым художником. Эти деньги он тоже выгодно размещал. В общем, скончался мистер Уолкер весьма богатым человеком. Своё состояние он завещал разделить на две равные части. Обе были переданы вдове и единственному ребёнку – сыну, а также последующим потомкам, однако принадлежала им только одна половина, с ней они могли поступать так, как заблагорассудится. Со второй половины они могли получать доход – проценты из банков, деньги за аренду земель и так далее, но обязаны были отдать её другому наследнику, которого назвал Уолкер, едва этот наследник или же его потомки объявятся.       - Не понимаю, к чему ты ведёшь.       - Сейчас поймёшь. Половину своего богатства Дэвид Уолкер завещал младшей сестре – Эмили. Которая после замужества стала леди Мерчант. Как можно не знать девичью фамилию собственной жены, пускай и бывшей?!       Мэтт не затормозил, не потерял управление даже на секунду. Не попытался оправдаться тем, что некоторые крохи информации в его памяти после той болезни, возможно, так и не восстановились.       - Но старший брат Эмили умер ещё до её свадьбы с Генри.       - Ты о кораблекрушении? Нет, Дэвид тогда выжил, на какое-то время остался в Индии, затем перебрался в Южную Африку. В Британию он приехал в тысяча восемьсот семьдесят первом году, уже после того, как леди Эмили Мерчант безвозвратно пропала при невыясненных обстоятельствах, да и судьба её супруга вызывала немало вопросов. Насколько известно, с родителями и другими братьями и сёстрами Дэвид не поддерживал отношения, но Эмили он пытался найти до конца своей жизни, не верил, что она погибла.       Мэтт супился, быстро переваривая информацию.       - То есть с точки зрения Освальдов, если они обратили внимание на имя и фамилию своей гувернантки, Эмили может быть потомком той леди Мерчант, имеющим право на половину имущества, которое они привыкли целиком считать своим?       - Именно! Не удивлюсь, если и Шон знал, неспроста же он был с ней таким терпеливым. Надеялся заполучить невесту-наследницу и разбогатеть. Это объясняет, почему покушения начались относительно недавно – когда Шон окончательно убедился, что Эмили в качестве жены ему не светит.       - Но больший мотив был бы не у Шона, а у Евы или Тома.       - Не спорю. Я и не утверждаю наверняка, что Шон пытался убить. Не забудь, пока мы даже не уверены, что во всём этом вообще есть состав преступления, но рисковать не стоит. Забери её подальше от этой семейки.       - Заберу, не сомневайся. Нина.       - Да?       - Спасибо. Не представляю, как ты умудрилась добыть столько информации за столь короткий срок, да ещё в такое время суток.       - Ерунда. Всполошила посреди ночи парочку знакомых, прошвырнулась по двум-трём историческим и газетным архивам, хорошо ещё, что там всё компьютеризировано. Главное – знать, где искать.       - Интервью – когда захочешь, в любое удобное время, в любом объёме.       - Бог с ним. Держи меня в курсе дела, я тоже не собираюсь спать. – Голос журналистки выдавал немалое беспокойство. – Мэтт.       - Что?       - Если эти несостоявшиеся отравления правда были попытками убийства, тот, кто их подстроил, сообразит, что третий несчастный случай всё равно будет подозрительным, и перейдёт к более решительным действиям.       - Я понимаю.       - Поторопись.       - И так еду на предельной скорости.       - Удачи.       Вскоре машина Мэтта, взметнув столп дорожной пыли, остановилась у дома, который снимали Освальды. К тому времени на улице было полностью светло. Андерсон забарабанил в дверь так, что задребезжали стёкла в окнах.       Когда дверь открылась, явив заспанную и немало удивлённую Еву, мужчина выпалил:       - Где Эмили?!       Ева пару раз хорошенько моргнула.       - В своей комнате…       - Где комната?       - Второй этаж, третья дверь слева. А что случи…?       Мэтт не дослушал, метнувшись мимо изумлённой хозяйки. Взмыл по лестнице, распахнул указанную дверь.       - Эмили!       В комнате никого не оказалась. Кровать была идеально заправлена.       - Где она?! – взревел Мэтт, стрелой вернувшийся на первый этаж и основательно схвативший Еву за ворот халата.       - Что Вы делаете? Да что Вы себе позволяете! – выстрелила женщина ультразвуком. – Уберите руки!       - Где Эмили?!       - В своей комнате!       - Её там нет!       - Значит, ушла!       - Куда?       - Понятия не имею!       - Не надо мне лгать! – Для убедительности он слегка встряхнул даму, чем прилично её напугал.       Губы Евы задрожали от неподдельного страха.       - Куда?!       - Не знаю.       Или он плохо разбирается в людях, или он не лжёт.       - Мама… – Кэй, держа в одной руке любимую куклу, а другой потирая глаза, вышла в гостиную. – Мама? – На личике отобразилось сначала непонимание, потом испуг.       Мэтт отпустил женщину, пробормотал извинение и выскочил на улицу.       В маленьких городках люди встают гораздо раньше, чем в мегаполисах. То тут, то там постепенно начинали мелькать первые ранние пташки, многие из которых, переодевшиеся к ярмарке, напоминали жителей прошлых веков.       - Вы не видели девушку? Примерно такого роста, моложе тридцати лет, светлая кожа, длинные тёмные вьющиеся волосы?.. – С этими лихорадочными расспросами Андерсон подскакивал то к одному прохожему, то к другому, но все в итоге отрицательно цокали языком и мотали головой.       Через несколько минут он уже собрался отчаяться, но тут удачно подвернувшийся Андерсону крепкий молодой брюнет в простецкой светлой рубахе вспомнил:       - Да, видел. Минут двадцать назад она проходила здесь с каким-то мужчиной.       - Куда они пошли?       - Туда. – Брюнет указал в сторону леса.       Мэтт со всех ног бросился в обозначенном направлении.

***

      Эмили удивилась, когда на рассвете в её комнату постучали. Накинув халат, девушка открыла дверь и увидела Шона.       - Доброе утро, - произнёс он тихо, чтоб случайно не разбудить других домашних. – Прости, что потревожил в такую рань, но только что звонили из полиции. Они взяли того продавца, прямо на торговой площади. Просят приехать и опознать.       Эмили покивала в знак благодарности за информацию, добавив:       - Извини, получается, тебя разбудили из-за меня. Да ещё и вчера я вас всех всполошила рассказом об этом чае.       - Брось, ерунда.       - Никто больше не проснулся?       - По-моему, нет.       - Славно. Я сейчас же соберусь и пойду.       - Пойдёшь?       - По лесной тропе пешком будет в два раза быстрее, чем объездом на машине, не говоря уже о том, что я аховый водитель.       - Не нравится мне твоя идея идти через лес одной. Я с тобой.       - Но…       - Возражения не принимаются.       Эмили улыбнулась, немного смущённо опустив голову.       - Дай мне пять минут, чтоб одеться.       Она действительно собиралась не дольше пяти минут, после чего в сопровождении Шона вышла из дома, стараясь двигаться как можно тише, чтоб больше никого не потревожить в ранний час.       По лесу они продвигались быстро, мужчина изо всех сил старался отвлечь девушку беседой.       - Хорошо, что твой друг заметил … как его? Короче, то растение. - Словосочетание «твой друг» Шон произнёс так, словно подразумевал: «Просто друг, да? Не больше, правда?»       - Да. Нам в другую сторону, Шон, вот туда. И он не совсем друг, он мой муж. – Секунду помедлив и краем глаза полюбовавшись изумлением спутника, девушка без охоты досказала: - Бывший.       - Ты была замужем?       Эмили решила разочаровать несчастного поклонника по полной программе, чтоб не расстраивался из-за любовной неудачи, если таковое расстройство ещё имело место быть.       - Дважды. Шон, ты снова не туда идёшь.       - Нет же, нам влево, так короче.       - Не короче, поверь мне. Я жила в этих местах.       - Если сомневаешься во мне, посмотри на указатель. – Мужчина махнул рукой в сторону.       Взгляд Эмили проследовал за этим жестом, однако ничего, кроме стены деревьев и кустарника, не обнаружил. В следующий миг что-то жесткое, но не твёрдое впечаталось в шею, сдавливая её по окружности. Мерчант успела только наполовину вдохнуть, да тут же выдохнуть-хрипнуть. Вцепилась пальцами в кожаный ремень, сжимающий горло.       Наверное, девяносто, а то и девяносто девять процентов девушек в подобной ситуации растерялись бы полностью - за что их, безусловно, нельзя винить - и продолжили попытки отодрать от себя удавку. Но Мерчант побывала во множестве острых ситуаций, и научилась быстро ориентироваться в критических случаях. Пальцы одной руки отнялись от ремня с тем, чтоб через долю секунды ногтями безжалостно вцепиться в правую кисть Шона. Это не заставило его разжать хватку, но оная несколько ослабла, что позволило Эмили на краткий миг сунуть руку под свою куртку и вытащить из закреплённого на широком поясе чехла нож. Она давно уже распрощалась со старыми верными кинжалами, сопровождавшими её в былых путешествиях по различным временам. Но Мерчант не могла не насторожиться после того, как второй раз чудом избежала смерти. Шатенка говорила себе, что всё это выдумки и игра её воображения, однако леди стало спокойнее, когда ночью она наскоро сшила специальный пояс, на который пристроила парочку наиболее подходящих по форме и размеру кухонных ножей.       «Стерва, что ты натворила?! У меня из-за тебя кровь, ты меня порезала!» - именно так в смягчённом и цензурном виде звучит фраза, выплюнутая невольно отпрянувшим Шоном после того, как его запястье встретилось с ножевой сталью.       Эмили тоже отпрянула, в противоположном направлении, хватая ртом воздух, держась за горло левой рукой, а правую выставив так, чтоб лезвие ножа было обращено в сторону блондина. Разумнее всего было бы начать кричать и звать на помощь, что Эмили и сделала, хоть это и казалось унизительным. Возможно, она продемонстрировала свою слабость, но когда тебя пытаются задушить, тут уж не до тщеславия. Крик должен если не привести подмогу, то хотя бы спугнуть самого нападающего, который забоится, что кто-нибудь услышит и подоспеет. Но Шон не сильно испугался.       - А ты интереснее, чем кажешься, - усмехнулся он, делая шаг в сторону Эмили. После предупредительного выпада мужчина приостановился, но самодовольства на лице только прибавилось. – Знай я с самого начала, что ты была замужем, тактика была бы совсем другой.       Эмили продолжала тяжело и громко дышать, однако сумела выдавить загадочно-недобрую ухмылку, ровнее выставляя нож.       - Ты бы удивился, узнав, как умер мой первый муж.       - Надо же, оказывается, нам бы нашлось, о чём по-настоящему занятно поговорить. Жаль, что такой беседе уже не состояться.       Пытаться выяснить у потенциального убийцы, за что он хочет тебя убить, – дело неблагодарное, поэтому шатенка предпочла лишний раз громко крикнуть:       - Помогите! На помощь!       Они чересчур далеко отошли от города…       - Что здесь происходит?       Полный недоумения возглас Тома Освальда показался Мерчант райской музыкой. Муж Евы вывернул с поворота тропы, притаившегося за соснами и можжевельниками, и теперь выглядел чрезвычайно растерянным, стоя за спиной гувернантки. Бывшая сотрудница ЦИА в мгновенье ока встала так, чтоб видеть Тома, но не выпускать из поля зрения Шона.       - Шон? Мисс Мерчант? Что тут у вас?..       - Ничего особенного, – поспешил заверить блондин.       - Вызовите полицию! – воскликнула Эмили.       - Но в чём дело? – Заботливо, обеспокоенно и опасливо (что не удивительно, учитывая наличие ножа) посмотрев на девушку, Том направился было к ней.       - Вызовите полицию!!! – Эмили молниеносно вытащила второй нож, держа его уже по ту сторону, с которой находился Том. – Сейчас же!       - Ради бога, что случилось? – хлопнул глазами старший блондин, предприняв очередную попытку приблизиться; но очень быстро и очень правильно поняв намёк девушки, чуть полоснувшей в его направлении воздух, встал и вытащил из кармана куртки сотовый телефон. – Вот, видите, я набираю номер полиции. – Пальцы его шевелились, соприкасаясь с кнопками. – Но что мне им сказать?       - Главное дозвонитесь, - ничуть не менее напряжённо вывела Эмили, пытаясь уследить сразу за двумя мужчинами.       Том приложил «трубку» к уху.       - Алло, полиция? Срочно приезжайте в… - Он огляделся по сторонам. – В общем, мы между городом и территорией музея. Здесь девушка с ножом и… Нет-нет, она никого не ранила, просто чем-то напугана. Поторопитесь. – Убрав сотовый обратно в карман, Том поведал: - Они сейчас приедут. – Опять несостоявшийся шаг к Эмили.       Девушка крепче обхватила оба ножа, недоверчиво прищурившись в адрес старшего из братьев и медленно-медленно отступая назад – с тропы в сам лес, чтобы лучше видеть Освальдов, стоящих теперь по бокам от леди.       - Вы даже не сказали, что речь о лесной тропе. И я не слышала никаких отзвуков в трубке.       Секунду Том хранил непонимающе-добродетельный вид, потом закатил глаза и выговорил братцу:       - Ты полный кретин. Неужели так трудно справиться с одной-единственной девчонкой? Почему ты позволил ей голосить на весь лес?       - Эта, - далее последовало ёмкое и гадкое словцо, - меня ранила! – Шон предъявил окровавленное запястье.       - Просто-таки полруки отрезала, - не проявил ни малейшего сочувствия старший мужчина.       Жалости или колебаний он не испытывал, хотя раньше никого не убивал. Разумеется, было бы проще, сумей Шон охмурить девицу и оттяпать у Евы половину состояния, которое братья потом спокойно поделили бы между собой, после смерти молодой миссис Освальд в результате какого-нибудь несчастного случая. Том согласен был и на такую относительно малую долю, лишь бы не зависеть больше от своей придурковатой жены. Но раз не вышло, он не допустит, чтоб эта придурковатая жена, а следовательно и он сам, стала вдвое беднее. Брат, обиженный на не поддавшуюся его обаянию девку, и воодушевлённый денежным вознаграждением, охотно поможет.       В том, что Эмили будет претендовать на состояние, супруг Евы не сомневался. Неспроста же Мерчант к ним приехала, наверняка хотела всё разнюхать! А если это и было лишь совпадением, то незачем рисковать. В отличие от Евы, Том интересовался юридическими делами и семейными архивами, и помнил имя той сестры жениного предка, потомкам которой полагалась половина всего добра. Имя «Эмили Мерчант» насторожило мужчину моментально. А потом ещё и младший сын заговорил о том, что где-то её видел. Хорошо ещё, что Том раньше Майкла вспомнил, где, и припрятал проклятую картину, нарисованную тем самым предком. «Портрет любимой сестры». Однако перед этим Том едва не опрокинулся взад себя, узрев удивительное, поразительное, небывалое сходство изображённой на портрете девушки, жившей полтора века назад, и свежеиспечённой гувернантки. Отпали последние сомнения – не родственники попросту не могут быть похожи до такой степени!       - Помогите!!! – снова крикнула Эмили, продолжая отступать.       - На наше счастье, мало кто гуляет в лесу в такую рань, - щёлкнул языком Том.       Братья сошлись и теперь плечом к плечу двигались прямиком на Эмили.       - За что? – почти жалобно спросила шатенка. Ей, понятное дело, не ответили. - Вы верите, что убийство сойдёт вам с рук? – Само собой, они верили, но надо ведь было попробовать потянуть время или отвлечь мужчин.       - Нет тела – нет убийства, - спокойно пожал плечами Шон. – Если тебя когда-нибудь и найдут, всё равно никто не заподозрит нас и уж тем более ничего не докажет. В крайнем случае, спишут всё на сумасшедшего егеря.       - Я лесник.       Несостоявшийся кавалер Мерчант подпрыгнул на месте, и было отчего, ведь это сухое замечание раздалось прямо за спиной младшего блондина. Инстинктивно обернувшись, он получил не размашистый, зато отлично поставленный и быстрый удар, произведший некоторые пластические изменения на лице Шона и отправивший обладателя сего лица в глубокий нокаут. Умения бесшумно двигаться у Андерсона было не отнять, а так как двигался он позади Освальдов, видела его только Эмили, и ей хватило самообладания ничем не выдать бывшего мужа.       Том тоже обернулся, и тут же схлопотал по затылку рукоятью одного из ножей.       Мерчант глубоко вдохнула и медленно выдохнула, плавно сомкнув и сразу же разомкнув веки. Выронила ножи и, склонившись, упёрлась ладонями в колени.       - Ты в норме? – Мэтт хотел подскочить, обнять, но притормозил.       Девушка быстро покивала и опять чуть прикрыла глаза.

***

      В полицейском участке Эмили продержали полдня, и она была безумно благодарна бывшему мужу, который не отходил от неё ни на шаг. Такая суматоха. Обвинения, версии, неожиданные новости, отпирательства братцев Освальдов, полная прострация приехавших по звонку Евы и Патрика… Эмили безмерно обрадовалась, когда вся эта свистопляска закончилась.       - Вы останетесь у Освальдов? – напоследок осведомился полицейский. – Если хотите, мы предоставим Вам номер в гостинице.       - Нет необходимости, - ответила за шатенку Андерсон. – Ей есть, где остановиться.       Эмили словно не отреагировала на это, но и не возразила, что само по себе было ясной реакцией.       Когда они с Мэттом выходили из полицейского участка, им встретилась светловолосая женщина средних лет, поздоровавшаяся с Андерсоном и буквально перекрывшая тому путь к дверям, норовя всучить свою визитную карточку и говоря, что там записан её новый номер телефона, и если Мэтт всё-таки надумает ей позвонить, то дело можно будет устроить очень и очень быстро. В конце концов, мужчине пришлось взять визитку, чтобы от него отстали. Но её он при первой же возможности точным броском отправил в ближайшее мусорное ведро. Эмили не стала ни о чём спрашивать, достаточно было того, что женщина привязывалась к Андерсону явно не по сердечным делам.       - Значит, Дэвид выжил тогда. – Мерчант произнесла это, когда они уже ехали по лесной дороге.       - Получается, так, - не сводя взгляда с дороги, проговорил Мэтт. – Наверное, ты очень рада.       - Не то слово. – Шатенка, наперекор правилам безопасности, поставила стопы на сидение, обхватив колени руками. – Ужасно было думать, что Дэвид не сумел доказать отцу, что тот ошибается. Думать, что, возможно, последними размышлениями брата были мысли о том, что отец был прав. – Если бы Мэтт сейчас посмотрел на неё, то увидел бы маленькие посверкивающие капельки на тёмных ресницах. – Большое счастье – знать: мой брат прожил долгую, достойную жизнь. Но как только подумаю, что он меня искал, тщетно надеялся, терзался… Знай я, что он выжил тогда, наверное, всё-таки не вернулась бы в это время. – Она несколько секунд изучала выражение лица бывшего мужа. – Возможно, оно и к лучшему, что я не знала. Одного не пойму – почему Дэвид не подал весточку из Индии или Южной Африки? Мой брат непременно бы написал мне, я не сомневаюсь.       - Возможно, письма не доходили до адресата. Не исключено, что их от тебя скрывали.       И нет нужды гадать, кто. Дорогой муженёк, Генри. При одном воспоминании о нём Мэтт ощущал нестерпимый зуд в руках. Андерсону вспомнился тот миг, когда он впервые заметил обручальное кольцо на руке Эмили. «Ты замужем?» И поймал себя на том, что надеется на ответ «Нет, это просто украшение» или хотя бы «Была. Я вдова». Но нет, позже она начала лепетать о муже, фактически сказав, что он есть. Андерсон тогда ещё подумал, как это странно, вдруг возненавидеть (или как минимум испытать жгучую неприязнь) человека, которого никогда не видел в глаза. Как оказалось, неприязнь Мэтт испытывал не зря, Генри оказался тем ещё подлецом. Этот тип точно не постеснялся бы перехватывать письма брата жены, считая, что общение с Дэвидом дурно повлияет на супругу.       Мерчант, похоже, думала о том же самом. Тема не из весёлых, лучше переключиться.       - Они подозревают Еву?       Мэтт пожал плечом.       - Насколько я понял, нет.       - Думаю, она впрямь не при чём.       - Полицейские разберутся.       - Да… - Коротенькое слово растянулось на три секунды, ибо в этот момент Эмили увидела своё былое жилище.       Дом, который когда-то был их – её и Мэтта. Та же черепичная крыша, то же добротное крыльцо под навесом. Та же лужайка вместо двора. Тот же сарай неподалёку, приспособленный под гараж.       Только когда они вышли из машины, Эмили вдруг вспомнила…       - Твоя Нэнси не будет возражать? Вряд ли ей понравится, что ты привёз на ночь бывшую жену.       - Нэнси поначалу будет сильно возмущаться, - не стал лгать Мэтт, убирая ключи от машины в карман. – Но если постараешься, сможешь завоевать её доверие. Уверен, ты ей понравишься, когда она узнает тебя поближе.       Что-то в его тоне заставило Эмили настороженно-недоверчиво сузить глаза.       - Понравлюсь? Я – Нэнси?       - Не исключено, что вы подружитесь.       - Ты в своём уме?!       В глазах Андерсона, сейчас казавшихся пепельными, сверкнула непонятная Эмили искорка.       - А что? По-моему, это здорово, я был бы только рад. Идём, я вас познакомлю.       Мерчант позволила затащить себя в дом, и даже не успела толком оглядеть обстановку. Едва девушка переступила порог гостиной, как пришлось экстренно прижиматься обратно к двери. Большая серебристо-серая лохматая собака, напоминавшая волка, вбежав в комнату со стороны спальни, залилась таким враждебным лаем, что шатенка инстинктивно застыла у порога. Тот факт, что собака прихрамывала на переднюю лапу, вовсе не мешал питомцу двигаться быстро. Мэтт встал впереди, загораживая собой бывшую жену.       - Ну-ну, успокойся, Нэнси, тише! Это Эмили, она хорошая, не обидит тебя.       - Нэнси – собака? – опешила Мерчант.       Мэтт посмотрел на леди через плечо.       - Насколько позволяют судить мои познания в зоологии – да. – Снова повернулся к животному, остановившемуся, но продолжавшему надрывно гавкать. – Тише, Нэнси, всё хорошо.       - Нэнси – собака? – повторила Эмили, теперь возмущённо.       - А разве я когда-нибудь говорил, что Нэнси – это женщина?       - Ты говорил, девушка.       - Правильно, девочка*. Определённо ведь не мальчик. – Он поступил к собаке, которая при его приближении завиляла хвостом и значительно сбавила громкость, хотя всё ещё неприязненно сверкала глазами в сторону Эмили. Опустился на колени, взял собаку за ошейник, погладил по голове, потрепал по уху, чуть прижал к себе, успокаивающе приговаривая: - Всё хорошо, всё в порядке, никто тебя не обит. [* Наверное, все это знают, но так, на всякий случай: в английском языке «девушка» и «девочка» - одно и то же слово; прим. авт.]       - Она же сама обидит, кого хочешь, - заметила Эмили.       - У неё есть причины не верить людям. – Мэтт взглянул на экс-супругу, продолжая ласково потрёпывать питомца. – Ей довелось побывать в лапах трёх малолетних садистов. Эти подонки били её просто так, для веселья. Не подоспей я вовремя, они бы замучили её до смерти.       Эмили машинально сосредоточила взор на повреждённой конечности Нэнси. Сама Нэнси уже обнюхивала Мэтта; сильнее завиляла хвостом, лизнула Андерсона в ухо.       - Надо было повесить их за шею, - не удержалась Эмили.       - Я бы с удовольствием, но тогда меня бы точно уволили, - хмыкнул Мэтт.       Эмили осторожно подошла к мужчине с собакой, плавно присела. Нэнси гавкнула, напряглась. Но Мэтт продолжал успокаивать, хотя и сжал ошейник покрепче.       - Здравствуй, Нэнси. – Шатенка аккуратно потянула руку и коснулась пушистой макушки животного.       Казалось, мгновенье Нэнси раздумывала, тяпнуть незнакомку или нет. В итоге решила, что не стоит. Раз уж хозяин эту девицу пустил в дом и так хорошо с ней разговаривает, значит, кусаться не надо.

***

      У него был свободный трудовой график, однако рабочего дня никто не отменял. К тому же, стоило наведаться в магазин и прикупит продуктов. Мэтту не хотелось сейчас оставлять Эмили одну, однако пришлось.       - Если что-нибудь случится, сразу звони, - напоследок наставлял Андерсон.       - Непременно.       - Я выведу Нэнси во двор, на всякий случай. Но если будет дождь…       - Я её впущу.       - Будь осторожна.       - Буду.       Когда он уехал, Эмили первым делом прошлась по дому. Подумать только, ничего не изменилось. Помнится, в комоде в гостиной лежали альбом и карандаши Эмили, она не забрала этот комплект, когда уезжала. Точно, всё здесь.       Девушка устроилась на диване, сделала пару набросков. Но на ум не пришло ни единого образа для картины. Все помыслы шатенки неизменно утыкались в запертую комнату… Эмили знала, где хранится ключ.       Повернуть ключ в замке было нетрудно, гораздо сложнее оказалось толкнуть дверь. Увидеть ту самую детскую, что так врезалась в память. На колыбельке нет больше полога, в остальном всё по-прежнему.       Мерчант сделала глубокий вдох и переступила порог. Провела пальцами по пеленальному столику. Ни пылинки. Коснулась спинки колыбельки. Чистое дерево, но не единой задоринки – Мэтт когда-то постарался на славу. Подошла к креслу-качалке. Здесь любой из них мог сидеть с малышом на руках, укачивать, напевать колыбельную.       Леди медленно опустилась в кресло, уставившись на пол. Достаточно чётко обозначенные параллельные потёртости на самодельном паркете свидетельствовали о том, что кресло эксплуатировалось нередко.       Господи, сколько же раз Мэтт сидел тут один, в безжизненной комнате рядом с пустой колыбелью? Сидел, качался, понимая, что все его бросили. Даже не все, а только та, что как раз должна была бы быть рядом в самые тяжёлые моменты.       Эмили обняла себя за плечи и крепко-крепко зажмурилась. Было больно, но больно как-то… почти по-хорошему. Да, в их семье случилось страшное несчастье, которое никогда и ничем не исправишь. Но почему Эмили забыла о том, сколько счастливых моментов было пережито до того? Зачем было перечёркивать это?       Когда она поднялась с кресла, то чувствовала себя гораздо бодрее, сильнее. А когда вернулся Мэтт, в обнимку с двумя наполненными провизией бумажными пакетами, Мерчант спокойно сидела на диване, старательно выводя рисунок. Заканчивала.       - Ты не проголодалась? – осведомился Андерсон.       - Нет, я нашла в холодильнике приличный бифштекс, и мы с Нэнси поделили его.       - Нэнси в доме?       Эмили кивнула на стол, под которым, свернувшись калачиком, спала собака.       - Я впустила её. Дождя не было, но мне не понравились тучи, да и ветер не из слабых.       Мэтт улыбнулся. Выгрузил продукты на кухне и вернулся в гостиную.       - Мне всегда нравилось смотреть, как ты рисуешь.       То-то и оно. Она именно рисовала – делала изображения, неплохие, но не более. А вот Дэвид действительно писал картины, как поэт пишет стихи ли композитор пишет музыку – словно песня льётся. Тем не менее, сегодня Эмили особенно постаралась и превзошла саму себя, прорисовав каждую деталь, каждую чёрточку.       - Из меня весьма посредственный художник, - опустив альбом, выговорила девушка. – Настоящий талант был у Дэвида, я лишь пыталась подражать.       - А по мне, так твои картины были недурны. – Мужчина подошёл ближе к дивану. – Что рисуешь?       Эмили инстинктивно прижала альбом к груди.       - Портрет.       - Дэвида?       - Да. Нарисовала своего брата, таким, каким я его видела в последний раз. Мне не довелось посмотреть на него по-настоящему повзрослевшего, в зрелом возрасте. Но молодого Дэвида я помню. Никогда не забывала. – Тихий голос её был полон невыразимой нежности. – Стоит закрыть глаза, и я его вижу.       - Вы были близки?       - Ближе друг друга у нас никого не было. В жизни была только одна вещь, в которой я никогда не сомневалась: что бы ни случилось, я всегда могу рассчитывать на Дэвида. Хотелось бы верить, что он в своё время так же думал и обо мне…       По мере того, как она говорила, альбом отклонялся назад, и лист с рисунком вскоре находился в наполовину горизонтальном положении. Мэтт заглянул через плечо девушки, чтоб увидеть изображение. На него смотрел темноволосый парень с длинной чёлкой, коротким прямым носом и квадратным подбородком. Лицо могло бы показаться угрюмым, если б не глаза – Эмили зря наговаривала на своё мастерство, ей удалось полностью передать живой и добрый взгляд, полный упрямства и в то же время любви, преданности. Портрет был прорисован не просто отлично, а превосходно.       - Кх, - выдохнул Мэтт, сглатывая. – Хорошая работа. Правда хорошая. Значит, вот каким был Дэвид?       - Именно. – Губы девушки расплылись в мягкой улыбке.       - Не хочешь всё-таки поужинать? Я купил твой любимый сыр.       - Уговорил, искуситель.       За ужином Мэтт старался поддерживать то одну беседу, то другую, но нет-нет да и задумывался о чём-то. Задумывался крепко.       Около десяти часов вечера Эмили отправилась спать. Она собиралась заночевать в гостиной, но Мэтт не позволил, отправил в спальню, на нормальную кровать. «Мне не впервой спать из-за тебя на диване».       Сам Андерсон ещё долго не ложился, хотя Нэнси традиционно пыталась утянуть его на отдых за штанину, поскуливала и даже урчала, будто говоря: «Сколько можно? Давай спать!» Он сидел на кухне, то барабаня пальцами по столешнице, то вставая к окну, то пристально изучая оставленный девушкой рисунок.       Так не бывает, так просто не может быть. Мэтт в такое не верил, сроду. Попробуй он с кем-нибудь поделиться, его примут за чудика, посему он и пытаться не станет. Не скажет никому, даже Эмили. Особенно Эмили. Зачем? Всему есть рациональное объяснение, только Мэтт его пока не видит. Он не верит в подобное, не верил раньше и отныне верить не собирается.       У Андерсона была превосходная память, пусть пострадавшая от болезни, но натренированная годами выживания и специальной подготовкой. И Мэтт был уверен, что это лицо – лицо с портрета он уже видел, причём совсем недавно. Не далее как сегодня утром. «Минут двадцать назад она проходила здесь с каким-то мужчиной». «Куда они пошли?» «Туда». Мэтт лишь сейчас сообразил, что у Шона должно было хватить ума позаботиться о том, чтоб их с Эмили никто не заметил. Да и пошли они наверняка с заднего двора, практически примыкающего к лесу, так было ближе. И тогда их никто бы не мог разглядеть с улицы. Никто.

