Часть 1
21 января 2021 г. в 02:10
— Андрей, если ты думаешь, что сможешь скрывать свое курение от меня, то ты ошибаешься, — Гуро внезапно появляется в дверном проеме, с усмешкой смотрит на темный затылок младшего брата.
Тот уселся на подоконник у открытого окна, довольно быстро затягивается сигаретой, пахнущей отвратительной горечью.
— Где же ты такую дрянь достал, воняет на весь дом. Эрастовы благовония это не перебьют.
Прежде, чем Толстой успевает выбросить сигарету, Яков забирает ее из тонких пальцев под виноватое молчание.
— На улице холодно, а ты тут уселся. Продует дурака такого.
Яша недолго думает, рассматривает дымящуюся в руках сигарету. Да пускай, все равно пахнет в доме. Сам затягивается, выпускает дым в окно под тихий смешок юнкера.
Докурить сигарету, предложить раскурить на двоих вторую. Их маленькая приятная тайна. Зима выдалась необычайно холодной. Даже стоя у окна Яков ощущает, как мороз щеки щиплет, как замерзают пальцы и деревенеют. Какая это по счету сигарета? Третья? Четвертая?
— Закрывай окно и пойдем уже, — бросает он через плечо Андрею, машет рукой в воздухе, хоть как-то пытаясь рассеять плохо уходящий в окно дым, и уходит в свою комнату.
Через открытое окно всю ночь на пол падает снег, укрывая собой узор ковра.
Зал рукоплещет веселой оперетте, не хочет отпускать актеров со сцены просто так. Яков и сам бы себе ладони отбил друг о друга, не будь он в перчатках.
— Расти, не будь ханжой. Потрясающая оперетта. Она как раз и высмеивает ханжество, — Гуро смеется негромко, на Фандорина смотрит, когда они оказываются за пределами театра.
Эраст как и всегда одет просто, но со вкусом. Белые щеки нетронуты румянцем, но улыбается легко. Идет в ногу с Яковом. И снова чуть заикаясь пытается сказать, что подобная оперетта уж слишком. Пошлость страшная. А Андрея и вовсе брать на нее не стоит. Это слишком для впечатлительного юноши, еще успеет потом и про любовников узнать, и подобную срамоту посмотреть.
— Перестань, полный зал! Слышал, как говорили, что только одно свободное место было. Иногда нужно быть чуть менее серьезным, душа моя.
Единственное пустое место в зрительном зале театра было рядом с Яковом.
Зимой всегда скользко. Мода модой, а Яков предпочел бы сапоги, в которых он гарантированно не поедет по льду. Чревато это, в его-то возрасте. Кости срастаются дольше, да и из строя нельзя выбывать. Дело-то какое интересное ведет, быть может, венец его карьеры.
Земля уходит из-под ног, Гуро головой ударяется о лед. Глаза открывает не сразу, только когда от падающих на лицо снежинок щекотно становится. Разливающаяся по всему телу боль проходит. Выходит, что все же не сильно ударился, а казалось, что расшибется.
— Яш, ну ч-чего ты разлегся, простынешь.
— Да, Яков Петрович! Мне лежать в снегу нельзя, а сами-то, сами!
Гуро только улыбается своим мыслям. И откуда только эти двое тут взялись посреди улицы? Поднимается, смотрит на тепло улыбающихся ему братьев.
Яша не оглядывается назад. Не видит, как белый снег окрашивается в красный от его крови, разливающейся из огнестрельной раны.
И он не вспоминает, что уже несколько лет как Эраст без вести пропал в своей Японии, а Андрей сгинул на каторге в Сибири.
А теперь и он сам погиб от руки главного подозреваемого прямо напротив родительского дома.