Осколки с отражением солнца

Пространство перед ней излучало серебристый свет от ламп, тихие шаги отдавались эхом в пустом коридоре. Хаиру плутала меж распахнутых дверей, ища нужную — ей больше всего хотелось развернуться и уйти обратно, на улицу, а не петлять по зданию — но за месяц разлука и правда начала казаться невыносимой. Она до сих пор не осознавала, как протянулось бесконечное время — после смерти Аримы-сана и Хайсе всё приобрело серый оттенок, затмевающий глаза. Хаиру хотела верить, что каждый день хоть немного отличался от предыдущего, но она стабильно пару раз за всю ночь просыпалась от кошмаров, где уже мертвые близкие люди в виде озверевших мертвецов готовы были разодрать её плоть на куски, дрожала от внезапного холода, ругала себя за непозволительную даже в одиночестве слабость. А после выполняла совершенно не нужные и мелкие поручения. Теперь же все понимали, что грядет неизбежное, что какая-то часть в их жизни определённо изменится, что как прежде уже не будет, а Хаиру продолжала с завидным упрямством закрывать глаза. Ей не хотелось это признавать. После смерти Аримы для неё всё было как в тумане. Дымка была повсюду — в мыслях, в действиях, и даже немного в общении. Как бы Хаиру не старалась самостоятельно выкарабкаться, воспоминания вновь уносили её к их последнему разговору, она снова чувствовала ладонь Аримы на своей макушке и преисполнялась желанием дальше отрицать произошедшее. И вновь по кругу, разорвать этот цикл было не по силам. Информации для того, чтобы переключиться, было ничтожно мало — даже в двух-трёх отправленных письмах Коори обычно ограничивался банальным «не беспокойся за меня» и ещё парой вопросов, от которых становилось только больнее. Хаиру не могла в точности объяснить своё состояние даже самой себе, не то, что на бумаге безжизненными очертаниями букв. Она с нетерпением ждала этого дня, чтобы наконец-то увидеться и поговорить. За месяц прояснилось, что, оказывается, ей в принципе и говорить особо не с кем — все, кто мог похвастаться чуть большим знакомством с ней, чем знанием имени и фамилии, находились за много тысяч километров на острове. Хаиру даже немного начала понимать Ариму-сана и Коори, когда они до последнего коротали длинные вечера за отчетами в своих кабинетах — им обоим было некуда и не к кому идти. Нарастающее раздражение от того, что она не может найти даже нужный кабинет, похоже, собиралось её добить; Хаиру начала всерьёз задумываться о возможности уйти и подождать какое-то время на улице. А сколько — без разницы, она ждала весь чертов месяц, и максимум пара часов ожиданий ничего не значит. Шаги, раздавшиеся позади неё, сразу показались знакомыми — честно, она не раз подвергалась этой иллюзии даже в стенах CCG. Просто оборачивалась, меланхолично глядя на фигуру человека, и, вежливо здороваясь, ожидала, когда он наконец-то уйдет. Но теперь всё было по-другому. Она, даже не поднимая взгляд, чтобы понять выражение лица, почти побежала навстречу, с обычного шага срываясь на слабый бег, чтобы как можно быстрее сократить расстояние. В глазах Коори пролегла тень усталости, но он не подавал виду, пусть залегшая чернота под глазами говорила сама за себя; во всяком случае, Хаиру вряд ли выглядела лучше, сжимая его плечи так, словно хочет не обнять, а сломать. Лишь когда он сомкнул руки вокруг её талии, она ослабила хватку и подняла голову. — Ты ужасно выглядишь. — Мы не виделись месяц, и это первое, что ты хочешь мне сказать? — усмехнулся Коори, расцепляя руки и высвобождаясь из её объятий, — долго ты здесь проходила? — Явно не больше, чем ты. Идём на улицу, — Хаиру улыбнулась, и от этой улыбки у Коори в голове прочно засело ощущение её неискренности, — меня уже тошнит от белых стен. Коори не отвечает — уверен, что она и так поняла суть его невысказанных слов. Улица встречает их лёгкой прохладой и запахом после дождя, так легко впитывающимся в лёгкие после многих дней сражений, аромата крови и бесконечной духоты. Хаиру, наконец, была так близко, но он не был уверен, стоит ли вообще говорить. Может, стоило попытаться остановить Ариму от самоубийства? В любом случае, всё неправильно. Хайсе Сасаки не должен быть мёртв. Хаиру резко останавливается посреди улицы, дëргая его за руку и тем самым заставляя наклониться к себе. Обхватывает лицо ладонями, оставляя на губах привкус своей помады, и сжимает руки так, словно Коори — всего лишь призрак, легко растворящийся в дымке ночи. — Прости меня... Я... Была совсем рядом и не успела спасти Ариму-сана, — её голос звучит слишком надломленно; Коори не может его слышать. Никто бы не смог и не должен был. А вот с Сасаки действительно проблема. Он спросит, но не сейчас. — Ты не виновата, — мягко произносит Коори, стирая слезинку с её щеки. Прикосновение его холодных пальцев к своей тёплой коже Хаиру ощущает почти что ударом тока, — в такое время я просто рад тому, что мы оба живы. Ихей прищуривается, и едкое «ненадолго» чуть было не срывается с её уст, но она вовремя одергивает себя. Вместо этого наконец позволяет себе отстраниться, сохраняя в груди остатки чужого тепла. — Мы оба... — эхом произносит