Дух

Мозли начинает что-то говорить, но Филлис прижимает палец к своим губам и приникает к двери, пытаясь услышать что происходит снаружи. Она слышит, как обутые в тапочки ноги шагают по полированному полу коридора, а затем рядом с её головой раздаётся стук. — Мисс Бакстер? — звучит голос миссис Хьюз. — Всё в порядке? Прежде чем ответить, Филлис делает шаг назад, чтобы это не звучало так, будто бы она подслушивала у двери, что, конечно, так и есть. — Всё в порядке, миссис Хьюз. — Мне показалось, я слышала, как хлопнула ваша дверь. — Я только что открыла её и снова закрыла, — говорит Филлис. — Мне очень жаль, если это было слишком громко. Короткая пауза, и миссис Хьюз говорит: — Ради бога, мисс Бакстер, можем мы поговорить лицом к лицу? Солнце ещё даже не взошло, а я стою здесь в коридоре и кричу. Филлис бросает взгляд на Мозли, который всё ещё сжимает зелёную шкатулку. Кажется, у него тихий приступ: глаза выпучены от ужаса, а лицо покрыто неприглядной смесью пота и грязи с чердака. Филлис смотрит на свою запачканную одежду и понимает, что сама выглядит не лучше. — Минутку, миссис Хьюз. Я не одета. Она настойчиво показывает Мозли отвернуться, и он послушно встает в угол за дверью, словно школьник, которого наказали за разговоры на уроке. Как только он отводит взгляд, Филлис срывает через голову свитер, отбрасывает его в сторону, расстегивает пуговицы на юбке и отбрасывает и её тоже. В комбинации, чулках и нижнем белье её сложно назвать голой, но всё равно Филлис чувствует себя ужасно незащищенной. Она хватает халат с изножья кровати и как можно быстрее накидывает его на себя, потом берет тряпку с умывальника, окунает её в кувшин с водой и вытирает руки и лицо, а потом открывает дверь ровно настолько, чтобы увидеть миссис Хьюз тоже в халате, сонную и слегка раздраженную. — Простите. Я просто умывалась. — Похоже, вам это было нужно, — замечает миссис Хьюз. — У вас в волосах пыль. — Я уронила кое-что на пол, и оно закатилось под кровать, — говорит Филлис. — Пришлось туда залезть. — Она чувствует рядом с собой Мозли, который стоит где-то за дверью, и борется с желанием украдкой взглянуть на него. Она знает, что это только заставит её выглядеть подозрительно, однако Филлис не может удержать руки — они машинально поднимаются вверх, чтобы пригладить волосы, которые теперь ни заплетены в косы, ни заколоты шпильками. — Да? — Миссис Хьюз фыркает. — Если под вашей кроватью настолько пыльно, значит, горничные недостаточно хорошо убираются. Я поговорю с ними позже. — Все в порядке, — поспешно говорит Филлис. — Я сама приберусь. Я знаю, как они заняты. — Не нужно делать их работу за них, мисс Бакстер, — говорит миссис Хьюз, и Филлис кажется, что проницательные голубые глаза экономки пронзают её душу и подмечают каждую дурную мысль со времён её детства. — Но если вы настаиваете, это было бы очень любезно с вашей стороны. В любом случае, я только хотела убедиться, что с вами всё в порядке. В последнее время вы плохо себя чувствовали, и я очень переживаю. Увидимся внизу за завтраком. — Да, конечно. — Филлис удаётся улыбнуться, и Миссис Хьюз уходит туда, куда направлялась с самого начала. Пока она идёт, Филлис смотрит мимо неё на дверь, разделяющую мужскую и женскую половины коридора. В окне из матового стекла уже двигаются тёмные силуэты мужчин и это приводит её в отчаяние: у них никак не получится вернуть Мозли на его сторону так, чтобы их не поймали. Она возвращается в комнату, закрывает замок, поворачивается и видит, что Мозли всё ещё стоит там, держа шкатулку. Ему явно не по себе — он красный от смущения, и Филлис легонько гладит его по руке, чтобы утешить. — Всё хорошо, мистер Мозли, — шепчет она, чтобы кто-нибудь проходящий мимо не услышал их разговор. — Вам просто нужно остаться ненадолго, вот и всё. Я уверена, что мы найдём способ, как вам незаметно ускользнуть после того, как народ начнёт спускаться на завтрак. — Я думал, что умру, когда она постучала в дверь. — Я тоже. — Филлис берет у него шкатулку, садится на кровать и рассматривает её. Глубокий изумруд и переливающаяся морская волна — цвета, которые она