Дух

Спуститься на завтрак — испытание, с каким Филлис не сталкивалась с первого дня в тюрьме. В тот раз, всё ещё испытывая стыд от того, что незнакомые люди раздели, осмотрели и силком засунули её в ванну с холодной водой, она сидела на жесткой скамейке в хлюпком сером тюремном платье и сквозь слезы смотрела на миску столь же хлюпкого серого рагу, пока женщина рядом с ней не наклонилась чуть-чуть, и тихим голосом не сказала, что ей лучше попробовать его съесть. «Если ты не поешь, они будут насильно кормить тебя», — сказала она. Эта перспектива напугала Филлис настолько, что она с трудом проглотила ровно столько, чтобы избежать наказания. Зал для слуг находится далеко от темной, сырой тюрьмы, но сидя за столом напротив Томаса, не зная, расскажет ли он об увиденном или нет, она чувствует себя столь же тревожно и беззащитно. Филлис думает, что это почти наверняка пустая угроза, вышедшая скорее по привычке, чем по злобе, но она не уверена в этом, и это не даёт ей покоя. Она не решается поднять взгляд на Томаса, на Мозли, или на миссис Хьюз, и ей остаётся смотреть только на кашу, которая по крайней мере лучше, чем еда в тюрьме. Разговоры за столом разносятся вокруг неё, а Филлис мрачно зачерпывает одну ложку за другой, пока не заканчивает и не уходит, извинившись. Она идет наверх, чтобы заняться леди Грентэм, а её мысли мечутся между тем, что ответить, если её обвинят в неподобающем поведении, и что делать со шкатулкой и прахом Эдвина, которые теперь лежат где-то в комнате Мозли. Только подойдя к двери её светлости Филлис вспоминает, что когда они торопились унести шкатулку с чердака, они так и оставили открытой дырку в полу и рядом с ней перочинный ножик Мозли, и на мгновение Филлис кажется, что её стошнит прямо здесь, на плюшевую красную ковровую дорожку. Прислонившись к стене, она закрывает глаза, медленно дышит и говорит себе не глупить. Никто не заходил в ту часть чердака уже очень долго — куча пыли и грязи доказывает это — и даже если кто-то туда и придёт, дыра и нож — всё под шкафом, где их не видно с первого взгляда. Тем не менее, так их оставлять нельзя, так что ей придется подняться, наверное, сегодня вечером и определенно одной, и всё прибрать. Сделав последний глубокий вдох, Филлис расправляет плечи, прилепляет к лицу радостное выражение лица и стучит в дверь. Кора ведёт себя необычно — она рассеянна и задумчива, и когда Филлис спрашивает, всё ли в порядке, Кора сначала вздрагивает, а потом говорит, что плохо спала прошлой ночью. — Мне приснился странный сон, — добавляет она. — Обычно я забываю сны после пробуждения, но этот был о пожаре и был таким реалистичным, как будто я действительно была там, прямо посреди пламени. — Я не думаю, что он что-то значит, а вы, миледи? В этот момент Филлис радуется, что моет Коре волосы, стоя на коленях позади ванной, и Кора не может видеть её лица. Руки Филлис слегка дрожат, но она продолжает лить теплую воду из белого фарфорового кувшина ровной струей, смывая мыло, но не попадая в глаза её светлости. — О, я тоже, — говорит Кора с легким смешком. — Мы всегда переживаем, как бы здесь не случился пожар, ведь в доме так много антиквариата. Ведра и шланги на каждом этаже! Я уверена, даже если мы установим разбрызгиватель, какие ставят в театрах, мы всё равно будем волноваться. Я думаю, этого достаточно, Бакстер. Волосы так долго сохнут, а мне скоро придется одеваться, если я хочу успеть к званому завтраку. — Конечно. — Филлис отставляет кувшин в сторону, достает из подогревателя полотенца, и когда Кора встает, капли стекают по ней, а Филлис оборачивает самое большое вокруг неё. — Кстати об антиквариате, как у вас дела с той старой книгой? Его светлость так обрадовался, что вы захотели её почитать. Я удивлена, что он сам не остановил вас в коридоре и не расспросил о ней. — Она определенно заставила меня взглянуть на семью в новом свете, — говорит Филлис. — Надеюсь, вы скажете его светлости, как я благодарна, что мне разрешили одолжить её. — Скажу. — Кора дожидается, когда ей помогут выбраться из ванны, — её своеобразная причуда, которую Филлис до сих пор до конца не понимает, — и теперь крепко сжимает руку Филлис своей всё ещё горячей и влажной от воды, переступает через край ванны и переходит на коврик. — И не беспокойтесь о моих снах, Бакстер. Они ничего не значат, что бы ни говорил Зигмунд Фрейд. — Я уверена, что вы правы, миледи. Они переходят к тому, что Кора собирается надеть на завтрак, на который её пригласили, и больше об этом не