Бег времени. Тысяча семьсот.

В самой жизни кроется смерть, именно это придает ей неповторимую и мимолетную прелесть. Наверное, цветы так хороши, потому что их век короток. Представляешь, если бы их высекали из камня и мы были бы обречены любоваться ими вечно?! Наталья Солнцева. Испанские шахматы Никогда бы не подумала, что еще могу бояться замкнутых пространств, но стоя посреди кучи хлама, которое Хранители называли не иначе, чем антиквариатом, я смотрела на стену и думала лишь о том, что еще немного и я буду готова пробить ее своим лбом. Стоявший рядом хронограф и то будто бы издевался своим грузным молчанием. А секунды складывались в минуту гораздо быстрее, чем мысли Фалька де Виллера складывались в действия. Только едва я успела представить, как прошибаю стену напротив не своей головой, а его – он тут же появился, одарив меня радостной улыбкой. - Гвендолин! - почти прокричал он, закрывая за собой дверь . Казалось, что энергия вот-вот переполнит его, - Сегодня великий день, не считаешь? Он подошел поближе и остановился, в расслабленной позе засунув руки в карманы брюк, чуть загибая пиджак. Точно это могло прибавить ему хоть грамм авторитета. Но я продолжала стоять у стены, скрестив руки и смотря на него как на фирменного идиота. Меня до глубины души поражала его преданность делу, но и в то же время невероятно шокировала глупость тех причин, по которым он подчиняется графу, которого даже ни разу не видел. Да и его слепота по отношению к происходящему под его носом производила впечатление некой подставной театральной сцены. - Граф Сен-Жермен дал указания, что в этот день ты должна быть рядом с ним. Пожалуй, я должна была аплодировать стоя, судя по его тону, я была удостоена королевской почести. А на деле Сен-Жермен никого не ожидал, наивно полагая, что я умерла при пожаре, который он устроил двадцать с лишним лет назад. Но теперь он поймет, что это не так. - Вы действительно думаете, что это лекарство? – спросила я, все так же не отрывая от него взгляда. Все-таки я должна была понять мотивы всех поступков Ложи не из чьих-то уст, а именно от Фалька. - Конечно, - невозмутимо ответил тот, будто бы я только что спросила, правда ли трава зеленая, а небо голубое. В их глазах я всегда была лишь наивной дурочкой, которой можно сказать, щука из пруда волшебник, а когда попрошу представить доказательства, заявить, что это слишком секретно. - И вам совершенно не кажется, что это неправильно? – продолжила я свой расспрос, пока де Вилер настраивал хронограф на нужную дату. Совершенно не задумываясь о том, куда это привело бы историю человечества. Меня даже не удивляло, почему он делал это один, хотя предполагалось, что в комнате будет полно народа, желающих взглянуть на этот великий момент. - Неправильно? – спросил он, не подняв даже головы. Ни на секунду. Точно он что-то знал. Точно его предупредили, что я буду задавать такие вопросы. Это заставило меня напрячься, но вовсе не молчать. - Да. Вы говорите о великом дне, когда мы получим лекарство ото всех болезней. Но разве вас не удивляет, что человечество все еще больно? Миллионы умирают от различных инфекций. И с каждым годом на каждый недуг прибавлялось несметное количество мертвых. Наша земля кишела вирусами. Так было всегда. - Всему есть объяснение, Гвендолин. И мы скоро это выясним, - отмахнулся от меня Фальк, точно от назойливой мухи, которая продолжала кружить вокруг его головы. - Удивительная способность не видеть дальше своего носа. Браво, Фальк, у вас талант, - я усмехнулась, но прежде, чем мне успели ответить чем-то поразительно предсказуемым, уколола палец, в долю секунды исчезла в водовороте времени и вот уже стояла посреди пустого кабинета. Солнечный свет едва проникал сквозь задвинутые шторы, и в этой полутьме слишком явно ощущалось то, что меня здесь не ждали. Усмехаясь от осознания глупости человека, столь яро отстаивающий свой статус поразительного умника, я сжала в руке приготовленный секундомер, заставляя его отсчитывать минуты перед тем, как я смогу раскрыть все карты, а затем подняла свои юбки и направилась к шкафу с книгами. Научные труды, церковные заповеди, философские трактаты – столько веры в будущее, а на деле всего лишь желание защитить себя от смерти. Знал ли ты, молодой путешественник во времени, юный Леопольд, о том, к чему приведут твои амбиции? Знал ли ты, как долго люди будут преследовать твою мнимую мечту о бессмертии? Пальцами я пробежалась по корочкам книг, стараясь найти