***

      Он проснулся не потому, что что-то услышал, а потому, что что-то почувствовал. Почувствовал и всё. Его слух ничего не уловил, тем не менее, Мэтт встал и бесшумно прошёл к спальне, остановившись у порога.       …Тук-тук. Тук-тук. И ещё раз – тук-тук. Тук. Тук. Тук… Тук-тук. Тук… Тук… Тук… И тишина, которая резала слух больнее самого противного скрежета или крика. Эмили вжалась лицом в подушку, впилась ногтями в одеяло.       Мэтт вошёл без стука. Ни о чём не спросил. Мерчант даже не поняла, что мужчина здесь, пока он не прилёг рядом, бережно, легонько встряхивая её за плечи.       - Эмили, всё в порядке?       Тяжёлый всхлип стал красноречивым ответом. Андерсон осторожно притянул бывшую жену к себе, обняв одной рукой, второй поглаживая по волосам.       - Я слышала, как останавливается его сердечко. – Она спрятала лицо в складках его футболки.       Он не сразу нашёлся, что сказать. Снова провёл ладонью по волосам и плечам девушки, поцеловал её в макушку.       - Знаю. Я тоже. – И обнял уже обеими руками, стараясь хоть как-то унять дрожь, бьющую шатенку.       - Прости меня.       - За что? – удивился уроженец будущего.       - Просто прости, - прошептала леди.       - Будь по-твоему. Тогда и ты прости меня.       - Угу. – Она плотнее уткнулась в его грудь, отвечая на объятия.       Больше ничего не сказала и вскоре заснула. А утром, решив, что Мэтт тоже спит, просто поднялась и ушла. Недалеко, правда, всего лишь на кухню завтракать, но сам факт наводил на не слишком утешительные размышления.       Едва закончился спешный завтрак, как в гости нагрянули друзья – Денни с Ниной и Хилари с Сарой. Привезли огромный привет от остальных бывших коллег, постеснявшихся в такой ситуации наваливаться всем скопом, но от души зовущих экс-супругов к себе и напоминающих, что те могут обращаться в любое время, по любому поводу. Выяснилось, что военный с полицейским уже успели побывать в участке и в тюрьме, где выторговали возможность пару минут побеседовать наедине с Освальдами. Беседа впрямь длилась недолго и обошлась без рукоприкладства (не считая хватания за вороты и препирания к стене – Беккер с Куинном попросту не удержались), но бывшие работники ЦИА очень понятно, весьма убедительно и достаточно наглядно объяснили братцам, что будет, если те, выйдя из тюрьмы, неважно, когда это произойдёт, вздумают приблизиться к Эмили или Мэтту ближе, чем на сотню миль.       - Поверить не могу, что ты родственница того самого Дэвида Уолкера! – качал головой Беккер.       - Ты знаешь о нём? – приятно удивилась Мерчант.       - Знаю ли? Эмили! Это же один из самых известных живописцев Викторианской эпохи! Его творчество примечательно ещё и тем, что Уолкер, в отличие от большинства коллег-современников, не эксплуатировал одно направление или одну технику - его творчество было разнообразно. Масло, акварель, лессировка*, энкаустика**… - Брюнет мог бы продолжать долго, но остановился, видя, что никого не воодушевляют термины. – В общем, невероятно талантливый был человек. [* Лессировка - техника получения глубоких переливчатых цветов за счет нанесения полупрозрачных красок поверх основного цвета; ** энкаустика или восковая живопись - техника живописи, в которой связующим веществом красок является воск; живопись выполняется красками в расплавленном виде; прим. авт.]       - Тебе просто необходимо блеснуть своими искусствоведческими знаниями, да? – улыбнулась Сара.       - Я не виноват, что они у меня есть.       - Лучше не хвастайся, а подтягивай познания в области оперы, я слышала, с этим у тебя беда.       - Ну нет, живопись – да, скульптура – да, архитектура – да, но опера – ни за что! – категорично возвестил Беккер и они с женой рассмеялись.       - Можно мне интервью? – выждав положенное, по её мнению, для приличия время, поинтересовалась Хантер.       - Нина! – укоризненно шикнул Денни.       - Что? – хлопнула светлыми ресницами девушка. – Я же не настаиваю, а лишь спрашиваю.       Мэтт повёл подбородком.       - Я у тебя в долгу.       - Я помню, интервью насчёт питомника даже не обсуждается; кстати, фотографировать буду сама, так что на снимки не обижайся. Но мне бы хотелось написать и обо всей этой истории с наследством и найденным братом. Разумеется, в репортаже брат будет фигурировать как дальний предок.       - Нина! – строже повторил Куинн.       - Так можно? – проигнорировала мужа Хантер.       Мэтт и Эмили переглянулись. Что ни говорите, а они были обязаны Нине…

***

      Диктофон был включен, но Нина всё равно предпочитала записывать беседу и от руки тоже. Держа блокнот на коленях, девушка быстро орудовала карандашом, выводя одной ей понятные закорючки. Денни и Хилари возились с машиной последнего, подававшей какие-то тревожные признаки по дороге сюда, Сара предпочла прогуляться, а заодно двенадцатый раз с начала поездки позвонить няне, чтоб справиться о сыне. Посему журналистка и бывшие супруги были сейчас одни не только в гостиной, но и в доме, если не брать в расчёт присутствия Нэнси, мирно посапывающей под столом (за полдня собака успокоилась и попривыкла к новым чужакам). Мэтт и Эмили расположились по разные стороны дивана, Хантер восседала на стуле напротив друзей.       Перед началом интервью Эмили сказала, что ей не хотелось бы подставлять Еву и детей, Нина успокоила – пока не прошло судебное разбирательство и не вынесено официальное постановление, газета не имеет права называть настоящие имена участников истории, так что всем выдадут псевдонимы. Журналистка в частности предложила бывшей чете имена Рон и Элизабет, собеседники не стали возражать.       Беседа подошла к тому моменту, когда Мэтт, примчавшись к Освальдам, обнаружил, что Эмили нет дома. Рассказывал Андерсон сухим, чисто информативным языком, и Нине приходилось вытягивать словесные проявления эмоций.       - Что ты почувствовал?       - Я забеспокоился.       Блондинка насупилась.       - Ты представляешь, как это будет выглядеть на бумаге? «Ворвавшись в комнату бывшей жены, он увидел, что там никого нет. Элизабет ушла и ушла, вероятнее всего, со своим будущим убийцей. Рон забеспокоился». Неестественно и плоско. Может, напишем, что у тебя земля ушла из-под ног? Мир на секунду пошатнулся? Сердце бешено заколотилось/дрогнуло/ёкнуло? Кровь ударила в голову?       - Пиши, как хочешь.       - Нет уж, выбери сам то, что ближе к истине.       Андерсон тяжко вздохнул.       - Тогда всё сразу. – Если он и заметил, как при этих словах Эмили бросила на него взгляд, то не подал виду. - Разве что земля из-под ног не уходила.       - Ага. – Блондинка закусила кончик карандаша, на пару секунд погружаясь в раздумье. – «Кровь ударила в голову, сердце недобро дрогнуло, и показалось, что весь мир вдруг пошатнулся». Сойдёт?       - Нормально, - опять вздохнул Мэтт. По его мнению, было многовато драматизма, но Нину ведь не переубедишь, а если и переубедишь, то потратишь чересчур много времени. Проще не спорить.       С Эмили было легче, она изъяснялась живо и образно, как и пристало воспитанной и начитанной барышне девятнадцатого столетия.       - Когда ты увидела Мэтта за спинами Освальдов?       - Как раз когда говорила, что убийство не сойдет им с рук, а Шон выражал прямо противоположное мнение.       - Твоя первая мысль?       - «Слава богу!»       - А вторая?       - «Не надо смотреть на него, чтоб Шон и Том не догадались, что за ними кто-то есть».       - Ты вообще ожидала, что кто-нибудь придёт на помощь?       - Лишь надеялась.       - Удивилась, когда подоспел именно Мэтт?       Андерсон был разочарован. Он ожидал более глубоких и умных вопросов. Сейчас Нина не производила впечатления профессионала, она смахивала на бестолкового детсадовца, просящего объяснить самые простые вещи. Мэтт не знал, что хороший журналист, по сути, и должен вести себя, как ребёнок – задавать много вопросов, пускай даже неуместных и глупых. Такими нехитрыми окольными вопросиками удаётся выведать куда больше, чем сложными и объёмными вопросищами в лоб.       - Нет, - спокойно улыбнулась шатенка. – Я привыкла, что именно он всегда появляется вовремя. Когда звала на помощь, представляла себе только Мэтта.       Сейчас уже Андерсон бросил взгляд на бывшую жену.       - Значит, тебе частенько приходилось её выручать? – вновь обратилась к мужчине журналистка.       - Наоборот тоже бывало нередко.       - Теперь щекотливый вопрос, - возвестила блондинка, кашлянув и выровняв спину. – Заранее прошу прощения. Мэтт, большинство бывших мужей тебя бы попросту не поняли, ведь считается, что после развода супруги становятся врагами. Многие на твоём месте встали бы в сторонке, наслаждаясь зрелищем, ещё бы и приплатили.       - Ты преувеличиваешь.       - Вероятно, и всё-таки. Можно ли сказать, что у вас с женой после развода сохранились хорошие отношения?       - Разумеется.       - Нет, - качнула кудряшками и цокнула языком Мерчант. В ответ на удивлённые взоры пояснила: - Мы вовсе не поддерживали отношений, я уехала и не давала о себе знать.       - Я никогда не винил тебя в этом, - немного приглушённо проговорил Мэтт, повернувшись к леди.       Она тоже смотрела только на него.       - Мне от этого не легче. Я бросила тебя, во всех смыслах. Словно смерть ребёнка была только моей бедой, словно ты вовсе не горевал.       - У тебя были причины злиться. – Мужчина пододвинулся чуть ближе. – Я знаю, что вымотал тебя судебными разбирательствами. Я видел, как тебе тяжело снова и снова возвращаться к этому, но не отступал. Я бульдожьей хваткой вцепился в чёртову клинику и никак не желал сдаваться.       - Ты был прав. Ты же сам говорил, что это могло спасти другие жизни.       - Но твою жизнь это отравляло, а именно она должна была быть для меня на первом месте. Она и была, просто… - Он поджал и облизнул губы. – Я не сразу понял, когда настало время отступиться и послать все разбирательства к дьяволу.       - Нет, нет. – Эмили сама придвинулась к нему. – Ты делал именно то, что нужно. А я усиленно жалела себя.       - Ты жалела ребёнка.       - Хорошо. Я жалела ребёнка и жалела себя. Ты жалел только ребёнка.       - Не тебя.       - Перестань. – Она прикрыла глаза, собираясь с мыслями. Вдруг что-то, не иначе как инстинкт, подсунуло девушке воспоминание из недавнего прошлого. – Кем была та женщина, которая всучила тебе свою визитку в участке?       Он не ответил.       - Мэтт.       - Неважно.       - Мэтт.       Андерсон чуть закатил глаза.       - Мой бывший адвокат.       - Почему бывший?       - Мы так и не выиграли дело.       - Мне она не показалась сломленной проигрышем, наоборот – настроенной на борьбу.       - Разбирательства не продолжатся.       - Почему? – Молчание. – Почему, Мэтт?       - Для того, чтоб дело сдвинулось, нужна либо эксгумация, либо твои показания и очередные экспертизы. Я не позволю осквернять тело сына и, уж будь уверена, не допущу, чтоб ты опять проходила допросы и тесты.       Так странно. По идее, она должна была бы долго раздумывать, но понадобился лишь миг.       - Я сделаю. – Встретив остолбенелый взгляд, девушка повторила: - Сделаю. Пройду любые медицинские тесты, отвечу на любые вопросы. Я не меньше тебя хочу понять, кто виноват.       - Но…       - Ты же сам раньше меня уговаривал.       - И посмотри, к чему это привело?       - Значит, я поумнела с тех пор.       - Я не хочу снова тебя ранить.       - Ты и не ранишь. А от воспоминаний никуда не деться, теперь я это понимаю. Я больше года пыталась забыться, и мне не стало легче ни на толику!       - Не хочу, чтоб тебя терзали дотошные следователи.       - Я не дам себя в обиду. Да и ты будешь рядом, ведь правда? – В тёмных глазах застыл огонёк, переливающийся всеми оттенками ожидания и надежды.       Мэтт мягко улыбнулся.       - Конечно. – Протянул руку и пожил её на ладонь бывшей жены.       Тут оба, наконец, вспомнили о Нине. Разом повернулись.       Журналистки на стуле и вообще в комнате не было, причём, похоже, давненько. Диктофон также отсутствовал.

***

      Нина спустилась с крыльца, прошагала за дом, туда, где стояла машина, в которой копошились военный и полицейский. Оба мужчины находились непосредственно под автомобилем, видны были лишь их ноги.       - Денни, подай ключ, - прокряхтел Беккер.       - Какой?       - Любой, мне просто нужно подбить деталь.       Хантер остановилась возле ботинок мужа.       - Маньяк, нужно поговорить. – Она и сама не смогла бы внятно объяснить, что на неё нашло, но раз нашло – надо действовать.       - Это срочно? – пропыхтел увлечённый ремонтом полицейский.       - Не очень, но важно.       - И не может подождать?       - Может, только я не хочу тянуть.       - Ладно, говори. – Куинну как-то не пришло в голову, что беседа может иметь глубоко личный характер, посему присутствие майора не смущало.       - Денни Куинн, я хочу в отпуск.       - Замечательная идея, - всецело одобрил Денни, тянясь за очередным инструментом. – Арчер не должен яро сопротивляться. Действительно, пора бы тебе взять причитающиеся недели.       Нина, немного нервно притопывая ногой, пошевелила сжатыми губками, потом выдохнула:       - Я хочу не в этот отпуск, в другой.       - Какой?       - По уходу за ребёнком.       Инструмент выпал из руки Куинна, чудом миновав голову полицейского. Спустя секунду Денни выполз из-под машины. Беккер же, наоборот, заполз вместе со всеми конечностями и правдоподобно прикинулся, будто его здесь и нет.       - Я не шучу, Денни Куинн. – Блондинка присела на корточки перед мужем, вдоль и поперёк перепачканным машинным маслом. – Давай отправляй меня в декретный отпуск.       «Надеюсь, она не скажет: «Прямо сейчас», - мысленно хмыкнул Беккер.       На чумазом лице Куинна появилась растерянная улыбка.       - Почему ты раньше молчала?       На личике Нины отразилось облегчение. И, как всегда, озорство.       - А почему ты не предлагал?       Улыбка Куинна из растерянной превратилась просто в широкую и радостную. Через мгновение полицейский и журналистка рассмеялись, не столько бурно, сколько счастливо.

***

      - Ты уверена, что сможешь?       Эмили не вздрогнула, хотя имела полное основание. Сара подошла сзади бесшумно, и шатенка не замечала брюнетку, пока та не присела с ней рядом на верхнюю ступеньку крыльца. Обе бывшие сотрудницы ЦИА были одеты под стать хмурой и ветреной погоде: кроссовки, джинсы, куртки.       Не требовалось спрашивать, что именно подразумевала египтолог.       - Честно? – Эмили повернулась к бывшей коллеге. – Не знаю. – Хмыкнула и опять уставилась вперёд, на расстилавшийся сразу за лужайкой лес. – Я уже проходила через это и в итоге не прошла.       - Я не представляю, что было бы со мной, если б пришлось… - Экс-Пейдж закусила губу, а заодно и прикусила язык.       - Расставлять по полочкам обстоятельства смерти своего ребёнка? – спокойно подсказала Эмили и грустно ухмыльнулась, не отрывая взгляда от деревьев, покачивающихся под натисками ветра.       - Да.       - Я от всей души желаю, чтоб ты никогда этого и не представила. – Эмили посмотрела вниз, на переплетённые пальцы своих рук. – Знаешь, одно время я тебя почти ненавидела.       На миг в чёрных глазах брюнетки промелькнуло удивление, очень быстро сменившееся разумением.       - Неудивительно. В смысле, я понимаю, почему. – Она помолчала. – А теперь? Всё ещё почти ненавидишь меня?       - Нет, что ты. Теперь мне стыдно. За это и за многое другое.       - Не надо стыдиться, Эмили. Твои чувства объяснимы.       - Только вот поступки не слишком хороши.       Сара поневоле усмехнулась:       - Мэтт изводит себя теми же доводами. Когда вы оба, наконец, успокоитесь, простите друг друга и отпустите прошлое?       - Друг друга мы уже простили. А прошлое отпустим, когда разберёмся с ним.       - То есть, когда суд вынесет решение?       Эмили покивала.       Сара снова помолчала. Потом предложила:       - Хочешь, я съезжу с тобой в медицинский центр завтра?       Эмили взглянула на египтолога.       - Ты серьёзно?       - Абсолютно. Раз мы с Хилари остаемся здесь на неделю, должна же быть от нас хоть какая-то польза, пускай и моральная.       - Я была бы благодарна, очень, - негромко проговорила леди. – Там не будет ничего такого, просто возьмут кровь на анализ и, наверное, ещё отправят на осмотр к гинекологу или акушеру… Надеюсь, это будет женщина. Но мне не по себе от мысли о палатах и медиках…       - Ясно, почему. – Брюнетка, мгновение поколебавшись, положила ладонь на плечо Мерчант и несильно сжала в знак поддержки.       Эмили с благодарностью улыбнулась. Потом обе они снова принялись любоваться пейзажем.       - Можно задать вопрос? – вновь нарушила молчание Сара.       - Пожалуйста.       - Вы с Мэттом… помирились? Я имею в виду, по-настоящему? Снова будете вместе?       - Не знаю, - покачала головой Эмили. – Иногда мне кажется, что ничто этому не препятствует, но порой я сама боюсь. Вдруг я опять сорвусь, вдруг сделаю ему только хуже? Или он мне?       - Хуже, чем друг без друга, вам не будет.       - Считаешь?       - Не сомневаюсь.

***

      Никогда ещё Мэтту так жгуче не хотелось вцепиться в собственные волосы, разве что в бреду, когда ему чудилась бесконечная временная петля, на каждом завитке которой погибал дорогой человек. Но сейчас Андерсон имел дело с реальностью. Сидя в зале суда, на закрытом заседании, он вынужден был смотреть, как юристы с обеих сторон засыпают Эмили отнюдь не чуткими вопросами. Уже было доказано, что именно больничный персонал допустил ошибку, переписывая данные из медицинской карты, заведённой в Лондоне. Теперь адвокаты больницы, чтобы снять часть ответственности с подзащитных, напирали на то, что, хотя, безусловно, есть вина работников больницы, супруги тоже несут ответственность, поскольку сами должны были подсуетиться.       - Вы ни разу не слышали о биологической несовместимости? – поинтересовался «больничный» адвокат, мистер Твитт, упитанный мужчина средних лет с зализанными волосами.       - Протестую! – воскликнула мисс Лорен, та самая юристка, которую Эмили впервые увидела в полиции. – «Биологическая несовместимость» - бытовой термин, в официальной медицине такого понятия не существует.       - Принимается, - кивнул судья и воззрился на Твитта. – Перефразируйте вопрос.       Адвокат послушно кивнул.       - Знали ли Вы о том, что резус-конфликт, проще говоря, разные резус-факторы у Вас и Вашего мужа, представляют существенную угрозу для будущего ребёнка?       - Признаться, нет. – До этого мгновенья Эмили казалось, что её хотят выставить виноватой. Теперь не казалось - она была абсолютно уверена. Но обещание говорить только правду не было для девушки пустым звуком.       - То есть Вы не потрудились почитать специализированную литературу во время беременности?       - Протестую! - снова взвилась Лорен. – Даже если бы мисс Мерчант знала о подобной опасности, это бы ничего не изменило, поскольку врачи уверяли, что её кровь также является резус-положительной.       - Другими словами, мисс Мерчант за всю жизнь ни разу не слышала или же так и не сумела запомнить, что у неё «отрицательная» группа крови?       Мэтт сжал зубы так, что они едва не хрустнули. Не станешь ведь объяснять этому сборищу, что Эмили большую часть жизни прожила в позапрошлом веке, где медицинские познания были не столь обширны и далеко не общедоступны! А самое страшное, что этот адвокатишка действительно способен заставить Эмили поверить в её вину! Ну нет, пусть только попробует! Мэтт не посмотрит, что тут присутствует судья и кругом полно приставов! Да, Твитт просто делает свою работу, но что же это за работа такая – переиначить ситуацию, превратив жертв в виновников?!       Беккеры сидели в конце небольшого зала, окружённые пустующими стульями-местами. Смотрели на друзей, понимая, что тем тяжело, и осознавая, что никогда не представят себе, насколько.       - Не нравится мне этот Твитт, - шепнула Сара мужу.       - Он и не должен нравиться, - также тихо ответил брюнет, - он юрист. Меня больше беспокоит Мэтт. Видишь выражение его лица?       - Вижу. Боишься, он сорвётся?       - Определённо, если Твитт продолжит в том же духе. Лично я бы на месте Мэтта точно не сдержался. – Он инстинктивно нашёл ладонь жены и ласково сжал её тонкие пальцы.       Сара послала ему любящую улыбку, но сразу вернулась на грешную землю:       - Я больше волнуюсь за Эмили. Только взгляни на неё. Бедняжка.       Смотреть на Эмили впрямь было больно. Бледная, с почти белыми губами, затравленным взглядом. Нет, она знала, что права… Просто начинала сомневаться в своей полной невиновности. Она читала специальную литературу, когда носила ребёнка, но почему-то ни разу не обратила особого внимания на информацию о резус-факторах. А ведь стоило бы.       Судья не проявлял ни осуждения, ни жалости. Должно быть, хотел лишь поскорее разобраться с делами на сегодня, ибо время уже было достаточно позднее.       - Мисс Мерчант, Вы хотя бы раз поинтересовались показателями своей крови и крови Вашего на тот момент мужа? – продолжал Твитт.       - Насколько я помню, у Мэтта кровь брали лишь однажды, сказали, что это стандартная процедура. Я сдавала кровь несколько раз, потом звонила, чтобы узнать результаты, и мне неизменно отвечали, что всё в порядке.       - Вам было этого достаточно?       - Вполне... – Вот дура! Надо было больше интересоваться, больше спрашивать!       - До того, как произошла трагедия, Вы знали группу своей крови и резус-фактор?       - Нет… Возможно, мне говорили, но я не запомнила. - Эмили чувствовала, как щёки зажглись багрянцем. Но этот жар был ничем, в сравнении с тем, который полыхал у неё внутри, опаляя сердце и горло.       - И Вы даже не задумались об этом во время беременности? Не попросили врачей проверить?       - Протестую! В таких случаях врачи первым делом сами должны определять группу и резус-фактор крови пациентов!       - Каждый случай уникален, допустимы исключения, бывают различные обстоятельства! – возразил мужчина-юрист.       - Протест отклоняется, - согласился судья.       Твитт опять вцепился в шатенку.       - Поправьте, если я ошибаюсь, мисс Мерчант. Вы переложили всю ответственность на врачей, не соизволив чуть пристальнее взглянуть на медицинскую карту, кою, к слову, видели при каждом визите к доктору, и проверить данные. Вы не соизволили даже…       Никто и не заметил, когда и как Мэтт успел подобраться к представителю клиники. Похлопал того по плечу. И, едва Твитт удивлённо обернулся на полуслове, от всей души и со всей силы ударил адвоката, заехав тому прямиком в нос. Твитт рухнул, как подкошенный.       - Мистер Андерсон! – разинул рот судья и привстал.       Два пристава рванулись к нарушителю порядка. Попытались схватить. Первый присоединился к Твитту через две секунды, второй через пять.       Эмили не выдержала. Вскочила со своего места и побежала прочь. Мэтт рванул за ней, но дорогу ему преградило неожиданно быстро появившееся судебное подкрепление в лице четырёх полицейских. Но тут уже подоспел Беккер.       Андерсон не хотел драться, претензии у него были только к Твитту, который всё ещё валялся на полу, вереща что-то про перелом. Гость из будущего попытался просто пробиться к дверям, за которыми несколько секунд назад скрылась бывшая жена. Но полицейские возражали.       - Догони её, - крикнул Беккер, скинувший куртку. В ответ на неуверенный взгляд бывшего коллеги, не желающего оставлять брюнета наедине с противниками, военный усмехнулся. – Я тебя умоляю!       Мэтт толкнул плечом одного из приставов, прорываясь к дверям. Пристав попытался преследовать, но его ухватил Беккер, умудряясь держать под контролем и оставшуюся троицу.       Сара осталась на своём месте, прикрывая рот ладонями.       Мэтт выбежал на улицу максимум через двадцать секунд после Эмили, но девушки уже нигде не было видно. Вечерняя темнота вступила в свои права, фонари хоть и разбавляли, но не ослабляли её величие. Дождь хлестал щедро и злобно. Машины, проносясь по лужам, взметали дополнительные стены воды.       Андерсон лихорадочно смотрел по сторонам, вертелся, глядя то в одном направлении, то в другом.       …Она шла, не понимая, куда. Не разбирала пути, хотя смутно воспринимала какие-то препятствия и обходила. В ушах звенели всевозможные «Если бы» и «Должна была», твердившиеся и её собственным голосом, и голосом Твитта. Где-то на заднем плане раздавались противные резкие гудки, и препятствия перед ней становились всё более стремительными. Конечно, её должны были насторожить движущиеся объекты, но… «Если бы Вы соизволили!..» «Я должна была обратить внимание!» «Если бы Вы были внимательнее!» «Я должна была глубже вникать во всё!»       Один из гудков затянулся до такой степени, что добрался-таки до основной части сознания Мерчант. Да и свет фар, ударивший прямиком в глаза, тоже поспособствовал «пробуждению». Девушка, наконец, осознала, что стоит посреди дороги, притом отнюдь не пустующей. Машина неслась на шатенку с бешеной скоростью, которую так и хотелось назвать яростью. Эмили сжалась и почти зажмурилась.       В последний момент кто-то схватил её и одним махом – максимум, двумя – переместил на тротуар. Машина пронеслась мимо.       - Посмотри на меня.       Девушка не подчинилась. Голос Мэтта сейчас вызывал ещё большую дрожь и испуг, чем автомобильные сигналы, хотя в тоне не было ни грамма упрёка, только страх. Страх за неё.       - Эмили, посмотри на меня.       Не дождавшись реакции, Мэтт, продолжая одной рукой обнимать трясущуюся шатенку, второй дотронулся до подбородка леди, заставив поднять голову. Сначала Мерчант старательно отводила взор, но быстро поняла, что это бесполезно. Мэтт умел быть терпеливым. Гостья из девятнадцатого столетия поглядела в глаза бывшему мужу. Её собственные глаза, сейчас такие яркие и необычайно тёмные даже для карего цвета, блестели слишком уж интенсивно. Да и по щекам струилась не только дождевая вода, Андерсон мог в этом поклясться.       - Не вздумай верить в слова этого подонка, слышишь меня? Это его работа – выворачивать всё наизнанку. Ты ни в чём не виновата, ни в чём!       - Разве? – Окончательно побелевшие губы дрожали. – Я должна была быть более ответственной, должна была обратить внимание…       - Врачи не сделали то, что были должны. А ты и понятия не имела, что может случиться нечто подобное.       - Я же читала…       Мэтт понял, что она найдёт тысячу опровержений на любой его довод. Даже хорошо, что Твитта не было рядом в данную секунду. Теперь, когда Мэтт во всей красе узрел то состояние, до которого его любимую женщину довёл скользкий юрист, юрист этот точно не отделался бы одним ударом в нос.       Андерсон снял с себя пиджак и накинул на дрожащие плечи Эмили. Пусть ткань вымокла, всё равно так теплее.       - Не смей обвинять себя, поняла?! – Сказано это было почти грубо, зато отбило у Эмили охоту спорить. – Это именно то, чего они хотят, а ты поддаёшься! Хочешь наказать себя, вместо того, чтоб наказать тех, кто по-настоящему виноват в смерти нашего ребёнка?! – Он повышал и повышал голос, не контролируя тон. Слишком сильным был испуг за жизнь Эмили, отголосок до сих пор сидел в груди, вызывая ощущение, более всего напоминающее судороги в позвоночнике. – Зачем ты вообще вышла на дорогу?! Куда смотрела?!       - Я…       - А если бы тебя сбили?! Ты же просто стояла и пялилась на эту машину, пока она ехала прямиком на тебя! Водитель кретин, не спорю, но и ты хороша! О чём ты только думала?!       - Не кричи на меня, - тихо попросила она. Глаза заблестели сильнее, и ничего радостного в их блеске по-прежнему не было.       Мэтт мигом опомнился, пришёл в себя. Ну и кто тут кретин? Ты, Андерсон, ты! Её и без тебя измучили, довели, а ты ещё лезешь с претензиями! Идиот, круглый, безнадёжный, полный! Как ты только посмел поднять на неё голос, после всего того, что ей довелось пережить?! И по твоей милости, в том числе! Ты, ты затеял это треклятое разбирательство, а все шишки сыплются на неё! Она и так была в полном исступлении, а тут ещё твой ор! Кто, кто ты после этого?!       - Прости. – Он запахнул на ней пиджак, потом спешно и как-то неуклюже погладил по мокрым волосам. – Прости меня, я испугался. – Заключил её лицо в свои ладони. – Не знаю, как бы я стал жить, если б ты… Да никак!.. – Мужчина коснулся губами холодной щеки шатенки, потом виска, потом другого виска и другой щеки, подбородка. Это были уже не просто касания, а поцелуи, обрывистые, горячие. – Я так тебя люблю. Люблю.       Девушка сделала полшага вперёд. Обняла, прижалась. Всхлипнула. Спустив ладони ниже, вцепилась в рубашку мужчины, словно боялась, что кто-то его отнимет. Поцеловала в щёку, потом прильнула к его губам, прервав поцелуй лишь на полторы секунды, чтоб прошептать:       - Я люблю тебя. – Закрыла глаза, чувствуя его тёплые руки на своей спине, на своих плечах, шее, на своих волосах, снова на спине…       Дождь ярился и ярился, но бывшие супруги не обращали внимания. И целоваться они закончили только тогда, когда почувствовали, что пока хватит, что нужно посмотреть друг другу в глаза. Посмотрели. Эмили первой улыбнулась, Мэтт последовал её примеру. А потом они решили, что надо бы найти место потеплее и посуше. Оба, не сговариваясь, постановили: нужно вернуться в суд и довести дело до конца. Снова поцеловались. Андерсон взял шатенку за руку, и молодые люди быстро побежали обратно.       …Они всё-таки выиграли дело. Не за один день, даже не за два, но выиграли. Сначала хотели отказаться от денежной компенсации, удовольствовавшись служебным расследованием, увольнением и привлечением к ответственности виновных. Но мисс Лорен убедила клиентов в том, что деньги с клиники надо взять, хотя бы затем, чтобы все поняли, что за врачебные ошибки нужно расплачиваться и недешево. В конце концов, для некоторых денежное наказание страшнее любого другого.