говорят, но у Филлис появляется ещё один повод для беспокойства и раздумий, пока она занимается своей обычной каждодневной работой. Неужели Эдвин так расстроен появлением шкатулки и воспоминаниями, которые она пробудила, что его влияние начинает распространяться кроме неё и на других людей? И если так и есть, то чем это может обернуться? Картина обезумевших от сверхъестественных снов домочадцев настолько похожа на старомодный бульварный ужастик, что верится в это с трудом, но в тоже время несколько месяцев назад Филлис и не думала представлять себя на месте невольной героини истории о привидениях. Ей кажется, что вскоре им придется помочь Эдвину обрести покой, чего бы это ни стоило. Из-за приёма, Коры нет дома большую часть дня, и у Филлис появляется больше свободного времени, чем обычно. В наступившем после обеда наверху затишье она отправляется на поиски мистера Мозли, которого не найти ни за одним из его обычных дневных занятий. Когда у Филлис заканчиваются варианты, она поднимается по лестнице до дверей, ведущих к двум сторонам коридора с комнатами слуг, предположив, что, возможно, он поднялся проверить шкатулку, но и там нет Мозли. Она снова спускается вниз, полностью погрузившись в свои мысли и не обращая ни на что внимания, заворачивает за угол лестницы и что есть силы врезается в Томаса. Он резко выставляет вперёд руку, чтобы предотвратить столкновение, и Филлис отшатывается от него, словно он держит нож. — Не трогайте меня! — С чего бы мне вас трогать? — Томас опускает руку, но остается на месте, не давая ей спуститься по лестнице. — Откуда мне знать, что вы сделаете? — Филлис чувствует, как в третий раз за сегодня подступают слёзы, и яростно смахивает их. — Вы угрожали мне только сегодня утром. На красивом лице Томаса появляется выражение, которое она никак не может прочесть, — гнев? презрение? печаль? — а потом он качает головой. — Слушай, Фил. — Томас замолкает, будто его, как и Филлис, поразило, что назвал её этим старым, детским именем. — Мисс Бакстер. На самом деле я не собираюсь рассказывать Карсону или Хьюз, что прошлой ночью в вашей комнате был Мозли. Я думал о том, чтобы рассказать, просто чтобы преподать вам урок, но решил не делать этого, и не только потому, что вы могли бы обернуть это против меня и рассказать им кое-что обо мне. — И почему же тогда? — Неважно. Как я сказал несколько дней назад, я не знаю, во что вы играете, но вам нужно взять себя в руки. Я так старался, чтобы устроить вас сюда не для того, чтобы вас уволили из-за ещё одного идиота-лакея. — Мистер Мозли не идиот, — холодно говорит Филлис, — и он совсем не такой, как Питер Койл. Совсем. У Томаса вырывается смешок. — В этом вы правы. Начать хотя бы с того, что насколько я слышал, Койл был красив. — Филлис хмурится, и он закатывает глаза. — Это шутка, мисс Бакстер. В любом случае, просто запомните, что я сказал, и будьте немного осторожнее в будущем. Я правда верю, что вы всего лишь разговаривали. Это очень похоже на Мозли: прийти к вам в спальню, и просто сидеть, читая стихи или рассказывая интересные исторические факты, пока вы не заснете. Но больше в это никто не поверит. Проходите, и, если хотите, можете и ему сказать, что я не собираюсь доносить на вас. — Сказала бы, если бы могла его найти. — Он отправился в деревню, — говорит Томас. — Спросил у мистера Карсона разрешения и ушел сразу после того, как мы закончили прислуживать наверху. Я думал, что он вам сказал. — Я всё утро была с её светлостью, — говорит Филлис, — и не видела его с завтрака. — Ну, тогда вот. Мне уже пора возвращаться к работе, и я уверен, что вам тоже, так что… — Конечно. Отмена приговора приносит такое облегчение, что у Филлис почти кружится голова, и окрыленная счастьем она искренне благодарит Томаса и одаривает его теплой, искренней улыбкой. Томас сначала недоверчиво смотрит на неё в ответ, а потом, когда проходит мимо Филлис вверх по лестнице, на его лице появляется довольное выражение. Это выражение напоминает ей о маленьком мальчике Томасе, который никогда не просился поиграть с другими ребятами, а вместо этого торчал где-то с краю с угрюмым лицом, пока кто-то не звал его присоединиться. На мгновение у Филлис возникает соблазн окликнуть его, рассказать всё и спросить, что им делать, но затем она ещё раз обдумывает всё и идет своим путем, надеясь, что Мозли поторопится закончить свои дела. Им есть что обсудить и ещё больше осталось сделать. Она только надеется, что они успеют прежде, чем случится что-то ужасное.