лишь одну. Ту самую книгу, что могла привести меня к тому, что я так отчаянно искала. К доказательствам. - Сократ, - послышалось за моей спиной, но я даже не вздрогнула, лишь застыла на мгновение, склонившись над книгой на два ряда ниже, чем та, о которой говорил Сен-Жермен. - Должно быть, вы восхищаетесь им. Он был предан своей идее и даже отдал за нее жизнь, предпочитая яд, чем побег из темницы. Я повернулась в сторону своего собеседника и встретилась с ледяным и пронизывающим взглядом Сен-Жермена, который стоял в дверях. Он выглядел ошеломленно, совершенно неподготовленным к разговору с человеком, которого он считал погибшим. - Я не собираюсь умирать за свою идею. Напротив, собираюсь пожинать плоды, - сказал он, отвернувшись от меня, будто куда-то в темноту, и едва кивнув собственной мысли, направился в сторону рабочего стола, стоявшего посреди кабинета. Я усмехнулась, понимая, что он обдумывал каждый шаг, а я вновь шагнула в его жизнь, руша все планы. Катастрофа для педанта. Но мне не привыкать ломать жизни. Особенно, если это то, что я хочу больше всего. Молчание затягивалось в узел на его шее, а Сен-Жермен нервно отодвигал от нее ворот рубашки, боясь, что она задушит его раньше, чем петля. Это становилось до жути забавным, понимать, что он и вправду потерялся в ситуации. Вот, что могло убить моего врага – непредсказуемость. Самый худший яд для того, кто контролировал каждый свой шаг. - Как ты…? – начал он, но, не договорив, поднял полный гнева взгляд. Его брови были так сильно сдвинуты на переносице, что глаза казались черными. - Как я… что? – надавила я, делая вид, что совершенно не понимаю, о чем он говорил. - Как ты выжила, чертова девчонка?! – закричал он, поднимаясь на ноги, во все стороны, брызгая слюной, а я смотрела на него, даже не вздрогнув, но опустив взгляд, понимая, что могла бы сказать больше нужного, и тем самым раскрыть карты перед самым решающим моментом. Но ведь я никогда и не знала, каким же будет этот момент – ощущением взлета или падения. - Знаете… Когда вспыхнула вражда между Помпеем и Цезарем, Цицерон сказал: «Я знаю, от кого бежать, но не знаю, к кому». Меня била мелкая дрожь, но готова поклясться, что не смогла бы реагировать так спокойно, если бы не осознание того, что все мои действия будут иметь последствия, за которые расплачиваться не мне. Но я подняла взгляд на Сен-Жермена, надеясь, что голос мой будет тверд. - Я всегда знала к кому бежать. А вы так и не поняли, от кого необходимо бежать. Не ожидая его ответа, протянула руку к трактату Сократа, вытянула верхний угол книги, и с громким скрежетом шкаф начал двигаться вправо, открывая взгляду черную дыру, в темноте которой едва виднелась лестница ведущая вниз. Мне не нужно было спускаться туда, чтобы узнать, что там находилось. Я искала это подземелье годами, пока не придумала иной способ выяснить его местоположение. И вот Сен-Жермен клюнул на глупую уловку с тем, что он победил. Он всегда покупался на нее. Там, внизу, меня ждали доказательства. Ждала коллекция магии, которую ее хозяин так ревностно оберегал, так любовно пополнял, чтобы в один миг, когда все его мечты исполнятся – использовать ее во имя собственного благополучия. Именно в этот момент, я уже знала, что произойдет дальше. Почувствовала холод прежде, чем он достиг меня. Режущее чувство потери где-то внутри, вовсе не снаружи. Невыносимая боль приходит спустя две секунды после того, как сталь вспарывает кожу. Еще секунду спустя зрение утрачивает четкость, звуки превращаются в один звук, тот самый писк – долгий, пронзительный. Ноги подкосились, и, падая, я рефлекторно, точно не ожидала этого, прижала руки к перерезанному горлу, из которого хлестала кровь. И вот уже умирала лежа на каменном полу кабинета Сен-Жермена, секунду за секундой теряя саму себя в холодной пустоте. Лишь краем глаза, увидев перед собой обнаженные зубы своего врага, чьи губы растянулись в отвратительной змеиной улыбке. - Она мертва, милорд? Чей-то голос пробирался сквозь пелену тишины. Едва слышно, почти неуловимо. Я столько раз проходила через это, что лишь усерднее сжимала окоченевшие пальцы, приближая момент пробуждения всего тела. Разгоняла тепло, все еще оставаясь ногами во тьме, из которой мне только еще предстояло выйти. - Да, Марли. Теперь она мертва. Воздух проник в легкие, но едва заметно, грудь чуть приподнялась, ощущая исцеление, но еще не полное. Тело умоляло еще, только я не могла позволить себе его. - Мне спрятать