Бег времени. Тысяча семьсот.

В какой момент неудачный выбор уже нельзя назвать отклонением от правильного пути, в какой момент он становится самой жизнью? Джесси Келлерман. Беда Пора просыпаться? Когда же я упустила свое сознание настолько, что оно начало выдавать мне столь яркие иллюзии? Только вот вместо того, чтобы распасться на части, я лишь обхватила себя руками и попыталась утихомирить подступающую истерику. Он был здесь! Он был так близко! Отчего же чувства, зародившееся год назад, продлившиеся лишь полторы недели, все еще не отпускали меня на волю? Эти наглые, зеленые глаза… Я взмахиваю руками, но тут же закрываю ладонями лицо, пытаясь дышать ровно. Он все-таки неисправимый лжец. И эти невообразимые губы. Так близко! И угораздило же меня. Вот только воспоминаниями о том, как закончилась наша последняя встреча до сих пор можно мыть пол – настолько хочется рыдать от них. Кажется, он что-то сказал о том, что мы должны быть друзьями. Что это Сен-Жермен приказал ему влюбить в себя Рубин, чтобы им было легче управлять мною. Черта с два! Вместо этого я попросту исчезла в восемнадцатом столетии. Гениально, Гвендолин. Появилась тут неоткуда, заявила, что путешествуешь во времени, вышла замуж… Бенедикт! Имя вновь словно разбудило меня от иллюзий. Гидеон исчез уже давно, а Бенедикт так и не объявился. Страх, поднимающийся от пяток, тут же поднял меня на ноги. Я ломанулась в сторону его кабинета, но там никого не оказалось. Слава богу, по пути мне попался мажордом. - Хозяин в галерее, миледи. Даже не поблагодарив его, я тут же подхватила юбки и кинулась в сторону галереи. Он и вправду сидел там, на маленькой софе, обитой зеленым бархатом – за что я дико ненавидела эту комнату вместе со всеми картинами. Вид у Бенедикта был отстраненный – он был похож на изящную скульптуру, застывшую во времени. И это привело меня в ужас. О чем он думал? Что будет теперь с нами? - Бенедикт, - я осторожно приблизилась к софе и уселась рядом с ним, смотря, однако, себе на руки, словно там вот-вот должно было появиться решение всех моих проблем. Только в голову лезли ужасные видения из подвалов Аластера и ничего не понимающее лицо Бенедикта, увидевшего меня вместе с Гидеоном. - Я думал, ты уже ушла, - неожиданно сказал он. Слишком равнодушно, на мой взгляд. Наигранно. - Куда же я уйду? – спросила я в ответ. Слишком удивленно. Фальшиво вышло. - Туда, куда я за тобой последовать не смогу. Но было бы так прекрасно, если бы он мог. Как много ему нужно было увидеть, как много узнать! Лгунья. Я все-таки лгунья. - Как хорошо, что я могу следовать туда, куда идешь ты, - я взяла его руки в свои и постаралась улыбнуться так ободряюще, насколько могла. Но получился скорее оскал, поэтому я просто вздохнула, пока он внимательно следил за мной своими изумительными черными глазами. - Я ведь говорила - не выбирай в жены путешественницу во времени. С нами одна морока. И наконец-то он улыбнулся мне в ответ. - Нужно было предупреждать прежде, чем я женился на той женщине, которую безумно люблю. И видел Бог, мне хотелось сказать ему то же самое! Если бы только в моих снах его глаза не меняли цвет на зеленые. И передо мной не стоял человек, который манил меня к себе так же сильно, как и год назад. Человек, который, однако, собирался быть мне только другом. - Что ты теперь собираешься делать? – продолжил он, понимая, что я не смогу ответить ему на его признание. Он давно смирился. Я все-таки монстр. Неисправимый. Конечно же, в голову ему шли лишь те образы, когда я собираю вещи и говорю ему «прощай». Почему-то на этом моменте мне представлялось, что я сажусь на самолет, а он ждет меня по ту сторону стекла и понимает, что я никогда не прилечу обратно. Или же, как я машу ему с трапа Титаника, которому суждено потонуть. Только в этой истории он – моя Роза. А я Джек, что собирается утонуть в ледяном царстве. Итак, что я собиралась делать? Наверное, вид. Буду делать вид, что ничего не менялось. - Пожалуй, для начала пошлю за мадам Деверо, - серьезно начала я, выравнивая спину и принимая на себя важный вид графини, - Ну, или мы, конечно же, можем устроить суаре в