Хаиру, и что-то явно не хорошее скользит в её голосе, — нам очень сильно повезло, — она сжала его ладонь ещё крепче, — я не видела, кто убил Хайсе. И убили ли его вообще... «Его не должны были убивать» — думает Коори, когда в голову закрадывается одна непозволительная мысль. В тот раз Хаиру не было, и он остался жив. Быть может... Нет, бред какой-то. — Ты что-то сказал? — она с любопытством всматривается в его глаза. — Мы только что увиделись, неужели нам не о чем поговорить, кроме убийств? — переводит тему Коори, наконец сдвигаясь с мёртвой точки, — идём, купим дынные булочки и сядем в метро. Нам ещё долго разгребать последствия всего, что работы хватит с головой. Никогда не думал, что ты станешь такой... — Какой? — идя с ним вровень, спрашивает Хаиру, и в её глазах разгораются уже привычные искорки. — Ответственной настолько, что будешь говорить о работе, когда мы наконец вышли из стен CCG, — подшучивает Уи. Хаиру, к его огромному счастью, смеётся тоже. *** /Flashback/ — Подумай логически, Хаиру, — неформальное обращение режет слух; хочется заткнуться, а ещё лучше — навсегда закрыть глаза, чтобы не видеть до лихорадочного блеска в глазах знакомое лицо, — ты же была единственной, кто держал в руках куинке. Разумеется, никто даже не подумает винить тебя за это. Если бы Коори не знал Нимуру Фуруту целую жизнь назад, он бы безоговорочно поверил во всё — и в деланное сострадание в голосе тоже. Хаиру, похоже, как раз купилась. Её глаза вмиг расширились, она впилась ногтями в ладонь. — Неужели все правда так думают? Я... Я не помню, что убивала его, — произносит Ихей, а в глазах настойчивым отблеском меркнут бывшие озорные искорки. Она нервно сглатывает подступивший к горлу ком, вероятно, понимая, что её оправдания против довольно разумных фактов — ничто. И, как бы не сходились все доводы, Коори не мог поверить, что Хаиру могла убить Хайсе. Она была одной из первых, кто принял его в ряды нулевого отряда, вместе с детьми кружилась и спрашивала, какова гулю на вкус человеческая еда, и даже поддерживала идею отряда куинксов. Хаиру редко, но всё же могла потеряться в бою — когда разрываешь на куски гулей, важно лишь не затрагивать своих. Она бы непременно запомнила момент убийства Сасаки, но её память упорно отказывала воспроизводить эти секунды, что Коори напрягало ещё больше. Он мимолетно положил руку на её плечо (если бы позволяли стены офиса и чужое присутствие, то непременно обнял бы, попеременно сжимая ладонь и ругая за отключку от реальности) и взглянул в глаза. Всё такие же, но более опустошенные. Слишком большое количество смертей в последнее время не могло не напрягать — Хаиру же чувствовала насквозь это едкое «что-то не так». — Я не понимаю, почему все сошлись на этом мнении без моего ведома, — резко отстраняясь и ударяя рукой о стол, шипит Ихей, перемешивая в словах и боль, и ненависть. Фурута понимающе смотрит на неё. Коори перехватывает его взгляд и с лёгкой недоверчивостью делает шаг назад. — Думаю, просто это единственное, во что легче всего поверить. /End of flashback/ — Ну и пришлось же мне с тобой повозиться. Неужели решил отступить от плана так просто? Мелодичный женский голос эхом разносится повсюду — Хайсе, нет, теперь уже Канеки, устало смотрит в одну точку, не поворачивая голову, чтобы узнать, откуда звук всё же доносится. Он слишком устал. То, что сказала ему Хаиру — правда. Ему не следовало ни рождаться, ни существовать. Это расслабленно смотрит в серые глаза, насмешливо приподнимает бровь и негромко смеётся. Её зелёные волосы спадают на лицо, почти закрывают глаза, и она из чистого интереса проводит по щеке Канеки указательным пальцем. На соприкосновение её теплой руки и своей холодной щеки он лишь слегка морщится. — Так ты поверил словам той девчонки? Сильно же она тебя потрепала. Знаешь, если бы ты не истекал кровью, умирая, я бы с ней познакомилась — одолжила пару психологических приемчиков для нового романа, — глядя сверху вниз, продолжала безобидно надсмехаться Йошимура, — но ты так близко всё воспринял, что с твоей отсеченной головой мне пришлось возиться несколько дней. Никакой благодарности в этом доме. — Это-сан, — «прекратите издеваться» прозвучит жалко и умоляюще, — зачем Вы спасли меня? Девушка одергивает руку от его лица, прислоняя к своему. Её глаз — Канеки так и не запомнил, какой — окрашивается в ярко-алый, второй она прикрывает ладонью. В изгибе губ мелькает жутковатая улыбка. — Разве не очевидно? Ты, и только ты способен будешь стать следующим Одноглазым Королём. Не думай о том, что сбежишь от предназначения, — наклоняясь к самому уху, опаляет своим дыханием, — я всё равно тебя поймаю, — заканчивает фразу, облизывая губы и кратко намекая на то, что ещё одна попытка — и лучше не знать, что будет. Канеки удаётся расфокусировать взгляд и вместо белого помещения, услужливо предоставленного сознанием во время диалога с Это, увидеть знакомые стены кофейни. — Запомни, Канеки-кун, — она, кажется, вовсе не собирается уходить, — Хайсе Сасаки умер там, с Аримой Кишо. Его больше нет. — Его больше нет, — эхом от её голоса повторяет он. А сам ты... Есть?