тело? - Не стоит, мы можем выдумать прекрасную историю с участием Флорентийского Альянса. Бедная девочка просто попала под перекрестный бой. Я чуть приоткрыла один глаз, чтобы увидеть перед собой лишь стенку шкафа. Все-таки я выбрала весьма удачное место для падения, учитывая, что именно за этой дверцей должен был находиться мой решающий момент. - Вот он, миг, который я ждал столько лет. Уитмен подошел ближе, смотря на меня сверху вниз, пока я все острее начинала ощущать лужу крови, которая скапливалась у моей головы. Секунда за секундой. - Столько проблем из-за одной девчонки, - он сильно пнул меня в спину, и мне пришлось сдержать возглас, чтобы не выдать себя, но Сен-Жермен тут же повернулся, создав легкий порыв ветра, и медленно отошел, дав мне прекрасную возможность протянуть руку к шкафу. - Через минуту-другую сюда явится Гидеон, а затем и весь Внутренний Круг. Подготовь все к нашему отъезду. Все происходило в молчании, и я понадеялась на удачу, когда протянула руку чуть ближе к шкафу и медленно отодвинула дверцу и достала оттуда все необходимое. Задвижка даже не скрипнула – прекрасная работа ответственной Джудит Дженкинс. Но дверь скрипнула за моей спиной, Марли отправился подготавливать уже давно запланированный побег из Темпла, а затем и из страны. Но вот только ничего у него не выйдет. Охота началась и теперь все, что у него осталось – это один единственный момент счастья перед полным крахом. - Ты даже представить не можешь, как приятно наконец-то достигнуть цели. В конце концов, именно ты умерла за мою идею. Совершенно неприятный аромат сигар тут же достиг моего носа, когда Сен-Жермен присел рядом на корточки и пальцем отодвинул с моего лица прядь черных волос, все еще мокрых от крови. И мне пришлось задержать дыхание, чтобы не выдать себя. - Это было забавное путешествие, ты так не думаешь? Жаль, что ты так и не узнала о судьбе своего мужа – Бенедикта. Знакомое имя тут же вызвало в груди волну режущей боли, словно мне отрезали руку, и я все еще считала, что она есть, когда ее уже давно нет. Это никогда не пройдет, всегда будет со мной – шрамом на душе. - Он женился вновь. Не особо ты была ему нужна, если посмотреть из будущего. Но мне было этого недостаточно, ведь он знал слишком много, а риск – не самое любимое мое слово. Лондон, - протянул он, явно с улыбкой, точно это приносило ему невероятное удовольствие. А я напряглась, понимая, что именно он собирался мне рассказать. Я искала этому доказательства всю свою жизнь и наконец-то нашла их. И осознание собственной правоты точно червь пронзало мою грудь. Бенедикт собирал вещи и уезжал в Лондон по делам. Всего на несколько недель, - говорил он, - Ты даже не успеешь заметить. И его улыбка – лучшее доказательство, которое мне было нужно. Конечно же, он будет в порядке. Все везение мира было на его стороне, жизнь любила таких, как он. Я отпускала его с чистым сердцем. - Лондон всегда становится точкой соприкосновения судеб, - Сен-Жермен все еще сидел рядом, за моей спиной, точно боясь увидеть творение рук своих. И это спасало меня, потому что рана давно исчезла, оставляя лишь тонкий розовый рубец, - Поэтому я встретил его, как давнего друга. Пропустить парочку бокалов вина, как в былые времена. Бенедикт возвратился раньше срока. Бледный, похудевший, но я не придала этому значения, когда он сказал, что всего лишь подхватил глупую простуду в пути. Всего лишь лечила его, как лечила Аластора или Амелию. Простуда – это меньшее, что могло случиться в 1788 году. - Он рассказывал о своих детях и о том, что ты навсегда осталась в его сердце. Глупый романтик, как можно верить женщинам, этим безмозглым созданиям, созданных только для мужского удовольствия? - удивительно, как его мнение со временем совершенно не изменилось. Как же так получилось? – Так легко было заговорить его, чтобы незаметно подмешать ему яд в бокал. Состояние его ухудшалось с каждым днем. Лихорадка становилась сильнее, температура его тела повышалась и когда я лежала рядом с ним, казалось, будто рядом пылает солнце готовое вот-вот сжечь меня. В беспамятстве он умолял никогда не покидать его, а я обнимала его все крепче, обещая, что пройду с ним все дороги и ни разу не подумаю о том, чтобы развернуться и уйти прочь. - И теперь ты будешь гнить в могиле, так же как и он. Я держала его руку, пока он умирал у меня на глазах. Потухал, точно свечка. И казалось, что надежды не существует. Ни сейчас, ни вчера, ни завтра. Это лишь слово. Сборище