Неправильные родители

      - С каждым годом он всё наглее и наглее, - заключил Стивен, едва не наступив на Ёжика, деловито и с приличной скоростью протопавшего из кухни в гостиную, в то время как сам Харт следовал строго противоположным маршрутом. – Теперь уже залезает в дом.       - Предлагаешь поставить капканы? – усмехнулась стоящая в районе плиты Хелен, не отвлекаясь от варки кофе (собственно, кроме этого напитка она не варила практически ничего и никогда).       Приёмник на холодильнике транслировал, судя по всему, заключительную сцену какого-то радиоспектакля. Старомодно, но Хелен нравилось. Иногда.       - Откуда такой суровый настрой с утра пораньше? – Мужчина мимолётом поместил ладони на бока шатенки, поцеловал её в затылок. – Боюсь представить, что будет днём, не говоря о вечере. – Он отошёл, включил электрический чайник, после чего занялся поисками заварки.       - Это не я ополчилась на ёжика, - ехидно напомнила Хелен, поставив кофеварку на стол.       Стивен, выудив из шкафчика чашку, выпрямился, покачав головой.       - Живу с тобой четыре года и каждый день удивляюсь, как ты умеешь всё переиначить и поставить с ног наголову.       - Это же хорошо, когда в домашней жизни есть место удивлению.       Она за последние четыре года не изменилась нисколько, по крайней мере, внешне. Всё те же каштановые локоны; сверкающие – нередко хищно – тёмные глаза; тонкая талия и прочие атрибуты отличной фигуры. Разве что движения стали помягче, ввиду долгого отсутствия необходимости бегать от динозавров. Стивен же приобрёл лишь одну новую черту – научился за долю секунды напускать на себя степенный, чинный вид, вопящий о высшей педагогической подкованности. Правда, пользовался Харт этим приемом не перед студентами, а перед деканом, в основном, когда приходилось обороняться от обвинений, озвучиваемых руководителем университета. Такие обвинения (то бишь жалобы или доносы отдельных студентов, касающиеся, как правило, неподобающего поведения преподавателей) мистеру Лэйну поступали крайне редко, да и ответствовала чаще Хелен, как более одарённая актёрским мастерством и наглостью. Подавляющее же большинство студентов были в восторге и от Харта, и от Эмброуз, вопреки тому, что последнюю слегка побаивались, да и первого злить не рисковали. На лекциях у этих двоих никогда не было скучно! И, как ни странно, знания они давали отменные; не просто давали, но делали так, что информация намертво сохранялась в головах большинства слушателей, а не испарялась в течение получаса.       Радиоспектакль закончился, сменившись ненавязчивой бодрой мелодией. Это было замечательное утро одного из дней поздней весны, когда в предчувствии конца учебного года на работу идти не хотелось, и Хелен не воодушевляла даже возможность помучить кого-нибудь из своих студентов.       Ладони Стивена проследовали по её плечам, по коротким рукавам кружевной полукофты, накинутой поверх белой футболки без рисунка, переместились на запястья, и через пару мгновений женщина оказалась не просто развёрнутой к Харту лицом, но и в объятьях, подозрительно смахивающих на танцевальную позицию. Подозрения подтвердились – Стивену взбрело в голову провальсировать по кухне. То есть это, конечно, был не совсем вальс, но явно танец. Что-то лёгкое и нестрогое. Хелен рассмеялась, запрокинув голову. Чуть не приложилась затылком о навесной шкафчик, но Стивен вовремя привлёк её поближе к себе.       - Ты счастлив? – вдруг огорошила она.       - В каком смысле? – немного растерялся и даже приостановился Харт.       Хелен уже не смеялась.       - В прямом. Это же простой вопрос. Счастлив ли ты, живя здесь, со мной и с Каролиной? Не жалеешь ли, что уехал из Англии? Нет ли непреодолимого желания сбежать обратно?       Стивен усмехнулся.       - Ну, иногда я думаю, что в дурдоме было не так уж плохо, - отстранившись, он поднял руку партнёрши, заставив экс-Бёртон обернуться вокруг своей оси, после чего опять притянул к себе, крепче обхватив за талию. – Но в общем и целом существенных жалоб у меня нет. Разве что твой невыносимый характер, но ведь он - неотъемлемое приложение.       Она почему-то оставалась серьёзной.       - Это не ответ.       Что ж, ответить в лоб Харту было нетрудно.       - Да. Я счастлив. А ты?       «Я же до сих пор не сбежала, это что-нибудь да значит», - собралась изречь женщина, но не успела.       Идиллию нарушил щелчок фотоаппарата. Синхронно повернув головы, пара увидела Каролину, высовывающуюся из-за двери и сжимающую в руках агрегат для фотографирования.       В последние месяцы Каролина всерьёз увлеклась фотосъемкой, порой не расставалась с аппаратом сутками, «щёлкая» всё подряд, а потом часами сидя над снимками и выбирая лучшие.       - Опять ты за своё? – страдальчески простонала Хелен. – Убери эту штуку!       - Вы так хорошо стояли, - цокнула языком девочка, явно сожалея о том, что «модели» поменяли положение.       Вот уж кто преобразился за четыре года. Почти полностью исчезла детская и подростковая угловатость, глаза, по-прежнему бездонные и синие, будто сделались ярче. Ангельские кудряшки сменились современной молодёжной причёской, основанной на принципах творческого беспредела (однажды Каролина даже пыталась выкрасить волосы в синий цвет, получился болотно-зелёный оттенок и девочка сама предпочла его вывести, оставив лишь несколько окрашенных прядей). В носу завелась маленькая, едва заметная, но всё-таки серьга – «гвоздик». Одежда временами имела нарочито небрежный, неряшливый стиль, временами же смотрелась вполне прилично. Сейчас, например, на блондинке были лёгкие тёмные джинсы, специально порванные под коленкой, и белая майка. Многие родители от таких метаморфоз хватались бы за голову, но Стивен и Хелен особенно не переживали. В конце концов, подростковый период бывает лишь однажды, и нужно успеть оттянуться так, чтоб потом до конца жизни было, что вспоминать. Каролина, к счастью, была слишком умна, чтобы курить, напиваться, принимать наркотики, связываться с придурковатыми компаниями и, извините за грубость, подстилаться под парней; а остальное не столь уж страшно.       - Доброе утро, виновница праздника, - улыбнулся Харт, подходя к девочке и обнимая. – С Днём Рождения!       - Спасибо, - улыбнулась в ответ Каролина, тоже заключая Стивена в недолгие объятья.       - С Днём Рождения, - дождалась своей очереди Хелен, приобняла юную блондинку, чья улыбка стала шире. Потом посмотрела на экс-лаборанта. – Подарим сейчас или вечером?       Стивен пожал плечами, потом ухмыльнулся.       - Давай сейчас.       Через минуту Каролина стала обладательницей сертификата на трехмесячное обучение в престижной фото-студии и тонкого серебряного браслета, неброского, но изящного.       - Спасибо! – снова произнесла девочка.       Она в принципе не умела говорить сладко, но если уж благодарила, то искренне, без малейшей натяжки.       Дальше дело стремительно двинулось к завтраку, ибо будний день никто не отменял, взрослым нужно было на работу, а подростку в школу.       Училась Каролина по-прежнему охотно, хотя большим количеством друзей так и не обзавелась. Её считали либо зубрилой, либо задавакой, она в свою очередь шедеврально плевала на мнение окружающих. У неё был всего один друг, одноклассник Кайл, тоже далеко не любимец публики – худощавый, замкнутый парень, правда, когда на его широком лице возникала улыбка, это напоминало появление яркого солнца из-за тучи.       - А почему вы не женитесь? – в перерыве между варёной рыбой и овощным салатом ни с того ни с сего поинтересовалась Каролина.       Вряд ли опекунов огорошил этот вопрос, скорее уж, позабавил.       - Быть моим мужем – плохая примета. - Хелен встала за ножом для яблока. – Проверено дважды.       - К тому же, - подхватил Стивен, - «Мы не женаты!» - это железный аргумент в любой ссоре. Представляешь, спор в разгаре, один из нас кричит: «Всё, я больше не могу с тобой жить! Развод!», а второй запальчиво напоминает: «Мы не женаты!», и конфликт вроде как исчерпан.       Несколько секунд Каролина смотрела на опекунов, будто спрашивая себя, как её угораздило попасть в такую семейку. Блондинка с ухмылкой выдала:       - Вы в курсе, что вы странные? Вы реально ненормальные, неправильные родители.       - Это претензия? Новый виток подросткового бунта? – Хелен насмешливо приподняла бровь.       - Да нет, - пожала плечами Каролина, доедая салат. – Я в принципе не жалуюсь.       Шатенка демонстративно поведала мужчине:       - По-моему, это самое нежное дочернее признание, которое я когда-либо от неё слышала.       Каролина показала язык и отнесла свою опустошённую посуду к раковине.       - Разве? – усмехнулся Харт. – Ты забыла позапрошлое Рождество, когда она сказала: «Вы оба такие классные!»?       - Точно! Я полночи проплакала в растроганных чувствах.       - Слушайте, серьёзно, как вам вообще удалось получить разрешение на удочерение? – Ничуть не обиженная блондинка упёрла руки в бока. - Кто в здравом уме доверил вам ребёнка?       - Милая, ну ты же знаешь, что всё было сделано полузаконно и не обошлось без взяток, - очаровательно вымолвила Хелен.       - А в обычных семьях по утрам обсуждают работу, учёбу и соседей, - вздохнула подросток, возведя глаза к потолку. – Кстати, кто-то в моей школе распустил слух о том, что у нас семья миллионеров. – Светлая бровь изогнулась, точь-в-точь, как у Хелен недавно.       Может, это и странно, но Каролина никогда не задавалась вопросом относительно материального положения семейства. Их дом ничем особенно не выделялся, как и машины, одежда или манеры. Денег всегда хватало, но никому и в голову не приходило ставить золотую сантехнику или каждый вечер кутить в ресторанах. Каролина знала, что у Хелен и Стивена есть сбережения, но не задумывалась о сумме этих сбережений, просто было неинтересно. Зато было интересно попробовать что-то новое и заодно отвлечься от учёбы, поэтому вот уже второй год на время каникул Каролина устраивалась на подработку в музыкальный магазин. И ни один из опекунов не говорил: «Зачем тебе это? У нас и так полно денег!», а если б и сказал, сие не возымело бы никакого действия.       - Наглая клевета, - фыркнула шатенка, - мы миллиардеры.       - Уже нет, - скорчил мину шатен. Поймав вопросительный взгляд экс-Каттер, негрустно пояснил: - Африканцы, африканцы, африканцы.       - Харт, если б ты был моим мужем, я бы давно тебя убила, чтоб спасти семейное состояние! – Тон был не расстроенным, скорее ироническим.       - Если б я был твоим мужем, я бы сам уже давно убился, - расплылся в любезной улыбке Стивен.       Каролина не испытала шока, она отродясь не грезила о богатстве, даже когда жила в приюте. Тогда ей хотелось, чтоб у неё был свой дом и своя семья, и сейчас это есть, пускай в странном формате. Больше ничего и не надо.       - Вы не ссоритесь из-за миллионов долларов, но можете час орать друг на друга из-за мытья посуды или захудалой окаменелости, - вяло констатировала Каролина.       - Да-да, мы странные, - засмеялась Хелен, вновь поднимаясь со стула. – Скажи лучше, как хочешь отпраздновать День Рождения. Можем сходить в ресторан или заказать ужин сюда. Или ты можешь пригласить кого-нибудь, а мы со Стивеном на вечер исчезнем из дома.       - Ужин дома будет в самый раз. Только без идиотского торта со свечками, пожалуйста.       - Могла бы и не напоминать, - покачал головой Стивен. Они с Хелен уже давно поняли, что девочка не жалует ни сладости, ни мелкие праздничные традиции.       Каролина одарила опекунов мимолётной улыбкой, взяла ранее оставленный у стола рюкзак.       - Кто сегодня отвозит меня в школу? Я не хочу опаздывать на первый урок. Преподаватель и так называет меня раздолбайкой. Правда, добавляет, что я способная раздолбайка.       Невозможно было не вспомнить характеристику, которую Стивену когда-то дал Ник: «Раздолбай, но раздолбай способный». Хелен, уперев в бок руку, в коей, кстати, имелся нож, подозрительно сощурилась в адрес Харта.       - Признавайся, что ты делал пятнадцать лет и девять месяцев назад?       Стивен встал, направляясь к женщине.       - Как сейчас помню: стоял возле календаря и думал о тебе. – Подступив к Эмброуз, он плутовски приобнял её.       - Школа, - кашлянув, напомнила Каролина.       - Я отвезу, - не отрывая взгляда от Хелен, произнёс Харт. – До вечера. – И поцеловал шатенку. В этом поцелуе не было ничего особенно вызывающего, кроме, разве что, длительности.       Каролина подождала секунду. Две, три, пять, десять.       - Нормальные родители по утрам просто чмокаются. – Девочка решительно шагнула к опекунам, схватила Стивена за рукав рубашки и потащила к выходу.       - До вечера, - улыбнулась Хелен вслед.       Потом посмотрела на нож в своей руке, пару раз подкинула и швырнула в раковину.

***

      - Почему ты называешь родителей по именам? – полюбопытствовал Бен.       Каролина ответила просто:       - Потому что они не родные. Меня удочерили.       - А-а-а, - протянул старшеклассник, покивав с глубокомысленным видом.       Глубокомысленный вид Бену не шёл категорически, ибо производилось такое же впечатление, как если бы мартышка, пусть и весьма симпатичная, надела очки – всё равно было бы ясно, что ума они ей не придадут.       Бен Тирсен был капитаном футбольной команды и первым парнем в школе; Каролина, как и все девчонки, иногда на него заглядывалась, но могла бы побожиться, что он не подозревает о её существовании. До сегодняшнего дня. На перемене Бен вдруг сам подошёл, заговорил с ней, будто они были лучшими друзьями, а после занятий предложил проводить до дома. Девочка так растерялась, что согласилась. Хотя причина столь внезапного дружелюбия была ясна – всё те же слухи о неприлично большом семейном богатстве. Причём нельзя сказать, что Беном двигала жадность, вовсе нет. То было любопытство.       Дом явно разочаровал Бена, парень, видимо, ожидал увидеть пятиэтажный дворец. Но внутрь таки прошествовал. Юная блондинка быстро успела пожалеть о том, что, соблюдая приличия, предложила шатену зайти. Говорить-то с ним было не о чем! Вот и пришлось проводить краткую экскурсию, мол, это гостиная, эта кухня, кофеварку руками не трогать, Хелен к ней очень трепетно относится и даже на Стивена косится, когда он порывается сам сварить кофе. И, да, осторожнее, не наступи на Ёжика. На какого? Вот на этого.       Бен не был Каролине неприятен. Она не могла не признать, что он симпатичный, и ей льстило его внимание. Недалёкий, но не злой. Однако ей уже было скучно до зубовного скрежета. А Тирсен никак не уходил.       - Часто смотрите фильмы? – Он, вернувшись в гостиную, ткнул пальцем в домашний кинотеатр, стоящий напротив большущего мягкого дивана.       - Иногда. В последний раз все вместе смотрели «Кладбище домашних животных».       - Круто, когда глядишь ужастик всей семьёй. Даже не так страшно.       - Страшно? Мои хохотали до слёз!       Девочка невольно улыбнулась, вспомнив просмотр того ужастика. Они сидели все втроём, на диване, забравшись с ногами. Стивен находился посередине, Каролина - сбоку, Хелен – перед ним. Одной рукой мужчина обнимал шатенку, другой закрывал глаза блондинке на особо кровеобильных моментах фильма. Причем, пользуясь «слепотой» девочки, целовался с экс-Каттер (Каролина потому и не сопротивлялась «затемнению», не хотелось ни мешать парочке, ни любоваться на их поцелуи, пусть и лёгкие). Немудрено, что Хелен с каждым жутким фрагментом фильма становилась всё довольнее. Впрочем, действительно жутких эпизодов практически не выискалось, ибо все мало-мальски зловещие сцены Хелен и Стивен высмеяли. Когда в фильме безвременно почивший кот воскрес и начал вести себя неадекватно ожесточённо, Стивен припомнил, что когда сам был маленьким, у них в семье тоже был кот, который на всех бросался, неимоверно злющий. В фильме кот то и дело прыгал на людей, правда, царапал от силы пару раз, в основном с диким мяуканьем проносился мимо. «Да, - разочарованно усмехнулся Стивен, - какой-то хилый зомби-кот, прыгнул на лицо и сразу отпрянул. Наш Тайгер уж если допрыгивал до лица, то вцеплялся намертво, приходилось отдирать». Ещё шатены хохотали над моментами, когда главный герой решался воскресить то одного, то другого погибшего родственника, а потом искренне удивлялся, почему это родственничек жаждет всех поубивать? «Ничего не скажешь, умён – закопал труп и пошёл домой спать, - прокомментировала бывшая Анжель. – Хоть бы подежурил у могилы, чтоб проконтролировать, что оттуда вылезет». Двое буквально загибались, когда один из второстепенных персонажей решил срочно остановить главного, сел, закурил и уснул. А уж под конец, когда в явном приступе некрофилии свежеиспечённый вдовец потащил на зловещее кладбище трагически скончавшуюся супругу, Стивен и Хелен разразились гомерическим хохотом, в один голос выдав: «Жизнь его ничему не учит!» А девочка заключила: «Надо будет прочитать книжку*». В общем, кажется, теперь у Каролины выработался стойкий иммунитет к ужастикам. Разумеется, вряд ли она смогла бы спокойно смотреть на сплошную резню, но такого кино в домашней коллекции никогда не водилось, да Каролина и сама не стала бы это глядеть, слишком уж дорожила своей психикой. [* Фильм «Кладбище домашних животных» был снят по одноимённой книге Стивена Кинга; авт. прим.]       - У меня брат учится в том же университете, где преподают твои родители. Говорит, что они иногда такие номера откалывают, какие самим студентам и не снились.       - Да, мои это могут. На днях разругались в пух и прах. Стивен ушёл в кафе с какой-то своей студенткой, Хелен быстро нашла несчастного студента, которого тоже потащила куда-то на ужин.       - И что?       - Что-что. Стивен и Хелен пришли домой под утро, вдвоём, полчаса простояли на крыльце, целовались как школьники.       - А ты откуда знаешь?       - Про что? – смутилась Каролина. – Про то, как целуются школьники?       - Не, - отмахнулся Бен, - что твои родители пришли под утро?       - Я не спала. Как тут уснёшь, когда они на взводе и непонятно где? Я же переживаю. – На хорошеньком личике появилась светлая-светлая улыбка. – Мы никогда не сюсюкаемся, я сама им всегда говорю, что они странные и ненормальные, но если кто-то другой попробует сказать о них хоть одно плохое слово – горло перегрызу. – Улыбка не погасла, но слова звучали решительно и не содержали ни намёка на иронию. Удивительно было слышать такое из уст спокойной и рассудительной девочки. – Я никому не была нужна до них. А они меня любят. Никогда не дают в обиду.       - Это точно. Про то родительское собрание слышал даже я.       Уточнение не понадобилось, в конце концов, поведение Каролины не так уж часто становилось предметом общего обсуждения. Да, она была крайне разумной для своего возраста особой, но всё-таки подростком. Однажды всё же не поделила что-то с одноклассницей. Девчонки пальцем друг дружку не тронули, обошлись устной дуэлью. В Англии этого бы даже никто не заметил. Но Новая Зеландия – страна очень спокойная, и то, что в шумной Европе не посчитается особенным, здесь могут приравнять к чрезвычайной ситуации. Стивена и Хелен вызвали на внеочередное родительское собрание. Всем пришедшим полтора часа объясняли, как вести себя с детьми-подростками, чем опасны и почему неизбежны подростковые бунты. Педагоги были тактичны. Но некоторые родители всполошились на ровном месте. В первую очередь, конечно, родители девочки, с которой Каролина поругалась. В одночасье приёмная дочка мисс Эмброуз была признана хулиганкой, дебоширкой, сбивающей с истинного пути одноклассников. Причина неприязни, скорее всего, крылась не в паранойе обвинителей, а в том, что школа была престижной, классы – переполненными, и ходили слухи о том, что детей вот-вот начнут исключать, придираясь к каждой мелочи; очевидно, кое-кто решил, что лучшая защита – нападение. И вообще, что это за девчонка такая? Волосы синие, в носу серьга, хмурая вечно! Может, она у вас сектантка? И учится не пойми как. Вот по музыке и пению у неё, например, сплошные неуды (надо пояснить, что музыка и «прилагавшееся» к ней пение были единственными школьными предметами, не дававшимися Каролине). «Ну не Монтсеррат Кабалье, и что?» - рявкнул тогда Стивен. Не то чтобы очень громко, но так решительно, что остальные сначала впали в ступор, а потом утратили всякое желание придираться.

***

      - Хуже всего то, что Кайл видел, как я разговаривала с Беном, видел, что мы вместе ушли. По-моему, сам сначала собирался ко мне подойти, но из-за Тирсена передумал. А я ничего не сделала, не подошла сама. Получается, я променяла Кайла на Бена? – Каролина беспомощно посмотрела на опекунов, которые выслушали её короткий рассказ, устроившись за кухонной стойкой.       Сама девочка тоже находилась за стойкой, но по другую сторону. Они с Хелен практически одинаково, чуть согнувшись, опирались на полированную деревянную поверхность локтями. Стивен просто стоял прямо, засунув руки в карманы брюк, но слушал не менее внимательно.       - Глупости, - тут же постановила шатенка. – Ты не сделала ничего плохого.       - Но я, наверное, его обидела. Я не подошла…       - Лин. Может, ты в чём-то и была неправа, но не сотворила ничего ужасного, поверь специалисту. – Со смесью иронии и чего-то ещё, что определить было куда сложнее, женщина привела аргумент: - В конце концов, Кайл не оказался из-за тебя в камере с голодными дикими зверями, и ты не стреляла ему в грудь.       Девочка непонимающе вскинулась-нахмурилась и посмотрела на шатенку, потом на шатена.       - Стреляла она не в меня, - открестился Стивен.       - А голодные дикие звери, значит, это твой случай? – Каролина потрясла головой. – Знаете, почему я никогда не расспрашивала о том, как вы познакомились? Я попросту боюсь.       - Зря, история мирная; и сейчас ты уже достаточно подросла, чтоб её можно было тебе рассказать, - ехидно вымолвила Эмброуз.       - Пожалейте мою психику! – взмолилась Каролина.       - Неужели она не окрепла за столько лет? – Стивен хмыкнул, возвращая беседу к основной теме: - Думаю, Хелен пыталась сказать, что если ты и обидела Кайла, что далеко не факт, то обида не вышла глубокой. Главное, ты сама поняла, что была неправа.       - Точно, - подхватила женщина. – А раскаяние иногда бывает полезным. – Ирония в её словах поднялась на качественно новый уровень. - Вот я, по-моему, даже слегка исправилась, когда вдруг полностью осознала, как много вреда и горя причинила этому святому человеку. – Она повернула голову к Харту.       Тот улыбнулся, прикрыл глаза, старательно делая один-единственный вдох, затем всё с той же улыбкой поинтересовался у подростка:       - В случае чего ты ведь будешь свидетельствовать в мою пользу на суде?       - Иногда мне страшно жить с вами под одной крышей, - заключила блондинка, выпрямляясь.       - Только иногда? – улыбнулась Хелен, выходя из-за стойки. – Ладно, праздничный ужин сам себя не закажет.       Она ушла в гостиную, чтоб позвонить.       Каролина по-прежнему хандрила.       Теперь Стивен слегка навалился на стойку, оказываясь лицом к лицу с воспитанницей.       - Эй. Не грусти так. Ни один человек на свете не может прожить жизнь и ни разу никого не расстроить, вольно или невольно. А вы с Кайлом, как я понимаю, даже не поссорились.       - Мне всё равно теперь неловко перед ним. Мы же дружим уже три года. Кайл всегда так хорошо ко мне относится! Ему всё равно, богатая у меня семья или нет, ему интересно именно со мной. Мне с ним тоже интересно.       Огонёк плутоватого подозрения блеснул в глазах шатена, но мужчина предпочёл пока придержать свои измышления при себе, у Каролины сейчас явно не то настроение.       - Так позвони ему, объясни всё, как есть. Извинись, если сочтёшь нужным. Насколько я могу судить, ты Кайлу очень дорога. Разве на дорогого человека смогут долго обижаться из-за такой ерунды?       Личико девочки немного просветлело. Она улыбнулась уголками губ, отведя взор. Но вскоре снова обратила его к опекуну.       - На самом деле я знаю, как вы с Хелен познакомились, потому и не спрашиваю.       - Кто тебе рассказал?       - Вы оба, только сами того не заметили. Слово здесь, фраза там. Слушать я умею хорошо, так что давно составила картину. А вы с её первым мужем всё ещё лучшие друзья?       Теперь полуулыбка появилась и на лице Харта.       - Конечно. Хотя видимся теперь не столь часто, но общаемся регулярно. – Экс-лаборант кашлянул. – Так что ты будешь делать с Кайлом? Позвонишь?       - Нет. Лучше поговорю с ним вживую, завтра, в школе. – Девочка обогнула стойку, подходя к мужчине, как раз закончившему одобрительно кивать. Положила ладошку ему на плечо, потом быстро поцеловала в щёку. – Ты же в курсе, что ты – мой самый лучший друг?       Харт прямо-таки расцвёл.       - Даже лучше плюшевого медведя?