помнит, потускнели от грязи и времени, но она думает, что если немного отполировать их, они будут сиять в свете лампы так же красиво, как и во сне. Монеты внутри, возможно, были настоящим сокровищем, но и шкатулка сама по себе является ценной вещью. Филлис вспоминает, как Эдвин сжимал её, когда барахтался в озере, его ужас потерять её был почти так же велик, как страх глубокой воды, и она дрожит от осознания, что в конце концов эта шкатулка стала его гробом. В решении Реджи положить туда Эдвина есть что-то одновременно поэтическое и ужасное. Филлис снова открывает крышку и рассматривает жалкую, мизерную кучку пепла внутри. Кажется, это не так уж и много для одного человека, и она говорит об этом Мозли. — Ну, стоит помнить, что к тому времени от него остались лишь кости. Жечь было нечего. — Мозли топчется на месте, словно не уверенный, что ему можно, а затем садится рядом с ней плечом к плечу и тоже смотрит внутрь шкатулки. — Интересно, что за «тот человек» это сделал? Чтобы сжечь кости, нужно на редкость жаркое пламя, нельзя просто бросить их в обычный камин и ждать, что с ними что-нибудь произойдет. В старину люди знали, как разводить погребальные костры, которые подходили для этого, но я сомневаюсь, что Реджи наткнулся на друида или викинга во время путешествия. — После всего, через что мы прошли, меня это не удивит, — говорит Филлис. Она закрывает шкатулку и ставит её на тумбочку. — Дайте мне взглянуть на ваши руки. — Мои руки? Зачем? — Просто дайте взглянуть. Он протягивает ей покрытые грязью руки, Филлис берёт их в свои и переворачивает ладонями вверх. — Этот пол на чердаке опасен. Посмотрите какая большая заноза. Больно? — Я и не заметил, но теперь, когда вы сказали про неё, да побаливает. — Лучше я вытащу её, пока она не засела ещё глубже. Всё равно, надо чем-то заняться, пока ждём, когда все спустятся. — Мозли страдальчески морщится, и Филлис улыбается. — Не волнуйтесь. Когда дело доходит до такой работы, швея — лучший вариант после врача. У меня тоже есть несколько заноз, так что, если хотите, можете вернуть мне услугу, когда я закончу. Пока Мозли моет руки в тазу, она чиркает спичкой, зажигает свечу и нагревает в пламени одну из хороших швейных игл. Он садится рядом с Филлис, и она подставляет его ладонь под свет лампы. — Когда я до этого приходил к вам в комнату с миссис Хьюз, — говорит Мозли, наблюдая за её работой, — в тот раз, когда вы упали… — Да? — Если бы кто-то сказал мне, что я снова буду здесь при таких обстоятельствах, я бы никогда не поверил. — Как и я. — Она делает иглой крошечный укол, ровно настолько, чтобы вытащить второй конец занозы, и Мозли дергается. — Не двигайтесь. Худшая часть позади, я вытащу её в два счёта. — Она осторожно зажимает занозу пинцетом и вытаскивает её, оставляя рубиново-красную каплю крови на его ладони. — Так лучше? — Намного. — Мозли вытаскивает из кармана чистый носовой платок и промокает ранку, а Филлис бросает тонкую щепку на стол рядом со шкатулкой и поднимает на него взгляд. — Простите, что я втянула вас во всё это, мистер Мозли, — говорит она. — Думаю, что не говорила этого прежде, но мне жаль. Кажется, я всё время втягиваю вас в свои неприятности. — Не извиняйтесь. Я хочу помочь. Каким бы я был человеком, если бы мог помочь, но не стал? Особенно, когда это кто-то, кого я… Мозли останавливается на полуслове, и Филлис, сжалившись над ним, приходит на выручку. — Кого вы хотите уберечь, — предлагает она. — Да, — говорит Мозли и, похоже, собирается добавить что-то ещё, но потом передумывает. — Как бы то ни было, как ваши руки? Не думаю, что справлюсь с иголкой — слишком боюсь вас поранить, но я могу держать ваши ладони неподвижно, пока вы это делаете. Спустя время Филлис выходит из комнаты, полностью одетая в рабочую форму, и закрывает за собой дверь, тихонько прижимая её к косяку, чтобы не наделать шуму, который донесется до острых ушей миссис Хьюз. В женской половине коридора свет исчез из-подо всех дверей, и поскольку на улице всё ещё кромешная тьма, единственное, что приходит Филлис на ум, что жильцы спустились за своей ежедневной порцией каши. Но