стиле 21-ого века. Напьемся, плюнем на гостей и пойдем тусить в ближайшую таверну. Как тебе? – я легонько толкнула его плечом и, вылупив глаза, смотрела на него так, словно только что придумала самый гениальный заговор за всю историю вечеринок. - И тогда весь Лондон узнает о том, что я женился на ненормальной, - усмехнулся он в ответ. Мои попытки увенчались успехом, его глаза вновь загорелись, но вот только на пару секунд. Словно кто-то зашел в комнату, включил свет, а потом вспомнил, что ему там делать особо нечего, развернулся, выключил свет и ушел. - Почему он называл тебя «Гвен»? Черт! Я совсем об этом забыла. И, конечно же, перед тем как дать ответ, заколебалась. Может, я и лгунья, но все-таки не идеальная. В покер мне точно не выиграть. Флеш-рояль над фул-хаусом – деньги на стол. - Это мое второе имя. Гвендолин. Но только - тсс… - я приложила указательный палец к губам, - Иначе набегут завистники. Уверена, в глубине душе ты тоже один из тех, кто мечтает, что бы его назвали «Гвендолин». Я добилась своего! Бенедикт рассмеялся. Натянуто, не так легко, как обычно. Но все-таки смеялся. А значит, моя битва еще не было проиграна. - Ты раскрыла мой секрет. - О, это все жадный блеск в твоих глазах. Он тебя выдал. - Ты неисправима, жемчужина. Да, неисправима. Казалось бы, что такого сложного в том, что мне нужно было остановиться? Просто больше не передвигать ноги. Не двигать руками. Не думать. Не ждать. Не надеяться. И не дышать… Где же ты, Гвендолин? Беспечная девочка, которая любила разговаривать по телефону, смотреть фильмы, есть попкорн, иногда не делать домашнее задание, плакать от того, что ее сердце разбито или же ждать выхода нового фильма или мюзикла вместе с ее любимыми актерами. На ее месте теперь девушка, которая знает большинство танцев 18-ого века, вышивает незамысловатые картины, играет на клавесине, немного умеет стрелять из мушкета, знает, как обращаться со слугами и здешний этикет. Девочка стала уже не просто женщиной. Она стала замужней графиней. Шарлотта Бенфорд – так теперь ее величают. До тех пока не приходит он и своим нежным тембром не произносит всю ее в одном слове: «Гвенни». Вот кем я должна была быть. Вернись он прямо сейчас, в этот момент, я бы бросила абсолютно все и умчалась вместе с ним хоть на край света – ему хватит всего лишь улыбки, одной улыбки этих прекрасных губ и все – я безвольная кукла, которой он может управлять, как пожелает. Но он не возвращался. И гордость не позволяла опускаться еще ниже. Остаток вечера я провела в раздумьях. В какой-то момент я даже пожалела, что меня не убили раньше, чем это случилось. Голова гудела от напряжения, ноги то отекали от долгого сидения на одном месте, то ныли от усталости после того, как я раз пятнадцать оббегала весь дом в поисках решения. Бенедикт меня не трогал и явно понимал, что ничего не сможет сделать с моим ужасом, охватывающим все органы сразу. Пару раз служанки находили меня в каком-нибудь углу, нервно перебирающую все варианты развития событий. Гидеон должен прийти. А вдруг не придет? А что, если заявится граф Сен-Жермен? Ведь он был не приглашен. Или кто из его шайки? И вообще, как, черт возьми, так получилось, что я устраиваю суаре? Ведь этим должна была заниматься мадам Деверо, которая сейчас где-то с больным отцом! СУАРЕ! О боже, убейте меня прямо сейчас. - Что? Что не так? – требовательно спросила я, исподлобья наблюдая за тем, как одна из служанок постоянно поглядывает на другую. Ей явно хотелось что-то сказать. - Ничего, миледи, - быстро ответила она, явно боясь наказания за пререкания и сомнения в ее госпоже. - Не лги. Что не так? – вновь повторила я свой вопрос. В моем гневном тоне уже часа три не было ничего удивительного, странно, что я вообще сохраняла спокойствие после всей беготни и попыток не облажаться. - Ничего такого, миледи… Я не говорю о том, что вы чего-то не знаете, - тут же замялась девушка, нервно теребя свой фартук. Ох, как же хотелось кричать во весь голос! - Не мямли, просто скажи. - На суаре обычно не танцуют, миледи, - произнесла она так тихо, насколько была способна. И как я только умудрилась ее