букв, что ломало, а не поддерживало. И самое ужасное, что я все равно продолжала надеяться. Рвала на себе волосы, в кровь царапая лицо сломанными ногтями и умоляя, умоляя, умоляя. Будь со мной. Ты не можешь, не можешь умереть. Открой глаза, вдохни и будь со мной. - Такая вот история. Я ломалась в истерике, крича так, что пропал голос – раздирая глотку, точно это могло освободить меня от боли. Но ничего не помогало, вся я – стала одним сплошным мучением. И я знала, что это никогда не закончится. Гнев – вот мой спутник. Точно разрушенный Фобос у Марса. И это стало пиком. Я сильнее сжала пистолет и быстрым, резким движением повернулась к Уитмену, чтобы приставить дуло к его лбу. Теперь мы оба были на одном уровне, смотрели друг другу в глаза. Только в отличие от меня, Уитмен смотрел на меня совершенно растерянно. Точно ребенок, перед которым неожиданно воскресла его любимая игрушка, которой он недавно оторвал голову. Образ, что совершенно не вязался с тем серьезным человеком, коим он себя воображал. Шах и мат. Вот он, ключевой момент моей жизни, Бенедикт. Чувство мести, что нашло адресата. Я искала его слишком долго ради тебя. Я поднималась на ноги, точно слаженный механизм, поднимая за собой и Уитмена. На автомате он сделал пару шагов назад, но дуло все еще смотрело в его испуганное лицо. Осторожно я убрала мокрые от крови волосы назад и обнажила горло, чтобы он видел, во что превратилась та рана, которую нанес его клинок. Но на самом деле заставляя смотреть его в самую глубь. Рана, что он нанес мне двести с лишним лет назад, превратилась в меня – монстра, что жаждет расплаты за содеянные грехи. - Тебе следует научиться думать, прежде чем говорить. Даже у мертвых есть уши. Уитмен все еще молчал, явно пытаясь справиться с шоком. Пытаясь разобраться, что же делать дальше. Его побег только что накрылся медным тазом. - Ты прав, этот день пришлось ждать слишком долго. Но с другой стороны у меня было 224 года, чтобы разработать все до мелочей. Уитмен попытался сделать еще один шаг в сторону, туда, где лежала его сумка, где непременно лежало бы хоть какое-нибудь средство самозащиты, но я тут же сняла пистолет с предохранителя, заставив его вернуться на прежнее место. Он слишком любил свою шкуру, чтобы потерять ее сегодня. - С 1788 года, с того самого дня, как Бенедикт умер у меня на руках, я ждала этого момента. - Так ты возомнила себя ангелом мщения? – с усмешкой спросил Уитмен, стараясь сохранить больше времени для раздумья, заговорив меня тем, что меня волновало больше всего. - Возможно, - невозмутимо ответила я, - Есть грехи, которые нельзя прощать, Сен-Жермен. Он нервно вздохнул, но не двинулся с места. - Ой ли, – прошипел он, делая шаг вперед, переборов минутный страх перед пулей. Но вот только и она тоже была лишь разыгранным спектаклем. Он сделал еще один шаг, уже улыбаясь, справившись с ситуацией, - А что ты можешь рассказать о своих грехах, Гвендолин? Как ты оказалась в 1788? - В конце концов, я оказалась вдвое умнее. Неужели ты так и не понял, Леопольд? Столько раз рушила планы, столько раз путала все карты – поглощенная лишь одной целью в жизни. Уничтожить то, что уничтожает меня. Сен-Жермен затих, чтобы через секунду рассмеяться, заставляя меня вздрогнуть. Он смеялся и смеялся, пока смех его не превратился в мерзкое хихиканье. - Значит, я был прав. Тогда, в Болгарии, ты чуть ли не выдала себя с головой. Но я был поглощен своими делами, чтобы додумать все и сложить цифры. Едва ли меня можно было не заметить, когда я неслась по освещенному лишь факелами подземному коридору, ведя за собой Шона – тогда первого заместителя Темпла. Сен-Жермен, уже тогда в 1867ом живший под фамилией Уитмен, поймал его, когда тот пробрался в его лаборатории, чтобы найти тайник с сокровищами магии. Шон был моим первым лучшим другом, после смерти Бенедикта, от того я отправилась спасать его, не подумав о последствиях. Именно тогда, то кольцо Гидеона спасло нам жизнь, когда всего на секунду, оно выдержало натиск каменной плиты, которая закрывала нам проход из подземелья. Тогда-то Сен-Жермен и увидел мое лицо в свете пламени. Всего на секунду. - Я просто положился на теорию, что это игра воображения. - А на деле я всегда была за твоей спиной. Вернулась обратно, прожила свою жизнь и умерла бы, оставив бессмертие тебе, но ты испортил все сам. Ты убил его. И дал мне повод прожить 271 год, чтобы вновь оказаться с тобой лицом к лицу. Глупый-глупый Леопольд, - подначила я, улыбаясь. Но