***

      Ужин прошёл не напряжённо, но быстро. Каролина предпочла пораньше пойти спать, потому как завтра предстояло написать две контрольные работы, не говоря уже об обстоятельном разговоре с Кайлом.       Хелен и Стивен, за весь день ни разу не пересёкшиеся в университете ввиду большого количества работы у обоих, ощущали некоторую нехватку шпилек, поэтому решили посмотреть что-нибудь весёленькое. Выбор пал на «Кладбище домашних животных – 2».       Ни один мистер Бин не сумел бы рассмешить парочку так, как это сделал фильм ужасов.       - Интересно, неужели никого не настораживает поведение этой собаки? - дивился Стивен, имея в виду восставшую из мёртвых и, как следствие, конкретно обозлившуюся кино-псину.       Когда хозяин собаки, пухлый такой мальчик, решил воскресить и своего загрызенного (между прочим, этой же собакой, причём за дело) отчима, Хелен сквозь смех выдала:       - Я всё поняла! Кладбище домашних животных – это священное место, предназначенное для того, чтобы избавить человечество от идиотов! Воскресил кого-то, зная, что ничего хорошего не выйдет, значит, ты и идиот, так что не обижайся, когда твой воскрешённый тебя же и пришьёт. – Она помолчала, украдкой поглядев на Харта. – Слушай, а ты бы стал меня так воскрешать?       - Никогда! Ты и живьём меня настораживаешь. Да и зачем? Ты без всяких заколдованных кладбищ прекрасно восстаёшь из могилы – доказано трижды.       Наверное, это всё-таки была неудачная тема.       - Может быть, мы единственные люди в мире, которым доводилось побывать на похоронах друг у друга, - медленно произнесла Хелен, плотнее прижимаясь к груди Харта.       - Притом я на твоих был дважды, а ты на моих – лишь единожды.       - Мне и одного раза хватило, - пробубнила учёная.       От её беззаботности не осталось и следа. Стоило только вспомнить кладбище, скорбное сборище у свежей могилы, цветы на рыхлой земле… И ту ядовитую тоску, сжимающую сердце при одной неизбежной мысли: «Его больше нет».       Стивен тоже явно не наслаждался собственными воспоминаниями.       Дождя не было, но ветер бесился столь яростно, что его вой вкупе со скрипом деревьев и бешеным шелестением листвы прекрасно был слышен и внутри дома.       - Ты обиделся, когда я вечером припомнила голодных тварей?       Стивен поразмыслил немного.       - Пожалуй, нет. Хотя не понимаю, зачем надо было об этом вспоминать.       - Извини. – Она приникла щекой к его плечу, положила ладонь ему на грудь. – Сам говорил, иногда я бываю настоящей…       - Заразой.       - Тормоза не всегда срабатывают. Не хочу, чтоб ты думал, что мне было весело, когда тебя… когда ты…       - Перестань, всё нормально. – Он опустил свою руку поверх её. – Вернее, не нормально и никогда не будет нормально, но давай пожалеем собственные нервы и не станем ковыряться в прошлом.       - Боже, откуда столько разумности в этих не по годам мудрых глазах?       - Опять за своё? – оживился Стивен, отбросил пульт и обнял женщину обеими руками. Пристально посмотрел в тёмные глаза. - Интересно, кого, как и в каком количестве я убил в прошлой жизни, что в нынешней у меня такое наказание?       - Звучит почти романтично.       - Не зазнавайся.       Несмотря на непогоду, они явственно услышали снаружи некий принципиально новый не то скрип, не то шорох; не громкий, но для хорошего слуха прекрасно различимый. Двое обменялись взглядами. Оба подумали об одном и том же.       - Пойдём посмотрим? – лукаво предложила Хелен.       - Конечно! – Харт уже успел вскочить с дивана, надеть обувь и теперь подавал руку даме сердца.       Они вышли с заднего входа, обогнули дом и остановились напротив стены, к коей примыкала крыша боковой веранды. Над крышей располагалось окошко каролининой комнаты, в которой сейчас горел свет. Благодаря освещению, было прекрасно видно и девочку, сидящую на подоконнике открытого окна, и некого долговязого темноволосого субъекта, стоящего прямиком на крыше веранды и чуть застенчиво переговаривающегося с блондинкой. Паренек стоял спиной к Стивену и Хелен, однако, установление личности проблемой не стало.       - Кайл, - промолвил Харт.       Расстояние между взрослыми и подростками не превышало десяти метров по прямой. Но благодаря завываниям ветра Стивен и Хелен могли спокойно переговариваться шёпотом и не бояться, что их засекут. А садовые пальмы, под пышным «зонтиком» одной из которых пара сейчас и стояла, давали отличную визуальную защиту.       Хелен хитровато скосила глаза.       - Ты ему позвонила?       - Каюсь, каюсь. Правда, я ожидала, что он заскочит в гости, а не полезет на крышу к окошку. Прыткий паренёк, надо признать.       - Главное, чтоб он так же резво не прыгнул в комнату, - пробормотал Стивен, испытывающий истинно отцовское беспокойство, типичное для подобных случаев.       - Не переживай, они ещё год будут просто держаться за ручки, если всё продолжит идти такими темпами.       Кайл как раз протянул Каролине свёрток. Девочка развернула подарочную упаковку, извлекла книжку. Из-за непогоды слов не было слышно, но этого и не требовалось, чтоб понять, что блондинка сказала спасибо. А Кайл, неведомо откуда, вытащил небольшую коробку, достал оттуда кусок торта на блюде, воткнул свечку, которую тут же зажёг от спички, повернувшись и разместив ладони так, чтоб защитить пламя от ветра. Ещё пара реплик с обеих сторон. Потом Каролина дунула на свечу, очевидно, загадав желание.       - Согласись, Харт, это трогательно.       - Не спорю.       Вскоре кусок торта был отставлен на подоконник, а подростки оказались строго друг напротив друга. И замерли. Надолго. Оба страшно волновались.       - Они так до утра простоят, - наконец, выдохнула уставшая ждать Хелен и нагнулась.       - Что ты…?..       Не успел Харт договорить, как женщина выпрямилась, держа в руке подобранный с земли камушек.       - Хелен! – сдавленно выпалил бывший студент, мигом поняв, что на уме у экс-Каттер. – Не вздумай!       - Не волнуйся, я аккуратно, - пообещала шатенка, прицеливаясь.       - А если промахнёшься?       - Не страшно, это же не кирпич.       - А если парень покачнётся не в ту сторону?       - Здесь невысоко.       - Второй этаж!       - Не драматизируй.       - В конце концов, это вторжение в частную… Да какая разница, бросай.       Хелен отправила камушек в недолгий, но стремительный полёт, конечной точной которого была нога Кайла. Как и предполагалось, школьник инстинктивно попробовал обернуться назад себя, но в процессе оборота попросту не смог не уткнуться в Каролину. Может, машинально, а может, и нет, но Кайл обнял блондинку. Девочка не вырывалась. Подростки потянулись друг к другу…       Стивен без лишних слов схватил Хелен под руку и направился в дом.       - А как же развязка? – негромко возмущалась учёная, пытаясь упираться, впрочем, не слишком активно.       - Нет уж, это зрелище не для посторонних глаз.       - Организатор зрелища имеет полное право на просмотр!       - Тебе самой приятно было бы, если б кто-то подглядывал за твоим первым поцелуем? – Стивен миновал дверной порог, втащив Хелен за собой.       - Если б я не узнала об этом, мне было бы всё равно. И с чего ты взял, что поцелуй первый? – недовольно фыркнула женщина, ежась и обнимая себя за плечи.       - Я знаю, - просто ответил Стивен. – Каролина рассказывает мне о таких вещах.       - А мне, выходит, нет, - надулась шатенка, ощущая непривычную, не амурную, ревность.       - Ты же постоянно ёрничаешь.       - Зато ты – ходячая совесть.       - У кого-то же из нас двоих совесть должна быть, - весело промолвил Харт.       Хелен тоже не хотелось ссориться. Её губы растянулись в улыбке.       - Твоей хватит не только на нас двоих, но и на весь педагогический состав университета.

***

      Хелен не часто растеривалась, но сейчас пребывала именно в этом состоянии – после того, как Каролина с утра пораньше влетела в кухню, прижалась к бывшей Бёртон, заключив ту в объятья, и произнесла:       - Спасибо!       Женщине понадобилось целых две секунды, чтобы овладеть собой.       - На здоровье. Что бы ты сейчас ни имела в виду.       - Ты знаешь, о чём я. – Надо же, как искренне.       - Ладно, знаю. – «Будем надеяться, это она о звонке, а не о камешке». Хелен погладила девочку по волосам.       Вскоре Каролина переместилась за стол и принялась воодушевлённо поглощать завтрак.       - Ты рано сегодня. – Стивен, переступая порог, послал воспитаннице тёплый взгляд. – Я тоже уезжаю пораньше, могу снова подбросить тебя в школу.       - Нет, не надо. Сегодня я пройдусь. С Кайлом.       Хелен деланно многозначительно посмотрела на Харта.       - Слышал? Она уже прогуливается с мальчиками. Потом начнёт с ними ездить на велосипеде, а там, глядишь, и до мотоциклов докатится. – Она повернулась к воспитаннице. – Я не осуждаю, сама была без ума от мотоциклистов в твоём возрасте.       - И только потом перешла на учёных, - прыснул Харт.       - На будущих, - уточнила шатенка. – Между прочим, я и сама неплохо училась, не забывай.       - Сдаётся мне, в твоём университете тебя запомнили не по отметкам.       - Подумаешь, разок устроила стриптиз на стадионе.       - Стриптиз на стадионе? – изумился Харт. Он, видимо, имел в виду что-то другое. – Почему я впервые об этом слышу?       - Неужели Ник ни разу не рассказывал?       Каролина, бросавшая взгляд то на одного опекуна, то на другого, наконец, задала вполне логичный вопрос:       - Кто пустил вас в педагогику? Страшно подумать, чему вы научите бедных студентов.       - Кстати о студентах, - вспомнил Стивен, - точнее, об учёбе, а ещё точнее о каникулах. Хелен собирается на лыжный курорт Южного острова, я – на тропический, сначала к Большому Барьерному Рифу, потом поглубже в Австралию. С кем из нас ты хочешь поехать?       Каролина могла бы страдальчески потупить очи и традиционно вопросить, почему опекуны не отдыхают вместе, как все нормальные пары. Могла, но не стала, ибо знала ответ. «Мы живём вместе, работаем вместе. Если ещё и отпуск будем проводить вместе, не миновать катастрофы. Надо же иногда отдыхать друг от друга!» - такое объяснение девочка уже слышала.       - Сколько у меня времени на раздумья?       - До конца учебного года – неделя.       …Ровно через неделю Каролина решила, что всё-таки отправится со Стивеном.

***

      Изначально Хелен планировала отправиться на Южный остров, где располагался присмотренный ею курорт, в середине июня. Но в силу экстренных обстоятельств вылетела на две недели раньше. Собственно, экстренное обстоятельство было всего одно – мать Стивена, точнее, её приезд.       Миссис Харт добиралась до них нечасто, обычно придерживаясь принципа «Уж лучше вы к нам», причем под «вы» подразумевался в первую очередь Стивен, во вторую – Каролина, а Хелен в список желанных гостей никогда не входила. Сама бывшая Анжель любовью к гражданской свекрови тоже не страдала, и это был единственный пункт, в котором обе женщины достигли абсолютного взаимопонимания. Раньше у Хелен не имелось опыта в такого рода конфликтах, поскольку с законной свекровью, матерью Ника, они отлично ладили (объяснялось это главным образом тем, что мама будущего профессора скончалась за два года до его женитьбы). А Розалин Харт, познакомившись с Эмброуз, отнюдь не прониклась восторгом, и это ещё не зная пятой доли правды об учёной. Сынок, ты в своём уме? Зачем она тебе? Она же старше на… сколько, говоришь? На семь лет? Кошмар какой! Детей она тебе не родит, обеды готовить не будет и доведёт до язвы желудка, а в довершении ко всему ещё и умрёт первой, так что некому будет тебе в старости подать стакан воды. Опомнись, пока не поздно! Вы же официально не женаты, ты можешь спокойно собрать вещи и уехать. Каролина? А что Каролина? Милая девочка, к ней никаких претензий, забери с собой.       Хелен не была бы самой собой, если б расстраивалась из-за таких «аргументов». В этой ситуации учёной было больше жаль Стивена, который балансировал на лезвии ножа, пытаясь не рассориться ни с одной из женщин и следить за тем, чтоб их тихая ненависть не перешла в кровопролитие. Экс-лаборант никогда не спорил с матерью, ещё в подростковом возрасте уяснил, что это бесполезно. Он просто слушал, пропускал мимо ушей, а потом заявлял, что всё равно поступит по-своему. Хелен тоже не пускалась в споры с пеной у рта, но и не молчала. Не удивительно, что Стивен ездил в гости к матери существенно чаще, чем она к нему. Жаль только, что Розалин всё-таки не до конца избавилась от привычки устраивать, пусть и редкие, набеги в их дом, считала Эмброуз.       Узнав, что миссис Харт через неделю приедет погостить, Хелен объявила, что сматывается на курорт завтра, максимум – послезавтра, и не покажется здесь месяц-полтора.       - Она пробудет тут всего неделю, - кашлянул Стивен.       - Предпочитаю перестраховаться.       - И почему вы так ненавидите друг друга? – вздохнул мужчина, понимая, что если и можно всерьёз адресовать кому-нибудь этот вопрос, то только высшему разуму.       - Что ты, дорогой! Твою маму я люблю больше жизни.       Стивен со смешком закатил глаза и вышел из гостиной. Каролина, не таясь, следившая за разговором с лестницы, поинтересовалась:       - Зачем так неприкрыто ёрничать и лгать, Хелен?       - Я не лгала. – Учёная с честнейшим видом перебросила волосы через плечо. – Я же не сказала, что люблю больше своей жизни. Но больше жизни, например, малярийного комара. Или пиявки. Хотя, насчёт пиявки я бы ещё поразмыслила.       Каролина, которой доводилось пару раз погостить у миссис Харт (та относилась к юной блондинке действительно благосклонно, впрямь как настоящая бабушка – охотно болтала, трепала за щёчки и постоянно норовила накормить), почти печально сжала губы, потом произнесла:       - Она не настолько плоха.       - Я не говорю, что она плохая, - не стала спорить шатенка. Небрежно улыбнулась. – Может, всё дело в том, что мы слишком похожи. Она ведь тоже дама властная.       - Да?       - Сама не замечаешь? И ничего не улавливаешь из рассказов Стивена? Это спокойные семейные истории, но выводы делаются сами собой. Его брата она женила на девушке, которую выбрала сама, когда тот развёлся, нашла ему другую. Решила за племянницу, какую профессию девочке выбрать и в какой университет поступать. Постоянно вклинивалась в отношения кузена с его женой, и пара в итоге развелась. Всё должно быть под контролем – под контролем Розалин. – Хелен усмехнулась. – У неё же осталась только одна непокорённая высота – Стивен. Н-но, - женщина демонстративно развела руки, направив ладони вверх, - на этой высоте я, и чёрта с два я оттуда слезу.       - Не сдашь позиций? – ухмыльнулась девочка.       - Ни пяди земли врагу, - подхватила шатенка.       - А может, тебе стоит разок съездить с нами к ней в Англию?..       - Лин, если я и поеду в дом к этой женщине, - Хелен быстро огляделась, убеждаясь, что Стивена всё ещё нет поблизости, - так только на её похороны. И то лишь затем, чтоб убедиться, что крышку гроба хорошенько заколотили.       Девочка цокнула языком.       - Нехорошо говорить подобное, это же мама Стивена!       - Вот поэтому я высказываю не ему, а тебе. К тому же, будь моя мать жива, Стивен тоже не боготворил бы её.       Несколько секунд блондинка помолчала. Потом осторожно полюбопытствовала:       - Какой она была, твоя мама? Ты похожа на неё?       Хелен мотнула головой.       - Нисколько. Иногда мне кажется, что меня саму удочерили. Мои родители были строгими людьми, делающими всё по правилам. Особенно мама. Сначала она хотела, чтоб я стала знаменитой фигуристкой, потом – знаменитой учёной. Набросала план на всю мою дальнейшую жизнь.       - И что это был за план? – Девочка удобнее устроилась на ступеньке и даже отложила книжку, которую до этого держала в руках.       - Учёба в университете, аспирантура. Работа в крупном научном заведении, высокие должности, великие открытия, Нобелевская премия; и уже потом, где-нибудь на пенсии, можно заняться личной жизнью.       - Ого. А как она отреагировала на то, что ты рано вышла замуж?       - Представляешь себе последний день Помпей?       - Более или менее.       - Вот. У нас дома было приблизительно то же самое. Со временем всё улеглось, но мама, мне думается, так и не простила меня до конца за то, что я нарушила её планы на меня. – Хелен примолкла на мгновение. – Вот поэтому я никогда не составляю планов на свою жизнь. Захотела сбежать к динозаврам – сбежала. Захотела вернуться – вернулась. Захотела уехать в Новую Зеландию – уехала.       - Знаете, я эти ваши со Стивеном приколы про динозавров не очень понимаю, но сейчас суть разговора я, по-моему, ухватила: непростые у тебя были родители, - задумчиво изрекла подросток, склонив белокурую головку набок.       - Не то слово. Хорошо хоть, у меня была тётя. С причудами, правда, но веселая.       - Та, которая всем раздаривала носовые платки?       - Она самая. Если честно, я в ней души не чаяла.       - Хелен?       - Да?       - Спасибо, что ты и Стивен не набросали для меня никакого плана.       - Ну, это всегда пожалуйста.       На следующий день Хелен устремилась в местечко под названием Хатт, являющиеся самым фешенебельным лыжным курортом Южного острова Новой Зеландии. А через пятнадцать дней Стивен и Каролина, накануне проводившие Розалин в аэропорту, переступили порог отеля, расположенного на побережье недалеко от Большого Барьерного Рифа. Отель не был лишён благ цивилизации, но создавался с закосом под огромную тропическую хижину.

***

      Маленькая группа археологов суетилась на площадке с раскопками, имеющей строго квадратную форму, с трех сторон зажатой лесом, с четвёртой упирающейся в подножье не то низкой горы, не то высокого холма. Вышеупомянутый квадрат резко отличался от остальной поверхности, покрытой сочно-зелёной травой, такой короткой, нежной, почти прозрачной по весне; он имел серо-коричневый, то есть обычный земляной цвет. То тут, то там светлели или темнели небольшие кусочки непонятно чего, при ближайшем рассмотрении оказывающиеся обломками глиняных табличек с надписями, посуды и фрагментами костей, в том числе черепов. В длину и ширину площадка имела примерно по десять метров, в глубину – максимум полтора.       - Поразительно! – не уставал изумляться профессор Суонн, глава группы археологов. – Это все лежало здесь сотни и сотни лет, на такой малой глубине, и было обнаружено только сейчас!       - Скорее, тысячи лет, - позволил себе поправку его коллега, профессор Бартон; но узрев недовольство начальника, тут же переменил тему: - Вы правы, большая удача, что находка всё же была сделана.       - И что работники местного музея согласились нам помочь.       - И что местные природоохранные службы согласились нам не мешать. – Бартон со вздохом взглянул в сторону, на местного лесника, который, хоть и стоял на почтительном расстоянии с таким видом, будто просто прогуливается, но присматривал за группой уже не первый день, появляясь на участке с завидной регулярностью. – Ну и тип. Можно подумать, мы только и жаждем, что разворошить его драгоценный лес.       - Он всего лишь следит, чтобы раскопки не коснулись непосредственно лесного массива.       Мягкий женский голос заставил обернуться обоих мужчин.       - Э... – Суонн напряжённо скосил брови.       - Эмили, - подсказала шатенка, улыбнувшись.       - Конечно, простите, - неловко ухмыльнулся профессор.       Он ни в коем случае не хотел обидеть эту миловидную сотрудницу музея, которая не только нашла для них ночлег, но и стала надежным посредником в делах как с местной администрацией, так и с прочим персоналом музея. Это была непростая задача, и всё же на её выполнение перебросили неопытного работника – насколько успели понять археологи, Эмили трудилась в музее лишь пару месяцев, но уже успела отлично зарекомендовать себя. Занималась описью и рассортировкой экспонатов, помогала в планировании и подготовке выставок и экскурсионных программ; порой сама проводила экскурсии. Директор с помощником не могли на неё нарадоваться.       - Сложности с разрешением на дальнейшие раскопки пока остаются, - сообщила шатенка. – Здесь заповедная территория, сами понимаете.       - Но это же уникальная находка! – раздул щёки Бартон.       - А это уникальный лес.       - Эмили, Вы говорите точно как этот лесник. – Суонн едва уловимо «указал» затылком на Мэтта, спокойно опирающегося локтем на древесный ствол и находящегося метрах в двадцати от них. – Несколько выкорчеванных деревьев – небольшая цена за великое открытие. Вполне возможно, мы нашли остатки одного из жертвенных алтарей и прилегающих захоронений друидов!       - Насколько мне известно, это не единственный найденный жертвенный алтарь друидов в мире. – Эмили молвила без враждебности, но с убеждённостью. – Зачем губить живое, чтобы поглубже покопаться в мёртвом?       - Это не просто алтарь! – захлебнулся воодушевлением Бартон. – Возможно, это легендарный алтарь Богов, которыми клянутся!       - Каких богов?.. Простите, я пока не большой специалист по друидам.       - Богов, которыми клянутся, - скорее снисходительно, чем добродушно повторил Суонн. – Видите ли, в друидизме были божества, считающиеся настолько священными, что их имена не произносились, друиды обычно говорили нечто вроде: «Клянусь теми богами, которыми клянётся мой народ».       - Надо же. – Эмили почувствовала себя неучем, впрочем, было в этом что-то приятное, ведь леди ещё раз убедилась, сколько в мире есть интересного. «Пожалуй, я отвлеклась». – Могу я чем-нибудь ещё вам помочь?       - Нет, разве что избавите нас от этого… наблюдателя. – Бартон кивнул на Андерсона, который без всяких комплексов изображал из себя часть пейзажа, всем видом давая понять, что находится именно на положенном ему месте. – Честное слово, мы не тронем ни единого куста, пока не получим соответствующие разрешения, но призор этого парня меня уже конкретно нервирует!       Эмили подавила усмешку.       - Если хотите, я попрошу его смотреть менее строгим взглядом.       - Думаете, он Вас послушается?       - Как минимум, прислушается ко мне.       - С чего Вы взяли?       - Он же мой муж. – Всё-таки рассмеявшись, Эмили прошла мимо профессоров и остальных археологов, направившись прямиком к Мэтту. На ходу она пригладила волосы, собранные в «боковой» хвост, поправила воротник куртки.       Уроженец будущего улыбнулся. Он не мог иначе. Каждый раз, когда мужчина видел, как Эмили идёт к нему, на него накатывало то же самое чувство, что нахлынуло однажды, когда она вдруг сказала: «Я хочу снова стать Эмили Андерсон. Можно?» «Неужели ты думаешь, что я отвечу: «Нет»?»?!!»       …Она продолжала поддерживать Мэтта в его работе, но нашла и занятие для себя. Её с удовольствием приняли в музей, и теперь уже экс-Мерчант с воодушевлением взялась за свои новые обязанности. Мэтту приятно было видеть, что она отыскала дело, которое пришлось ей по душе.       А ещё, совсем недавно, Андерсоны основательно поговорили и сошлись во мнении: чудесная детская, в которую было вложено столько стараний и заботы, не должна пустовать. Теперь оба были подкованы в определённых медицинских вопросах, да и специалисты в один голос утверждали: в случае Мэтта и Эмили шансы на то, что ребенок унаследует положительный резус-фактор – пятьдесят на пятьдесят, и даже если снова случится резус-конфликтная беременность, при правильном и своевременном контроле все должно быть в порядке. Это не значило, что супруги решили заменить умершего ребенка другим, новым. Они никогда не забудут своего первенца, на могиле Мэтью-младшего всегда будут цветы. Однако нужно не просто жить дальше, но и двигаться дальше. В конце концов, кому ещё заводить детей, как ни людям, настолько любящим друг друга?

Раздельный отдых

      Как обычно, они с детским упрямством не хотели признавать, что уже успели соскучиться друг по другу, поэтому не перезванивались, ведь позвонить первым или первой значило бы выдать себя. Зато обмен небольшими текстовыми сообщениями – другое дело.       Х.: Веселитесь?       С.: Не то слово. В отеле был скачок напряжения. Мне-то без разницы, но остальные хором возмущаются, что кондиционеры полетели, а жара страшная. Полно насекомых, нам даже выдали брошюры на эту тему. Цитирую первый пункт: «Как избежать залёта комаров».       Х.: То есть ты сейчас сидишь в раскалённом номере, обливаешься потом и читаешь про то, как предупредить «залёт комаров»? Боже, я хочу это видеть!!!       С.: Издевайся-издевайся, вернусь – поговорим о милосердии.       Х.: У меня уже коленки дрожат. Я никогда не задумывалась над проблемой «залёта» насекомых, но мне теперь жутко интересно – что там рекомендуется делать, чтоб не произошла данная неприятность?       С.: Тут целый трактат, но суть сводится к «засетчиванию» окон и «обкуриванию» помещения. Мечтаю посмотреть в глаза грамотею, писавшему эти советы.       Х.: Я едва не упала со стула, представив, как ты сначала «засетчиваешь» окна, а потом начинаешь окуривать помещение (кстати, чем?).       С.: На сочувствие я и не надеялся.       Х.: Как Лин?       С.: Прекрасно, передаёт тебе привет – только что была здесь, её номер рядом с моим. Как ты сама? Уже каталась на лыжах?       Х.: Что за вопрос? Конечно, начала в первый же день. Подружилась с некой миссис Голдфилд, точнее, это она считает, что мы подружились, а я постоянно уговариваю себя не бить её подручными предметами. Но она хотя бы хорошо катается, и есть, с кем посоревноваться. Вот её муж – кошмар! Развлекаюсь тем, что обдумываю планы его убийства, знал бы ты, чего мне стоит не пускать их в ход.       С.: Этот мистер Голдфилд мне уже нравится! Чисто из любопытства: чем он так тебя злит?       Х.: Не столько он, сколько оба этих олуха, когда они вместе. Воркуют, как полные идиоты, он постоянно называет её Мышкой (ты бы видел эту Мышку – в ней три с половиной меня), а я вынуждена каждое утро смотреть на это за завтраком! Либо голодай, либо мучайся от тошноты. К слову, Харт, в связи со всем вышеперечисленным у меня образовалась претензия: почему ты не называешь меня каким-нибудь ласковым прозвищем?       С.: Теперь чуть не упал я. Во-первых, я знаю, что тебя от таких прозвищ перекашивает, как параболу в графиках Ника и Коннора. Во-вторых, если бы мне и взбрело в голову дать тебе прозвище, то только «Моя пиранья».       Х.: Я и не сказала, что мне нравятся прозвища.       С.: Естественно. Тебе нравится предъявлять претензии. Я прав, Хелен?       Х.: Абсолютно. Знаешь, сейчас я вдруг поняла: мне нравится, как ты меня называешь, ты всегда произносишь моё имя по-особенному – столько ужаса и нежности одновременно.       С.: Напомни фамилию этой чудесной семейной пары? Нужно непременно пригласить их к нам в гости.       Х.: Ты не посмеешь!       С.: Уверена?       Х.: Стивен!.. Поведай лучше об успехах в борьбе против залёта комаров? Все окна «засетил»?       С.: Неужели ты думаешь, что я буду заниматься этой ерундой? Мы с комарами пока терпим друг друга. Да и ситуация с жарой улучшилась.       Х.: Похолодало к ночи?       С.: Нет, приходила горничная, принесла вентилятор. Судя по игривому взгляду, собирается остаться и сама.       Х.: Надеюсь, ты её выпроводил?       С.: Если скажу «да», ты не поверишь, если скажу «нет», ты мне это ещё припомнишь. Так что благоразумно промолчу.       Х.: Ну, знаешь ли! Тогда в случае чего отбивайся вентилятором.       С.: Кто сказал, что я хочу отбиваться?       Х.: Ах так? Хорошо. Что ж, хотя бы будет, с кем «засетчивать» окна. Только смотрите не переборщите с «обкуриванием». ///       Х.: Произошёл несчастный случай, я сломала ногу.       С.: Зная тебя, не могу не уточнить – чью?       Х.: Тебя не проведёшь.       С.: Так всё-таки чья была нога?       Х.: Мистера Голдфилда. Я спускалась на лыжах, а это недоразумение выехало мне навстречу откуда-то сбоку, против всех правил.       С.: Несчастный случай, говоришь? Такой ли он несчастный и такой ли случайный?       Х.: Честное слово, я не специально. Я же могла заехать ему лыжами не только по ноге, а по чему угодно, это очень опасно, я бы не стала намеренно так рисковать.       Х.: …Лыжами.       С.: Ты неисправима. Полагаю, чета Голдфилдов покинула Хатт, и ты пребываешь в состоянии эйфории.       Х.: Увы, Энн Голдфилд отвезла мужа в больницу и вернулась. Теперь ей больше не на кого отвлечься, и она ещё твёрже убеждена в том, что мы подруги. Неужели я кажусь такой дружелюбной?!       С.: Ты? Навряд ли.       Х.: Подумываю о том, чтобы устроить ей уже не случайный несчастный случай.       С.: Не смей!       Х.: К чертям всяких клуш. Расскажи лучше, как ваши дела.       С.: Неплохо, очень даже неплохо. Я почти весь день на пляже или в море, Каролина тоже много времени проводит у воды. Жалуется на влажность, от которой волосы встают дыбом в буквальном смысле. Влажность действительно дикая, особенно в сочетании с местной жарой, я, по-моему, сам вот-вот стану кудрявым.       Х.: Стивен Харт сидит у себя в номере, с сеткой в одной руке, с кадилом в другой, внимательно изучает инструкцию по предупреждению залёта комаров, а его вспушённые влажностью локоны вьющимися волнами ниспадают на плечи… Да ты просто издеваешься над моим воображением!       С.: Уймись, засетчивание уже в прошлом. Кондиционеры давно починили, а Кимми принесла специальные ароматические свечи от насекомых, произведение местных умельцев. Действительно помогают.       Х.: Кто такая Кимми?       С.: Горничная, я о ней вроде бы как-то упоминал.       С.: Что, такая картинка тебе нравится меньше? Гостиничный номер, я, горничная, свечи… Вот это называется издевательством над воображением.       Х.: Я просто не смогу заснуть сегодня ночью!       С.: Очень может быть, что и я тоже.       Х.: Что за пошлые намёки?       С.: На то они и намёки, чтоб не проговариваться полностью. Растолковывай их на пару со своим воображением, вы с ним отличная команда.       Х.: Она блондинка?       С.: Какая разница?       Х.: Так и знала. ///       С.: Хатт всё ещё стоит?       Х.: Разумеется, куда он денется?       С.: Учитывая, что там ты, вариантов не столь мало.       Х.: Между прочим, у нас в корпусе пополнение. Приехал профессор Мёрфи, со своей новой женой. Самое забавное, что здесь ещё две его бывшие жены, уж не знаю, приехали ли случайно или намеренно. Эти дамы прекрасно ладят, прямо сёстры родные. И они мне куда симпатичнее Энн Голдфилд, с ними есть, о чём поговорить.       С.: Надеюсь, ты их не стравливаешь?       Х.: Нет, не зачем, они прекрасная команда; слаженно портят настроение экс-муженьку. Вчера вечером в ресторане заказали песню, перед этим попросив объявить на весь зал: «Для Рэя Мёрфи, от бывших жён». Судя по выражению лица нынешней жены, она о существовании предыдущих и не подозревала. А они весьма неплохо станцевали под эту мелодию, должна признать.       С.: Ты ведь не подливаешь масла в огонь?       Х.: Говорю же, не зачем. Отдых и так начинает мне нравиться всё больше и больше. Как дела у тебя и у Лин?       С.: Лучше не бывает.       Х.: Что там с твоей горничной? И да, Харт, я прямо отсюда чувствую, что ты сейчас улыбнулся!       С.: А ты не чувствуешь, как невинно и недоумённо я моргаю?