услышать? - О нет! Придется отправлять Джорджа с извинениями. Нам больше не нужен оркестр, - я взмахнула руками вверх, отчего мой блокнот тут же свалился на пол. К нему тут же, словно по приказу, рванулись слуги, чтобы поднять и отдать обратно мне в руки. Они итак смотрели на меня как на сумасшедшую, которая что-то чертит в блокнотах, вычеркивает, а затем снова пишет. Видимо планирование здесь было не в ходу. Но ведь все было бы проще, будь тут мадам Деверо. Это ведь, в сущности, была ее идея – устроить суаре. И вот ее нет, а наша экономка устроила против меня войну под названием «нет, это не должно быть так». А ведь я все помнила из моего суаре из 1782-ого и необъятные наставления Джордано, которые, однако, кажутся всего лишь бредом на фоне его фанатизма. Поэтому она просто сказала, что будет выполнять все мои просьбы, и что я могу делать все то, что посчитаю нужным. И было бы на самом деле проще, если бы я действительно хотела этим заниматься. Но на деле я просто старалась скрыться от настырных мыслей о Гидеоне и его губах. Шах и мат, королева равнодушия! Тебя победили. Второй же причиной стало то, что я вовсе не хотела упасть лицом в грязь и показать всем из 21 века, что я стала способной на что-то большее, чем та шестнадцатилетняя глупая девочка, коей я была. И если я не сойду с ума прежде, чем завершу работу, они все увидят! Увидят, что Гвендолин Шеферд не такая уж и глупышка. - Просто поручи все слугам, зачем ты себя мучаешь? – спросил Бенедикт, застав меня в спальне с блокнотом в руках. Ладно, хоть перо в волосах не торчало. - Мне нужно думать о чем-то другом, - ответила я, но блокнот все же положила на прикроватный столик. Мысли путались, и безумно хотелось наконец-то улечься спать. Забыться в чьих-то объятиях, чтобы ни одна мрачная концовка этого дня меня больше не тревожила. - Ты думаешь о нем? Я думаю о том, как было приятно видеть его снова. - Нет, он лишь мой друг. Друг, которого хочется никогда не отпускать, а лишь чувствовать и чувствовать, слишком близко, слишком сильно. Боже, я совершенно безнадежна. - Я думаю о том, что там, в 21 веке, меня ждет моя мама, брат, сестра, подруга. А я не попросила его тотчас же вернуться. Для него прошла бы неделя, месяц, а для меня лишь пять минут. Так же, как для них прошло лишь от силы два месяца, а для меня год, поменявший абсолютно все. Я смотрю себе на руки. Опять. Когда же в них появится решение всех моих проблем? До этого я была озабочена лишь тем, чтобы решить, чего же хочет Сен-Жермен, а теперь и он пропал куда-то. А я была рада видеть его, не смотря ни на что. Он был так похож на мистера Уитмена! И это так напоминало мне о 21 веке. О том, что я вовсе не чокнутая, которая считает, что прилетела из будущего. - Знаешь, что я сделала вместо этого? Я пригласила Гидеона на суаре, которое даже не в состоянии организовать! Я была настолько увлечена своими мыслями, что даже не сразу заметила, как напрягся Бенедикт при фразе «я пригласила его». Но спустя несколько мгновений он совладал с собой и сел рядом со мной в кровать. - Ты справишься со всем, Шарлотта Бенфорд. Или Гвендолин, не важно. Ты та, кто способна любую искру превратить в пламя, - его улыбка так приятно действовала на меня, словно успокоительное – чай с мятой, что так любила заваривать мама. И в такие моменты я понимала, что да, я способна свернуть горы. Этой ночью мне не спалось. Я переворачивала свой «учебник истории графини Бенфорд», где я запомнила все то, что со мной случилось. Свадьба, переезд, мадам Деверо, заточение, успокоение, ночи в объятиях Бенедикта, вера во что-то лучшее и худшие дни без этой веры – все это необходимо было помнить. Мой муж спал, во сне прижимая меня к себе. Его лицо было расслабленным – оно стало таким, только едва он уснул. Я понимала, какую боль причиняла ему, но и в этом была эгоисткой. Я очень сильно хотела вернуться обратно в 21 век. Но и не хотела оставлять его одного. Леди Ариста всегда говорила, что трудности идут нам на пользу. Что ж, я говорю, что такого рода трудности станут причиной моей смерти. Иллюстрация к главе: http://radikall.com/images/2014/02/05/EdIZK.png