прежде, чем я смогла сказать что-то еще, комнату озарило голубым светом, чтобы передо мной тут же появился Гидеон, позволив Уитмену, ожидавшему такой поворот событий, прыгнуть мне за спину и обхватить меня руками, вновь приставив ко мне нож, но только уже к спине, в области сердца. Не раздумывая, он надавил на рукоять клинка, распоров кожу, но промахнувшись, задев лишь мышцы. Осознав это, я схватила из рукава тонкую шпильку и проткнула Уитмену руку, что позволило мне вырваться чуть вперед и со всей силы ударить локтем ему в лицо, разбивая нос. Тот сразу на автомате сделал шаг назад и оступился о собственный стул у рабочего стола, осел на пол, а я тем временем вновь подняла пистолет и направила на него. Кровь продолжала впитываться в платье, ослабляя мою хватку, заставляя ноги подкашиваться от слабости, но я все упрямо стояла, не позволяя ране затянуться. - Гвенни, - послышался голос Гидеона, но будто сквозь толщу воды. В растерянности я помотала головой из стороны в сторону, стараясь отогнать наваждение и сфокусировать взгляд на Уитмене, который пытался остановить кровотечение из носа, подняв подбородок и смотря на меня лишь краем глаза. - Тебе нужно к доктору, - продолжал говорить де Виллер, но я не слушала его, продолжая смотреть на человека, сидящего напротив. - Не хватает духу, Ворон? – насмешливо спросил Уитмен. Я сильнее сжала пистолет, не понимая, почему же не могла выстрелить, а лишь продолжала смотреть на него, будто это могло утолить мою жажду. Зубы стучали точно от холода и мне, наверное, все-таки было холодно, потому что я умирала. В очередной, уже не вспомнить какой раз. - Гвен, что ты делаешь? – голос Гидеон прорвался ко мне сквозь воду, но все что я могла слышать – это то как бешено билось мое сердце в тишине кабинета. Ярость поднималась во мне точно надвигающаяся стихия. -Да, Гвен, что ты делаешь? – насмешливо повторил вопрос Уитмен, прижимая ладонь к окровавленному носу и смотря на меня из-под руки. - Гвенни, опусти пистолет, пожалуйста, - умолял Гидеон, медленно подходя ко мне, вытянув руки вперед, точно ради защиты. Будто я сумасшедшая, - Ты можешь остановиться. - О нет, - пропел Уитмен, отодвигаясь все дальше к стене, - Она никогда не могла остановиться. Особенно, когда дело касалось мести. Она уже рассказала тебе, почему здесь, Гидеон? Конечно же, рассказала. Ради тебя, верно? Краем глаза я видела, как напрягся Гидеон, переводя взгляд от меня к Уитмену, и мне хотелось кричать, чтобы он не верил ни единому слову, но язык прирос к небу, парализуя все то, что я могла сказать. - Она использовала тебя. Посмотри в ее глаза, это же монстр, девочка окончательно сошла с ума, - он облокотился об стену и начал подниматься, все еще держа голову поднятой вверх. Но вместо него я видела историю своей жизни. Напротив меня стою я и я поднимаюсь на ноги, прижимая руку к лицу, чтобы попытаться остановить крики, когда воспоминания о том, как закрывалась каменная плита могилы, становились реальнее. Становясь выше и выше, я продолжала жить ради любви, которую уже не могла носить в сердце. Она оставалась со мной шрамами на коже. - Ты сделал меня такой. Говорят, тираны боятся тех, кого угнетают. Бойся же меня. Настала моя очередь угнетать. - Милорд, все счета аннулированы… - в этот момент дверь в кабинет открылась, впуская Марли. Он застыл на пороге, глядя на разразившуюся драму, а спустя секунду тело рефлекторно потащило его назад. Рот его приоткрылся, готовый выпустить крик, но я тут же развернулась в его сторону, чтобы выстрелить в плечо, и даже не стараясь убедиться, что попала, снова повернула дуло в сторону Уитмена. Послышались крики, адепты высунули свои головы из кабинетов, желая знать, что произошло, но тут же прятались, чтобы, конечно же, вызвать помощь, сообщить начальству о выстрелах. В Темпле всегда была удивительная система связи, когда бабочка порхала в подвале, вызывая бурю в приемной на верхнем этаже. Через секунду сюда стекутся абсолютно все. Сен-Жермен же смотрел на Гидеона, но не словно ожидал от него помощи, а точно уже приготовившись к чему-то, будто тот должен был что-то сделать. Я же старалась не поворачивать головы, избегая того, чего боялась больше всего – увидеть в его глазах, что я и вправду превратилась в монстра, которого должна была убить вовсе не в Сен-Жермене, а в себе. - Ну же, Гидеон, ты знаешь, что можешь это сделать, - наконец-то произнес Сен-Жермен, а я в непонимании лишь продолжала стоять точно статуя, - Все