даже так она старается идти тихо, наступая с носка на пятку, пока не подходит к разделительной двери. Кажется, на мужской стороне все тихо, поэтому Филлис снимает ключ с крючка, открывает замок, вешает ключ на место и возвращается за Мозли. — Всё в порядке? — Думаю да. — Филлис колеблется, но потом берёт шкатулку с прикроватной тумбочки. — Вы могли бы подержать её у себя, пока мы не выяснили, что делать дальше? — Конечно, но я думал, вы захотите оставить её у себя. После всего, что случилось, она же почти ваша, разве нет? — В том-то и дело, мистер Мозли, она не моя, и мне не по себе, когда она в моей комнате. — Филлис протягивает ему шкатулку в надежде, что он поймёт. — Пожалуйста. Можете даже отнести её в дом вашего отца и спрятать там, если хотите. Я просто не могу оставить её здесь. — Хорошо. — Мозли берет у неё шкатулку и прячет под кофтой. — Её видно? Филлис отрицательно качает головой. — Совсем не видно. И спасибо, что присмотрите за ней. Я знаю, что у вас она будет в безопасности. — Стоит ждать, что призрак появится в моей комнате, ища шкатулку? — Я не думаю, что он придёт, — говорит Филлис. — Теперь он знает, что она у нас. Он подождёт, пока мы вернемся. — Она смотрит на часы. — Уже почти семь. Нужно поторопиться, если вы хотите успеть одеться к завтраку. Филлис на всякий случай проверяет коридор ещё раз, а затем показывает Мозли следовать за ней. Она открывает разделительную дверь, чтобы он мог пройти, и как только Мозли проходит мимо неё, дверь спальни дальше по коридору открывается, и выходит Томас, засовывая пару перчаток в карман. Он поднимает глаза, видит их в дверном проеме, и на его лице появляется выражение, которое Филлис не видела уже двадцать лет — не скривленные губы или скептически приподнятая бровь, а искреннее удивление. — Мисс Бакстер, что вы делаете? — Томас понижает голос, впрочем, Филлис не знает, делает он это ради неё или ради себя. Пока он идет к ним по коридору, она буквально проталкивает Мозли через дверь, молясь, чтобы шкатулка не выпала у него из-под кофты, и сама заходит за ним. — Пропускаю мистера Мозли на мужскую половину, — говорит она, рассчитывая, что её голос не дрогнет. — Ему нужно собраться к завтраку. — Ну, это неожиданно, — Томас, кажется, немного оправился от шока. — Я никогда не думал, что вы осмелитесь на такое. — Я говорила вам, мистер Бэрроу, это не то, что вы думаете. Мы с мистером Мозли только разговаривали. — В вашей комнате. Одни. — Да. — И что вы будете делать, если я расскажу об этом миссис Хьюз и мистеру Карсону? — Что ж, — говорит Филлис, — полагаю, тогда мне придется рассказать им, что вы давно об этом знаете и ничего не сказали. Разве не вы рассказали мне о комнате позади сарая, где мы смогли встретиться? И вы впустили нас той ночью после того, как мистер Карсон уже запер заднюю дверь. — Это был бы шантаж, мисс Бакстер. — Я уверена, что если кто и знает толк в шантаже, то это вы, мистер Бэрроу. — Филлис вызывающе скрещивает руки на груди, надеясь, что она выглядит не настолько подавленной и трясущейся, насколько себя чувствует. — Мне не нравится это делать, Томас. Я хочу, чтобы мы снова стали друзьями, такими, как раньше, но какой у меня выбор, когда вы так себя ведёте? — Я не думаю, что сейчас вы в том положении, чтобы комментировать поведение других людей, — говорит Томас, но всё-таки немного отступает в сторону. — Поторопитесь, Мозли. Если вы не спуститесь на завтрак через десять минут, я и вправду расскажу всем, чем вы занимались. Мозли протискивается мимо него и идет к двери своей спальни, роясь в кармане брюк в поисках ключа, а Томас наклоняется поближе к Филлис. — Вы становитесь смелее, чем мне бы того хотелось, мисс Бакстер. Просто потому, что её светлость знает о вашем прошлом, не значит, что она всю жизнь будет прощать все ваши выходки. — Может быть, и нет, — говорит Филлис, — но я доверяю ей больше, чем вам. Прошу прощения, мне нужно запереть дверь и тоже спуститься на завтрак. Полагаю, там мы и увидимся. С этими словами она проходит обратно через дверь, закрывает ее перед лицом Томаса, поворачивает ключ в замке и заливается слезами.