***

      Легкое щекотание в ухо и подозрительное сипение заставили Стивена возмущенно поморщиться и сонно отмахнуться. После чего, даже не подумав разлепить глаза, шатен развернулся спиной к предмету беспокойства. На пару минут благословенная тишина возобновилась, и преподаватель вновь погрузился в сон. Какие-то цветные пятна и неясные силуэты, что под надоедливое не то шипение, не то шелестение мелькали перед внутренним взором, сопровождались судорожным подергиванием плеча. Сон явно нельзя было назвать приятным или спокойным, но мужчина упорно не желал расставаться с негой и потому более или менее внятно среагировал лишь на третье по счёту зазывное щекотание шеи.       - Что происходит? – Стивен приоткрыл глаза, сощурился от яркого света, что бил через окно, огибая частично раздернутые портьеры.       Человеческий силуэт, восседавший на пути этих самых лучей, воодушевленно дернулся, и Харт вновь ощутил, как нечто игривым движением прошлось по его шее. Только этого ему не хватало! Шатен моментально сомкнул веки и затылком вжался в подушку. Он никак не ожидал, что та молоденькая горничная, которая обхаживала его последние дни, отважится на что-то в этом роде, это уж скорее было в стиле Хелен. Но за отсутствием оной в радиусе ближайших ста лиг у него просто не оставалось иных вариантов.       - Э-э-э… Кимми?.. Тебе не кажется, что это слишком? - Собравшись с духом, Стивен распахнул глаза и ухватил девушку за руку, что была зазывно протянута к нему.       По тому, как насмешливо округлились голубые глаза напротив, и какое странное «видение» в них отразилось, Стивен понял, что совершил ошибку. Тонкие девичьи руки обнимали хозяйку за плечи, так как ещё не совсем высохшая после душа девочка ежилась под легким дуновением ветерка из раскрытой форточки. А то, что Харт сжимал в руке, было…       Благодаря гортанно-возмущённому воплю Каролина поняла две вещи. Первое: Стивен мог бы стать неплохим певцом, если бы захотел. И, второе: он не любит змей. Совершенно не любит.       - Лин!!! Убери эту гадость немедленно!       Экс-лаборант судорожно разжал пальцы, одновременно пытаясь оттолкнуть пресмыкающееся от себя как можно дальше. При этом Стивен не забыл ещё и оттолкнуться от кровати сам. В результате всех этих порывистых манипуляций безобидный и насмерть перепуганный уж приземлился прямиком в заботливо подставленные руки воспитанницы Харта и Хелен. Сам Стивен, запутавшись в простыне и покрывале, заменявшем одело, с размаху шлепнулся на пол, по пути своротив с места прикроватную тумбочку. Будильник, который мирно располагался на ней и коварно поджидал своего часа, обиженно моргнул, сигнализируя об отключении от сети, и приземлился прямиком на встрепанную макушку мужчины.       - Лин, зачем ты подсунула эту пакость ко мне в кровать!?       - Я просто хотела познакомить тебя с Терезой, - неуверенно протянула девочка, старательно пряча улыбку. И сделала легкий пасс руками, протягивая возлегающее на них пресмыкающееся поближе к мужчине. – Ты не сильно ушибся?       - Я в порядке, в полном порядке. Только убери Это от меня подальше. Где ты только её раздобыла? – Харт потер саднящую макушку и отодвинулся на десяток сантиметров. Он не боялся показаться трусом, Каролина прекрасно знала, чего стоит её опекун. - Я не люблю змей, боже, да я их просто ненавижу!       - Стивен, не преувеличивай, - картинно закатила глаза блондиночка, до боли в этот момент напоминая ещё одну невыносимую особу, - не зря Хелен уверяет, что в некоторых ситуациях ты чрезмерно драматизируешь. А Терезу мне разрешили взять в местном террариуме, я буду делать с ней фотосессию.       - У кого хватило ума дать змею ребёнку? - фыркнул экс-лаборант.       - Она не ядовита, это обыкновенный европейский уж.       – Стесняюсь спросить: кто подкинул тебе идею с подобным знакомством меня и Терезы?       - Хелен, - хихикнуло дитя, - она сказала, что ты будешь в восторге.       - В неописуемом! Напомни мне при случае сердечно поблагодарить её за такой сюрприз. А теперь брысь отсюда, вместе со своей одомашненной анакондой!       - Это уж!       - Знаю; что в моих глазах вовсе не делает его привлекательнее. Брысь, я сказал!       И легкая декоративная подушка направилась в сторону Лин.       - Мазила, - девочка легко перехватила элемент декора в полете и, отбив словно волейбольный мяч, вернула презент Харту, - не тяни со сборами, а не то лишишься завтрака! Группа не будет ждать, а ты обещал во что бы то ни стало плыть со мной к Рифу. Я пока позвоню Хелен.       И белокурый херувим, тряхнув на глазах высыхающими волосами, устремился прочь из номера. На её плече, трепеща языком, устроилась змейка. Стивен зажмурился, застонал и ещё раз приложился спиной к многострадальной тумбочке. На секунду Харту показалось, что желтоокое пресмыкающееся ухмыльнулось и состроило ему глазки. Вот как сказывается нехватка Хелен рядом, он, кажется, и правда начинает сходить с ума…

***

      К.: Слушайте вы оба! Перестаньте! Перестаньте просить меня вызнавать и выспрашивать, что там у одного из вас с горничными, а у второго с профессорами! Я не для того училась весь год, чтобы убивать каникулы на всякую ерунду! Хелен – да, Кимми действительно положила глаз на Стивена, даже мне это понятно. Обхаживает его со всех сторон, только что мёдом не обмазывает. Но Стивен не даётся, говорит, что у него уже есть женщина, от которой хочется рвать на себе волосы. Стивен – Хелен к этому Мёрфи дышит абсолютно ровно и не собирается с ним заигрывать даже назло тебе! И вообще, бедному Мёрфи хватает проблем с жёнами, ему сейчас просто не до Хелен!       Признайтесь уже, что вам обоим не наплевать, как и с кем проводит время другой! А я пошла на пляж! ///       Х.: Ты спишь?       С.: Нет. Жарко, душно, комары адаптировались к свечам и вернулись, возмужавшие и обозлённые. Недавно в дверь ломилась горничная. Не пустил.       Х.: А здесь холодно. Но от последней твоей фразы мне сразу стало теплее.       С.: Язвишь?       Х.: Если и да, то совсем чуть-чуть. Я скучаю по тебе. По вам обоим.       С.: И я по тебе. Каролина тоже. Завтра мы уезжаем, пару недель будем жить в гостинице при заповеднике в горах.       Х.: Одного не пойму, тебе что, не хватает новозеландских гор? Они повыше австралийских.       С.: В Австралии своя природа, свои особенности.       Х.: Только не надо лекций!       С.: Тогда спокойной ночи.       Х.: Доброй ночи, Стивен. ///       С.: Место чудесное. Так тихо и спокойно. Кругом лес, сплошные эвкалипты; всё-таки не зря Австралию называют Зелёным континентом. Знаю, большая её часть приходится на пустыни, но и деревьев очень немало. Заповедник потрясающий, Каролина проводит там много времени. Фотографирует животных, общается с работниками, спрашивает что-то. Говорит, что подумывает учиться на ветеринара после школы.       Х.: Это всё здорово. А горничные там есть?

***

      В половине шестого утра Харт проснулся от учтивого, но настойчивого стука в дверь. Разлепив веки, бросил взгляд на часы, раздражённо вздохнул, откинул одеяло, быстро натянул джинсы и, кажется, майку (хотя это вполне могла быть футболка), пошёл разбираться с нарушителем спокойствия.       Нарушитель оказался нарушительницей, что Стивена в принципе не слишком удивило, как и цвет волос девушки. Просто блондинистый рок какой-то.       - Доброе утро, - начала мокроволосая девица в розовом халатике, пусть не длинном, но с таким декольте, что Стивен аж окончательно проснулся, - извините, что потревожила. Вы ведь один…       - Я женат, - проскрежетал Харт. – У меня восемь детей. Я – мормон*, и вообще подумываю круто повернуть свою жизнь, пока разрываюсь между монашеством и сменой сексуальной ориентации. Как видите, Вам тут ловить нечего, идите, спите дальше. [* Мормоны – религиозное сообщество протестантского происхождения, практикующее многожёнство; прим. авт.]       Конечно, если б он сам лучше выспался, то вёл бы себя по-другому и куда обстоятельнее обдумывал свои слова. Зеленоватые глаза девушки расширились даже не удивлённо, а ошарашенно и обиженно, особенно когда Стивен попытался вручную спровадить её подальше от своего порога.       - Да что Вы себе позволяете! – вспыхнула блондинка, высвобождаясь и хлопая Харта по ладони. – Вы больной или озабоченный? Я - Ваша соседка, - она подняла указательный палец вверх, - мой номер на третьем этажа, прямо над Вашим. Я сегодня после душа вышла на балкон, вытерла волосы и машинально повесила полотенце на бортик, а оно упало вниз, прямо на Ваш балкон. Я всего-то хотела попросить... Но знаете, как-нибудь обойдусь, мне не настолько нужно полотенце, я лучше выплачу отелю штраф. – Опасливо покосившись на Харта, девушка поправила ворот халата и сердито фыркнула.       - Простите, - пробормотал даже не растерянный, а деморализованный Харт, потирая глаза. – Пожалуйста, подождите. Я сейчас.       И думать нечего, что она после случившегося решится забрать полотенце сама, ведь для этого придётся войти внутрь. Поэтому Стивен сам прокурсировал на свой балкон, где действительно обнаружился кусок светлой махровой ткани. Который через пять секунд был вручён блондинке, вкупе с повторными извинениями.       - Я ещё раз прошу прощения, - неловко улыбнулся Стивен. – У меня бывает такое… с утра.       Девушка, похоже, смягчилась.       - Тогда я ещё раз прошу прощения, что разбудила Вас в такую рань. Постараюсь больше не тревожить Вас по утрам, теперь я знаю, что это небезопасно.       - Сами-то Вы почему так рано встали? – полюбопытствовал экс-лаборант.       - Если честно, я ещё и не ложилась, - усмехнулась блондинка. – Я – сова. – Продемонстрировала обезоруживающую белоснежную улыбку и, развернувшись, направилась прочь.       - А я, видимо, дятел, - покачал головой Харт, глядя блондинке вслед.       Он вернулся в свой номер, но прежде, чем лечь, постоял возле окна, изучая пейзаж, состоящий из двух основных частей – серовато-зелёного леса и насыщенно-свинцового неба. Тучи были до такой степени густыми и плотными, что казались почти чёрными, при этом из них пока не пролилось ни одной капли дождя. Они неслись по небу стремительно, и всё-таки конца мрачному покрову так и не виднелось.       «Наверное, будет буря», - подумал шатен.

***

      Второе пробуждение Харта состоялось в девять часов утра и было совершенно добровольным. Вскоре он и Каролина поехали на очередную экскурсию по заповедным уголкам этой горной местности (хотя Хелен, например, из вредности назвала бы местность холмистой, поскольку считала, что настоящие годы – это то, что выше трёх тысяч метров над уровнем моря). Стивен был почти уверен, что экскурсию отменят из-за резко усилившегося ветра, да и продолжавшие набухать чернотой тучи не могли не вызывать тревоги. Однако гид заявил, что всё будет хорошо, а к обеду ветер действительно стих, да и небо перестало столь резво темнеть.       По возвращении в отель (не очень большой, кстати, всего на тридцать номеров; вообще, отели в заповеднике – как бы нонсенс, но раз уж от туристов никуда не денешься, проблему их размещения всё равно приходится решать) Каролина побежала к себе сортировать снимки. Поскольку нащёлкала она немало, Стивен подозревал, что раньше обеда девочка не выйдет. После обеда она договорилась куда-то пойти с Эйлин. Эйлин была ровесницей Каролины, и они быстро подружились, возможно, за неимением других сверстников в отеле. А Стивен неплохо поладил с отцом Эйлин, Фредериком или просто Фредом, который приехал сюда на часть отпуска со старшим ребёнком, в то время как младший сын и жена отдыхали где-то на побережье. Фред был хорошим собеседником, ещё от него за милю веяло надёжностью и хладнокровием в хорошем смысле слова, что не удивительно, ведь по профессии мужчина был спасателем. Сноу и Харт как-то сразу прониклись взаимной дружеской симпатией и нередко вместе спасались от скуки. Вот и сейчас они сидели за одним столом в некой столовой – единственном пункте питания, имеющемся в отеле.       - Как тебе сегодняшняя экскурсия?       Стивен пожал плечами.       - Неплохо, но не сказал бы, что она чем-то разительно отличалась от предыдущих. – Увидев, что австралиец готов оскорбиться не то за родную природу, не то за отечественный сервис, не то за оба фактора разом, Стивен торопливо прибег к дипломатии: - Зато Лин в восторге.       - Интересная у тебя девочка, - покивал спасатель. – Моя упиралась всеми силами, не хотела ехать туда, где не будет дискотек, пляжей и прочих развлечений.       - Ну, Каролина не любительница шумных забав. От других детей иногда приходится прятать конфеты, а от неё впору прятать книжки.       - А по виду и не скажешь, особенно по синим волосам и серьге в носу. – Теперь уже Фред забеспокоился о дипломатичности. – Ну, в смысле, такие… с серьгами и синими волосами… обычно о чём угодно думают, только не об учёбе.       Стивен улыбнулся.       - Никогда не знаешь наверняка, что на самом деле скрывается за внешностью человека. – Сделал глоток чая, обнаружил, что напиток остыл, и поднялся, чтобы взять другую порцию.       - Ай! – Облитая чаем девушка оглядела сначала свою футболку с пятном во всю грудь, потом Стивена. – Опять Вы! Чем я оскорбила Вас на этот раз?       - Ничем, - абсолютно честно ответил Харт, поглядывая на опустошённую посудину и удивляясь, как он умудрился так неловко выплеснуть чай на несчастную блондинку. – Имеет смысл просить извинения?       - Засуньте эти свои извинения себе в… кружку! – прорычала блондинка, уходя и напоследок огревая Харта отнюдь не благосклонным взглядом сверкающих зелёных глаз.

***

      Едва дверь номера на третьем этаже открылась, Стивен поспешил выпалить:       - Спокойно, я Вас не преследую. Вернее, преследую, но исключительно с благородными целями. – Поскольку светловолосая, опять разодетая в свой декольтированный розовый халат, замерла на полуслове, шатен продолжил менее быстро: - Мне неловко за этот случай с чаем, и вдвойне, втройне неловко за утреннее происшествие. Обычно я не веду себя с женщинами так по-хамски, честно.       Блондинка поёрзала на одном месте, немного прищурилась.       - Допустим, верю. И что дальше?       Вообще-то, Стивен рассчитывал ограничиться извинением, но сейчас понял, что так легко не отделается.       - И… В качестве извинения я бы хотел угостить Вас ранним ужином.       Девушка несколько растерялась.       - Не тянет ужинать с незнакомым человеком. Не хочешь для начала сказать, как тебя зовут?       - Стивен Харт. А тебя?       - Вивиана Грэйс. – Поразмыслила ещё секунду-другую, после чего опять упёрла взгляд прямиком в переносицу Стивена. – Я буду готова через полчаса.       - Тогда встретимся через тридцать пять минут внизу.       - Договорились. – Опять взгляд-пробег, а напоследок ухмылка. – А пока можешь уходить. И, бога ради, перестань делать вид, будто смотришь мне в глаза!

***

      - У тебя впрямь жена, восемь детей, мормонство и виды на смену ориентации? – едва отпив сока (чай на столе тоже был, но ещё слишком горячий), Вивиана приступила к главному.       Стивен ничуть не смутился и ответил без запинки:       - Я не религиозен, не собираюсь становиться перебежчиком, детей у меня двое, притом один из них – крёстный, жены нет.       - Разведён? – Блондинка с заинтересованным видом опёрлась подбородком на соединённые ладони.       - Почему разведён? – Харт скопировал её позу. – Ни разу не был захомутан.       - А как же ребёнок?       - А что, без свидетельства о браке детей не делают?       - Делают… Ладно, значит, ты одинок? – Заинтересованность девушки росла, как на дрожжах.       - Ну, - замялся Стивен, - практически да.       - Практически? – К заинтересованности прибавилась и настороженность. – Когда мужчины говорят «практически», это обычно означает «не совсем», а то и «совсем не».       - Какие глубокие познания в мужчинах, - съёрничал шатен. – Что ж, у меня есть женщина, но отношения свободные.       - Да? Насколько свободные?       - Сама видишь: я тут без неё. Она развлекается где-то на горнолыжном курорте, а я…. – Не упустив проходящую мимо официантку, Харт многозначительно той подмигнул. Девушка едва не выронила поднос, зарделась, но улыбнулась довольно. Стивен опять посмотрел на вконец растерявшуюся блондинку. - …Не теряю времени здесь. Ничего не поделаешь, у нас с ней разные интересы. У неё – лыжи, у меня – блондинки. К слову, есть предложение сэкономить на десерте и сразу пойти ко мне в номер.       Ещё не успев договорить, Стивен вынужден был пригнуться, в то же мгновение над его головой бесформенной массой пронеслось энное количество горячего чая, благополучно плюхнувшееся на пол и живописно расплескавшееся в двух метрах от их столика.       Сложно сказать, что больше заинтересовала других посетителей, обративших своё внимание на шатена и блондинку, - выплеснутый чай или хохочущий Харт.       - Я всё ждал, когда тебя прорвёт, - выдавил, наконец, Стивен, выпрямившись. – Твоя левая бровь дёргалась изумительно. - Глянул взад себя, на остывающее чайное озерцо. – Между прочим, могли пострадать ни в чём неповинные люди. Хотя, когда тебя это волновало, Хелен?

***

      - Чего я от тебя не ожидал, так это розового халата, - с деланным презрением возвестил Стивен, обращаясь к светловолосой девушке, что стояла рядом с ним, облокачивалась на перильца балкона и беззаботно рассматривала пейзаж.       Тучи вновь убыстрились и сделались практически смоляными.       - По-моему, как раз его ты оценил в первую очередь. – Хелен рассмеялась, вставая спиной к бортику, опираясь на тот уже поясницей. – Когда ты меня узнал?       - Да через десять секунд после того, как ты объявилась на моём пороге. Ты можешь изменить лицо, голос, фигуру, но жесты и походка остаются, уже молчу о манере смотреть и говорить.       - Для справки: фигура моя собственная, - вставила Эмброуз.       - Тем более, - отмахнулся шатен. Помолчал, покачал головой.       - Обиделся?       - Ранен твоим недоверием.       На самом-то деле обижаться на Хелен было делом неблагодарным, собственные нервы куда дороже, Харт давно это осознал. Потом, ему, как мужчине, такое старание со стороны бывшей Каттер льстило, ведь не поленилась приехать из Новой Зеландии, снять номер, разыграть целый спектакль. К тому же, пусть лучше её энергия направляется в мирное русло, чем опять будет пущена на что-нибудь глобальное. Хелен, она ведь как ядерная реакция – либо держишь под контролем, либо смело пишешь «Пропало!» И, в конце концов, Стивена так потешила и позабавила реакция Хелен на «изменнические повадки», что это с лихвой компенсировало его собственное недовольство.       - Кстати о недоверии. Что за девице ты подмигивал?       - Официантке? Не представляю, как её зовут, просто она первой попалась на глаза. Но учти, если она теперь начнёт ко мне приставать, виноватой будешь ты. Вообще, с чего ты решила приехать сюда? Наскучил Хатт?       - После того, как оттуда уехал Рэй с новой женой, там стало совсем тоскливо, и даже две его предыдущие жены не занимали меня так, как раньше. Вдобавок, один знакомый давно зазывал меня в университет Брисбена* прочесть пару лекций. [* Брисбен – крупный город на востоке Австралии, столица штата Квинсленд; прим. авт.]       - Ну да, а в Брисбен из Новой Зеландии иначе, чем через этот внутренний заповедник, и не попадёшь, - ухмыльнулся мужчина. – И какие лекции во время летних каникул?       - Между прочим, бывают очень старательные студенты, готовые жертвовать отдыхом во имя факультативных занятий. – Взгляд Хелен стал пристальнее и лукавее. – Я не утверждаю, что оказалась здесь по пути, наоборот, признаю, что сделала приличный крюк. Хотела увидеть тебя и Лин.       Харт сделал ужимку, приложил к уху воображаемую телефонную трубку и, пародируя речь самой Хелен, попытался, видимо, объяснить, как следует себя вести в подобных случаях:       - «Алло, Стивен, привет. Я скоро буду в Австралии, еду в Брисбен, но хочу заскочить к вам с Каролиной, я соскучилась». Вот так поступают нормальные люди.       - Будь я нормальной, ты сбежал бы от меня на третий день совместной жизни.       Как ни странно, смысл в этом был, и Стивен насторожился, как обычно в случаях, когда ловил себя на том, что доводы Хелен кажутся ему разумными. Женщина тем временем перешла в наступление.       - Ты по мне скучал?       - Нет.       - Совсем?       - Совсем.       - Ни капельки?       - Ни единой.       - Да? – Поскольку оба понимали, что и как, то и подыгрывалось всё легко. - Тогда я пошла.       - Иди сюда.       Стивен взял её за руку, привлёк к себе и одновременно утянул в комнату, обнял. Только вот не поцеловал, хотя поначалу явно собирался.       - Мне нравится настоящая Хелен, - требовательно заявил шатен, посматривая на тонкую цепочку, мерно блестящую на шее Эмброуз. Его отнюдь не удивляло, что экс-Каттер припрятала пару сувениров из будущего; он мог только догадываться, сколько ещё таких полезных штучек есть у них в хозяйстве. – Настоящая, - с нажимом повторил бывший лаборант.       Женщина ухмыльнулась и перетянула на грудь кулон, который до этого свешивался с другой стороны и был спрятан под волосами.       - Стивен, у тебя случайно…       Харт и Эмброуз одновременно посмотрели на только что распахнувшуюся дверь. Каролина стояла с незакрытым ртом, а в лазоревых глазах девочки уже начало загораться возмущение, оно и понятно, учитывая, что именно увидели эти глаза: Стивен недвусмысленно обнимал совершенно чужую, с точки зрения подростка, девицу.       - Это не то, о чём ты подумала, - без паники, но и без воодушевления выговорил Харт. Да уж, хороша ситуация. Не хватало только, чтоб подопечная считала его бабником, который изменяет Хелен, пока сама Хелен непорочно бороздит на лыжах заснеженные просторы Южного острова.       - И. Ты. Ещё. Говорил. Мне. О. Верности?!!! - От нахлынувшего негодования Каролина каждое слово выдыхала отдельно.       - Ты говорил с ней о верности? – Хелен перевела взгляд на мужчину. – Почему самые интересные разговоры вечно без меня?       - Верности в общечеловеческом смысле, - уточнил Стивен, не зная, смеяться или сердиться. – Мы говорили о дружбе, о семье, о преданности.       Каролина растерялась от такой «невиноватой» реакции опекуна, что усилило возмущение. Девочка даже принялась жестикулировать.       - Преданность налицо! Стивен, ты бы хоть ради приличия убрал руки с её бёдер!       Хелен осмотрела участок своего тела, на котором продолжали покоиться ладони Харта, и констатировала:       - Это не бёдра, эта самый низ талии; до бедёр ещё далеко.       - А она у тебя наглая! – сверкнула глазами настоящая блондинка. Сощурилась в адрес «Вивианы». – Но я бы Вам всё равно посоветовала сматывать удочки и бежать без оглядки до Канадской границы, ну или плыть в Вашем случае. Потому что когда об этом узнает его жена…       - Так ты женат?! – «опешила» Хелен. – А клялся, что холост!       Стивен глубоко вздохнул и закатил глаза.       - Клянусь, я бы женился на тебе только ради того, чтоб развестись! Может, хватит выставлять меня негодяем?       А Хелен только-только разыгралась. Но Стивен прав, не стоит далеко заходить. Надо срочно реабилитировать его в глазах воспитанницы.       - Лин, зайди и закрой дверь.       - Для Вас – Каролина! – Девочка сложила руки. – Вам надо, Вы и закрывайте.       - Твоя школа, - попенял Харт, покосившись на Хелен.       Хелен лишь приподняла брови и надавила на кулон. Образ блондинки буквально схлынул с неё, являя настоящее лицо.       Каролина умудрилась запнуться, никуда не идя, пошатнулась, но быстро выпрямилась, после чего, однако, сразу прислонилась к дверному косяку. Быстро заморгала и с несколько большими, чем обычно, паузами, произнесла:       - Можно я сейчас скажу что-нибудь не очень цензурное, чтоб выразить глубину переполняющих меня чувств?..

***

      Поток довольно странной информации Лин восприняла гораздо лучше, чем ожидали опекуны. В конце-то концов, девочка прекрасно помнила, при каких обстоятельствах впервые повстречалась со Стивеном и Хелен, и что бы там потом ни втирали детям, Каролина была твёрдо уверена: не одолевали её никакие галлюцинации и иллюзии, она видела доисторических зверей, уж смилодона-то точно! Поэтому Каролина всегда очень живо реагировала на фразочки о динозаврах, хотя никогда не ударялась в расспросы, как бы ни хотелось. Ведь не объяснили же никому ничего нормально тогда, видимо, запрещено говорить правду и теперь. Незачем провоцировать опекунов на ложь. Так что порталы, разные эпохи, всевозможные хищники и технические новинки будущего неплохо уложились в белокурой головке.       Ближе к вечеру Хелен уехала, хотя Стивен уговаривал остаться. Притом уговаривал не столько из нежных чувств, сколько от реального беспокойства – ветер поднялся не шуточный, лес будто ходил ходуном, деревья стонали и скрипели. Явно ведь грядёт буря.       - Буря будет, если завтра я не явлюсь на утреннюю лекцию, - улыбнулась Хелен, чмокнула Харта, обняла Каролину, села в машину и была такова.       Ночью ветер озверел окончательно, а в небе засверкали вспышки молний.