это исчезнет, будто и не было. Все это исчезнет, точно и не было. Слова эхом ударялись о стену. - Разве это та девочка, что когда-то впервые зашла в Темпл? Разве эта та веселая и милая Гвендолин, в которую ты влюбился? Посмотри же на нее! Она убивает людей, не моргнув и глазом. Нужна ли она тебе такая? Я наконец-то повернулась в сторону Гидеона, чтобы понять, что все это время он смотрел на меня и его глаза, самого потрясающего цвета, который я когда-либо встречала, были наполнены болью, точно я недостаточно разбивала его сердце. Разве не достаточно? Разве жизнь не могла просто вернуться в спокойное русло? - Тебе нужно просто нужно сделать это и ты вернешься в тот день, когда Гвендолин еще была твоей Гвендолин. До того как она сошла с ума. До того как она решила, что вбила в свою голову абсурдную идею, что я – Сен-Жермен! - продолжал говорить уже давно не граф, а Уитмен, игнорируя меня и направленный в его сторону пистолет. Да я и не ожидала от него страха. Лишь момента, когда он сам признается в своих грехах. Но планы никогда не идут так, как ты представлял. Поэтому Гидеон лишь сделал шаг вперед в хронографу и Сен-Жермен удовлетворенно кивнул, поддакивая по его мнению верным решениям, а я лишь наконец-то опустила пистолет, продолжая смотреть на де Виллера, смиряясь с любым его решением. - Все встанет на свои места, - улыбался Сен-Жермен или Уитмен, который навсегда останется главным злодеем этой странной оперы. И вся прелесть этой сцены заключалась в том, что никто и никогда не вспомнит о том, что произошло на самом деле, - Ты вернешь ту девочку. Но продолжить ему не дали. -Что за чертовщина здесь происходит? – закричал вбежавший в кабинет запыхавшийся Фальк де Виллер. Он выглядел как медведь, только что вылезший из берлоги после длительного сна, переводя взгляд с меня на Уитмена и останавливаясь на секунду на пистолете и крови, впитавшейся в мое платье. - Она сошла с ума, Фальк! – закричал в ответ Уитмен, блестяще изображая страх, - Совсем слетела с катушек! Направила на меня пистолет и заявила, что я – Сен-Жермен! - Возмутительно! – возмущенно воскликнул догнавший Фалька доктор Уайт. Но он тут же присел возле продолжающего стонать Марли, который так отчаянно держал руку у плеча, стараясь удержать кровь. - Отдай мне пистолет, Гвендолин, - Фальк протянул руку в мою сторону и, приподняв брови, смотрел на меня так, будто задал вопрос и ждал на него ответа. И за всей этой напыщенной строгости, я видела лишь то, как трясутся его руки от страха, потому что он не знал, на что еще я могла быть способна. Уверена на 60 процентов, что он думал о том, что всему виной то, что произошло в 1757 году – сдвиг по фазе, не иначе. Я лишь усмехнулась, совсем забывая весь план, который строила годами. Мне даже нечего было сказать, словно я растеряла все буквы, позабыла все фразы, которые могла бы сказать. И будто бы и вправду сошла с ума, потому что не могла объяснить всем этим людям глупость всей ситуации. Объяснить, что человек – существо эгоистичное по своей натуре. И граф Сен-Жермен никогда бы и не стал заботиться о других, потратив всю свою жизнь на поиски лекарства, панацеи для всей планеты. Я знала, на что давить, но не могла, потому что не хотела становиться такой же, как и мой враг. Даже, если это уже произошло давным-давно. - Ну же, Гвендолин! Это уже переходит все грани! – брызгая слюной, закричал Фальк, делая ко мне шаг. Но не ожидая ответа, он с разбегу кинулся на меня, стараясь выбить из рук пистолет, но я отвела руку назад одновременно выставив ногу вперед, от того Фальк лишь споткнулся, умудрившись схватиться за край моего мокрого от крови платья, потянув меня на себя, чтобы снова попытаться выхватить пистолет. Моя рука тут же дернулась и сжалась в попытке удержаться на ногах, от того по всему кабинету пронесся оглушающий звук, за которым последовал не менее громкий крик. Фальк лежал на полу, прижимая руки к бедру в месте, куда пришелся выстрел, и отодвигался к стене. Гидеон тут же кинулся к нему на помощь. - Доктор Уайт! – закричал он на застывшего в дверях доктора, который, однако, смотрел не на своего друга, а на меня, будто я его чем-то озадачила. Только я и сама была озадачена не меньше его – мои руки были по локоть в крови, а я не была уверена, что когда-либо смогу их отмыть. - Я заметил ее! – прошипел Фальк, тыча в меня пальцем, - На твоей шее! Я повернулась в его сторону, но продолжала молчать, слыша, как в кармане тикает секундомер, который уберегал меня от лишних фраз до тех пор, пока время на них не закончится. Конечно же, он заметил ее. Ее невозможно было не заметить, когда знаешь каждую линию как свои пять пальцев. Удивительно, что ее не увидел Сен-Жермен, когда перерезал мне горло. Слишком много крови для такого рисунка? - Татуировка Флорентийского Альянса! Уайт тут же дернулся в мою сторону, но затем словно передумал и направился в сторону Фалька. Присев рядом с Гидеоном он осмотрел рану, но промолчал, лишь задумчиво покачав головой. - Когда ты стала одной из них, паршивая девчонка? – спросил Фальк, игнорируя попытки помочь ему. Но не успела я и рта открыть, как за меня тут же ответил Уитмен, которому как всегда не терпелось перетянуть одеяло на себя. - в 1758 году, когда вернулась к Бенфорду прямо перед нашим носом! – ядовито протянул он, выгибая бровь, - Отсюда и помутнение рассудка. Она всегда была наивна. Не уверена, что Фальк вообще его слушал, потому что в это время он трясущимися руками старался вытащить из кармана брюк телефон, а когда все-таки умудрился это сделать, тут же набрал чей-то номер. Мне не нужно было даже гадать, кому же он был предназначен. - Джордж, - с болезненной улыбкой протянул Фальк, гневно смотря на меня, - Я думал, что мы с тобой заключили договор. Ответ собеседника, однако, разозлил его еще больше. - Ты и есть глава! Не смей убеждать меня, что не имеешь полномочий решать! – заорал он так, что чуть не заложило уши. Бедный-бедный Фальк. Никогда не был способен смотреть дальше протянутой руки, от того всю жизнь словно блуждал в темноте, где главной целью оставалось лишь желание в очередной раз не врезаться в стену. - Так перенаправь звонок на него! Еще секунда и кабинет вновь заполнился громкой мелодией, заставляя Гидеона вздрогнуть от неожиданности, пока Уайт невозмутимо вытащил из кармана своего пиджака сотовый телефон, орущий песней «Слишком молоды, чтобы умирать». - Ты… Когда-то мне говорили, что друзья – это только твой выбор, от того выбирай того, кто никогда и не подумал бы о том, что мог тебе врать. Друг всегда должен был говорить правду, всеми силами цепляясь за ветку понимания на этом несчастном древе лжи. Но когда-то другие люди сказали обратное. Что человек умудрялся врать даже самому себе, так какого понимания он мог требовать от кого-то вне собственного эго? - Ты и есть… Фальк даже не договорил, опустив руку с телефоном, точно ему обрезали все нитки, а Уайт лишь усмехнулся, поднимаясь на ноги. - Я слежу за тобой уже больше тридцати лет, а так и не разобрался, притворяешься ты или и вправду идиот. Он развернулся и направился ко мне, протягивая телефон, в котором уже затихла мелодия. - Смени мелодию, терпеть не могу эту песню. - Она потрясающая! – возразила я, сжимая трубку. Фальк же продолжал сидеть у стены, и я уверена, если бы ее там не было, он бы все равно продолжал сидеть так, словно вместо позвоночника ему вшили металлическую палку. Так выглядели люди, которых предали. Они тут же становились стальными, потому что в этот момент ничто другое не смогло бы пробить эту броню. К его везению, именно в этот момент секундомер запищал, напоминая о том, что прошло ровно полтора часа с тех пор, как тот же Фальк отправил меня прямо в кровожадные лапы Сен-Жермена. Но теперь же моя очередь угнетать неугнетенных, верно? - Вы никогда не верили мне, как Рубину, но может быть Флорентийский Альянс сможет вас убедить, - говоря, я положила пистолет на пол и подтолкнула его в сторону Фалька, который смотрел на мои действия с плохо скрываемым непониманием. - Я привык не верить врагам, - все так же гневно ответил он. - Ваш ли это враг? - Что ты имеешь в виду? - Зачем ты вообще слушаешь ее? – закричал Уитмен, но тут же замолк, когда Фальк перевел взгляд на него. - Флорентийский Альянс никогда не угрожал Темплу. Он лишь требовал прекратить работу на графа Сен-Жермена, разве не так, Фальк? - продолжала я, но повернувшись в сторону Гидеона, выглядевшего на фоне всего происходящего по-настоящему призрачно. Словно совершенно не участвовал в этой затянувшейся войне. Я ожидала увидеть осуждение, но вместо него увидела лишь решимость. Гидеон кивнул, точно давая мне знак – я могла двигаться в любом направление. И, конечно же, только вместе с ним. - Я пришла драться не с вами, Фальк, а с человеком, которого вы так долго боготворили! Вы дали ему бессмертие, которое он будет забирать любыми путями, - я протянула палец сторону Уитмена, который, как он считал, незаметно