Стихия

      С тех пор, как Рэй уехал из Хатта, Элизе и Маргарет – обеим бывшим Мёрфи - было нечем особенно заняться, а терять уже оплаченные дни не хотелось. Поэтому экс-супруги профессора, не пылавшие страстью к лыжам, нет-нет да и коротали время за просмотром телевизора. В том числе и новостных программ.       В тот день дамы узнали сначала о беспорядках в Сомали, что женщин в принципе не сильно обрадовало, но и не сказать, что страшно опечалило. Затем диктор скорбным голосом поведал о финансовом кризисе в нескольких южноамериканских странах. После чего всему миру было рассказано о юном канадце, установившем мировой рекорд по прыжкам в длину. Элиза собралась выключить телевизор и выругаться в адрес Мёрфи, столь бессовестно лишившего их с Маргарет такого чудного развлечения. Вернее, уже выключила, но в последний миг услышала знакомое название заповедника, того самого, куда вроде собиралась наведаться Хелен.       Включила опять. На экране теперь показывался сплошной сизовато-серый дым вперемешку с бушующим пламенем, жадно облизывающим и пожирающим деревья. Огонь и марево стояли стеной, на сияющем оранжево-красноватом фоне сновали мужчины в защитной форме, мелькала пожарная техника. К и без того подрагивающей картинке примешивался гул-рокот, вертолётный шум, голоса людей на заднем плане.       - Данные о жертвах пока не поступали, - спокойно вещал диктор за кадром, - но они, к сожалению, весьма вероятны, хотя спасательные и пожарные службы делают всё, что в их силах. Территория слабо заселена, однако есть пункты, находящиеся в самой гуще охваченного пожаром леса. Напомним, возгорание началось сегодняшней ночью и в рекордно короткие сроки охватило огромную территорию лесного массива, чему не в последнюю очередь способствовал тот факт, что эвкалиптовые деревья очень хорошо горят. Причиной возгорания стала так называемая сухая гроза – многочисленные молнии при отсутствии осадков и в то же время сильнейшем ветре. Метеорологам, предупреждавшим о ливнях, обвинения не предъявляются, поскольку прогноз погоды – на то и прогноз, чтоб не всегда сбываться. Но уже ведётся расследование, которое должно выяснить, по чьему упущению не жёстко выполнялись необходимые предосторожности в потенциально пожароопасном регионе. Однако это сейчас не первоочередная задача. Главное – спасти людей, которые не успели выбраться из огненной ловушки. Несколько лесных отелей, включая, - тут женщина произнесла ряд названий, в который затесалось и место отдыха Стивена с Каролиной, - буквально окружены горящим лесом, и стена огня подбирается всё ближе. Спасательные службы не жалеют сил, но техника почти бессильна перед исступлённой яростью стихии. Вертолёты, в частности, не могут летать при ветре такой силы. Тушение пожара идет преимущественно с помощью наземных средств. Однако нехватка воды и ограниченная грузоподъемность делают эти усилия не более чем каплей в море…

***

      Сотовая связь, к счастью, не пострадала, поэтому со спасателями удалось связаться быстро. Это произошло после того, как люди, разбуженные посреди ночи запахом гари, обнаружили полыхающее на горизонте марево. Кое-кто попытался выехать самостоятельно, но быстро стало ясно, что огонь обступил гору со всех сторон. Собственно, никто ещё не задохнулся лишь потому, что отель находился на возвышении. И тот же самый факт превращал это место в ловушку.       Спасатели «обнадёжили» - вертолёты за людьми не прилетят. Почему-почему. Вы пробовали летать в ураганный ветер? Попробуйте, тогда поймёте. Без паники, без паники! Планы спасения продумываются, и всё будет хорошо.       Постояльцев и работников отеля в общей сложности набралось человек пятьдесят. Все сгрудились в главном холле на первом этаже. Кто-то принёс компьютер, и к его колонкам подключили мобильный телефон, поддерживающий разговор со службой спасения и переведённый на громкую связь. Однако колонки действовали только до тех пор, пока было электричество, а было оно не долго.       Стивен боялся, как бы люди не принялись впадать в истерику направо и налево. Они, может, и впали бы, если б не Фред. Уверенный, знающий, спокойный, он словно передал каждому частичку своей твёрдости и хладнокровия. Быстро объяснил, что и как нужно делать, чтобы дождаться помощи. Собрать несколько самых необходимых вещей, достать тряпки, принести воду, желательно, разлить её по бутылкам или другой небольшой надёжной таре, чтоб часть можно было прихватить с собой. И так далее.       Твёрдость изменила Фредерику лишь однажды, когда он услышал голос жены и лопотание сына. Оказалось, Рут вместе с двухлетним Джейсоном примчались на координационный спасательный пункт (временно разместившийся на базе метеорологической станции в относительной близости от границы пожара, который с одной стороны удалось локализовать), как только узнали о случившемся. На чём мчались – загадка, но скорость впечатляла.       - Рут, уезжай подальше! – уговаривал Фредерик.       - Нет, - твёрдо отвечала женщина. – Здесь мы с Джейсоном в безопасности, и уедем отсюда только вместе с тобой и с Эйлин! Как она?       Фред оглянулся на дочь, стоявшую возле противоположной стены, в компании Каролины.       - Прекрасно держится.       - Можно мне поговорить с ней?       Вероятно, Рут пустили на координационный пункт только из-за привилегий, которые давала профессия мужа. Во всяком случае, так полагал Стивен. Но вскоре вспомнил, что некоторым не нужны никакие привилегии, чтобы пробраться куда-либо.       На третьей минуте трогательного семейного воркования Харт не выдержал и кашлянул, напомнив Фреду о своей просьбе. Спасатель виновато взглянул на друга.       - Милая, мне снова нужно поговорить с МакАденном.       МакАденном звали работника службы спасения, который вёл основной диалог с представителями отеля и сейчас, судя по всему, стоял рядом с женой Фредерика.       - Конечно, - всхлипнул Рут, и через секунду её голос сменился мужским, нарочито ровным успокаивающим:       - Слушаю тебя, Сноу.       - У одного из постояльцев пропала жена, - Фред отмахнулся от слабой попытки Стивена внести ясность в семейное положение, сейчас не до деталей. – Она уехала за три-четыре часа до начала пожара, и мы не знаем, удалось ли ей выбраться из леса.       - Имя, особые приметы, во что была одета? – профессионально осведомился МакАденн.       - Хелен Эмброуз, - подступил к возложенному на стол телефону Харт. – Тёмно-каштановые волосы, карие глаза, рост средний. Из особых примет – большая вредность и маленькая татуировка в виде дельфина на левом запястье.       - Она была одета в джинсы, белую майку и синюю блузу поверх?       Остатки чувства юмора, которое Стивен тщетно пытался раздуть, затухли.       - Да… Вы нашли… тело?       Нередко в таких случаях на ум первым делом приходит худший вариант.       - Как Вам сказать. Тело само нас нашло. Прорвалось к командиру, и уже час с ним спорит о плане спасения.       С души Харта свалился камень, мужчина ухмыльнулся. «Узнаю Хелен».       - Как Вы с ним живёте? – отступив от профессионализма, спросил МакАденн.       - С телом?       - Ага.       - Четыре года разрываюсь между убийством и самоубийством.

***

      Эйлин теперь сидела рядом с отцом, а Каролина продолжала поодаль жаться спиной к стенке.       - Лин.       Голос Стивена заставил Каролину вскинуться. Опекун стоял гораздо ближе, чем она предполагала, смотрел с неподдельным участием, заботой.       - Всё будет хорошо.       - Не надо меня успокаивать, как маленькую девочку! – вспыхнула юная блондинка, сама не понимая, почему так взъелась. – Я не боюсь.       - Серьёзно? – без намёка на усмешку понизил голос Харт. – Тогда ты храбрее меня, мне вот страшновато.       - «Всё будет хорошо», - передразнила Лин. – Почему взрослые вечно врут? – Она говорила достаточно тихо, но от того не менее эмоционально.       - Они так успокаивают детей.       Каролина пристальнее поглядела на Стивена, взгляд отразил беспомощность.       - Я соврала, я боюсь. Очень.       - Я знаю. – Стивен положил руку на плечи подростка, потом, поняв, что она не собирается отбрыкиваться, обнял девочку и второй рукой. – Это нормально.       - Я читала столько книжек, в которых герои попадают в смертельную опасность и так отважно держатся.       - На то они и книжки. – Харт дотронулся до светлых кудряшек. – И потом, большинство героев взрослые. А детям не грех побояться. – Он чувствовал, как Каролина дрожит, и чувствовал, как она борется со своей дрожью. – В следующие каникулы никаких лесов, только горы и лыжи.       - Или пляж и море.       - Или пляж и море, - не стал спорить бывший лаборант.       Не меньше минуты он продолжал молча обнимать свою подопечную, ощущая, как девочка постепенно успокаивается. Нирвана ей, конечно, не светила, но всё же.       - Стивен, - выдохнула вдруг блондинка, понизив голос до еле различимого шёпота.       - Что?       Она сглотнула прежде, чем спросить.       - Вы с Хелен когда-нибудь жалели, что взяли меня к себе?       Харт моргнул и, немного отодвинувшись, удивлённо поглядел в голубые глаза, похожие на его собственные. Серьёзно, похожие, то ли сами по себе, то ли манерой смотреть. «У девочки Ваши глаза», - часто и искренне говорили люди, не знавшие, что Каролина – приёмная дочь. Тот же Фред в первый день знакомства заявил нечто подобное.       - Лин, да это самый глупый вопрос, который я только слышал. Мы любим тебя, очень.       - Я знаю. Только это не ответ.       Стивен вздохнул, крепче сжав плечо подростка.       - Единственное, о чём я жалею - что ты появилась в моей жизни всего пять лет назад. – Он погладил Каролину по затылку. – Мне бы хотелось познакомиться с тобой раньше, увидеть тебя маленькой, растить тебя…       Каролина уткнулась лицом в его футболку, стиснув пальчиками ткань пониже воротника. Стояла так и молчала, а Стивен продолжал перебирать светлые локоны, да время от времени ласково поглаживать девочку по голове или по плечикам.       - Иногда я притворяюсь, что уснула на диване в гостиной, - приглушённо произнесла Лин. – На самом деле я не сплю, просто мне нравится, когда ты относишь меня в комнату, а Хелен потом накрывает одеялом, порой гладит по волосам или даже целует в висок. – Она глубоко и прерывисто вдохнула, заговорила спешнее, словно стремясь быстрее покончить с неким важным и неловким признанием. – Ещё мне страшно, когда вас подолгу нет дома, я знаю, что это глупо, что вы никуда не денетесь, что вы вернётесь, но всегда почему-то думается: «А вдруг нет?» А больше всего я боюсь, что вы однажды скажете: «Лин, мы поговорили, и решили… В общем, тебе лучше вернуться в приют. Так будет легче нам всем. Не волнуйся, мы обязательно будем тебя навещать»… - Всхлипнула и прижалась ещё плотнее.       Харт, ни на миллиметр не отдаляясь от девочки, стал немного укачивать её, как будто она была совсем маленькой.       - Ш-ш-ш. Мы никогда такого не скажем и не сделаем. Никогда.       - Я понимаю, - громче и глубже всхлипнула Каролина. – Но не могу перестать так думать.       Стивен всё же отодвинул девочку, но лишь за тем, чтоб иметь возможность взглянуть ей прямо в лицо.       - Лин, мы с Хелен скорее прочитаем полное собрание сочинений твоей тёзки Оливер, запишемся в клуб её фанатов и проспонсируем съёмки фильмов по всем её произведениям, чем откажемся от тебя!       Губы девочки в улыбку сложились сами собой.       - Серьёзное заявление.       - А то! – с напускной важностью фыркнул Стивен, снова заключая блондинку в объятия.       На сей раз Каролина сама обняла опекуна, просунув руки между его руками и его туловищем и плотно прижав ладони к лопаткам Харта.

***

      С другого конца холла телефонный разговор трудно было расслышать хорошо, так что лишь по изменившемуся лицу Фреда, жалобно оглянувшегося на Стивена, сам Стивен и понял – у аппарата теперь Хелен. Харт и Лин подошли к столу, встали рядом со спасателем, судя по общему смущённому молчанию, огретым парочкой фирменных фраз экс-Каттер.       - Хелен? – хмыкнул Харт.       - Стивен, - раздался сухой, даже чопорный отклик. По своему опыту бывший студент мог сказать, что чопорность эта исчезнет через четыре, три, две, одну… - Объясни ещё раз, почему тебе не сиделось на пляже? Валялся бы сейчас на песочке, повивал коктейли. Но нет! Мы ведь натуралисты-экстремалы, мы ведь не можем не искать приключений, нам же жизнь не мила, если не залезем в какую-нибудь дыру!       - Я бы попросил… - осторожно начал МакАденн.       - Я бы отказала, - резко оборвала его экс-Каттер и обрушилась на ни в чём не повинного работника спасательной службы: - Раз уж вы, австралийцы, насадили столько деревьев, могли бы следить за ними получше.       - Простите, я вам не очень мешаю? – вклинился Харт. – Не волнуйтесь, мы все тут можем подождать, мы совершенно никуда не спешим.       - Кроме как на тот свет, - буркнула Хелен и перевела дыхание. Кажется, чуток успокоилась. – Значит так, вертолёты взлететь не могут.       - Мы в курсе.       - Не перебивай меня.       - Не срывайся на мне.       Шатенка, похоже, скрипнула зубами, но возобновила разговор по существу:       - Расстояние от вас до нас не больше двух миль, но толща леса уже в огне. Поэтому дорогу будут расчищать взрывами.       Фред громко пояснил остальным:       - Поочерёдно установят и взорвут несколько зарядов, чтобы было уничтожено то, что может гореть. Дорога будет не дорогой, а перекореженной полосой препятствий, но хотя бы без огня.       - Где Лин?       - Я тут, Хелен.       - У тебя всё нормально?       - Да.       - Вот и славно. Не отходи от Стивена. – Шатенка поняла, что отвлеклась. – Итак. Работы уже начались, на всё про всё понадобится около часа. Стивен, вы продержитесь столько?       - А то у нас богатый выбор.       - Не ёрничай.       - Не рычи. И на случай, если вдруг не продержимся: не вздумай выходить за Рэя Мёрфи!       Он мог поклясться, что Хелен нервозно закусила верхнюю губу, прежде чем усмехнуться:       - Ты в своём уме? Хочешь лишить меня мечты всей жизни? Да я, собственно, только за тем и родилась на свет, чтоб стать энной по счёту супругой Рэя Мёрфи, и я тебе обещаю, что если вздумаешь погибнуть, я разведу его с нынешней пассией и выскочу за него ещё до того, как твоё тело привезут из морга!       - Даже не будешь ходить ко мне на могилку?       - И не подумаю.       - Какая ты всё-таки неблагодарная.       - Вообще-то, по отдельности они вполне нормальные люди, - тем временем заверяла окружающих Каролина.       Харт держался куда лучше, чем Эмброуз. Он был спокойнее, увереннее, и мог позволить ей спустить пар. В итоге Хелен сама «выдохлась».       - От обещания никуда не деться, - она не могла не догадываться о его ухмылке от этих слов, - но учти, Харт: на самом деле я совершенно не хочу замуж за Мёрфи. Я либо сопьюсь, либо сделаю алкоголиком его. – Голос стал менее агрессивным.       - Такой трагедии я не допущу. – Не вовремя и не к месту, вспомнился их первый поцелуй, давным-давно, в баре. И предшествующее пари. Мужчина даже хотел съязвить, мол, если Хелен будет постоянно напиваться, все окрестные бары и продуктовые магазины очень скоро останутся без спиртного; но утерпел. – Успокоилась?       - Да.       - Правда?       - Нет… Стивен, не выпускай Лин из виду, хорошо?       - Могла бы и не говорить.

***

      Даже рокот пожара и рёв ветра не заглушили взрывов, каждый из которых был ощутимо ближе предыдущего. Одна проблема: лесное пламя было быстрее, и к тому моменту, когда спасатели буквально пробили путь к отелю, огонь добрался до строения, перекинувшись по сухой траве к деревьям во дворе, а с них на крышу. Во дворе ещё оставалось место, где люди могли какое-то время оставаться в безопасности, туда же подъехал и спасательский транспорт. Но в горящем у тебя над головой здании и всё-таки запаниковавшей мини-толпе приятного мало. Если бы не Фред и Стивен, постояльцы умудрились бы организовать давку. Двум мужчинам приходилось оттеснять часть желающих прорваться без очереди и подталкивать тех, кто застопоривался. Самыми первыми выпровожены были Каролина и Эйлин.       - Я останусь с тобой, - пыталась возражать Лин.       - И не думай, иди! – не громко, но твёрдо возразил Харт. Пришлось даже подтолкнуть подопечную к выходу, а дальше её препроводил кто-то из других взрослых.       Харт и Сноу выскочили в последнюю минуту, когда отель ещё был отелем, а не бесформенной пламенеющей грудой.       Транспорт уже ждал, и представлен он был в основном средних размеров машинами на шесть-десять мест каждая. Достаточно вместительные и одновременно не очень большие, а потому могущие сохранять хорошую манёвренность на дороге.       Дороге… Фред был прав, Это можно было назвать как угодно – траншеей, полем битвы, сумасшествием земли, но только не дорогой. Лично Стивен первым делом подумал о подвергшихся бомбардировке территориях, которые часто показываются в фильмах о войне. Лишённый подпитки огонь теперь ярился в сотне метров от обоих краёв «дороги», но упрямый злобный ветер всё равно забрасывал путь искрами, пеплом, иногда даже мелкими горящими ветками, которые не успевали потухнуть до «прибытия». День был в разгаре, но из-за дыма и пепла, вздымающихся сплошным покровом, было не намного светлее, чем ночью.       Сейчас разговор с Хелен продолжался по телефону Стивена, и свидетелями были лишь Фред, Эйлин, Каролина, пара других постояльцев, да водитель – коллега Сноу. По большей части разговор состоял из пауз, напряжённого молчания. Пассажирам было не до болтовни, приходилось то и дело вскидываться и за что-нибудь хвататься, прилагать все усилия, чтоб не свалиться, ибо машину трясло сильно и часто; а экс-Каттер не собиралась никого лишний раз отвлекать, зная, что ни к чему хорошему это не приведёт. Лишь периодично спрашивала, всё ли в порядке. Настроенный на громкую связь телефон Стивену, сидящему рядом с водителем, пришлось положить прямо на пол автомобиля и чуть придерживать ногой, поскольку руки были заняты – нужно было держаться и за сидение, и за поручень.       …Что пошло не так и что вообще стряслось, сообразили попозже. Сперва осознали, что машина резко затормозила, потом почувствовали, что не едут, а летят. Вернее, переворачиваются. Визг тормозов, металлический грохот, звон разбитого стекла, чертыханья водителя сливались в один звуковой фон, пока мир вокруг активно переворачивался и бил с разных сторон. Потом наступила темнота и тишина, по крайней мере, для Стивена.       Первым, что пробилось через слой мрака, безмолвия и онемения, стала тупая боль в голове и гул крови в ушах. Почти сразу после этого мужчина различил голос Каролины, где-то неподалёку, но словно через преграду.       - Стивен!       - Стивен! – присоединился и голос Фреда.       Харт попытался разомкнуть веки, но головная боль взбунтовалась, вонзая в мозг не меньше сотни раскалённых игл. Тело находилось в непонятной позе, будто давило само на себя.       Чьи-то ладони барабанили по металлу, скорее всего, по дверце машины.       - Каролина, отойди, это опасно, - увещевал Фред.       - Пустите! – с непривычной резкостью огрызнулась девочка, и не подумав отходить от автомобиля. Она продолжила стучать по дверце. – Папа! Пап!       После такого просто грех не очухаться. Вопреки раскалённым иглам, Харт кое-как открыл глаза, но чернота перед ними отступила не сразу, зрение вернулось лишь через две-три секунды. Тогда-то мужчина и понял, чем так странно его положение – он лежал вверх ногами. Вернее, вверх ногами лежала машина, а Стивен - с ней за компанию, упираясь плечами и согнутой шеей в спинку сиденья. Что ещё немаловажно, в машине он был один, остальные вылезли, хотя вряд ли успело пройти много времени. Кто-то уже расстегнул на Стивене ремень безопасности, который в момент аварии точно ещё был закреплён. Почему вслед за освобождением от ремня не последовали дальнейшие действия, Харт смекнул сразу. Попытался пошевелиться и ощутил, что левая нога зажата намертво.       Каролина стояла на коленях, сгибаясь так, чтоб видеть Стивена через некогда занятый стеклом проём передней дверцы. За девочкой маячил Сноу, пытаясь отволочь ребёнка, говоря об опасности, какой – тоже догадаться не сложно. Раз машину так помяло, то вполне вероятно, что пострадал и бензобак, и бензин может воспламениться в любой момент, даже странно, что этого ещё не произошло, ведь возможностей-то предостаточно. Бывший лаборант сфокусировал взгляд на девочке.       - Папа.       - Я цел, Лин. Ты не пострадала?       - Нет, у меня всё нормально.       Стивен на миг сжал протянутую ему исцарапанную ладошку, потом отпустил.       - Отойди.       - Но…       - Я выберусь, но ты ничем не поможешь. Отойди подальше, ладно?       - Не мешай нам вытаскивать его, - осторожно добавил Фред.       Возникла Эйлин и сделала то, что не удалось её отцу – утянула Лин назад. Девочки остановились метрах в тридцати от перевёрнувшейся машины, бывшей лишь одной из составляющих аварии, начало коей положил первый в колонне автомобиль, потерявший управление. Стивен являлся не единственным пассажиром, которого требовалось высвободить.       Коллега Фреда как раз вернулся от багажника, с выуженным оттуда ломом. Дверь быстро сняли, но вот в вытаскивании самого Харта лом помог слабо. Нога напрочь застряла в кривых тисках деформированного металла.       - Как продвигается?       Стивен и забыл о Хелен. Надо же, она до сих пор на связи. Телефон, как это ни удивительно, не вырубился, более того, теперь валялся практически под самым ухом Харта (на внутренней стороне автомобильной крыши, превратившейся в пол), лишь в десятке сантиметров от головы. Поэтому мужчина слышал всё, что происходило «в трубке» даже лучше, чем во время поездки; если не брать в расчёт звон в ушах. Остальные голос экс-Каттер тоже различали неплохо.       - Я бы не сказал, что у нас тут грандиозные успехи, - ухмыльнулся Стивен, стараясь отвоевать хотя бы миллиметр пространства для своей ноги.       - Я ошибаюсь, или там должны быть спасатели? – натянуто фыркнула шатенка.       - Пострадал не я один. – Харт покрепче стиснул зубы в очередном раунде поединка с раскалёнными иголками. - …Но двое спасателей и так делают всё, что могут.       - Судя по всему, могут они не очень-то много.       - Фил, скорее! – засуетился вдруг Фред. Причём так активно, даже панически, что Хелен не могла не напрячься сильнее.       - Что там?       - Что? – эхом повторила Рут где-то на заднем плане.       Мужчины молчали. Только возобновили попытки спасения с увеличившимися в разы усердиями и быстротой.       - Стивен! – не успокаивалась вдова Бёртона.       - Бензин… - глухо откликнулся Фред.       - Что «бензин»?!       - Вот-вот загорится.       - То есть?       - Минимум полбензобака теперь на земле, а ветер только что сменился. Сюда приносит всё больше искр от пожара. Мои коллеги пока успевают потушить, но…       - Нельзя постелить что-нибудь поверх бензина?       - Всё, что было можно, уже расстелили. Но наша машина не одна такая, здесь перевернулось ещё три автомобиля.       - А пожарные машины вас, конечно, не сопровождали.       - В ближнем арсенале только большие пожарные машины, им не проехать по такой дороге быстро.       - Чудесно. Так сделайте что-нибудь!       - Мы делаем, а Ваши выпады, знаете ли, ничуть не помогают!       Хелен проглотила собственную злость, страх и не стала отвечать на этот укол. Сноу прав, сейчас им нельзя отвлекаться ни на какие мелочи.       Но через пару минут она не выдержала и опять спросила:       - Ну, как?       - Никак, - отозвался Фред. В голосе его угадывался уже не столько испуг, сколько машинальное упрямство, грозящее перейти в смирение. – Мы не можем вытащить его, не получается.       Сам Стивен намеревался вставить парочку фраз, но помешал усилившийся звон в ушах и всколыхнувшаяся в голове боль.       Он ожидал, что Хелен выпалит что-нибудь не особенно приятное, скорее всего, оскорбительное. Вместо этого в трубке наступила тишина, простоявшая три секунды. Затем раздался звук, наводящий на мысли об ударе, одновременно с этим короткий мужской полухрип-полувскрик, сразу же что-то тяжело упало под звучное женское оханье, принадлежавшее никак не Хелен, скорее уж Рут.       - Что это было? – продрался сквозь боль Харт, не оставляя попыток вытащить ногу.       - Ничего особенного. – Перемена в голосе шатенки была не просто разительной, а пугающей. Несколько секунд назад он был горячим, эмоциональным. Сейчас в нём не имелось ничего, кроме равнодушия, суховатой усмешки, да холодного пренебрежения. – Я ударила МакАденна электрочайником.       Стивен решил, что напутал что-то из-за ушного звона, но по лицам Фреда и Фила понял – эти мужчины услышали то же самое.       - Зачем ты ударила спасателя чайником? – вкрадчиво поинтересовался Харт.       - За тем, что он здоровый, кружка бы его не взяла. – Женщина явно что-то делала, скорее всего, нагибалась к поверженному МакАденну. – И вообще, нечего распивать чай на рабочем месте. Закрой дверь. Закрой и запри, живо. – Указания, видимо, предназначались Рут.       Командовать таким тоном может только человек с оружием в руках. Похоже, как раз оно и было позаимствовано у несчастного спасателя, хотя ему вроде по должности не положено иметь при себе пистолет или что-либо подобное. С другой стороны, кто его знает.       - Хелен, что происходит?       - Организовываю стимул для твоего приятеля. Фред, верно?       - Да, - ответил побелевший Сноу, догадываясь, к чему идёт дело, но безысходно надеясь, что ошибается.       - Ты не производишь впечатления идиота, так что реши задачку. – Она умудрялась говорить очень быстро, не тараторя. И от каждого слова веяло безмятежным расчётом и абсолютным бессердечием. Стивен не мог вспомнить, когда в последний раз слышал её такой. Даже когда она спокойно и бессовестно клеветала на Лестера, выставляя того предателем, в её тоне было больше живых эмоций. Куда больше. – Дано: мужчина, застрявший в машине, и два бестолковых спасателя; а также жена одного из спасателей, его сын и двукратная вдова с пистолетом, опытом отравления, стрельбы по мужьям и взятия заложников. Вопрос: через какое количество времени вдова пристрелит жену и переключится на ребёнка, если сам спасатель не начнёт по-настоящему шевелить извилинами и работать лучше?       - Хелен, нет! – прикрикнул Стивен, ощущая себя как в кошмарном сновидении. Он теперь боялся даже посмотреть на Сноу, который, молча, опять взялся за дело, и прерванное-то лишь на секунду-другую.       Ошарашенный Фил по-прежнему помогал.       - Стивен, да, - ровно отозвалась вдова.       - Фред… - едва слышно произнесла Рут.       - Всё будет хорошо, милая.       Другие спасатели тоже были задействованы, но мало кто мог остаться и помочь по настоящему – бензин вспыхивал то тут, то там, многие пострадавшие нуждались в медицинской помощи, также необходимо ещё было вызвать другой транспорт.       - И? – наконец, требовательно произнесла Хелен.       Харт не выдержал.       - Перестань! Прекрати это немедленно! Они делают всё, что могут, и без твоих стимулов. Не усугубляй ситуацию. Если с головы Рут упадёт хоть волосок, я…       - Что? Что ты? Бросишь меня, больше никогда не посмотришь в мою сторону? Да пожалуйста. – Ей впрямь было всё равно, судя по интонации. – Ты же у нас правильный до отвращения. Но пока ты там, а я здесь; и с волосами Рут, как и с ней самой, я буду делать всё, что посчитаю нужным. Захочу, обрею её налысо, захочу – сниму скальп. Фред, надеюсь, ты не расслабляешься, пока мы со Стивеном ведём светскую беседу?       - Хелен, - прошипел бывший лаборант, - просто заткнись. Заткнись и убери оружие, пока никто не пострадал по-настоящему.       - Как у нас дела, Фред? – полностью игнорируя Харта, осведомилась шатенка.       - Мы стараемся, - прохрипел спасатель. Всё его профессиональное хладнокровие летело к чертям, когда дело касалось родных и близких.       - Что-то не замечаю результатов       - Мы больше ничего не можем!       - Плохой ответ.       На другом конце «провода» грянул выстрел.       Фред вздрогнул и стал белым, будто полотно, это было видно даже через блики и отблески пожара.       - Рут!!!       Ответа не было. Вернее, не было от жены Сноу. Снова заговорила Хелен, таким тоном, будто обсуждала полёты на Марс, то есть то, что её ничуть не касается и не колышет.       - Она жива. Пока. Хочешь послушать? – После лёгкого шороха из трубки прозвучал приглушённый, часто прерывающийся голос Рут, обрывчато и слабо повторяющей имя мужа. – Заткнись! – рявкнула Хелен на плачущего Джейсона так, что он оцепенел от страха и, как следствие, замолк. После голос её вернулся к безукоризненно прохладному и беззаботному тону. – Я стреляла не в сердце. Скажи спасибо, у тебя ещё есть шанс спасти жёнушку. Итак, я жду результатов.       - Хелен. – Стивен сжал зубы так, что они едва не хрустнули.       Что за чудовище сидит на другом конце провода??? Да, Харту многое рассказывали о том, что вытворяла эта женщина после их с Ником «смертей», и Стивен верил, умом понимал, что это правда, вот только не мог правдоподобно представить себе такое. Сейчас же экс-Каттер переплюнула саму себя, ох как переплюнула. Она никогда не была подарком, но это… Такую Хелен Стивен не знал, знать не хотел, ему попросту было противно. А ещё жгуче стыдно и больно перед Фредом.       - Фре-е-ед, - ласково протянула шатенка. – Я не слышу кипящей деятельности. Тебе, как мужу, разумеется, виднее, но я бы на твоём месте поднапряглась, а то Рут, по-моему, не очень хорошо. Лежит тут, как-то странно дёргается. Я, конечно, могу зажать ей артерию, приостановить кровопотерю. Могу даже позвать врача. Но что я получу взамен?       Сноу с напарником уже испробовали все приёмы и вернулись к методу грубой физической силы – умудрились-таки просунуть лом между ногой Харта и помятым металлом, теперь оставалось лишь поднажать. Поднажать, поднажать и ещё раз поднажать. Ноге было больно, но это сейчас волновало Харта в последнюю очередь.       Фред с ненавистью взглянул на телефон, опаляющий взгляд по пути задел и Стивена. Спасатель процедил:       - Если Рут умрёт…       - Если Рут умрёт, у меня ещё останется Джейсон, - холодно осадила вдова. – Славный мальчик, но пугливый. Кстати, он у вас всегда грызёт воротник своей же футболки, или только когда нервничает?       Фред назвал шатенку таким словцом, от которого любые порядочные уши посчитали бы своим долгом свернуться в трубочку. Самое противное то, что Стивен был согласен со Сноу. Хелен же нисколько не расстроилась. Она как бы между делом проговорила:       - Ты знаешь, что такое аноксия? Это недостаток кислорода в организме, обычно случается вследствие кровопотери. Недостаточно крови, чтобы доставлять кислород в нужном объёме. Кислорода не хватает мышцам, внутренним органам, в том числе и мозгу. Мозг начинает постепенно неметь, а скоро, весьма скоро, и попросту умирать. – Она бесчувственно усмехнулась, и с отвратительной фальшивой заботой, разбавленной халатностью, продолжила: - Рут что-то бледновата, да и глаза странные. У меня чешутся руки зажать эту артерию, но, извини, услуга за услугу. Думаю, у тебя ещё есть минутка, максимум, полторы, чтобы меня порадовать. Если нет – прощай, Рут, здравствуй, Джейсон.       - Сука, - прохрипел Фред, яростно налегая на лом.       - Перестань меня оскорблять, а то обижусь. Обиженной я тебе не понравлюсь ещё больше.       Сноу закричал. От ярости, от боли, от отчаяния, от тяжести невероятных физических усилий. Ему казалось, что все мышцы вот-вот лопнут. Но результат того стоил.       - Всё! – Схватив телефон, Стивен выкарабкался из машины, не обращая внимания на боль в только что высвобожденной ноге. – Я выбрался.       - Поздравляю. Дай телефон Лин.       - Сначала Рут!       - Дай телефон Лин.       Почти не хромая, Стивен подбежал к Каролине, бросившейся его обнимать.       - Хелен хочет поговорить с тобой, срочно. – Харт сунул телефон в руку девочки. Он понимал, что это не совсем та отцовская реакция, которая должна бы быть при подобных обстоятельствах, но речь ведь шла о жизни и смерти.       - Я слушаю, - растерянно промолвила девочка, глядя на аппарат в своей ладони.       - Детка, Стивена действительно вытащили?       - Да, только что.       - Правда?       - Да…       Две или три секунды Хелен раздумывала, анализируя тон Лин. Потом постановила:       - Хорошо. Харт, где Сноу?       - Я здесь.       - Отлично. Рут, передай привет мужу и верни мне телефон, я не привыкла разбрасываться своим имуществом.       - Фред! Фред, я в порядке, она стреляла не в меня! Она просто велела молчать, потом схватила за горло!.. Я жива, я не ранена, и с Джейсоном тоже всё хорошо! Фред!       Сноу рухнул, как подкошенный. Упал на колени, мертвой хваткой сжимая телефон.       - Рут.       - Милый…       - Закончили с нежностями. – Хелен, видимо, отобрала у миссис Сноу телефон. – Стивен, как ты там?       - Сделай одолжение, забудь о моём существовании, - размеренно произнёс Харт. – Не хочу больше ни видеть, ни слышать тебя. Тварь.       Каролина удивлённо-испуганно посмотрела на Стивена.       - Что ж. – Остальным вряд ли, а вот Харту было понятно, что Хелен еле сдерживает дрожь в губах. Потом женщина наверняка встряхнулась и огляделась по сторонам. – Не стану больше злоупотреблять гостеприимством метеорологов и спасателей.       После этого связь оборвалась.