передвигался все ближе к выходу. Его нога застыла прямо в воздухе. - Куда тебе бежать, Сен-Жермен? – рассмеялся Уайт, возвращаясь к Фальку и перевязывая ему ногу, чтобы тот не истек кровью. Скорая помощь уже была на подходе. Секундомер замер, а значит, все, что я задумала, уже исполнилось. Уитмен – все, кем ему приходилось быть – попал в ловушку. - Все твои активы перераспределены во все благотворительные компании, которые Флорентийскому Альянсу удалось найти. Все твое имущество было распродано государству или подарено бедным. Твои паспорта аннулированы, потому что ты человек, которого никогда не существовал в природе, - продолжил Уайт, в то время как Уитмен задумчиво смотреть в одну точку. - Теперь у тебя нет ни гроша. И уж тем более бессмертия. Ты – ноль в воздухе. А я стала чем-то большим, потому что переросла тугую смесь мести и гнева, я смогла переступить через нее, как когда-то переступала через годы, что стелились у меня перед ногами. Вот она обновленная я. - Ты убил всех тех, кто был мне дорог в прошлом. Отравил Бенедикта, застрелил Элизабет, задушил Шона и этот список можно продолжать и продолжать. Но ты никогда не сделаешь этого снова. Потому что я наконец-то была здесь. В правильном месте и в правильном времени. Там, где мне всегда стоило быть. - О, так значит, ты убьешь меня? Я усмехнулась в ответ на его ядовитый, полный неверия голос. Конечно же, он не ожидал такого. Никогда удар не мог придти из будущего в прошлое, чтобы догонять его словно ветер. Никогда я, обычная девочка, не могла нанести ему вред. - Но только ты не настолько прозорлива, как я. Не успела я понять, что он имел в виду, как в коридоре послышались выстрелы. Один, еще один и целая обойма – словно кто-то пытался пробить стену. Шум настолько отпечатался в моих ушах, что показалось, будто взорвалась Вселенная. А Уитмен тем временем воспользовался ситуацией и подбежал к Фальку, схватил пистолет и выстрелил мне в грудь, заставляя кровь в испуге сначала отпрянуть от сердца, а затем начать впитываться в мое платье. Уитмен тут же перевел пистолет на Гидеона. - Верни все обратно, - приказал он. Гидеон же испуганно смотрел на меня, застыв на месте, совершенно не обращая внимания на наставленный на него пистолет. Это было неправильно. Потому что я как никто другой понимала, что Гидеон не принял порошок. Бессмертие не представлялось ему даром. - Сделай, как он хочет, - прохрипела я, стараясь держаться на ногах. Пожалуйста, сделай, как он хочет. Я не пережила бы еще одной потери. - Делай же! – Уитмен махнул пистолетом в сторону хронографа и Гидеон послушно направился к нему, делая вид, что вытаскивает из кармана его пиджака камень. Я повернула голову в сторону сидящих у стены Уайта и Фалька и мысленно умоляла их молчать. Потому что любая секунда неудачи привела бы к смерти Гидеона. Мне нужен был план, только в голове словно выросла бетонная стена. Никаких зацепок. Никаких подсказок. Но в момент, когда я опустила руки, Гидеон лишь поднял их. Потому что он стоял у хронографа и смеялся, немного грустно, опустив голову. Снял парик и ладонью взъерошил волосы, поворачиваясь к нам, чтобы дать крыльям за моей спиной окончательно раскрыться. - Вы так и не поняли, граф? Вот та Гвендолин, которая мне нужна. И я буду рядом с ней, не смотря ни на что. И если она решит, что ты заслуживаешь смерти, я буду тем, кто поможет ей нажать на курок. Когда-то думала, что уже все знаю о любви, но клянусь, в этот момент где-то в центре мироздания взорвалась звезда, поглощая все беды и несчастья, которыми я себя окружила. Взорвалась, чтобы дать мне жить заново. Гидеон вытащил из кармана вовсе не сломанный рубин, а заряженный кольт, пуля из которого с оглушающим хлопком врезалась в лоб Леопольда Сен-Жермена, потерянного и разбитого во времени. Без имени и титула. Обычного человека, которому не посчастливилось родиться в знатном роду, но посчастливилось иметь хитрость и ум. Его тело упало на пол вместе со мной. Но если в его глазах отражалась лишь пустота, то в моем все еще были образы всего времени. Помпезности 18 века и уютные вечера 19ого. Революционные крики войны 20ого и неоновые вывески 21 века. Вся я – напротив того, кто построил мою жизнь. Но я знала, что еще чуть-чуть и я открою глаза в совершенно новом свете, где все, что я буду знать – это тепло любимого человека. Потому что прекрасно помнила фразу, что если ты идешь через ад, то продолжай идти. А пока закрывай глаза. Здравствуй и прощай, Гвендолин Шеферд.