***

      Всё это смотрелось не трагично, тем более не эпично, скорее как-то глупо. Причудливая мозаика из помятых и уцелевших автомобилей озарялась отблесками пожара. Люди на этом фоне виделись неуклюжими, мелкими и бесполезными. Они уже находились поодаль, кто-то дошёл сам, кого-то перенесли. Теперь потенциальные взрывы бензина были нестрашны. Но, что опять же смешно (и практически невероятно), ничего не взорвалось.       Стивен помог вытащить двух человек, оказавшихся почти в такой же ловушке, что он сам. Помог и перетаскивать тех, кто не мог передвигаться самостоятельно. Всё это время не выпускал из вида дочку.       Новая «партия» транспорта, в которую затесалась и парочка медицинских машин, подоспела быстро, в данный момент вовсю шёл процесс размещения бывших постояльцев (в первую очередь, раненых) в автомобили. Харт и тут не остался в стороне, вопреки неважному самочувствию.       Он не удивился, увидев её, протесняющуюся сквозь спасателей и медиков, жадно оглядывающуюся, всматривающуюся в каждое лицо, каждую фигуру. Встрёпанные каштановые волосы, плотно сжатые бледные губы, и карие глаза, адово пламя в которых даст сто очков вперёд пожарищу вокруг. Полчаса назад ничто не обрадовало бы Харта больше, но не теперь. Он встретил её взгляд со спокойным отвращением. А она не собиралась делать щенячьи глазки и просить прощения.       - Мама. – Каролина не воскликнула, не выдохнула в запале. Произнесла быстро, стеснительно, но от всего своего сердечка.       Пожалуй, если что и могло оторвать бывшую Каттер от зрительной дуэли с Хартом, так только это коротенько слово. Женщина обняла прижавшуюся к ней блондинку, скользнула рукой по перепачканным сажей светлым волосам, остановив ладонь на затылке подростка, чуть накрыв белокурую головку своим подбородком, а перед тем поцеловав Лин в щёку.       Теперь, когда девочка в сомнительных, но для неё надёжных руках, можно полностью переключиться на свою добровольческую деятельность. Харт отвернулся, собираясь подойти к одному из спасателей и спросить, чем может быть полезен.       - Стивен.       Повернуться он не соблаговолил, исхитрившись лишь спиной и выправкой выразительно оповестить шатенку: «Знать тебя не хочу». Но Хелен не была бы Хелен, отступай она всякий раз, когда её усылали куда подальше. Если б экс-Каттер следовала каждому маршруту, которым её уговаривали пойти, то давно бы очутилась в таких далях, о которых не подозревают ни моряки, ни космонавты. Через секунду шатенка оказалась перед мужчиной. Лин осталась стоять позади, внимательно наблюдая и слушая. Харт попытался пройти мимо, но вдова вновь перегородила дорогу.       - Уходи.       - Только с тобой и Лин.       Хуже всего то, что он ведёт себя так спокойно. Если б Харт скандалил, кричал, обвинял, Хелен знала бы, что делать.       - Это она?       Совершенно некстати рядом материализовался не низкий мужчина крепкой комплекции. И вся эта комплекция так и излучала ненависть.       - Фред? – без труда догадалась Хелен, окидывая Сноу прохладным взглядом. – Примерно таким я тебя себе и представляла. Почему не мчишься к семье? Кто будет успокаивать жену?       Стиснув зубы и сжав кулаки, Фред сделал по-военному чёткий шаг по направлению к Хелен. Стивен быстро развернулся в сторону недавнего товарища, вставая так, чтоб оказаться между Сноу и Эмброуз. Упёрся ладонью в плечо первого, ничего не сказав. Фредерик свирепо выдохнул и снова подался вперёд. Рука Харта уже не просто упёрлась, а твёрдо надавила на спасателя, задействовав теперь и предплечье. Бывший лаборант смотрел не злобно, практически виновато, но категорично. Пусть Хелен стерва, но, как бы там ни было, она его стерва, и в обиду он её не даст. Только это не значит, что сам Харт по-прежнему намеревается оставаться с ней. В данный момент Стивен прикидывал, где лучше пожить после того, как он выедет из дома Хелен, и главное – как быть с опекой над Каролиной. Харт не собирался отступаться от Лин.       Спасатель выдал нецензурный ругательный шедевр, однако удалился, напоследок хлестнув вдову обжигающе злобным взглядом.       - Не надо дуться, - проговорила женщина. – Все живы, помнишь?       Стивен не собирался отвечать, вступать в перепалку.       - Прекрати корчить из себя возмущённого ангелочка!       Харт зашагал вперёд, подальше от вдовы. Она не менее решительно зашагала следом.       - Поговори со мной, Стивен!       Ага, сейчас! После последней такой её просьбы Харт в итоге оказался закуской для редких видов хищников, и ему просто повезло, что они не успели зайти дальше предварительной дегустации.       Пальцы Хелен стиснули локоть экс-лаборанта, бывший работник Центра раздражённо выдернул руку, ускорив шаг.       Мимо шатена спасатели и медики протащили мужчину. Именно протащили, сам он идти не желал, пытался высвободиться, с безнадёжным отчаянием рвясь назад, в сторону женщины, неподвижно лежащей на земле. Стивен не так давно сам помогал её переносить и укладывать, уже тогда было ясно, что травмы не совместимы с жизнью. Видимо, несчастная сделала свой последний вдох. Тот, кто сейчас сопротивлялся и всеми силами стремился обратно, к погибшей, приходился ей мужем, это Харт понял по обрывкам прежнего разговора. Нельзя сказать, что вдовец сейчас кричал или плакал. Он скорее рычал, выл как раненый зверь, негромко, но с таким надломом, словно его каждую секунду резали, всё глубже и глубже.       - Лора! Лора! Там же моя Лора!..       Стивен моргнул. Тут он ничем не сумеет помочь. Но были другие, для кого ещё можно что-то сделать.       Внезапно мёртвых женщин стало две. То есть, лежала одна, а потом рядом появилась другая, точь-в-точь такая же. Количество медиков, накрывающих тело (вернее, уже тела) какой-то накидкой, тоже увеличилось вдвое. Собственных рук у Стивена теперь было четыре. Другими словами, в глазах двоилось безжалостно и категорично. А барабанные перепонки грозили вот-вот лопнуть от убийственно бьющего по ним трезвона. Мужчине пришлось остановиться, прикрыть глаза ладонью. А потом опереться на первое, что попадётся. К сожалению, не попалось ничего…

***

      Он знал, что это всё не по-настоящему. Точнее, по-настоящему, только не сейчас. Просто проекция памяти, воспоминания. Нечто, что бывало.       Двухэтажный дом на берегу моря, деревянный, простой. За четыре года Стивен выучил здесь каждую дощечку. Если требовалось что-то отремонтировать, делал это сам, потому что ручной труд помогает освободить мозги, что не бывало лишним при работе преподавателя и вообще жизни с невозможной женщиной. Руками Стивена были починены ступеньки на крыльце, несколько оконных ставен, перила внутридомовой лестницы. Это ещё не считая приколачивания всяческих полок или переделки мебели. Он вложил в жилище душу. И, по совести говоря, этот дом был тем местом, куда Харт действительно хотел вернуться.       К концу пробежки, приближаясь к дому, Стивен увидел Лин, которая выскочила встречать Кайла. Парень почти каждый день заходил за Каролиной, чтобы вместе идти в школу. Девочка обняла одноклассника, так радостно, но вместе с тем бесхитростно. Похоже, ещё не настало время Стивену с Хелен волноваться и подозрительно щуриться в адрес двух подростков. Впрочем, вряд ли дело всё-таки дойдёт до гневных и сомнительных прищуров. Харт и Эмброуз знали, что если Каролине понадобится совет, она его попросит, и в любом случае не станет лгать, когда ей зададут прямой вопрос. Лин девочка более чем умная; она знает, что родители ей доверяют, и сама доверяет им. А от взросления никуда не деться, это нормально.       - Где Хелен?       - На пляже, - улыбнулась Каролина, махнув рукой в сторону берега, прежде чем уйти с Кайлом.       Стивен обогнул дом. Дневная синева моря ещё не полностью заместила утреннюю позолоту, волны продолжали отливать янтарным сиянием. В этом сиянии силуэт женщины, бродящей по колено в воде, словно размывался по краям. Харт ухмыльнулся и вмиг нагнал шатенку, взметнув немало брызг и налетев настолько неожиданно, что Хелен не успела обернуться.       - Ты знаешь, что утром акулы наиболее активны? – утончённо спросил шатен, сомкнув руки на животе экс-Каттер и запечатлевая короткий, но медленный поцелуй на её скуле. Сначала почувствовал, а потом уже увидел улыбку бывшей Бёртон.       - Думаешь, сейчас приплывёт какая-нибудь и схватит меня за пятку? – Она кокетливо выгнула плечи, не спеша оборачиваться. – В таком случае, вернись на берег - вдруг акула выберет тебя.       - Ты останешься? Так не пойдёт.       - Почему же?       - Я переживаю за акул, их и без того истребляют, а уж если на них обидишься и ты, на популяции можно будет смело ставить крест.       - Неужели я такое чудовище? – Она обернулась, кладя руки на плечи Стивена.       - Ты страшный человек, я всегда это говорил.       - В твоих устах это звучит подобно комплименту.       - Не обольщайся.       Она правда не являлась его идеалом, никогда. Она не была самой отзывчивой, самой доброй, самой надёжной, самой приветливой женщиной из всех, что он знал. Да она, чего уж там, и самой красивой-то не была. Стивену с детства нравились невысокие блондинки, желательно с голубыми глазами. Так что идеалу куда больше соответствовала та же Эбби, она с ним совпадала практически на сто процентов. Это если не рассматривать этическую сторону дела, а если рассматривать, то Хелен отдалялась от звания совершенства куда сильнее, с её-то умением пудрить мозги и не утруждением себя глупостями наподобие морали. Таким образом, например… ну, скажем, Чак Норрис - и тот, по меркам Стивена, к образу подходящего спутника жизни был куда ближе, чем Хелен. И всё-таки сейчас Харт был не с Чаком Норрисом и не с какой-нибудь блондинкой, пусть даже Эбби. Он был с женщиной, обладающей потрясающими карими глазами. Лисьими глазами, в которых постоянно сверкал, сиял или мерцал особенный блеск, имеющий магнетическое, фактически гипнотизирующее воздействие, по крайней мере, на Стивена. Просто через этот блеск Харт видел в ней то, чего не замечал ни в ком другом, а именно – что угодно. Дьявола, временами так похожего на ангела; иногда наоборот. Предостережение. Страсть. Беспокойство. Удовольствие, наслаждение. Поддразнивание. Порой обиду, порой даже боль или стыд. А порой восклицание: «К дьяволу правила, давай ударимся во все тяжкие!»       Стивен сцепил ладони за спиной женщины, шатенка пристально изучала его глаза, в её собственных глазах поблескивали золотинки недавнего рассвета.       Харт вспомнил мужчину, который потерял жену в аварии. Вспомнил грызущее отчаяние, пронизывающее и голос, и взгляд того человека. И вдруг спросил у самого себя: а что бы он, Стивен, сделал, что бы отдал, чтоб не оказаться на месте вдовца? Чтобы не рычать от отчаяния, осознавая, что уже никогда не увидишь любимого человека, будь то хоть Хелен, хоть Лин? Ответ был быстрый и очень простой: да всё. Всё, что угодно.

***

      Внутреннюю сторону локтя обработали дезинфицирующим раствором, медбрат приготовился сделать укол. Но стоило игле оказаться в двух сантиметрах от кожи Стивена, как вторая его рука схватила чужое запястье столь крепко, что светловолосый парень аж вскрикнул. Шатен уже открыл глаза и прожигал блондина разгорающимся взглядом, постепенно отводя руку со шприцем всё дальше.       - Что Вы делаете? – выдохнул медбрат.       - Отойди от меня! – прошипел бывший работник ЦИА, отталкивая медика, шарахнувшегося к самой двери.       - Стивен, всё в порядке. – Хелен, успевшая подняться с «гостевой» кушетки, опустилась на постель Харта, мягко обхватив пальцами его кисть, второй ладонью накрыв плечо экс-лаборанта. – Всё хорошо, ты не в той больнице. Здесь никто не будет пичкать тебя лекарствами почём зря. – Потребовалось пояснить медбрату: - У него весьма неприятный опыт общения с врачами.       - Врачебная ошибка? – сочувствующе спросил малость оклемавшийся и вновь подошедший медик.       - Врачебное скотство, - процедил Харт, успокаивая собственное дыхание.       - Я должен сделать укол, - не отступался медбрат. – Сотрясение мозга – это не шутка.       Смерив блондина убийственным взором, Харт таки кивнул, протягивая руку.       - Где Лин?       - Она только что ушла, я выпроводила её в кафетерий, пусть поест.       - Мы в больнице?       - Да, в ближайшем от того отеля городке. Весь городок сидит на чемоданах, из-за пожара могут вот-вот начать эвакуацию, но пока её не объявляли.       О пожаре вдова могла и не упоминать, в спёртом воздухе отчётливо ощущался привкус дыма. Недаром все окна в больнице, как и в других зданиях, были закрыты напрочь, а кондиционеры с функцией очистки работали на полную мощность.       - Раз уж Вы проснулись, то теперь Вам нельзя спать минимум шесть часов, - предупредил медбрат, покончив с процедурой. – И ещё одно: не переживайте из-за зрения.       - Из-за зре… - договорить Харт не смог, залюбовавшись размытыми пятнами, которыми перед его глазами вспузырился весь мир.       - Это нормальный побочный эффект, - успокоил медик. – Не волнуйтесь, лекарство новое, очень эффективное. Зрение должно восстановиться после того, как проспитесь. А заснуть Вы сможете, напоминаю, не раньше, чем через шесть часов. Не давайте ему дремать.       - Я прослежу, - заверила Хелен, заставляя Стивена опуститься обратно на подушку.       Харт что-то недовольно пробурчал, но расшифровывать Хелен не стала. Медбрат ушёл.       - Насчёт того спасателя и его жены, - начала экс-Каттер, упрекнуть которую можно было в чём угодно, только не в деликатности и умении подготовить собеседника.       - Поговорим об этом, когда в моей голове сборная по регби перестанет соревноваться с симфоническим оркестром за звание самой шумной компании, - отрезал Харт.       - Ладно, - согласилась женщина. Немного подождала, потом осторожно прилегла рядом.       Стивен потеснился, но не стал возмущаться.       Вскоре вернулась Лин, принесшая еду и родителям, но оба отказались, аппетит отсутствовал.       - Можно мне с вами? – робко спросила девочка.       Стивен широко улыбнулся и потеснился обратно, освобождая место с другой стороны не очень широкой больничной койки. Обнял девочку одной рукой, в то время как сама Каролина положила голову на его плечо.       Через пару часов, правда, подростка уговорили перейти на кушетку, чтоб нормально выспаться. Глаза у блондинки впрямь слипались.       - Не ругайтесь друг с другом, - попросила девочка, прежде чем задремать.       Пару минут спустя палату наполнили едва различимые звуки размеренного, спокойного дыхания. На самом деле Лин спала не так крепко, как считали родители. Она периодически возвращалась в реальность, но не открывала глаза, а лишь прислушивалась и к своему облегчению не обнаруживала ругани.       - Не спи!       - Не сплю, перестань меня тормошить.       - Перестану – через четыре с половиной часа.       - Прекрати. Я же не умру, если подремлю часок-другой.       - Пользы от этого точно не будет. Помнишь, что сказал медик?       - С каких пор ты так возлюбила медиков?       - Я их не возлюбила, я просто прислушиваюсь к ним, потому что в медицине они понимают больше меня и тебя, кстати, тоже. … Стивен! Не закрывай глаза.       - А смысл? Всё равно ничего не могу разглядеть. Ты вот, например, видишься мне одним расплывчатым пятном.       - Симпатичным?       - Сносным.       - Расскажи мне что-нибудь.       - С какой радости?       - Считай, что у меня прилив любопытства.       - Отстань.       - Пожалуйста.       - Отвяжись.       - Не отвяжусь, сам знаешь.       Харт застонал.       - Выбирай тему.       Хелен чуть помедлила. Когда ответила, в голосе её чувствовалась полуулыбка.       - Каким ты был в детстве?       - Маленьким, кричащим, лысым и беззубым, по словам родителей.       Улыбка возросла до ухмылки, потом опять стала мягче.       - А позднее? И не вздумай говорить, что был обычным ребёнком, не поверю.       Стивен распрощался и с призраком надежды на то, что его оставят в покое.       - На самом деле, я был довольно слабым ребёнком, болезненным. Лет до десяти дома с больничным листом проводил времени не меньше, чем в детском саду или школе. Случалось, посещал один урок в неделю. Правда, и в таких случаях иногда умудрялся подраться с кем-нибудь даже в промежутке между приходом в школу и звонком.       - Так бы был драчуном? – заинтересовалась шатенка. – Ни за что бы не подумала.       - Не то чтобы… Я был беспокойным, мне вечно не сиделось на месте, хотелось всё успеть, во всём поучаствовать, всё проверить на практике. Вот и влипал то в одну историю, то в другую. Мама вечно вздыхала, почему я не могу быть как Натан – тихим, спокойным, рассудительным. Он и впрямь был таким, не мальчик, а ангел небесный. Он ходил в тот же садик, что и я. Когда Натана забирали вечером, воспитатели взахлёб рассказывали о том, как замечательно он себя вёл целый день, мол, даже не верится, что это родной брат Стивена.       - Как же вёл себя Стивен?       - Ну, чаще всего, когда приходили за мной, я обнимал мать или отца и говорил: «Дома сам пойду в угол».       - Стивен Харт – злостный нарушитель дисциплины?! Я очарована.       - Не такой уж злостный нарушитель, просто… энтузиаст. Вечно приносил домой животных, подобранных на улице, однажды вовсе притащил птенца, выпавшего из гнезда.       - Ваш Тайгер его не сожрал?       - Пытался, но я был начеку. Когда воронёнок превратился в ворона, я его выпустил. Он вернулся, и так было несколько раз. Пришлось отвезти птицу подальше из города.       - Какая проникновенная история.       - То-то я слышу слёзы умиления в твоём голосе.       Хелен негромко рассмеялась, затем спросила:       - А что со здоровьем?       - Выправилось годам к десяти. К тринадцати меня вовсе окрестили крепким парнем и выпинали играть в футбол за школьную команду. – Он помолчал. – А ты? Каким было твоё детство?       - Не слишком весёлым, - после небольшой паузы ухмыльнулась женщина. – Большая его часть прошла в запертой изнутри комнате, с радио и книгой.       Стивен ничего не сказал, но его удивление было более осязаемым, чем любые слова.       - Мои родители были на редкость правильными людьми, - продолжила шатенка, - и из меня пытались сделать правильного человека. Не разрешали даже разговаривать с «хулиганами», а с детьми, с которыми позволялось дружить, мне самой хотелось удавиться от скуки. Так что книги и радиотеатр были отличной альтернативной.       Харт и Каролина подумали об одном и том же: Лин куда больше похожа на Хелен, чем может показаться.       - Что-то мне слабо верится, будто ты соблюдала все запреты.       - Соблюдала. Лет до четырнадцати. Потом влюбилась в племянника наших соседей, приехавшего погостить на лето. Отец с матерью сразу постановили, что он «сомнительный парень», но мне уже было всё равно.       - Чем всё закончилось? – Интерес в его голосе чуть отдавал… ну, можно сказать, ревностью.       - Всё закончилось трагично: я набралась храбрости, призналась в своих глубоких чувствах, а он лишь посмеялся.       Поскольку тон Хелен не был печальным, Харт сделал вывод:       - Полагаю, ты это так не оставила.       - Я каждый день покупала ради него пирожные, а то и торты.       - И в чём подвох? – хмыкнул Харт. – Ты довела парня до сахарного диабета?       - Зачем же? – хихикнула Хелен. – Он уже был диабетиком. А я исправно выходила в наш двор в то же самое время, когда моя бывшая страсть помогала своему дяде обустраивать сад или ковыряться в автомобиле. Усаживалась так, чтоб меня было получше видно, и начинала поедать сладости, причмокивая от удовольствия. В итоге набрала почти десять фунтов*, едва не вылетела из группы фигурного катания, но это того стоило. Домой хлыщ уехал со стойким нервным тиком. [* 1 фунт - 0,454 кг; прим. авт.]       - Хелен Эмброуз, ты бесчеловечна.       - Можно подумать, ты свят, как икона. Я даже боюсь представить твои старше-школьные годы, учитывая, что футболисты – самые популярные ребята. Признавайся, девушки вешались на тебя? – Теперь и в её голосе скользило нечто, весьма смахивающее на ревность, пусть и не глобальную.       - Гроздьями. Я плёл из них гирлянды.       Хелен опять рассмеялась.       - Вот видишь. Я плела только косы.       - У тебя были длинные волосы?       - Ниже поясницы. Мне запрещали их укорачивать.       - Дай угадаю: когда ты уехала на учёбу в университет, ты постригалась?       - Нет. Я постриглась раньше. В предпоследнем классе школы после крупной ссоры с родителями первым делом пошла в парикмахерскую.       - Сделала «ирокез»?       - Что ты. Обычную короткую стрижку, почти мальчиковую. С моей мамы и того было достаточно, она весь вечер хваталась за сердце. А потом пошло-поехало. Вскоре, к ужасу родителей, у меня появился парень, которого они категорически не одобряли. Правда, я его быстро бросила, но следующий мальчик, по их мнению, оказался ещё хуже.       - Хорошо, что мои предки никогда не подбирали мне девушек. «Мам, пап, привет, знакомьтесь, это Келли/Дебби/Эмбер/ и т. д., мам, пап, мы пошли, пока».       - Счастливчик.       Воздух продолжал тяжелеть, но в какой-то момент этот процесс остановился, и почти сразу послышался звук сотен и сотен крохотных ударов по стеклу, смешавшихся вскоре с заливистым журчанием на улице. Вдобавок, стало ощутимо прохладнее.       - Дождь? – догадался Харт.       - Дождь. Значит, можно не бояться эвакуации. Как твоё зрение?       - Ты теперь куда более симпатичное пятно, чем час назад.       - Приятно слышать. Время истекло, можешь спать.       - Спасибо, ты сделала меня самым счастливым человеком на свете, - хмыкнул Харт.       Однако в сон его действительно клонило нечеловечески, и мужчина вскоре сдался. Он знал, что сейчас Хелен смотрит на него, внимательно и задумчиво. Чувствовал.       - Помнишь, ты спросил меня кое о чём в День Рождения Лин, и я не успела ответить?       Как ни странно, он сообразил, о чём речь, даже своим сотрясённым мозгом.       - Да.       Она молчала, и Стивен решил, что уже не дождётся ответа.       Однако за секунду до того, как провалиться в царство Морфея, мужчина услышал:       - Каждый день, Харт       И ощутил тёплый, немного прерывистый поцелуй в щёку.

***

      Врачи сказали, что раньше, чем через двенадцать часов, Стивен не проснётся, а будить его, пусть даже случайным шорохом или громким вдохом, не следует, лучше, если пациент проснётся полностью самостоятельно. Хелен и Лин пришлось уйти. Не привелось долго искать отель, в котором можно было остановиться, оный располагался через дорогу. Определённо, в маленьких городах есть свои плюсы.       Кошелёк и документы Хелен, равно, как и взятый в путешествие небольшой багаж, оставила в машине посреди горящего леса, было просто не до них, когда медики увозили Стивена. Но позднее один из спасателей (кажется, его звали Фил) разыскал вдову в больнице и вручил ей её сумочку, прихваченную из брошенной машины, на которой экс-Каттер добралась до места аварии. Попытался блеснуть укоризненным взглядом, но Хелен сама глянула на мужчину так, что он опасливо заозирался на предмет наличия чайника и предпочёл поскорее ретироваться.       Теперь не было проблем с оплатой номера, да и с покупкой некоторых вещей в соседнем магазине. Сама Эмброуз туда не пошла, лишь позвонила, предложила тройную цену и назвала размер и предметы, которые хотела приобрести – всё принесли. Женщина быстро выбрала нужное и расплатилась. Не поддавшись настойчивому желанию растянуться на постели, первой отправилась под душ. Когда Эмброуз вышла, ванную заняла Лин.       Тогда Хелен и позволила себе расслабиться. Упасть на кровать, тихонько вцепиться зубами в подушку от обжигающей боли в спине и ногах, которые непонятно каким чудом не «отключились» окончательно, ведь в течение последних суток были все признаки. Не просто были, а проявляли себя зверски настойчиво. Лёжа в палате Стивена, Хелен часа четыре не ощущала своих ног, очувствовалась лишь незадолго до того, как шатен уснул. Больше всего вдова боялась, что придётся просить кого-нибудь помочь ей подняться. Обошлось.       Принятые ещё в больнице лекарства, также находившиеся в позабытой и возвращённой сумке, смягчили жжение в пояснице, пик боли спал довольно быстро. Хелен уселась перед зеркалом, принялась машинально сушить волосы феном, вглядываясь в отражение.       Она выглядела хорошо, особенно с поправкой на долгие бессонные часы. Под глазами, конечно, синяки, но нужно лишь вздремнуть. Отсутствие декоративной косметики тоже не производит неприятного эффекта.       Сейчас экс-Бёртон в первую очередь интересовали собственные глаза. Она смотрела в них с помощью зеркала и пыталась увидеть то, чего видеть совершенно не хотела, но насчёт чего всё же предпочла бы быть в курсе – прежнюю Хелен. Ту самую, которую из неё буквально вырезали хирурги во время долгих мучительных операций, которую переламывали вместе с неправильно сросшимися костями, которую вытравливали тошнотворными лекарствами, которая выходила с потом и кровью во время непосильных реабилитационных процедур. Меньше суток назад та Хелен показала себя во всей красе. И Эмброуз, и Харт прекрасно знали, что вдова не причинила вреда Рут лишь потому, что можно было ограничиться блефом. Если б потребовалось, Хелен бы…       Выключив и отложив фен, шатенка подалась вперёд, ближе к зеркалу. Глаза были темнее обычного, мутнее, но лишь от лекарств и волнения. Да, она поступила страшно, но это не доставило ей никакого удовольствия, не принесло удовлетворения, не заставило гордиться собой и своей способностью переходить любые границы. Хелен просто радовалась, что всё закончилось хорошо. И пускай Стивен сколько угодно злится на неё. Раз злится, значит, живой, это уже неплохо.       Выдохнув, Хелен взяла со столика расчёску и стала осторожно расчёсывать спутавшиеся волосы. Приостановилась, вновь придвигаясь к зеркалу. Потом усмехнулась и продолжила своё занятие.

***

      Дождь продлился часов пятнадцать и оставил после себя не только освежённый воздух, но и значительное похолодание, почти аномальное зля здешних мест. Люди, полсуток назад изнывавшие от жары и духоты, сейчас вытаскивали из закромов самые тёплые вещи наподобие толстых джинсов и плотных пиджаков, ходили по улице, ежась и кутаясь в одежду. Да и внутри зданий было не особенно знойно.       Медсестра за стойкой то и дело зябко поводила плечами. Не замёрзла, скорее, сказывалось общее настроение окружающих.       - Добрый день, мы к Стивену Харту.       Брюнетка в белом оторвалась от просмотра бланков приёма и окинула взглядом обратившуюся к ней женщину, рядом с которой стояла девочка лет пятнадцати с местами синими волосами и вроде при «гвоздике» в носу. На девочке были джинсовые штаны и куртка, на женщине же не то короткий лёгкий плащ, не то длинный пиджак тёмно-серого цвета, приталенный и распахнутый; облегающие чёрные брюки с ремнём, блистающим металлической пряжкой, напоминающей кружево, и тонкая чёрная, кажется, безрукавка, с высоким воротом. Шатенка была при неброском, но качественном макияже.       Работница больницы перевела взор к другим записям и годами отработанным деловитым тоном поинтересовалась:       - Вы родственница?       - Не совсем.       - Кто же?       - Любовница.       Медсестра дёрнулась и посмотрела на взрослую посетительницу уже удивлённо. Не меньшее удивление вызвала спокойная реакция девочки. «Какие-то проблемы?» - было написано на лице шатенки.       - Если Вы не родственница, я не могу Вас пропустить, - исключительно во имя собственных моральных принципов постановила дама в белом.       Хелен осклабилась.       - У Вас пуританские взгляды, - заметила бывшая Бёртон. – Будь я официальной женой, Вы бы меня пропустили. Да Вы ханжа. Такие, как Вы, в средневековье за любую мелочь забивали людей камнями.       Каролина едва уловимо поджала губы. Она знала, к чему идёт дело. Хелен умела и любила заставить некоторых граждан уяснять: чужое семейное положение – не их собачье дело.       - Ещё обвините меня в симпатии к инквизиции, - поначалу сохраняла спокойствие сотрудница больницы.       - Вы не религиозны?       - Не особенно.       - Значит, церковь не любите. Вы ещё и сатанистка.       - Что?       - Вы сами это сказали.       - Когда?       - Только что.       - Я лишь сказала, что…       - По-вашему, я неправильно расслышала? Намекаете, что у меня проблемы со слухом? То есть Вы заодно и враждебно настроены к людям с ограниченными возможностями?       - Что Вы несёте?       - Не кричите на меня, вы задеваете мои чувства.       - Я не кричу.       - Что, я опять неправильно разобрала? За что Вы надо мной издеваетесь?!       - Вы с Луны свалились? – начала стремительно терять терпение медсестра.       - Нет, приехала из Новой Зеландии. Я поняла! Вы относитесь так ко всем приезжим!       К сожалению, Хелен не успела припаять брюнетке неполиткорректность и национализм, помешал подошедший молодой человек в белом халате поверх среднестатистической уличной одежды.       - Мисс Эмброуз, здравствуйте!       Хелен быстро пробежалась взглядом от макушки парня к носкам его обуви.       - Здравствуй. Тим Дантон, если не ошибаюсь?       - В точку, - улыбнулся парень. – Приятно, что Вы помните своих бывших студентов.       - Ты окончил университет лишь в прошлом году, так что не надо комплиментов на ровном месте.       - Вы не изменились, - хмыкнул кареглазый брюнет. – Пришли сюда навестить кого-то?       - Здесь Стивен.       - Мистер Харт?       - Он самый.       Брюнет поглядел на медсестру.       - Вы ведь можете пропустить их, Пегги?       Да Пегги не просто могла, она уже мечтала об этом. Всё, что угодно, лишь бы избавиться от ненормальной.       - Конечно.       Когда Хелен и Лин скрылись с глаз, медсестра спросила у Дантона, бывшего волонтёром и потому частым гостем в больнице:       - Кто это?       - Профессор палеонтологии, я учился у неё, когда ещё жил в Окленде. Слушай, а с какими травмами поступил мистер Харт? В смысле, нет подозрений на покушение на жизнь? А то мы с сокурсниками всегда полагали, что рано или поздно один из этой парочки обязательно прибьёт другого.       - Мистер Харт поступил с сотрясением мозга. Получил травму в аварии при эвакуации людей из отеля. У нас полбольницы пострадавших там. Говорят, этот ваш Харт вёл себя, как настоящий герой. Помогал спасать других, пока самому окончательно не стало плохо.       Тим не был изумлён.       - Это на него похоже.       - Хороший человек?       - И человек, и преподаватель.       - Он и она правда..?..       - Ага. Весь университет в курсе. Говорят, они познакомились, когда он сам был студентом, а она уже преподавала. У них даже общий ребёнок. Никто не знает ничего толком, но история, наверное, интересная.

***

      После сотрясения мозга какое-то время нежелательно летать на самолётах, но Харта это не остановило. К счастью, на свете существуют автомобили или автобусы, на которых можно добраться до Сиднея, а там сесть на туристическое судно, отправляющееся прямиком в Окленд.       Стивен накинул куртку, подумав, что если застегнуть её, это будет перебором. Он всё-таки в Австралии, и сейчас даже не зима по меркам южного полушария. Хорошо ещё, что Каролине и Хелен не вздумалось раздобыть ему, скажем, обувь с мехом. Женщины, не ограниченные в материальных средствах, и не на такое способны. Всё-таки здорово, что эти две его дамы никогда не были и не будут помешаны на богатстве, шмотках и прочем. Мысли о материальном неизбежно привели к раздумьям о Филипе Бёртоне.       Человек, которого Стивен не знал, даже в глаза не видел. Человек, чьим состоянием Харт сейчас пользовался, пытаясь максимально учитывать предсмертные пожелания миллиардера. Человек, который пытался спасти мир, а в итоге едва не погубил его, но не побоялся отдать жизнь, чтобы исправить свою ошибку. Человек, который был вторым мужем Хелен. Она ведь никогда не говорила о нём, лишь пару раз назвала кем-то вроде идиота, в сердцах. И всё же о покойном муже шатенка думала куда чаще, чем упоминала вслух, Стивен не сомневался. Вряд ли она когда-нибудь любила Филипа, но не могла не признавать, что многим ему обязана. Начать с того, что именно Бёртон нашёл её полуживой, обеспечил лечение и уход. Не погибни Филип, Хелен всё равно ушла бы от него и не оглянулась, даже не подумав прихватить что-либо из денег. Не от бескорыстия или широты души; однако, вопреки своим недостаткам, экс-Каттер ни на пенни не обобрала бы того, кто спас ей жизнь.       Помяни чёрта.       - Готов? – поинтересовалась показавшаяся вместе с Каролиной Хелен.       Стивен окинул палату взглядом, проверяя, не забыл ли чего.       - Да, можем идти.       Перед самым выходом из здания Лин притормозила.       - М-м-м… Вы не против, если я отлучусь минут на пять? Посещу кабинет раздумий перед дорогой.       - Мы подождём тебя снаружи.       Пару секунд Хелен глядела вслед удалившейся блондинке. …Экс-Каттер привыкла гордиться собой, и сначала непривычно было испытывать гордость за кого-то ещё, принадлежащего к женскому полу. Но когда Лин хвалили на родительских собраниях, когда на конкурсных дебатах она выдавала потрясающие доводы, когда побеждала в фото-состязаниях, или когда Хелен просто убеждалась, что они со Стивеном воспитывают отнюдь не пустышку и не дурочку (читай – практически ежедневно), когда парни на улице явно заглядывались на хорошенькую блондинку – в этих и во многих-многих других случаях Хелен гордилась Каролиной. Гордилась её сообразительностью, умением здраво рассуждать. И уж какое-то совсем непонятное профессору чувство охватывало её, когда Лин, например, за просмотром фильма, засыпала на плече у шатенки. Когда потягивалась во сне. Или когда сама заходила перед сном, чтобы пожелать спокойной ночи. Мало что могло сравниться с искренней и тёплой улыбкой этой девочки.       Харт и Эмброуз вышли на улицу. Асфальт, земля, декоративный кустарник, газонная трава – всё успело высохнуть, но чистый воздух ещё хранил послевкусие недавнего дождя, влёгкую справившегося с тем, что оказалось не под силу людям со всей их техникой – с пожаром. Двое остановились возле взятой в аренду машины. Молчали около минуты, затем заговорила женщина.       - Давай, наконец, обсудим то, что было с семьёй спасателя. Я устала гадать, к какой твоей реакции готовиться.       Взгляд голубых глаза прошёлся по шатенке, напоследок полыхнув… чем-то, чем именно, Хелен определить не могла.       - Странно, что они не обратились в полицию.       - Может, и обратились. На этот случай я позвонила своему адвокату, пусть разбирается, это его работа. Если понадобится, семейству Сноу выплатят компенсацию.       - Думаешь, всё можно решить деньгами?       - Перестань гнобить меня своей моралью. И - нет, не думаю, ты это отлично знаешь. – Она быстро провела ладонями по волосам, чуть завитым, а Стивен отметил, что пробор у шатенки сегодня с левой стороны, хотя обычно располагается справа. – Давай как всегда: ты начинаешь обвинять меня в одном смертном грехе за другим, а я поочерёдно выдвигаю контраргументы.       Это могло показаться агрессией, но тому, кто хорошо изучил Хелен, было ясно, что на самом деле тут кроется нервное напряжение.       - Я не собираюсь вешать на тебя все смертные грехи. – Харт подступил ближе. – Ты прекрасно справишься с этим сама. – Прежде, чем она успела возмутиться, он договорил, тише и как-то глубже: - Всё, чего я сейчас хочу, это поскорее вернуться домой.       - Домой? – насторожилась экс-Бёртон. Харт мог иметь в виду и историческую Родину.       - Домой. К морю, к саду с елью и к Ёжику. Интересно, как он там без нас.       Её глаза опять напоминали чистейший хрусталь. Это было совсем не похоже на Хелен – стоять и молчать. В итоге она лишь приглушённо произнесла, зачем-то пытаясь объяснить то, что и так было очевидно:       - Я испугалась тогда. За тебя и Лин. Я не представляю, что со мной было бы, потеряй я вас. Правда не представляю.       Она бы ни за что не вернулась в их дом, попросту не смогла бы… Может, не зря говорят, что настоящая любовь – это когда кто-то возвращает тебе тебя самого. Хелен со Стивеном чувствовала себя самой собой, как никогда. И никакие богатства мира не заменят такой дар.       В хрустальной глубине замерцали серебристые блики, и Стивен понял, что экс-Каттер собирается сейчас сказать. Его собственные слова после этого будут казаться подачкой, ответным реверансом, а ведь это не так. Он должен успеть первым.       - Хелен, - выпалил мужчина, когда шатенка уже разомкнула губы. Она приостановила речь. Харт взял женщину за руку. – Какие у тебя холодные пальцы. Ты замёрзла?       - Нет.       Несмотря на отрицательный ответ, Харт сжал её пальцы своими, стараясь поскорее согреть. Смотрел ей в лицо.       - Я бы не прожил с тобой четыре года, если б не любил тебя.       Хрустальные блики дрогнули, и всё же Хелен, оставшись верной себе, забавно сдвинула брови.       - Это признание в любви? – Голос её почти не выдавал. Почти. - Какое-то неромантичное.       - Какой адресат, такое и признание.       - Между прочим, если б не я, в твоей биографии до две тысячи седьмого года не было бы ни одного интересного пункта.       - Да как же! – Он улыбнулся, второй рукой погладив женщину по волосам. Привычным жестом пропустил через пальцы несколько шелковистых ореховых локонов. И тут сдвинулись его брови, только без малейших признаков веселья. Среди каштановых завитков была одна прядь цвета снега. Тонкая, но ярко выделяющаяся на фоне своих тёмных сестёр. – Хелен…       - Знаю, - ухмыльнулась женщина. – Я видела.       Не было этой пряди, когда они расставались в Новой Зеландии. И не было, когда Хелен уезжала из отеля, Стивен знал. Эта прядь появилась, когда шатенка смотрела на полыхающий лес, когда думала о том, что там сейчас два самых дорогих человека. А может, когда ей сказали, что Харт зажат в машине, которая, скорее всего, вот-вот взлетит на воздух.       Эмброуз опустила голову, старательно разглядывая свою ладонь, упёршуюся в грудь Харта, не в отталкивающем жесте, просто… просто в проявлении близости.       - Как неудобно перед твоим дедушкой, - пробормотал шатен, заставив шатенку бегло ухмыльнуться.       - Дурачок.       - Я или он?       - Ты. Возможно, он тоже, но я плохо его помню.       - Взгляни на меня.       Она не сразу, но послушалась. Не сводя взгляда с карих глаз, Стивен взял вторую руку экс-Каттер и приложил обе ладони женщины к своему телу – к тёплой, почти горячей коже над воротом футболки, чуть прижав сверху собственными ладонями.       - Я люблю тебя, - произнёс он без драматизма и наигранной торжественности, но от всего своего сердца, которое сейчас отбивало чечётку.       - Я тебя тоже, - едва слышно проговорила шатенка. И повторила громче: - Люблю.       Они не открыли друг другу большой тайны, лишь озвучили то, что оба давно знали. Но иногда так важно сказать это и услышать, без разницы, пятнадцать тебе лет, восемнадцать, двадцать три, тридцать, сорок или восемьдесят.       Так они и стояли на улице, почти не двигаясь, смотря друг на друга.       А на них смотрела недавно вышедшая на крыльцо Каролина, которая в данный момент всё на свете отдала бы за фотоаппарат.

Итак...

      Середина нынешней осени выдалась гораздо теплее конца прошлогоднего лета. Деревья пестрели всевозможными огненными цветами и оттенками листвы - от желтого до пунцово-алого, но погода оставалась тёплой. Холодные ветра задержались где-то по дороге в Горную страну, туман и дожди тоже не спешили вступать в свои законные права. Небо было удивительно безоблачным.       Эмили старалась думать о погоде, всматриваясь в пейзаж за окном кабинета. Больничная обстановка её по-прежнему нервировала, тем более сейчас, когда Мэтта не было рядом. Несмотря на то, что виновных в гибели их первого ребенка наказали, Андерсоны не стали обращаться в ту же клинику, когда обнаружилось, что Эмили снова беременна. Предпочли обычную, но хорошую больницу милях в пятнадцати от их дома. Мэтт был с женой на каждом визите, вместе с ней ожидая плохих новостей в любую секунду. Врачи успокаивали: анализы показали, что малыш унаследовал отрицательный резус-фактор крови от матери. Сегодняшний визит получился незапланированным, он должен был состояться лишь на следующей неделе, однако Эмили по рабочим делам оказалась в этом городе, и на всякий случай зашла к своему доктору, поинтересовавшись, не примут ли её. Оказалось, у медика как раз образовалось «окно» между приёмами. И вот теперь, вместо того, чтоб радоваться тому, что сэкономлено столько времени, Эмили лежала на кушетке и боялась. Понимала нелепость таких страхов и ничего не могла с собой поделать. Вероятно, причина ещё в том, что первенца леди потеряла примерно на том же сроке, на котором находилась сейчас. Нет, нужно было приехать сюда с Мэттом, однозначно!       Врач, вряд ли подозревая об эмоциях пациентки, продолжал плановый сеанс УЗИ, водя по животу экс-Мерчант ручным сканером. Гель, который нанесли ей на живот ранее, уже согрелся, так что не осталось никаких неприятных ощущений. Доктор МакКаули почти всё время смотрел на монитор, а не на девушку, и практически ничего не говорил. Он вообще не отличался словоохотливостью.       Шатенка уже передумала о погоде всё, что можно, поэтому поток мыслей пришлось перенаправлять. Скорее бы врач закруглился, сказал, что всё нормально, и сеанс закончился.       На днях у Денни с Ниной родилась дочка - Пэтти. Второе имя для малышки выбрал полицейский – Хоуп. «В честь девушки, которая когда-то налетела на меня из-за угла и осыпала книгами». Патриция Хоуп Куинн. Наверное, не стоит говорить, что первое имя – производное от «Патрика», это была идея Хантер.       Кстати о Патриках. Недавно Эмили видела «своего». Он приезжал в гости к подруге. Оказалось, во время друидического фестиваля, пока взрослые были заняты кто удовлетворением своих бзиков, кто составлением планов убийства, кто спасением жизни, Патрик познакомился с девушкой. Не просто познакомился, а влюбился, взаимно. С его матерью бывшая гувернантка больше не встречалась, хотя Ева давала понять, что не станет противиться воле своего предка. Но, во-первых, Эмили не нравилась мысль о том, что для проведения генетической экспертизы придётся эксгумировать останки Дэвида. Во-вторых, такая экспертиза выявила бы родство гораздо более близкое, чем ожидалось, и это сложно было бы объяснить. К тому же, ни Эмили, ни Мэтт никогда не были падки на деньги. Им более чем хватало собственных средств, даже без учёта той кругленькой суммы, которую они отсудили у клиники и на данный момент просто отложили в банк, на всякий случай.       МакКаули пошамкал одними губами, и все попытки Эмили отвлечься пошли прахом. Она быстро повернулась к медику. И вдруг поняла, что довольно давно сама себя отвлекает. Гораздо дольше, чем длится стандартное ультразвуковое исследование.       - Что-то не так? – Секунду-другую девушка была уверена, что не сумеет произнести эти слова, ей пришлось напрячь грудную клетку и горло до боли. Получился сдавленный хрип.       Пожилой мужчина, наконец, перевёл взгляд с монитора на пациентку. Лицо доктора выражало растерянность. Стоит отметить, что подобное выражение лицу МакКаули было совершенно несвойственно.       - Мне жаль, миссис Андерсон. Простите, дело в том, что даже современное оборудование не всегда может выявить абсолютно всё; порой ясно становится только на существенных сроках…       Комната перед глазами Эмили вспыхнула всеми цветами радуги и начала стремительно расплываться.

***

      Более или менее Эмили пришла в себя только в машине, на которой коллега подвозил леди до дома. Вернее, не совсем до дома - до отворотки, от коей до жилища Андерсонов было не больше получаса ходьбы.       Однако сегодня шатенка проделала этот путь за полтора часа, не меньше.       Шла плавно, отчего-то обращая внимание на каждую мелочь. Шорох опавшей листвы под ногами, яркие жёлто-оранжево-красные наряды клёнов, дубов, рябин, тополей и неизменную зелень елей, сосен, можжевельников. На песню ветра, играющего ветвями.       Постепенно к этой песне примешались куда менее мелодичные звуки – звуки чётких, размеренных ударов. Девушка ускорила шаг, преодолев последние десятки метров до дома.       Источником шума оказался Мэтт, рубящий дрова посреди двора. Даже в свой выходной мужчина не мог сидеть без дела. Расколотые поленья валялись в радиусе двух метров от Андерсона, в пылу работы снявшего рубашку. Его кожа отдавала бронзовым блеском не яркого южного, а спокойного северного загара, и сквозь неё явственно проступали очертания отлично развитых мышц. Зрелище было изумительное, и Эмили оценила бы его по достоинству, если б не была так взволнованна.       Первой девушку заметила Нэнси, выбежавшая из-за дома с радостным тявканьем. Энергично виляя хвостом, собака бросилась встречать хозяйку.       - Привет, зверь! – Шатенка сумела улыбнуться. Чуть наклонилась.       Животное встало на задние лапы, передние водрузив на Эмили. Той пришлось взять передние конечности питомца в свои ладони.       Мэтт отложил топор, взял рубашку, до этого пристроенную на дверной ручке сарая, накинул и стал застёгивать пуговицы, подходя к жене.       - Как поездка? - спросил Мэтт, целуя девушку и что-то не ощущая ответного энтузиазма.       - Нормально, - солгала Эмили. В её ушах до сих пор звучали сложные медицинские и технические термины. А руки всё это время инстинктивно были сложены на животе. – Я была у врача. – Голос дрогнул.       Мэтт нахмурился.       - По поводу ребёнка?       - Да. Я решила, что раз уж я всё равно рядом, можно пройти осмотр пораньше и не ездить на следующей неделе.       Переживания снова навалились на неё всей своей массой. К горлу подступил комок. Эмили поняла, что больше не может говорить. И без всяких объяснений зашагала в дом.       …Распахнула дверь детской. Миновала порог. Приблизилась к колыбели, над которой снова висел полог, а внутри уже был матрац с простынкой, подушкой и одеяльцем.       Мэтт примчался следом.       - Эмили, что случилось?       - Всё в порядке. – Под конец фразы пришлось закусить губу, чтоб не расплакаться.       - Что-то не похоже. – Нет, не опять! Только не опять, пожалуйста! Эмили не выдержит подобного снова! Да и он тоже… Внешне же мужчина оставался образцом спокойствия и непоколебимой надёжности, словно говоря: «Что бы там ни было, мы непременно справимся. Просто расскажи мне».       Эмили выдавила ухмылку, опустив голову. Протянула руку, коснувшись детского одеяла, потом деревянных прутьев «стенки» кроватки.       - Всё в порядке, - повторила она. – Я лишь… лишь пытаюсь успокоиться, не обращай внимания. Сам ведь знаешь, что беременные женщины очень впечатлительные и нервные. Я вот-вот приду в норму.       - Придёшь в норму после чего? – Он осторожно взял её под оба локтя, но так и не сумел заставить посмотреть ему в лицо. – Эмили, расскажи мне. – Погладил девушку по щеке. – Расскажи. – Сердце ныло. Неизвестность мучила. Кто-то будто тянул Мэтта за все жилы разом. Но он не позволял себе выказать эти чувства. Сейчас Эмили не должна видеть его испуга.       Девушка сделала глубокий и длинный вдох. Погладила одеяльце.       - Это колыбелька такая чудесная… Но, - при этом «но» все жилы Мэтта едва не порвались, а ведь Эмили не делала никакой паузы, - нам понадобится ещё одна. – Девушка, наконец, улыбнулась полностью искренне. И подняла глаза на мужа, встретившись с его ошарашенным взглядом. – Я же сказала, всё в порядке. Как мне объяснили, иногда двойняшек не удаётся распознать с помощью УЗИ – если они находятся в определённом положении и их сердца бьются в унисон.       Всё… Теперь можно забыть о стальном стержне внутри. Мэтт выдохнул, прикрыв глаза. Вдохнул. Снова выдохнул. Открыл глаза. Сообразил, что улыбается от уха до уха.       - Двойня?       Губы Эмили не растягивались сильнее, однако улыбка точно стала ярче, когда девушка небыстро кивнула, проглотив последние слёзы, вызванные взбудораженными нервами и бесящимися гормонами.       Рука Мэтта скользнула по плечу экс-Мерчант, по шее и остановилась чуть ниже затылка, «увязнув» в густых каштановых волосах. Эмили дотронулась до его запястья, вторую руку положив на щёку мужа, покрытую привычной лёгкой щетиной. Уроженец будущего сначала просто коснулся губами ладони жены, потом поцеловал. Притянул её головку поближе, так, чтобы его лоб касался её лба.       - Меня снова спросили, не хочу ли я «с учётом открывшихся обстоятельств» узнать пол детей, - прошептала Эмили.       - Что ты ответила? – Мэтт опустил руку на её живот. Ощутил толчок изнутри, растерянно рассмеялся.       Эмили положила свою ладонь поверх его.       - Что если и хочу, то только в твоём присутствии.

***

      МакКаули опять шамкал, на сей раз не просто вглядываясь в монитор, но и склоняясь к оному, даже щурясь. Большую часть экрана занимало изображение ребёнка, но в верхнем углу была другая картинка, видимо, отображающая более обширную «местность», но эту картинку в картинке рассмотреть было непросто, по крайней мере, тем, у кого монитор был не под носом. Сканнер, управляемый рукой врача, двигался медленно и, если можно так выразиться, настойчиво – медик надавливал немного сильнее, чем обычно. Или Эмили так казалось.       Доктор с монитором находился по правую сторону кушетки, по левую сидел Мэтт, пододвинув свой стул максимально близко и держа руку на плече жены, изредка поглаживая девушку то по шее, то по кудряшкам.       - Наверное, лучше всего, чтоб это были мальчик и девочка, - с каким-то отрешённым блаженством произнесла Эмили. Тут же посмотрела на свой живот. – Ребята, только не подумайте, что я расстроюсь, если вы оба окажетесь мальчиками. Или девочками.       - Лично я не против двух мальчишек, - заверил уроженец будущего.       - Да я же сойду с ума с вами тремя! – по мере возможностей расхохоталась шатенка.       - Как будто я останусь в здравом рассудке с тремя женщинами! – парировал Мэтт. А глаза у него всё-таки сияли. – Даже с четырьмя, считая Нэнси.       Оба засмеялись, но стихли, едва кашлянул врач.       - Итак, - в пятый раз за последние две минуты повторил МакКаули, сощурившись до предела, всматриваясь в меньшую из картинок, - двоих вижу, а вон и третий.       - Третий?!! – в один голос воскликнули супруги.       Если б сейчас Мэтта видели его друзья, никто из них не пожалел бы никаких денег за такое зрелище. Подобного выражения – смеси шока, недоумения, неверия, растерянности и снова шока – на лице Андерсона не наблюдал никто и никогда.       - А, нет, - тут же исправился врач, - просто помехи. – Легонько стукнул по монитору. – Итак, - сканнер замер на оголённом животе Эмили, - это мальчик. – Доктор ткнул пальцем в экран.       Поскольку монитор стоял как, что изображение было видно обоим Андерсонам, они не первую минуту любовались уже знакомыми очертаниями ручек, ножек и головки, улыбаясь сильнее каждый раз, когда малыш дёргался особенно проворно. Во взглядах обоих родителей было столько любви, столько радости и нежности, что хватило бы на целый детский сад.       - Судя по всему, именно он и фигурировал на всех предыдущих изображениях, - продолжал МакКаули. - Всё-таки какие хитрецы, как будто специально во время каждого осмотра подстраивались друг под друга.       - Мальчик, - почти не услышав последние слова доктора, повторил Мэтт. – Сын… Дэвид.       - Дэвид? – Эмили вскинула взгляд на мужа.       - Ты ведь сама когда-то выбрала это имя… - Не зря ли он упомянул?..       Однако Эмили не позволила грустным воспоминаниям взять над ней власть.       - Выбрала, но ты воспринял его без энтузиазма. Мне казалось, тебе захочется назвать сына в честь своего отца.       Отца… Мэтт прежде часто ломал голову над тем, что же Гидеон пытался сказать ему на прощание. «Я бы хотел, чтобы... Я бы хотел…» Чего бы он хотел? Что собирался пожелать сыну, прежде чем покинуть навсегда, оставить совсем одного в чужом мире с огромной ношей на плечах? Мэтт раньше недоумевал, но сейчас не сомневался, что знает ответ. Теперь, когда сам он вот-вот станет отцом… Да нет, не станет, уже стал. Так вот, теперь он с лёгкостью мог поставить себя на место Гидеона. «Я бы хотел, чтоб ты был счастлив, счастлив по-настоящему, за себя, а не только за весь мир. Я бы хотел, чтоб у тебя была хорошая жизнь». Кто бы что ни говорил, Гидеон был замечательным человеком, порой жёстким, но не жестоким. И его последнее желание сбылось. Что касается имени - если назвать внука в честь деда, для второго всё равно ничего не изменится. И, коль на то пошло, не похоже, что Эмили любила старшего брата меньше, чем Мэтт любил отца. Перед глазами бывшего сотрудника ЦИА снова возник тщательно прорисованный портрет темноволосого парня. А следом и сам темноволосый парень. «Да, видел. Минут двадцать назад… Туда». Мэтт так и не нашёл рационального объяснения, но чувствовал к жителю позапрошлого века благодарность.       - Дэвид, - решительно подтвердил уроженец будущего и был награждён волшебной улыбкой шатенки. – И потом, Гидеоном можно назвать второго ребёнка, если тот тоже окажется мальчиком. А если нет, то нет. В любом случае, очень трудно назвать детей в честь всех, кого любишь.       - Да, детей понадобилось бы много, - лукаво согласилась Эмили.       Медик снова кашлянул.       - А теперь, - начал МакКаули, и сканнер изменил местоположение, изображение на мониторе «отъехало», сменившись другим, - знакомьтесь, вот и второй. – Снова на экране ручки-ножки-голова, только куда более подвижные. – Итак, это у нас… - Мужчина, опять и вновь, прищурился, в то время как Андерсоны затаили дыхание. - Девочка. Глядите-ка, какая резвая! Будет той ещё егозой.       Ребёнок на экране впрямь ёрзал весьма и весьма живо, просто-таки чуть не отплясывал.       Супруги в который раз рассмеялись. Эмили была растрогана. Мэтт был очарован.       Шатенка взяла мужа за руку, не отрывая взора от экрана, и промолвила:       - Изабелл.       Мэтт моргнул.       Эмили опять перевела на него взор. Опять улыбнулась и опять сделала это по-особенному, не так, как во все предыдущие разы. В этой улыбке преобладали тепло и благодарность, а ещё искреннее и ничем не омрачённое желание порадовать. Экс-Мерчант прекрасно помнила, что мать Мэтта звали Изабелл.       Мужчина ощутимее сжал пальцы жены. Сглотнул, борясь с непонятным комком, который в его горле являлся крайне редким гостем. Практически, это был первый визит… Мэтт быстро наклонился, поцеловал жену в губы. Доктору опять пришлось кашлять.       Уроженец будущего вернул взор к экрану и ухмыльнулся, глядя, как шустро дочка ворочается, дрыгая всеми конечностями.       - Только посмотри на неё, какая же это Изабелл? Изабелл – слишком солидное имя для такой непоседы.       - Уж не хочешь ли ты предложить уменьшительно-ласкательно называть её Иззи? – несерьёзно надулась девушка.       - Почему бы нет?       - Ни за что!       - Белл? Или Белла?       - После истории с Эбби? Ну нет.       - Элль?       - Элль, - медленно воспроизвела Эмили, прислушиваясь к собственному голосу, вернее, к звучанию имени. – Элль. Мне нравится.       В этот момент малышка совершила поистине виртуозный поворот, который лишь чуть-чуть не дотягивал до кувырка. Эмили не только узрела сие на экране, но и более чем отчётливо почувствовала внутри себя; это выделялось даже на общем фоне всевозможных пинков и толканий, к которым экс-Мерчант уже успела привыкнуть.       - Похоже, ей тоже, - хмыкнул врач.       - Оп! – Эмили аж приподнялась, выпрямив спину. – А это уже Дэвид. Видимо, ревнует.       Считается, что это плохой знак – выбирать имя ребёнку до рождения. Ну и что? Их первенца соблюдение этой предосторожности-суеверия не спасло. И вообще, давно пора завязывать с предрассудками. Если происходит что-то плохое, то никак не из-за примет. Но сейчас Эмили и Мэтт не сомневались: всё будет хорошо.       Да, в жизни случается всякое, этим она страшна. Но этим же она и хороша.       - Дэвид, не ревнуй, - весело сказал Мэтт и приложил ладонь к боку живота Эмили. Уточнил: - С этой стороны?       - Угу.       - Так вот, Дэвид, - с напускной важностью заговорил мужчина, - мы с тобой ещё покажем этим девицам, кто в доме хозяин.       - Неужели? – насмешливо вопросила шатенка.       - Или нам придётся периодически сбегать от них в лес, - поспешно произнёс Мэтт, вызвав тёплый смешок у жены.       Очередной поцелуй супругов не заставил себя ждать.       Доктору МакКаули надоело кашлять.

КОНЕЦ (2011-2013 гг.)